– Нет, – быстро ответил Витька, – мне на пенсию еще рано. Мне пятьдесят один только... в январе стукнет. А я еще – ого-го. Недавно, с магазина шел – пристали два хмыря каких-то. Спросили прикурить, а сами к барсетке моей прицеливаются... Ну я дожидаться не стал, пока они первые... Ломанул одному, потом второму. А когда первый поднялся я ему ключами от гаража промеж глаз засветил, так он даже крякнуть не успел...
   – Ну вот, – усмехнулся Петр Иванович, – а говоришь, мне охранник нужен. Ты получше любого охранника будешь. Если проблемы какие...
   – Так то – шантрапа местная! – воскликнул Витька. – А теперь столько бандитов развелось. Чуть ли не на танках по Москве катаются. Беспредельщики...
   – Не болтай! – строго приказал Петр Иванович. – Это раньше беспредел был, а теперь – рынок. Кому надо отстегнул и все в порядке. Ни одна сявка залупаться не будет. Да и кого мне бояться-то? Врагов у меня нет, со всеми я дружу... В городе меня хорошо знают, опять же...
   – А вот Римма Михайловна – супруга ваша... – начал было Витька.
   – Моя супруга Римма Михайловна, – оборвал своего шофера Петр Иванович, – дура просто. И чего я женился на ней? Поторопился. Денег хотел легких. Ее папашка через год после свадьбы обанкротился. А через три года у меня уже столько бабок было, что я мог бы и на этой... Синди Кроуфорд женится. Ну, не на Синди Кроуфорд, а на какой-нибудь такой тоже...
   Петр Иванович за мгновение зажмурился и сладко причмокнул пухлыми губами.
   Шофер Витька подождал еще несколько минут и, когда автомобиль, за рулем которого он сидел, пролетел страшненькое кирпичное здание КП ГИБДД и свернул в указанном Петром Ивановичем направлении, заговорил снова:
   – Вы вот, Петр Иванович, хоть и говорили мне, чтобы я молчком, про эту вашу сегодняшнюю странную деловую встречу, я все-таки Римме Михайловне...
   – Что-о?! – взревел Петр Иванович. – Чего ты Риммке плел, мудак?
   – Да ничего! – с явной досадой в голосе проговорил шофер Витька. – Хотел сказать, да как-то... язык не повернулся. Она все-таки жена ваша. Она беспокоится. А вы ввязались в какую-то...
   – Никуда я не ввязывался, – Петр Иванович, узнав, что Витька его жене ничего не говорил, успокоился так же внезапно, как и взбесился, – и чего ты суешь свой нос куда не надо, а? Просто сделка, на которую мы сейчас едем, немного того... секретная. Вот и место потому выбрано глухое – ночью и за городом.
   – Как будто в городе укромных местечек нельзя было найти, – негромко сказал Витька, – да и днем как будто нельзя посидеть и поговорить.
   – Нельзя! – снова рявкнул Петр Иванович. – ты заткнешься или нет? Не твое же дело! Рулишь, вот и рули себе. А то заладил, как попугай, одно и тоже...
   «Ну да, – хотел сказать вслух шофер Витька, но не сказал, – угрохают тебя, дурака, на кого мне тогда работать? В грузчики идти? По специальности вряд ли придется еще – годы не те. Да и меня за компанию могут положить рядышком – очень просто. Как свидетеля. Ведь ежу понятно, что вклепался мой Петр Иванович в какой-то криминал и вылезать не хочет. Жадный до денег. Наверное, наобещали ему с три короба, он уже от жадности и белого света на видит. А зачем ему деньги? Сам полтинник давно разменял, всего, чего он наворотил за последние годы, ему на всю оставшуюся жизнь хватит с лихвой. Куда ж ему еще? В могилу с собой денег не возьмешь... А мне тоже помирать неохота. Семья, дочка вон рожать собралась, стерва малолетняя...»
