Сальваторе Роберт. Заклятие короля-колдуна

   Разум его работал ясно, только одного не учел умудренный опытом старец – силы привязанности Ольгерхана к Аррайан, а оттого даже не подумал скрыть от могучего полуорка свое намерение и подошел к беспомощной девушке, не пряча нож.
   Ольгерхан понял, что старик вовсе не собирается избавлять Аррайан от страданий, как он себе представлял, поэтому, едва Ньюнги занес нож, он вцепился в его старую руку мертвой хваткой. Старик силился вырваться, но с таким же успехом он мог бы попытаться остановить лошадь на полном скаку.
   – Дубина, отпусти меня! – прошипел он, и в тот же миг Аррайан открыла глаза и увидела обоих у своей постели.
   Ольгерхан без труда вывернул руку старика, скривившегося от боли, заставив его поднять нож вверх.
   – Я должен… Ну как ты не понимаешь! – воскликнул Ньюнги.
   Ольгерхан перевел взгляд с него на Уингэма, застывшего в дверном проеме.
   – Это для ее же пользы, – убеждал Ньюнги. – Как кровопускание при недомогании, понимаешь?
   Ольгерхан по-прежнему вопросительно смотрел на торговца.
   Ньюнги еще некоторое время бился в сильных руках молодого полуорка, но словно прирос к полу, услышав слова Уингэма:
   – Он хочет убить ее, Ольгерхан.
   Увидев у самого лица могучий кулак Ольгерхана, старик широко раскрыл глаза, потом почувствовал сильнейший удар и рухнул на пол. Это было последнее, что он запомнил.

Глава 11
В Палишуке

   – Живей! – орала Калийа Энтрери. – Гони!
   Убийца недовольно крякнул, но подстегивать лошадей кнутом не стал. Понятно, что ей отчаянно хочется добраться поскорее, но ему-то какое дело. Несмотря на то, что вдали, за грязной каменистой равниной, уже обозначились очертания городка, путь все же оставался неблизкий, и, если бы он стал еще больше гнать упряжку, лошади пали бы, не добравшись до ворот.
   Рядом с Энтрери на облучке сидел Джарлакс, а за ним – Атрогейт. Праткус, Калийа и двое раненых, солдат Дэвис Энг и едва живая Парисса, находились в глубине повозки.
   – Скорей, сказала, а то пожалеешь! – снова рявкнула полукровка.
   Энтрери ужасно захотелось натянуть поводья, но он сдержался. Джарлакс положил руку ему на плечо, как бы прося промолчать.
   Убийца был далек от мысли вступать в перепалку с этой девицей, зато желание выхватить кинжал и отрезать ей язык у него возникало уже не раз.
   Чужая рука легла на его второе плечо, й Энтрери резко обернулся, готовый дать отпор. Сзади стоял Праткус.
   – Госпожа Парисса умирает, – проговорил дворф. – Жить ей осталось совсем чуть-чуть.
   – Я не могу гнать быстрее, чем… – начал убийца, однако жрец жестом остановил его.
   – Я сказал это лишь затем, чтобы ты не сердился на несчастную девочку, – пояснил Праткус. – Эти полукровки тяжело переживают потери, если ты понимаешь, о чем я.
   – Что же, ей ничем нельзя помочь? – спросил Джарлакс.
   – Я сделал все, что мог, чтобы сохранить жизнь Дэвису Энгу, – проговорил Праткус. – А ведь он по сравнению с ней отделался легким испугом, если не считать парочки кислотных ожогов. Ее же искусали сильно. В венах столько яда, что его хватило бы, чтобы нас всех отравить. Ко всему прочему и без укусов ранения Париссы смертельны.
   – Так пусть Атрогейт проломит ей голову, – предложил Энтрери, – чтобы не мучилась.
   – Я думаю, она все равно ничего не чувствует.
   – Так чего жалеть?
   – Он всегда такой, если сильно расстроен, – попытался оправдать приятеля Джарлакс.
   Энтрери холодно посмотрел на него, а дроу, как всегда, обезоруживающе улыбнулся в ответ.
