М. В.: Вот, значит, сейчас мне две, нет, одна, не знаю точно, моих дипломницы, не дипломницы, а курсовики, так их можно назвать, курсовые работы, – я им пожаловался, что есть страшно редкая книжка, автора ее я не помню, я им назвал – «Методология творчества Мейерхольда». И вдруг они позвонили Гале Якимчик, сказали, что они эту книжку нашли. Ну, я надеюсь, они ее не загонят (Е. В. смеется) и мне все-таки когда-нибудь отдадут? Но, может быть, и загонят. Но вот я ожидаю, что все-таки они будут ездить. Это для Катулла надо было ездить бесперечь туда-сюда, туда-сюда, а так – три-четыре раза приехали, и все.
Е. В.: Ну, курсовые часто пишут сами.
М. В.: Я хочу им, когда они приедут, что-нибудь спеть, и тем самым привлечь, чтобы они еще раз приехали (смеются).
Л. Б.: А как Вы с ними беседуете? Ну, пусть не курсовики, пусть постарше кто-нибудь, дипломники, аспиранты… Они Вам приносят текст, и Вы его читаете, и после этого Вам есть что сказать, да?
М. В.: Мы сначала беседуем. Вот это непременно надо о чем-то сказать, чтобы они знали, в каком направлении двигаться. Вот так я жестом Ленина направляю (смеются), а они потом начинают в разные стороны двигаться. Что-то хорошо написали, потом надо все-таки несколько раз приехать, чтобы получилось.
Л. Б.: Михаил Викторович, а можно задать совсем нахальный вопрос: а вот Вы сами как пишете? Допустим, статью, у вас какая манера работы?
М. В.: Я крохобор! Что бы я ни читал, я обязательно что-нибудь выписываю. Причем мне многие говорят: но тогда это – прервать наслаждение чтением, я не могу читать стихи или прозу художественную и все время думать: не пойдет ли в это, не пойдет ли туда. А вот меня эти перерывы не лишают удовольствия.
Я вдруг читаю: и мы с ней вместе часто плакивали. У меня сейчас же ушки на макушке: ага, у меня есть картотека с суффиксами – ива– многократное. Плакивали я сейчас же выписываю. Вот собирается большой материал, потом я вижу, что уже с этим материалом можно уж чего-то делать, раздумывать, и начинаю пасьянсы раскладывать: вот это к этому, это к этому. Так получается иногда. А иногда не получается.
Л. Б.: Хорошо. Спасибо.
Е. В.: Но это один тип работы. А вот, скажем, про членимость слова, степени членимости как Вы?…
М. В.: Я каждое слово спрашивал: ты как членишься?! (Смеются) Вот. А (нрзб. пример) какая-нибудь говорит: а я не членюсь. Я сейчас же его на карточку.
Л. Б.: Понятно. (Пауза) Михаил Викторович, а Вы… вот я не знаю… Вы подарите мне сборник стихов с автографом?
Е. В.: Да!
М. В.: Я этого очень хочу! (Е. В. и Л. Б. смеются) У меня такое впечатление, что я Вам уже много раз ее дарил…
Л. Б.: Нет, еще ни разу!
М. В.: Ну, это значит, я в уме подарил. Сейчас я… одну минутку… (подписывает).
Конец записи
Из писем Панова к Л. Н. Булатовой
Н.А. Еськова (Москва). Из моей переписки с Михаилом Викторовичем Пановым
Е. В.: Ну, курсовые часто пишут сами.
М. В.: Я хочу им, когда они приедут, что-нибудь спеть, и тем самым привлечь, чтобы они еще раз приехали (смеются).
Л. Б.: А как Вы с ними беседуете? Ну, пусть не курсовики, пусть постарше кто-нибудь, дипломники, аспиранты… Они Вам приносят текст, и Вы его читаете, и после этого Вам есть что сказать, да?
