– Что-что? – переспросил Славик, с удовольствием затягиваясь. – Нихт ферштейн, майн фюрер. Говори, падла, нормально!
– Я правда... ничего не знаю... – хрипнул гаснущим голосом коротышка и снова уронил голову.
Молодые люди посмотрели на Славика, ожидая дальнейших приказаний. Славик тяжело вздохнул и резким щелчком отшвырнул от себя недокуренную сигарету. Минуту он сидел совершенно неподвижно, а потом его взорвало.
– Сука!! – заорал он, вскакивая со стула. – Ты чего, гнида магаданская, мне втираешь здесь, а? Да я тебя, сучара бацильная, на куски порву, понял? Гандон! Хватит дуриком прикидываться! Когда Захар появлялся здесь полтора года назад, кто на него работал? Скажешь, не ты, пидарасина? Кто, как крыса бегал, ему информацию собирал? Ты! Ты, падла, ты! А теперь, когда я точно знаю, что Захар снова в городе, ты говоришь, мне, что его не видел!! Да мне лучше других известно, что Захар постоянно пользуется твоими наводками крысиными! Это ведь ты у нас, крыса, везде шныряешь и все вынюхиваешь! Штирлиц сраный! Колись, урод, где сейчас Захар находится!! Сука! Сука! Сука!
Славик, встрепанный и красный, подбежал к поддерживаемому молодыми людьми коротышке и несколько раз сильно ударил его по лицу.
Тяжело дыша, Славик навис над едва шевелящимся на человеком и медленно разжал окровавленные кулаки.
– Ну все, урод, – тяжелые и полные смертельной угрозы слова закапали на избитого, как воск с оплавляющейся черной свечи, – если сейчас не начнешь говорить – тебе пиздец. Понял?
Очевидно, для того, чтобы убедиться, понял ли его коротышка или нет, Славик присел на корточки и, брезгливо сморщившись, повернул к себе окровавленное и распухшее лицо коротышки – заглянул в его глаза.
Коротышка, мучительно кривя рот, что-то прохрипел.
«Не... знаю», – разобрал Славик его слова.
– Шеф, – прозвучал голос одного из молодых людей, – да этот фуфел и в натуре не знает ни хрена. Был бы он в курсе расклада, так хоть чего-то вякнул бы... Там... стрелки перевел на кого-нибудь... А то заладил – не знаю, не знаю... Кончать его надо – он тут не при делах...
С трудом подавив новый приступ бешенства Славик прищурился и вдруг понял все.
«Знает он все. Все он знает. Он и не скажет мне ничего, – думал Славик, внимательно изучая трясущееся от страха и боли лицо коротышки, – потому что он меня боится меньше, чем Захара. Но он ведь знает, что я его сейчас пристрелю, если он... Так почему он молчит? Чем пригрозил ему Захар? Что может быть хуже смерти?»
Славик выпрямился и вытер руки о куртку одного из молодых людей.
– Хер с ним, – сказал он глядя на скулящего на полу коротышку, – не хочет душу облегчить перед смертью – не надо. А кончать его так и так придется – достал он уже всю братву до смерти. Косого кто заложил мусорам? А стрелку с татарами кто сдал?
Славик сплюнул и снова полез за сигаретами. Вытащив пачку, он хотел было закурить, но обернулся к спокойно стоящим позади него молодым людям.
– Чего ждете-то? – буркнул он и, прикуривая на ходу, направился к железной двери, ведущей из комнаты прочь.
Выстрел глухо донесся до него только тогда, когда массивная дверь захлопнулась, навсегда отрезав коротышке путь к солнечному свету.
Славик поднялся к себе в офис и, приказав секретарше ни при каких условиях его не беспокоить, уселся за свой стол, крепко сжав руками голову.
– Вот черт, – пробормотал он сквозь зубы, – последняя ниточка оборвана. Наверное, не надо было этого козла валить, поработали бы с ним, может, чего он мне и сказал бы. А сейчас? Я точно знаю – Захар вернулся и явно прокручивает новое свое дело. Какое? И где он сам находится? Мои братки весь город перевернули – никаких следов. Как сквозь землю провалился, падла... Второй день они его уже вытаптывают... Что же делать? Где искать Захара?
Славик от бессильной злобы зарычал. Он стремительно поднялся с кресла и подошел к окну. Снова закурил, но тотчас затушил сигарету в пепельнице.
– А ну-ка... – сказал он сам себе и достал из заднего кармана джинсов потертую записную книжку – ту самую, которую он совсем недавно отобрал у коротышки.
– Покойничек несколько дней назад встречался с Захаром, – задумчиво проговорил Славик, вертя в руках книжечку, – собирал для него сведения, как обычно. Иначе зачем было ему с Захаром-то встречаться? А сведения эти могут помочь мне в поисках...
Недоговорив, Славик открыл книжку и быстро перелистал ее. С минуту, примерно, он шелестел порядком замасленными страницами, потом страшно выматерился и швырнул книжку в стену.
– Каждый листик исписан сверху донизу, – прохрипел он, – а половина страниц вообще вырвана. Фамилии, имена... Адреса... Сотни две наберется. Не могу же я проверять адреса все эти...
Славик вернулся за свой стол, достал из ящика початую бутылку виски, поискал стакан – не нашел и отхлебнул прямо из бутылки. Отхлебнул еще раз и отставил бутылку в сторону.
«Вот дерьмо, – мрачно думал он, вертя в руках тяжелую дорогую ручку с золотым пером, – сколько еще попотеть придется, что этого Захара отыскать. И главное – никаких зацепок не осталось. А на полпути останавливаться нельзя. Не справиться с делом, которое сам же и затеял, значит – потерять уважение пацанов... Интересно, откуда у меня эта ручка? Подарил кто-то... Да, нет, никто вроде не дарил. Дарили б – я запомнил бы. До хрена, наверное, стоит... Ручка. Ручка...»
– А-а... Бля-а-а!! – радостно заорал Славик, снова вскакивая со стула. – Это ж я из кармана у крысеныша вытащил!
Он свинтил колпачок и черкнул ручкой на первой попавшейся бумажке. Благородный фиолетовый цвет дорогих чернил здорово отличался от цвета чернил обычных. Славик метнулся в угол кабинета, подобрал книжку и раскрыл ее на последней странице, исписанной вдоль и поперек карандашами, ручками и фломастерами всех цветов и модификаций.
Ругнувшись сквозь зубы, Славик стал терпеливо перелистывать книжку, надеясь найти запись, сделанную ручкой с золотым пером. Ручка была совсем новая, и легко можно было предположить, что записи, сделанные ею, относились к тому делу, которым занимался коротышка последнее время...
– А последнее время он работал на Захара! – свирепо захохотал Славик.
