– Что говорят врачи? – спросил Славик.
– До врачей я добраться не смог, – сказал Темный, – а корешок мой – тот сказал, что вроде Чернобуров с катушек съехал потому, что кто-то его сильно напугал. Но мой корешок в медицине не очень-то шарит, так что...
«Н-да, – тут же подумал Славик, – понятно, кто его напугал, этого Чернобурова. Зачем его Захар похищал? Наверное, заставил подписать что-то... воздействовал на психику – он это умеет. А проверить, не опустошен ли банковский счет Чернобурова невозможно – насколько я понимаю, этот свихнувшийся даже жене не говорил номера счета и название банка, в котором тот счет находится. Запутанное дело, хотя...» – какая-то мысль блеснула сквозь нагромождение туманных предположений в голове Славика, но тут его рассуждения были прерваны.
– Слышь, Славик! – позвал Темный. – Ну, я поехал, если не нужен больше. Все, что я узнал, я тебе выложил. Если еще чего-то понадобится – звони...
– Давай! – махнул рукой Славик.
«О чем я думал-то? – размышлял Славик, усаживаясь в свою машину. – Что-то такое здравое на ум мне приходило... Ага! Этот Чернобуров куда-то собирается бежать... Куда? А если ему удастся бежать, не приведет ли он нас прямо к Захару, а? Хм, вероятность, конечно, небольшая, но попробовать стоит. Тем более, что ничего другого мне, кажется, не остается...»
Славик усмехнулся и повернул ключи в замке зажигания.
Лохматые, красно-оранжевые лоскуты пламени жадно пожирали аккуратно сложенные поленья, свежие спилы обугливались и черный дым прямо и гордо поднимался по каминной трубе и выходил в дымоход.
Человек сидел в глубоком кресле – очень близко к огню, но лицо его оставалось таким бледным, будто и не падали на него отблески пламени.
Странные мысли роились в мозгу человека.
«Проворонил я одного, – думал человек, – намечал поработать с тремя, нашел информацию... Один сейчас вполне в моих руках – еще несколько сеансов и из него можно будет лепить, как из воска. Его мозг будет полностью под властью моего мозга... Так было бы и с этим... Чернобуровым, если бы я не спутал слова заклинания... Вместо того, чтобы обездвижить, я свел его с ума. Ну, ничего... Он скорее всего не опасен теперь для меня. Пусть. Со счетов его сбрасывать не стоит, а стоит послать в психушку, куда его поместили, Ящера, чтобы тот нейтрализовал Чернобурова окончательно... А у меня есть еще один претендент на место...»
Человек в кресле протянул руки к огню, но языки пламени словно отшатнулись – в комнате стало много темнее – огонь съежился и притаился.
Человек усмехнулся. Мысли его теперь приняли несколько другое направление.
«Странные существа – люди, – размышлял он, – очень странные. Жажда денег определяется жаждой власти, но те, кто жаждут власти посредством денег, попадают в жестокую зависимость от последних... И уже теряют власть не только над окружающими, но и над самим собой. Смешно даже получается – стремление к власти делает из людей рабов... Нужно только выяснить – в ком из людей стремление к власти выражено больше, чем у других... А как выяснил – такого можно брать голыми руками. Пообещал – более или менее правдоподобно – сумасшедшие деньги – и все. Заполучил человека навсегда. Остается, правда, небольшая еще работа, которая по силам только мне – подчинить мозг человека своему мозгу. Полностью подчинить. А власть над людьми, ворочающими каждый день немалыми денежными средствами, дорогого стоит. Управляя жалкими мозгами своих рабов, я за несколько месяцев сколочу такое состояние, что тогда можно будет уже и начать заниматься более важными делами... Ну, у меня это получится. Так, на чем я остановился... Чернобурова я ликвидирую... а пока нужно добраться до последнего претендента на роль моего вечного раба... Как там называется его фирма – Спешл-авто?..»
Человек пошевелился в кресле, заставив зыбкое пламя дрогнуть.
«С этим товарищем другая история, – беззвучно проговорил он, – влюблен в девушку, ну что ж... Пусть получит то, что хочет... Будет ему девушка. Как бишь ее зовут? Светлана Михайловна Крокоткина... Светлана Михайловна. Света... Светочка...»
Человек снова усмехнулся. Он скрестил руки на груди и одним взглядом убил еще секунду назад ровно пылавшее пламя в очаге камине.
Комната погрузилась в кромешную мглу и уже никто из смертных ни за что не смог бы разглядеть глубокое старинное кресло и человека, сидящего в нем – Захара.
Удивительно, как мне не пришло в голову то, что пришло в голову, когда я заметила рядом с собой режущий кромку волн смертельно острый акулий плавник?
Я просто представила себе свою комнату – ту самую, откуда началось мое сумасшедшее путешествие, в которое утянула меня моя очередная галлюцинация.
Я просто представила себе свою комнату и моментально оказалась там.
Не без труда я поднялась на ноги.
«Вот так вот, – подумала я, – Оленька... Нет худа без добра, как говорится. Если бы не свалилась на меня эта галлюцинация, я бы не получила возможности убедиться в том, что контроль над галлюцинациями у меня все же есть. Не полный, конечно, но... я в любой момент, как оказалось, могу галлюцинацию прервать и вернуться туда, откуда вышибла меня сошедшая с ума экстрасенсорная сила моего подсознания».
Ноги мои подкашивались, тело все еще гудело от чудовищного напряжения. Я добрела до кухни и приготовила себе кофе. Через полчаса, усевшись за кухонный стол, я отхлебнула из чашечки ароматный напиток.
В гостиной все еще лопотал телевизор.
«Надо будет пойти его выключить, – подумала я, – только теперь на экран смотреть я не буду ни в коем случае. Нет. Теперь мне совершенно ясно, что появление галлюцинации обусловленно явлениями реальной действительности – причем только такими явлениями, которые могут взволновать мое сознание – передать таким образом импульс подсознанию, которое уже – в свою очередь – сработает по определенной схеме... появившейся в моем мозгу после сильного удара по затылку. Вот черт, кто бы подумал, что когда-нибудь наступит такое время, когда мои экстрасенсорные способности сыграют со мной злую шутку. Обычный человек после сотрясения мозга отделался бы двумя-тремя деньками головной боли, рвота, бледность лица и так далее... А я...»
Я допила кофе и поставила чашку в мойку.
– Итак, – вслух проговорила я, – подытожим. Что мы имеем – во-первых, из-за черепно-мозговой травмы, полученной во время аварии, я стала страдать галлюцинациями, которые – в силу особенностей моего мозга – имеют силу преображать окружающую меня действительность. Так, во-вторых – галлюцинации обусловленны явлениями реальной жизни – теми, которые способны взволновать меня – как, например, злобные кавказцы-бандиты или парашютисты, разбивающиеся вдребезги о землю. Ну и в-третьих, я в любое время могу прервать галлюцинацию и вернуться обратно – в милый моему сердцу реальный мир...
