- Какой?
   - Как вы похоронить Аксана?
   - Странный вопрос. - Глеб посмотрел на Косту, хотя в темноте не видел его лица. - Закопали, и все.
   - А лицо? Лицо... вверх?
   - Вверх...
   Из уст Пяйвия вырвался стон.
   - Я забыть... Я должен был сказать.
   - О чем? - Глеб взял его за руку, она дрожала. - Что с тобой?
   - Я забыть! - Пяйвий задыхался от волнения. - Нойдов хоронить лицом вниз - чтобы они не нашли дорогу из земли. Только так.
   Глеб ощутил, как озноб холодными ручьями побежал по телу.
   - И что теперь будет?
   - Он вернется. Обязательно вернется, чтобы отомстить тому, кто его убить.
   Коста кашлянул и поднял ворот, прикрываясь от ветра. Чувствовалось, что от услышанного ему стало не по себе.
   - Это не шутка?
   - Нет...
   - Значит, судьба, - упавшим голосом проговорил Глеб.
   - Подожди! - Коста схватил его за плечо. - Может, еще не поздно? Мы на берегу. Надо немедленно идти в лес.
   - В лес? Ночью?
   - Кого ты боишься больше - каян или живых мертвецов?
   - Я никого не боюсь. Просто с каянами мы уже встречались, а с мертвецами...
   - Нечего раздумывать. Где заступ?
   - Тише! - закричал Пяйвий и дернул Косту за полу. - Тише! Слышите?
   Все трое замерли, и в наступившем молчании до слуха донеслись звуки: шаги... много шагов. В лесу замелькали огни - они приближались, увеличивались в размерах, их становилось все больше и больше.
   Первым опомнился Коста:
   - Каяне!
   Он сбросил кафтан и прыгнул за борт. Сильный порыв ветра мгновенно выдул из головы мысли об Аксане. Глеб бросился следом за Костой, и вдвоем они принялись сталкивать ушкуй с отмели.
   - Не идет! Засел крепко...
   Сверху, прямо на их головы, свалился Пяйвий. Уперся руками в корму.
   - Взяли!
   Вода железными обручами сдавливала тело, ноги увязли в песке. Глеб глянул через плечо - каяне с факелами в руках уже выбегали из леса на берег. Их было не меньше сотни.
   - Еще раз!
   Глеб из последних сил навалился на ушкуй. Шальная волна перекатилась через голову. Захлебнулся, в горле зажгло. Стал яростно отплевываться и сквозь звон в ушах услышал радостный возглас Косты:
   - Плывем!
   Опора под ногами исчезла. Глеб взмахнул руками, вынырнул на поверхность и ухватился за борт. Коста был уже на палубе и, как мокрого щенка, вытаскивал из воды Пяйвия. Глеб взобрался сам, с трудом отдышался. Каяне толпой сгрудились на берегу, размахивали факелами и что-то кричали вслед уплывавшему ушкую. Потом их поглотила ночь.
   Сперва ветер гнал путешественников вдоль берега, но утром дунуло с северо-запада, и ушкуй повернул в открытое море. Разыгрался самый настоящий шторм. Между водой и небом соткалась из тумана и серых туч непрозрачная пелена, и море, удивлявшее Глеба своей белизной, померкло, как зеркало, на которое накинули платок.
   Днем Илье стало хуже. Рука опухла, а вся правая сторона груди покрылась зловещей синевой. Коста, который сделал ему новую перевязку, отозвал Глеба в сторону и сказал:
   - Плохо дело. Похоже, заражение...
   Глеб промолчал - отвечать было нечего. Ушкуй прыгал с волны на волну, а вокруг было море и ничего, кроме моря.
   - Мы плыть назад, - сказал Пяйвий.
   - Вижу, - процедил Глеб, глядя на бугристую линию горизонта, где темное небо смыкалось с темным морем. Ветер дул не переставая, но дышалось тяжело как под крышкой пыльного сундука.
   - Если так пойдет и дальше, окажемся снова в Онежской губе, - мрачно предсказал Коста.
   - Не каркай.
   - Я не каркаю, я предполагаю. Можем, конечно, пройти восточное попадем на Зимний берег.
   - Что за берег?