Славик пролистал всю книжку, но следы чернил ручки с золотым пером обнаружил только в одном месте – там, где из книжки было вырвано несколько листов, на торчащем из переплета обрывке осталась фамилия с инициалами:
«Чернобуров А. В.»
– Чернобуров А. В., – повторил Славик, – не такая уж распространенная фамилия. Найдем. Весь город прочешем, но найдем.
Он откинулся в кресле и с удовольствием закурил.
– А я ничего... – вдруг проговорил он, глядя в потолок, к которому поднимались струи синего дыма, – не дурак совсем. Прямо как этот... Как его... Как Шерлок, бля, Холмс... – и усмехнулся.
Шофер Витька снова пошевелил пальцами прикованной наручниками к батарее руке.
– Я же вам говорю, – проскулил он, – я просто отвез Петра Ивановича на ту дачу, а потом он отослал меня обратно... Сказал, сиди в гараже и жди меня. А домой, мол, и не суйся. Так и сказал...
– Так и сказал? – не без иронии переспросил опер, закидывая ногу на ногу.
– Ага, – закивал Витька, – вы бы, гражданин начальник, руку мне того... освободили. А то она совсем затекла. Я же не преступник какой... А вы меня – из гаража прямо, да в наручниках сюда...
– Заткнись, – беззлобно оборвал его опер, устраиваясь на стуле поудобнее, – скажи спасибо, что сюда тебя привезли, а не в камеру сразу. Там бы ты недельку попарился с урками, потом бы живо раскололся. Понял? В последний раз спрашиваю – где твой босс?
«Все, – тоскливо подумал Витька, пытаясь разогнуть совсем омертвевшие пальцы, – попал я. Это Римма Михайловна позвонила друзьям Ивана Петровича и попросила найти мужа. Запаниковала – он никогда больше, чем на час не опаздывал. А я до утра сидел в гараже, его ждал. Пока менты не прикатили. У Ивана Петровича крутые друзья, у него дела с ними большие... Они теперь меня мордовать будут, пока что-нибудь не прояснится. А что проясниться, если я ничего не знаю? Вот говорил же я Иванычу – не надо было ехать на встречу на ту... Так и погиб он через свою жадность. И меня сгубил. Захотят менты – буду я на нарах свой век доживать. Надо же им на кого-то преступление повесить...»
– Слышь, ты! – повысил голос опер. – Чего замолчал?! Я с тобой разговариваю или где? Отвечай на вопрос, гад!
– Какой? – пискнул Витька, который, увлекшись своими безрадостными мыслями, вопрос прослушал.
– Я два раза не повторяю!!
– Но ведь не слы...
– Повторяю! – взревел опер. – Я два раза не повторяю! Где твой босс?
– Да не знаю я! – воскликнул несчастный шофер. – Я вам уже рассказал, как все было. Съезди... съездите на ту дачу и там его ищите. Я его последний раз там видел.
Опер вздохнул и погладил себя по пухлым, гладко выбритым щекам.
«Неправильный обмен веществ у него, наверное, – неизвестно к чему подумал Витька, – вон рожа какая красная. А еще орет. Как удар его хватит, как помрет он – что же – мне еще и за этого мусора отвечать? Господи, да за что же мне такое?»
– Ты хватит шлангом прикидываться, – заговорил опер уже поспокойнее, – на ту дачу, которую ты нам указал, мы уже съездили. Ничего там нет. Заброшенный поселок там, понимаешь, нет?
– Следы от костра должны были остаться, – робко предположил Витька, – следы от костра и от шин. Моя тачка там была и тачка этого... бандита. Он здоровый такой был – весь в золотых цепях... страшный.
– Вот гонит, – усмехнулся опер, – книжек начитался, да? Мариной Серовой увлекаешься? Страшный бандит в золотых цепях...
Опер поднялся со своего стула, и Витька вдруг заметил, что он очень маленького роста. Опер близко-близко подошел к прикованному Витьку и какое-то время мерил его ненавидящим взглядом.
– Слышь, ты... – злым и придушенным голосом проговорил милиционер, – наши ребята весь поселок излазили. Ни на одной дачи никого не было... больше месяца. Везде пыль в палец толщиной... Никаких следов от шин, никаких следов от костра – ни на одном дворе, ни на одной дороге. Понял? Ничего там нет. Есть – охрана, которая божиться, что никого вчера не было, и вообще – земля, на которой стоит этот поселок, куплена – там коттеджи будут строить – и строго охраняется отделом вневедомственной охраной. Там ни одна мышь не проскользнет, а ты говоришь...
– Я знаю! – воскликнул вдруг Витька. – Эти... которые из вневедомственной... они и украли моего босса! Они, они! Больше некому! И тот бандюга был просто охранник переодетый! Да, да! – осененный своей догадкой, Витька попытался было вскочить со стула, но получив крепкий тычок в ухо, ойкнул и опустился обратно.
– Ребята из вневедомственного с нашим полковником повязаны, – заложив руки в карманы, пояснил опер, – ихний начальник с нашим полковником – старые друзья. Вместе в юридическом учились. Так что... не получилось у тебя соврать, понял? Охранники просто не могли похитить твоего босса и обманывать полковника они тоже не могут – сказали, что вчера в поселке никого не было, значит, никого не было.
– Как это?.. – прошептал Витька, широко распахнув глаза. – Я же точно видел...
– Не знаю, что ты видел, – проговорил опер и вернулся за свой стол, – пока что – все, что ты говоришь, полная херня. Поверить тебе может только идиот... Уж, если врешь, то врал бы хоть правдоподобнее... – добавил опер, чуть отвернувшись в сторону.
Витька что-то хотел успеть, но не успел.
– Итак, – сказал опер, подняв вверх кривой палец, увенчанный внушительной бородавкой, – получается у нас следующая картина. Ты – выманив своего босса из дома под каким-то предлогом – увез его... куда-то... и передал... каким-то людям. А теперь тень на плетень наводишь, пытаясь пустить следствие по неверному следу.
– Да я же вам говорю! – заскулил снова Витька. – Всю правду вам говорю, а вы...
– Замолчи! – заорал опер, и лицо его начало покрываться бурыми пятнами. – Не выводи меня из себя, гнида! Ты – последний, кто видел Петра Ивановича, ты – главный подозреваемый! Думаешь, мы все дураки здесь? Поверим в твои идиотские рассказы о страшных бандитах? Все... – устало выдохнул опер и опустил руки. – В камеру. Посидишь сутки, подумаешь, глядишь и правду начнешь говорить. Фертшейн, придурок?
– Подождите... – у Витьки неожиданно сперло дыхание и только колоссальным усилием воли он заставил себя говорить, – это что получается... Меня теперь посадят? Я же невиновный совсем...
Опер усмехнулся.
