Страница:
Яровцев глянул в лобовое стекло и увидел то, что заставило его работать быстрее. К парковке на посадку заходил грузовой полицейский борт. Готовилась высадка группы захвата. Попадаться в руки спецам, которые не задумываясь пристрелят его, Ярослав не хотел.
Он засуетился над коробочкой с мозгом, застопорил два контакта напрямую без прерывателя, через который при введении правильного пароля возникал мостик, и поставил коробочку назад в гнездо. После этой операции Ярослав запустил мотор. Флаер послушно загудел движком.
Яровцев перевел руль высоты на два километра и врубил скорость. Флаер резко скакнул вверх. Ярослава вдавило в кресло перегрузкой, но он пережидал ее с улыбкой и торжеством в душе. Он всё-таки ускользнул!
Глава 6
Глава 7
Он засуетился над коробочкой с мозгом, застопорил два контакта напрямую без прерывателя, через который при введении правильного пароля возникал мостик, и поставил коробочку назад в гнездо. После этой операции Ярослав запустил мотор. Флаер послушно загудел движком.
Яровцев перевел руль высоты на два километра и врубил скорость. Флаер резко скакнул вверх. Ярослава вдавило в кресло перегрузкой, но он пережидал ее с улыбкой и торжеством в душе. Он всё-таки ускользнул!
Глава 6
ПОГРУЖЕНИЕ В ПРОШЛОЕ. ЭПИЗОД 3: АГЕНТСТВО ПАРАНОРМАЛЬНЫХ УСЛУГ
Идея основать агентство паранормальных услуг пришла Сунцову после того, как между второй и третьей бутылками водки Ставрогин поделился с ним своими переживаниями и рассказал об открытом у себя Даре. Как ни странно, Сунцов рассказу друга детства не удивился, а воспринял его на «ура», воодушевился и набросал схему действий совместного предприятия, главные составляющие грядущего бизнеса и список затрат, необходимых для того, чтобы основать дело. Матвей смотрел на планы друга с легкой усмешкой, подозревая, что оба они достаточно пьяны и не отдают себе отчета в своих действиях, но, когда утром в его квартире раздался звонок и Матвей открыл дверь и обнаружил на пороге Алексея с толстой папкой под мышкой, он уже не удивлялся происходящему. Сунцов принес ворох документов для регистрации частного предприятия и клочок бумаги с корявыми строчками, которые, как ни старался Матвей, остались для него нечитабельными. Сунцов тут же пояснил, что это устав их совместного предприятия, который он поутру набросал с легкой головы. Ставрогин же мучился от черных мыслей, появлявшихся после вчерашней попойки. Видя неутешительное состояние друга, Сунцов хлопнул руками по коленям и воскликнул:
— Не кисни, Ставр, сейчас мы тебе поможем!
На столе появилась свежая, запотевшая бутылочка водки «Адмирал» и маленькая баночка с маринованными огурчиками. Ставрогин обрадованно подхватил со стола стеклянную морозную бутылку. Свинтив ей голову, он сгреб в кучу оба стакана, оставшиеся еще с вечернего возлияния, налил на два пальца водки и, не дожидаясь Сунцова, хлопнул стакан на старые дрожжи. Головная боль и тошнота ушли не сразу. Еще потоптались с пару минут на пороге, не зная, как попрощаться. Матвею водка показалась чертовски вкусной, он не стал дожидаться особого приглашения и налил по второй. Окружающий мир перестал казаться колючим и недружелюбным.
— Не сиди сиднем, Сунец, догоняй! — Матвей подтолкнул другу стакан.
— Ну, если только за успех нашего дела, — тяжело вздохнул Алексей и опрокинул водку в рот. Поморщился, выхватил из банки огурец и внюхался в него, точно в куст розы. — Ты вот скажи мне, ты у каждого человека вот… — Сунцов попытался подобрать слово, — …ну, это самое видишь или как?
— Я думаю, что душу вижу. А у каждого или нет, не знаю пока. Вот я в человека когда вглядываюсь, глаза в глаза, тогда и является мне… а так хоть тьма мимо меня пройди, ничего не увижу. Ты же не думаешь, что я одни души вижу, и ничего больше? Я, брат, много чего вижу по сторонам: и девушку хорошую, соблазнительную, и кружку пива, да много чего… А вот души эти, они самые навязчивые мои видения. И рад бы, наверное, от них избавиться, да нет возможности. Дар мой это!
Матвей налил себе еще водки, высосал ее залпом и пояснил:
— У каждого человека душа по-разному выглядит. У кого-то, это ангелочек, оплетенный хищной паутиной, а у кого-то цветок с листьями, изъеденными кислотой, но от каждой души тянутся ниточки, уходящие в никуда. Я чувствую, как размотать эти ниточки и найти причину, когда человек шагнул не в ту сторону. Но ведь главное-то не это, а то, что я могу всё исправить! Вот, к примеру, умирает человек. А я успеваю ему в глаза взглянуть и вижу душу его черствую, как столетний сухарь, нахожу ниточки событий, так или иначе повлиявших на его душу, разматываю и вижу место, где человек оступился. Ведь в своей жизни люди оступаются лишь однажды, остальное как снежный ком накапливается сверху. Я аккуратненько меняю ход событий…
— А как у тебя это получается? — перебил рассуждения друга Сунцов.
— Не в курсе. Оно само собой как-то происходит. Вот я вижу это событие или поступок нехороший и тут же вижу, как бы оно всё могло быть. Вот оно и происходит.
— Значит, ты каждому человеку так жизнь исправить можешь?
— Нет, Сунец, не жизнь, а душу! — Ставрогин перегнулся к Алексею через стол и тихо зашептал: — Ты только подумай, если бы я оказался в двадцатых годах, мне бы одного взгляда на Гитлера хватило, чтобы этой мясобойни не случилось. Или на Сталина. А лучше всего — на обоих. Ты представь, какие горизонты для жизни! Сколько всего наворотить можно. Какой бы прогресс был! Да мы бы сейчас уже на Марсе березы сажали! Мать их…
— Ну положим, до Сталина с Гитлером ты вряд ли бы добрался. Они ведь персоны важнецкие и к каждому встречному дураку не выходили поручкаться, а вот принцип правильный. Мы на этом принципе, Ставр, такие бабки забацаем!
— О чем ты?! Для меня главное — Дар! А бабки, какие, к едрене фене, бабки? Зачем они мне нужны?
Ставрогин расстроенно хлопнул Сунцова по плечу и налил еще водки. Деньги его и впрямь волновали мало, поскольку после каждого Изменения он получал их вдосталь.