   – Так, значит, парень будет жить? – вмешался Атрогейт, на что Праткус лишь пожал плечами.
   В это мгновение Калийа издала истошный вопль.
   – Даже бить не пришлось, – заметил Атрогейт, поскольку по голосу девушки все они поняли, что смерть, наконец, забрала Париссу.
   Праткус пошел утешать ее, но Калийа громко стенала, ничего не слыша.
   – Может, все же придется стукнуть, – буркнул дворф спустя некоторое время, когда от душераздирающих воплей девушки загудело в ушах.
   Эллери поравнялась с повозкой, чтобы узнать о состоянии Париссы и солдата.
   – Яда слишком много, – донесся до сидящих на козлах ответ Праткуса.
   – Мы еще до места не доехали, а уже двоих потеряли, – негромко заметил Энтрери товарищу.
   – Значит, при разделе сокровища двумя будет меньше.
   Энтрери промолчал.
   Вскоре городок уже явственно вырисовывался перед ними, можно было даже разглядеть разноцветные повозки у южной стены.
   – Торговец Уингэм и его команда, – пояснила Эллери, подъехав к Энтрери.
   – Я о нем не слышал, – сказал Джарлакс.
   – Вот что такое Уингэм, – с хитрецой проговорил Атрогейт.
   Обернувшись к нему, все увидели, что тот показывает один из своих кистеней из стеклостали, на конце которого покачивался утыканный шипами шарик.
   – Уингэм знаменит тем, что торгует редкостями, в особенности оружием, – пояснила Эллери. – Его, пожалуй, весьма заинтересует твой меч, – повернулась она к Энтрери.
   Тот лишь усмехнулся. Нетрудно вообразить, что произойдет с этим любопытным Уингэмом, кто бы он там ни был, стоит ему взять волшебное оружие в руку. Без защитной магической перчатки простодушный или неуверенный в себе человек наверняка падет жертвой Когтя Шарона – разумный, обладающий собственной волей меч подчинит его себе.
   – Да, это превосходные кистени, – похвалил Джарлакс, обращаясь к Атрогейту.
   – Лучше, чем ты думаешь, – с гордостью заявил дворф, подмигнув. – Отбрасывают врага так далеко, что он летит, сверкая пятками!
   – Отличное оружие, – согласился дроу, а Энтрери фыркнул.
   – На нем мощное заклятие, – пояснила Эллери.
   Джарлакс, задумчиво поглядев на нее, сказал:
   – Надо будет навестить этого Уингэма.
   – Тогда припаси мешок золота! – загоготал Атрогейт. – А еще приготовься с ним распрощаться!
   – Да, Уингэм торгуется просто безбожно, – согласилась командир.
   – Тогда и впрямь нужно будет навестить его, – решительно заключил дроу.
   Тут Праткус, пробравшись к Энтрери и Джарлаксу, наклонился и сказал:
   – Все кончено. Думаю, для нее даже лучше, что все завершилось так быстро. Если бы жизнь и удалось спасти, она все равно не могла бы двигаться.
   Энтрери невольно вздрогнул, вспомнив, как подпрыгнула повозка, прокатившись по телу несчастной Париссы.
   – А что с Дэвисом Энгом? – спросила Эллери.
   – Состояние неважное, но, думаю, он оправится. Три-четыре недельки в постели – и будет как огурчик.
   – Целый месяц? – переспросила Эллери, явно не обрадованная таким прогнозом.
   – Троих нет, – с видом полного безразличия негромко подытожил Энтрери.
   Но Эллери пеклась о жизни своих подчиненных.
   – Выходи его во что бы то ни стало, – велела она, пришпорила лошадь и умчалась вперед.
   Под неумолчные стоны и всхлипы Калийи Энтрери привел, наконец, повозку к стенам городка. Слушаясь указаний Эллери, он направил лошадей мимо поля, заставленного шарабанами Уингэма, к южным воротам, где их никто не стал задерживать, – очевидно, Мариабронн, давно ускакавший вперед, все устроил.