   Тут мысли шофера Витьки заструились в очень неприятном для него направлении и чтобы от них избавиться, он энергично помотал головой.
   – Головой машет, – долетел до него с заднего сиденья недовольный голос Петра Ивановича, – ты, Витек, часом не выпил, а? Несешь ерунду какую-то, головой махать стал, как мерин.
   – Не выпил, – ответил Витька, – там еще один перекресток впереди. Куда теперь?
   – Налево, – скомандовал Петр Иванович, – налево и... потом постоянно прямо. Там должен быть поселок дачный.
   Очень скоро автомобиль Петра Ивановича въехал на территорию искомого дачного поселка.
   – Вот так дачи, – просипел Витька, снизив скорость и оглядевшись, – развалюхи какие-то. И окна ни в одной не горят. Куда мы приехали-то?
   – Заброшенный поселок потому-что, – рассеянно проговорил Петр Иванович, припавший лицом к стеклу, – во-он туда давай. Вон, видишь, где костерок горит? Да, да... За забором из железных реечек. Сворачивай.

Глава 2

   Вообще-то я не просто рекламный агент. То есть – агент, то я агент, но, так сказать... специфический.
   Однако, обо всем – по порядку.
   Поселившись в Москве, я и работу нашла себе – подобную том, какой занималась в своем родном городке. Если раньше я была рекламным агентом в местной газетке, то сейчас, занимая примерно такую же должность, я пышно именовалась – менеджер-агент по размещению рекламы. А контора, где я теперь работала, называлась – рекламное агентство «Алькор».
   Обязанности мои состояли в том, что я с утра до вечера носилась по городу со списком адресов фирм, который составил мне мой непосредственный начальник. Директора и президенты, означенных в списке фирм, были уже осведомлены о моем предстоящем визите (ранее они обращались в наше агентство и оставляли заказ на изготовление для них логотипа фирмы, рекламного ролика и тому подобной ерунды).
   Все-таки, реклама, а в особенности – логотип – визитная карточка фирмы.
   Больше половины директоров и президентов вообще не знали, что они хотели бы увидеть в рекламном ролике, на рекламном плакате или в рекламном тексте, помещенном на специальной страничке периодического издания. Тогда мне приходилось довольно долго сидеть с ними, выспрашивать о специфике фирмы и даже – разговаривать на совсем отвлеченные темы – чтобы понять, как составить рекламный продукт таким образом, чтобы он смог удовлетворить заказчика.
   Довольно трудная работенка, учитывая еще то, что директора фирм – особенно уже пожилые и заплывшие заслуженным жирком – поговорив со мной о том, о сем, ни с того ни с сего вдруг начинали смотреть на меня не как на делового партнера, а как на женщину, с которой неплохо было бы познакомиться, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
   Видимо, их сбивала с толку неофициальность беседы, которой я пользовалась для того, чтобы узнать заказчика рекламы получше и преподнести соответствующий его вкусу продукт.
   Намного проще и легче было работать с бизнесменами, четко представляющими себе – что они хотят от нашего рекламного агентства.
   Такие не кликали секретарш с чаем и бутербродами, не предлагали заговорщицким шепотом коньячку из сейфов, а быстро и доступно излагали свои требования, и мне оставалось только записать все то, что они говорили, и вечером в конторе передать все впечатления и расшифровку своей записи ребятам из отдела изготовителей рекламы.
   Вот в чем заключалась моя работа.
   Не знаю, может быть, суматошная Москва на меня так подействовала или еще что, но с почти сразу же – с первых месяцев своей работы я перестала удовлетворяться ролью только поставщика информации, стала часто забегать в другие отделы нашей конторы, разговаривать с мастерами на профессиональные темы, и даже представила несколько толковых сценариев для рекламного ролика. Один из сценариев приняли и, немного переработав, сняли по нему ролик. А я получила премию. Небольшую, правда, но ведь дело было вовсе не в деньгах – а в том, что я убедилась в своей компетентности.
