Что говорить после второго «или» я не знала, поэтому я просто махнула своим друзьям – еще раз, на прощание, и пошла к подъездной двери.
«Надеюсь, что лифт работает, – подумала я еще, – боже мой, как плохо-то...»
Добравшись, наконец, до своей квартиры, я вслух поблагодарила бога за то, что в сотворенном им мире предусмотрено такое устройство, как лифт. Просто не знаю, что бы я делала, если бы мне пришлось подниматься по ступеньками до нужного мне этажа.
Наверное, просто легла бы и померла.
Заперев за собой дверь, я прошла в гостиную и тяжело опустилась в кресло. Папку я положила на стол. Все равно делами я сейчас заниматься на могу, отдохну немного – часа два – тогда и постараюсь что-нибудь почитать.
Откинувшись на спинку кресла, я закрыла глаза. Понемногу голова моя перестала кружиться и тупая боль в затылке ушла. Чтобы не спугнуть хрупкое состояние покоя, я несколько минут не шевелилась, а когда мне показалось, что теперь я смогу размышлять и передвигаться более или менее свободно, я открыла глаза и встала с кресла, чтобы включить телевизор.
Потом взяла в руки пульт управления и вернулась в кресло.
Так, посмотрим.
Программа новостей... Цирковое представление... Старинный американский фильм с допотопным гнусавым переводом... Тысячи раз просмотренная «Ирония судьбы...» Ну, вот хоть что-то интересное – передача «Случайный свидетель» с... все время забываю, как фамилия ведущего. Вроде бы, он однофамилец какого-то писателя-соцреалиста. Шолохов? Нет...
Ну да неважно.
Поудобнее устроившись в кресле, я отбросила пульт на диван, чтобы не мешался на коленях, и уставилась в телевизор, на экране которого замелькали разбивающиеся автомобили, вываливающиеся из окон люди, тонущие люди, люди горящие, разрываемые на куски дикими зверями... Вот это и есть, кстати, неподдельное биение жизни.
Поневоле подумаешь о том, насколько хрупок и несовершенен человеческий организм. Ладно там – пожар, дикие звери, водная стихия... Да какой-нибудь паршивый камешек, отлетевший из-под лезвий случайной газонокосилки и угодивший прямо в висок проходящего мимо гражданина, вполне может уложить этого гражданина – наповал.
Или вот, например, ножка кресла, на котором я сижу, сейчас подломится, я опрокинусь на спину и грохнусь и так здорово ушибленной сегодня головой о пол. Потеряю сознание и... Кто мне скорую будет вызывать?
На экране телевизора молодой человек с выпученными глазами и налипшими на мокрый лоб спутанными прядями грязно-желтых волос болтался на перекрестье высоченного столба. Молодой человек был совершенно гол и вопил какую-то дрянь на английском языке. Ведущий, с фальшивым трагизмом подвывая, рассказывал что-то о вреде наркотиков и распространении этого ужасного поветрия практически во всех молодежных кругах Соединенных Штатов Америки.
А кресло – действительно – качнулось подо мной. Я чуть наклонилась, чтобы проверить, не надломилась ли на самом деле ножка – нет, не надломилась.
– Чертовщина, – проворчала я, – показалось... Голова, наверное, снова закружилась.
Сюжет об обнаженным наркомане на столбе сменился другим – теперь ведуший рассказывал о том, как опасен парашютный спорт – сколько парашютистов разбиваются из-за того, что отказывает их снаряжение и так далее... – кадры демонстрировались соответствующие.
Кресло снова качнулось. Теперь я была уверена, что это не голова у меня закружилась – а качнулось кресло. Я опять склонилась и тут...
Неведомая и невероятно мощная сила рванула меня вниз и накрепко прижала к креслу. Тугие потоки воздуха не давали мне дышать, а перед собой я видела голубое-голубое небо, в котором с бешеной скоростью кувыркались сотни крохотных облаков.
Удивление еще не успело смениться страхом, когда я вдруг поняла, что лечу на огромной высоте, с непостижимой скоростью приближаясь к земной поверхностью.
Вот тут-то мне и стало по-настоящему страшно. Закрыв глаза, я закричала, встречая очередную – так неожиданно обрушившуюся на меня – галлюцинацию.
Такого точно никогда не показывали в передаче «Случайный свидетель» – человек находится в состоянии свободного полета на расстоянии нескольких километров от земли – безо всякого парашюта, даже без какого-нибудь паршивого дельтаплана – только кресло, в которого сила притяжения вдавливает этого человека.
То есть – меня.
«Ощущения вполне определенные, – носились в голове у меня мысли, – физически полноценные ощущения – мне трудно дышать от сумасшедшей скорости и разреженного воздуха, мне очень холодно, просто ужасно холодно и... в животе будто что-то оборвалось от безумного страха... И все это значит, что, когда я достигну земли...»
Додумывать эту мысль я не стала. Я схватилась за ручки кресла и отчаянным усилием вырвала его из-под себя.
Мало что изменилось в моем положении – кресло болталось рядом со мной, а меня теперь крутило и трепыхало в воздушных потоках, как рваную рубашку на сильном ветру.
– Так делу не поможешь, – сказала я и, конечно, не услышала своего голоса, – нужно сконцентрироваться и вырваться из этой галлюцинации... И сделать это нужно как можно скорее. Иначе...
Я зажмурилась и сдавила ладонями виски, чтобы помочь себе не отвлекаться ни на что. Не знаю, как это мне удалось, но все же я смогла на несколько мгновений абстрагироваться от безумной ситуации, в которую попала и вызвала в своем сознании картинку цветущего придорожного луга – маленькие полосатые столбики у обочины, серая пыль на широких листах лопуха...
На сотую долю секунды прекратился сумасшедший вой ветра в ушах...
Я осторожно открыла глаза.
И тогда окружающая меня действительность, которая была до этого момента всего лишь застывшей картинкой, пришла в движение. Чудовищный гул, летящий откуда-то сверху, словно подбросил меня. Я вскочила на ноги, обернулась и увидела надвигающуюся с горизонта гигантскую воронку смерча.
Не зная, что мне делать, я остановилась. Я никогда еще не видела смерч так близко – только по телевизору, кстати, скорее всего, в этой треклятой передаче «Случайный свидетель» – и уж точно никогда бы не подумала, что он – смерч – передвигается с такой скоростью.