   За воротами убийца остановил лошадей у караулки, и к ним сразу подошли конюхи и помощники.
   – Я никогда не забуду, что ты наделал, – прошипела Калийа, пробираясь мимо него, чтобы вылезти из повозки.
   Джарлакс снова предостерегающе положил руку на плечо приятеля, но Энтрери и не собирался отвечать словами на столь недвусмысленную угрозу, он почти никогда до этого не опускался. Однако место рядом с подругой для этой полукровки теперь все равно что заказано.
   Трое стражей поспешили принять Дэвиса Энга и увели с собой Праткуса. За телом Париссы подошли еще двое.
   – Для вас внутри приготовлены комнаты, – сказала Эллери, – так что располагайтесь и отдыхайте, сколько успеете, – долго мы здесь не задержимся.
   – А ты куда-то собралась? – спросил дроу.
   – Мариабронн передал, что мы должны с ним встретиться у Уингэма. Я скоро вернусь и скажу, куда мы направимся дальше.
   – Вы направитесь, – громко поправила Калийа, обратив на себя всеобщее внимание. – Я с вами больше не поеду.
   – Но ты знала, что путь опасный, когда нанялась в команду, – строго, но не очень сердито возразила Эллери. – И Парисса это знала.
   – Я не собираюсь быть в одной команде вот с этим! – огрызнулась полукровка, подбородком указав на Энтрери. – Чтобы спасти себя, он любого из нас бросит на произвол судьбы. Я удивлюсь, если в конце останется в живых хоть кто-то, кроме него и этого дроу.
   Эллери метнула на убийцу пристальный взгляд, но тот лишь плечами пожал.
   – Пф! – встрял Атрогейт. – Подруга погибла – конечно, обидно. Когда-то всем помирать, чего же рыдать? А-ха-ха-ха!
   Калийа свирепо уставилась на него, но дворф только пуще расхохотался и отправился к караулке, больше ни на кого не обращая внимания.
   – С ним ухо держи востро, – чуть слышно заметил Джарлакс Энтрери, и убийца не стал спорить.
   – Ты с самого начала согласилась на эти условия, – снова обратилась Эллери к Калийе, встав так, чтобы та вынуждена была смотреть ей в лицо. – Парисса мертва, и с этим уже ничего не поделаешь. Но долг есть долг, мы обязаны сделать то, ради чего приехали.
   – Ваш долг, а не мой. Меня это больше не касается.
   Эллери сверлила ее тяжелым взглядом.
   – Что же, я теперь вне закона в землях короля Гарета, если отказываюсь путешествовать в компании с людьми, не внушающими никакого доверия? – с вызовом спросила полукровка.
   – Конечно нет, – чуть смягчившись, ответила Эллери. – Я лишь прошу тебя остаться здесь и позаботиться о Дэвисе Энге. Похоже, он не сможет продолжать путешествие с нами. Когда мы покончим с делами в Палишуке, то вернемся в Ворота Ваасы и заберем с собой тело Париссы, если хочешь.
   – А моя часть все равно достанется мне? – спросила полукровка: – И часть Париссы, которую она мне завещала?
   К изумлению Энтрери и Джарлакса, Эллери, ни секунды не колеблясь, пообещала, что так и будет.
   – Вот маленькая стерва, – шепнул дроу приятелю.
   – Хлопот с ней не оберешься.
   – Мариабронн вернулся, – сообщил Уингэм Ольгерхану, входя в дом Ньюнги. – Он привез командира Ворот Ваасы и еще нескольких наемников, они осмотрят замок. Они что-нибудь придумают, Ольгерхан. Аррайан спасут.
   Воин недоверчиво смотрел на него.
   – Ты отправишься с ними, – продолжал торговец, – и поможешь найти способ разрушить проклятие Женги.
   – А ты позаботишься об Аррайан? – с сомнением спросил Ольгерхан и, метнув быстрый взгляд на дверь в дальнем конце холла, которая вела в маленький чуланчик, добавил: – Защитишь ее от него?
   Уингэм, проследив за направлением его взгляда, воскликнул, недоумевая:
   – Ты что, запер великого Ньюнги в чулане?
