Руда Александра. Ола и Отто 2

   — Селестиниадиранта, — прогудела крепкая краснощекая девица то ли с примесью великанской крови, то ли просто любительница очень часто хорошо покушать.
   — Да, Селести… Селестин… короче она не поделила с ним торговые интересы, а вон Витка — так она преследовала Блондина с целью женить его на себе последние полгода.
   — А ей-то зачем было Лима убивать? — удивилась я, пораженная разносторонности Блондиновых интересов.
   — А чтобы никому не достался, — охотно сказала тоненькая вертлявая девчушка. — А ты чего пыталась его убить?
   — Да мы когда-то деловые сферы не поделили, к тому же я ему отказала. И еще Лим очень не любит моего жениха.
   — Добро пожаловать в семью, — хихикая, сказала Блия, освобождая мне место на нарах.
   — Я не поняла, сюда что, садят всех, кто был хоть как-то знаком с Блондином?
   — Нет, кто имел хоть какую-то причину его убить, — сказала Витка. — Нас поначалу садили в одну камеру со всякими уголовницами, но потом пришлось выделить нам отдельное помещение. Все-таки мы, в основном, из приличных семей.
   — Один, два, три… семнадцать, восемнадцать, — пересчитала я девушек, для верности тыкая в них пальцем. — Ах, да! Я — девятнадцать! И что мы здесь все делаем?
   — Задержаны до выяснения обстоятельств.
   — Абсурд какой-то!
   — У Блондина папашка — начальник большой, — сказала Блия. — Надо же ему отчет предоставить о проделанной работе.
   — Меня не одну взяли, с другом. Интересно, он с уголовниками сидит или тоже с такими же «до выяснения»?
   — Да парней уже две камеры набили, — поделилась Витка. — Мне стражник по секрету рассказал.
   Я вздохнула с облегчением, потому что волновалась за Отто. А если он сидит с такими же добропорядочными, как и он сам, то полугном найдет чем заняться! Будет заводить полезные знакомства и слушать последние сплетни.
   — А у меня завтра экзамен — защита диплома, — пожаловалась я.
   — Это еще что! Вот меня вытащили из постели одного красавчика, у которого я осталась после вчерашней вечеринки, — весело сказала Блия.
   Теперь я поняла, почему ее платье было таким открытым и воздушным. Да, не повезло девушке!
   На обед нам дали на тарелке нечто, похожее на сероватый склизкий блин.
   — Что это за гадость? — спросила Тяка.
   — Овсянка! — радостно сказала я, понюхав варево. Впрочем, чтобы догадаться что это, мне не обязательно было нюхать. Овсяная каша, забытая на плите в большом количестве воды всегда превращалась в подобную малоаппетитную массу.
   — Я это есть не буду!
   — Ну и зря, — сказала я, глотая кашу. На вкус она оказалась ничем не хуже моей собственной стряпни, в каше даже было масло. — До вечера больше ничего не дадут, будет у тебя желудок урчать.
   — Не будет, я редко ем. Я питаюсь духовной пищей, — прошептала Тяка, вздыхая так, что грудь в ажурном платьице стала похожа на работающие кузнечные мехи. — Вам, предпочитающим земную пищу, этого не понять!
   — Куда уж нам, — согласилась я.
   — Отдай мне свою порцию, — попросила купеческая дочь с непроизносимым именем.
   Я почувствовала досаду — я тоже хотела еще кашки, чего бы не набить желудок на дармовщинку.
   — А кто хочет мою кашу? — спросила одна из девиц.
   — И мой чай, он невкусный, без меда!
   Слопав четыре порции каши и напившись чая, я почувствовала потребность прилечь — набитый желудок требовал горизонтального положения для процесса переваривания. Развалившись на верхней полке, я удовлетворенно срыгнула и подумала, что в тюрьме, в сущности, не так уж и плохо. Если бы еще пиво давали!