   Дальше – больше. Мне стали доверять написание сценариев – и я в одном лице представляла агента и криэйтора (так называют создателей рекламных текстов). А с недавнего времени я стала уже пытаться разрабатывать и рекламные концепции, то есть – поднялась на еще один уровень по лестнице профессионального мастерства. Как говорится, пошла в гору.
   Конечно, мне теперь уже вовсе не вменялось в обязанности гоняться по городу в поисках рекламодателей, но я привыкла, чтобы с самого начало вверенное мне дело находилось у меня целиком. Наша директор не раз предлагала мне личный кабинет в пользование и группу копирайтеров в подчинение, но я отказывалась. Пока.
   Да проще мне так было гораздо – зачем использовать посредника, если все можно сделать самой – и найти рекламодателя и поговорить с ним – и выяснить, что ему, собственно, нужно от нашего рекламного агентства.
   Тем более, в таком важном деле, которое предстояло мне сегодня – из-за которого я пожертвовала своим выходным. В наше рекламное агентство обратилась начинающая фирма, занимающаяся торговлей автомобилями. Хоть фирма была и начинающей, но работала она от лица довольно крупного западного производителя и, следовательно, представляла собой очень даже перспективного клиента.
   Насколько я поняла, мне нужно было ознакомиться с рекламной концепцией западной фирмы-производителя, от лица которого работала отечественная фирма «Спешл-авто» – и адаптировать эту самую концепцию под особенности российского потребителя. проще говоря – подогнать под рамки русского менталитета. Задание, что и говорить, непростое. Начальство, когда поручало мне его, дало понять, что это – своего рода экзамен, сдав который, я получу прекрасные возможности для дальнейшего карьерного роста.
   Как раз, в тот момент, когда мы с Дашей пили кофе, я и обдумывала предстоящий сегодня разговор с представителем фирмы – и не только разговор – одежду, внешний вид и манеру поведения.
   А тут и Васик подоспел со своей новой игрушкой. Ну вот и хорошо, не нужно будет тратиться на такси.
 
   Сумочку себе я так и не купила. Васик резво нарезал круги по центру города и, останавливаясь на светофорах с таким трогательным детским чванством смотрел из окна своего чудо-автомобиля на водителей стоявших рядом машин, что мне просто жалко было просить его притормозить у какого-нибудь супермаркета. И, лишь когда подошло время назначенной мне встречи, я назвала ему нужный мне адрес.
   – Вмиг домчим! – уверил он. – За пять минут будем на месте!
   – Васик, только не гони, – попросила Даша, – хоть машина и не моя, но она такая... что мне самой, наверное, очень неприятно будет, если ты влетишь в какой-нибудь случайный фонарный столб.
   – Я? – возмутился Васик. – Не построили еще такой фонарный столб, в который я бы влетел! Я же водитель с... с... большим стажем...
   – Употребления алкогольных напитков, – закончила за него я, – ты, Василий, и правда, поосторожнее за рулем, а то... Мне бы не хотелось попасть в больницу. В то время, когда мне назначена такая важная встреча. И насчет столба ты тоже зря говоришь – кто месяц назад протаранил автобус с делегацией из Средней Азии?
   – Так то ж я на другой машине был, – пояснил Васик, – и пьяный еще. А эти чурки мне из окна махали тюбетейками и кричали – «салага», «салага...» Ну я и...
   – Наверное, они тебе не «салага» кричали, а «салам», – предположила Даша, – это у них такое приветствие – ничего обидного в этом нет. И незачем было автобус калечить.
   – Я не хотел автобус калечить, – сказал Васик, мягко сбрасывая скорость на очередном повороте, – я хотел их просто того... попугать. А получилось. Ну, выпил же я немного еще... А сейчас – уже другое дело. Сейчас у меня такая тачана, что я и сам смотрю, как бы мне кто в зад не въехал. И не пью. Давно уже не пил...