   Здоровяк лишь равнодушно пожал плечами, и старый торговец метнулся к двери.
   – Пусть сидит там! – бросил ему вслед Ольгерхан.
   Уингэм круто развернулся, пораженный непреклонным тоном обычно сговорчивого и застенчивого полуорка.
   – Пусть сидит там, – уже спокойнее повторил Ольгерхан. – Пожалуйста. Дышать он может. Да и связал я его некрепко.
   Некоторое время они смотрели друг на друга. Уингэм несколько раз порывался что-то сказать, но смолчал.
   – Я не стану заботиться об Аррайан, – в конце концов заявил он.
   – Тогда я ее не оставлю.
   Уингэм двинулся к Ольгерхану, сунув руку в карман. Ольгерхан насторожился и немного отпрянул, но сразу успокоился, увидев, что старик достал всего лишь два кольца: полоски золота, украшенные камнями чистейшей воды.
   – Где она? – спросил Уингэм. – Дома?
   Ольгерхан молча покачал головой и повел торговца вверх по лестнице. В маленькой спальне на втором этаже они и нашли девушку. Она лежала неподвижно, но дышала ровно.
   – Ей немного получше, – сказал молодой полуорк.
   – Она знает о Ньюнги?
   – Я сказал, что он приходил с тобой, чтобы вместе что-нибудь придумать.
   Кивнув, Уингэм подошел к племяннице и сел на кровать, загородив девушку от молодого полуорка. Склонившись над ней, он что-то проделал, после чего отодвинулся.
   Ольгерхан сразу заметил, что старик надел на палец девушки перстень. Прозрачный камень, блеснув на мгновение, сразу помутнел, будто изнутри наполнился дымом. Молодой полуорк подошёл ближе, не отрывая взгляда от камня, который все больше темнел и наконец, когда Ольгерхан взял руку Аррайан и поднес поближе к глазам, стал угольно-черным.
   Воин перевел вопросительный взгляд на Уингэма. Тот уже встал и протягивал парню второе кольцо, точно такое же.
   – Достанет ли у тебя сил разделить ее ношу? – спросил он.
   Ольгерхан смотрел на него, несколько недоумевая.
   – Это Кольца Сопричастия, – пояснил старик. – Они творения древнейшей магии, о ней теперь никто уж ничего не знает. Таких вещей осталось всего несколько пар, их создали для возлюбленных, соединенных телом и душой, и в них одновременно благословение и проклятие.
   – Но мы же не…
   – Знаю, но это не важно. Важно то, что у тебя в сердце. Хватит ли у тебя силы выдержать ее ношу, и готов ли ты умереть за нее или вместе с ней, если до этого дойдет?
   – Да, конечно, – ни мгновения не колеблясь, твердо сказал Ольгерхан.
   Он протянул руку и взял кольцо. Быстро глянув на Аррайан, полуорк надел перстень себе на палец. В тот же миг его охватила страшная слабость. Голову пронзила острейшая боль, в глазах помутилось, изнутри волной поднялась дурнота, и ноги чуть не подогнулись. Ощущение было такое, словно чья-то когтистая лапа вцепилась ему в душу и сжала, да так, что дух вот-вот вылетит вон.
   Полуорк почувствовал, что Уингэм схватил его за плечо, и благодаря этому прикосновению сумел очнуться и вернуться к реальности. Сквозь застилавший взор туман Ольгерхан увидел, что Аррайан открыла глаза. Она приподняла руку и убрала с лица прядь волос, и даже помутившимся взором он различил, что щеки ее слегка порозовели.
   И тогда парень окончательно все понял – он «разделил ее ношу», как сказал Уингэм.
   Не думая больше ни о чем, здоровяк стиснул зубы и усилием воли отогнал дурноту, потом расправил плечи и упрямо отвел руку старика. Он посмотрел на свой перстень: грани самоцвета помутнели, его наполнил красноватый дым, вскоре ставший серым. Однако оттенок был светлым, не то, что чернильный туман в камне Аррайан. Взглянув на ее кольцо, Ольгерхан увидел, что и в нем самоцвет стал светлее.