   Вечером, плотно отужинав перловой кашей с малосольным огурчиком, я потребовала начальство. Начальство явиться не пожелало. Тогда мы с Виткой быстро организовали концерт — аккомпанировали тарелками и ложками тоскливым завываниям Тяки (которые назывались «душещипательные романсы о любви»). Стражники не долго выдержали высокое искусство и прислали небезызвестного капитана Анксе.
   — Спокойно, девицы! — попросил он, вытирая пот с лысины.
   — Мы требуем переговоров! — заявила я. — Иначе мы продолжим наш концерт!
   — Нет, мы его усилим! — поддержала меня Блия.
   Капитан вздрогнул.
   — Какие ваши требования?
   — Вы дадите мне справочку, что я сидела в тюрьме, а не прогуливала экзамен? — спросила я.
   — Мне нужна теплая одежда! Ночью холодно! — закричала Блия.
   — Дайте нормальной еды!
   — Подушки!
   — Одеяла!
   — Чаю с медом!
   — Перинку!
   — Расческу!
   — Почему в камере нет зеркала?
   Капитан стражи кивал головой, потом не выдержал и сбежал.
   — Девочки, готовься! — скомандовала Блия. — Поем «Плач по загубленной молодости»!
   — Она длинная очень, я всех слов не знаю, — сказал кто-то!
   — Ничего, будем петь, пока помним, а потом начнем сначала!
   Через полчаса нам принесли подушки, теплые одеяла, полосатые фуфайки и огромную кастрюлю картошки с мясом.
   — Между прочим, наш ужин вам отдали, — бурчал стражник, раздавая нам подушки.
   — Вы можете его забрать, — предложила я, — а мы споем песню голодных студентов.
   — Не надо, — испугался стражник. — Мы потерпим.
   — Вам не нравится наше пение? — грустно спросила Тяка.
   — Что вы, что вы, — фальшиво заулыбался стражник. — Вы очень хорошо поете. Хоть в армию прочив нечисти в Сумеречные горы отправляй.
   — Зачем? — удивилась купеческая дочка.
   Стражник сбежал в коридор, закрыл за собой решетку и только после этого ответил:
   — Чтобы вся нежить разбежалась, а та, что послабее, вообще сдохла!
   — Ах ты, негодяй! — закричала Тяка. — Да я три года пению училась!
   «Бедный учитель!» — подумала я, прыгая на месте, чтобы перловка утрамбовалась в желудке и освободилось место для картошки.
   Спали мы под трубный храп купеческой дочки. «А Ирга все-таки свинья! — успела подумать я, прежде чем заснуть. — Обвинять в том, что я храплю! Да мне никогда с этой Селести-как-там-ее не сравниться!»
   Утро началось мрачно. Не привыкшие к дискомфорту девицы стонали и жаловались на жизнь, к туалету за занавесочкой выстроилась очередь, вода из крана текла ледяная. Закаленная суровыми общежитскими буднями, я чувствовала себя прекрасно, с нетерпением ожидая завтрака.
   Однако вместо пищи телесной в камеру пожаловала пища духовная — мой Наставник. Взвизгнув от радости, я слетела со своей койки и кинулась к нему. Никогда ранее я не была так рада его видеть!
   — Наставник! — счастливо прошептала я, хватаясь за его черную мантию как утопающий за спасительный круг.
   — Ну-ну, — сказал он, похлопывая меня по спине. — успокойся, Ольгерда! Пойдем, нам нужно спешить на экзамен.
   Радость от встречи мгновенно потухла. Мы зашли за Отто, который выглядел вполне довольным жизнью, если не считать бороды, своим видом напоминающей воронье гнездо.
   У входа в Управление митинговала толпа разгневанных родителей, пытающихся извлечь из застенка своих дочерей. Капитан Анксе потел и краснел, стоя на ступеньках. Ему не давали вставить ни слова. Он проводил нас тоскливым взглядом, и попытался успокоить горожан, по всей видимости, собирающихся брать штурмом здание.