Кажется, все... Ну, что же – это не так уж и мало. У меня, как говорится, только один вопрос – когда все это закончится?
Я прошла в гостиную, стараясь не глядеть на экран, выключила телевизор и облегченно вздохнула в наступившей в комнате тишине.
Затем выключила свет и легла на диван. Так устала – что дойти до спальни и разобрать постель – представлялось мне делом почти невозможным.
Уснула я сразу, как только закрыла глаза.
– Петерсон Олег Владимирович, – представился Петерсон Олег Владимирович, сунув раскрытую красную книжечку удостоверение в окошечко вахтенной будки, – следователь. Мне нужно поговорить с одним из ваших пациентов, – нехотя сообщил он безмолвствующему вахтеру, – с Чернобуровым Антоном Владимировичем.
– Это новенький, что ли? – зевнув, осведомился вахтер.
– Ага. Куда мне пройти?
– К главврачу, наверное, – сказал вахтер и снова зевнул, – я-то не знаю, где они этого вашего... Черно... бурова держат. Столько их – психов – каждый день привозят, разберись тут поди...
– Куда мне?
– Я же сказал. А... К главврачу-то? Прямо по коридору, по лестнице и налево. Там административный этаж, большая дверь такая, кожей обитая... Найдете.
– Найду, – проворчал Олег Владимирович, пряча удостоверение в карман пиджака.
На широкой белой лестнице никого не было. Вообще – пусто было в помещении областной психиатрической больницы, только какие-то голоса раздавались к гулких коридорах – из-за белых стен светлых вблизи, но из-за отстутствия достаточного освещения теряющихся в серых сумерках, совершенно смазывающих стройную перспективу.
– Вот дело-то мне попало, вот дело... – ворчал Олег Петрович, поднимаясь по лестнице вверх, – не ментовка в последнее время стала, а черт знает что... Вчера вот с моим тезкой битых часов пять болтались по пустынному дачному поселку, пока, наконец, этот придурочный шофер не разрыдался и не начал орать, что это все нечистая сила виновата в том, что он ни хрена не помнит. Ничего... надо его омоновцам сдать нашим. Пусть пару деньков они на нем приемчики поотрабатывают, тогда он вспомнит еще и то, что сосед дядя Петя его настоящим отцом был... Н-да... у моего тезки Олега Петровича свои проблемы, а у меня свои. И похлеще, кажется. Олег Петрович со своим шофером-идитом бьется, а мне сейчас с настоящим психом базарить придется. Да еще, говорят, с буйным.
Олег Владимирович остановился перед обитой кожей дверью с табличкой «Главный врач» – и постучал костяшками пальцев по этой самой табличке.
– Да-да, – ответили ему.
Вздохнув напоследок еще раз, Олег Владимирович открыл дверь и вошел.
– Из милиции? – безошибочно определил главврач, – уже очень немолодой, полностью облысевший и порядочно раздавшийся мужчина, приподнимаясь на стуле.
– Как это вы определили? – опешил Олег Владимирович.
Главврач усмехнулся и достал откуда-то из недр своего стола большую трубку; неторопливо заговорил, так же неторопливо набивая ее табаком:
– Я ведь, батенька, как-никак, психиатр. Да притом – с очень приличным стажем – сорок лет практики... А практика – то есть, профессиональный опыт, вкупе с известной долей одаренности и... не побоюсь этого слова... достаточно развитого воображения дают... поразительные, надо сказать, результаты. М-да... А видеть людей насквозь – это моя профессия, батенька...
– Моя тоже, – проговорил Олег Владимирович, уже с интересом разглядывая врача, – вам бы в милиции работать, – не удержавшись, добавил он.
Главврач закурил трубку и выпустил первое облачко ароматного дыма.
– Думал об этом в молодости, думал, – поделился он, – так по какому вы ко мне делу?
– Чернобуров Антон Владимирович, – проговорил опер, – очень бы хотелось с ним пообщаться. Его недавно к вам доставили...
– Чернобуров? – переспросил главврач. – Как же – помню. Преинтереснейший случай. И очень хорошо, что вы к нам зашли. Мне бы хотелось узнать, наконец, что с ним случилось? Ваши коллеги, что привезли к нам пациента, ничего определенного сказать не могут. Может быть, вы?
– Я тоже ничего определенного, к сожалению сказать не могу, – проговорил Олег Владимирович, – ну, кроме того, что... Тут, понимаете ли, странная история. Чернобуров – предприниматель. Два дня назад, не сказавшись, кстати, жене, поехал куда-то на собственном автомобиле. По предположительной версии – поехал обсуждать какую-то сделку с... каким-то своим деловым партнером.
– Что же в этой истории странного? – поднял брови главврач. – Предприниматель поехал на сделку. Жена... это его личное дело. По-моему, все поступки нашего пациента вполне логичны.
– На сделку он поехал поздно ночью, – пояснил Олег Владимирович, чувствуя вдруг к сидящему напротив него человеку какое-то иррациональное почтение, – а нашли его на следующий день в полностью невменяемом состоянии... в каких-то лохмотьях, вместо костюма... Вот. Я подумал, может, его опоили чем-то. Такие случаи в нашей практике бывают – это не такая уж редкость.
– Все гораздо сложнее, – важно сообщил главврач, пыхнув своей трубкой, – никаких следов наркотических препаратов мы в крови Чернобурова не обнаружили. Зато удалось нам выяснить вот что... – главврач выдержал интригующую паузу, основательно заполнив ее густейшим облаком табачного дыма и продолжал:
– Судя по всему, мозг нашего пациента подвергся чьем-то гипнотическому вмешательству. Причем, тот, кто гипнотизировал Чернобурова, явно большой специалист в этом деле. Мы до сих пор не можем вывести больного из состояния острого кататонического кризиса. А если в ближайшие дни никаких улучшений состояния больного не будет, то боюсь... рассудок его окажется поврежденным навсегда.
– То есть, если Чернобуров завтра-послезавтра в себя не придет, то его в дурке до конца дней продержат? – уточнил Олег Владимирович.
– Точно так.
– Да-а... – протянул опер, – ну, а сейчас-то с ним можно поговорить?
– Почему нет? – пожал плечами главврач. – Пожалуйста. Хуже вы ему не сделаете... Только сомневаюсь, что вы что-нибудь от него добьетесь. Больной Чернобуров только бредит... Он абсолютно не воспринимает окружающую действительность. Даже жену не узнал. Сейчас я позвоню и вас проводят...