М. В.: Мы сначала беседуем. Вот это непременно надо о чем-то сказать, чтобы они знали, в каком направлении двигаться. Вот так я жестом Ленина направляю (смеются), а они потом начинают в разные стороны двигаться. Что-то хорошо написали, потом надо все-таки несколько раз приехать, чтобы получилось.
Л. Б.: Михаил Викторович, а можно задать совсем нахальный вопрос: а вот Вы сами как пишете? Допустим, статью, у вас какая манера работы?
М. В.: Я крохобор! Что бы я ни читал, я обязательно что-нибудь выписываю. Причем мне многие говорят: но тогда это – прервать наслаждение чтением, я не могу читать стихи или прозу художественную и все время думать: не пойдет ли в это, не пойдет ли туда. А вот меня эти перерывы не лишают удовольствия.
Я вдруг читаю: и мы с ней вместе часто плакивали. У меня сейчас же ушки на макушке: ага, у меня есть картотека с суффиксами – ива– многократное. Плакивали я сейчас же выписываю. Вот собирается большой материал, потом я вижу, что уже с этим материалом можно уж чего-то делать, раздумывать, и начинаю пасьянсы раскладывать: вот это к этому, это к этому. Так получается иногда. А иногда не получается.
Л. Б.: Хорошо. Спасибо.
Е. В.: Но это один тип работы. А вот, скажем, про членимость слова, степени членимости как Вы?…
М. В.: Я каждое слово спрашивал: ты как членишься?! (Смеются) Вот. А (нрзб. пример) какая-нибудь говорит: а я не членюсь. Я сейчас же его на карточку.
Л. Б.: Понятно. (Пауза) Михаил Викторович, а Вы… вот я не знаю… Вы подарите мне сборник стихов с автографом?
Е. В.: Да!
М. В.: Я этого очень хочу! (Е. В. и Л. Б. смеются) У меня такое впечатление, что я Вам уже много раз ее дарил…
Л. Б.: Нет, еще ни разу!
М. В.: Ну, это значит, я в уме подарил. Сейчас я… одну минутку… (подписывает).
Конец записи
Из писем Панова к Л. Н. Булатовой
Публикуемые здесь письма Михаила Викторовича Панова разбиты на две части. В первой части публикуются письма, связанные общей лингвистической проблематикой. Письма, помещенные во второй части, не затрагивают лингвистических вопросов, но они интересны тем, что живо характеризуют самого автора, его стиль, вкусы и настроения.
В дальнейшем работа над словарем была прервана, а у Михаила Викторовича возник новый замысел, также связанный с характеристикой МЛШ, ее идей и достижений, – коллективный обзор исследований, выполненных в духе МЛШ.[19]
Обе эти работы упоминаются в четвертом письме (янв. 1997 г.) как актуальные задачи, стоящие перед участниками лингвистического кружка, организованного М. В. Пановым (причем ответственным за словарь назван Л. Л. Касаткин). Но при жизни Михаила Викторовича ни один из этих замыслов не был реализован.
Между тем потребность в обзоре идей и деятельности МЛШ сохраняется и даже усиливается, так как эта школа продолжает успешно развиваться: растет число ее приверженцев, расширяется сфера применения ее идей. Хочется надеяться, что публикация писем М. В. Панова будет способствовать возобновлению в той или иной форме работы в этом направлении.
Письма М. В. Панова о МЛШ интересны не только своим содержанием, но и своим стилем: раскованный синтаксис, свободное словотворчество, шутка среди серьезного рассуждения, призванная еще сильнее подчеркнуть мысль (см., например, придуманные автором названия словарных статей).