   — Разные у меня были ученики, — говорил Беф, быстро шагая к Университету. — Но чтобы вызволять их из тюрьмы перед защитой диплома — такого еще не было!
   — Гордитесь, Наставник, — заметила я. — Мы такие у вас единственные и неповторимые!
   Издав короткий смешок, Беф сказал:
   — Я предпочитаю обычных учеников, с ними хлопот меньше.
   — Зато с нами — веселее, — не унималась я.
   — Что да, то да, — согласился Наставник. — И седых волос больше.
   — А нам придется возвращаться в тюрьму? — спросил Отто.
   — Надеюсь, что нет, — ответил Беф. — Управлению стражи не с руки ссориться в Университетом. Тем более, что ваша вина не доказана.
   Наставник бросил на нас проницательный взгляд.
   — Надо было его добить, — пробурчала я, а Отто закатил глаза.
   Времени переодеваться у нас уже не было, поэтому мы направились сразу к учебному полигону. На удобных стульях за величественными столами уже сидела экзаменационная комиссия, на скамьях для зрителей расположились защищающиеся. Все они были одеты в выглаженные мантии, на головах у девушек были аккуратные прически. Мы с Отто выглядели как помятые воробышки среди стаи ворон.
   — Извините за внешний вид этих студентов, — обратился Беф к комиссии. — Просто пришлось их только что их тюрьмы вытаскивать!
   — Я так и знал, что этим все закончится! — не сдержался Декан.
   — Мы как раз были не при чем! — возмутилась я.
   — Это было недоразумение, — подтвердил Беф.
   На лице Декана отразилось разочарование.
   — Сдавайте свои артефакты, — сказал Профессор Свингдар, вручая нам по нашему дипломному изделию.
   Мы сели на крайнюю скамью, игнорируя любопытные взгляды соучеников.
   — Ола! — раздался шепот.
   Я обернулась и увидела Иргу, машущего мне рукой. Пришел!
   — Хоть что-то хорошее сегодня случилось, — сказал Отто, пытаясь привести в порядок свою бороду. — Если Ирга рядом, то я не волнуюсь за свою сохранность. Если что-то случится, тебя он вытащит, и меня за компанию прихватит.
   — Не каркай!
   — Отто дер Шварц и Ольгерда Ляха! — вызвал ответственный секретарь.
   — Как? Мы же только пришли! — удивилась я.
   — Пойдем, пойдем, — Отто успокаивающе пожал мне руку.
   — Мы подумали, что вас нужно побыстрее отпустить, вы, наверное, поесть хотите и помыться, после тюрьмы-то, — сказал Декан, елейно улыбаясь.
   — Отпустить нас хотят, пока зомби все еще свеженькие и от солнца не успели отупеть, — прошептала я полугному.
   — Спасибо большое за заботу, — ответил он Декану, дергая меня за руку. — Мы готовы.
   — Это вас пришел Ирронто поддержать? — поинтересовался Профессор Партик.
   Я кивнула.
   — Он лично проинспектировал всю нашу нежить, которую мы готовили для экзамена, — сказал Профессор. — Нашел несколько недочетов! У вас будут просто первоклассные мертвецы!
   Я кисло улыбнулась. Первоклассные мертвецы меня не воодушевили.
   — Идите на полигон, ваша задача — оглушить напавшую на вас нежить и достичь противоположного конца полигона, следуя за стрелкой, — сказал Беф, выколдовывая ярко-красную стрелку. — Удачи.
   Я спокойно зашла в заросли, гордо подняв голову. Но как только мы скрылись из глаз комиссии, вцепилась в руку Отто.
   — Спокойно, спокойно, — сказал лучший друг, хватаясь свободной рукой за бороду. — Я и сам боюсь.
   — Спасибо, утешил. Есть предложение — сейчас опускаемся на животы и тихонько ползем к концу полигона.
   — И много ты так проползешь? — скептически спросил полугном.
   — Не знаю, а у тебя есть лучше предложение?
   — Нету, — сказал Отто, ложась на землю.