– Ага, – сказал Олег Владимирович.
Разбудил меня длинный телефонный звонок. С величайшим трудом оторвав от подушки голову, я побрела на дребезжащий звук, то и дело сослепу натыкаясь на предметы мебели и на дверные косяки.
Перед глазами у меня основательно плыло, а голова гудела, что – если вспомнить совсем недавние события – не так уж и удивительно.
Я нашарила на полочке в прихожей телефонный аппарат – он выдал еще один звонок и я сняла трубку.
– Безобразие, – тут же услышала я голос Васика, – целый час, наверное, звоню, а ты трубку взять не можешь... Эй! Ольга, алло! У тебя все там в порядке?
– Все, – ответила я и удивилась тому, как ужасно звучит мой голос, – все... в порядке.
– А хрипишь чего?
– Не выспалась, – прокашлявшись ответила.
– А... Ага. Ну, так, значит, как договорились? – спросил Васик.
– Да-да, – сказала я, – конечно.
Я совершенно не помнила, о чем вчера договаривалась с Васиком и договаривалась ли вообще. Но сейчас для меня самым главным было – побыстрее завершить этот непонятный разговор, добраться до дивана и уснуть.
– Так я заеду к тебе? – спросил Васик.
Вот еще новости. Впрочем, ладно – пока он из своего района доберется до моего – сто лет пройдет. Успею еще немного вздремнуть.
– Заезжай, – сказала я.
Васик немного помолчал. Веки у меня сами собой сомкнулись, и я уронила было голову на грудь, но снова зазвучавший в трубку голос заставил меня встрепенуться.
– Ольга! – снова повторил Васик. – Ну ты что там? У тебя все в порядке? Ты куда пропадаешь?
– Да никуда, – ответила я, разлепив губы, – слушай, Васик, если у тебя ко мне все, давай завязывать с разговором. Спать невыносимо хочется.
– Н-ну, ладно, – немного удивленно выговорил Васик, – как скажешь. Но я все же заеду?
– Да! Да!
– Ну, до встречи.
– До встречи, – сказала я, не глядя опуская трубку на рычаг.
Телефон, сдвинутый моей нетвердой рукой с полочки – загремел на пол – но это было уже не важно. На подгибающихся ногах я добралась до дивана и с размаху ухнула на него, уснув уже, кажется, в полете.
Войдя в одноместную палату, Олег Владимирович немного боязливо оглянулся по сторонам. На человека, спеленутого смирительной рубашкой он глянул только мельком и тут же отвел глаза. Заметив это, главврач, вошедший в палату вместе с Олег Владимировичем, усмехнулся.
– Да вы не беспокойтесь, – сказал он, посасывая пустую уже трубочку, – пациент сейчас вовсе не буен. А рубашечку на него мы надели, так это чтобы и вам спокойнее было и нам...
– Я и не беспокоюсь, – чуть дрогнувшим голосом солгал Олег Владимирович, – просто атмосфера больницы... понимаете? Да еще психиатрической...
Олег Владимирович оглядел обитые войлоком стены и поежился.
– Это, чтобы ваши психи не разбили себе голову? – спросил он, хотя прекрасно знал ответ.
– Точно так, – кивнул главврач.
Олег Владимирович снова оглянулся по сторонам.
– Это что же, – снова спросил он, – у каждого пациента отдельная палата?
– Да нет, – пояснил доктор, – просто я попросил, чтобы вашего Чернобурова перевели пока в отдельную. Для разговора. А то – согласитесь – трудно беседовать с человеком, когда вокруг бродят сумасшедшие. Тем более, в палате Чернобурова шумно. Там есть один очень интересный экземпляр. Доктор филологических наук – возомнил себя экскаватором. Днем и ночью страшно воет, подражаю шуму работающего мотора и копает у себя на койке котлован... Да-с. Так мне остаться или вы предпочитаете разговор с пациентом с глазу на глаз? – осведомился главврач.
– С глазу на глаз, – ответил Олег Владимирович.
– Как пожелаете, – сказал главврач и вышел из палату.
Через несколько секунд лязгнул дверной замок.
«Как в камере, – подумал опер Олег Владимирович и вздрогнул, – а, черт, как мне не по себе здесь, – подумал он еще, – и этот доктор заметил. Предложил остаться со мной. Черт, ну и дошлый же старикан! Ему бы точно – в ментовке работать...»
Олег Владимирович шумно выдохнул, как перед прыжком в воду или перед приемом внутрь пятидесяти граммов чистого спирта и двинулся к сидящему в углу человеку. За несколько шагов он остановился и опустился на корточки, не сводя глаз с сумасшедшего.
Тот не обращал на милиционера ни малейшего внимания.
Олег Владимирович вынул из папки чистый листок и ручку.
– Ну-с, – преувеличенно бодро начал он, – приступим, гражданин Чернобуров... Где вы были ночью с...
Олег Владимирович задал Чернобурову еще несколько вопросов, но тот ничего ему не ответил. Даже не поднял на него глаза. Олег Владимирович замолчал, внимательно разглядывая своего респондента.
– Натуральный псих, – вслух проговорил он, – и ничего я от него не добьюсь... Эй ты! – еще раз попытался он расшевелить Чернобурова. – Видишь, кто сидит перед тобой? Милиция! Понимаешь? Милиция!
Чернобуров безучастно глядел воспаленными глазами куда-то в пол. Губы его беспрерывно шевелились, как ошпаренные кислотой черви.
– Дохлый номер, – сам себе сказал Олег Владимирович и, кряхтя, стал подниматься, – ну и работка... Надо будет отпуск взять за свой счет. Эх, вашу маму... гори все синим пламенем!
Последнее слово словно ударило Чернобурова. Он вздрогнул так сильно, что не успевший еще подняться на ноги Олег Владимирович охнул и опустился задницей прямо на пол. И немедленно отполз по-рачьи на несколько шагов. Из-за двери донеслось невнятное восклицание – Олег Владимирович узнал голос главврача, несомненно, наблюдавшего в глазок за происходящим в палате.
Чернобурова трясло, словно через его тело пропускали электрический ток. Он начал всхлипывать. Из его перекошенного рта полетели комканные, коверканные слова...
– Заговорил, – ошарашенно произнес Олег Владимирович, – надо же...
– Не заговорил, – сладко шепнул в ухо оперу главврач, невесть как снова оказавшийся в палате, – очевидно, слово, употребленное вами, вызвало у пациента какие-то ассоциации, явно связанные с недавними событиями.
«Дурдом, – мелькнуло в голове у Олега Владимировича, – как же он сюда... Впрочем, ладно. Это я, кажется, уже ничего не соображаю...»