I
Три письма из четырех, помещенных в первой части, посвящены словарю терминов Московской лингвистической школы (МЛШ), который задумал и начал осуществлять Михаил Викторович. Из трех писем датировано только второе (май 1973 г.), но все они, как это ясно из их содержания, написаны на протяжении небольшого промежутка времени, одно за другим.В дальнейшем работа над словарем была прервана, а у Михаила Викторовича возник новый замысел, также связанный с характеристикой МЛШ, ее идей и достижений, – коллективный обзор исследований, выполненных в духе МЛШ.[19]
Обе эти работы упоминаются в четвертом письме (янв. 1997 г.) как актуальные задачи, стоящие перед участниками лингвистического кружка, организованного М. В. Пановым (причем ответственным за словарь назван Л. Л. Касаткин). Но при жизни Михаила Викторовича ни один из этих замыслов не был реализован.
Между тем потребность в обзоре идей и деятельности МЛШ сохраняется и даже усиливается, так как эта школа продолжает успешно развиваться: растет число ее приверженцев, расширяется сфера применения ее идей. Хочется надеяться, что публикация писем М. В. Панова будет способствовать возобновлению в той или иной форме работы в этом направлении.
Письма М. В. Панова о МЛШ интересны не только своим содержанием, но и своим стилем: раскованный синтаксис, свободное словотворчество, шутка среди серьезного рассуждения, призванная еще сильнее подчеркнуть мысль (см., например, придуманные автором названия словарных статей).
Дорогая Лидия Николаевна!
Мы думаем в одном направлении.[20] Вы правы: для словаря надо запастись материалом с большим запасом. Не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Те высказывания, которые на первый взгляд кажутся неважными, могут в общей связи приобрести большое значение. При дальнейшем отборе выяснится.
Словарь терминов или лингвистический словарь? Образец остается тот же, что был выбран с самого начала: И. Вахек.[21]
Пути могут быть такие: либо дифференциальный словарь, либо «сплошной». В первом случае отбирается то, что отличает «москвичей» от разных других; во втором – берем все, что образует единую систему московских взглядов, хотя бы в иных клетках этого организма было сходство с другими лингвоорганизмами. Думаю, что верен второй путь. Общепризнанное положение, попадая в систему московских взглядов, начинает светиться. И хорошо светится! Пусть, например, у ВНС[22] определение прилагательного дано «как обычно» (как и у NN, GG, из Тюмени и Конотопа, не «москвичей»). Но рядом с определением наречия – немаркированной категории, соотнесенной с маркированной, т. е. с прилагательным, – это обычное определение оказывается обновленным и получившим особое, «московское» содержание.
Но тут есть и опасность: не набить бы словарь тривиальностями. А то скажут: фу, московская школа! Поистине школа вся вылезла из школьного учебника. Я думаю, что здесь, действительно, не найдешь общего правила; в окончательном тексте будет виднее – придется ориентироваться на чувство такта и на другие, столь же уязвимые и неопределенные. Поэтому-то важно коллективно просмотреть текст; и на какой стадии? Когда цитаты будут еще не рассыпаны алфавитно, а собраны в тематические разделы (напр., «Грамматика» и т. д.).
О форме изложения. Я думаю, и здесь Вахек показал пример. Кроме цитат (которые должны, конечно, быть преобладающим материалом), может быть и своесловное[23] изложение. У Вахека есть. Или: своесловное переходит в цитату.
Надо уже подумать о строении статьи в словаре. Заранее обсудить. Прошу Вас, внимательно. Здесь Ваше мнение мне очень важно.
План статьи:
I. Название.
Важная часть! Я бы хотел обойтись без чопорности. Как Вахек. Например, назвать так: «Падеж. Инвариантность значения?» (и цитата из «Очерков по морфологии праславянского языка» ПСК[24]). Или даже так: «У падежа – инвариантное значение? О-го-го!» Плохо, что надо помещать на букву «У». М. б. лучше так (на букву – «О»): «Ого-го! У падежа инвариантное значение?» Может, и не так, но озаглавливать надо, по-моему, посвободнее. Без надутости.