Пока я в замешательстве топталась на месте, страшная воронка преодолела почти половину разделявшего нас с ней расстояния – и теперь неправдободобно быстро шла прямо на меня.
Я повернулась и побежала в противоположную от ужасной опасности сторону – а что мне еще оставалось?
Конечно, это не спасло бы меня – уже через несколько секунд я почувствовала, как хлестнул по моем спине поток ветра, потом еще один, потом еще... словно дыхание громадного хищника, настигающего меня – конечно, мое бегство не спасло бы меня, просто отсрочило бы время гибели, но – именно выиграть немного времени мне и нужно было...
Очень трудно бежать изо всех сил – с закрытыми глазами. Но, чтобы сконцентрироваться, мне нужно было крепко зажмуриться. Ветер рвал с меня одежду. Потом кто-то со страшной силой выбил землю у меня из-под ног и...
Очевидно, состояние покоя в моем сознании прочно ассоциируется с морским побережьем, жарким солнцем, белым песком – когда я открыла глаза, я увидела, что нахожусь на безлюдном пляже – солнце стояло высоко в зените, а море ласково плескалось у моих ног.
Я перевела дух. Мои руки все еще дрожали, все тело гудело от страшного напряжения. Я поднялась на ноги и оглянулась – никого. Вроде никакой опасности не предвидится на этот раз. Тем не менее еще несколько минут я топталась на одном месте, готовясь стремительно обернуться на любой шорох, но никаких шорохов не было слышно тоже.
Наконец я успокоилась окончательно. И, рассудив, что не все галлюцинации могут быть средоточием непереносимого ужаса и смертельной опасности, я сбросила с себя всю одежду и осторожно вошла теплую морскую воду по колено.
Остановилась. Вроде никто меня за щиколотку не хватает, у колен не всплывает синяя рожа утопленника.
Все спокойно.
Я погрузилась в море и поплыла.
«Далеко не буду заплывать, – решила я про себя, – мало ли что... Несколько метров проплыву – до тех пор, пока буду чувствовать под ногами дно. А потом вернусь»
Я сделала всего несколько гребков и остановилась. Перевернулась, чтобы улечься на спину и вскрикнула, едва не хлебнув ртом морской воды.
– Не может быть, – задыхаясь и мгновенно холодея от ужаса, проговорила я, – этого... просто не может быть... Я всего лишь сделал несколько гребков – я должна была... оказаться только... метрах в трех-четырех от берега... а теперь...
Вокруг меня – слева, справа, сзади и впереди – расстилалась безбрежная темно-голубая гладь – безмолвная и едва трепещущая. А сверху нависало небо. Никакого берега нигде не было и в помине.
– Спокойно... – прошептала я сама себе, – спокойно. Еще ничего не случилось. Просто заплыла... немного дальше, чем хотела. Теперь нужно вернуться на берег. Только и всего – вернуться на берег.
Только и всего... А где он, этот берег? Если б знать...
«Если нельзя добраться до берега, – подумала я, – то нужно мне выбираться из этой галлюцинации. К чертовой матери. Пока ничто мне не мешает, нужно сосредоточиться. Пока ничего мне не мешает,» – так подумала я.
Лучше бы я об этом не думала – справа от меня – метрах в десяти спокойную водную гладь резанул острый плавник. Сколько раз я видела в фильмах подобное – поэтому сразу узнала существо, которому принадлежал этот плавник – акула.
– С меня хватит, – сорвалось у меня с губ, и я тут же зажмурила глаза, успев, впрочем, заметить, что черный гребень плавника всплыл уже на расстоянии метра от меня.
Времени, чтобы конструировать в сознании картинку у меня не было совсем, поэтому...
– Умер, что ли? – услышал он над собой голос спустя много тысяч лет.
– Да нет, вроде дышит... – ответил другой голос, – хотя, черт его знает...
Он открыл глаза, и ослепительное солнце лопнуло у него в голове.
Застонав от невыносимой боли, он снова закрыл глаза.
– Он пьяный, наверное, – предположил тот же голос, который произнес фразу «умер, что ли».
«О ком они говорят? – подумал он, и вдруг понял, что забыл значение слова „умер“, – умер, умер... Ага, – что-то начало проясняться у него в голове, – умер – это... Нет не то...»
Он во второй раз осторожно открыл глаза. Свет снова резанул по ним, но уже не с такой силой, как раньше.
Перед собой он увидел невысокое плоское строение, состоящее из вертикальных недлинных планок, по всей длине перечеркнутых двумя длинными горизонтальными.
«Забор, – вдруг вспомнил он, – ну, да – точно, это забор».
На фоне забора стояли два странных существа. Подняв на них глаза, он вскрикнул, попытался было отскочить, но ударился обо что-то спиной и снова упал.
– Вот это нажрался! – воскликнуло одно из существ и он узнал его голос, потому, что слышал его несколько секунд назад, – от людей шугается!
– Бывает, – произнесло второе существо и он тоже узнал его голос, потому что и его слышал несколько секунд назад, – я вот, когда после запоя из дома выхожу, тоже – трезвых людей боюсь почему-то.
Произнеся эту мало понятную для только что очнувшегося речь, существа замолчали.
Когда страх его немного поутих:
– А кто такие «люди»? – спросил он у существ.
Они странно заквохтали. Он внезапно вспомнил, как называется это квохтанье – смех.
– Люди – это мы, – сказало первое существо, – И ты тоже, кстати...
– Я?
Он посмотрел на себя.
«Действительно, – подумал он, – у меня почти такие же конечности, кажется, две из них называются руками, а две – ногами. Оказывается, я очень похож на этих существ. Странно, почему это?»
– И я – люди, – проговорил он, удивившись вдруг звуку своего голоса, потому что раньше его, кажется, никогда не слышал.
– Нет, надо же так нажраться, – снова повторило первое существо, – кошмар какой-то...
– Бывает, – успокоило второе существо и проговорило, обращаясь, судя по всему, к очнувшемуся, – ты сколько дней пил, браток?
«Браток» молчал. Он услышал столько совершенно незнакомых слов, что не знал о каком из них спросить в первую очередь.
– Что такое – браток? – выбрал он, наконец.
Существа переглянулись.
– Это – ты, – сказало первое.
– Вы же говорили только что, что я – люди? – не понял он.
Существа снова переглянулись.