– Слушайте, слушайте! – горячо шептал в ухо милиционеру главврач. – Он же восстанавливает картину действительности! Из его, казалось бы, бессвязный высказываний можно понять, что с ним, собственно, произошло!
– Гуревич, – всхлипывая, бормотал Чернобуров, – моя фамилия Гуревич... Мне отрекомендовали вас, Антон Владимирович, как профессионала в своем деле... Хочу вам предложить... Сделка, сделка!.. Только предупреждаю – строго между нами... Большие деньги... Чем меньше людей знают, тем лучше... Большие деньги... Большие деньги. Встреча в моем особняке в полночь... Гуревич. Извините, я раньше не могу... Жду, жду... Большие деньги... Строго секретно... Здравствуйте, здравствуйте! Гуревич... Здравствуйте, Адам Абрамович... Здравствуйте, Антон Владимирович... Большие деньги... Давайте присядем у камина и обсудим основные положения нашего договора... Большие деньги... Чтобы деньги были переведены на наш счет, подпишите вот здесь... Возьмите мою ручку... Ага, спасибо... С вами приятно иметь дело, Антон Владимирович... Посмотрите, как причудливо играют языки пламени в камине...
Проговорив последнее слово, Чернобуров захрипел и вскинул на стоящих напротив него людей безумные глаза.
– Пламя! Пламя! – сорванным голосом закричал он так, что милиционер и главврач отшатнулись. – Пламя сожгло мою память! Пламя спалило мне мозг!! Гуревич! Пламя, Пламя! Голова горит! Помогите!!
Чернобуров снова захрипел и стал заваливаться на бок.
– Все, – выдохнул главврач, – больше ничего мы от него не добьемся. Надо ему укольчик. Немедленно – укольчик.
Главврач выбежал из палаты. Вслед за ним поспешно вышел Олег Владимирович, опасливо оглядываясь на корчившегося в судорогах сумасшедшего.
«Ну и дела! – облизывая пересохшие губы, думал Олег Владимирович. – Как же мне эти показания оформлять? Пламя сожгло мой мозг... Гуревич... Единственная зацепка – этот самый Гуревич. Тот партнер, с которым Чернобуров собирался вести какие-то дела... Гуревич Адам Абрамович. Интересно, сколько в Москве Гуревичей? Наверное, сто Гуревичей. И половина из них – Адамы Абрамовичи...»
А через несколько минут, когда следователь Олег Владимирович Петерсон покидал психиатрическую больницу, к заднему входу во двор больницы подкатил большой черный джип.
К джипу тотчас подошел громадных размером санитар с совершенно зверской физиономией.
– Нельзя сейчас туда! – захрипел санитар, похлопал ручищей по капоту джипу. – Никак нельзя.
– Да мы от Славика, понял? – сказал тот, кто сидел за рулем джипа. – Тебе Темный должен быть передать, что мы должны были...
– Темный мне все передал, – перебил его санитар, – только сейчас туда нельзя. У вашего Чернобурова приступ. А минуту назад с ним мусор беседовал.
– Мусор? – задумчиво переспросил водитель.
– Мусор, мусор... – подтвердил санитар, – так что вам здесь отсвечивать нечего. Давайте, валите, пока не засыпались...
Джип взревел и отъехал в сторону, разворачиваясь. Санитар, воровато оглянувшись по сторонам, шагнул в темный провал открытой двери в заборе.
– Вот блядство, – с чувством проговорил водитель джипа, обращаясь к двум здоровенным лбам, молча сидящим на заднем сиденье, – всего не часок опоздали. Опередили бы мы этого мусора и никаких проблем. А теперь нам сюда опасно соваться сегодня... Тем более, что приступ у этого психа сделался. Ладно, завтра...
Набирая скорость, джип вылетел на проезжую часть и помчался в сторону центра Москвы.
– Ну, кто это снова может звонить? – бормотала я, просыпаясь. – Кто это...
Скатившись с дивана, я проследовала в прихожую, шлепая босыми ногами по холодной плоскости крытого линолеумом пола. Телефон валялся на полу, слетевшая с рычага крышка истекала короткими гудками, словно раненый боец – кровью 0.
Только увидев телефон, я сообразила, что звонок, разбудивший меня – точно не телефонный.
Так и есть – звонили в дверь.
– Кто там? – спросила я, подходя к глазку.
– Да я, я! – ответил мне голос Васика. – Ты что – забыла? Я же тебе обещал заехать!
Я открыла дверь. Что-то сердито буркнув, Васик переступил порог. И остановился в прихожей, во все глаза глядя на меня.
– Н-да... – проговорил он, – ну и видок у тебя, Ольга. Не знаю, как ты поедешь со мной на встречу. Ты же бледная как смерть. Глаза красные, волосы встрепанные.
– Извини, – сказала я, пытаясь припомнить что-то явно очень важное, – на какую встречу я собиралась с тобой поехать?
Васик посмотрел на меня совсем уж дико.
– Наверное, уже ни на какую, – вздохнув, сказал он, – если ты ничего не помнишь, то пользы от тебя будет немного... эх, а я отцу не стал звонить, на тебя понадеялся...
Васик снова вздохнул.
– Грохнут меня сегодня бандиты, – тоскливо проговорил он, – бабок-то у меня с собой нет... Или тачку отберут и на такие бабки поставят, что год с ними не расплачусь.
Я душераздирающе зевнула. События прошлого дня мало-помалу начали вырисовываться у меня в голове – новая машина Васика... поездка к президенту фирмы «Спешл-авто» Гольдману Михаилу Сауловичу... бешеная гонка по скверу... авария... кавказцы.
– Так, – сказала я, – только не паниковать. Я обо всем помню. Сейчас... погоди... приведу себя в порядок и поеду. Сил разобраться с кавказцами у меня хватит...
«То есть – я надеюсь на то, что у меня хватит сил разобраться с кавказцами», – подумала я.
Васик посмотрел на часы и взвигнул.
– Час с небольшим остался до встречи! – сообщил он. – А ты еще... Нам же никак нельзя опаздывать!
– Не бойся, – сказала я, – я быстро...
Все процедуры своего утреннего туалета я действительно проделала довольно быстро. Меньше, чем через полчаса мы уже катили по дороге на Васиковой машине.
– А Даша где? – спросила я.
– Дома, где ей еще быть, – нехотя проворчал Васик – видимо, он здорово волновался, – я же не буду и ее брать на стрелку.
– Это точно, – поддакнула я, – ей там делать нечего...
Васик помолчал немного, поерзал на своем сиденье, потом все же спросил:
– Можно поинтересоваться – что ты придумала, чтобы меня от бабок отмазать?