   - Не знаю, не бывал. Говорят, там золото есть - пески богатые.
   - А еще?
   - Еще чудь.
   - К лешему твое золото и берег вместе с ним! Не туда собирались.
   Коста пожал плечами: собирались-то известно куда, да вот где теперь окажемся...
   - Глеб... - позвал Илья. - Подойди-ка.
   Глеб подошел, опустился на колени. Верить не хотелось, но на осунувшемся лице Ильи лежала печать близкой кончины. Он шевельнул рукой, прошептал запекшимися губами:
   - Наклонись, что скажу.
   Из-за борта на него летели холодные брызги. Глеб снял с себя кафтан лохмотья, и только! - осторожно накрыл Илью. Сказал, проглотив застрявший в горле комок:
   - Ты бы лучше помолчал. Силы береги.
   - Поздно... Слушай. Мне отец говорил: море жертву любит. Если уважить успокоится, ветер попутный подарит.
   - Это ты к чему?
   - К тому. Мне уже все равно, а вам плыть надо. Столько верст одолели... столько жизней...
   - Замолчи!
   - Не полошись. - Илья поднял дрожащую руку. - Я и заговор на поветерье знаю. Только жертва нужна... без нее никак...
   - Хватит! - Глеб напрягся, на скулах заходили желваки. - Не верю я ни в какие заговоры. Лежи и не болтай, понял?
   - Понял. - Илья опустил руку и закрыл глаза. - Но ты все-таки подумай.
   Глеб с тяжелым сердцем отошел от него, рассказал обо всем Косте. Тот задумчиво покрутил пуговицу на груди, вздохнул.
   - Я тоже не верю. Просто он хочет уйти. Сам. Понимаешь?
   - Уйти? - Мысли в голове у Глеба застопорились. - Куда?
   - Совсем. Это его право. Ему и так недолго осталось.
   - И ты... ты так спокойно говоришь!
   - Это его право, - повторил Коста. - Мы уже ничем не можем помочь.
   Глеб закрыл лицо руками. Море шумело, грохотало, раскалывалось, и в этом грохоте слышались грозные шаги чего-то неотвратимого.
   Из оцепенения Глеба вывел крик Пяйвия:
   - Земля! Земля впереди!
   - Земля?.. Какая?
   Коста сложил ладони трубками, поднес к глазам.
   - Похоже на Мудьюг.
   - Здесь есть другие острова, - сказал Пяйвий. - Много островов. Каяне называть их Салвос.
   - Нам тут делать нечего, - сказал Глеб.
   - А нас никто и не спрашивает. - Коста привстал на цыпочки, пытаясь заглянуть за высокие гребни. - Камни!
   Ушкуй несло к незнакомому побережью, окруженному рифами. Когда после очередного всплеска волн море на мгновение разглаживалось, выщербленные прибоем верхушки скал показывались из воды, как острые клыки из пасти хищника.
   - Разобьемся! - вырвалось у Глеба. - Надо поворачивать!
   - Как?!
   Глеб в отчаянии обвел глазами палубу, ища средство, которое дало бы шанс на спасение. Парус? Убийственный северо-западный ветер превратился в ураган, и парус только ускорил бы гибель. Весла? Они были бессильны против той неодолимой силы, которая несла ушкуй к острову. Что же еще?..
   - Коста! - послышался вдруг слабый голос Ильи. Он приподнялся на локте. По красному от напряжения лицу ручьями стекала влага - пот? слезы? морская вода? Шум ветра и волн проглотил половину слов, оставив лишь обрывки:
   - ...моги... няться...
   - Что?
   - Помоги... подняться...
   Коста, как ребенка, взял его на руки. Тело Ильи показалось ему легче пушинки.
   - Куда?
   - К борту.
   Коста поднес его к борту, бережно поставил на ноги. Илья с минуту постоял, глядя на бушующее море и сосредоточиваясь. Потом начал нараспев читать заговор. Глеб стоял у противоположного борта, ноги приросли к палубе. Сердце в груди грохотало громче прибоя, а до ушей долетали полупонятные фразы:
   - Юг да летник, пора потянуть... Запад-шалонник, пора покидать... Тридевять сторон все сосчитаны... югова наперед пошла... Западу-шалоннику спину оголю... У юга да летника жена хороша, у запада-шалонника жена померла...