– Ладно, – проговорила первое существо, – пойдем отсюда, Паша. Странный он какой-то... Ненормальный. Вдруг еще бросаться на нас начнет. Смотри, какие лохмотья на нем! Кажется, это был костюм... Весь изорван, просто в клочья. Живого места нет. И на пьяного он что-то не похож. Перегаром от него даже не пахнет.
– И точно, – произнесло второе, – я сначала думал, что это... бомж какой-то, а теперь вот...
– Может он из больницы бежал? – предположило первое существо, – из психиатрической?
Он попытался подняться на ноги. У него это получилось. Существа тут же отшатнулись от него.
– Пойдем, пойдем, – заторопилось вдруг первое существо, – на футбол опоздаем...
И они ушли.
Пошатываясь и держась руками за строение из вертикальных и горизонтальных планок – забор – он пошел в том же направлении, где скрылись два существа.
Очень скоро он оказался на довольно широкой проложенной между больших каменных прямоугольников линии. Внезапно он вспомнил, что эта линия называется – улица.
По обеим огороженным сторонам улицы ходили существа, подобные тем двум, что разговаривали с ним. В середине улицы ездили непонятные приспособления с металлическим корпусом и четырьмя совершенно круглыми конечностями.
Как он не старался, он никак не мог вспомнить, как называются эти приспособления.
Поначалу он пугался того шума, который они издавали и той, скорости, с которой передвигались, но потом немного привык. Просто старался не выходить на ту часть улицы, где они передвигались.
Существа, окружающие его на улице, внешне были очень на него похожи, но, исходя из тех странных взглядов, что они бросали на него и из непонятных восклицаний, которые они испускали, едва завидев его, он мог предположить, что был совершенно чужим среди этих существ.
Через какое-то время, после того, как он ощутил себя лежащим под забором, его стало беспокоить странное чувство. Как будто он забыл что-то очень важное и ему во что бы то не стало нужно это вспомнить.
В памяти его вдруг всплыло лицо какого существа. Растительности на голове практически нет... на лице, закрывая смотровые щели, которые, кажется, называются глазами, лежит удивительный прибор, который, кажется, назывался – очки.
Всплыло в его памяти и слово, которое очень ладно вязалось с этим лицом.
Слово было – Гуревич.
Что такое «Гуревич» и почему это слово выступало в связке с вооруженным очками лицом, он пока не знал, но осознавал, что вспомнить это – очень для него важно.
И еще одна мысль не давала ему покоя – кажется, когда-то где-то случилось что-то, что сильно потрясло его. Что вырвало его из привычного мира и швырнуло сюда – в это темное и непонятное пространство, густо населенное странными существами, так явно узнававшими в нем чужака.
Он остановился посреди улицы. Несколько существ, похожих на него, тоже остановились, но потом, осторожно его обойдя, двинулись дальше.
«Давайте присядем у камина и обсудим основные положения нашего договора...»
Эта появившаяся в его сознании фраза очень его взволновала. Ему вдруг пришло в голову, что очень и очень нужно вспомнить все, что происходило тогда, когда была эта фраза произнесена...
Какое-то существо остановилось напротив него.
– Антон? – проговорило это существо.
Он молчал, потому что не знал, что означает слово «Антон». Что-то смутное появилось в его голове, когда существо проговорило «Антон», но...
– Антон, ты в своем уме? – проговорило существо, – ты что – пьяный?
Он вспомнил – слово «пьяный» употребляли те два существа относительно к нему же, те существа, что первые заговорили с ним в этом странном мире, куда он непонятно каким образом попал.
В каком мире он жил до сих пор, он тоже почему-то не знал.
– Ты пьяный? – повторило существо.
– Пьяный, – сказал он.
– Оно и видно, – сказало существо, внимательно разглядывая его, – почему ты так странно одет? Что за лохмотья на тебе?.. Господи, да ты, по-моему, не просто пьяный. Что с тобой? Елена знает, где ты?
Слово «Елена» вызвало в его мозгу какие-то неопределенные ассоциации.
– Елена, – повторил он.
– Вот именно – Елена! – продолжало существо, – да что с тобой?! Ты болен, что ли?
Он не знал, что такое «болен». Вообще, его стала удивлять та непонятная избирательность, при помощи которой, значение каких-то слов он вспоминал, а каких-то нет.
– Ты что, меня, не узнаешь? – спросило существо, – я – Мила, – подруга твоей жены Елены... Антон... Антон Владимирович 0, да что с тобой такое?
Он молчал.
«Как трудно все-таки понимать, что имеют в виду эти существа», – подумалось ему.
– Господи, Антон, я начинаю пугаться! – существо говорило все быстрее и быстрее, – может пойдем, я тебя домой отведу?
– Домой... – повторил он.
– Да пойдем же! – сказало существо, с опаской приближаясь к нему, – Антон! Антон!
– Я – люди, – сказал он, – браток... нажрался... на футбол опоздаем...
Эти слова он слышал от двух первых существ, встреченных им в этом мире. Он подумал, что, если произнести их с той же интонацией, с какой говорили существа, это существо, услышав знакомую для себя речь, успокоится.
Но оно взволновалось еще больше.
– Какой футбол?! – очень громко сказало оно – закричало, – по-моему, ты не в своем уме! Пойдем домой! Ну, что ты стоишь, как... Антон! Чернобуров Антон Владимирович!! Антон! Господи...
Существо схватило его за рукав, видимо с намерением тотчас сожрать. Чтобы не допустить этого, он оттолкну существо, только что с ним разговаривавшее, и бросился бежать вперед.
Последнее, что он успел заметить – как из глаз этого существа почему-то полилась какая-то жидкость.
И даже вспомнил ее название – слезы.
Чернобуров Антон Владимирович 0 бежал по улице с той скоростью, на какую только был способен. Почти с такой же, с какой двигались в середине улицы приспособления на четырех круглых штуках, выполнявших, судя по всему те же функции, что и его нижние конечности.
Существа, встречающиеся ему по дороге, шарахались от него по сторонам – иногда с криками.
Один раз ему наперерез двинулось приспособление на четырех круглых конечностях, отличающиеся от остальных подобных приспособлений знаками на своем корпусе.
Приспособление остановилось, и из него вдруг высыпало несколько удивительно похожих друг на друга существ.
Это его так напугало, что он тут же свернул с широкой улицы на узкую и побежал еще быстрее.
Вслед ему неслись странные крики, в которых рефреном была следующая фраза:
– Стоять!! Милиция!
Еще Чернобуров 0 отметил про себя два слова, довольно часто повторяемые существами, которые его преследовали.
