Страница:
За время учебы Василий писал картины и рисунки, главным образом на библейские темы, за которые неоднократно получал медали, золотые и серебряные, денежные премии. В марте 1874 года Суриков получил первую премию за превосходный живописный эскиз композиции «Пир Валтасара». В том же году он создал первую композицию на тему древнерусской истории «Княжий суд», где ему удалось достигнуть впечатления достоверности происходящего.
В конце 1875 года Суриков оканчивает Академию художеств и получает звание классного художника первой степени. Он принимается вскоре за заказ на роспись четырех панно на тему: «Вселенские соборы» в храме Христа Спасителя, чтобы получить деньги и иметь возможность заниматься своим творчеством. Это был первый и единственный заказ, который выполнил Суриков в течение своей жизни.
В июне 1877 года он переехал в Москву на постоянное жительство, а в 1878 году Суриков женится на Елизавете Августовне Шарэ, внучке декабриста П.Н. Свистунова. Счастливая семейная жизнь и относительная материальная обеспеченность позволили художнику «начать свое» – обратиться к образам русской истории. Со следующего года начинается его напряженная работа над первой исторической большой картиной «Утро стрелецкой казни».
Т. Кедрина пишет:
«На глазах зрителя разыгрывается страшная драма. Как будто слышишь плач, слившийся в одно глубокое рыдание. Кричит охваченная ужасом маленькая девочка, рыдает молодая женщина, простившись с мужем, уткнулся в ее платье плачущий ребенок. Казнь еще на началась, но наступили последние минуты прощания с жизнью. Страшные, мучительные.
Народной толпе, беспорядочно сгрудившейся перед храмом Василия Блаженного, художник противопоставляет Петра со свитой на фоне кремлевской стены. Петр неумолим и грозен. Он уверен в своей правоте.
Суриков хорошо понимал прогрессивность петровской политики, но в то же время художник не мог не сочувствовать народу, не мог не страдать вместе с ним. Суриков взволнованно повествует о силе и упорстве русского народа в борьбе за свои интересы.
Художник не ввел в картину ни одной натуралистической, устрашающей детали. Он говорил, что не ужас смерти хотел передать, а торжественность последних минут перед казнью, все прекрасное, что раскрылось в душах простых людей, – мужество у осужденных, глубина скорби и нежность у их близких».
Картина была экспонирована на Девятой передвижной выставке в марте 1881 года. Еще до открытия выставки Репин писал П.М. Третьякову: «Картина Сурикова делает впечатление неотразимое, глубокое на всех. Все в один голос высказали готовность дать ей самое лучшее место; у всех написано на лицах, что она – наша гордость на этой выставке… Сегодня она уже в раме и окончательно поставлена… Какая перспектива, как далеко ушел Петр! Могучая картина!»
Сразу же после окончания «Утра стрелецкой казни» у Сурикова возникает замысел картины «Боярыня Морозова». «"Боярыню Морозову" я задумал еще раньше "Меншикова", сейчас же после "Стрельцов". Но потом, чтобы отдохнуть, "Меншикова" начал».
«Суриковский "отдых" – картина "Меншиков в Березове" (1883) вызывает восхищение, – пишет Л.А. Большакова. – В русской живописи уже были созданы исторические полотна, воспроизводящие трагические события далекого прошлого, в центре которых стояла судьба выдающейся личности… Но ни у кого из них трагедия отдельной исторической личности не звучала так мощно, так величественно, как у Сурикова».
М.В. Нестеров писал о картине: «…Мы с великим увлечением говорили о ней, восхищались ее дивным тоном, самоцветными, звучными, как драгоценный металл, красками. "Меншиков" из всех суриковских драм наиболее "шекспировская" по вечным, неизъяснимым судьбам человеческим. Типы, характеры их, трагические переживания, сжатость, простота концепции картины, ее ужас, безнадежность и глубокая волнующая трогательность – все, все нас восхищало».
«Суриков… нашел совершенно особый тип женской красоты – тип несказуемой печали и глубокой чувственной прелести», – отмечал А.Н. Бенуа.
После выставки 1883 года картина была приобретена Третьяковым, и у Сурикова оказались средства, достаточные для поездки за границу. Художник посещает Германию, Францию, Италию, Испанию. Он изучает картины Веронезе, Тициана, Тинторетто, его внимание привлекает и современное европейское искусство. Много и увлеченно работает художник над этюдами. Он пишет на родину: «Да, колорит – великое дело! Видевши теперь массу картин, я пришел к тому заключению, что только колорит вечное неизменяемое наслаждение может доставить, если он непосредственно, горячо передан с натуры». Картина «Сцена из римского карнавала» (1884), показанная на Тринадцатой передвижной выставке 1885 года, свидетельствует о новых колористических исканиях Сурикова. Смеющееся смуглое лицо девушки удивительно хорошо связывается с розовым капором домино, плотно охватывающим прелестную темноволосую головку.
По возвращении из-за границы работа над «Боярыней Морозовой» (1887) поглотила все внимание Сурикова. Художник рассказывал, как искал образ Морозовой: «Только я на картине сперва толпу написал, а ее после. И как ни напишу ее лицо – толпа бьет… Ведь сколько времени я его искал. Все лицо мелко было. В толпе терялось. В селе Преображенском на старообрядческом кладбище – ведь вот где ее нашел… И вот приехала к нам начетчица с Урала – Анастасия Михайловна. Я с нее написал этюд в садике в два часа. И как вставил ее в картину – она всех победила».
Пленяющие русской красотой женские образы также взяты художником из жизни: «Девушку в толпе, это я со Сперанской писал – она тогда в монашки готовилась. А те, что кланяются, – все старообрядки с Преображенского». Один из ведущих образов в картине – юродивый, олицетворяющий народные страдания. Прототип его был найден Суриковым на одном из московских рынков. «Вижу – он. Такой вот череп у таких людей бывает… В начале зимы было. Снег талый. Я его на снегу так и писал. Водки ему дал и водкой ноги натер… Он в одной холщовой рубахе босиком у меня на снегу сидел. Ноги у него даже посинели. Я ему три рубля дал… Так на снегу его и писал».