П. Далее суть. Цитаты или пересказы (в крайнем случае). Эта часть может быть разбита на подчасти (1–2 – 3-я), на «версии». Если у разных «москвичей» разные истолкования понятия и рискованно говорить, что они совместимы, что они тавтологичны или уточняют друг друга. Могут быть ведь и разные мнения, хотя и в пределах одной школы.
III. Третья часть короткая. Такая, например: «По-другому: В. Н. Сидоров, А. Б. Шапиро». Это значит: известно, что BHG и АБШ изложенный взгляд не разделяли. По существу, и это указание на особую «версию», но нам могут быть неизвестны мотивы неприятия таких-то взглядов, точные критические формулировки. Не желая делать ответственными за определенное мнение всех «москвичей», надо дать оговорку. Напр., фонологические взгляды РИА не приняли BHG, ААР, ПСК,[25] надо как-то это отразить. Не будет ли предложенная здесь форма бестактной? нелепой? или, напротив, дубово-настырно-прямолинейно-лобовой? обидной?
IV. Надо дать связь понятий. Каждое (или некоторые) понятие связать с более общими и – иногда – с более частными. Напр., при статье «Аканье» надо дать такие слова: «См. Нейтрализация фонем. См. Система фонем. См. Слабая позиция».
Это – путь вверх.
Другим шрифтом – путь вниз. Например: в статье «Нейтрализация фонем» надо указать ряд других статей, в том числе «Аканье». Это путь вниз, к частному случаю.
V. Но как-то надо показать и иные связи, не вверх и вниз, а просто сопоставительные, «изоморфные», показывающие, что разные вопросы решаются на тех же основаниях. Например, в той же статье «Падеж. Инвариантность значения?» я бы дал какое-то советование: «Посмотрите, ведь и у фонемы (в ряду ее реализаций) нет инвариантности (акустической) общности. Почему бы ей быть у значений падежной формы в разных словосочетаниях?» Или как-нибудь более степенно это сказать.
Нужны мосты, показывающие, что решение одного вопроса однотипно с решением другого. Это не путь вверх (к большему отвлечению) и не путь вниз (в сторону большей конкретности), а вбок. Здесь еще много надо додумать.
VI. Мне кажется, надо петитом, отступя, дать ссылку на мнения других школ. Вахек часто невнятен, потому что неясно, против каких недодумств направлено то или иное положение «пражцев». Скажем, к статье «Категория состояния? Ни боже мой!» датьоттолк: «См. иную трактовку (с иных позиций? в других лингвистических направлениях?)…» – и ссылка на ЛВЩ и ВВВ.[26]
VII. Красивая виньетка должна заканчивать статью. Но эта часть необязательная.
Очень хочу знать: как бы Вы предложили компоновать статью? Какие части?
Рад я, что Вы разметили ПСК-ву книжку.[27] И я разметил. Вот прекрасный случай проверить, насколько объективен выбор! Знай я, что Вы размечаете, нипочем бы не стал сам размечать. И Вы бы так же, я думаю. Потому что здравомыслящим людям свойственно лениться и отлынивать. Но раз судьба сама послала нам возможность проверить себя – ведь хорошо?
Вы бы не могли прислать мне, Лидия Николаевна, книжку ПСК-а с Вашими отметками? Я бы вернул, п. ч. у меня эта книга есть. И послать мне ее совершенно безопасно. В каком-нибудь благонамеренном, кожистом, надежном конверте. А я через неделю в том же конверте – ее Вам назад.
(Конец письма, не связанный с темой словаря, опущен. – Л. Б.)
Ваш М. Панов.
Дорогая Лидия Николаевна!
Благодарю Вас за ПСК.[28] Ваша разметка помогла мне. Теперь все это стукается на машинке.
Подбираю другие тексты ПСК – и значение его трудов все растет для меня – растет, хотя я всегда знал о том, что Петр Саввич – замечательный ученый. Вот еще одна польза, которая могла бы быть от лингвистического словаря МЛШ, – те, чья подлинная величина только предполагалась, обнаружатся во весь свой великанский рост (я бы еще раз хотел повторить: необычность, яркость ПС была для меня всегда ясной, и все-таки…).