– Ты знаешь, какие друзья у твоего босса? – понизив голос спросил он. – Ты знаешь, кто сегодня утром звонил нашему начальству? А? Ты знаешь, какой хай подняли из-за твоего Ивана Петровича, а? Эта его... жена психованная на нашего полковника два часа орала, а он сидел, как оплеванный. Полковник! Офицер! А ты про себя что-то квакаешь... Гнида болотная. Да из тебя, если понадобится, сведения будут скальпелем выковыривать, понял? Невиновный он. Для всего нашего отдела сейчас главное – либо найти твоего босса, либо... посадить кого-нибудь. А то... нас самих попрут с работы...
Витька крепко зажмурился. Ущипнул себя за прикованную руку и, не ощутив боли, обрадовался.
«Это сон! – решил он. – Сейчас проснусь и ничего не будет. Ни ментовки, ни этого страшного опера, ни ужасающей перспективы тюремной отсидки...»
Он открыл глаза. Опер снова стоял прямо перед ним – близко-близко.
– Значит так, – сказал он, – посидишь в камере и поразмышляешь... А я пока подготовлю наряд. Скоро тебя, голубчик повезут в тот самый поселок. И если ты и там будешь мне фуфло загонять про бандитов у костра, я тебя тогда, ублюдка!..
Не договорив, опер сунул под нос шоферу Витьке густо покрытый рыжими волосками кулак.
Глава 3
– Я правда... ничего не знаю... – хрипнул гаснущим голосом коротышка и снова уронил голову.
Молодые люди посмотрели на Славика, ожидая дальнейших приказаний. Славик тяжело вздохнул и резким щелчком отшвырнул от себя недокуренную сигарету. Минуту он сидел совершенно неподвижно, а потом его взорвало.
– Сука!! – заорал он, вскакивая со стула. – Ты чего, гнида магаданская, мне втираешь здесь, а? Да я тебя, сучара бацильная, на куски порву, понял? Гандон! Хватит дуриком прикидываться! Когда Захар появлялся здесь полтора года назад, кто на него работал? Скажешь, не ты, пидарасина? Кто, как крыса бегал, ему информацию собирал? Ты! Ты, падла, ты! А теперь, когда я точно знаю, что Захар снова в городе, ты говоришь, мне, что его не видел!! Да мне лучше других известно, что Захар постоянно пользуется твоими наводками крысиными! Это ведь ты у нас, крыса, везде шныряешь и все вынюхиваешь! Штирлиц сраный! Колись, урод, где сейчас Захар находится!! Сука! Сука! Сука!
Славик, встрепанный и красный, подбежал к поддерживаемому молодыми людьми коротышке и несколько раз сильно ударил его по лицу.
Тяжело дыша, Славик навис над едва шевелящимся на человеком и медленно разжал окровавленные кулаки.
– Ну все, урод, – тяжелые и полные смертельной угрозы слова закапали на избитого, как воск с оплавляющейся черной свечи, – если сейчас не начнешь говорить – тебе пиздец. Понял?
Очевидно, для того, чтобы убедиться, понял ли его коротышка или нет, Славик присел на корточки и, брезгливо сморщившись, повернул к себе окровавленное и распухшее лицо коротышки – заглянул в его глаза.
Коротышка, мучительно кривя рот, что-то прохрипел.
«Не... знаю», – разобрал Славик его слова.
– Шеф, – прозвучал голос одного из молодых людей, – да этот фуфел и в натуре не знает ни хрена. Был бы он в курсе расклада, так хоть чего-то вякнул бы... Там... стрелки перевел на кого-нибудь... А то заладил – не знаю, не знаю... Кончать его надо – он тут не при делах...
С трудом подавив новый приступ бешенства Славик прищурился и вдруг понял все.
«Знает он все. Все он знает. Он и не скажет мне ничего, – думал Славик, внимательно изучая трясущееся от страха и боли лицо коротышки, – потому что он меня боится меньше, чем Захара. Но он ведь знает, что я его сейчас пристрелю, если он... Так почему он молчит? Чем пригрозил ему Захар? Что может быть хуже смерти?»
Славик выпрямился и вытер руки о куртку одного из молодых людей.
– Хер с ним, – сказал он глядя на скулящего на полу коротышку, – не хочет душу облегчить перед смертью – не надо. А кончать его так и так придется – достал он уже всю братву до смерти. Косого кто заложил мусорам? А стрелку с татарами кто сдал?
Славик сплюнул и снова полез за сигаретами. Вытащив пачку, он хотел было закурить, но обернулся к спокойно стоящим позади него молодым людям.
– Чего ждете-то? – буркнул он и, прикуривая на ходу, направился к железной двери, ведущей из комнаты прочь.
Выстрел глухо донесся до него только тогда, когда массивная дверь захлопнулась, навсегда отрезав коротышке путь к солнечному свету.
Славик поднялся к себе в офис и, приказав секретарше ни при каких условиях его не беспокоить, уселся за свой стол, крепко сжав руками голову.
– Вот черт, – пробормотал он сквозь зубы, – последняя ниточка оборвана. Наверное, не надо было этого козла валить, поработали бы с ним, может, чего он мне и сказал бы. А сейчас? Я точно знаю – Захар вернулся и явно прокручивает новое свое дело. Какое? И где он сам находится? Мои братки весь город перевернули – никаких следов. Как сквозь землю провалился, падла... Второй день они его уже вытаптывают... Что же делать? Где искать Захара?
Славик от бессильной злобы зарычал. Он стремительно поднялся с кресла и подошел к окну. Снова закурил, но тотчас затушил сигарету в пепельнице.
– А ну-ка... – сказал он сам себе и достал из заднего кармана джинсов потертую записную книжку – ту самую, которую он совсем недавно отобрал у коротышки.
– Покойничек несколько дней назад встречался с Захаром, – задумчиво проговорил Славик, вертя в руках книжечку, – собирал для него сведения, как обычно. Иначе зачем было ему с Захаром-то встречаться? А сведения эти могут помочь мне в поисках...
Недоговорив, Славик открыл книжку и быстро перелистал ее. С минуту, примерно, он шелестел порядком замасленными страницами, потом страшно выматерился и швырнул книжку в стену.
– Каждый листик исписан сверху донизу, – прохрипел он, – а половина страниц вообще вырвана. Фамилии, имена... Адреса... Сотни две наберется. Не могу же я проверять адреса все эти...
Славик вернулся за свой стол, достал из ящика початую бутылку виски, поискал стакан – не нашел и отхлебнул прямо из бутылки. Отхлебнул еще раз и отставил бутылку в сторону.
«Вот дерьмо, – мрачно думал он, вертя в руках тяжелую дорогую ручку с золотым пером, – сколько еще попотеть придется, что этого Захара отыскать. И главное – никаких зацепок не осталось. А на полпути останавливаться нельзя. Не справиться с делом, которое сам же и затеял, значит – потерять уважение пацанов... Интересно, откуда у меня эта ручка? Подарил кто-то... Да, нет, никто вроде не дарил. Дарили б – я запомнил бы. До хрена, наверное, стоит... Ручка. Ручка...»