   Илья замолчал, потом повернулся, посмотрел огромными распахнутыми глазами на Косту, на Пяйвия, задержал взгляд на Глебе...
   - Если что не так... не поминайте!
   Сжал зубы. Опираясь здоровой рукой на плечо Косты, замершего, как каменный истукан, поставил ногу на борт, поднялся в полный рост над гремящей бездной. Глеб не мог больше смотреть и зажмурился.
   - Нет!
   Это крикнул Пяйвий. Крикнул так пронзительно, что из неба, как из продырявленного шилом мешка, посыпалась снежная крупа.
   Глеб открыл глаза. Ильи на палубе не было. Возле борта стоял Коста и обеими руками удерживал рвущегося в воду Пяйвия.
   - Успокойся! Хватит!
   Пяйвий, рыдая, подбежал к Глебу, но Глеб смотрел поверх его головы туда, где над поверхностью моря мелькала глянцевитая спина морского змея.
   - Добычу почуял, - чужим голосом проговорил Коста.
   Глеб ощутил, как в мозг откуда-то извне проник черный сгусток гнева будто наконечник стрелы пробил череп. Этот сгусток вспыхнул адским огнем, выжег разум и наполнил голову чем-то бурлящим, похожим на расплавленный металл.
   На палубе, возле носилок, на которых минуту назад лежал Илья, валялась секира. Глеб, уже не отдавая себе отчета, схватил ее и ринулся на корму, над которой, как кошмарное видение, поднялась громадная голова с раскрытой пастью.
   - Куда? - Коста метнулся наперерез, но остановить Глеба было уже невозможно. Он взмахнул секирой и с рыком, перекрывшим грохот урагана, всадил ее в нижнюю челюсть чудовища.
   Змей взревел от боли и клацнул зубами. Рукоятка секиры переломилась, словно тростинка, и в руке у Глеба остался обломок длиною в несколько вершков.
   - Назад, дурак! - Коста, как лев, прыгнул ему на плечи и опрокинул на доски.
   Зубы змея защелкали над палубой - с них, вперемешку со слюной, капала густая смрадная кровь. Потом он взвился в воздух, подобно гигантской бескрылой птице, пролетел над ушкуем - от кормы к носу - и рухнул в воду.
   Глеб поднял голову. От мачты остался голый столб - реи вместе с парусом и снастями были снесены начисто.
   - Вот тебе и...
   Договорить не успел - ушкуй дернуло так, что окончание фразы провалилось обратно в горло. Веревка, каким-то чудом зацепившаяся за верхушку мачты и ушедшая другим концом в воду, натянулась... ослабла... опять натянулась. Ушкуй стал крениться набок. Глеб вскочил, схватился за пояс - меча не было. Стал лихорадочно обшаривать одежду в поисках ножа.
   Из воды снова вынырнула окровавленная пасть. В ней застрял скомканный парус, от которого к мачте тянулась та самая веревка. Змей исступленно мотал головой, хрустел обломками рей и был похож на лошадь, грызущую удила.
   Пяйвий с ножом в руке бросился на нос корабля, чтобы перерезать веревку, но Коста в три прыжка настиг его и крепко сжал пальцами тонкое запястье.
   - Не спеши! Все одно пропадем.
   Течение мчало ушкуй вместе с барахтавшимся змеем на рифы -до них оставалось совсем немного. Веревка оказалась прочной - змей силился перекусить ее, но запутывался еще больше. Четыре петли вперехлест легли на его толстую шею. Устав бороться, он нырнул в воду, вынырнул и только тут заметил рядом с собой черные зубцы камней. Перепуганный, рванулся прочь - буравом ввинтился в набегавшую волну и потянул за собой ушкуй.
   Нос корабля резко повело влево. Глеб, держась за борт, увидел, как скалистый берег, с неумолимой быстротой надвигавшийся на ушкуй, вдруг замер и стал удаляться. Буруны остались за кормой. Напоследок под днищем заскрежетало корабль, налетев на каменную плиту, подпрыгнул, и из-под кормы выскочил отколовшийся кусок киля. У Глеба перехватило дыхание.
   - Коста!