   – Сколько? – поинтересовалась Даша.
   Васик минуту пошевелил губами.
   – Двадцать два часа, – гордо объявил он, – со вчерашнего дня.
   – Да, – сказала я, – это круто. Человека такой силы воли я еще никогда не встречала.
   – Смеетесь... – беззлобно откликнулся Васик, – смейтесь, смейтесь... А я вот покатаюсь недельку на этой тачке и, может быть, вообще пить брошу. А как пить брошу... делом займусь каким-нибудь... может быть...
   – Не будем заглядывать в будущее, – сказала я, – между прочим, мы уже приехали. Вон у того здания притормози – с чугунным козырьком над подъездом.
   – Ого! – удивился Васик. – Я и не заметил, как мы приехали. И за дорогой почти не следил – разговаривал. А точно по адресу... Это у меня подсознание сработало. Я, наверное, прирожденный водитель. Или нет... Я, наверное, тоже, как и Ольга – экстрасенс.
   Даша довольно громко хмыкнула.
   – Ну, может быть, и не экстрасенс, – легко согласился Васик, – и у нормальных людей бывают всякие... паранормальные заморочки. Вот я как-то раз нажрался, в ментовку попал, утром просыпаюсь на нарах в обезьяннике, а у меня в кармане куртки непочатая бутылка водки! Представляете? И самое главное – совершенно непонятно, как мусора не отобрали. Они же, падлы, всегда обыскивают. То бумажник, то мобильник из кармана стырят... А уж на спиртное-то у них такой нюх...
   – Тормози! – закричала я. – Прирожденный водитель! Ты же два квартала уже лишних проехал!
 
   Человек, который встречал Петра Ивановича у ворот дачи, был довольно высок, очень грузен и темнолиц. Шапка грязно-серых волос, неряшливо растрепанных в разные стороны будто бы сильным ветром, придавала ему удивительное сходство с привокзальным бомжем – и только довольно дорогой спортивный костюм, мобильный телефон последней модели, висящий на поясе толстяка и массивные золотые цепи на груди и запястьях – говорили о том, что их обладатель человек весьма и весьма состоятельный.
   – Валентин Валентинович, здравствуйте! – прокряхтел Петр Иванович, выбираясь из своего автомобиля.
   Грузный кивнул ему и проговорил тяжелым басом:
   – И вам доброго здоровья, Петр Иванович. Как доехали?
   – Нормально, – сказал Петр Иванович и оглянулся на шофера Витьку, который тоже покинул автомобиль и теперь во все глаза смотрел на странного собеседника своего босса, забыв о незажженной сигарете, которую он рассеянно перекатывал в пальцах.
   – Машину-то... – проговорил Витька, – во двор загонять или как?
   – Не нужно загонять машину во двор, – размеренно произнес Валентин Валентинович и поскреб оттопыренным большим пальцем затылок под своей невообразимой шевелюрой.
   – Почему? – удивился Витька.
   – По кочану! – снова обернулся к нему Петр Иванович. – Совсем ты, Витька, зарвался. Твое дело какое? Крутить баранку! Раз и навсегда запомни!
   «Эге-ге! – замелькало в голове у шофера Витька. – А мой Иваныч-то нервничает. Раньше никогда так часто не срывался. А оно и понятно, почему нервничает – ночь на дворе, какая-то дача странная. Кругом – точно – ни одного человека нет километров на десять. Что же это такое, дорогие товарищи, происходит? А уж про его компаньона нового и вообще говорить не приходится – прямо бандюга. И рожа у него бандитская и вообще...»
   – Ты, давай-ка... дружок, – заговорил вдруг «бандюга», и Витька вздрогнул, поняв, что тот обращается именно к нему, – садись обратно на свое место и уматывай. Времени мало, и ждать, пока ты здесь отсвечивать будешь, я не собираюсь.