Первое было:
– Блядь!!
Второе:
– Сука!!
Оба этих слова произносились существами с большей экспрессией, чем все остальные, используемые ими.
Кажется, существа хотели, чтобы он остановился и подождал их, но Чернобурову 0 нужно было – во что бы то не стало – нужно было добраться куда-то... где была произнесена фраза «Давайте присядем у камине и обсудим основные положения нашего договора...» Ему даже казалось, что он точно знает место, куда ему нужно, и это место совсем недалеко отсюда...
Он хотел объяснить преследовавшим его существам, что очень спешит, но для этого надо было останавливаться и, тщательно подбирая и вспоминая слова, говорить – а на это у него совершенно не было времени.
К тому же, что-то Чернобурову 0 подсказывало, что лучше для него было бы убежать от этих существ, а не останавливаться и толковать с ними.
Поэтому он свернул на другую улицу, еще более узкую, чем та, по которой он бежал до этого и, перемахнув через несколько строений из вертикальных и горизонтальных планок (забор! забор!), убежал так далеко, что теперь уже не слышно было криков бегущих следом за ним существ.
Он уже перешел на шаг, задыхаясь, когда очень похожие друг на друга существа внезапно появились откуда-то сбоку и, набросившись на него, сковали его верхние конечности каким-то странным лязгающим предметом.
Через полчаса он уже трясся в чреве приспособления со знаками на борту, и в голове его вертелись непонятные фразы, всплывшие на поверхность сознания, очевидно, от сильной и ни на секунду не прекращающейся тряски:
«Чтобы деньги были переведены на наш счет, подпишите вот здесь... Возьмите мою ручку... Ага, спасибо... С вами приятно иметь дело, Антон Владимирович... Посмотрите, как причудливо играют языки пламени в камине...»
Глава 5
«Надеюсь, что лифт работает, – подумала я еще, – боже мой, как плохо-то...»
Добравшись, наконец, до своей квартиры, я вслух поблагодарила бога за то, что в сотворенном им мире предусмотрено такое устройство, как лифт. Просто не знаю, что бы я делала, если бы мне пришлось подниматься по ступеньками до нужного мне этажа.
Наверное, просто легла бы и померла.
Заперев за собой дверь, я прошла в гостиную и тяжело опустилась в кресло. Папку я положила на стол. Все равно делами я сейчас заниматься на могу, отдохну немного – часа два – тогда и постараюсь что-нибудь почитать.
Откинувшись на спинку кресла, я закрыла глаза. Понемногу голова моя перестала кружиться и тупая боль в затылке ушла. Чтобы не спугнуть хрупкое состояние покоя, я несколько минут не шевелилась, а когда мне показалось, что теперь я смогу размышлять и передвигаться более или менее свободно, я открыла глаза и встала с кресла, чтобы включить телевизор.
Потом взяла в руки пульт управления и вернулась в кресло.
Так, посмотрим.
Программа новостей... Цирковое представление... Старинный американский фильм с допотопным гнусавым переводом... Тысячи раз просмотренная «Ирония судьбы...» Ну, вот хоть что-то интересное – передача «Случайный свидетель» с... все время забываю, как фамилия ведущего. Вроде бы, он однофамилец какого-то писателя-соцреалиста. Шолохов? Нет...
Ну да неважно.
Поудобнее устроившись в кресле, я отбросила пульт на диван, чтобы не мешался на коленях, и уставилась в телевизор, на экране которого замелькали разбивающиеся автомобили, вываливающиеся из окон люди, тонущие люди, люди горящие, разрываемые на куски дикими зверями... Вот это и есть, кстати, неподдельное биение жизни.
Поневоле подумаешь о том, насколько хрупок и несовершенен человеческий организм. Ладно там – пожар, дикие звери, водная стихия... Да какой-нибудь паршивый камешек, отлетевший из-под лезвий случайной газонокосилки и угодивший прямо в висок проходящего мимо гражданина, вполне может уложить этого гражданина – наповал.
Или вот, например, ножка кресла, на котором я сижу, сейчас подломится, я опрокинусь на спину и грохнусь и так здорово ушибленной сегодня головой о пол. Потеряю сознание и... Кто мне скорую будет вызывать?
На экране телевизора молодой человек с выпученными глазами и налипшими на мокрый лоб спутанными прядями грязно-желтых волос болтался на перекрестье высоченного столба. Молодой человек был совершенно гол и вопил какую-то дрянь на английском языке. Ведущий, с фальшивым трагизмом подвывая, рассказывал что-то о вреде наркотиков и распространении этого ужасного поветрия практически во всех молодежных кругах Соединенных Штатов Америки.
А кресло – действительно – качнулось подо мной. Я чуть наклонилась, чтобы проверить, не надломилась ли на самом деле ножка – нет, не надломилась.
– Чертовщина, – проворчала я, – показалось... Голова, наверное, снова закружилась.
Сюжет об обнаженным наркомане на столбе сменился другим – теперь ведуший рассказывал о том, как опасен парашютный спорт – сколько парашютистов разбиваются из-за того, что отказывает их снаряжение и так далее... – кадры демонстрировались соответствующие.
Кресло снова качнулось. Теперь я была уверена, что это не голова у меня закружилась – а качнулось кресло. Я опять склонилась и тут...
Неведомая и невероятно мощная сила рванула меня вниз и накрепко прижала к креслу. Тугие потоки воздуха не давали мне дышать, а перед собой я видела голубое-голубое небо, в котором с бешеной скоростью кувыркались сотни крохотных облаков.
Удивление еще не успело смениться страхом, когда я вдруг поняла, что лечу на огромной высоте, с непостижимой скоростью приближаясь к земной поверхностью.
Вот тут-то мне и стало по-настоящему страшно. Закрыв глаза, я закричала, встречая очередную – так неожиданно обрушившуюся на меня – галлюцинацию.
Такого точно никогда не показывали в передаче «Случайный свидетель» – человек находится в состоянии свободного полета на расстоянии нескольких километров от земли – безо всякого парашюта, даже без какого-нибудь паршивого дельтаплана – только кресло, в которого сила притяжения вдавливает этого человека.
То есть – меня.
«Ощущения вполне определенные, – носились в голове у меня мысли, – физически полноценные ощущения – мне трудно дышать от сумасшедшей скорости и разреженного воздуха, мне очень холодно, просто ужасно холодно и... в животе будто что-то оборвалось от безумного страха... И все это значит, что, когда я достигну земли...»