— Насчет денег — это ты зря. Ведь как в жизни-то: каждый продает то, чем располагает. Некоторые продают свой талант. Вот ты — из них. А я могу всё администрировать, — с трудом выговорил сложное слово Сунцов. — Или, выражаясь русским языком, устроить. Короче, ты согласен, Ставр, немного поиграть в экстрасенса?
— Экстрасекса? — переспросил захмелевший Ставрогин.
Мысли словно ватные ворочались в его голове. Сунцов состроил кислую рожу и повторил свой вопрос:
— Ты мне это, мозги-то не полощи, лучше скажи, согласен или нет?
Ставрогин кивнул.
И завертелось. Агентство паранормальных услуг «Магистр» начало свою работу через две недели после памятного пьяного разговора. Сунцов подсуетился, снял маленькую клетушку в деловом центре на Ленинском проспекте, зарегистрировал агентство по оказанию услуг, собрал все необходимые документы, откуда-то достал патенты и дипломы различных медицинских и магических обществ, выписанных на имя Матвея Ставрогина. Их он развесил по стенам офиса (как сказал, для солидности) и разместил по всем крупным газетным и интернет-изданиям рекламу «мага и целителя Матвея Ставрогина».
— Это должно сработать. Ждем гостей! — заявил Сунцов.
Звонки на телефон в офисе поступили в первый же день, как Алексей воткнул его в гнездо. Сунцов, водрузив на лоб очки, аккуратно записал все пожелания и проблемы, разбросал всех жаждущих по дням недели, предварительно поинтересовавшись у Матвея, сколько клиентов в день его не затруднит обслужить. Дважды за день ошиблись номером. Первый раз какой-то чрезвычайно грустный голос поинтересовался:
— Здравствуйте, это прачечная?
— Нет, — вежливо ответил Сунцов.
— Прачечная, — слезливо попросил голос, — прополощите мне мозги, пожалуйста!
Вторым попавшим не по адресу оказался грубый, хамоватый женский голос. Дама осведомилась, как она может услышать Михаила Львовича. Когда Сунцов сообщил ей, что по этому телефонному номеру такие не проживают, а это вообще офис агентства, она раскричалась и пообещала:
— Ты меня, Миха, лучше не зли! Я тебе такую жизнь устрою, что закачаешься. Не узнаешь меня, значит, твой Верунчик узнает, как мы с тобой две недели из постели в Геленджике не вылезали. Так что подумай!
Сунцов коротко послал ее по матери и повесил трубку. Посмотрел на Ставрогина и хохотнул:
— Представляю, какую житуху она этому Михаилу Львовичу устроит! А он — ни сном ни духом.
Первый клиент записался на прием в понедельник на десять утра. Все выходные Ставрогин не мог найти себе места. Он бродил из угла в угол, размышляя, получится ли у него сделать Изменение по заказу, или он покажет свое бессилие. Выходные Ставрогин держался, пообещав себе не пить перед работой, другое дело — после, но в воскресенье всё-таки выбрался в магазин. Купил две бутылки темного «Гиннесса» и салаку горячего копчения, расположился на кухне и поужинал в свое удовольствие.
Утром Ставрогин явился в офис первым, опередив Сунцова на целых восемь минут. Это показалось Матвею хорошим знаком. Обычно Алексей появлялся на работе раньше и к приходу магистра магии успевал сделать тысячу дел. Название для агентства придумал Сунцов, мотивировав свой выбор тем, что слово «магистр» внушает уважение и располагает к доверительной беседе, что-то такое медицинское слышалось в нем.
Появившись в офисе, Алексей поставил на стол перед Ставрогиным саквояж, откуда на манер фокусника извлек черную мантию и треуголку. Дурацкую треуголку, как определил Матвей.
— Что это? — с сомнением в голосе спросил Ставрогин, оглядев презенты.
— Твоя рабочая форма, — заявил Алексей, широко улыбнувшись. Вид у него при этом был как у начищенного самовара — сияющий и глупый.
— Это что, значит, я вот в этом людей должен принимать?
— Конечно, а в чем же еще? — возмутился Сунцов. — Не в костюме же и при галстуке!
Ставрогин коснулся рукой своего галстука и огладил отвороты костюма, после чего заявил:
— Святое не трожь!
— Да кто тебе в таком виде свои проблемы выложит? Смотри: на тебе галстук, строгий костюм, ты закрыт для мира и для общения! Ты всем своим видом показываешь, какой ты крутой, а все остальные быдло. Люди рядом с тобой будут чувствовать себя скованно, а нам что нужно?
Ставрогин помотал головой, отказываясь говорить.
— А нам нужно, — твердо продолжал Алексей, — чтобы они в тебе друга чувствовали, лекаря их больных душ! Да они к тебе должны на поклон идти и всю подноготную выкладывать, а ты застегиваешься! Нам надо, чтобы они нам денежки выложили, да побольше, а ты — при галстуке!
После этой отповеди Ставрогин сдался и облачился в черную мантию со звездами и в треуголку. На немой вопрос Матвея Сунцов ответил:
— Да, звезды. Звезды! А ты что хотел, Ставр, магические заклинания? Это, между прочим, единственная доступная мне мантия. Я ее в детском театре позаимствовал. Костюмерша знакомая. Заплатил немного, она и уступила. Всё равно спектакль, где она задействована, пока снят.
— Что за спектакль-то?
— Да про звездочета какого-то. Не знаю. Ты вот что, последнее напутствие выслушай. Сразу проблему клиента не решай. Нам из него денег надо высосать побольше. А если ты волшебной своей палочкой махнешь, и всё как рукой снимет, то, спрашивается, какой нам с этого навар? Надо всё лечение как минимум на три встречи растянуть. В первую встречу ты его выслушиваешь и анкетные данные записываешь. Анкета у тебя на столе. Это надо для составления индивидуального магического гороскопа. После этого отправляешь клиента домой на пару дней, пока-де гороскоп составишь. Но за каждое посещение — цена своя.
— А какая? — спросил Матвей.
— Ты, Ставр, не суетись, это моя проблема. Я клиента заранее предупреждаю. По штуке за каждое посещение. Во второй приход ты должен пургу гнать. Полную! Покажешь гороскоп.
— Какой гороскоп?! — вновь перебил Сунцова Матвей. — Я гороскопы составлять не умею.
— А это и не надо. Наплетем туфты с три короба, и сойдет. Главное-то не это. Нам второе посещение нужно как-то занять. В это время ты должен решить, можешь ли ты помочь человеку и как. А на третьем посещении ты ему душу и чистишь. Уяснил?