   Шофер Витька от неожиданности открыл рот.
   – Пе-петр Иванович! – выговорил он. – Как же это?.. А кто вас обратно повезет?
   – Я отвезу, – не дав ответить Петру Ивановичу, сказал «бандюга».
   – Пе-петр Иванович...
   – Ну, чего тебе еще! – рявкнул Петр Иванович. – Сказали – вали в гараж!
   – А как же?..
   – Не понял, что ли?
   – А как же Римма Михайловна? – договорил-таки шофер Витька. – Что я ей скажу, если она мне позвонит и спросит, где вы?
   – Куда она тебе позвонит – в гараж? – криво усмехнулся Петр Иванович. – Сиди в гараже, жди меня. Домой не суйся. Я через несколько часов приеду...
   – Но как же...
   – Петр Иванович, – прогудел «бандюга», – как это вы сотрудников так своих можете распускать? Мои подчиненные, не дослушав приказания, мчаться исполнять. А ваш... Он так до утра будет мяться. Непорядок. Ведь мы же с вами договаривались – только я и вы. И больше никого. Дело секретное.
   – Я могу и здесь подождать, – угрюмо заявил Витька, – а вы в доме разговаривайте. Я тут и подожду в машине. Чего мне в гараж-то ехать?
   Петр Иванович побагровел от гнева и притопнул ногой.
   – Слышь ты... – придушенным голосом заговорил он, – если сейчас же не свалишь отсюда, завтра на хрен уволю. Понял, сволочь?
   Шофер Витька колебался еще минуту – до тех пор пока «бандюга», которого Петр Иванович называл Валентином Валентиновичем, не проговорил, разведя руками:
   – Ну, это несерьезно, Петр Иванович. Если вы не хотите со мной никакого дела иметь, так и скажите. Мне совсем не интересны подобные спектакли. В конце концов я могу и в театр сходить... – тогда Петр Иванович скроил такую злобную физиономию, что Витька решил больше не искушать судьбу и плюхнулся на свое место водителя, с силой захлопнув за собой дверцу.
   «Ну и хрен с тобой! – думал он, мчась обратно по пыльной проселочной дороге. – И даже хорошо, что меня отослали. Если там чего не так, то – мое дело сторона – меня не было и все... А Римме Михайловне все равно потом расскажу... Чтобы она ему взбучку устроила, старому козлу. Потом расскажу, не сейчас – а то, если у моего Иваныча сделка сорвется, он вообще меня – не то, что уволит, а убьет насмерть».
   «Бандюга» Валентин Валентинович проводил взглядом уносящийся автомобиль и проговорил, обращаясь к Петру Ивановичу, неуверенно озирающемуся по сторонам:
   – Ну что же, дорогой мой, пойдемте, поговорим. Дело, которое я вам хочу предложить, сулит просто баснословные барыши. Вы уж извините, что я такого туману напустил – пригласил вас в безлюдное место, шофера вашего отослал... Но ведь обычно как – чем меньше ушей, тем больше барышей. А? – он засмеялся, но тут же оборвал себя и заговорил серьезно:
   – Значит, суть нашего дела в следующем...
   – Да-да-да... – поддакнул Петр Иванович, семеня за грузным «бандюгой».
   Они подошли к костру.
   – Ах, – неожиданно мягко вылепил губами «бандюга», – посмотрите, как искорки пляшут в огне... На поленьях. А поленья треща-ат...
   Петр Иванович глянул в огонь.
 
   На встречу я попала вовремя. Без трех минут шесть я уже стояла перед дюжим охранником, возвышавшимся над своей конторкой, как могучий утес над скованным штилем морем.
   – Вы к кому? – коротко спросил он, едва шевельнув губами.
   – Гольдман Михаил, – сказала я, – президент фирмы «Спешл-авто».
   Охранник приподнял белесые брови и, склонив голову, оглядел меня с головы до ног. Потом оглянулся на пустынный коридор за своей спиной.