   Ползти оказалось довольно тяжело — острые сучки упавших веток, шишки и кочки впивались в живот, трава и листья набивались в рот, кусты постоянно цеплялись за волосы.
   — Я так больше не могу! — наконец-то сдалась я. — Пусть лучше зомби сожрут.
   Отто промолчал. Он сражался с колючим кустарником, в котором намертво запуталась его борода.
   — Как ты туда попал? — удивилась я, помогая другу.
   — Не знаю, — признался он. — наверное, ветер подул или я обернулся на что-то посмотреть. И вообще, я не лесной житель, как некоторые!
   — Ты хочешь сказать, что я — лесной житель? Да я столько деревьев вообще только в книжках на картинках видела, — возмутилась я, помогая Отто выпутываться.
   — Я эльфов имел ввиду, — сказал полугном. — О, Молот и Наковальня!
   — Что? — я обернулась. — Зомби!
   — Я вижу!
   — Бросай бороду и бежим!
   — Как я ее брошу?! — взвыл Отто.
   Я поняла, что все зависит только от меня. Я встала, и угрожающе размахивая артефактом, направилась к зомби.
   — Пшел вон! А ну, пшел!
   — Что ты его, как бродячую собаку отгоняешь? — раскритиковал Отто.
   — Молчи уж, бородатый! Что мне к нему, на вы и по имени-отчеству обращаться?
   — Пожалуй, по имени-отчеству не стоит, — разрешил полугном.
   Зомби вежливо подождал, пока мы закончим разговаривать и, издав утробный звук, кинулся на меня.
   — А-а-а-а, — заорала я, тоже бросаясь на него. Чувствовала я себя как боец армии — за нами только села с маленькими детьми и женами, то есть запутавшийся в колючках беззащитный полугном.
   Артефакт блеснул и шарахнул зомби белым лучом. Мертвяк замер.
   — Ёшкин кот! — восхитилась я. — Давай выпутывайся быстрее и бежим, пару минут у нас есть.
   — Знаешь о чем я подумал, — вдруг печально сказал Отто. — Мы не просчитали, на сколько единиц нежити хватит нашего артефакта. Ты его в полевых условиях зарядить сможешь?
   Мне захотелось побиться головой о ближайшее дерево. Вот мы бестолочи! Проверили, что артефакт парализует зомби и на этом успокоились! А ведь изделие тратит на разные виды нежити разное количество энергии!
   — Я не уверена, что я его смогу зарядить, — мрачно проговорила я, лихорадочно дергая полугнома за бороду, — но я уверена, что я смогу быстро бегать. А ты?
   — И я смогу, какой вопрос, — сказал Отто, поднимаясь из земли. В бороде у него гордо торчало почти полкуста.
   — В крайнем случае, кидайся на противника бородой вперед, — посоветовала я.
   — Ты думаешь, зомби боятся колючек? — усомнился Отто.
   — Вот и проверим, — сказала я, шустро петляя между деревьями.
   Артефакта хватило еще на одного зомби и на костяка, неожиданно появившегося из-за куста и схватившего меня челюстью за юбку. Представитель нежити так и замер, зажав ткань в зубах.
   — У нас есть два варианта, — сказал Отто, попытавшись выдрать мою юбку из цепкого закуса. — Либо отламываем ему голову и идем дальше с таким украшением, либо рвем твою юбку.
   — Рвем конечно, мне еще такого счастья, как болтающаяся сзади чья-то голова, не хватало!
   Полугном поднатужился, раздался треск. Юбку было жалко — она была качественной, из хорошей материи и дырка на уровне бедер ее совершенно не красила.
   — Мой артефакт сдох, теперь твоя очередь воевать, — предупредила я.
   Отто кивнул и вооружился палкой покрепче.
   — Зачем?
   — Когда оба артефакта разрядятся, будем отбиваться подручными средствами!
   — Палка будет мешать убегать, — высказала я свое мнение.
   — Палка меньше секиры, а я с секирой хорошо бегаю, — возразил Отто.