– До врачей я добраться не смог, – сказал Темный, – а корешок мой – тот сказал, что вроде Чернобуров с катушек съехал потому, что кто-то его сильно напугал. Но мой корешок в медицине не очень-то шарит, так что...
«Н-да, – тут же подумал Славик, – понятно, кто его напугал, этого Чернобурова. Зачем его Захар похищал? Наверное, заставил подписать что-то... воздействовал на психику – он это умеет. А проверить, не опустошен ли банковский счет Чернобурова невозможно – насколько я понимаю, этот свихнувшийся даже жене не говорил номера счета и название банка, в котором тот счет находится. Запутанное дело, хотя...» – какая-то мысль блеснула сквозь нагромождение туманных предположений в голове Славика, но тут его рассуждения были прерваны.
– Слышь, Славик! – позвал Темный. – Ну, я поехал, если не нужен больше. Все, что я узнал, я тебе выложил. Если еще чего-то понадобится – звони...
– Давай! – махнул рукой Славик.
«О чем я думал-то? – размышлял Славик, усаживаясь в свою машину. – Что-то такое здравое на ум мне приходило... Ага! Этот Чернобуров куда-то собирается бежать... Куда? А если ему удастся бежать, не приведет ли он нас прямо к Захару, а? Хм, вероятность, конечно, небольшая, но попробовать стоит. Тем более, что ничего другого мне, кажется, не остается...»
Славик усмехнулся и повернул ключи в замке зажигания.
Лохматые, красно-оранжевые лоскуты пламени жадно пожирали аккуратно сложенные поленья, свежие спилы обугливались и черный дым прямо и гордо поднимался по каминной трубе и выходил в дымоход.
Человек сидел в глубоком кресле – очень близко к огню, но лицо его оставалось таким бледным, будто и не падали на него отблески пламени.
Странные мысли роились в мозгу человека.
«Проворонил я одного, – думал человек, – намечал поработать с тремя, нашел информацию... Один сейчас вполне в моих руках – еще несколько сеансов и из него можно будет лепить, как из воска. Его мозг будет полностью под властью моего мозга... Так было бы и с этим... Чернобуровым, если бы я не спутал слова заклинания... Вместо того, чтобы обездвижить, я свел его с ума. Ну, ничего... Он скорее всего не опасен теперь для меня. Пусть. Со счетов его сбрасывать не стоит, а стоит послать в психушку, куда его поместили, Ящера, чтобы тот нейтрализовал Чернобурова окончательно... А у меня есть еще один претендент на место...»
Человек в кресле протянул руки к огню, но языки пламени словно отшатнулись – в комнате стало много темнее – огонь съежился и притаился.
Человек усмехнулся. Мысли его теперь приняли несколько другое направление.
«Странные существа – люди, – размышлял он, – очень странные. Жажда денег определяется жаждой власти, но те, кто жаждут власти посредством денег, попадают в жестокую зависимость от последних... И уже теряют власть не только над окружающими, но и над самим собой. Смешно даже получается – стремление к власти делает из людей рабов... Нужно только выяснить – в ком из людей стремление к власти выражено больше, чем у других... А как выяснил – такого можно брать голыми руками. Пообещал – более или менее правдоподобно – сумасшедшие деньги – и все. Заполучил человека навсегда. Остается, правда, небольшая еще работа, которая по силам только мне – подчинить мозг человека своему мозгу. Полностью подчинить. А власть над людьми, ворочающими каждый день немалыми денежными средствами, дорогого стоит. Управляя жалкими мозгами своих рабов, я за несколько месяцев сколочу такое состояние, что тогда можно будет уже и начать заниматься более важными делами... Ну, у меня это получится. Так, на чем я остановился... Чернобурова я ликвидирую... а пока нужно добраться до последнего претендента на роль моего вечного раба... Как там называется его фирма – Спешл-авто?..»
Человек пошевелился в кресле, заставив зыбкое пламя дрогнуть.
«С этим товарищем другая история, – беззвучно проговорил он, – влюблен в девушку, ну что ж... Пусть получит то, что хочет... Будет ему девушка. Как бишь ее зовут? Светлана Михайловна Крокоткина... Светлана Михайловна. Света... Светочка...»
Человек снова усмехнулся. Он скрестил руки на груди и одним взглядом убил еще секунду назад ровно пылавшее пламя в очаге камине.
Комната погрузилась в кромешную мглу и уже никто из смертных ни за что не смог бы разглядеть глубокое старинное кресло и человека, сидящего в нем – Захара.
Удивительно, как мне не пришло в голову то, что пришло в голову, когда я заметила рядом с собой режущий кромку волн смертельно острый акулий плавник?
Я просто представила себе свою комнату – ту самую, откуда началось мое сумасшедшее путешествие, в которое утянула меня моя очередная галлюцинация.
Я просто представила себе свою комнату и моментально оказалась там.
Не без труда я поднялась на ноги.
«Вот так вот, – подумала я, – Оленька... Нет худа без добра, как говорится. Если бы не свалилась на меня эта галлюцинация, я бы не получила возможности убедиться в том, что контроль над галлюцинациями у меня все же есть. Не полный, конечно, но... я в любой момент, как оказалось, могу галлюцинацию прервать и вернуться туда, откуда вышибла меня сошедшая с ума экстрасенсорная сила моего подсознания».
Ноги мои подкашивались, тело все еще гудело от чудовищного напряжения. Я добрела до кухни и приготовила себе кофе. Через полчаса, усевшись за кухонный стол, я отхлебнула из чашечки ароматный напиток.
В гостиной все еще лопотал телевизор.
«Надо будет пойти его выключить, – подумала я, – только теперь на экран смотреть я не буду ни в коем случае. Нет. Теперь мне совершенно ясно, что появление галлюцинации обусловленно явлениями реальной действительности – причем только такими явлениями, которые могут взволновать мое сознание – передать таким образом импульс подсознанию, которое уже – в свою очередь – сработает по определенной схеме... появившейся в моем мозгу после сильного удара по затылку. Вот черт, кто бы подумал, что когда-нибудь наступит такое время, когда мои экстрасенсорные способности сыграют со мной злую шутку. Обычный человек после сотрясения мозга отделался бы двумя-тремя деньками головной боли, рвота, бледность лица и так далее... А я...»
Я допила кофе и поставила чашку в мойку.
– Итак, – вслух проговорила я, – подытожим. Что мы имеем – во-первых, из-за черепно-мозговой травмы, полученной во время аварии, я стала страдать галлюцинациями, которые – в силу особенностей моего мозга – имеют силу преображать окружающую меня действительность. Так, во-вторых – галлюцинации обусловленны явлениями реальной жизни – теми, которые способны взволновать меня – как, например, злобные кавказцы-бандиты или парашютисты, разбивающиеся вдребезги о землю. Ну и в-третьих, я в любое время могу прервать галлюцинацию и вернуться обратно – в милый моему сердцу реальный мир...