– А-а... Бля-а-а!! – радостно заорал Славик, снова вскакивая со стула. – Это ж я из кармана у крысеныша вытащил!
Он свинтил колпачок и черкнул ручкой на первой попавшейся бумажке. Благородный фиолетовый цвет дорогих чернил здорово отличался от цвета чернил обычных. Славик метнулся в угол кабинета, подобрал книжку и раскрыл ее на последней странице, исписанной вдоль и поперек карандашами, ручками и фломастерами всех цветов и модификаций.
Ругнувшись сквозь зубы, Славик стал терпеливо перелистывать книжку, надеясь найти запись, сделанную ручкой с золотым пером. Ручка была совсем новая, и легко можно было предположить, что записи, сделанные ею, относились к тому делу, которым занимался коротышка последнее время...
– А последнее время он работал на Захара! – свирепо захохотал Славик.
Славик пролистал всю книжку, но следы чернил ручки с золотым пером обнаружил только в одном месте – там, где из книжки было вырвано несколько листов, на торчащем из переплета обрывке осталась фамилия с инициалами:
«Чернобуров А. В.»
– Чернобуров А. В., – повторил Славик, – не такая уж распространенная фамилия. Найдем. Весь город прочешем, но найдем.
Он откинулся в кресле и с удовольствием закурил.
– А я ничего... – вдруг проговорил он, глядя в потолок, к которому поднимались струи синего дыма, – не дурак совсем. Прямо как этот... Как его... Как Шерлок, бля, Холмс... – и усмехнулся.
Шофер Витька снова пошевелил пальцами прикованной наручниками к батарее руке.
– Я же вам говорю, – проскулил он, – я просто отвез Петра Ивановича на ту дачу, а потом он отослал меня обратно... Сказал, сиди в гараже и жди меня. А домой, мол, и не суйся. Так и сказал...
– Так и сказал? – не без иронии переспросил опер, закидывая ногу на ногу.
– Ага, – закивал Витька, – вы бы, гражданин начальник, руку мне того... освободили. А то она совсем затекла. Я же не преступник какой... А вы меня – из гаража прямо, да в наручниках сюда...
– Заткнись, – беззлобно оборвал его опер, устраиваясь на стуле поудобнее, – скажи спасибо, что сюда тебя привезли, а не в камеру сразу. Там бы ты недельку попарился с урками, потом бы живо раскололся. Понял? В последний раз спрашиваю – где твой босс?
«Все, – тоскливо подумал Витька, пытаясь разогнуть совсем омертвевшие пальцы, – попал я. Это Римма Михайловна позвонила друзьям Ивана Петровича и попросила найти мужа. Запаниковала – он никогда больше, чем на час не опаздывал. А я до утра сидел в гараже, его ждал. Пока менты не прикатили. У Ивана Петровича крутые друзья, у него дела с ними большие... Они теперь меня мордовать будут, пока что-нибудь не прояснится. А что проясниться, если я ничего не знаю? Вот говорил же я Иванычу – не надо было ехать на встречу на ту... Так и погиб он через свою жадность. И меня сгубил. Захотят менты – буду я на нарах свой век доживать. Надо же им на кого-то преступление повесить...»
– Слышь, ты! – повысил голос опер. – Чего замолчал?! Я с тобой разговариваю или где? Отвечай на вопрос, гад!
– Какой? – пискнул Витька, который, увлекшись своими безрадостными мыслями, вопрос прослушал.
– Я два раза не повторяю!!
– Но ведь не слы...
– Повторяю! – взревел опер. – Я два раза не повторяю! Где твой босс?
– Да не знаю я! – воскликнул несчастный шофер. – Я вам уже рассказал, как все было. Съезди... съездите на ту дачу и там его ищите. Я его последний раз там видел.
Опер вздохнул и погладил себя по пухлым, гладко выбритым щекам.
«Неправильный обмен веществ у него, наверное, – неизвестно к чему подумал Витька, – вон рожа какая красная. А еще орет. Как удар его хватит, как помрет он – что же – мне еще и за этого мусора отвечать? Господи, да за что же мне такое?»
– Ты хватит шлангом прикидываться, – заговорил опер уже поспокойнее, – на ту дачу, которую ты нам указал, мы уже съездили. Ничего там нет. Заброшенный поселок там, понимаешь, нет?
– Следы от костра должны были остаться, – робко предположил Витька, – следы от костра и от шин. Моя тачка там была и тачка этого... бандита. Он здоровый такой был – весь в золотых цепях... страшный.
– Вот гонит, – усмехнулся опер, – книжек начитался, да? Мариной Серовой увлекаешься? Страшный бандит в золотых цепях...
Опер поднялся со своего стула, и Витька вдруг заметил, что он очень маленького роста. Опер близко-близко подошел к прикованному Витьку и какое-то время мерил его ненавидящим взглядом.
– Слышь, ты... – злым и придушенным голосом проговорил милиционер, – наши ребята весь поселок излазили. Ни на одной дачи никого не было... больше месяца. Везде пыль в палец толщиной... Никаких следов от шин, никаких следов от костра – ни на одном дворе, ни на одной дороге. Понял? Ничего там нет. Есть – охрана, которая божиться, что никого вчера не было, и вообще – земля, на которой стоит этот поселок, куплена – там коттеджи будут строить – и строго охраняется отделом вневедомственной охраной. Там ни одна мышь не проскользнет, а ты говоришь...
– Я знаю! – воскликнул вдруг Витька. – Эти... которые из вневедомственной... они и украли моего босса! Они, они! Больше некому! И тот бандюга был просто охранник переодетый! Да, да! – осененный своей догадкой, Витька попытался было вскочить со стула, но получив крепкий тычок в ухо, ойкнул и опустился обратно.
– Ребята из вневедомственного с нашим полковником повязаны, – заложив руки в карманы, пояснил опер, – ихний начальник с нашим полковником – старые друзья. Вместе в юридическом учились. Так что... не получилось у тебя соврать, понял? Охранники просто не могли похитить твоего босса и обманывать полковника они тоже не могут – сказали, что вчера в поселке никого не было, значит, никого не было.
– Как это?.. – прошептал Витька, широко распахнув глаза. – Я же точно видел...
– Не знаю, что ты видел, – проговорил опер и вернулся за свой стол, – пока что – все, что ты говоришь, полная херня. Поверить тебе может только идиот... Уж, если врешь, то врал бы хоть правдоподобнее... – добавил опер, чуть отвернувшись в сторону.
Витька что-то хотел успеть, но не успел.