   Мы шли за стрелкой, настороженно оглядываясь по сторонам, но все равно появление двух сразу умертвий стало для нас сюрпризом. Откинув артефакт, полугном с воинственным криком кинулся на нежить, размахивая палкой. От удивления у меня отвисла челюсть, я на мгновение замерла, потом подобрала артефакт и кинулась на помощь.
   — Ты что, озверел? — спросила я лучшего друга, когда мы бежали подальше от недвижимых умертвий.
   — Да я как-то с перепугу забыл об артефакте, — признался Отто. — В руках что-то есть и вперед!!! Тем более ты сказала — бородой вперед…
   — Всегда знала, что у мужчин инстинкты над разумом преобладают, — сделала я вывод. — Палку в руки, колбасу в зубы, женщину в… эээ… ну, в общем и все, что вам для счастья надо.
   — Но-но! Кто бы говорил! А у кого при виде шоколада мозги отключаются?
   — Если они отключаются, значит там есть чему отключаться! — с достоинством ответила я. — Давай быстрее отсюда выбираться, а то все наши покойнички уже ожили и идут по следу.
   Почти перед самым выходом я споткнулась и кубарем полетела в овражек, уронив по дороге артефакты и раздавив почти в труху спокойно сидящего там костяка.
   — Я же тебе говорил — надо хорошо кушать, — прокомментировал Отто, наблюдая как я отряхиваю с себя остатки костей. — Была бы ты еще тяжелее, не цеплялась бы за твою косу сейчас чья-то рука.
   Я взвизгнула и упала на спину. Раздался хруст.
   — А теперь?
   — Сойдет, — сказал Отто, подозрительно хихикая. Я решила поберечь свои нервы и не спрашивать, что там его так рассмешило.
   Пока мы искали артефакты — возвращаться без них нельзя — мне покоя не давал шум и треск, раздающийся в лесу.
   — Они идут за нами! — прошептала я.
   — А нечего было артефекты терять, — сказал Отто. — Есть оба! Бежим отсюда.
   Запыхавшиеся и мокрые, мы вывалились из леса и домчались до спасительной черты, отделявшей полигон от спокойного и мирного мира.
   — Да-а-а-а, — сказала комиссия, глядя на нас.
   — Вы задержались, — строго сказал Беф.
   — Это я виновата, я в овраг упала и артефакты потеряла, — повинилась я.
   — Под ноги смотреть надо, — Наставник заглянул в ведомость и посветлел. — Все, идите приводите себя в порядок, про результаты вам сообщат.
   Мы побрели в зрительским лавкам немного отдышаться.
   — Ола, это что, новая мода, — спросил, хихикая, Вас.
   — Какая?
   — Носить заколку в виде костлявой кисти.
   Я перекинула на грудь косу и увидела, что ее кончик крепко сжимают пальцы костяка, раздавленного мной в овраге.
   — Да, это мода под стать моему любимому некроманту, — ответила я, испепеляя Отто взглядом. — Чтобы не сильно от него отличаться.
   — А-а-а-а, — протянул Вас. — Муж и жена — два сапога пара.
   — Вот именно, — подтвердил Ирга, обнимая меня сзади. Я оперлась об него, чувствуя, что ноги меня не держат. — Пойдем домой, милая.
   Я погрозила Отто кулаком и поплелась к общежитию.
   — Напомни, — сказал Ирга, избавляя мои волосы от «украшения», — когда я ходил с рабочим материалом по улицам?
   — В смысле?
   — Ну ты же сказала: под стать некроманту.
   Я махнула рукой, не желая разговаривать.
   — Я уменьшил агрессивность ваших экзаменационных мертвяков, — сказал Ирга. — Мне за это будет благодарность?
   — Живая и целая любимая, — буркнула я, — вот тебе благодарность. Разве этого мало.
   — Я был бы рад, если бы у кое-кого хоть чуть-чуть плохого настроения поуменьшилось, — некромант ласково обнял меня и поцеловал в нос.