— Уяснил, — обреченно кивнул Ставрогин.
В дверь офиса, который находился на четвертом этаже бизнес-центра «Энергия», позвонили.
— Вот и клиент, — обрадованно потер руки Сунцов. — Давай, Ставр, не подкачай!
Клиентом оказался томный мужчина лет сорока с воловьими глазами и густой двухдневной синюшной щетиной на щеках и кадыкастой шее. Мужчина был одет в коричневое потертое драповое пальто, помнящее эру перестройки и инфляции рубля. Меховая шапка черного цвета с проплешинами тут же спустилась в его руки. Мужчина стеснительно замялся на пороге, боясь двигаться дальше.
— Роберт Иванович, проходите, не стесняйтесь! У нас тут никого пока заживо не съели, — засуетился Сунцов.
Приобняв посетителя за плечи, он втолкнул его в комнату, помог избавиться от пальто, которое повисло на треногой вешалке темного дерева.
— У нас сначала пищу приготовить надо, а уж потом на стол подавать! — с милой улыбкой на лице произнес Алексей.
Роберт Иванович побледнел, но всё же опустился на стул, предложенный Сунцовым.
Ставрогин с хмурой миной на лице наблюдал за посетителем. Он пытался вглядеться в его сущность, проклюнуть его оболочку и погрузиться в его глубину, чтобы увидеть душу. Но оболочка напоминала бетонное яйцо и не поддавалась резиновой дубинке взгляда Матвея.
Визитер растерянно оглядывался по сторонам, словно никак не мог понять, что он здесь делает.
Сунцов прекратил его бестолковое вращение головой прямым вопросом:
— Вы готовы оплатить визит?
— Да-да! Конечно, — забормотал Роберт Иванович и стал шарить по карманам. Ничего не найдя, он хлопнул себя по лбу и вскочил со стула. Обыскав пальто, он достал тонкий помятый конверт и протянул его дрожащими руками Сунцову.
Ставрогин почувствовал себя шарлатаном, когда увидел, как тонкая рука посетителя тянула руку с конвертом жадному Сунцу. Тысяча рублей за визит — большая сумма. Если учесть, что бедному человеку придется трижды прийти к ним и трижды расплатиться. Одного взгляда на Роберта Ивановича было достаточно, чтобы понять, что деньги для него такая же редкость, как снег для Саудовской Аравии. Матвей внимательно вгляделся в Алексея, который, заняв место за рабочим столом, извлек деньги из конверта и методично пересчитывал замусоленные десятки и полтинники.
— Садитесь, пожалуйста, Роберт Иванович, — произнес Матвей.
То, что страшный человек в черной мантии заговорил, напугало не только Роберта Ивановича, но и Сунцова. Он сбился со счета, поднял глаза на компаньона и вопросительно кивнул, спрашивая: «Что ты удумал?» Ставрогин на его кивок не ответил.
Роберт Иванович опустился на стул, водрузил на голову шапку, тут же ее снял, помял немного в руках, насадил обратно на голову и снял вновь, приподнялся, положил ее на стул и опустился сверху.
— Позвольте сначала спросить, откуда вы узнали о нашем агентстве? — вопросом перебил Ставрогина Сунцов.
— Так это, в газетах писали. Вот я и позвонил, — растерянно ответил мужчина.
Алексей занес ответ Роберта Ивановича в тонкую книжечку черной кожи и крякнул от удовольствия.
— Что привело вас к нам? — спросил Матвей, стараясь придать своему голосу как можно больше мягкости.
Ставрогин смотрел на щуплого бедного Роберта Ивановича — тот внушал ему жалость. Подлую глупую жалость, не достойную человека. Матвею стало стыдно, что они взяли с этого человека деньги. Он ожидал, что они помогут разобраться в его проблеме, а компаньоны готовились к полному изменению его жизни к лучшему. Матвей сомневался в том, что это было именно то, за чем Роберт Иванович пришел к экстрасенсу и магу. Как можно брать деньги за то, что ты обязан делать? За собственный Дар, ниспосланный тебе свыше? Но, с другой стороны, ему за использование этого Дара платили. Деньги сами возникали в его кармане, после того как происходило Изменение. И имел ли в таком случае он право брать деньги с людей, которые шли к нему на заклание только с одной целью: сделать свою жизнь счастливее? Но счастье, которое мог предложить им Ставрогин, было куцым и однобоким. Счастье, за которое они платили вовсе не деньгами, а частичками собственной жизни! В измененной душе могло не найтись места для некогда близких людей и любимых, как когда-то, после спасения собственной жизни Изменением, в душе Ставрогина не оказалось места для Юли, его девушки.
— Я не знаю, вам, наверное, покажется, что это глупость… Но меня это волнует, это мешает. Я даже не знаю, как это сказать. У меня… Нет, не так! Я всю жизнь… Тоже не то! — забормотал Роберт Иванович.
— Вы не волнуйтесь, — вкрадчиво произнес Матвей. — Успокойтесь, может, вам выпить воды или чего-нибудь еще?
Ставрогин посмотрел на Сунцова. Алексей понял всё без слов, подсуетился со стаканом воды, который поставил перед дрожащим Робертом Ивановичем.
Матвей пытался уловить взгляд посетителя. Он не отводил глаз от его лица, и наконец ему это удалось. Воловьи глаза столкнулись с его глазами, и Матвей почувствовал, как он проваливается в карие омуты, показавшиеся за бетонным коконом.
Он не слышал, что рассказывал Роберт Иванович. Он перестал воспринимать реальность. Комната, в которой Ставрогин находился, перестала для него существовать. Он не видел, как Алексей Сунцов, закрыв в ужасе руками голову, свалился под стол и скулил на полу, словно испуганный щенок. Матвей не видел, как Роберт Иванович, увлеченный рассказом, замер с отвисшей челюстью, точно загипнотизированный взглядом змеи. Ставрогин погружался в глубину сущности Роберта Ивановича Скородума. Он уже видел вдалеке колодец, висевший в бесконечной пустоте. Колодец был обычным, бревенчатым: четыре венца бревен над поверхностью, покосившийся домик над срубом, ворот, обмотанный цепью, помятое жестяное ведро и ржавая ручка сбоку для подъема воды. Матвей вдруг почувствовал, что он жутко хочет пить. Жаждой сковало рот, высохла гортань. Матвей перешел на бег, устремился к колодцу, дважды спотыкался и падал в пустоту, теряя колодец из виду, но поднимался, вновь находил его и бежал. Достичь колодца — вот цель, которая вытеснила всё остальное из распухшей головы Ставрогина. Повиснув на ручке ворота, Матвей столкнул ведро вниз, плавно опустил его и зачерпнул воды. Крутанул ручку. Она поддалась легко. Крутанул еще. Ведро с чмоканьем вырвалось из объятий водной толщи и налилось тяжестью. Ставрогин с трудом вращал ворот, потея и чертыхаясь. Наконец ведро показалось из квадратного проема, он подхватил его и поставил на край сруба.