   – Проходи, – усмехнулся он и провел огромной лапищей по рыжим усам, словно только что проглотил кусок аппетитного горячего пирога.
   «Странно, – подумала я, – что это он так себя ведет? Как деревенский ухарь на завалинке. Он вроде не ухарь. Вроде охранник в солидной фирме. Смотрел на меня, так словно облизывал – с головы до ног. Ну и тип... Даже не спросил у меня документы, не позвонил осведомиться – я же все-таки к президенту фирмы иду, а не...»
   Я прошла гулкий коридор до конца. Вдоль стен коридора тянулась галерея запертых дверей – с прибитыми табличками, на которых были выгравированы номера.
   «Кабинета президента здесь нет, – подумала я, – наверное, у него-то дверь – если не обита кожей, то хотя бы снабжена табличкой – с указанием фамилии, имени, отчества и должности. Только вот где эта дверь? Не возвращаться же мне к этому уроду-охраннику, чтобы спросить...»
   Коридор вовсе не заканчивался тупиком. Я толкнула широкую стеклянную дверь – она не оказалась заперта – и вышла на лестницу.
   Позади меня раздался короткий веселый свист. Это еще что за новости?
   Обернувшись, я увидела, что охранник, приняв позу загулявшего колхозника, вольно облокотился на свою конторку – смотрит на меня, чему-то посмеиваясь. Конечно, это он мне свистел, кто же еще...
   – Эй, красавица! – пробасил охранник. – Тебе на третий этаж и налево. Там увидишь – дверь такая большая... Давай! – он снова свистнул, как Соловей-разбойник, – счастливо!..
   – Ненормальный какой-то... – пробормотала я, поднимаясь по лестнице на третий этаж. – Наверное, его и оставляют дежурить, когда в здании почти никого нет – вечером в субботу, например – как сейчас – или в воскресенье, или в праздники... А этот президент Гольдман Михаил... как его по батюшке... Гольдман Михаил Саулович – значит, человек настолько занятой, что нашел время принять меня только вот сейчас. А будние дни у него все заняты. Это хорошо – с деловым человеком приятно работать...
   Двери в приемную была приоткрыта. Секретарши нигде не было видно – рабочий стол был прибран, никаких бумаг, ничего. Только выключенный компьютер и аккуратная карандашница.
   – Тоже домой ушла, – решила я, – рабочий день у сотрудников фирмы закончен.
   Не задерживаясь, я прошла прямо к двери с соответствующей табличкой и постучалась.
   – Да-да, – немедленно ответили мне, – проходите, пожалуйста. Садитесь, – сказал мне довольно молодой человек с тонким шнурком черных усиков под длинным немного крысиным носом, – вот сюда, в кресло.
   Я уселась в кресло напротив стола. Михаил Саулович – а это был, несомненно, он – несколько секунд внимательно всматривался в мое лицо, потом сдержано улыбнулся и заглянул раскрытый еженедельник.
   – Ольга Антоновна, – прочитал он, – рекламное агентство «Алькор». Минута в минуту. Ценю точность.
   – Я рада, – улыбнулась я.
   – Михаил Саулович, – быстро представился он, прекрасно, наверное, сознавая, что никакой нужды в этом нет – просто из элементарной вежливости, – вы извините, что я назначил встречу в такой... неурочной час, но... я так занят сейчас, – заговорил он, откинувшись на спинку кресла. – Фирма только-только начала работать, компетентных сотрудников пока немного, так что почти все приходится делать самому... Ответственность-то перед моими западными коллегами целиком на мне... М-да. Давайте, перейдем прямо к делу. Времени у меня... – он посмотрел на свои наручные часы, – совсем мало – через час еще одна деловая встреча, да и у вас, скорее всего, какие-нибудь дела...
   – Почему вы так решили? – поддержала я пока еще не совсем официальный разговор.