В картине Суриков добился исключительной экспрессии и значительности лица Морозовой. «В худощавой фигуре Морозовой, в тонких длинных пальцах ее рук, в том, как она сидит, вытянув и крепко сжав ноги, судорожно вцепившись в боковину саней одной рукой и взметнув вверх другую со сложенным двуперстием, чувствуется и огромное нервное напряжение и внутренняя сила, – отмечает Г.П. Перепелкина. – Это именно та Морозова, про которую ее наставник протопоп Аввакум сказал: "Персты рук твоих тонкостны, а очи молниеносны. Кидаешься ты на врагов, как лев". Веришь, что эта женщина могла вдохновлять, вести за собой многих – так сильна была ее собственная вера, пусть фанатичная, так ярка была ее личность».
В картине Морозова – центральный образ и по психологической нагрузке и по расположению на холсте. Но этот образ не противостоит многоликой народной массе, не поднимается над ней, а, скорее, связывается с толпой, организует ее.
В третьей своей большой картине – «Покорение Сибири Ермаком» (1895) – Суриков поднялся на необычайную даже для него высоту исторического прозрения. Художник говорил, что композиция картины была им продумана и решена до того, как он ознакомился с летописным изложением события. «А я ведь летописи не читал. Она [картина] сама мне так представилась: две стихии встречаются. А когда я, потом уж, Кунгурскую летопись начал читать вижу, совсем, как у меня. Совсем похоже. Кучум ведь на горе стоял. Там у меня скачущие».
В «Ермаке» черты народных характеров Суриков возвел до степени эпического величия. Работая с натуры над лицами хакасов и остяков, Суриков открыл поразительный закон красоты: «Пусть нос курносый, пусть скулы, – а все сгармонировано. Это вот и есть то, что греки дали – сущность красоты. Греческую красоту можно и в остяке найти».
Репин писал по поводу «Ермака»: «Впечатление от картины так неожиданно и могуче, что даже не приходит на ум разбирать эту копошащуюся массу со стороны техники, красок, рисунка».
Через несколько лет Суриков написал картину «Переход Суворова через Альпы» (1899). Он трактует и этот легендарный поход, прежде всего, как народный подвиг. Художнику удалось хорошо передать в лицах, позах и жестах спускающихся по обледенелому обрыву солдат борьбу мужественного сознания долга с естественным человеческим страхом. Композиция картины также выразительно передает неудержимость низвергающихся вниз солдат и трудность спуска.
Последней исторической картиной художника был «Степан Разин», задуманный им еще тогда, когда он работал над «Боярыней Морозовой», и законченный только в 1907 году.
А. Жукова пишет: «…Хмурый на головном струге сидит Разин. Разбита на Каспии флотилия персидского шаха. Пленный перс тоскует напротив атамана. Лучшие люди крестьянской России идут за Разиным; бить бояр, дворян и приказных, "учинив так, чтобы всяк всякому был равен", уже песни о Разине поют. Но неясны пути крестьянской революции. Тяжкую думу думает атаман. Поднятые весла за его спиной – как крылья. Поверженного орла напоминает атаман – художник словно предсказывает его мрачную судьбу и думает вместе с ним: каким же путем идти России?.. А струг величаво плывет по широкой Волге, "добрыми молодцами изусаженный". И движение струга, как движение самой русской истории, завораживает зрителя».
Над картиной Суриков продолжал работать даже тогда, когда она была выставлена на Передвижной выставке, – рано утром взбирался на лесенку и переписывал фигуру Разина.
Последняя большая картина «Посещение царевной женского монастыря» была написана Суриковым в 1911–1912 годах и экспонировалась на выставке Союза русских художников 1912 года. Картина эта не изображает какую-либо историческую личность, а является глубоким раздумьем художника об участи русской женщины, сияющая молодость которой обречена на прозябание в монастырском застенке. Для образа юной царевны художник взял портретное изображение внучки Н.П. Кончаловской.
Значительно искусство Сурикова-портретиста. Прежде всего – это прекрасные этюды к историческим полотнам и «Снежному городку». Глубоко раскрыты характеры в «Портрете доктора А.Д. Езерского» (1911), «Портрете человека с больной рукой» (1913), «Автопортретах» (1913 и 1915); удивительно красивы его женские образы в портретах Т.К. Доможиловой (1890-е), А.И. Емельяновой и Н.Ф. Матвеевой.
Суриков умер в Москве от склероза сердца 19 марта 1916 года. Его похоронили рядом с женой в Москве, на Ваганьковском кладбище.
ВИКТОР МИХАЙЛОВИЧ ВАСНЕЦОВ
ПОЛЬ ГОГЕН
В конце 1875 года Суриков оканчивает Академию художеств и получает звание классного художника первой степени. Он принимается вскоре за заказ на роспись четырех панно на тему: «Вселенские соборы» в храме Христа Спасителя, чтобы получить деньги и иметь возможность заниматься своим творчеством. Это был первый и единственный заказ, который выполнил Суриков в течение своей жизни.
В июне 1877 года он переехал в Москву на постоянное жительство, а в 1878 году Суриков женится на Елизавете Августовне Шарэ, внучке декабриста П.Н. Свистунова. Счастливая семейная жизнь и относительная материальная обеспеченность позволили художнику «начать свое» – обратиться к образам русской истории. Со следующего года начинается его напряженная работа над первой исторической большой картиной «Утро стрелецкой казни».
Т. Кедрина пишет:
«На глазах зрителя разыгрывается страшная драма. Как будто слышишь плач, слившийся в одно глубокое рыдание. Кричит охваченная ужасом маленькая девочка, рыдает молодая женщина, простившись с мужем, уткнулся в ее платье плачущий ребенок. Казнь еще на началась, но наступили последние минуты прощания с жизнью. Страшные, мучительные.
Народной толпе, беспорядочно сгрудившейся перед храмом Василия Блаженного, художник противопоставляет Петра со свитой на фоне кремлевской стены. Петр неумолим и грозен. Он уверен в своей правоте.
Суриков хорошо понимал прогрессивность петровской политики, но в то же время художник не мог не сочувствовать народу, не мог не страдать вместе с ним. Суриков взволнованно повествует о силе и упорстве русского народа в борьбе за свои интересы.
Художник не ввел в картину ни одной натуралистической, устрашающей детали. Он говорил, что не ужас смерти хотел передать, а торжественность последних минут перед казнью, все прекрасное, что раскрылось в душах простых людей, – мужество у осужденных, глубина скорби и нежность у их близких».