   Коста пинком сшиб крышку люка и исчез в трюме. Корабль несся с такой стремительностью, что казалось, у него выросли крылья. Остров, так и оставшийся неведомым, растаял в дали.
   - Днище цело. Порядок! - сообщил Коста, выглянув из трюма.
   Радоваться этому обстоятельству было некогда. Глеб перебежал на нос, и его глазам предстало фантастическое зрелище. Впереди, рассекая волны, мчался змей. Его голова то и дело погружалась в воду, но веревка не давала ему уйти глубоко - он сердито фыркал и, рассыпая брызги, бил по воде хвостом. За ним тянулся широкий пенистый шлейф, а следом - струя в струю - плыл ушкуй. Мокрая веревка дрожала, одно из девяти волокон лопнуло, но остальные были целы...
   - Любуешься? - спросил Коста. - На змеях, поди, не катался?
   - Что? - Мысли в голове у Глеба скакали как блохи - быстро и беспорядочно.
   - Говорю, змеев запрягать не доводилось?
   - В первый раз...
   Рядом, раскрыв от изумления рот, стоял Пяйвий. Коста положил ему руку на плечо.
   - У вас их тоже не запрягают?
   - Нет...
   - Зря. Гляди, какая силища! Вернешься, расскажешь своим - пускай кумекают.
   - Еще неизвестно, кто куда вернется, - пробормотал Глеб. - Затащит нас эта тварь туда, откуда не выбраться.
   - Пока что тащит, куда надо. На север.
   - Только бы не передумала...
   Змей тянул их на буксире целый день и к вечеру окончательно выдохся начал двигаться судорожными рывками, а его неподъемная туша стала все чаще и чаще бессильно виснуть на веревке, грозя потопить ушкуй вместе с путешественниками. Но тут перетерлось последнее волокно, и веревка оборвалась. Змей с обрывком на шее, раздувая бока, ушел в глубину, а корабль, потеряв скорость, закачался на волнах.
   - Покатались на дармовщину, и хватит, - сказал Коста, провожая взглядом уплывавшее чудище. Глеб облизал палец, поднял вверх.
   - А ветер-то сменился!
   - Нам теперь без разницы...
   Лишенный паруса ушкуй стал игрушкой волн, и вскоре путешественники перестали понимать, в какую сторону их несет. Вдобавок Глеб потерял счет времени: солнце пропало, с неба сыпался мокрый снег, дни и ночи смешались друг с другом.
   В довершение всех бед кончилась провизия. Пока стояла непогода, птицы над морем не летали, а попытки Ко-сты ловить рыбу закончились ничем. На исходе была пресная вода. Пяйвий совсем упал духом, Глеб с Костой еще держались. Дрожа от холода, в продранных одеждах, они стояли на палубе и молча глядели каждый в свою сторону, надеясь отыскать на горизонте признаки суши.
   ...Однажды (наверно, это было днем, потому что небо из черного ненадолго стало серым) Глебу почудилось, будто впереди блеснула отшлифованная ветрами вершина скалы.
   - Пяйвий!
   Пяйвий, исхудавший, похожий на тень, подошел, волоча ноги, и всмотрелся в даль.
   - Ну что?
   - Скала!
   - А под ней?
   - Не видать. Волны...
   - Сейчас подойдем поближе, - сказал Коста. - Нас как раз туда и несет.
   Примерно через час под скалой обнаружился берег: россыпь валунов - от края и до края. Что-то подсказывало Косте, что там, за этой россыпью, есть лес.
   - На остров не похоже, - сказал Глеб.
   - Что тогда? Земля?
   - Здесь есть только одна земля, - тихо промолвил Пяйвий.
   - Тре?
   - Да.
   Коста громко кашлянул и зачем-то проверил, на месте ли булава.
   - Выходит, дошлепали?
   - Не торопись, - промолвил Глеб, не отрывая глаз от приближающегося берега. - Вот сойдем, тогда и разберемся.
   - Сойти-то как раз будет трудновато. Посмотри, какие волны.
   Земля Тре - если это была она, - похоже, не ждала гостей. Чем ближе подходил ушкуй к пустынному побережью, тем выше вздымались тяжелые водяные горбы. Глеб поискал глазами место, куда можно было бы причалить, но ничего подходящего не нашел - из моря черными бородавками торчали рифы, между которыми не проскользнула бы даже рыбацкая лодка.