– Итак, – сказал опер, подняв вверх кривой палец, увенчанный внушительной бородавкой, – получается у нас следующая картина. Ты – выманив своего босса из дома под каким-то предлогом – увез его... куда-то... и передал... каким-то людям. А теперь тень на плетень наводишь, пытаясь пустить следствие по неверному следу.
– Да я же вам говорю! – заскулил снова Витька. – Всю правду вам говорю, а вы...
– Замолчи! – заорал опер, и лицо его начало покрываться бурыми пятнами. – Не выводи меня из себя, гнида! Ты – последний, кто видел Петра Ивановича, ты – главный подозреваемый! Думаешь, мы все дураки здесь? Поверим в твои идиотские рассказы о страшных бандитах? Все... – устало выдохнул опер и опустил руки. – В камеру. Посидишь сутки, подумаешь, глядишь и правду начнешь говорить. Фертшейн, придурок?
– Подождите... – у Витьки неожиданно сперло дыхание и только колоссальным усилием воли он заставил себя говорить, – это что получается... Меня теперь посадят? Я же невиновный совсем...
Опер усмехнулся.
– Ты знаешь, какие друзья у твоего босса? – понизив голос спросил он. – Ты знаешь, кто сегодня утром звонил нашему начальству? А? Ты знаешь, какой хай подняли из-за твоего Ивана Петровича, а? Эта его... жена психованная на нашего полковника два часа орала, а он сидел, как оплеванный. Полковник! Офицер! А ты про себя что-то квакаешь... Гнида болотная. Да из тебя, если понадобится, сведения будут скальпелем выковыривать, понял? Невиновный он. Для всего нашего отдела сейчас главное – либо найти твоего босса, либо... посадить кого-нибудь. А то... нас самих попрут с работы...
Витька крепко зажмурился. Ущипнул себя за прикованную руку и, не ощутив боли, обрадовался.
«Это сон! – решил он. – Сейчас проснусь и ничего не будет. Ни ментовки, ни этого страшного опера, ни ужасающей перспективы тюремной отсидки...»
Он открыл глаза. Опер снова стоял прямо перед ним – близко-близко.
– Значит так, – сказал он, – посидишь в камере и поразмышляешь... А я пока подготовлю наряд. Скоро тебя, голубчик повезут в тот самый поселок. И если ты и там будешь мне фуфло загонять про бандитов у костра, я тебя тогда, ублюдка!..
Не договорив, опер сунул под нос шоферу Витьке густо покрытый рыжими волосками кулак.
Глава 3
– А мы тебя уже полчаса тут ждем! – радостно закричал Васик, когда я вышла из здания.
– Я целый час отстутствовала, – заметила я.
– Ага, – подтвердил Васик, – мы полчаса покатались, а потом снова сюда подъехали. Я как знал, что ты скоро освободишься! Садись!
Я уселась на сиденье рядом с водительским. Васик плюхнулся следом и с грохотом захлопнул дверцу со своей стороны – видно, он уже вполне освоился в своем новом автомобиле и относился к нему не так трепетно, как, скажем, час назад. Быстро он привык...
– Знаешь, Оль, – подала голос с заднего сиденья Даша, – а Васик все-таки выпил...
– Ну уж и выпил, – немедленно отреагировал Васик и шумно икнул, – так... губы помазал...
– Правильно, – сказала я, – теперь понятно...
– Что – понятно? – спросил Васик.
– Два часа назад ты на свою машину дыхнуть боялся, а теперь дверью грохочешь так, что крыша едва не обваливается, – объяснила я.
– Ничего подобного! – горячо возразил Васик и снова икнул. – Выпил я для того... Ну, чтобы чувства меня так не распирали. Короче, от радости выпил. А что – менты меня сегодня целый день не останавливали, значит и дальше останавливать не будут... Тенденция! – после небольшой паузы изрек Васик.
– Ну-ну, – снисходительно отозвалась Даша. Видно, ей, как и мне, кстати, логика Васика показалась сомнительной.
А вот Васик...
Васик хмыкнул и повернул ключи в замке зажигания... Через полчаса мы неторопливо катили по вечерним улицам Москвы, то и дело застревая в пробках и на светофорах.
– Нет, – сказал заметно поскучневший от такой езды Васик, – это не дело. Совсем не дело. Так никогда не ощутишь... как это... биение жизни. А в такой тачке, как моя, мне только и хочется, что – ощущать биение жизни.
– И что ты предлагаешь? – спросила я. – Час пик, все дороги забиты под завязку. Неужели у твоего чудо-автомобиля есть функция перемещения в безвоздушном пространстве?
– Нет, – признался Васик, – но попрошу не забывать, что я прирожденный водитель. Сейчас вы увидите фигуры высшего пилотажа, я буду...
– Не надо! – попросила Даша. – Тише едешь – дальше будешь... Васик, не надо никаких фигур, пожалуйста. Я лично никуда не спешу.
– Ольга спешит, – сказал Васик, поглядев на меня.
– Я не спешу, – заверила я – снова 0, словно черная пелена на миг застила мне взгляд, а в голове загудели тяжелые колокола, будто предупреждая о чем-то... Мне показалалось, что на мгновение чудо-автомобиль Васика превратился в средневековую камеру пыток. Все это накатило на меня настолько неожиданно, что я едва не крикнула Васику – едва не попросила его немемедленно остановить машину и высадить меня.
– Ты же сама говорила пять минут назад, что тебе скорее нужно домой – работать над какими-то там документами, – напомнил Васик.
– Полчаса ничего не решат, – с трудом выговорила 0 я, – и вообще – если ты, Васик, собираешься опять фигурировать, то я лучше не метро поеду. Да... На метро...
– Никакого метро! – ухарски воскликнул Васик. – Сейчас вы увидите, как...
Он недоговорил. Он вдруг резко крутанул руль и проскочил в небольшой прогал в соседнем ряду машин – и выбрался на тротуар.
– Васик! – взвигнула Даша.
– Василий! – вскрикнула и я. – Останови, я выйду!
– Спокойно! – заорал Васик, сворачивая с тротуара в какой-то двор. – Этот район я знаю, как свои... пять пальцев. Если дворами пробираться, то в сто раз быстрее доедем, чем по проезжей части. Вы уж на меня положитесь... А там еще и парк впереди, можно будет прямо по аллейкам... По аллейкам ведь машины не ездят...
– Зато там пешеходы ходят! – закричала Даша. – Еще не хватало, чтобы ты задавил кого-нибудь. Останови немедленно машину!
Васик ничего не это не ответил. Он был занят тем, что выравнивал машину, пытаясь пересечь двор, куда мы заехали, и не задеть при этом ни старух, гуськом плетущихся по тропинке, ни мусорные баки, громоздившиеся чуть ли не в самом центре двора.