Картина была экспонирована на Девятой передвижной выставке в марте 1881 года. Еще до открытия выставки Репин писал П.М. Третьякову: «Картина Сурикова делает впечатление неотразимое, глубокое на всех. Все в один голос высказали готовность дать ей самое лучшее место; у всех написано на лицах, что она – наша гордость на этой выставке… Сегодня она уже в раме и окончательно поставлена… Какая перспектива, как далеко ушел Петр! Могучая картина!»
Сразу же после окончания «Утра стрелецкой казни» у Сурикова возникает замысел картины «Боярыня Морозова». «"Боярыню Морозову" я задумал еще раньше "Меншикова", сейчас же после "Стрельцов". Но потом, чтобы отдохнуть, "Меншикова" начал».
«Суриковский "отдых" – картина "Меншиков в Березове" (1883) вызывает восхищение, – пишет Л.А. Большакова. – В русской живописи уже были созданы исторические полотна, воспроизводящие трагические события далекого прошлого, в центре которых стояла судьба выдающейся личности… Но ни у кого из них трагедия отдельной исторической личности не звучала так мощно, так величественно, как у Сурикова».
М.В. Нестеров писал о картине: «…Мы с великим увлечением говорили о ней, восхищались ее дивным тоном, самоцветными, звучными, как драгоценный металл, красками. "Меншиков" из всех суриковских драм наиболее "шекспировская" по вечным, неизъяснимым судьбам человеческим. Типы, характеры их, трагические переживания, сжатость, простота концепции картины, ее ужас, безнадежность и глубокая волнующая трогательность – все, все нас восхищало».
«Суриков… нашел совершенно особый тип женской красоты – тип несказуемой печали и глубокой чувственной прелести», – отмечал А.Н. Бенуа.
После выставки 1883 года картина была приобретена Третьяковым, и у Сурикова оказались средства, достаточные для поездки за границу. Художник посещает Германию, Францию, Италию, Испанию. Он изучает картины Веронезе, Тициана, Тинторетто, его внимание привлекает и современное европейское искусство. Много и увлеченно работает художник над этюдами. Он пишет на родину: «Да, колорит – великое дело! Видевши теперь массу картин, я пришел к тому заключению, что только колорит вечное неизменяемое наслаждение может доставить, если он непосредственно, горячо передан с натуры». Картина «Сцена из римского карнавала» (1884), показанная на Тринадцатой передвижной выставке 1885 года, свидетельствует о новых колористических исканиях Сурикова. Смеющееся смуглое лицо девушки удивительно хорошо связывается с розовым капором домино, плотно охватывающим прелестную темноволосую головку.
По возвращении из-за границы работа над «Боярыней Морозовой» (1887) поглотила все внимание Сурикова. Художник рассказывал, как искал образ Морозовой: «Только я на картине сперва толпу написал, а ее после. И как ни напишу ее лицо – толпа бьет… Ведь сколько времени я его искал. Все лицо мелко было. В толпе терялось. В селе Преображенском на старообрядческом кладбище – ведь вот где ее нашел… И вот приехала к нам начетчица с Урала – Анастасия Михайловна. Я с нее написал этюд в садике в два часа. И как вставил ее в картину – она всех победила».
Пленяющие русской красотой женские образы также взяты художником из жизни: «Девушку в толпе, это я со Сперанской писал – она тогда в монашки готовилась. А те, что кланяются, – все старообрядки с Преображенского». Один из ведущих образов в картине – юродивый, олицетворяющий народные страдания. Прототип его был найден Суриковым на одном из московских рынков. «Вижу – он. Такой вот череп у таких людей бывает… В начале зимы было. Снег талый. Я его на снегу так и писал. Водки ему дал и водкой ноги натер… Он в одной холщовой рубахе босиком у меня на снегу сидел. Ноги у него даже посинели. Я ему три рубля дал… Так на снегу его и писал».
В картине Суриков добился исключительной экспрессии и значительности лица Морозовой. «В худощавой фигуре Морозовой, в тонких длинных пальцах ее рук, в том, как она сидит, вытянув и крепко сжав ноги, судорожно вцепившись в боковину саней одной рукой и взметнув вверх другую со сложенным двуперстием, чувствуется и огромное нервное напряжение и внутренняя сила, – отмечает Г.П. Перепелкина. – Это именно та Морозова, про которую ее наставник протопоп Аввакум сказал: "Персты рук твоих тонкостны, а очи молниеносны. Кидаешься ты на врагов, как лев". Веришь, что эта женщина могла вдохновлять, вести за собой многих – так сильна была ее собственная вера, пусть фанатичная, так ярка была ее личность».
В картине Морозова – центральный образ и по психологической нагрузке и по расположению на холсте. Но этот образ не противостоит многоликой народной массе, не поднимается над ней, а, скорее, связывается с толпой, организует ее.
В третьей своей большой картине – «Покорение Сибири Ермаком» (1895) – Суриков поднялся на необычайную даже для него высоту исторического прозрения. Художник говорил, что композиция картины была им продумана и решена до того, как он ознакомился с летописным изложением события. «А я ведь летописи не читал. Она [картина] сама мне так представилась: две стихии встречаются. А когда я, потом уж, Кунгурскую летопись начал читать вижу, совсем, как у меня. Совсем похоже. Кучум ведь на горе стоял. Там у меня скачущие».
В «Ермаке» черты народных характеров Суриков возвел до степени эпического величия. Работая с натуры над лицами хакасов и остяков, Суриков открыл поразительный закон красоты: «Пусть нос курносый, пусть скулы, – а все сгармонировано. Это вот и есть то, что греки дали – сущность красоты. Греческую красоту можно и в остяке найти».
Репин писал по поводу «Ермака»: «Впечатление от картины так неожиданно и могуче, что даже не приходит на ум разбирать эту копошащуюся массу со стороны техники, красок, рисунка».
Через несколько лет Суриков написал картину «Переход Суворова через Альпы» (1899). Он трактует и этот легендарный поход, прежде всего, как народный подвиг. Художнику удалось хорошо передать в лицах, позах и жестах спускающихся по обледенелому обрыву солдат борьбу мужественного сознания долга с естественным человеческим страхом. Композиция картины также выразительно передает неудержимость низвергающихся вниз солдат и трудность спуска.
Последней исторической картиной художника был «Степан Разин», задуманный им еще тогда, когда он работал над «Боярыней Морозовой», и законченный только в 1907 году.