Отпустив ворот, Матвей радостно рассмеялся и вгляделся в воду. Вода была кристально-прозрачной, точно слеза.
Он зачерпнул пригоршню и плеснул себе в лицо.
Еще.
Еще.
И еще раз.
Наполнив ладони водой, он умылся и опустил лицо в ведро. Жадно сделав два больших глотка, Матвей неожиданно закашлялся и отшатнулся от ведра. Вода была ужасной на вкус — кисловатой и с гнильцой! Матвея едва не стошнило. Рвотный комок подкатился к горлу, но Ставрогин подавил его и оттолкнул от себя ведро.
Оно опрокинулось в проем сруба и бесшумно кануло вниз.
Ставрогин отступил на несколько шагов от колодца и обнаружил то, что ранее укрывалось от его глаз. Сруб колодца обвивали телефонные провода трех цветов: черные, желтые и красные. Провода начинались из пустоты и свивались в кокон вокруг колодца, и Матвей понял, что именно это он и искал.
Ставрогин внимательно обошел колодец по кругу и обнаружил, что один из проводов красного цвета переливается огнями, а в одном месте посверкивают искры соединения. Провод был пробит.
Ставрогин ухватился за него и провалился в прошлое клиента. В тягучее безрадостное прошлое, наполнившее его печалью.
Роберт Иванович Скородум страдал от тотального невезения. Сколько он себя помнил, ему не везло. Это напоминало болезнь. Невезение затрагивало все стороны его жизни, и по мелочам, и в глобальных вопросах. Ему не везло в школе. Он постоянно оказывался у доски именно в те дни, когда уроки были не выучены, и получал законные двойки, но стоило ему всерьез заняться учебой и подготовиться, учительница его не замечала, вызывая кого угодно, только не его. На уроках физкультуры, когда ребята играли в футбол или баскетбол, та команда, которая выбирала его, неизменно проигрывала. Вскоре это заметили все, и его перестали брать в игру. Роберт, несмотря на то что играл неплохо и даже мог забить-забросить пару мячей, сидел на скамейке, в то время как все остальные гонялись по спортзалу за мячом. Когда в школе случались какие-то хулиганские происшествия, все неизменно указывали на него как на зачинщика. Никого не смущало то обстоятельство, что Скородум никогда не участвовал ни в чем противозаконном. Он даже дорогу переходил в положенном месте и только на зеленый свет.
Однажды учителя немецкого языка, тщедушного жалкого типа, мямлю и рохлю, который на уроках, уткнувшись в учебник, что-то бормотал себе под нос, заперли в кабинете. Когда закончился первый урок и началась перемена, все ребята и девчонки выскочили из класса, а учитель остался за своим столом. После перемены предстоял еще один урок немецкого языка, и ребята, восьмиклассники, не разбегались далеко от кабинета. Мальчишки удумали шутку, она показалась им прикольной. Взявшись вшестером за шкаф с учебниками, что стоял в углу рекреации, они подняли его и перенесли к двери класса, забаррикадировав ее. Учитель, собравшийся прогуляться до столовой, нажал на ручку двери и попытался ее открыть, но дверь не поддавалась. Он навалился на нее всем телом и почувствовал, как дверь стала медленно открываться, а затем раздался жуткий грохот и ребячий смех. Это упал шкаф. Учитель, заявившийся к классной руководительнице 8 «А», показал, что в классе его забаррикадировал Роберт Скородум.
Так было всегда.
Так продолжалось и после.
Дальше — больше.
Ставрогин не стал погружаться глубоко в проблемы Роберта Ивановича и рассматривать каждый отдельный случай в подробностях, но жизнь Скородума напоминала кочки и ухабы. В его судьбе не было счастья, а он всю жизнь хотел быть таким же, как все.
Матвей увидел причину всех его неудач. Он устремился к узлу вероятности, которая создала несчастливую тропу, и приготовил большие ножницы, чтобы исправить ошибку…
Когда Матвей очнулся, то обнаружил, что находится в той же самой комнате, где принимал клиента. Только было темно, а на часах зеленые цифры показывали половину одиннадцатого вечера.
Страшно болела голова. Роберта Ивановича в комнате не было, а Леха Сунцов спал, свернувшись калачиком на полу.
Матвей облегченно вздохнул, скользнул рукой в карман и извлек пачку денег. Развернув ее, он пересчитал купюры. Сто тысяч рублей! Приличный гонорар за Изменение. Ставрогин спрятал деньги обратно в карман и сладко потянулся. Тогда он еще не знал, что за каждым Изменением следует Волна. Поначалу его изменения затрагивали маленькую часть Вселенной и не являлись глобальными, поэтому и Волна оставалась для него незаметной, но с каждым новым Изменением Волна усиливалась, ширилась и распространялась в разные стороны.
Матвей ощутил в душе удовлетворение. Он сделал свою работу. Он не сомневался, что теперь у Роберта Ивановича Скородума не возникнет проблем с везением. Он был уверен, что его бывший клиент наконец оседлал своего коня и следует в страну счастья.
— Не кисни, Ставр, сейчас мы тебе поможем!
На столе появилась свежая, запотевшая бутылочка водки «Адмирал» и маленькая баночка с маринованными огурчиками. Ставрогин обрадованно подхватил со стола стеклянную морозную бутылку. Свинтив ей голову, он сгреб в кучу оба стакана, оставшиеся еще с вечернего возлияния, налил на два пальца водки и, не дожидаясь Сунцова, хлопнул стакан на старые дрожжи. Головная боль и тошнота ушли не сразу. Еще потоптались с пару минут на пороге, не зная, как попрощаться. Матвею водка показалась чертовски вкусной, он не стал дожидаться особого приглашения и налил по второй. Окружающий мир перестал казаться колючим и недружелюбным.
— Не сиди сиднем, Сунец, догоняй! — Матвей подтолкнул другу стакан.
— Ну, если только за успех нашего дела, — тяжело вздохнул Алексей и опрокинул водку в рот. Поморщился, выхватил из банки огурец и внюхался в него, точно в куст розы. — Ты вот скажи мне, ты у каждого человека вот… — Сунцов попытался подобрать слово, — …ну, это самое видишь или как?