Когда ему это удалось, и мы вылетели на какой-то бульвар, едва не зацепив передним бамперов лавочку, он шумно выдохнул, как водолаз, после подъема из водной стихии и, оскалившись, крутанул руль вправо.
Меня швырнуло на дверцу, Даша вскрикнула на заднем сиденье, а Васик расхохотался.
– А вы боялись! – закричал он. – Еще два поворота – и мы в парке! Эх, мусоров бы по пути не встретить...
С этими словами он снова крутанул руль, одновременно выворачивая голову, чтобы посмотреть, что располагается у него сбоку и тут наш автомобиль основательно тряхнуло – мягкое кресло подбросило меня вверх – так, что я довольно сильно ударилась головой о потолок машины. Завизжали тормоза и все стихло. Мы остановились. Кажется, от удара головой я на мгновение потеряла сознание, потому что действительность обрела свои истинные очертания только спустя несколько секунд после нашей вынужденной остановки.
Я осторожно покачала головой – мир на несколько секунд потускнел и съежился до полного неузнавания.
– Господи... – услышала я Дашин шепот, – что это было? Неужели мы в живых остались?
Васик вполголоса выматерился и заглушил мотор. Потом посмотрел налево. Я тоже посмотрела туда, куда он повернул голову и поняла, что случилось – когда Васик выруливал с бульвара, намереваясь пересечь проезжую часть, то не заметил, что по этой самой проезжей части двигался большой красный джип. Водитель джипа тоже не успел среагировать и боднул тупым рылом своей машины Васикову красавицу в бок.
«Хорошо еще, – подумала я, – что джип двигался не так быстро... А то – исход мог бы быть печальным... Летальным мог бы быть исход... Не обмануло меня предчувствие, все-таки»...
– Что? – переспросила Даша, и я поняла, что эти свои мысли незаметно для себя произнесла вслух.
– Между прочим, – странным голосом проговорил Васик, посмотрев на меня, – исход и сейчас может быть летальным. вы посмотрите, какие рожи из этого джипа выбираются...
Я посмотрела, и моя голова, едва не расколовшаяся от сильного удара о потолок машины, загудела еще сильнее. Из джипа, столкнувшегося в Васиковой машиной, один за другим вылезли три кавказских богатыря, каждый из которых был больше Васика по – меньшей мере – раза в три.
Один из кавказцев остановился у разбитого бампера машины, злобно сплюнул и заголосил неожиданно тонким для своей комплекции голоском какие-то непонятные слова, в некоторых из которых, впрочем, довольно довольно легко было узнать исконно русские матерные корни...
Двое кавказцев двинулись к нам. На одном из них красовалась высокая папаха, а голова другого была брита наголо.
– Мама, – сказал Васик и сглотнул.
– Выходи, – сказала ему Даша, – никуда теперь не денешься. Только не хами им, пожалуйста... Скажи, что виноват, извинись и пообещай все-все расходы им оплатить. Не зли их... А то такие гориллы еще и убьют, пожалуй. Улочка здесь тихая, бульвар рядом, никого вокруг нет...
– Даже ментов, – сдавленным голосом проговорил Васик, – вот, когда не нужно, они тут как тут. А как появиться вовремя на месте происшествия, так их нет... Не собираюсь я этим чуркам хамит... Я их боюсь.
Васик выбрался из машины и развел руками, очевидно, показывая, как ему жаль, что все так получилось.
– Братаны! – проникновенно заговорил он. – Как мне жаль, что все так получилось...
Кавказцы некоторое время молчали, очевидно, соотносили шикарную автомашину и нелепую долговязую фигуру длинноволосого Васика.
– Так не делают, братан, – довольно нейтральным тоном проговорил один из кавказцев.
Наверное, дети гор все-таки решили, что такие чудо-автомобили их владельцам просто так не достаются, и Васик, хоть и выглядит – по их понятиям – странно, но он, скорее всего, чего-то стоит – по их понятиям – или крыша у него есть нормальная или...
– Конечно, не делают, – обрадованный тем, что его не пристрелили на месте, сказал Васик, – понимаете, такая херня вышла – жабанул я водяры немножко, а потом вот... – он обернулся и указал на меня, – девушку повез домой – она опаздывала, ну и...
Один из кавказцев – тот, что был в папахе – провел ладонью по своим гладким усам и отошел к джипу. Второй укоризненно посмотрел на Васика и промолвил:
– Ментов вызывать не будем, конечно?
– Да как можно! – всплеснул руками Васик.
– Сами будем разбираться? – спросил еще кавказец.
Васик стоял вполоборота ко мне – и по выражению его лица было прекрасно видно, как не понравилось ему слово «разбираться».
– А чего там разбираться-то? – пожал плечами Васик. – Давай посчитаем, сколько я тебе должен и разбежимся. Делов-то...
Кавказец с минуту, примерно, внимательно смотрел на Васика, а потом вдруг весело рассмеялся, широко разинув белозубую пасть. Он обернулся к своему соотечественнику – тому, что был в папахе – и что-то прокричал на никому не понятном языке.
Кавказец в папахе, судя по всему, был в этой тройке главным. Нахмурившись, он тоже довольно долго изучал тосковавшего под пронзительными взглядами горцев Васика, потом усмехнулся и утвердительно кивнул.
– А знаешь, что они сейчас сделали? – проговорила вдруг Даша.
Я даже вздрогнула от неожиданности.
– О чем ты?
– Я о хачиках, – пояснила Даша, – вначале, когда Васик только вылез из своей машины, они колебались – не знали, как вести разговор – проще говоря – на чем строить базар. А когда Васик сам заговорил о том, что все оплатит, они все поняли...
– Что – поняли? – я все никак не могла уяснить, о чем говорит мне Даша.
– Ну... определили социальный статус Васика, – сказала Даша. – Обыкновенные люди, которых можно раскрутить на бабки, на таких тачках, как у Васика, не ездят. Вот кавказцы и опешили сначала... А потом поняли, что Васик – это лучшее, что у них случалось в жизни – сынок богатого папаши. Представляю, сколько они ему назначат... Да еще и машину отберут, пожалуй.
Васик и бритоголовый кавказец отчаянно торговались. Васик размахивал руками, как ветряная мельница и во все горло вдохновенно врал, что всю жизнь живет на одну зарплату в триста рублей, а машину сконструировал его дедушка – известный авиаконструктор и изобретатель парового двигателя Александр Сергеевич Попов.
Кавказцы откровенно покатывались со смеху.
– Это хорошо, что они смеются, – заметила Даша, – значит, конфликт дальше не зайдет... Разойдутся с миром. Послушай, Ольга! – воскликнула она вдруг. – А ты сможешь в случае чего нейтрализовать этих горилл? Ну... используя свои экстрасенсорные способности?