А. Жукова пишет: «…Хмурый на головном струге сидит Разин. Разбита на Каспии флотилия персидского шаха. Пленный перс тоскует напротив атамана. Лучшие люди крестьянской России идут за Разиным; бить бояр, дворян и приказных, "учинив так, чтобы всяк всякому был равен", уже песни о Разине поют. Но неясны пути крестьянской революции. Тяжкую думу думает атаман. Поднятые весла за его спиной – как крылья. Поверженного орла напоминает атаман – художник словно предсказывает его мрачную судьбу и думает вместе с ним: каким же путем идти России?.. А струг величаво плывет по широкой Волге, "добрыми молодцами изусаженный". И движение струга, как движение самой русской истории, завораживает зрителя».
Над картиной Суриков продолжал работать даже тогда, когда она была выставлена на Передвижной выставке, – рано утром взбирался на лесенку и переписывал фигуру Разина.
Последняя большая картина «Посещение царевной женского монастыря» была написана Суриковым в 1911–1912 годах и экспонировалась на выставке Союза русских художников 1912 года. Картина эта не изображает какую-либо историческую личность, а является глубоким раздумьем художника об участи русской женщины, сияющая молодость которой обречена на прозябание в монастырском застенке. Для образа юной царевны художник взял портретное изображение внучки Н.П. Кончаловской.
Значительно искусство Сурикова-портретиста. Прежде всего – это прекрасные этюды к историческим полотнам и «Снежному городку». Глубоко раскрыты характеры в «Портрете доктора А.Д. Езерского» (1911), «Портрете человека с больной рукой» (1913), «Автопортретах» (1913 и 1915); удивительно красивы его женские образы в портретах Т.К. Доможиловой (1890-е), А.И. Емельяновой и Н.Ф. Матвеевой.
Суриков умер в Москве от склероза сердца 19 марта 1916 года. Его похоронили рядом с женой в Москве, на Ваганьковском кладбище.
ВИКТОР МИХАЙЛОВИЧ ВАСНЕЦОВ
(1848–1926)
Обогатив реалистическую живопись сказочно-легендарной тематикой, Васнецов прославил свой народ, его силу, чувство добра и красоты, живописную пластичность его поэтического творчества.
«Поразительно, каких людей рождают на сухом песке растущие еловые леса Вятки, – писал о Васнецове знаменитый певец Федор Шаляпин. – Выходят из вятских лесов и появляются на удивление изнеженных столиц люди, как бы из самой этой древней скифской почвы выделанные. Массивные духом, крепкие телом, богатыри…»
Виктор Михайлович Васнецов родился 15 мая 1848 года в селе Лопьял Уржумского уезда Вятской губернии в семье священника Михаила Васильевича Васнецова. Вскоре после рождения Виктора семья перебралась в село Рябово, где и прошли детские годы будущего художника.
«Я жил в селе среди мужиков и баб, – вспоминал впоследствии художник, – и любил их не "народнически", а попросту, как своих друзей и приятелей, слушал их песни и сказки, заслушивался, сидя на посиделках при свете и треске лучины».
Детские впечатления оказали большое влияние на творчество художника, именно здесь у него проявился интерес к народному творчеству.
С 1858 по 1862 год мальчик учится в духовном училище в Вятке. После этого он продолжил учебу в духовной семинарии. Учась в семинарии, Виктор одновременно брал уроки у гимназического учителя рисования Н.Г. Чернышева, с увлечением рисовал с литографий и гипсов в вятском музее, делал зарисовки с натуры, помогал художнику Э. Андриолли в росписи только что отстроенного вятского собора.
В 1866 году он подготовил шестьдесят рисунков к сборнику «Русские пословицы и поговорки» Н. Трапицына. Васнецов не стал священником, как мечтал отец: в 1867 году он, не завершив учебу, ушел с предпоследнего философского класса. Он решает ехать в столицу и поступать в Академию художеств.
Исполнив жанровые картинки «Молочница» и «Жница» (1867), разыграв их в лотерее, Васнецов на вырученные деньги едет в Петербург. Не попав сразу в академию, он год занимался в школе Общества поощрения художников, в числе преподавателей которой был И.Н. Крамской, поддержавший талантливого юношу. В 1868 году Виктор становится учеником академии. Здесь он будет заниматься (с перерывами) до 1876 года. Вынужденный зарабатывать деньги на жизнь, Васнецов дает частные уроки, иллюстрирует различные издания, сотрудничает в иллюстрированных журналах и дешевых народных изданиях. Большое влияние оказал на молодого Васнецова в академии П.П. Чистяков. Здесь же он сближается с И.Е. Репиным.
С 1874 года молодой художник начинает выставляться на передвижных выставках. Уже в первых своих работах Васнецов предстает как художник-жанрист, примкнувший к демократическому направлению. Ранние произведения художника проникнуты интересом к окружающей действительности, сочувствием к обездоленным. Их отличает наблюдательность и меткость характеристики персонажей: «Нищие певцы» (1873), «В чайной» (1874), «Книжная лавочка» (1876), «С квартиры на квартиру» (1876).
23 ноября 1876 года Васнецов женится на Александре Владимировне Рязанцевой. Брак оказался удачным: у Васнецовых родились четыре сына. В том же году художник отправляется за границу в Париж. Результатом наблюдений в столице Франции стала картина «Балаганы в окрестностях Парижа» (1877).
На события Русско-турецкой войны 1877–1878 годов на Балканах художник откликнулся эмоциональной картиной «Чтение военной телеграммы» (1878). Мастерски написаны фигуры и передана средствами тональной живописи дождливая погода, пейзаж города.
В 1878 году Васнецов возвращается на родину. «Когда я приехал в Москву, – писал он, – то почувствовал, что приехал домой и больше ехать некуда, – Кремль, Василий Блаженный заставляли меня чуть не плакать, до такой степени все это веяло на душу родным, незабвенным».
Мастером занимательного живописного «рассказа», сложившимся художником-жанристом выступает Васнецов в картине «Преферанс» (1879). Эта картина вызвала восторженные похвалы И.Н. Крамского.
В это время Васнецов обращается к новым темам: русскому народному эпосу, сказке, родной истории: «Противоположения жанра и истории в душе моей никогда не было, а стало быть, и перелома или какой-либо переходной борьбы во мне не происходило… Я всегда был убежден, что в жанровых и исторических картинах… в сказке, песне, былине, драме сказывается весь целый облик народа, внутренний и внешний, с прошлым и настоящим, а может быть и будущим… Плох тот народ, который не помнит, не ценит и не любит своей истории».