М. П. V-73
Анкету бы, а?
Дорогая Лидия Николаевна!
Страницы ААР и ПСК из Travaux[29] я переснял и Вашу разметку перенес. Очень рад, что Вы мне помогаете, и надеюсь на продолжение вспоможения.
Сейчас я хочу подготовить грамматическую часть словаря и просить ААР и РИА посмотреть, вычеркнуть лишнее, добавить недостающее (я думаю, надо дать некоторые заглавия словарных статей без текста, со знаком вопроса – пусть решают, надо ли давать эти статьи, и, если надо, пусть напишут текст).
Сделано вот что:
1. Размечен (с Вашей помощью) труд ПСК о грамматике, его книжка; разметка вся перепечатана на машинке (как ряд неозаглавленных цитат).
2. Так же поступлено с «Введением» ААР[30] (перепечатано на машинке).
3. Размечен текст «Очерка» 1945 г.,[31] его грамматической части; готов для перепечатки на машинке.
4. Так же поступлено с «Глаголом» ПСК (и его «Введением») в «Морфологии» МГУ (1952 г.).[32] Как освободится машинистка, перепечатаю.
5. Просмотрены учебники для техникумов Аванесова – Сидорова;[33] там, по-моему, взять можно очень немногое. Эти страницы (где все-таки возможно взять) пересняты в Ленинской библиотеке.
Остается: поиск разных статей и их разметка. Если попадется Вам под руки что-нибудь такое важное – Вы бы карандашик в руку и пометили, где важное.
Всегда целиком Ваш
М. П.
Дорогая Лидия Николаевна!
В этом, новом, 97-м, двенадцатимесячном году у нас, дятлов,[34] ух дел! ух дел!
Первое – написать учебник для 7-го класса. У Вас долг – «Рассказ о русских народных говорах». Вышла очень хорошая книжка Кармаковой и других,[35] в нашем учебнике рассказ о диалектах будет, конечно, гораздо короче (в печати страниц 10–15, не больше), но ведь по интересности он не должен уступать книжке! Второе – словарь терминов Московской лингвистической школы. Здесь хозяин Л. Л. Касаткин. «Он жезлом правит, чтоб вправо (влево, прямо, наискосок) шел!» И опять трудов много, не перечесть… Ничего! Без трудов мы бы захирели в одночасье.
Третье – большое полотно «Московская школа сегодня». Вы уже дали хорошую часть в эту книжку, надо еще… И всех, Лидия Николаевна, давайте взбадривать! В смысле напоминать и шпынять.Нужнатакая книга, а то невежественный недотепа заявит: московская теория фонем – это-де устарело, уже много-де нового есть.
Желаю всем нам всласть потрудиться…
Ваш МВП (Письмо приводится в сокращении)
II
Из двух писем, публикуемых в этой части, датировано только одно. О времени написания другого можно лишь сказать, что оно также приходится на период работы над монографией «Русский язык и советское общество». М. В. Панов писал эти письма будучи в командировках. Его отношение к городам, где он находился, и то, как выражено это отношение, очень характерно для Михаила Викторовича.Дорогая Лидия Николаевна!
Мы бы и остались в Алма-Ате, такая она хорошая, да все друзья в Москве, а без них жисти нет.
А какая в Алма картинная галерея! Там Борисов-Мусатов, Рерих, Головин, К. Коровин, Малявин, Бакст, Добужинский… Просто прекрасная галерея. Мы втроем (Е. А., ДН[36] и я) так в нее крепко вместились, что потом пришлось с трудом друг друга из нее вытаскивать.