— Я думаю, что душу вижу. А у каждого или нет, не знаю пока. Вот я в человека когда вглядываюсь, глаза в глаза, тогда и является мне… а так хоть тьма мимо меня пройди, ничего не увижу. Ты же не думаешь, что я одни души вижу, и ничего больше? Я, брат, много чего вижу по сторонам: и девушку хорошую, соблазнительную, и кружку пива, да много чего… А вот души эти, они самые навязчивые мои видения. И рад бы, наверное, от них избавиться, да нет возможности. Дар мой это!
Матвей налил себе еще водки, высосал ее залпом и пояснил:
— У каждого человека душа по-разному выглядит. У кого-то, это ангелочек, оплетенный хищной паутиной, а у кого-то цветок с листьями, изъеденными кислотой, но от каждой души тянутся ниточки, уходящие в никуда. Я чувствую, как размотать эти ниточки и найти причину, когда человек шагнул не в ту сторону. Но ведь главное-то не это, а то, что я могу всё исправить! Вот, к примеру, умирает человек. А я успеваю ему в глаза взглянуть и вижу душу его черствую, как столетний сухарь, нахожу ниточки событий, так или иначе повлиявших на его душу, разматываю и вижу место, где человек оступился. Ведь в своей жизни люди оступаются лишь однажды, остальное как снежный ком накапливается сверху. Я аккуратненько меняю ход событий…
— А как у тебя это получается? — перебил рассуждения друга Сунцов.
— Не в курсе. Оно само собой как-то происходит. Вот я вижу это событие или поступок нехороший и тут же вижу, как бы оно всё могло быть. Вот оно и происходит.
— Значит, ты каждому человеку так жизнь исправить можешь?
— Нет, Сунец, не жизнь, а душу! — Ставрогин перегнулся к Алексею через стол и тихо зашептал: — Ты только подумай, если бы я оказался в двадцатых годах, мне бы одного взгляда на Гитлера хватило, чтобы этой мясобойни не случилось. Или на Сталина. А лучше всего — на обоих. Ты представь, какие горизонты для жизни! Сколько всего наворотить можно. Какой бы прогресс был! Да мы бы сейчас уже на Марсе березы сажали! Мать их…
— Ну положим, до Сталина с Гитлером ты вряд ли бы добрался. Они ведь персоны важнецкие и к каждому встречному дураку не выходили поручкаться, а вот принцип правильный. Мы на этом принципе, Ставр, такие бабки забацаем!
— О чем ты?! Для меня главное — Дар! А бабки, какие, к едрене фене, бабки? Зачем они мне нужны?
Ставрогин расстроенно хлопнул Сунцова по плечу и налил еще водки. Деньги его и впрямь волновали мало, поскольку после каждого Изменения он получал их вдосталь.
— Насчет денег — это ты зря. Ведь как в жизни-то: каждый продает то, чем располагает. Некоторые продают свой талант. Вот ты — из них. А я могу всё администрировать, — с трудом выговорил сложное слово Сунцов. — Или, выражаясь русским языком, устроить. Короче, ты согласен, Ставр, немного поиграть в экстрасенса?
— Экстрасекса? — переспросил захмелевший Ставрогин.
Мысли словно ватные ворочались в его голове. Сунцов состроил кислую рожу и повторил свой вопрос:
— Ты мне это, мозги-то не полощи, лучше скажи, согласен или нет?
Ставрогин кивнул.
И завертелось. Агентство паранормальных услуг «Магистр» начало свою работу через две недели после памятного пьяного разговора. Сунцов подсуетился, снял маленькую клетушку в деловом центре на Ленинском проспекте, зарегистрировал агентство по оказанию услуг, собрал все необходимые документы, откуда-то достал патенты и дипломы различных медицинских и магических обществ, выписанных на имя Матвея Ставрогина. Их он развесил по стенам офиса (как сказал, для солидности) и разместил по всем крупным газетным и интернет-изданиям рекламу «мага и целителя Матвея Ставрогина».
— Это должно сработать. Ждем гостей! — заявил Сунцов.
Звонки на телефон в офисе поступили в первый же день, как Алексей воткнул его в гнездо. Сунцов, водрузив на лоб очки, аккуратно записал все пожелания и проблемы, разбросал всех жаждущих по дням недели, предварительно поинтересовавшись у Матвея, сколько клиентов в день его не затруднит обслужить. Дважды за день ошиблись номером. Первый раз какой-то чрезвычайно грустный голос поинтересовался:
— Здравствуйте, это прачечная?
— Нет, — вежливо ответил Сунцов.
— Прачечная, — слезливо попросил голос, — прополощите мне мозги, пожалуйста!
Вторым попавшим не по адресу оказался грубый, хамоватый женский голос. Дама осведомилась, как она может услышать Михаила Львовича. Когда Сунцов сообщил ей, что по этому телефонному номеру такие не проживают, а это вообще офис агентства, она раскричалась и пообещала:
— Ты меня, Миха, лучше не зли! Я тебе такую жизнь устрою, что закачаешься. Не узнаешь меня, значит, твой Верунчик узнает, как мы с тобой две недели из постели в Геленджике не вылезали. Так что подумай!
Сунцов коротко послал ее по матери и повесил трубку. Посмотрел на Ставрогина и хохотнул:
— Представляю, какую житуху она этому Михаилу Львовичу устроит! А он — ни сном ни духом.
Первый клиент записался на прием в понедельник на десять утра. Все выходные Ставрогин не мог найти себе места. Он бродил из угла в угол, размышляя, получится ли у него сделать Изменение по заказу, или он покажет свое бессилие. Выходные Ставрогин держался, пообещав себе не пить перед работой, другое дело — после, но в воскресенье всё-таки выбрался в магазин. Купил две бутылки темного «Гиннесса» и салаку горячего копчения, расположился на кухне и поужинал в свое удовольствие.
Утром Ставрогин явился в офис первым, опередив Сунцова на целых восемь минут. Это показалось Матвею хорошим знаком. Обычно Алексей появлялся на работе раньше и к приходу магистра магии успевал сделать тысячу дел. Название для агентства придумал Сунцов, мотивировав свой выбор тем, что слово «магистр» внушает уважение и располагает к доверительной беседе, что-то такое медицинское слышалось в нем.
Появившись в офисе, Алексей поставил на стол перед Ставрогиным саквояж, откуда на манер фокусника извлек черную мантию и треуголку. Дурацкую треуголку, как определил Матвей.
— Что это? — с сомнением в голосе спросил Ставрогин, оглядев презенты.
— Твоя рабочая форма, — заявил Алексей, широко улыбнувшись. Вид у него при этом был как у начищенного самовара — сияющий и глупый.