В 1880 году художник завершает первую историческую картину – «После побоища Игоря Святославича с половцами» (1880), которая экспонировалась на Восьмой передвижной выставке. Эта картина была встречена публикой и критикой недоброжелательно. Рецензент в «Московские ведомостях» писал: «Картина производит с первого раза отталкивающее впечатление, зрителю нужно преодолеть себя, чтобы путем рассудка и анализа открыть полотну некоторый доступ к чувству. Это потому, что в нем слишком много места отведено "кадаверизму" (то есть воспеванию трупов)».
Только самые проницательные из друзей разгадали, что представляло собой новое искусство Васнецова. «Вы, благороднейший Виктор Михайлович, поэт-художник. Таким далеким, таким грандиозным, – по-своему самобытным русским духом пахнуло на меня», – писал Чистяков. «…Для меня – это необыкновенно замечательная, новая и глубоко поэтичная вещь, таких еще не бывало в русской школе», – писал о той же картине Репин. Нестеров, поначалу жалевший об отказе Васнецова от жанровой живописи, спустя некоторое время сказал: «…Узнав и полюбив Васнецова, я стал душевно богаче, увидел обширное поле красоты. Мне стали понятны помыслы художника-мечтателя… весь тот мир, в коем столь радостно, так полно, неограниченно жил и творил тогда Виктор Михайлович, несмотря ни на нападки на него, ни на материальную нужду…»
Очень значительна была в то время поддержка С.И. Мамонтова. При его посредничестве Васнецов получил заказ на декоративные картины-панно для зала заседания правления Донецкой железной дороги. В этих трех картинах – «Ковре-самолете» (1880), «Битве славян со скифами», «Трех царевнах подземного царства» (1884) – Васнецов и начал осуществлять новую программу своего творчества. В 1881 году Васнецов создает свое наиболее проникновенное и целостное в поэтичности и искренности чувства произведение – картину «Аленушка». Художник долго не мог найти модель для нее. Ни одна из девочек, по мнению художника, не походила на ту сказочную сестрицу Иванушки, которую он так ясно представлял себе. Но однажды художник понял, что у его героини должны быть глаза Верочки Мамонтовой. И он тут же переписал лицо заново, попросив девочку хотя бы полчаса посидеть перед ним неподвижно.
А. Жданова пишет: «В слиянии настроения человека с состоянием природы и заключается сказочное очарование "Аленушки". Ритм и цветовой узор, пронизывающие картину, вызывают в памяти узорочье русских вышивок, звонкие присказки и ритмичные приговорки русских сказок. Поет, как песня, как расписные хоромы, картина и уводит нас в царство волшебно ожившей природы, в которой сказки рождались. Учит нас картина понимать, близко принимать к сердцу печаль русской осины и горе обиженной девочки».
В 1883–1884 годах Васнецов пишет большое панно «Каменный век» для украшения зала открывавшегося в Москве Исторического музея. В изображении сцен охоты на мамонта и последующего пиршества Васнецов создает впечатляющие образы и картины реконструируемого далекого прошлого. «Впечатление, произведенное на современников "Каменным веком", – писал И. Грабарь, – пожалуй, можно сравнить только с впечатлением, произведенным когда-то "Помпеей" К. Брюллова».
Высокое профессиональное художественное мастерство проявил художник в грандиозных росписях Владимирского собора в Киеве. Здесь Васнецов работал с 1885 по 1896 год.
«В таких сюжетах, как "Рай", Васнецов вводит в церковную роспись черты светской картинности и характерной для него повествовательности, – отмечает А.А. Федоров-Давыдов. – Васнецов выступает здесь таким же рассказчиком-сказочником, как, например, в "Иване-царевиче на сером волке" (1889) – картине, которую художник писал одновременно с росписями, как бы для отдыха от них».
И все-таки не церковные росписи, а светская живопись определила выдающееся место Васнецова в истории русской живописи.
В 1891 году работы во Владимирском соборе в основном были закончены, и художник с семьей возвращается в Москву. К этому времени его материальное положение позволило осуществить давнюю мечту – приобрести небольшую усадьбу близ Абрамцева и построить в Москве скромный дом с просторной и светлой мастерской.
В 1897 году художник пишет картину «Иван Грозный».
«Иван Грозный у Васнецова в отличие от образов, созданных его современниками (Шварцем, Антокольским, Репиным), не только деспот-мученик, но личность убежденная и сильная. Именно так – с уважением к уму, силе и вместе с тем с удивлением и страхом перед непомерной жестокостью – изображался Грозный в народных преданиях о нем.
Близость к фольклору ощущается не только в трактовке образа, но и в особенностях стилевого решения картины. Нетрудно заметить, как много внимания уделено в ней орнаменту. Нарядная орнаментальность картины придает ей оттенок фольклорности, рождая ассоциацию с поэтическим произведением, расцвеченным узором народных эпитетов, сравнений и метафор, подобно лермонтовской "Песне о купце Калашникове", которую любил и иллюстрировал художник и которая, несомненно, оказала воздействие на характер стилевого и образного решения картины».
Еще через год был завершены «Богатыри» – центральное, наиболее известное и прославленное произведение Васнецова. Картина «Богатыри» была почти готова в 1882 году.
«Как это ни кажется, может быть, на первый взгляд удивительным, – сказал однажды художник, – но натолкнули меня приняться за "Богатырей" мощные абрамцевские дубы, росшие в парке. Бродил я, особенно по утрам, по парку, любовался кряжистыми великанами… А уже как дубы превратились в "Богатырей", объяснить не могу, должно быть, приснилось!»
В одном из писем он выразил идею картины, назвав ее «Богатыри Добрыня, Илья и Алеша Попович – на богатырском выезде примечают в поле – нет ли где ворога, не обижают ли где кого».
В 1899 году «Богатырями» Васнецов открывает в Москве свою первую персональную выставку. Высокую оценку картине дал В.В. Стасов. «Эти "Богатыри"… – писал он, – выходят словно pendant, дружка, к "Бурлакам" Репина. И тут и там – вся сила и могучая мощь русского народа. Только эта сила там – угнетенная и еще затоптанная, обращенная на службу скотинную или машинную, а здесь – сила торжествующая, спокойная и важная, никого не боящаяся и выполняющая сама, по собственной воле то, что ей нравится, что ей представляется потребным для всех, для народа».