На улицах снегу! На улицах деревьев! Прекрасная конструктивная архитектура. Любезные (и частично нахальные) алмаатинцы. Прекрасные, чистые горы в снеговых нахлобучах. Нет, ей-богу, командировки полезны и двигают вперед…
Заседания на конференции были скучноваты и дали в общем немного. Но завязаны деловые отношения с некоторыми русистами и обеспечено распространение нашего вопросника…
Скоро вернемся в Москву и будем снова заниматься русским языком и обществом. Здесь это как-то не удается…
Передайте мой привет Софье Владимировне, Елене Васильевне, Ирине Борисовне.[37]
С уважением М. Панов. 23. XI. 62
Дорогая Лидия Николаевна, посылаю Вам хорошего Вламинка. Он в подлиннике хорош, а репродукция его, конечно, портит.[38]
Я ленинградсгвую вовсю, поглощаю его целыми кусками. Притесняю ленинградских участников темы,[39] пользуясь тем, что их профсоюз мне не указ, а до московского далеко. Большую часть времени провожу у эрмитажного Матисса. Хорошо жить на свете! В Ленинграде это особенно ясно.
С уважением М. Панов.
Н.А. Еськова (Москва). Из моей переписки с Михаилом Викторовичем Пановым
После участия (в середине 1960-х годов) в коллективной работе под руководством М. В. Панова над «Обзором предложений по усовершенствованию русской орфографии» (о которой вспоминаю, мягко говоря, без удовольствия) и моего отказа участвовать в коллективной теме «Русский язык и советское общество» следовали годы полного отсутствия общения при ощущаемой мной враждебности ко мне МВП.
Переломным моментом было следующее письмо, отмеченное чертами оригинальности и по форме, и по содержанию.
Оно написано крупным старательным почерком Н. Е. Ильиной. Над написанным ее рукой «Дорогая» сверху почерком М. В. Панова надписано:
В награду я получила от М. В. Панова новогоднее поздравление (с 1970 г.) на открытке с изображением кузнечика, играющего на скрипке перед «аудиторией», состоящей из божьих коровок. К пожеланию «счастья, успехов в науке и всего остального» добавлено: «На открытке нарисовано, как Вы выступаете на обсуждении диссертации В. А. Редькина».
Я написала, что не в состоянии ответить ни на один вопрос, так как не понимаю, что такое МЛШ, и спросила, надо ли вернуть текст анкеты.
Следующее полученное мной письмо явилось ответом на этот мой отказ и на посланный по почте последний машинописный вариант «Печальной повести о j-ике» (сделанный специально для шуточного сборника к 75-летию Рефор матского).
В «Russian linguistics» 9 (1985) – номере, посвященном 50-летию А. А. Зализняка, напечатана моя статья «К морфологии русского императива». В начале 1986 г. я послала оттиск по почте М. В. Панову и не сразу получила подтверждение, что мое заказное отправление благополучно достигло адресата. У меня сохранилась копия текста с просьбой подтвердить оное получение, в котором представляют интерес два постскриптума.
«Это появление в заударной части словоформы через слог после ударения флексии – и вместо ожидаемой нулевой интересно сопоставить с некоторыми фактами из области фонетики. Исследуя древнерусскую рукопись XIV века, А. А. Зализняк обнаружил в говоре этого памятника явление усиления второго заударного слога. Подтверждение возможности такой ритмической организации заударной части слова (с усилением через слог) он нашел у других авторов – в диалектологических исследованиях О. Брока и в наблюдениях М. В. Панова, относящихся к особенностям строения заударной части слова в литературном языке (см.: Зализняк А. А. Противопоставление букв о и в древнерусской рукописи XIV века «Мерило Праведное» // Советское славяноведение. 1978. № 5. С. 40–68; ссылки на О. Брока и М. В. Панова см. на с. 55)».
Перед следующим моим письмом вышла из печати рецензия МВП в «Вопросах языкознания» (1986. № 2).
Переломным моментом было следующее письмо, отмеченное чертами оригинальности и по форме, и по содержанию.