— Это что, значит, я вот в этом людей должен принимать?
— Конечно, а в чем же еще? — возмутился Сунцов. — Не в костюме же и при галстуке!
Ставрогин коснулся рукой своего галстука и огладил отвороты костюма, после чего заявил:
— Святое не трожь!
— Да кто тебе в таком виде свои проблемы выложит? Смотри: на тебе галстук, строгий костюм, ты закрыт для мира и для общения! Ты всем своим видом показываешь, какой ты крутой, а все остальные быдло. Люди рядом с тобой будут чувствовать себя скованно, а нам что нужно?
Ставрогин помотал головой, отказываясь говорить.
— А нам нужно, — твердо продолжал Алексей, — чтобы они в тебе друга чувствовали, лекаря их больных душ! Да они к тебе должны на поклон идти и всю подноготную выкладывать, а ты застегиваешься! Нам надо, чтобы они нам денежки выложили, да побольше, а ты — при галстуке!
После этой отповеди Ставрогин сдался и облачился в черную мантию со звездами и в треуголку. На немой вопрос Матвея Сунцов ответил:
— Да, звезды. Звезды! А ты что хотел, Ставр, магические заклинания? Это, между прочим, единственная доступная мне мантия. Я ее в детском театре позаимствовал. Костюмерша знакомая. Заплатил немного, она и уступила. Всё равно спектакль, где она задействована, пока снят.
— Что за спектакль-то?
— Да про звездочета какого-то. Не знаю. Ты вот что, последнее напутствие выслушай. Сразу проблему клиента не решай. Нам из него денег надо высосать побольше. А если ты волшебной своей палочкой махнешь, и всё как рукой снимет, то, спрашивается, какой нам с этого навар? Надо всё лечение как минимум на три встречи растянуть. В первую встречу ты его выслушиваешь и анкетные данные записываешь. Анкета у тебя на столе. Это надо для составления индивидуального магического гороскопа. После этого отправляешь клиента домой на пару дней, пока-де гороскоп составишь. Но за каждое посещение — цена своя.
— А какая? — спросил Матвей.
— Ты, Ставр, не суетись, это моя проблема. Я клиента заранее предупреждаю. По штуке за каждое посещение. Во второй приход ты должен пургу гнать. Полную! Покажешь гороскоп.
— Какой гороскоп?! — вновь перебил Сунцова Матвей. — Я гороскопы составлять не умею.
— А это и не надо. Наплетем туфты с три короба, и сойдет. Главное-то не это. Нам второе посещение нужно как-то занять. В это время ты должен решить, можешь ли ты помочь человеку и как. А на третьем посещении ты ему душу и чистишь. Уяснил?
— Уяснил, — обреченно кивнул Ставрогин.
В дверь офиса, который находился на четвертом этаже бизнес-центра «Энергия», позвонили.
— Вот и клиент, — обрадованно потер руки Сунцов. — Давай, Ставр, не подкачай!
Клиентом оказался томный мужчина лет сорока с воловьими глазами и густой двухдневной синюшной щетиной на щеках и кадыкастой шее. Мужчина был одет в коричневое потертое драповое пальто, помнящее эру перестройки и инфляции рубля. Меховая шапка черного цвета с проплешинами тут же спустилась в его руки. Мужчина стеснительно замялся на пороге, боясь двигаться дальше.
— Роберт Иванович, проходите, не стесняйтесь! У нас тут никого пока заживо не съели, — засуетился Сунцов.
Приобняв посетителя за плечи, он втолкнул его в комнату, помог избавиться от пальто, которое повисло на треногой вешалке темного дерева.
— У нас сначала пищу приготовить надо, а уж потом на стол подавать! — с милой улыбкой на лице произнес Алексей.
Роберт Иванович побледнел, но всё же опустился на стул, предложенный Сунцовым.
Ставрогин с хмурой миной на лице наблюдал за посетителем. Он пытался вглядеться в его сущность, проклюнуть его оболочку и погрузиться в его глубину, чтобы увидеть душу. Но оболочка напоминала бетонное яйцо и не поддавалась резиновой дубинке взгляда Матвея.
Визитер растерянно оглядывался по сторонам, словно никак не мог понять, что он здесь делает.
Сунцов прекратил его бестолковое вращение головой прямым вопросом:
— Вы готовы оплатить визит?
— Да-да! Конечно, — забормотал Роберт Иванович и стал шарить по карманам. Ничего не найдя, он хлопнул себя по лбу и вскочил со стула. Обыскав пальто, он достал тонкий помятый конверт и протянул его дрожащими руками Сунцову.
Ставрогин почувствовал себя шарлатаном, когда увидел, как тонкая рука посетителя тянула руку с конвертом жадному Сунцу. Тысяча рублей за визит — большая сумма. Если учесть, что бедному человеку придется трижды прийти к ним и трижды расплатиться. Одного взгляда на Роберта Ивановича было достаточно, чтобы понять, что деньги для него такая же редкость, как снег для Саудовской Аравии. Матвей внимательно вгляделся в Алексея, который, заняв место за рабочим столом, извлек деньги из конверта и методично пересчитывал замусоленные десятки и полтинники.
— Садитесь, пожалуйста, Роберт Иванович, — произнес Матвей.
То, что страшный человек в черной мантии заговорил, напугало не только Роберта Ивановича, но и Сунцова. Он сбился со счета, поднял глаза на компаньона и вопросительно кивнул, спрашивая: «Что ты удумал?» Ставрогин на его кивок не ответил.
Роберт Иванович опустился на стул, водрузил на голову шапку, тут же ее снял, помял немного в руках, насадил обратно на голову и снял вновь, приподнялся, положил ее на стул и опустился сверху.
— Позвольте сначала спросить, откуда вы узнали о нашем агентстве? — вопросом перебил Ставрогина Сунцов.
— Так это, в газетах писали. Вот я и позвонил, — растерянно ответил мужчина.
Алексей занес ответ Роберта Ивановича в тонкую книжечку черной кожи и крякнул от удовольствия.
— Что привело вас к нам? — спросил Матвей, стараясь придать своему голосу как можно больше мягкости.