В начале века имя Васнецова приобрело широкую известность. Росло количество его подражателей, и создался так называемый «васнецовский стиль», мало имеющий общего с истинным направлением художника и глубоко его огорчавший.
С 1898 по 1911 год Васнецов работает над эскизами мозаик и росписей церквей городов Гусь-Хрустальный, Петербург, Варшава, Дармштадт и других.
«В последний период жизни Васнецов был занят созданием семи больших картин на темы русских сказок, – пишет А. Амшинская. – Одновременно он продолжал писать портреты. Портреты всегда занимали особое место в творчестве художника, он не был в строгом смысле портретистом и писал только близких ему людей. Очень скромные, без малейшей аффектации портреты эти поражают сходством с оригиналом. Портреты Е. Мамонтовой, М. Антокольского, В. Полетаевой, детей художника и многие другие всегда предельно просты, однако решение их никогда не повторяется – поза, посадка фигуры, выражение лица, живописный строй их вытекают из характера самой натуры, они объективны в самом хорошем смысле этого слова, они глубоко реалистичны».
После революции 1917 года семья художника оказалась разрозненной, он тяжело это переживал. Однако саму революцию Виктор Михайлович воспринял просто и естественно, видя в ней, по его собственным словам, «проявление воли народа».
Народное искусство остается для Васнецова источником вдохновения. Он продолжает разрабатывать сюжеты народных сказок и в картинах, написанных уже после Октябрьской революции: «Царевна-лягушка» (1918–1926), «Змей Горыныч» (1918–1926), «Сказка о спящей царевне» (1900–1926), «Кащей Бессмертный» (1917–1926) и «Бой Ивана-царевича со змием» (1917–1926).
Художник продолжал неустанно работать вплоть до самой смерти 23 июля 1926 года.
Обогатив реалистическую живопись сказочно-легендарной тематикой, Васнецов прославил свой народ, его силу, чувство добра и красоты, живописную пластичность его поэтического творчества.
«Поразительно, каких людей рождают на сухом песке растущие еловые леса Вятки, – писал о Васнецове знаменитый певец Федор Шаляпин. – Выходят из вятских лесов и появляются на удивление изнеженных столиц люди, как бы из самой этой древней скифской почвы выделанные. Массивные духом, крепкие телом, богатыри…»
Виктор Михайлович Васнецов родился 15 мая 1848 года в селе Лопьял Уржумского уезда Вятской губернии в семье священника Михаила Васильевича Васнецова. Вскоре после рождения Виктора семья перебралась в село Рябово, где и прошли детские годы будущего художника.
«Я жил в селе среди мужиков и баб, – вспоминал впоследствии художник, – и любил их не "народнически", а попросту, как своих друзей и приятелей, слушал их песни и сказки, заслушивался, сидя на посиделках при свете и треске лучины».
Детские впечатления оказали большое влияние на творчество художника, именно здесь у него проявился интерес к народному творчеству.
С 1858 по 1862 год мальчик учится в духовном училище в Вятке. После этого он продолжил учебу в духовной семинарии. Учась в семинарии, Виктор одновременно брал уроки у гимназического учителя рисования Н.Г. Чернышева, с увлечением рисовал с литографий и гипсов в вятском музее, делал зарисовки с натуры, помогал художнику Э. Андриолли в росписи только что отстроенного вятского собора.
В 1866 году он подготовил шестьдесят рисунков к сборнику «Русские пословицы и поговорки» Н. Трапицына. Васнецов не стал священником, как мечтал отец: в 1867 году он, не завершив учебу, ушел с предпоследнего философского класса. Он решает ехать в столицу и поступать в Академию художеств.
Исполнив жанровые картинки «Молочница» и «Жница» (1867), разыграв их в лотерее, Васнецов на вырученные деньги едет в Петербург. Не попав сразу в академию, он год занимался в школе Общества поощрения художников, в числе преподавателей которой был И.Н. Крамской, поддержавший талантливого юношу. В 1868 году Виктор становится учеником академии. Здесь он будет заниматься (с перерывами) до 1876 года. Вынужденный зарабатывать деньги на жизнь, Васнецов дает частные уроки, иллюстрирует различные издания, сотрудничает в иллюстрированных журналах и дешевых народных изданиях. Большое влияние оказал на молодого Васнецова в академии П.П. Чистяков. Здесь же он сближается с И.Е. Репиным.
С 1874 года молодой художник начинает выставляться на передвижных выставках. Уже в первых своих работах Васнецов предстает как художник-жанрист, примкнувший к демократическому направлению. Ранние произведения художника проникнуты интересом к окружающей действительности, сочувствием к обездоленным. Их отличает наблюдательность и меткость характеристики персонажей: «Нищие певцы» (1873), «В чайной» (1874), «Книжная лавочка» (1876), «С квартиры на квартиру» (1876).
23 ноября 1876 года Васнецов женится на Александре Владимировне Рязанцевой. Брак оказался удачным: у Васнецовых родились четыре сына. В том же году художник отправляется за границу в Париж. Результатом наблюдений в столице Франции стала картина «Балаганы в окрестностях Парижа» (1877).
На события Русско-турецкой войны 1877–1878 годов на Балканах художник откликнулся эмоциональной картиной «Чтение военной телеграммы» (1878). Мастерски написаны фигуры и передана средствами тональной живописи дождливая погода, пейзаж города.
В 1878 году Васнецов возвращается на родину. «Когда я приехал в Москву, – писал он, – то почувствовал, что приехал домой и больше ехать некуда, – Кремль, Василий Блаженный заставляли меня чуть не плакать, до такой степени все это веяло на душу родным, незабвенным».
Мастером занимательного живописного «рассказа», сложившимся художником-жанристом выступает Васнецов в картине «Преферанс» (1879). Эта картина вызвала восторженные похвалы И.Н. Крамского.
В это время Васнецов обращается к новым темам: русскому народному эпосу, сказке, родной истории: «Противоположения жанра и истории в душе моей никогда не было, а стало быть, и перелома или какой-либо переходной борьбы во мне не происходило… Я всегда был убежден, что в жанровых и исторических картинах… в сказке, песне, былине, драме сказывается весь целый облик народа, внутренний и внешний, с прошлым и настоящим, а может быть и будущим… Плох тот народ, который не помнит, не ценит и не любит своей истории».