Оно написано крупным старательным почерком Н. Е. Ильиной. Над написанным ее рукой «Дорогая» сверху почерком М. В. Панова надписано:
Глубокоуважаемая Наталья Александровна!Своим отрицательным отзывом я, очевидно, помогла отменить докторскую защиту В. А. Редькина в Институте русского языка. (Где-то в другом месте защита состоялась.)
Нам было бы дорого, если бы Вы пришли на обсуждение работы В. А. Редькина 25 декабря в 11 час.
Мы хотели отложить это обсуждение до Вашего возвращения из отпуска, но Рубен Иванович гонит нас в хвост и в гриву. Он присоединяется к нашей просьбе и даже выражает робкую надежду, что увидит Вас на этом заседании.
Мы все тоже были бы рады Вас видеть и слышать.
Ваши друзья
18 дек. 1969 г.
В награду я получила от М. В. Панова новогоднее поздравление (с 1970 г.) на открытке с изображением кузнечика, играющего на скрипке перед «аудиторией», состоящей из божьих коровок. К пожеланию «счастья, успехов в науке и всего остального» добавлено: «На открытке нарисовано, как Вы выступаете на обсуждении диссертации В. А. Редькина».
В последующие годы переписка несколько раз возникала по разным поводам, быстро прекращаясь. Я сохранила не только письма МВ, но и копии своих ответов. Решаюсь на публикацию, переступая через опасения, что меня можно обвинить в нескромности, ибо в письмах МВ много похвал «в мой адрес». Но и в этих оценках находит выражение неповторимое своеобразие моего корреспондента, чем и ценны его письма. К тому же наша переписка лингвистически содержательна и может представить интерес для «историка науки XXI и ел. веков» (см. ниже письмо МВ).В 1976 г. я получила по почте анкету о Московской лингвистической школе с таким письмом.
Глубокоуважаемая Наталия Александровна!Расшифровываю «для ясности» достаточно прозрачные «буквенные аббревиатуры»: А. А. Реформатский, И. С. Ильинская, Л. Н. Булатова, К. В. Горшкова.
Буду Вам очень благодарен, если Вы ответите на анкету о МЛШ – на те вопросы, которые сочтете интересными и близкими Вам. Анкета – в помощь историку науки XXI и cл. веков.
С уважением М. Панов
Очень интересно ответили ААР, ПСИ, ЛНБ, КВГ и др.
XI 76
Я написала, что не в состоянии ответить ни на один вопрос, так как не понимаю, что такое МЛШ, и спросила, надо ли вернуть текст анкеты.
Следующее полученное мной письмо явилось ответом на этот мой отказ и на посланный по почте последний машинописный вариант «Печальной повести о j-ике» (сделанный специально для шуточного сборника к 75-летию Рефор матского).
Глубокоуважаемая Наталья Александровна!«Печальная повесть о j-ике» теперь опубликована в книге: Семиотика, лингвистика, поэтика. К столетию со дня рождения А. А. Реформатского. М., 2004. Там рассказана многолетняя «история» этого «произведения», над «совершенствованием» которого автор много работал; первый вариант М. В. Панов «опубликовал» в далеком 1953 г. в стенгазете «Языковед», которую выпускал в Горпеде вместе со студентами.
Спасибо за йотик. Он все хорошеет и хорошеет раз от разу.
Анкету Вы, конечно, можете оставить себе на память.
Хотя Ваш ответ и лаконичен («МЛШ нет!»), но исчерпывающ и впечатляющ. (Эва какие краткие причастия я стал употреблять! С чего бы это? Не к добру!)
Ваш М. Панов
А все-таки она хорошая! (Школа)
III 77
В «Russian linguistics» 9 (1985) – номере, посвященном 50-летию А. А. Зализняка, напечатана моя статья «К морфологии русского императива». В начале 1986 г. я послала оттиск по почте М. В. Панову и не сразу получила подтверждение, что мое заказное отправление благополучно достигло адресата. У меня сохранилась копия текста с просьбой подтвердить оное получение, в котором представляют интерес два постскриптума.