Додумывать эту мысль я не стала. Я схватилась за ручки кресла и отчаянным усилием вырвала его из-под себя.
Мало что изменилось в моем положении – кресло болталось рядом со мной, а меня теперь крутило и трепыхало в воздушных потоках, как рваную рубашку на сильном ветру.
– Так делу не поможешь, – сказала я и, конечно, не услышала своего голоса, – нужно сконцентрироваться и вырваться из этой галлюцинации... И сделать это нужно как можно скорее. Иначе...
Я зажмурилась и сдавила ладонями виски, чтобы помочь себе не отвлекаться ни на что. Не знаю, как это мне удалось, но все же я смогла на несколько мгновений абстрагироваться от безумной ситуации, в которую попала и вызвала в своем сознании картинку цветущего придорожного луга – маленькие полосатые столбики у обочины, серая пыль на широких листах лопуха...
На сотую долю секунды прекратился сумасшедший вой ветра в ушах...
Я осторожно открыла глаза.
И тогда окружающая меня действительность, которая была до этого момента всего лишь застывшей картинкой, пришла в движение. Чудовищный гул, летящий откуда-то сверху, словно подбросил меня. Я вскочила на ноги, обернулась и увидела надвигающуюся с горизонта гигантскую воронку смерча.
Не зная, что мне делать, я остановилась. Я никогда еще не видела смерч так близко – только по телевизору, кстати, скорее всего, в этой треклятой передаче «Случайный свидетель» – и уж точно никогда бы не подумала, что он – смерч – передвигается с такой скоростью.
Пока я в замешательстве топталась на месте, страшная воронка преодолела почти половину разделявшего нас с ней расстояния – и теперь неправдободобно быстро шла прямо на меня.
Я повернулась и побежала в противоположную от ужасной опасности сторону – а что мне еще оставалось?
Конечно, это не спасло бы меня – уже через несколько секунд я почувствовала, как хлестнул по моем спине поток ветра, потом еще один, потом еще... словно дыхание громадного хищника, настигающего меня – конечно, мое бегство не спасло бы меня, просто отсрочило бы время гибели, но – именно выиграть немного времени мне и нужно было...
Очень трудно бежать изо всех сил – с закрытыми глазами. Но, чтобы сконцентрироваться, мне нужно было крепко зажмуриться. Ветер рвал с меня одежду. Потом кто-то со страшной силой выбил землю у меня из-под ног и...
Очевидно, состояние покоя в моем сознании прочно ассоциируется с морским побережьем, жарким солнцем, белым песком – когда я открыла глаза, я увидела, что нахожусь на безлюдном пляже – солнце стояло высоко в зените, а море ласково плескалось у моих ног.
Я перевела дух. Мои руки все еще дрожали, все тело гудело от страшного напряжения. Я поднялась на ноги и оглянулась – никого. Вроде никакой опасности не предвидится на этот раз. Тем не менее еще несколько минут я топталась на одном месте, готовясь стремительно обернуться на любой шорох, но никаких шорохов не было слышно тоже.
Наконец я успокоилась окончательно. И, рассудив, что не все галлюцинации могут быть средоточием непереносимого ужаса и смертельной опасности, я сбросила с себя всю одежду и осторожно вошла теплую морскую воду по колено.
Остановилась. Вроде никто меня за щиколотку не хватает, у колен не всплывает синяя рожа утопленника.
Все спокойно.
Я погрузилась в море и поплыла.
«Далеко не буду заплывать, – решила я про себя, – мало ли что... Несколько метров проплыву – до тех пор, пока буду чувствовать под ногами дно. А потом вернусь»
Я сделала всего несколько гребков и остановилась. Перевернулась, чтобы улечься на спину и вскрикнула, едва не хлебнув ртом морской воды.
– Не может быть, – задыхаясь и мгновенно холодея от ужаса, проговорила я, – этого... просто не может быть... Я всего лишь сделал несколько гребков – я должна была... оказаться только... метрах в трех-четырех от берега... а теперь...
Вокруг меня – слева, справа, сзади и впереди – расстилалась безбрежная темно-голубая гладь – безмолвная и едва трепещущая. А сверху нависало небо. Никакого берега нигде не было и в помине.
– Спокойно... – прошептала я сама себе, – спокойно. Еще ничего не случилось. Просто заплыла... немного дальше, чем хотела. Теперь нужно вернуться на берег. Только и всего – вернуться на берег.
Только и всего... А где он, этот берег? Если б знать...
«Если нельзя добраться до берега, – подумала я, – то нужно мне выбираться из этой галлюцинации. К чертовой матери. Пока ничто мне не мешает, нужно сосредоточиться. Пока ничего мне не мешает,» – так подумала я.
Лучше бы я об этом не думала – справа от меня – метрах в десяти спокойную водную гладь резанул острый плавник. Сколько раз я видела в фильмах подобное – поэтому сразу узнала существо, которому принадлежал этот плавник – акула.
– С меня хватит, – сорвалось у меня с губ, и я тут же зажмурила глаза, успев, впрочем, заметить, что черный гребень плавника всплыл уже на расстоянии метра от меня.
Времени, чтобы конструировать в сознании картинку у меня не было совсем, поэтому...
– Умер, что ли? – услышал он над собой голос спустя много тысяч лет.
– Да нет, вроде дышит... – ответил другой голос, – хотя, черт его знает...
Он открыл глаза, и ослепительное солнце лопнуло у него в голове.
Застонав от невыносимой боли, он снова закрыл глаза.
– Он пьяный, наверное, – предположил тот же голос, который произнес фразу «умер, что ли».
«О ком они говорят? – подумал он, и вдруг понял, что забыл значение слова „умер“, – умер, умер... Ага, – что-то начало проясняться у него в голове, – умер – это... Нет не то...»
Он во второй раз осторожно открыл глаза. Свет снова резанул по ним, но уже не с такой силой, как раньше.
Перед собой он увидел невысокое плоское строение, состоящее из вертикальных недлинных планок, по всей длине перечеркнутых двумя длинными горизонтальными.
«Забор, – вдруг вспомнил он, – ну, да – точно, это забор».
На фоне забора стояли два странных существа. Подняв на них глаза, он вскрикнул, попытался было отскочить, но ударился обо что-то спиной и снова упал.
– Вот это нажрался! – воскликнуло одно из существ и он узнал его голос, потому, что слышал его несколько секунд назад, – от людей шугается!