В 1880 году художник завершает первую историческую картину – «После побоища Игоря Святославича с половцами» (1880), которая экспонировалась на Восьмой передвижной выставке. Эта картина была встречена публикой и критикой недоброжелательно. Рецензент в «Московские ведомостях» писал: «Картина производит с первого раза отталкивающее впечатление, зрителю нужно преодолеть себя, чтобы путем рассудка и анализа открыть полотну некоторый доступ к чувству. Это потому, что в нем слишком много места отведено "кадаверизму" (то есть воспеванию трупов)».
Только самые проницательные из друзей разгадали, что представляло собой новое искусство Васнецова. «Вы, благороднейший Виктор Михайлович, поэт-художник. Таким далеким, таким грандиозным, – по-своему самобытным русским духом пахнуло на меня», – писал Чистяков. «…Для меня – это необыкновенно замечательная, новая и глубоко поэтичная вещь, таких еще не бывало в русской школе», – писал о той же картине Репин. Нестеров, поначалу жалевший об отказе Васнецова от жанровой живописи, спустя некоторое время сказал: «…Узнав и полюбив Васнецова, я стал душевно богаче, увидел обширное поле красоты. Мне стали понятны помыслы художника-мечтателя… весь тот мир, в коем столь радостно, так полно, неограниченно жил и творил тогда Виктор Михайлович, несмотря ни на нападки на него, ни на материальную нужду…»
Очень значительна была в то время поддержка С.И. Мамонтова. При его посредничестве Васнецов получил заказ на декоративные картины-панно для зала заседания правления Донецкой железной дороги. В этих трех картинах – «Ковре-самолете» (1880), «Битве славян со скифами», «Трех царевнах подземного царства» (1884) – Васнецов и начал осуществлять новую программу своего творчества. В 1881 году Васнецов создает свое наиболее проникновенное и целостное в поэтичности и искренности чувства произведение – картину «Аленушка». Художник долго не мог найти модель для нее. Ни одна из девочек, по мнению художника, не походила на ту сказочную сестрицу Иванушки, которую он так ясно представлял себе. Но однажды художник понял, что у его героини должны быть глаза Верочки Мамонтовой. И он тут же переписал лицо заново, попросив девочку хотя бы полчаса посидеть перед ним неподвижно.
А. Жданова пишет: «В слиянии настроения человека с состоянием природы и заключается сказочное очарование "Аленушки". Ритм и цветовой узор, пронизывающие картину, вызывают в памяти узорочье русских вышивок, звонкие присказки и ритмичные приговорки русских сказок. Поет, как песня, как расписные хоромы, картина и уводит нас в царство волшебно ожившей природы, в которой сказки рождались. Учит нас картина понимать, близко принимать к сердцу печаль русской осины и горе обиженной девочки».
В 1883–1884 годах Васнецов пишет большое панно «Каменный век» для украшения зала открывавшегося в Москве Исторического музея. В изображении сцен охоты на мамонта и последующего пиршества Васнецов создает впечатляющие образы и картины реконструируемого далекого прошлого. «Впечатление, произведенное на современников "Каменным веком", – писал И. Грабарь, – пожалуй, можно сравнить только с впечатлением, произведенным когда-то "Помпеей" К. Брюллова».
Высокое профессиональное художественное мастерство проявил художник в грандиозных росписях Владимирского собора в Киеве. Здесь Васнецов работал с 1885 по 1896 год.
«В таких сюжетах, как "Рай", Васнецов вводит в церковную роспись черты светской картинности и характерной для него повествовательности, – отмечает А.А. Федоров-Давыдов. – Васнецов выступает здесь таким же рассказчиком-сказочником, как, например, в "Иване-царевиче на сером волке" (1889) – картине, которую художник писал одновременно с росписями, как бы для отдыха от них».
И все-таки не церковные росписи, а светская живопись определила выдающееся место Васнецова в истории русской живописи.
В 1891 году работы во Владимирском соборе в основном были закончены, и художник с семьей возвращается в Москву. К этому времени его материальное положение позволило осуществить давнюю мечту – приобрести небольшую усадьбу близ Абрамцева и построить в Москве скромный дом с просторной и светлой мастерской.
В 1897 году художник пишет картину «Иван Грозный».
«Иван Грозный у Васнецова в отличие от образов, созданных его современниками (Шварцем, Антокольским, Репиным), не только деспот-мученик, но личность убежденная и сильная. Именно так – с уважением к уму, силе и вместе с тем с удивлением и страхом перед непомерной жестокостью – изображался Грозный в народных преданиях о нем.
Близость к фольклору ощущается не только в трактовке образа, но и в особенностях стилевого решения картины. Нетрудно заметить, как много внимания уделено в ней орнаменту. Нарядная орнаментальность картины придает ей оттенок фольклорности, рождая ассоциацию с поэтическим произведением, расцвеченным узором народных эпитетов, сравнений и метафор, подобно лермонтовской "Песне о купце Калашникове", которую любил и иллюстрировал художник и которая, несомненно, оказала воздействие на характер стилевого и образного решения картины».
Еще через год был завершены «Богатыри» – центральное, наиболее известное и прославленное произведение Васнецова. Картина «Богатыри» была почти готова в 1882 году.
«Как это ни кажется, может быть, на первый взгляд удивительным, – сказал однажды художник, – но натолкнули меня приняться за "Богатырей" мощные абрамцевские дубы, росшие в парке. Бродил я, особенно по утрам, по парку, любовался кряжистыми великанами… А уже как дубы превратились в "Богатырей", объяснить не могу, должно быть, приснилось!»
В одном из писем он выразил идею картины, назвав ее «Богатыри Добрыня, Илья и Алеша Попович – на богатырском выезде примечают в поле – нет ли где ворога, не обижают ли где кого».
В 1899 году «Богатырями» Васнецов открывает в Москве свою первую персональную выставку. Высокую оценку картине дал В.В. Стасов. «Эти "Богатыри"… – писал он, – выходят словно pendant, дружка, к "Бурлакам" Репина. И тут и там – вся сила и могучая мощь русского народа. Только эта сила там – угнетенная и еще затоптанная, обращенная на службу скотинную или машинную, а здесь – сила торжествующая, спокойная и важная, никого не боящаяся и выполняющая сама, по собственной воле то, что ей нравится, что ей представляется потребным для всех, для народа».