   – Кольца помогают разделить боль и испытания, – прошептал старый торговец. – А мне лишь остается уповать, что я не дал замку новый источник силы.
   – Я не подведу, – решительно заявил Ольгерхан, хотя что он имел в виду, и сам не смог бы толком объяснить.
   Уингэм придирчиво осмотрел Аррайан, которая снова закрыла глаза, но уже не казалась такой измученной.
   – Это принесет лишь недолгое облегчение, – проговорил торговец. – Замок по-прежнему будет тянуть из нее силы, и она все равно станет слабеть, а ты вместе с ней. Но это последняя – и единственная – возможность спасти ее. Вы оба отправитесь с Мариабронном и посланницей от короля Гарета. Уничтожьте темную силу, что нависла над нашим краем, а если не получится, Ольгерхан, ты должен мне кое-что пообещать.
   Здоровяк внимательно слушал, не сводя с Уингэма настороженного взгляда.
   – Обещай, что не позволишь замку забрать ее, – потребовал старик.
   – Что значит – забрать?
   – Поглотить. Я и сам не вполне понимаю, что это значит, но Ньюнги, он мудрее меня, очень беспокоился об этом. Замок питается жизненной энергией Аррайан, и вырос он так быстро, потому что мы не понимали, с чем имеем дело. Все еще неизвестно, как его остановить, но мы обязаны это сделать, и как можно быстрее. Однако, если не получится, Ольгерхан, дай мне слово, что ты не позволишь, чтобы этот чертов замок поглотил мою малютку Аррайан!
   Ольгерхан снова поглядел на девушку, с заметным усилием вникая в смысл слов ее дяди. Потом, наконец, он все понял, и лицо его окаменело.
   – Ты что, просишь меня убить ее?
   – Я прошу о милосердии и требую, чтобы ты нашел в себе для этого силы.
   Казалось, Ольгерхан готов оторвать старику голову.
   – А если ты этого не сделаешь… – начал Уингэм и принялся стягивать перстень с пальца племянницы.
   – Нет, не надо!
   – Тогда дай слово. – Торговец был неумолим. – Ольгерхан, выбора нет. Боритесь, если это возможно. Мариабронн – человек разумный и опытный, к тому же он привез с собой помощь, в том числе темного эльфа и одного мудреца из Дамары. И все же, если победить вам не удастся или вы не успеете, не дай замку забрать Аррайан. Найди в себе мужество проявить милосердие.
   Тяжело дыша, Ольгерхан глядел на кровать, где лежала его милая Аррайан, и сердце его разрывалось на части.
   – Отпусти ее руку, – наконец вымолвил он. – Я все понимаю и сделаю то, что надо. Замок ее не получит, но, если она умрет у меня на руках, знай, что я сразу отправлюсь за ней в мир иной.
   Уингэм молча склонил голову.
   – Лучше уж здесь отлеживаться, чем идти в замок с этим дворфом, – слабым голосом проговорил Дэвис Энг.
   К нему пришли целители-травники, а Праткус наложил на раненого новые чары. Все лекари сошлись во мнении, что солдат поправится, но нужно время, чтобы ему хватило сил хотя бы вернуться в Ворота Ваасы, а уж прежде, чем он сможет держать в руке оружие, пройдет не меньше месяца.
   – С Атрогейтом? – уточнила Калийа.
   – С ним, маленьким паршивцем.
   – Если он услышит, как ты о нем отзываешься, башку тебе проломит, – сказала она. – Говорят, он лучший боец в крепости, к тому же кистени у него заколдованные.
   – Сила рук и сила духа – разные вещи. Что ж такой прекрасный воин даже не пробовал вступить в Армию Бладстоуна?
   – Но он исполняет замыслы короля Гарета, служа в крепости, – напомнила Калийа.
   Дэвис Энг лишь отмахнулся, не без труда подняв дрожащую руку.