Головная боль, кольцом сдавившая мне голову после удара о потолок машины, совершенно измучила меня. Шишка, которую я нащупала минуту назад, теперь увеличалась по меньшей мере вдвое.
– Вряд ли, – проговорила я, растирая пальцами себе виски, – пощупай, какая у меня на затылке шишка...
– Ого... – проговорила Даша, осторожно дотронувшись пальцем до моей головы, – то есть, ты вообще сейчас не способна ни на какие действия?
– Теоретически способна, – сквозь зубы – чтобы не застонать от боли – проговорила я, – только мне будет очень сложно сконцентрироваться... Но ведь пока ничего сверхординарного не происходит. Стоят, смеются. Торгуются о цене...
– Ну а, если вдруг?.. – тихо спросила Даша.
– Посмотрим, – ответила я и вдруг почувствовала легкую тошноту.
«Ну все, – подумала я, – сотрясение мозга мне обеспечено. Хорошо еще, если легкое... Спасибо Васику... Как мне сегодня работать, если голова прямо-таки раскалывается от боли? Перед глазами круги плывут... Интересно, смогу ли в самом деле использовать свои экстрасенсорные способности в том случае, если кавказцы вдруг сменят милость на гнев и решат, что, например, что в качестве откупа неплохо будет взять в плен меня и Дашу? Увезти в какой-нибудь горный аул и заставить пасти овец...»
– Я целый час отстутствовала, – заметила я.
– Ага, – подтвердил Васик, – мы полчаса покатались, а потом снова сюда подъехали. Я как знал, что ты скоро освободишься! Садись!
Я уселась на сиденье рядом с водительским. Васик плюхнулся следом и с грохотом захлопнул дверцу со своей стороны – видно, он уже вполне освоился в своем новом автомобиле и относился к нему не так трепетно, как, скажем, час назад. Быстро он привык...
– Знаешь, Оль, – подала голос с заднего сиденья Даша, – а Васик все-таки выпил...
– Ну уж и выпил, – немедленно отреагировал Васик и шумно икнул, – так... губы помазал...
– Правильно, – сказала я, – теперь понятно...
– Что – понятно? – спросил Васик.
– Два часа назад ты на свою машину дыхнуть боялся, а теперь дверью грохочешь так, что крыша едва не обваливается, – объяснила я.
– Ничего подобного! – горячо возразил Васик и снова икнул. – Выпил я для того... Ну, чтобы чувства меня так не распирали. Короче, от радости выпил. А что – менты меня сегодня целый день не останавливали, значит и дальше останавливать не будут... Тенденция! – после небольшой паузы изрек Васик.
– Ну-ну, – снисходительно отозвалась Даша. Видно, ей, как и мне, кстати, логика Васика показалась сомнительной.
А вот Васик...
Васик хмыкнул и повернул ключи в замке зажигания... Через полчаса мы неторопливо катили по вечерним улицам Москвы, то и дело застревая в пробках и на светофорах.
– Нет, – сказал заметно поскучневший от такой езды Васик, – это не дело. Совсем не дело. Так никогда не ощутишь... как это... биение жизни. А в такой тачке, как моя, мне только и хочется, что – ощущать биение жизни.
– И что ты предлагаешь? – спросила я. – Час пик, все дороги забиты под завязку. Неужели у твоего чудо-автомобиля есть функция перемещения в безвоздушном пространстве?
– Нет, – признался Васик, – но попрошу не забывать, что я прирожденный водитель. Сейчас вы увидите фигуры высшего пилотажа, я буду...
– Не надо! – попросила Даша. – Тише едешь – дальше будешь... Васик, не надо никаких фигур, пожалуйста. Я лично никуда не спешу.
– Ольга спешит, – сказал Васик, поглядев на меня.
– Я не спешу, – заверила я – снова 0, словно черная пелена на миг застила мне взгляд, а в голове загудели тяжелые колокола, будто предупреждая о чем-то... Мне показалалось, что на мгновение чудо-автомобиль Васика превратился в средневековую камеру пыток. Все это накатило на меня настолько неожиданно, что я едва не крикнула Васику – едва не попросила его немемедленно остановить машину и высадить меня.
– Ты же сама говорила пять минут назад, что тебе скорее нужно домой – работать над какими-то там документами, – напомнил Васик.
– Полчаса ничего не решат, – с трудом выговорила 0 я, – и вообще – если ты, Васик, собираешься опять фигурировать, то я лучше не метро поеду. Да... На метро...
– Никакого метро! – ухарски воскликнул Васик. – Сейчас вы увидите, как...
Он недоговорил. Он вдруг резко крутанул руль и проскочил в небольшой прогал в соседнем ряду машин – и выбрался на тротуар.
– Васик! – взвигнула Даша.
– Василий! – вскрикнула и я. – Останови, я выйду!
– Спокойно! – заорал Васик, сворачивая с тротуара в какой-то двор. – Этот район я знаю, как свои... пять пальцев. Если дворами пробираться, то в сто раз быстрее доедем, чем по проезжей части. Вы уж на меня положитесь... А там еще и парк впереди, можно будет прямо по аллейкам... По аллейкам ведь машины не ездят...
– Зато там пешеходы ходят! – закричала Даша. – Еще не хватало, чтобы ты задавил кого-нибудь. Останови немедленно машину!
Васик ничего не это не ответил. Он был занят тем, что выравнивал машину, пытаясь пересечь двор, куда мы заехали, и не задеть при этом ни старух, гуськом плетущихся по тропинке, ни мусорные баки, громоздившиеся чуть ли не в самом центре двора.
Когда ему это удалось, и мы вылетели на какой-то бульвар, едва не зацепив передним бамперов лавочку, он шумно выдохнул, как водолаз, после подъема из водной стихии и, оскалившись, крутанул руль вправо.
Меня швырнуло на дверцу, Даша вскрикнула на заднем сиденье, а Васик расхохотался.
– А вы боялись! – закричал он. – Еще два поворота – и мы в парке! Эх, мусоров бы по пути не встретить...
С этими словами он снова крутанул руль, одновременно выворачивая голову, чтобы посмотреть, что располагается у него сбоку и тут наш автомобиль основательно тряхнуло – мягкое кресло подбросило меня вверх – так, что я довольно сильно ударилась головой о потолок машины. Завизжали тормоза и все стихло. Мы остановились. Кажется, от удара головой я на мгновение потеряла сознание, потому что действительность обрела свои истинные очертания только спустя несколько секунд после нашей вынужденной остановки.
Я осторожно покачала головой – мир на несколько секунд потускнел и съежился до полного неузнавания.
– Господи... – услышала я Дашин шепот, – что это было? Неужели мы в живых остались?
Васик вполголоса выматерился и заглушил мотор. Потом посмотрел налево. Я тоже посмотрела туда, куда он повернул голову и поняла, что случилось – когда Васик выруливал с бульвара, намереваясь пересечь проезжую часть, то не заметил, что по этой самой проезжей части двигался большой красный джип. Водитель джипа тоже не успел среагировать и боднул тупым рылом своей машины Васикову красавицу в бок.