Ставрогин смотрел на щуплого бедного Роберта Ивановича — тот внушал ему жалость. Подлую глупую жалость, не достойную человека. Матвею стало стыдно, что они взяли с этого человека деньги. Он ожидал, что они помогут разобраться в его проблеме, а компаньоны готовились к полному изменению его жизни к лучшему. Матвей сомневался в том, что это было именно то, за чем Роберт Иванович пришел к экстрасенсу и магу. Как можно брать деньги за то, что ты обязан делать? За собственный Дар, ниспосланный тебе свыше? Но, с другой стороны, ему за использование этого Дара платили. Деньги сами возникали в его кармане, после того как происходило Изменение. И имел ли в таком случае он право брать деньги с людей, которые шли к нему на заклание только с одной целью: сделать свою жизнь счастливее? Но счастье, которое мог предложить им Ставрогин, было куцым и однобоким. Счастье, за которое они платили вовсе не деньгами, а частичками собственной жизни! В измененной душе могло не найтись места для некогда близких людей и любимых, как когда-то, после спасения собственной жизни Изменением, в душе Ставрогина не оказалось места для Юли, его девушки.
— Я не знаю, вам, наверное, покажется, что это глупость… Но меня это волнует, это мешает. Я даже не знаю, как это сказать. У меня… Нет, не так! Я всю жизнь… Тоже не то! — забормотал Роберт Иванович.
— Вы не волнуйтесь, — вкрадчиво произнес Матвей. — Успокойтесь, может, вам выпить воды или чего-нибудь еще?
Ставрогин посмотрел на Сунцова. Алексей понял всё без слов, подсуетился со стаканом воды, который поставил перед дрожащим Робертом Ивановичем.
Матвей пытался уловить взгляд посетителя. Он не отводил глаз от его лица, и наконец ему это удалось. Воловьи глаза столкнулись с его глазами, и Матвей почувствовал, как он проваливается в карие омуты, показавшиеся за бетонным коконом.
Он не слышал, что рассказывал Роберт Иванович. Он перестал воспринимать реальность. Комната, в которой Ставрогин находился, перестала для него существовать. Он не видел, как Алексей Сунцов, закрыв в ужасе руками голову, свалился под стол и скулил на полу, словно испуганный щенок. Матвей не видел, как Роберт Иванович, увлеченный рассказом, замер с отвисшей челюстью, точно загипнотизированный взглядом змеи. Ставрогин погружался в глубину сущности Роберта Ивановича Скородума. Он уже видел вдалеке колодец, висевший в бесконечной пустоте. Колодец был обычным, бревенчатым: четыре венца бревен над поверхностью, покосившийся домик над срубом, ворот, обмотанный цепью, помятое жестяное ведро и ржавая ручка сбоку для подъема воды. Матвей вдруг почувствовал, что он жутко хочет пить. Жаждой сковало рот, высохла гортань. Матвей перешел на бег, устремился к колодцу, дважды спотыкался и падал в пустоту, теряя колодец из виду, но поднимался, вновь находил его и бежал. Достичь колодца — вот цель, которая вытеснила всё остальное из распухшей головы Ставрогина. Повиснув на ручке ворота, Матвей столкнул ведро вниз, плавно опустил его и зачерпнул воды. Крутанул ручку. Она поддалась легко. Крутанул еще. Ведро с чмоканьем вырвалось из объятий водной толщи и налилось тяжестью. Ставрогин с трудом вращал ворот, потея и чертыхаясь. Наконец ведро показалось из квадратного проема, он подхватил его и поставил на край сруба.
Отпустив ворот, Матвей радостно рассмеялся и вгляделся в воду. Вода была кристально-прозрачной, точно слеза.
Он зачерпнул пригоршню и плеснул себе в лицо.
Еще.
Еще.
И еще раз.
Наполнив ладони водой, он умылся и опустил лицо в ведро. Жадно сделав два больших глотка, Матвей неожиданно закашлялся и отшатнулся от ведра. Вода была ужасной на вкус — кисловатой и с гнильцой! Матвея едва не стошнило. Рвотный комок подкатился к горлу, но Ставрогин подавил его и оттолкнул от себя ведро.
Оно опрокинулось в проем сруба и бесшумно кануло вниз.
Ставрогин отступил на несколько шагов от колодца и обнаружил то, что ранее укрывалось от его глаз. Сруб колодца обвивали телефонные провода трех цветов: черные, желтые и красные. Провода начинались из пустоты и свивались в кокон вокруг колодца, и Матвей понял, что именно это он и искал.
Ставрогин внимательно обошел колодец по кругу и обнаружил, что один из проводов красного цвета переливается огнями, а в одном месте посверкивают искры соединения. Провод был пробит.
Ставрогин ухватился за него и провалился в прошлое клиента. В тягучее безрадостное прошлое, наполнившее его печалью.
Роберт Иванович Скородум страдал от тотального невезения. Сколько он себя помнил, ему не везло. Это напоминало болезнь. Невезение затрагивало все стороны его жизни, и по мелочам, и в глобальных вопросах. Ему не везло в школе. Он постоянно оказывался у доски именно в те дни, когда уроки были не выучены, и получал законные двойки, но стоило ему всерьез заняться учебой и подготовиться, учительница его не замечала, вызывая кого угодно, только не его. На уроках физкультуры, когда ребята играли в футбол или баскетбол, та команда, которая выбирала его, неизменно проигрывала. Вскоре это заметили все, и его перестали брать в игру. Роберт, несмотря на то что играл неплохо и даже мог забить-забросить пару мячей, сидел на скамейке, в то время как все остальные гонялись по спортзалу за мячом. Когда в школе случались какие-то хулиганские происшествия, все неизменно указывали на него как на зачинщика. Никого не смущало то обстоятельство, что Скородум никогда не участвовал ни в чем противозаконном. Он даже дорогу переходил в положенном месте и только на зеленый свет.
Однажды учителя немецкого языка, тщедушного жалкого типа, мямлю и рохлю, который на уроках, уткнувшись в учебник, что-то бормотал себе под нос, заперли в кабинете. Когда закончился первый урок и началась перемена, все ребята и девчонки выскочили из класса, а учитель остался за своим столом. После перемены предстоял еще один урок немецкого языка, и ребята, восьмиклассники, не разбегались далеко от кабинета. Мальчишки удумали шутку, она показалась им прикольной. Взявшись вшестером за шкаф с учебниками, что стоял в углу рекреации, они подняли его и перенесли к двери класса, забаррикадировав ее. Учитель, собравшийся прогуляться до столовой, нажал на ручку двери и попытался ее открыть, но дверь не поддавалась. Он навалился на нее всем телом и почувствовал, как дверь стала медленно открываться, а затем раздался жуткий грохот и ребячий смех. Это упал шкаф. Учитель, заявившийся к классной руководительнице 8 «А», показал, что в классе его забаррикадировал Роберт Скородум.
Так было всегда.
Так продолжалось и после.
Дальше — больше.