   – А сколько ушей разных тварей он доставил в крепость твоему командиру, Эллери? – продолжала защищать дворфа Калийа. – Между прочим, и великанов. Многие ли могут похвастаться, что завалили великана в поединке? А Атрогейту это по плечу.
   – Почем ты знаешь, что он был один? С ним этот его тощий дружок – еще большая докука, чем сам дворф!
   – Да, и он гораздо опасней, – согласилась она. – Но не смей плохо отзываться о Кантане при мне.
   Дэвис Энг, чуть приподняв голову, свирепо поглядел на нее.
   – Твое положение сейчас незавидное, так что лучше послушайся моего совета, – прибавила Калийа.
   – Не знал, что вы друзья, – буркнул солдат.
   – Мы с Кантаном? – фыркнула полукровка. – Чем дальше мы друг от друга, тем спокойней я сплю. Но с ним, так же как и с дворфом, лучше дружить, чем иметь в числе врагов. – Она замолкла и прошла к очагу, где в горшке булькало жаркое. – Еще хочешь?
   Солдат мотнул головой и снова погрузился в забытье.
   – Вот уж точно, лучше быть здесь, – пробормотала Калийа, хотя Дэвис Энг уже не слышал ее. – Эти собираются отправиться в замок, как я слышала, а меня туда совсем не тянет, хоть с Атрогейтом и Кантаном, хоть без них.
   – Но разве ты только что не сказала, что дворф – отличный боец? – послышался за ее спиной другой голос, и женщина словно приросла к полу. – А тощий – гораздо опаснее?
   Калийа боялась, обернуться: говорящий стоял так близко, что при малейшем ее неосторожном движении мог запросто напасть. Как он смог приблизиться так незаметно? Как он вообще смог попасть в комнату?
   – Могу я хотя бы узнать, с кем говорю? – негромко спросила она.
   Чужая рука схватила ее за плечо и развернула; взгляд женщины встретился с темными глазами Артемиса Энтрери. Ярость охватила ее, и Калийа еле сдержалась, чтобы не броситься на виновника гибели своей подруги.
   Все же здравый смысл взял верх над чувствами, поскольку одного взгляда на спокойно стоящего перед ней убийцу, готового в любой миг выхватить оружие, было достаточно, чтобы понять – все равно она ничего не сможет с ним сделать.
   По крайней мере, сейчас, ведь ее оружие – в другом конце комнаты, возле кровати Дэвиса Энга.
   Энтрери усмехнулся, и она поняла, что он заметил косой, взгляд, брошенный ею в сторону спящего солдата.
   – Что тебе нужно? – спросила она.
   – Мне нужно было, чтобы ты и дальше разговаривала сама с собой, я бы узнал все, что мне нужно, и убрался, – сказал Энтрери. – Но раз ты замолчала, надо попросить тебя продолжать.
   – Что продолжать?
   – Ну, для начала превозносить Атрогейта и Кантана, – пояснил он. – А потом сообщить все, что тебе известно об остальных.
   – С какой ста…
   Но договорить она не успела, потому что острие кинжала, который в мгновение ока оказался в руке убийцы, уперлось ей в подбородок.
   – Потому что ты мне не нравишься. И если в следующие несколько минут ты не сделаешь ничего, чтобы изменить мое отношение, смерть твоя будет мучительна.
   Он чуть нажал на кинжал, и Калийе пришлось подняться на цыпочки.
   – Я дам тебе золота, – с трудом проговорила она.
   – Я и сам могу взять твое золото, если захочу.
   – Пожалуйста, – взмолилась она. – Но почему?…
   – Ты ведь осмелилась угрожать мне? Я такого не спускаю. Мои враги долго не живут.
   – Я не враг тебе, – выдохнула женщина. – Отпусти, и я докажу.
   Она протянула руку, чтобы погладить его по щеке, но он с усмешкой надавил сильнее, и у нее, на подбородке показалась капелька крови.
   – Ты не в моем вкусе, – сказал Энтрери. – И соблазнительной я тебя не нахожу. То, что ты еще жива, меня только раздражает. У тебя осталось совсем мало времени.