– Бывает, – произнесло второе существо и он тоже узнал его голос, потому что и его слышал несколько секунд назад, – я вот, когда после запоя из дома выхожу, тоже – трезвых людей боюсь почему-то.
Произнеся эту мало понятную для только что очнувшегося речь, существа замолчали.
Когда страх его немного поутих:
– А кто такие «люди»? – спросил он у существ.
Они странно заквохтали. Он внезапно вспомнил, как называется это квохтанье – смех.
– Люди – это мы, – сказало первое существо, – И ты тоже, кстати...
– Я?
Он посмотрел на себя.
«Действительно, – подумал он, – у меня почти такие же конечности, кажется, две из них называются руками, а две – ногами. Оказывается, я очень похож на этих существ. Странно, почему это?»
– И я – люди, – проговорил он, удивившись вдруг звуку своего голоса, потому что раньше его, кажется, никогда не слышал.
– Нет, надо же так нажраться, – снова повторило первое существо, – кошмар какой-то...
– Бывает, – успокоило второе существо и проговорило, обращаясь, судя по всему, к очнувшемуся, – ты сколько дней пил, браток?
«Браток» молчал. Он услышал столько совершенно незнакомых слов, что не знал о каком из них спросить в первую очередь.
– Что такое – браток? – выбрал он, наконец.
Существа переглянулись.
– Это – ты, – сказало первое.
– Вы же говорили только что, что я – люди? – не понял он.
Существа снова переглянулись.
– Ладно, – проговорила первое существо, – пойдем отсюда, Паша. Странный он какой-то... Ненормальный. Вдруг еще бросаться на нас начнет. Смотри, какие лохмотья на нем! Кажется, это был костюм... Весь изорван, просто в клочья. Живого места нет. И на пьяного он что-то не похож. Перегаром от него даже не пахнет.
– И точно, – произнесло второе, – я сначала думал, что это... бомж какой-то, а теперь вот...
– Может он из больницы бежал? – предположило первое существо, – из психиатрической?
Он попытался подняться на ноги. У него это получилось. Существа тут же отшатнулись от него.
– Пойдем, пойдем, – заторопилось вдруг первое существо, – на футбол опоздаем...
И они ушли.
Пошатываясь и держась руками за строение из вертикальных и горизонтальных планок – забор – он пошел в том же направлении, где скрылись два существа.
Очень скоро он оказался на довольно широкой проложенной между больших каменных прямоугольников линии. Внезапно он вспомнил, что эта линия называется – улица.
По обеим огороженным сторонам улицы ходили существа, подобные тем двум, что разговаривали с ним. В середине улицы ездили непонятные приспособления с металлическим корпусом и четырьмя совершенно круглыми конечностями.
Как он не старался, он никак не мог вспомнить, как называются эти приспособления.
Поначалу он пугался того шума, который они издавали и той, скорости, с которой передвигались, но потом немного привык. Просто старался не выходить на ту часть улицы, где они передвигались.
Существа, окружающие его на улице, внешне были очень на него похожи, но, исходя из тех странных взглядов, что они бросали на него и из непонятных восклицаний, которые они испускали, едва завидев его, он мог предположить, что был совершенно чужим среди этих существ.
Через какое-то время, после того, как он ощутил себя лежащим под забором, его стало беспокоить странное чувство. Как будто он забыл что-то очень важное и ему во что бы то не стало нужно это вспомнить.
В памяти его вдруг всплыло лицо какого существа. Растительности на голове практически нет... на лице, закрывая смотровые щели, которые, кажется, называются глазами, лежит удивительный прибор, который, кажется, назывался – очки.
Всплыло в его памяти и слово, которое очень ладно вязалось с этим лицом.
Слово было – Гуревич.
Что такое «Гуревич» и почему это слово выступало в связке с вооруженным очками лицом, он пока не знал, но осознавал, что вспомнить это – очень для него важно.
И еще одна мысль не давала ему покоя – кажется, когда-то где-то случилось что-то, что сильно потрясло его. Что вырвало его из привычного мира и швырнуло сюда – в это темное и непонятное пространство, густо населенное странными существами, так явно узнававшими в нем чужака.
Он остановился посреди улицы. Несколько существ, похожих на него, тоже остановились, но потом, осторожно его обойдя, двинулись дальше.
«Давайте присядем у камина и обсудим основные положения нашего договора...»
Эта появившаяся в его сознании фраза очень его взволновала. Ему вдруг пришло в голову, что очень и очень нужно вспомнить все, что происходило тогда, когда была эта фраза произнесена...
Какое-то существо остановилось напротив него.
– Антон? – проговорило это существо.
Он молчал, потому что не знал, что означает слово «Антон». Что-то смутное появилось в его голове, когда существо проговорило «Антон», но...
– Антон, ты в своем уме? – проговорило существо, – ты что – пьяный?
Он вспомнил – слово «пьяный» употребляли те два существа относительно к нему же, те существа, что первые заговорили с ним в этом странном мире, куда он непонятно каким образом попал.
В каком мире он жил до сих пор, он тоже почему-то не знал.
– Ты пьяный? – повторило существо.
– Пьяный, – сказал он.
– Оно и видно, – сказало существо, внимательно разглядывая его, – почему ты так странно одет? Что за лохмотья на тебе?.. Господи, да ты, по-моему, не просто пьяный. Что с тобой? Елена знает, где ты?
Слово «Елена» вызвало в его мозгу какие-то неопределенные ассоциации.
– Елена, – повторил он.
– Вот именно – Елена! – продолжало существо, – да что с тобой?! Ты болен, что ли?
Он не знал, что такое «болен». Вообще, его стала удивлять та непонятная избирательность, при помощи которой, значение каких-то слов он вспоминал, а каких-то нет.
– Ты что, меня, не узнаешь? – спросило существо, – я – Мила, – подруга твоей жены Елены... Антон... Антон Владимирович 0, да что с тобой такое?
Он молчал.
«Как трудно все-таки понимать, что имеют в виду эти существа», – подумалось ему.
– Господи, Антон, я начинаю пугаться! – существо говорило все быстрее и быстрее, – может пойдем, я тебя домой отведу?
– Домой... – повторил он.
– Да пойдем же! – сказало существо, с опаской приближаясь к нему, – Антон! Антон!
– Я – люди, – сказал он, – браток... нажрался... на футбол опоздаем...