   Вечером мы собрались в «Больше пей!» отметить наши отличные оценки и восстановить нервную систему после таких потрясений.
   — Хочешь сухариков? — спросил Отто, который, заглаживая свою вину, был предупредительным и внимательным.
   Я кинула сухарик в рот, захрустела им и тут же выплюнула.
   — Что, не свежие?
   — Нет, они хрустят как тот костяк, тьфу!
   — Ребята! — ворвавшегося в кабак Трохима распирало от новостей. — Вы знаете, что Блондина убить хотели?
   — Да уж, в курсе.
   — А, вы не знаете, кто его убить хотел!
   — И кто же?
   — Владелец «Эльфийской стрелки». Блондин к его дочери в спальню залез, хотел совратить, а тут папаша некстати!
   — А что ж он ему яд такой некачественный дал? И почему сразу не пришиб?
   — Руки марать не хотел, он же эльф. А яд качественный, только он не знал, что Блондин к ядам, как и каждый аристократ-человек, приучен с детства. У эльфов так не принято.
   — Откуда ты знаешь все это?
   — А, Мариниэль, та самая несовращенная, в городское управление с провиной пришла, а у меня у стражников есть знакомый, вместе пили. Он мне все за бутылку самогона и рассказал. Оказывается, строгий папаша бедной эльфийке вообще жизни не давал, она сама Блондина пригласила, теперь сидит у его постели в Доме Исцеления, ждет, когда выздоровеет, чтобы продолжить начатое. Теперь с вас пиво!
   Мы с Отто немного поторговались взглядами, полугном проиграл и пошел к барной стойке.
   — А еще ходят слухи, что ты от Ирги беременная! — поделился Трохим.
   Я подавилась пивом. Это что за новость и откуда у нее ноги растут?
   — Народ уже ставки делает, кто у вас будет — мальчик или девочка, — сказал друг, хлопая меня по спине. — Ты правда беременная?
   — Нет!! — завопила я в ужасе.
   — Ну-ну, — заботливо обнял меня Трохим, — тебе нельзя сейчас волноваться!
   — Убью, — прошипела я.
   — Что, утешаешь мою беременную любимую? — ну конечно, без Ирги не могло обойтись. — Которую я, узнав новость, жестоко избил?
   Некромант сел на соседний стул и уставился на меня сердитым взглядом.
   — Ирга, клянусь тебе всем, чем угодно! Я тут не при чем! Я не знаю, что это за слухи!
   И тут до меня дошло! Пробиваясь через толпу студентов к новому приказу по Университету, я, для ускорения процесса, кричала «пропустите беременную! Пропустите инвалида!». А что еще нужно сплетникам, чтобы раздуть новость века?
   Ирга отследил на моем лице отразившиеся на нем мысли и сказал:
   — Я так и думал, что это ты слухи распускаешь. Тебе так ребенка хочется?
   При мысли о ребенке я вздрогнула. При наличии в доме такого количества младших сестер, за которыми приходится стирать пеленки, убирать, мыть и чинить, к младенцам перестаешь относиться с трепетом и восхищением.
   — Я не хочу ребенка, Ирга! Это все — одно большое недоразумение. Скажи ему, Отто!
   Полугном поставил пиво на стол и подтвердил:
   — Конечно, зачем ей ребенок? Нам еще целый год учиться. Но если тебе хочется потренироваться в самом процессе, то забирай ее.
   Ирга поднялся со стула с тяжелым вздохом:
   — Мне на работу надо, а так я бы с удовольствием.
   — Может быть, вам дать пару советов? — нахально влез Трохим. — Чтобы процесс тренировки лучше проходил.
   — Не надо, мы как-нибудь сами, — улыбнулась я, подавляя желание огреть кружкой каждого из парней. — У меня вообще настроения ни на что нет! Я потеряла свою любимую юбку, и блузку пришлось тоже выкинуть.