Кажется, все... Ну, что же – это не так уж и мало. У меня, как говорится, только один вопрос – когда все это закончится?
Я прошла в гостиную, стараясь не глядеть на экран, выключила телевизор и облегченно вздохнула в наступившей в комнате тишине.
Затем выключила свет и легла на диван. Так устала – что дойти до спальни и разобрать постель – представлялось мне делом почти невозможным.
Уснула я сразу, как только закрыла глаза.
– Петерсон Олег Владимирович, – представился Петерсон Олег Владимирович, сунув раскрытую красную книжечку удостоверение в окошечко вахтенной будки, – следователь. Мне нужно поговорить с одним из ваших пациентов, – нехотя сообщил он безмолвствующему вахтеру, – с Чернобуровым Антоном Владимировичем.
– Это новенький, что ли? – зевнув, осведомился вахтер.
– Ага. Куда мне пройти?
– К главврачу, наверное, – сказал вахтер и снова зевнул, – я-то не знаю, где они этого вашего... Черно... бурова держат. Столько их – психов – каждый день привозят, разберись тут поди...
– Куда мне?
– Я же сказал. А... К главврачу-то? Прямо по коридору, по лестнице и налево. Там административный этаж, большая дверь такая, кожей обитая... Найдете.
– Найду, – проворчал Олег Владимирович, пряча удостоверение в карман пиджака.
На широкой белой лестнице никого не было. Вообще – пусто было в помещении областной психиатрической больницы, только какие-то голоса раздавались к гулких коридорах – из-за белых стен светлых вблизи, но из-за отстутствия достаточного освещения теряющихся в серых сумерках, совершенно смазывающих стройную перспективу.
– Вот дело-то мне попало, вот дело... – ворчал Олег Петрович, поднимаясь по лестнице вверх, – не ментовка в последнее время стала, а черт знает что... Вчера вот с моим тезкой битых часов пять болтались по пустынному дачному поселку, пока, наконец, этот придурочный шофер не разрыдался и не начал орать, что это все нечистая сила виновата в том, что он ни хрена не помнит. Ничего... надо его омоновцам сдать нашим. Пусть пару деньков они на нем приемчики поотрабатывают, тогда он вспомнит еще и то, что сосед дядя Петя его настоящим отцом был... Н-да... у моего тезки Олега Петровича свои проблемы, а у меня свои. И похлеще, кажется. Олег Петрович со своим шофером-идитом бьется, а мне сейчас с настоящим психом базарить придется. Да еще, говорят, с буйным.
Олег Владимирович остановился перед обитой кожей дверью с табличкой «Главный врач» – и постучал костяшками пальцев по этой самой табличке.
– Да-да, – ответили ему.
Вздохнув напоследок еще раз, Олег Владимирович открыл дверь и вошел.
– Из милиции? – безошибочно определил главврач, – уже очень немолодой, полностью облысевший и порядочно раздавшийся мужчина, приподнимаясь на стуле.
– Как это вы определили? – опешил Олег Владимирович.
Главврач усмехнулся и достал откуда-то из недр своего стола большую трубку; неторопливо заговорил, так же неторопливо набивая ее табаком:
– Я ведь, батенька, как-никак, психиатр. Да притом – с очень приличным стажем – сорок лет практики... А практика – то есть, профессиональный опыт, вкупе с известной долей одаренности и... не побоюсь этого слова... достаточно развитого воображения дают... поразительные, надо сказать, результаты. М-да... А видеть людей насквозь – это моя профессия, батенька...
– Моя тоже, – проговорил Олег Владимирович, уже с интересом разглядывая врача, – вам бы в милиции работать, – не удержавшись, добавил он.
Главврач закурил трубку и выпустил первое облачко ароматного дыма.
– Думал об этом в молодости, думал, – поделился он, – так по какому вы ко мне делу?
– Чернобуров Антон Владимирович, – проговорил опер, – очень бы хотелось с ним пообщаться. Его недавно к вам доставили...
– Чернобуров? – переспросил главврач. – Как же – помню. Преинтереснейший случай. И очень хорошо, что вы к нам зашли. Мне бы хотелось узнать, наконец, что с ним случилось? Ваши коллеги, что привезли к нам пациента, ничего определенного сказать не могут. Может быть, вы?
– Я тоже ничего определенного, к сожалению сказать не могу, – проговорил Олег Владимирович, – ну, кроме того, что... Тут, понимаете ли, странная история. Чернобуров – предприниматель. Два дня назад, не сказавшись, кстати, жене, поехал куда-то на собственном автомобиле. По предположительной версии – поехал обсуждать какую-то сделку с... каким-то своим деловым партнером.
– Что же в этой истории странного? – поднял брови главврач. – Предприниматель поехал на сделку. Жена... это его личное дело. По-моему, все поступки нашего пациента вполне логичны.
– На сделку он поехал поздно ночью, – пояснил Олег Владимирович, чувствуя вдруг к сидящему напротив него человеку какое-то иррациональное почтение, – а нашли его на следующий день в полностью невменяемом состоянии... в каких-то лохмотьях, вместо костюма... Вот. Я подумал, может, его опоили чем-то. Такие случаи в нашей практике бывают – это не такая уж редкость.
– Все гораздо сложнее, – важно сообщил главврач, пыхнув своей трубкой, – никаких следов наркотических препаратов мы в крови Чернобурова не обнаружили. Зато удалось нам выяснить вот что... – главврач выдержал интригующую паузу, основательно заполнив ее густейшим облаком табачного дыма и продолжал:
– Судя по всему, мозг нашего пациента подвергся чьем-то гипнотическому вмешательству. Причем, тот, кто гипнотизировал Чернобурова, явно большой специалист в этом деле. Мы до сих пор не можем вывести больного из состояния острого кататонического кризиса. А если в ближайшие дни никаких улучшений состояния больного не будет, то боюсь... рассудок его окажется поврежденным навсегда.
– То есть, если Чернобуров завтра-послезавтра в себя не придет, то его в дурке до конца дней продержат? – уточнил Олег Владимирович.
– Точно так.
– Да-а... – протянул опер, – ну, а сейчас-то с ним можно поговорить?
– Почему нет? – пожал плечами главврач. – Пожалуйста. Хуже вы ему не сделаете... Только сомневаюсь, что вы что-нибудь от него добьетесь. Больной Чернобуров только бредит... Он абсолютно не воспринимает окружающую действительность. Даже жену не узнал. Сейчас я позвоню и вас проводят...