   Кинжал, как вампир, стал понемногу тянуть из женщины жизненную энергию, и ее расширившиеся от ужаса глаза остановились на лице Энтрери. Убийца понял, что теперь она будет слушать его очень внимательно, и свободной рукой грубо толкнул ее в грудь. Она отлетела к очагу.
   – Чего ты от меня хочешь? – хрипло спросила Калийа, одной рукой держась за подбородок.
   – Что еще ты можешь рассказать об Атрогейте и Кантане?
   Она лишь молча развела руками.
   – Твоя жизнь – охота на чудовищ, и при этом ты боишься Кантана, почему? – настаивал убийца.
   – Он водит дружбу с опасными людьми.
   – Что за люди?
   Калийа нервно дернула шеей.
   – Твое сердце может остановиться в любой миг, не забывай.
   – Говорят, он связан с Цитаделью.
   – С какой Цитаделью? И учти, мне надоело тянуть из тебя каждое слово клещами.
   – Цитаделью Убийц.
   Энтрери понимающе кивнул. До него доходили слухи об этой темной банде, которая после свержения Женги продолжала существовать, окопавшись в тени сияния славы короля Гарета. Должно быть, у них много общего с пашами Калимпорта, которым Энтрери служил долгие годы.
   – А дворф?
   – Не знаю, – призналась Калийа. – Он опасен, конечно, и боец действительно сильный. Меня пугает уже то, что он просто разговаривает с Кантаном. Вот и все.
   – А остальные?
   Женщина снова развела руками, словно не понимая.
   – Что насчет второго дворфа?
   – Я о нем ничего не знаю.
   – А Эллери? – спросил он, но сам сразу же покачал головой, поняв, что полукровка вряд ли что сможет рассказать ему о рыжей командирше. – Мариабронн?
   – Ты что, не слышал о Страннике Мариабронне?
   Энтрери метнул в нее такой взгляд, что она сразу вспомнила: вопросы здесь задает он.
   – Он самый знаменитый путешественник и следопыт во всей Ваасе, человек-легенда, – пояснила Калийа. – Говорят, он может выследить птицу, пролетевшую над голыми скалами. Он мастерски владеет оружием, но голова у него соображает еще лучше. Он всегда в гуще событий. Да любой ребенок в Дамаре расскажет тебе десяток сказок о Страннике Мариабронне.
   – Прекрасно, – чуть слышно процедил Энтрери. Он прошел через комнату, носком сапога подцепил пояс Калийи с мечом и перебросил его женщине. – Неплохо, – добавил он. – Что-нибудь еще?
   Она перевела взгляд со своего меча на убийцу:
   – Я не могу идти с вами – мне поручили охранять Дэвиса Энга.
   – Идти? Помилуй, ты из этой комнаты не выйдешь. Но я доволен тем, что ты рассказала. Я тебе верю. А это уже немало.
   – И что теперь?
   – Ты заработала право защищаться.
   – Против тебя?
   – Может, ты и предпочла бы сражаться с ним, – и убийца мотнул головой в сторону лежащего в забытьи солдата, – но он вряд ли даст тебе отпор.
   – А если я откажусь?
   – Будет больнее.
   Выражение растерянности в глазах Калийи сменила упрямая решимость, которую Энтрери приходилось встречать и прежде: такой взгляд появляется у настоящего воина, когда он знает, что битва неизбежна. Не сводя с противника немигающего взора, женщина вытащила меч из ножен и выставила его перед собой.
   – В этом нет необходимости, – бросила она. – Но раз тебе суждено сейчас умереть, так тому и быть.
   – Мои враги долго не живут, – повторил Энтрери и выхватил Коготь Шарона.
   Он сразу почувствовал слабое вмешательство волшебного меча в свое сознание, но быстро подавил его. В следующий миг он уже ринулся вперед, низко полоснул мечом и занес кинжал.
   Калийа, защищаясь, ударила мечом, но Энтрери в последний момент немного отвел свой, и клинки даже не соприкоснулись. Обратным движением убийца сильно ударил по ее оружию, и женщина громко вскрикнула. Энтрери ударил еще, потом отступил на шаг.