Эти слова он слышал от двух первых существ, встреченных им в этом мире. Он подумал, что, если произнести их с той же интонацией, с какой говорили существа, это существо, услышав знакомую для себя речь, успокоится.
Но оно взволновалось еще больше.
– Какой футбол?! – очень громко сказало оно – закричало, – по-моему, ты не в своем уме! Пойдем домой! Ну, что ты стоишь, как... Антон! Чернобуров Антон Владимирович!! Антон! Господи...
Существо схватило его за рукав, видимо с намерением тотчас сожрать. Чтобы не допустить этого, он оттолкну существо, только что с ним разговаривавшее, и бросился бежать вперед.
Последнее, что он успел заметить – как из глаз этого существа почему-то полилась какая-то жидкость.
И даже вспомнил ее название – слезы.
Чернобуров Антон Владимирович 0 бежал по улице с той скоростью, на какую только был способен. Почти с такой же, с какой двигались в середине улицы приспособления на четырех круглых штуках, выполнявших, судя по всему те же функции, что и его нижние конечности.
Существа, встречающиеся ему по дороге, шарахались от него по сторонам – иногда с криками.
Один раз ему наперерез двинулось приспособление на четырех круглых конечностях, отличающиеся от остальных подобных приспособлений знаками на своем корпусе.
Приспособление остановилось, и из него вдруг высыпало несколько удивительно похожих друг на друга существ.
Это его так напугало, что он тут же свернул с широкой улицы на узкую и побежал еще быстрее.
Вслед ему неслись странные крики, в которых рефреном была следующая фраза:
– Стоять!! Милиция!
Еще Чернобуров 0 отметил про себя два слова, довольно часто повторяемые существами, которые его преследовали.
Первое было:
– Блядь!!
Второе:
– Сука!!
Оба этих слова произносились существами с большей экспрессией, чем все остальные, используемые ими.
Кажется, существа хотели, чтобы он остановился и подождал их, но Чернобурову 0 нужно было – во что бы то не стало – нужно было добраться куда-то... где была произнесена фраза «Давайте присядем у камине и обсудим основные положения нашего договора...» Ему даже казалось, что он точно знает место, куда ему нужно, и это место совсем недалеко отсюда...
Он хотел объяснить преследовавшим его существам, что очень спешит, но для этого надо было останавливаться и, тщательно подбирая и вспоминая слова, говорить – а на это у него совершенно не было времени.
К тому же, что-то Чернобурову 0 подсказывало, что лучше для него было бы убежать от этих существ, а не останавливаться и толковать с ними.
Поэтому он свернул на другую улицу, еще более узкую, чем та, по которой он бежал до этого и, перемахнув через несколько строений из вертикальных и горизонтальных планок (забор! забор!), убежал так далеко, что теперь уже не слышно было криков бегущих следом за ним существ.
Он уже перешел на шаг, задыхаясь, когда очень похожие друг на друга существа внезапно появились откуда-то сбоку и, набросившись на него, сковали его верхние конечности каким-то странным лязгающим предметом.
Через полчаса он уже трясся в чреве приспособления со знаками на борту, и в голове его вертелись непонятные фразы, всплывшие на поверхность сознания, очевидно, от сильной и ни на секунду не прекращающейся тряски:
«Чтобы деньги были переведены на наш счет, подпишите вот здесь... Возьмите мою ручку... Ага, спасибо... С вами приятно иметь дело, Антон Владимирович... Посмотрите, как причудливо играют языки пламени в камине...»
Глава 5
Когда на темный пустырь позади мясокомбината подъехала потертая синяя «шестерка», Славик тут же выскочил из своего джипа «Ленд-ровер» и, нетерпеливо прищелкивая пальцами, направился к вылезающему из «шестерки» ему навстречу мужчине.
– Ну? – не поздоровавшись, проговорил Славик. – Узнал, что я тебя просил.
Мужчина кивнул и произнес хриплым, словно зверски простуженным голосом:
– Славик, ты меня знаешь... Я фуфло гнать не буду, никогда не гнал и работал честно. Но брать бабки за информацию вперед – это мой принцип. Я могу узнать все, что угодно, но часто случается и такое, что информация, которую я приношу – достоверная информация – приходится заказчику не по вкусу. Вот тогда и начинается – за плохие новости отказываются платить... Еще всякие отмазы придумывают... А это – плохо. Так что ты должен меня понять...
– Не грузи, Темный, – сквозь зубы проворчал Славик и вытащил из заднего кармана джинсов тонкую пачку денег, – давай, говори, что узнал.
Темный спрятал деньги во внутренний карман куртки, куртку наглухо застегнул до самой шеи и только тогда – заговорил-захрипел дальше:
– Заказ был на Чернобурова А. В., – уточнил Темный, – я пробил связи нашего покойного крысеныша и в числе людей, с которыми он встречался обнаружил такого... Чернобурова А. В. Антона Владимировича Чернобурова. Преуспевающий бизнесмен. Последнее время сильно поднялся, но репутации еще не заслужил, так что ты, Славик, можешь его не знать.
– И точно, – мотнул головой Славик, – не знаю такого. Надо познакомиться...
– Не спеши, – загадочно высказался Темный и продолжал, – значит так... Позавчера Антон Владимирович Чернобуров пропал. Уехал на какую-то деловую встречу и исчез с концами...
– Как это? – не понял Славик. – Почему исчез? А с кем была встреча?
– А вот этого никто не знает, – сказал Темный, – я пробивал по деловым партнерам Чернобурова, но узнал только, что Антон Владимирович был жадный до ужаса. И если бы нашел выгодное дельце, то делиться бы ни с кем не стал – сам бы греб. Он и жене не сказал, куда поехал, видно очень серьезное дело ему предложили и выгодное и – судя по всему – секретное. А как уехал, так и пропал... Как говорится, жадность фраера сгубила. Никогда нельзя зарываться, – наставительно проговорил Темный и глянул на Славика.
Тот уже почти не слушал Темного, а о чем-то напряженно размышлял. Поэтому Темный прервал свой рассказ и, вытащив из кармана сигареты, неторопливо закурил.
«Та-ак... – думал Славик, – значит, этот самый Чернобуров исчез. Поня-атно. Что-то мне подсказывает, что это дело рук Захара. А кто же еще? Крысеныш-покойник доставлял ему информацию... в записной книжке – одна из последних записей крысеныша – „Чернобуров А. В....“ Вот так-то... Ну, тем лучше. Если Захар такую бурную деятельность развернул без позволения братвы, то бабок с него слупить можно много. А если не заплатит – скорее всего, что не заплатит – тогда в расход гада...»