   – Ну... как... – Михаил Саулович снова улыбнулся, – молодая девушка. Молодая, красивая девушка, – поправился он.
   – Спасибо, – сказала я, а Михаил Саулович стер со своего лица улыбку и положил руку на объемистую папку, лежащую на столе, справа от него.
   – Вот здесь, – сказал Михаил Саулович, – подробное изложение рекламной концепции моих зарубежных коллег. Вы, как мне сказали, настоящий профессионал, так что должным образом обработать эти материалы для вас, я думаю, не составит никакого труда.
   – Спасибо, – снова сказала я.
   – Честно говоря, – признался Михаил Саулович, – я в эту папку так и не заглядывал – замотался с другими делами. Но в целом рекламную концепцию предприятия я, конечно, представляю... Вы посмотрите, позже мы с вами встретимся и поговорим. Поделимся, так сказать, впечатлениями. Когда вы будете готовы для разговора. Завтра? То есть, извините, послезавтра?
   Я с сомнением посмотрела на пухлую папку. Работы здесь было, по меньшей мере, дня на три-четыре. Это, если не заниматься другими делами. Но ведь оперативность в бизнесе цениться прежде всего... После качества, конечно.
   – Во вторник, – сказала я, – задание ответственное, так что, я думаю, лучше не спешить. Или в среду.
   – В среду, – подытожил Михаил Саулович. – Спешить и правда не стоит, но нужно... как бы это... поторапливаться.
   – Сделаем! – с готовностью ответила я.
   – Теперь еще... – Михаил Саулович наскоро пролистал свой еженедельник, – ага, вот... Я бы хотел осведомиться у вас относительно расценок.
   – Пожалуйста, – проговорила я, – итак...
 
   Славик какое-то время задумчиво теребил массивный золотой крест на своей груди. Потом он глянул на часы и откровенно зевнул.
   – Скучно, – молвил он, ни к кому из присутствующих в комнате специально не обращаясь, – и долго наш гость будет мне мозги парить?
   Сразу после того, как эти слова растаяли под низким потолком темного полуподвального помещения, раздался звонкий хлопок сильной пощечины, а спустя еще секунду – тоскливое хныканье.
   Славик поднял глаза на того, кто стоял прямо перед ним.
   – Говорить будешь или как? – спросил он.
   – О чем говорить-то? – всхлипывая, забормотал низенький человечек в черном деловом костюме, уже кое-где порванном и запачканном подвальной пылью; руки коротышки были скованы за спиной наручниками, а по бокам стояли два молодых человека с традиционно-бульдожьим выражением на гладких лицах и настороженно следили за интонациями и жестами своего босса – определяя, когда, с какой силой и в какие места бить втиснутого между ними человечка.
   – Он не знает! – притворно всплеснув руками, вздохнул Славик. – Он забыл, о чем ему нужно мне рассказать! Он у нас забывчивый.
   Славик едва заметно подмигнул одному из молодых людей, и коротышка незамедлительно получил звучный удар по уху.
   – Теперь вспомнил? – поинтересовался Славик.
   Коротышка несколько секунд мучительно морщился, явно страдая от непереносимого звона в ушибленном органе слуха, потом ответил, с трудом двигая разбитыми губами:
   – Мне про Захара ничего не известно... Они никогда никому про себя ничего...
   Коротышка с хрипом втянул в себя порцию воздуха и немедленно получил страшнейший удар в глаз, отчего его лицо сразу залила хлынувшая из рассеченной брови кровь.
   – И долго ты нас будешь еще мучить? – осведомился Славик, закуривая дорогую сигарету. – Вы посмотрите, какой изверг! Фашист прямо! Гитлер. Ну-ка, Лысый, хватит, играть с ним. Сделай ему по-настоящему больно.
   Коротышка коротко вскрикнул, закашлялся и, отхаркиваясь кровью на земляной пол что-то неразборчиво забормотал.