– Ага, – сказал Олег Владимирович.
Разбудил меня длинный телефонный звонок. С величайшим трудом оторвав от подушки голову, я побрела на дребезжащий звук, то и дело сослепу натыкаясь на предметы мебели и на дверные косяки.
Перед глазами у меня основательно плыло, а голова гудела, что – если вспомнить совсем недавние события – не так уж и удивительно.
Я нашарила на полочке в прихожей телефонный аппарат – он выдал еще один звонок и я сняла трубку.
– Безобразие, – тут же услышала я голос Васика, – целый час, наверное, звоню, а ты трубку взять не можешь... Эй! Ольга, алло! У тебя все там в порядке?
– Все, – ответила я и удивилась тому, как ужасно звучит мой голос, – все... в порядке.
– А хрипишь чего?
– Не выспалась, – прокашлявшись ответила.
– А... Ага. Ну, так, значит, как договорились? – спросил Васик.
– Да-да, – сказала я, – конечно.
Я совершенно не помнила, о чем вчера договаривалась с Васиком и договаривалась ли вообще. Но сейчас для меня самым главным было – побыстрее завершить этот непонятный разговор, добраться до дивана и уснуть.
– Так я заеду к тебе? – спросил Васик.
Вот еще новости. Впрочем, ладно – пока он из своего района доберется до моего – сто лет пройдет. Успею еще немного вздремнуть.
– Заезжай, – сказала я.
Васик немного помолчал. Веки у меня сами собой сомкнулись, и я уронила было голову на грудь, но снова зазвучавший в трубку голос заставил меня встрепенуться.
– Ольга! – снова повторил Васик. – Ну ты что там? У тебя все в порядке? Ты куда пропадаешь?
– Да никуда, – ответила я, разлепив губы, – слушай, Васик, если у тебя ко мне все, давай завязывать с разговором. Спать невыносимо хочется.
– Н-ну, ладно, – немного удивленно выговорил Васик, – как скажешь. Но я все же заеду?
– Да! Да!
– Ну, до встречи.
– До встречи, – сказала я, не глядя опуская трубку на рычаг.
Телефон, сдвинутый моей нетвердой рукой с полочки – загремел на пол – но это было уже не важно. На подгибающихся ногах я добралась до дивана и с размаху ухнула на него, уснув уже, кажется, в полете.
Войдя в одноместную палату, Олег Владимирович немного боязливо оглянулся по сторонам. На человека, спеленутого смирительной рубашкой он глянул только мельком и тут же отвел глаза. Заметив это, главврач, вошедший в палату вместе с Олег Владимировичем, усмехнулся.
– Да вы не беспокойтесь, – сказал он, посасывая пустую уже трубочку, – пациент сейчас вовсе не буен. А рубашечку на него мы надели, так это чтобы и вам спокойнее было и нам...
– Я и не беспокоюсь, – чуть дрогнувшим голосом солгал Олег Владимирович, – просто атмосфера больницы... понимаете? Да еще психиатрической...
Олег Владимирович оглядел обитые войлоком стены и поежился.
– Это, чтобы ваши психи не разбили себе голову? – спросил он, хотя прекрасно знал ответ.
– Точно так, – кивнул главврач.
Олег Владимирович снова оглянулся по сторонам.
– Это что же, – снова спросил он, – у каждого пациента отдельная палата?
– Да нет, – пояснил доктор, – просто я попросил, чтобы вашего Чернобурова перевели пока в отдельную. Для разговора. А то – согласитесь – трудно беседовать с человеком, когда вокруг бродят сумасшедшие. Тем более, в палате Чернобурова шумно. Там есть один очень интересный экземпляр. Доктор филологических наук – возомнил себя экскаватором. Днем и ночью страшно воет, подражаю шуму работающего мотора и копает у себя на койке котлован... Да-с. Так мне остаться или вы предпочитаете разговор с пациентом с глазу на глаз? – осведомился главврач.
– С глазу на глаз, – ответил Олег Владимирович.
– Как пожелаете, – сказал главврач и вышел из палату.
Через несколько секунд лязгнул дверной замок.
«Как в камере, – подумал опер Олег Владимирович и вздрогнул, – а, черт, как мне не по себе здесь, – подумал он еще, – и этот доктор заметил. Предложил остаться со мной. Черт, ну и дошлый же старикан! Ему бы точно – в ментовке работать...»
Олег Владимирович шумно выдохнул, как перед прыжком в воду или перед приемом внутрь пятидесяти граммов чистого спирта и двинулся к сидящему в углу человеку. За несколько шагов он остановился и опустился на корточки, не сводя глаз с сумасшедшего.
Тот не обращал на милиционера ни малейшего внимания.
Олег Владимирович вынул из папки чистый листок и ручку.
– Ну-с, – преувеличенно бодро начал он, – приступим, гражданин Чернобуров... Где вы были ночью с...
Олег Владимирович задал Чернобурову еще несколько вопросов, но тот ничего ему не ответил. Даже не поднял на него глаза. Олег Владимирович замолчал, внимательно разглядывая своего респондента.
– Натуральный псих, – вслух проговорил он, – и ничего я от него не добьюсь... Эй ты! – еще раз попытался он расшевелить Чернобурова. – Видишь, кто сидит перед тобой? Милиция! Понимаешь? Милиция!
Чернобуров безучастно глядел воспаленными глазами куда-то в пол. Губы его беспрерывно шевелились, как ошпаренные кислотой черви.
– Дохлый номер, – сам себе сказал Олег Владимирович и, кряхтя, стал подниматься, – ну и работка... Надо будет отпуск взять за свой счет. Эх, вашу маму... гори все синим пламенем!
Последнее слово словно ударило Чернобурова. Он вздрогнул так сильно, что не успевший еще подняться на ноги Олег Владимирович охнул и опустился задницей прямо на пол. И немедленно отполз по-рачьи на несколько шагов. Из-за двери донеслось невнятное восклицание – Олег Владимирович узнал голос главврача, несомненно, наблюдавшего в глазок за происходящим в палате.
Чернобурова трясло, словно через его тело пропускали электрический ток. Он начал всхлипывать. Из его перекошенного рта полетели комканные, коверканные слова...
– Заговорил, – ошарашенно произнес Олег Владимирович, – надо же...
– Не заговорил, – сладко шепнул в ухо оперу главврач, невесть как снова оказавшийся в палате, – очевидно, слово, употребленное вами, вызвало у пациента какие-то ассоциации, явно связанные с недавними событиями.
«Дурдом, – мелькнуло в голове у Олега Владимировича, – как же он сюда... Впрочем, ладно. Это я, кажется, уже ничего не соображаю...»