P. S. Меня очень интересует Ваше мнение о примечании 9.Ответное письмо.
P. P. S. Если Вам интересно иметь отзыв об орфоэпическом словаре W. Leh-feldt'a в «Russian linguistics» 9 (1985), могу прислать (у меня есть лишний экземпляр).
Н. Е.
Дорогая Наталия Александровна!Примечание 9 относится к словоформам повелительного наклонения мусори, сахари и выброси, выстави с «дактилическим» акцентным рисунком, способствующим появлению неударной флексии – и. Приведу его полностью.
Спасибо за статью. Прочел внимательно, подумал и еще буду думать над ней. Стиль статьи Ваш: пристальнейшее внимание ко всем деталям языка, предельная точность в описании его и неожиданные повороты мысли.
К сноске о зализняковом о – отнесся с повышенным вниманием. Поди ж ты! Углядел! Ай да Зализняк!
Буду Вам очень благодарен, если Вы мне пришлете германскую рецензию на «Словарь». Нет ли сведений о других малодоступных рецензиях? Я бы попытался их разыскать в Ленинской библиотеке и ксерокопировать – для Вас и для себя.
В окошке у меня лето. Зеленое, лис'т'венное*). Хорошо!
А у Вас?
С уважением
Панов М. V86
*) Назло С. Н. Боруновой произношу мягко.
«Это появление в заударной части словоформы через слог после ударения флексии – и вместо ожидаемой нулевой интересно сопоставить с некоторыми фактами из области фонетики. Исследуя древнерусскую рукопись XIV века, А. А. Зализняк обнаружил в говоре этого памятника явление усиления второго заударного слога. Подтверждение возможности такой ритмической организации заударной части слова (с усилением через слог) он нашел у других авторов – в диалектологических исследованиях О. Брока и в наблюдениях М. В. Панова, относящихся к особенностям строения заударной части слова в литературном языке (см.: Зализняк А. А. Противопоставление букв о и в древнерусской рукописи XIV века «Мерило Праведное» // Советское славяноведение. 1978. № 5. С. 40–68; ссылки на О. Брока и М. В. Панова см. на с. 55)».
Перед следующим моим письмом вышла из печати рецензия МВП в «Вопросах языкознания» (1986. № 2).
5. VI. 86Ответное письмо.
Дорогой Михаил Викторович!
Посылаю обещанную рецензию.
Из прочих откликов представляет интерес рецензия в «Die Welt der Slaven». Я надеюсь, что в издательстве «Русский язык» сделают ксерокопию и на Вашу долю.
Но главная задача – ксерокопировать… Вас. ВЯ, оказывается, не продаются и не покупаются. Есть, конечно, надежда на оттиск, но, во-первых, по моим наблюдениям, оттиски появляются – с поистине академической оперативностью – лет эдак через пяток, а во-вторых… вдруг Вы станете дарить по алфавиту и мне не хватит?
Когда я стану счастливой обладательницей Вашей рецензии и смогу над ней поразмыслить, я, возможно, выскажу некоторые соображения. А пока (уже целый месяц) радуюсь. Еще раз убедилась в Вашей способности содержательно хвалить (содержательно ругать – куда проще!).
Да, вспомнила, что на обсуждении словаря Караулов заинтриговал рецензией «из-за океана». Кажется, он туда (за океан) едет или уже уехал. Может, привезет?
Дорогая Наталья Александровна!
Спасибо за присыл рецензии. Она написана дельно и мне понравилась. Видно, с мозгом этот немчура Лефельдт.
Само собой разумеется, как только «Вопр. яз-ия» отвалят мне оттиски моей рецензии (отваливают ли их в этом журнале?), я Вам первой его, оттиск-то, и пошлю.*)
Вы главная созидательная сила этого словаря.
Но дни, к сожалению, уже уменьшаются. Осень стоит за углом. Беда! Придется терпеть.