   - Что будем делать?
   - Подойдем еще ближе и попробуем бросить якорь. Надо переждать.
   - А если...
   Мощный вал, накатившись сзади, приподнял ушкуй на добрую сажень и, словно меч в ножны, вогнал в узкое каменное ложе.
   - Приплыли, - сказал Коста. - Мель. До земли оставалось совсем чуть-чуть. Глеб прикинул - нельзя ли добраться вплавь. Если бы море успокоилось, он не стал бы раздумывать ни минуты - у берега было мелко, а местами дно поднималось настолько, что по нему, наверное, можно было пройти не замочив рукавов. Но сейчас...
   - Подождем, может, стихнет.
   Ушкуй содрогнулся от нового удара - волна разбилась о корму. Все ясно услышали, как в трюме захлюпала вода.
   - Дело дрянь, - заметил Коста. - Море нынче неласковое. Пока будем ждать, раздолбает за милую душу.
   Пяйвий подбежал к борту и, рискуя свалиться в воду, впился взглядом в мрачную каменную стену.
   - Это она! Земля Тре!
   - С чего ты взял?
   - Я узнать! Вон там... слева... проход между камнями. Это путь на север, к гряде Кейв.
   - Дай-ка я гляну. - Коста сделал шаг, но в этот миг через всю палубу прокатилась огромная волна и, словно пылинку с ладони, смахнула Пяйвия в море.
   Внутри у Глеба все перевернулось. Он подскочил к борту, чтобы кинуться следом, но очередная волна поставила ушкуй чуть ли не на дыбы. Коста, сбитый с ног, упал на Глеба, и они вдвоем, схватившись друг за друга, покатились по палубе.
   Еще один удар... Мачта рухнула, как подрубленное дерево, и, ударившись о корму, разломилась пополам. Словно яичная скорлупа затрещала обшивка.
   - Конец... - выговорил Глеб, по-рыбьи хватая ртом воздух.
   Доски под ним разошлись, и он полетел вниз. В трюме зияли дыры, вода хлестала, как кровь из распоротого живота. Обломки брусьев, еще державшиеся на скобах, трепетали, словно порванные сухожилия. Глеб, падая, приложился к одному из них затылком, вскрикнул от боли и очутился в ледяной воде. Ничего не видя и не соображая, ткнулся лицом в какой-то бочонок, растопырил руки и ноги, забарахтался.
   - Сюда!
   В сознание, разорвав мутную пелену, вцарапался голос Косты. Сильные руки вытолкнули Глеба наружу - через пробоину, в которую потоком врывалась вода. Рядом плашмя упала тяжелая доска.
   - Плыви! К берегу! - закричал Коста. Плыть? В голове жужжал пчелиный рой, холод сводил тело. Глеб бестолково зашлепал руками по воде и увидел, что течение несет его прямо на риф.
   - Не туда!
   Коста поймал его за шиворот, направил в узкую щель между камнями. Глеб плыл, как во сне. Волны швыряли его из стороны в сторону, срывая с плеч последние лохмотья одежды. Ему было все равно. С ноги соскользнул сапог... пускай!
   Коста нырнул в бурун, выловил деревянный круг - крышку от бочки. Сунул Глебу:
   - Держи!
   Глеб навалился на крышку грудью, плыть стало легче. Вскоре ноги коснулись дна, и он, поддерживаемый двужильным Костой, выбрался на берег. В одном сапоге, мокрый, продрогший до костей, сделал несколько шагов по направлению к скале и упал. Рядом, тяжело дыша, остановился Коста, дернул за руку:
   - Вставай! Надо идти.
   - Куда?
   - Вон пещера, видишь?
   - Нет...
   Перед глазами плыло. Держась за Косту, Глеб насилу поднялся, повернулся лицом к морю. Море обезумело. Вместе с брызгами и ошметками пены в небо взлетали обломки брусьев и досок - все, что осталось от ушкуя. Волны в слепой ярости дробили их о рифы и выплевывали на берег коричневые щепки.
   - Идем скорее! - торопил Коста. - Застудишься!
   - Где Пяйвий?
   - Спроси что-нибудь полегче...