«Хорошо еще, – подумала я, – что джип двигался не так быстро... А то – исход мог бы быть печальным... Летальным мог бы быть исход... Не обмануло меня предчувствие, все-таки»...
– Что? – переспросила Даша, и я поняла, что эти свои мысли незаметно для себя произнесла вслух.
– Между прочим, – странным голосом проговорил Васик, посмотрев на меня, – исход и сейчас может быть летальным. вы посмотрите, какие рожи из этого джипа выбираются...
Я посмотрела, и моя голова, едва не расколовшаяся от сильного удара о потолок машины, загудела еще сильнее. Из джипа, столкнувшегося в Васиковой машиной, один за другим вылезли три кавказских богатыря, каждый из которых был больше Васика по – меньшей мере – раза в три.
Один из кавказцев остановился у разбитого бампера машины, злобно сплюнул и заголосил неожиданно тонким для своей комплекции голоском какие-то непонятные слова, в некоторых из которых, впрочем, довольно довольно легко было узнать исконно русские матерные корни...
Двое кавказцев двинулись к нам. На одном из них красовалась высокая папаха, а голова другого была брита наголо.
– Мама, – сказал Васик и сглотнул.
– Выходи, – сказала ему Даша, – никуда теперь не денешься. Только не хами им, пожалуйста... Скажи, что виноват, извинись и пообещай все-все расходы им оплатить. Не зли их... А то такие гориллы еще и убьют, пожалуй. Улочка здесь тихая, бульвар рядом, никого вокруг нет...
– Даже ментов, – сдавленным голосом проговорил Васик, – вот, когда не нужно, они тут как тут. А как появиться вовремя на месте происшествия, так их нет... Не собираюсь я этим чуркам хамит... Я их боюсь.
Васик выбрался из машины и развел руками, очевидно, показывая, как ему жаль, что все так получилось.
– Братаны! – проникновенно заговорил он. – Как мне жаль, что все так получилось...
Кавказцы некоторое время молчали, очевидно, соотносили шикарную автомашину и нелепую долговязую фигуру длинноволосого Васика.
– Так не делают, братан, – довольно нейтральным тоном проговорил один из кавказцев.
Наверное, дети гор все-таки решили, что такие чудо-автомобили их владельцам просто так не достаются, и Васик, хоть и выглядит – по их понятиям – странно, но он, скорее всего, чего-то стоит – по их понятиям – или крыша у него есть нормальная или...
– Конечно, не делают, – обрадованный тем, что его не пристрелили на месте, сказал Васик, – понимаете, такая херня вышла – жабанул я водяры немножко, а потом вот... – он обернулся и указал на меня, – девушку повез домой – она опаздывала, ну и...
Один из кавказцев – тот, что был в папахе – провел ладонью по своим гладким усам и отошел к джипу. Второй укоризненно посмотрел на Васика и промолвил:
– Ментов вызывать не будем, конечно?
– Да как можно! – всплеснул руками Васик.
– Сами будем разбираться? – спросил еще кавказец.
Васик стоял вполоборота ко мне – и по выражению его лица было прекрасно видно, как не понравилось ему слово «разбираться».
– А чего там разбираться-то? – пожал плечами Васик. – Давай посчитаем, сколько я тебе должен и разбежимся. Делов-то...
Кавказец с минуту, примерно, внимательно смотрел на Васика, а потом вдруг весело рассмеялся, широко разинув белозубую пасть. Он обернулся к своему соотечественнику – тому, что был в папахе – и что-то прокричал на никому не понятном языке.
Кавказец в папахе, судя по всему, был в этой тройке главным. Нахмурившись, он тоже довольно долго изучал тосковавшего под пронзительными взглядами горцев Васика, потом усмехнулся и утвердительно кивнул.
– А знаешь, что они сейчас сделали? – проговорила вдруг Даша.
Я даже вздрогнула от неожиданности.
– О чем ты?
– Я о хачиках, – пояснила Даша, – вначале, когда Васик только вылез из своей машины, они колебались – не знали, как вести разговор – проще говоря – на чем строить базар. А когда Васик сам заговорил о том, что все оплатит, они все поняли...
– Что – поняли? – я все никак не могла уяснить, о чем говорит мне Даша.
– Ну... определили социальный статус Васика, – сказала Даша. – Обыкновенные люди, которых можно раскрутить на бабки, на таких тачках, как у Васика, не ездят. Вот кавказцы и опешили сначала... А потом поняли, что Васик – это лучшее, что у них случалось в жизни – сынок богатого папаши. Представляю, сколько они ему назначат... Да еще и машину отберут, пожалуй.
Васик и бритоголовый кавказец отчаянно торговались. Васик размахивал руками, как ветряная мельница и во все горло вдохновенно врал, что всю жизнь живет на одну зарплату в триста рублей, а машину сконструировал его дедушка – известный авиаконструктор и изобретатель парового двигателя Александр Сергеевич Попов.
Кавказцы откровенно покатывались со смеху.
– Это хорошо, что они смеются, – заметила Даша, – значит, конфликт дальше не зайдет... Разойдутся с миром. Послушай, Ольга! – воскликнула она вдруг. – А ты сможешь в случае чего нейтрализовать этих горилл? Ну... используя свои экстрасенсорные способности?
Головная боль, кольцом сдавившая мне голову после удара о потолок машины, совершенно измучила меня. Шишка, которую я нащупала минуту назад, теперь увеличалась по меньшей мере вдвое.
– Вряд ли, – проговорила я, растирая пальцами себе виски, – пощупай, какая у меня на затылке шишка...
– Ого... – проговорила Даша, осторожно дотронувшись пальцем до моей головы, – то есть, ты вообще сейчас не способна ни на какие действия?
– Теоретически способна, – сквозь зубы – чтобы не застонать от боли – проговорила я, – только мне будет очень сложно сконцентрироваться... Но ведь пока ничего сверхординарного не происходит. Стоят, смеются. Торгуются о цене...
– Ну а, если вдруг?.. – тихо спросила Даша.
– Посмотрим, – ответила я и вдруг почувствовала легкую тошноту.
«Ну все, – подумала я, – сотрясение мозга мне обеспечено. Хорошо еще, если легкое... Спасибо Васику... Как мне сегодня работать, если голова прямо-таки раскалывается от боли? Перед глазами круги плывут... Интересно, смогу ли в самом деле использовать свои экстрасенсорные способности в том случае, если кавказцы вдруг сменят милость на гнев и решат, что, например, что в качестве откупа неплохо будет взять в плен меня и Дашу? Увезти в какой-нибудь горный аул и заставить пасти овец...»