– Что менты говорят об этом исчезновении? – оторвавшись от своих размышлений, поинтересовался Славик.
– Менты его уже нашли, – Темный выпустил из своего рта слова вместе с облачком табачного дыма.
– Нашли? – поразился Славик. – Так быстро? А похитителя нашли?
– Похитителя? Нет, – ответил Темный, – а самого Чернобурова задержал на улице патруль – когда тот в изорванной одежде бегал по улицам города – совершенно невменяемый.
– Пьяный, что ли? – не понял Славик.
– Нет.
– Обдолбанный?
– Этого я не знаю, – признался Темный, – но, кажется, что и не обдолбанный тоже. Его прямо из ментовки отправили в психушку.
Славик усмехнулся.
– Кино, – высказался он, – прямо цирк...
– Ага, – кивнул Темный, – там у меня корешок по зоне санитаром работает. Психов за химок таскает туда-сюда. Вот он мне и рассказал, что этот Чернобуров Антон Владимирович сидит целыми днями в углу палаты, всех боится, никого не узнает – ни жену, никого... А время от времени порывается куда-то бежать. Тогда его – в смирительную рубашку и в отделение для буйных.
– Да-а... – протянул Славик, неожиданно помрачнев, – дела... Получается, что и эта ниточка никуда не приведет... – поймав себя на том, что он мыслит вслух, Славик осекся, искоса глянув на Темного.
Тот равнодушно пожал плечами, демонстрируя полное свое безразличие к случайным словам Славика.
– Да! – вспомнил вдруг темный. – Вот еще что – корешок мой рассказывал, что Чернобуров по ночам вскакивает и орет что-то... что-то про огонь... про языки пламени... про искры... Ну вот, в общем, и все.
– Ну? – не поздоровавшись, проговорил Славик. – Узнал, что я тебя просил.
Мужчина кивнул и произнес хриплым, словно зверски простуженным голосом:
– Славик, ты меня знаешь... Я фуфло гнать не буду, никогда не гнал и работал честно. Но брать бабки за информацию вперед – это мой принцип. Я могу узнать все, что угодно, но часто случается и такое, что информация, которую я приношу – достоверная информация – приходится заказчику не по вкусу. Вот тогда и начинается – за плохие новости отказываются платить... Еще всякие отмазы придумывают... А это – плохо. Так что ты должен меня понять...
– Не грузи, Темный, – сквозь зубы проворчал Славик и вытащил из заднего кармана джинсов тонкую пачку денег, – давай, говори, что узнал.
Темный спрятал деньги во внутренний карман куртки, куртку наглухо застегнул до самой шеи и только тогда – заговорил-захрипел дальше:
– Заказ был на Чернобурова А. В., – уточнил Темный, – я пробил связи нашего покойного крысеныша и в числе людей, с которыми он встречался обнаружил такого... Чернобурова А. В. Антона Владимировича Чернобурова. Преуспевающий бизнесмен. Последнее время сильно поднялся, но репутации еще не заслужил, так что ты, Славик, можешь его не знать.
– И точно, – мотнул головой Славик, – не знаю такого. Надо познакомиться...
– Не спеши, – загадочно высказался Темный и продолжал, – значит так... Позавчера Антон Владимирович Чернобуров пропал. Уехал на какую-то деловую встречу и исчез с концами...
– Как это? – не понял Славик. – Почему исчез? А с кем была встреча?
– А вот этого никто не знает, – сказал Темный, – я пробивал по деловым партнерам Чернобурова, но узнал только, что Антон Владимирович был жадный до ужаса. И если бы нашел выгодное дельце, то делиться бы ни с кем не стал – сам бы греб. Он и жене не сказал, куда поехал, видно очень серьезное дело ему предложили и выгодное и – судя по всему – секретное. А как уехал, так и пропал... Как говорится, жадность фраера сгубила. Никогда нельзя зарываться, – наставительно проговорил Темный и глянул на Славика.
Тот уже почти не слушал Темного, а о чем-то напряженно размышлял. Поэтому Темный прервал свой рассказ и, вытащив из кармана сигареты, неторопливо закурил.
«Та-ак... – думал Славик, – значит, этот самый Чернобуров исчез. Поня-атно. Что-то мне подсказывает, что это дело рук Захара. А кто же еще? Крысеныш-покойник доставлял ему информацию... в записной книжке – одна из последних записей крысеныша – „Чернобуров А. В....“ Вот так-то... Ну, тем лучше. Если Захар такую бурную деятельность развернул без позволения братвы, то бабок с него слупить можно много. А если не заплатит – скорее всего, что не заплатит – тогда в расход гада...»
– Что менты говорят об этом исчезновении? – оторвавшись от своих размышлений, поинтересовался Славик.
– Менты его уже нашли, – Темный выпустил из своего рта слова вместе с облачком табачного дыма.
– Нашли? – поразился Славик. – Так быстро? А похитителя нашли?
– Похитителя? Нет, – ответил Темный, – а самого Чернобурова задержал на улице патруль – когда тот в изорванной одежде бегал по улицам города – совершенно невменяемый.
– Пьяный, что ли? – не понял Славик.
– Нет.
– Обдолбанный?
– Этого я не знаю, – признался Темный, – но, кажется, что и не обдолбанный тоже. Его прямо из ментовки отправили в психушку.
Славик усмехнулся.
– Кино, – высказался он, – прямо цирк...
– Ага, – кивнул Темный, – там у меня корешок по зоне санитаром работает. Психов за химок таскает туда-сюда. Вот он мне и рассказал, что этот Чернобуров Антон Владимирович сидит целыми днями в углу палаты, всех боится, никого не узнает – ни жену, никого... А время от времени порывается куда-то бежать. Тогда его – в смирительную рубашку и в отделение для буйных.
– Да-а... – протянул Славик, неожиданно помрачнев, – дела... Получается, что и эта ниточка никуда не приведет... – поймав себя на том, что он мыслит вслух, Славик осекся, искоса глянув на Темного.
Тот равнодушно пожал плечами, демонстрируя полное свое безразличие к случайным словам Славика.
– Да! – вспомнил вдруг темный. – Вот еще что – корешок мой рассказывал, что Чернобуров по ночам вскакивает и орет что-то... что-то про огонь... про языки пламени... про искры... Ну вот, в общем, и все.