В начале века имя Васнецова приобрело широкую известность. Росло количество его подражателей, и создался так называемый «васнецовский стиль», мало имеющий общего с истинным направлением художника и глубоко его огорчавший.
С 1898 по 1911 год Васнецов работает над эскизами мозаик и росписей церквей городов Гусь-Хрустальный, Петербург, Варшава, Дармштадт и других.
«В последний период жизни Васнецов был занят созданием семи больших картин на темы русских сказок, – пишет А. Амшинская. – Одновременно он продолжал писать портреты. Портреты всегда занимали особое место в творчестве художника, он не был в строгом смысле портретистом и писал только близких ему людей. Очень скромные, без малейшей аффектации портреты эти поражают сходством с оригиналом. Портреты Е. Мамонтовой, М. Антокольского, В. Полетаевой, детей художника и многие другие всегда предельно просты, однако решение их никогда не повторяется – поза, посадка фигуры, выражение лица, живописный строй их вытекают из характера самой натуры, они объективны в самом хорошем смысле этого слова, они глубоко реалистичны».
После революции 1917 года семья художника оказалась разрозненной, он тяжело это переживал. Однако саму революцию Виктор Михайлович воспринял просто и естественно, видя в ней, по его собственным словам, «проявление воли народа».
Народное искусство остается для Васнецова источником вдохновения. Он продолжает разрабатывать сюжеты народных сказок и в картинах, написанных уже после Октябрьской революции: «Царевна-лягушка» (1918–1926), «Змей Горыныч» (1918–1926), «Сказка о спящей царевне» (1900–1926), «Кащей Бессмертный» (1917–1926) и «Бой Ивана-царевича со змием» (1917–1926).
Художник продолжал неустанно работать вплоть до самой смерти 23 июля 1926 года.
ПОЛЬ ГОГЕН
(1848–1903)
Гоген придавал огромное значение творческой фантазии художника: «Модели – для нас, художников, – это только типографские литеры, которые помогают нам выразить себя… Произведение искусства для того, кто умеет видеть, – это зеркало, в котором отражается состояние души художника».
Эжен Анри Поль Гоген родился в Париже 7 июня 1848 года. Отец Поля, журналист, после переворота 1851 года вынужден был эмигрировать и вскоре умер. По материнской линии он происходил из старинного перуанского рода. До семи лет Поль жил с матерью в Перу. Впечатления детства, экзотическая природа, яркие национальные костюмы, беззаботная жизнь в поместье дяди в Лиме остались в его памяти на всю жизнь, сказавшись в неуемной жажде путешествий, в тяге к тропикам. Вернувшись на родину в 1855 году, мальчик учится в одной из школ Орлеана.
Окончив гимназию в 1865 году, Гоген до 1868 года плавает на судах, совершающих рейсы между Южной Америкой и Европой. Позже он служит в военном флоте, а в 1871 году, благодаря помощи опекуна, ему удается устроиться в биржевую контору М. Бертена, успешная работа в которой приносит изрядный доход.
В 1873 году Гоген женится на датчанке Метте Софии Гад и вскоре становится отцом пятерых детей. Зарабатывая большие деньги, он начинает коллекционировать картины импрессионистов, в свободное время рисует сам, посещает Академию Коларосси. Большое значение для него имело сближение с художником Писсарро.
Первые его произведения, такие как «Сена возле Йенского моста» (1875), «Сад в снегу» (1883), носят еще подражательный характер.
Живопись всецело захватила Гогена, в 1883 году он бросает службу в банке, чтобы посвятить себя искусству. Поль едет сначала в Руан, а затем в Копенгаген. В Дании Гоген пытается показать свои картины, но выставку по приказу властей закрывают. В 1885 году художник оставляет семью и возвращается в столицу Франции. К тому времени его финансовые дела сильно пошатнулись. В июне 1886 года он уехал в городок Понт-Авен на южном побережье Бретани. Здесь он черпает вдохновение в местном искусстве, пленившем его своей самобытностью. Гоген пишет картины, основанные на мотивах из жизни крестьян; таков, например, «Танец четырех бретонок» (1886).
Гоген придавал огромное значение творческой фантазии художника: «Модели – для нас, художников, – это только типографские литеры, которые помогают нам выразить себя… Произведение искусства для того, кто умеет видеть, – это зеркало, в котором отражается состояние души художника».
Эжен Анри Поль Гоген родился в Париже 7 июня 1848 года. Отец Поля, журналист, после переворота 1851 года вынужден был эмигрировать и вскоре умер. По материнской линии он происходил из старинного перуанского рода. До семи лет Поль жил с матерью в Перу. Впечатления детства, экзотическая природа, яркие национальные костюмы, беззаботная жизнь в поместье дяди в Лиме остались в его памяти на всю жизнь, сказавшись в неуемной жажде путешествий, в тяге к тропикам. Вернувшись на родину в 1855 году, мальчик учится в одной из школ Орлеана.
Окончив гимназию в 1865 году, Гоген до 1868 года плавает на судах, совершающих рейсы между Южной Америкой и Европой. Позже он служит в военном флоте, а в 1871 году, благодаря помощи опекуна, ему удается устроиться в биржевую контору М. Бертена, успешная работа в которой приносит изрядный доход.
В 1873 году Гоген женится на датчанке Метте Софии Гад и вскоре становится отцом пятерых детей. Зарабатывая большие деньги, он начинает коллекционировать картины импрессионистов, в свободное время рисует сам, посещает Академию Коларосси. Большое значение для него имело сближение с художником Писсарро.
Первые его произведения, такие как «Сена возле Йенского моста» (1875), «Сад в снегу» (1883), носят еще подражательный характер.
Живопись всецело захватила Гогена, в 1883 году он бросает службу в банке, чтобы посвятить себя искусству. Поль едет сначала в Руан, а затем в Копенгаген. В Дании Гоген пытается показать свои картины, но выставку по приказу властей закрывают. В 1885 году художник оставляет семью и возвращается в столицу Франции. К тому времени его финансовые дела сильно пошатнулись. В июне 1886 года он уехал в городок Понт-Авен на южном побережье Бретани. Здесь он черпает вдохновение в местном искусстве, пленившем его своей самобытностью. Гоген пишет картины, основанные на мотивах из жизни крестьян; таков, например, «Танец четырех бретонок» (1886).