   Некромант сделал вид, что не слышал и быстро ретировался, Трохим и Отто принялись обсуждать зачем для тренировки в делании детей нужна юбка и блузка, а я задумалась над примитивностью духовной культуры мужчин, не понимающих наших многообразных потребностей.

30. Сила толпы

   уставшие от безделья студенты решают устроить революцию, которая для всех заканчивается очень прискорбно.
   Я валялась на кровати, решая, что делать. А делать было решительно нечего. После защиты диплома внезапно образовались несколько недель свободного времени. Руководство Университета лихорадочно решало, что с нами, выпускниками-недовыпускниками, делать и куда пристроить сотню активных молодых людей так, чтобы они год занимались полезным делом, к тому же по учебной программе.
   А пока мы были предоставлены сами себе. Ехать домой мне не хотелось — начиналась горячая пора заготовления консервации на зиму, а трудового энтузиазма у меня не было. Ирга увяз в работе, и я его не видела, Отто укатил в вояж по родственникам, а Лира отправилась отдыхать — всех младших специалистов Дома Исцеления насильно вывезли на природу, потому что пациенты стали пугаться бледных целителей с темными кругами под глазами.
   Да, делать было нечего, целый день я провалялась на кровати и теперь болели бока. Вчера, правда, я немного развлеклась — перележала на пляже и весь вечер сосредоточенно мазала спину свежей простоквашей. Конечно, было какое-то заклятие для быстрого заживления кожи, но без верной соседки я не рискнула провести на себе целительский эксперимент, решила пользоваться бабушкиными методами.
   Я придирчиво изучила паутину в углу комнаты. Если делать совсем нечего, значит, придется заняться уборкой, благо работы по приведению комнаты в порядок хватит на долго. А где у нас веник? Веник… веник… веник… Я точно помнила, что он где-то был! Раньше мы с Лирой пользовались бытовыми заклинаниями уборки пыли, но вскоре обнаружилось, что эти заклинания имели побочный эффект — вместе с пылью бесследно пропадала какая-нибудь нужная вещь. Выяснилось это далеко не сразу, ибо наша комната была под завязку забита всевозможными нужными вещами (которые всякие недальновидные люди гнусно обзывали «хламом»). Но однажды после уборки пропал Лирин любимый череп, до того момента смирно лежавший на полке. Поэтому пришлось обзавестись самым обыкновенным веником.
   Искомый предмет обнаружился под столом. Он стыдливо прикрывал кучку мусора, которую Лира — во всяком случае, я не помнила за собой такого деяния — собиралась вынести, да забыла. Я принялась аккуратно подметать пол, стараясь не совершать резких движений, чтобы лишний раз не ощущать жжение в спине. Простокваша помогала плохо. Когда мусора образовалась приличная горка, мне в голову пришла идея. Достав потрепанный учебник по трансфигурации, я сотворила из кучки голема и приказала ему самому отправиться в мусорный бак в конце коридора, очень надеясь, что творение не развалится прямо посреди коридора. Но, в конце концов, если бы не новый указ, я бы была уже дипломированной магичкой, надо же начинать пользоваться привилегиями владения магической энергией!
   В дверь постучали. Я быстро закинула веник под кровать, готовая, если что, отказаться от авторства голема, если тот все-таки до мусорника не добрался.
   — Кто там?
   — Ряк.
   — Заходи.
   — Привет, Ола! Это из твоей двери нечто выбежало и возле мусорного бака развалилось?
   Надо же! Добежал почти до финиша, наверное сил не хватило в бак запрыгнуть.
   — Не мое нечто, — сказала я с непроницаемым выражением лица.
   — А, ну я так и подумал. Странно было бы предположить, что ты уборкой занялась.
   Я взвесила про себя возможность обидеться — я что, уборкой заняться не могу? — и идти убирать остатки голема или промолчать. Лень, как всегда, победила — голем осиротел.
   — Ты чего собственно, пришел? Рассказать мне, какая я плохая хозяйка? Так я и сама это знаю.