– Слушайте, слушайте! – горячо шептал в ухо милиционеру главврач. – Он же восстанавливает картину действительности! Из его, казалось бы, бессвязный высказываний можно понять, что с ним, собственно, произошло!
– Гуревич, – всхлипывая, бормотал Чернобуров, – моя фамилия Гуревич... Мне отрекомендовали вас, Антон Владимирович, как профессионала в своем деле... Хочу вам предложить... Сделка, сделка!.. Только предупреждаю – строго между нами... Большие деньги... Чем меньше людей знают, тем лучше... Большие деньги... Большие деньги. Встреча в моем особняке в полночь... Гуревич. Извините, я раньше не могу... Жду, жду... Большие деньги... Строго секретно... Здравствуйте, здравствуйте! Гуревич... Здравствуйте, Адам Абрамович... Здравствуйте, Антон Владимирович... Большие деньги... Давайте присядем у камина и обсудим основные положения нашего договора... Большие деньги... Чтобы деньги были переведены на наш счет, подпишите вот здесь... Возьмите мою ручку... Ага, спасибо... С вами приятно иметь дело, Антон Владимирович... Посмотрите, как причудливо играют языки пламени в камине...
Проговорив последнее слово, Чернобуров захрипел и вскинул на стоящих напротив него людей безумные глаза.
– Пламя! Пламя! – сорванным голосом закричал он так, что милиционер и главврач отшатнулись. – Пламя сожгло мою память! Пламя спалило мне мозг!! Гуревич! Пламя, Пламя! Голова горит! Помогите!!
Чернобуров снова захрипел и стал заваливаться на бок.
– Все, – выдохнул главврач, – больше ничего мы от него не добьемся. Надо ему укольчик. Немедленно – укольчик.
Главврач выбежал из палаты. Вслед за ним поспешно вышел Олег Владимирович, опасливо оглядываясь на корчившегося в судорогах сумасшедшего.
«Ну и дела! – облизывая пересохшие губы, думал Олег Владимирович. – Как же мне эти показания оформлять? Пламя сожгло мой мозг... Гуревич... Единственная зацепка – этот самый Гуревич. Тот партнер, с которым Чернобуров собирался вести какие-то дела... Гуревич Адам Абрамович. Интересно, сколько в Москве Гуревичей? Наверное, сто Гуревичей. И половина из них – Адамы Абрамовичи...»
А через несколько минут, когда следователь Олег Владимирович Петерсон покидал психиатрическую больницу, к заднему входу во двор больницы подкатил большой черный джип.
К джипу тотчас подошел громадных размером санитар с совершенно зверской физиономией.
– Нельзя сейчас туда! – захрипел санитар, похлопал ручищей по капоту джипу. – Никак нельзя.
– Да мы от Славика, понял? – сказал тот, кто сидел за рулем джипа. – Тебе Темный должен быть передать, что мы должны были...
– Темный мне все передал, – перебил его санитар, – только сейчас туда нельзя. У вашего Чернобурова приступ. А минуту назад с ним мусор беседовал.
– Мусор? – задумчиво переспросил водитель.
– Мусор, мусор... – подтвердил санитар, – так что вам здесь отсвечивать нечего. Давайте, валите, пока не засыпались...
Джип взревел и отъехал в сторону, разворачиваясь. Санитар, воровато оглянувшись по сторонам, шагнул в темный провал открытой двери в заборе.
– Вот блядство, – с чувством проговорил водитель джипа, обращаясь к двум здоровенным лбам, молча сидящим на заднем сиденье, – всего не часок опоздали. Опередили бы мы этого мусора и никаких проблем. А теперь нам сюда опасно соваться сегодня... Тем более, что приступ у этого психа сделался. Ладно, завтра...
Набирая скорость, джип вылетел на проезжую часть и помчался в сторону центра Москвы.
– Ну, кто это снова может звонить? – бормотала я, просыпаясь. – Кто это...
Скатившись с дивана, я проследовала в прихожую, шлепая босыми ногами по холодной плоскости крытого линолеумом пола. Телефон валялся на полу, слетевшая с рычага крышка истекала короткими гудками, словно раненый боец – кровью 0.
Только увидев телефон, я сообразила, что звонок, разбудивший меня – точно не телефонный.
Так и есть – звонили в дверь.
– Кто там? – спросила я, подходя к глазку.
– Да я, я! – ответил мне голос Васика. – Ты что – забыла? Я же тебе обещал заехать!
Я открыла дверь. Что-то сердито буркнув, Васик переступил порог. И остановился в прихожей, во все глаза глядя на меня.
– Н-да... – проговорил он, – ну и видок у тебя, Ольга. Не знаю, как ты поедешь со мной на встречу. Ты же бледная как смерть. Глаза красные, волосы встрепанные.
– Извини, – сказала я, пытаясь припомнить что-то явно очень важное, – на какую встречу я собиралась с тобой поехать?
Васик посмотрел на меня совсем уж дико.
– Наверное, уже ни на какую, – вздохнув, сказал он, – если ты ничего не помнишь, то пользы от тебя будет немного... эх, а я отцу не стал звонить, на тебя понадеялся...
Васик снова вздохнул.
– Грохнут меня сегодня бандиты, – тоскливо проговорил он, – бабок-то у меня с собой нет... Или тачку отберут и на такие бабки поставят, что год с ними не расплачусь.
Я душераздирающе зевнула. События прошлого дня мало-помалу начали вырисовываться у меня в голове – новая машина Васика... поездка к президенту фирмы «Спешл-авто» Гольдману Михаилу Сауловичу... бешеная гонка по скверу... авария... кавказцы.
– Так, – сказала я, – только не паниковать. Я обо всем помню. Сейчас... погоди... приведу себя в порядок и поеду. Сил разобраться с кавказцами у меня хватит...
«То есть – я надеюсь на то, что у меня хватит сил разобраться с кавказцами», – подумала я.
Васик посмотрел на часы и взвигнул.
– Час с небольшим остался до встречи! – сообщил он. – А ты еще... Нам же никак нельзя опаздывать!
– Не бойся, – сказала я, – я быстро...
Все процедуры своего утреннего туалета я действительно проделала довольно быстро. Меньше, чем через полчаса мы уже катили по дороге на Васиковой машине.
– А Даша где? – спросила я.
– Дома, где ей еще быть, – нехотя проворчал Васик – видимо, он здорово волновался, – я же не буду и ее брать на стрелку.
– Это точно, – поддакнула я, – ей там делать нечего...
Васик помолчал немного, поерзал на своем сиденье, потом все же спросил:
– Можно поинтересоваться – что ты придумала, чтобы меня от бабок отмазать?