   Глеб оттолкнул его и побежал навстречу прибою. В лицо пахнуло бездонной пустотой - как из глубокой пропасти.
   - Пя-а-а-айви-и-ий!..
   Крик раненой птицей взмыл над гребнями, обреченно чиркнул по небу и утонул в море. Волна - хищный зверь с густой белой гривой - прыгнула Глебу на грудь и повалила на камни.
   Вверх, к высокому своду пещеры, поднимался густой дым. Языкастое пламя, угнездившись в обложенном галькой очаге, с жадностью поглощало куски дерева, которые подкладывал Коста. От черной дыры-входа тянуло сыростью. Снаружи, приглушенный толстыми гранитными стенами, доносился шум бушующего моря.
   Глеб в одной рубахе лежал возле костра. В спину давили неровности каменного пола. Правый бок пекло, как на сковородке, а в левый тонкими иголками вонзался холод.
   - Очнулся? Ну, слава тебе... - Коста встал и пошел куда-то в глубь пещеры.
   Глеб сел, прислушался к боли, дергавшей избитое тело. Потрогал ушибленный затылок. Кость вроде цела, а ссадина - пустяк.
   - Где мы?
   - Запамятовал? - гулко донеслось издалека. - В земле Тре.
   - Это я помню. Где именно?
   - Нашел кого спрашивать. Пяйвий говорил...
   - Пяйвий! Он здесь?
   "...десь?" - повторило эхо.
   - Пропал, - ответил Коста после короткого молчания. - Никаких следов.
   - Ты искал?
   - Прошел по берегу туда-обратно. А что толку? Такая непогодь...
   Глеб, постанывая, подполз к наружному отверстию, высунул голову. За пределами пещеры мела метель - сверху густо сыпались тяжелые хлопья снега, ветер широкой метлой разбрасывал их по земле. Беда тому, кто в такое ненастье окажется без крова...
   - Пить хочешь?
   Коста стоял у костра и держал в руках потемневший от времени кубок.
   - Где ты его нашел?
   - Тут валялся.
   Глеб отхлебнул воды, зажмурился - показалось, что в горло провалился кусок льда.
   - А ты?
   - Пей. Воды сколько хочешь - по стенам течет. Глеб отхлебнул еще раз и стал рассматривать кубок.
   - Вещь не наша, - сказал Коста. - Варяжская или свейская. У нас такие не делают.
   На ободе, сквозь зеленый налет, проступали какие-то буквы. Глеб потер их пальцем, счищая плесень. Вгляделся.
   - Похоже на латынь. "Эксперимента... эст опти-ма... рерум магистра".
   - Растолкуй.
   - "Опыт - лучший учитель".
   - Гляди-ка! - Глеб впервые увидел на лице Косты неприкрытое удивление. - Откуда знаешь?
   - Учился по книгам. - В груди затрепетало что-то похожее на гордость. Три года назад был в Византии с княжескими посланниками. Переводил...
   - Молодец. - Во вздохе Косты прозвучала легкая зависть. - А я вот не сподобился...
   Теперь настал черед Глеба взглянуть на него с удивлением. Мужик ведь зачем латынь?
   Коста вдруг смутился, будто нечаянно выдал сокровенную тайну. Пробурчал, отвечая на незаданный вопрос:
   - Думаешь, только вам, боярам, грамота нужна? - и тут же перевел разговор на другую тему: - Выходит, до нас здесь уже кто-то побывал?
   - Выходит, так.
   Глеб взял из костра головню и осветил ею пространство вокруг себя.
   - А это что? Ну-ка...
   Под стеной лежал скомканный лоскут, похожий на обрывок кожаного плаща. Глеб приподнял его и вздрогнул, увидев перед собой человеческий череп.
   - Вот он кто-то...
   Рядом с черепом тускло поблескивал маленький металлический овал. Глеб протянул руку и взял его. Это был золотой медальон с искусной гравировкой: корабль, плывущий по бурному морю. На обратной стороне чем-то острым было выцарапано слово "Харальд".
   - Имя, - определил Коста. - Варяжское.
   - Тонкая работа, - сказал Глеб, разглядывая рисунок. - Посмотри.
   - Безделка! - Коста скривил губы. - У нас любой чеканщик лучше сделает.