Ставрогин не стал погружаться глубоко в проблемы Роберта Ивановича и рассматривать каждый отдельный случай в подробностях, но жизнь Скородума напоминала кочки и ухабы. В его судьбе не было счастья, а он всю жизнь хотел быть таким же, как все.
Матвей увидел причину всех его неудач. Он устремился к узлу вероятности, которая создала несчастливую тропу, и приготовил большие ножницы, чтобы исправить ошибку…
Когда Матвей очнулся, то обнаружил, что находится в той же самой комнате, где принимал клиента. Только было темно, а на часах зеленые цифры показывали половину одиннадцатого вечера.
Страшно болела голова. Роберта Ивановича в комнате не было, а Леха Сунцов спал, свернувшись калачиком на полу.
Матвей облегченно вздохнул, скользнул рукой в карман и извлек пачку денег. Развернув ее, он пересчитал купюры. Сто тысяч рублей! Приличный гонорар за Изменение. Ставрогин спрятал деньги обратно в карман и сладко потянулся. Тогда он еще не знал, что за каждым Изменением следует Волна. Поначалу его изменения затрагивали маленькую часть Вселенной и не являлись глобальными, поэтому и Волна оставалась для него незаметной, но с каждым новым Изменением Волна усиливалась, ширилась и распространялась в разные стороны.
Матвей ощутил в душе удовлетворение. Он сделал свою работу. Он не сомневался, что теперь у Роберта Ивановича Скородума не возникнет проблем с везением. Он был уверен, что его бывший клиент наконец оседлал своего коня и следует в страну счастья.
Глава 7
ТОЧКА ОТСЧЕТА
Ярослав понимал, что флаер, который он угнал с крыши жилого дома, засвечен. Полиция в момент найдет его настоящего владельца, установит идентификационные данные и нащупает канал удаленного доступа к бортовому компьютеру флаера. А дальше уже дело техники.
Ярослав не сомневался, что ему позволят умереть быстро. Команда, поступившая извне, переход на автоматическое управление, резкое наращивание скорости и снижение высоты. Финал один — падение, взрыв и пламя уничтожает все улики. На гражданские флаеры не ставятся черные ящики. Никто не будет копаться в причинах, повлекших за собой катастрофу. А сопоставлять падение одного флаера на крышу вследствие неисправности руля высоты и угон с этой же крыши другого флаера и его взрыв по фактически той же причине никто не станет. Кому это надо, если за слепоту хорошо платят?
Ярослав не стал испытывать судьбу на прочность. Он отлетел от крыши, с которой взял старт, на пару километров и совершил посадку на паркинг торгового комплекса. Тут же оплатил ночную парковку и покинул угнанный флаер. Теперь ему вреда причинить не могли, но вычислить его местонахождение всё еще представлялось возможным.
Ярослав прошелся по этажам торгового комплекса, равнодушным взглядом озираясь по сторонам. Его ничего не интересовало. Дорогие шмотки, элитные ювелирные изделия по баснословным ценам, взрослые игрушки типа позолоченного портсигара индивидуального дизайна или трости с платиновой рукоятью, выполненной в виде головы льва с ощеренной пастью, — всё это было хламом и мусором, вещами, которые мешают жить свободно. Они не стоили тех денег, что значились в ценниках, а значит, и не удостаивались даже взгляда.
Миновав кафе, Яровцев остановился на секунду. Из кафе доносился запах свежемолотого кофе. Опьяняющий, сводящий с ума. Ярослав с трудом удержал себя от необдуманного поступка — выпить чашечку божественного напитка — и быстрым шагом вышел из торгового комплекса на улицу.
Улица в этот час напоминала пустыню. Редкие прохожие встречались на пути. Усиливающийся снегопад мало располагал к прогулкам, тем самым вводя в разорение магазины и рестораны. Люди предпочитали уединение в домашнем тепле и уюте, пищу, приготовленную дома, и тихий вечер перед картинами, подаренными головизором. В такую погоду прибыль получали только компании, предоставляющие удаленный доступ к картинным галереям, театральным спектаклям, эстрадным концертам, а также службы доставки продуктов на дом. Театры, концертные залы, артисты и музеи также не оставались внакладе: когда к ним подключались тысячи виртуальных посетителей, деньги на их банковские счета текли веселыми разноцветными ручейками.
Ярослав не сомневался, что ему позволят умереть быстро. Команда, поступившая извне, переход на автоматическое управление, резкое наращивание скорости и снижение высоты. Финал один — падение, взрыв и пламя уничтожает все улики. На гражданские флаеры не ставятся черные ящики. Никто не будет копаться в причинах, повлекших за собой катастрофу. А сопоставлять падение одного флаера на крышу вследствие неисправности руля высоты и угон с этой же крыши другого флаера и его взрыв по фактически той же причине никто не станет. Кому это надо, если за слепоту хорошо платят?
Ярослав не стал испытывать судьбу на прочность. Он отлетел от крыши, с которой взял старт, на пару километров и совершил посадку на паркинг торгового комплекса. Тут же оплатил ночную парковку и покинул угнанный флаер. Теперь ему вреда причинить не могли, но вычислить его местонахождение всё еще представлялось возможным.
Ярослав прошелся по этажам торгового комплекса, равнодушным взглядом озираясь по сторонам. Его ничего не интересовало. Дорогие шмотки, элитные ювелирные изделия по баснословным ценам, взрослые игрушки типа позолоченного портсигара индивидуального дизайна или трости с платиновой рукоятью, выполненной в виде головы льва с ощеренной пастью, — всё это было хламом и мусором, вещами, которые мешают жить свободно. Они не стоили тех денег, что значились в ценниках, а значит, и не удостаивались даже взгляда.
Миновав кафе, Яровцев остановился на секунду. Из кафе доносился запах свежемолотого кофе. Опьяняющий, сводящий с ума. Ярослав с трудом удержал себя от необдуманного поступка — выпить чашечку божественного напитка — и быстрым шагом вышел из торгового комплекса на улицу.
Улица в этот час напоминала пустыню. Редкие прохожие встречались на пути. Усиливающийся снегопад мало располагал к прогулкам, тем самым вводя в разорение магазины и рестораны. Люди предпочитали уединение в домашнем тепле и уюте, пищу, приготовленную дома, и тихий вечер перед картинами, подаренными головизором. В такую погоду прибыль получали только компании, предоставляющие удаленный доступ к картинным галереям, театральным спектаклям, эстрадным концертам, а также службы доставки продуктов на дом. Театры, концертные залы, артисты и музеи также не оставались внакладе: когда к ним подключались тысячи виртуальных посетителей, деньги на их банковские счета текли веселыми разноцветными ручейками.