   Металл холодил ладонь. Глеб сжал руку в кулак, решив сохранить медальон при себе. Коста без тени брезгливости поднял череп и обнаружил под ним свернутый в тугую трубку пергамент.
   - Это, пожалуй, будет поинтересней. Пергамент был изрядно попорчен стекавшей со стены влагой. Коста развернул его и увидел размытые ряды латинских букв.
   - На, - протянул Глебу. - Это по твоей части.
   Буквы были выписаны неровно, строчки то задирались вверх, то скатывались вниз, наползая одна на другую. Чувствовалось, что рука автора дрожала - так бывает от слабости или от волнения.
   - "Тертиум нон датур..." - прочитал Глеб, с трудом разбирая чужие каракули. - "Третьего не дано. Теперь... когда передо мною стоит простой... слишком простой выбор - жить или умереть, - я понимаю это очень хорошо".
   - Кто "я"? - нетерпеливо спросил Коста.
   - Сейчас... Вот! "Меня зовут Харальд. Хотя... правильнее сказать: меня звали Харальд... ибо если кто-то и будет читать эти строки, то произойдет это уже после моей смерти... Что ж... как сказал великий Сенека... вивере милитаре эст... жить - значит бороться. А в каждой борьбе есть победители и побежденные..."
   - Сенека? Кто такой? - снова перебил Коста.
   - Мудрец один... Не мешай! - Глеб отмахнулся от него и, вперившись взглядом в пергамент, склонился к огню. - "Прошел ровно год с тех пор, как я покинул благословенную Норвегию и, памятуя о том, что... ни-гил эст ин интеллекте... нет ничего в уме, чего раньше не было бы в ощущениях... отправился на поиски приключений. Мой путь лежал в Биармию... или землю Тре, как называют ее на юге... землю, о которой слышал я столько небылиц, но где не бывал до сей поры ни один..." Клякса. - Глеб с сожалением пропустил несколько расплывшихся строчек. - "...два месяца, как я, обогнув Биармию с востока, вошел в Гандвик, который белокурые жители Гардарики..."
   - Новгорода, - подсказал Коста. - Это по-варяжски.
   - "...жители Гардарики называют Студеным морем. И здесь мне..." Опять размыто, "...погибла вся моя команда, а "Конунг"... отличный корабль, построенный Бьорном Ремесленником и прошедший от Ланги до Гандвика... превратился в груду щепок..."
   - Знакомая история, - грустно усмехнулся Коста.
   - "Я путешествовал по Биармии и... ад окулос... воочию видел то, чему раньше не верил, потому что это было слишком... абсурдум... нелепо..."
   Костер угасал, и Коста подбросил в него еще несколько деревяшек бренные останки ушкуя, подобранные на берегу.
   - "Кто бы ни был ты, попавший в эти края и нашедший мое послание... я могу дать тебе только один... только один разумный совет: беги! Садись на свое судно и спасайся... Чем скорее ты покинешь Биармию, тем лучше будет для тебя и для тех, кто прибыл сюда вместе с тобой".
   Глеб замолчал. Слышно было, как в недрах пещеры капала вода.
   - Совет не для нас, - сказал Коста. - И хотели бы уплыть, да не на чем. Читай дальше.
   - "Спасайся... ибо здесь ты встретишь то, что не могло возникнуть даже в самом богатом воображении. И если ты никогда не испытывал страха испытаешь... и если был уверен в собственных силах - разуверишься..."
   Коста зевнул - напоказ.
   - Скучно. Столько слов - и одни причитания. Ближе к делу!
   - "Я понимаю, что мои выражения могут показаться чересчур туманными, но мне и далее придется... обскурум пер обскуриус... объяснять неясное через неясное, поскольку мои познания слишком скупы, а моя речь слишком скудна, чтобы в полной мере описать увиденное..."
   - Опять за свое! Что дальше?
   - Дальше... все.
   - Как все?
   - Ничего не разобрать. - Глеб показал ему красное пятно, растекшееся на пергаменте.
   - Как будто кровь... Неужели нельзя прочитать?
   - Только отдельные слова. "Спиритус" - дух... "игнорамус эт игнорабимус" - не знаем и не узнаем... "арбитрум либерум" - свободное решение...