Страница:
— Это похищение?! — с восторгом спросил он у ближайшего гуманоида.
В ответ тот схватил Калашникова за подбородок и со всего маху ударил по губам. Из глаз у Калашникова посыпались искры, а затем он почувствовал во рту вкус ржавого железа.
Не смешно, подумал Калашников, насупился и попытался выглянуть в окно. Автомобиль — а точнее сказать, антиграв, — летел уже на порядочной высоте, держа курс на Безлюдную Пустыню. Большего Калашников разглядеть не успел — сидевший рядом гуманоид снова ударил его по лицу, и кровь залила Калашникову глаза.
Ох, совсем не смешно, подумал Калашников. Больно не было, но безудержное веселье, охватившее его сразу после укуса, постепенно переходило в легкое беспокойство. Калашников опустил голову, закрыл лицо руками и глухо застонал, весьма убедительно изображая полное отчаяние.
«Допрыгался? — раздался у него в голове язвительный голос даймона. — Говорили тебе, найми охрану!»
«Толку-то, — мысленно ответил Калашников, к которому уже возвращалась ясность мышления. — Ликвидировали бы эту охрану, как маленьких. Вон как у них все подготовлено — вплоть до сумчатой крысы!»
«Подготовлено, говоришь? — усмехнулся даймон. — Может быть, ты даже знаешь, кто тебя похитил?»
«Отморозки какие-то, — ответил Калашников. — Вроде этих, как их... масхинцев!»
«Ого, — с уважением протянул даймон. — Быстро же ты от наркотика оклемался!»
«На то и лирк в брюхе, — философски заметил Калашников. — Однако что же мне теперь делать?! Помирать, что ли?!»
«А что ты еще можешь сделать? — хмыкнул даймон. — Разговаривать с тобой никто не будет, оружия у тебя нет, выход в Сеть заблокирован...»
«А Земля? — спохватился Калашников. — С Землей-то связь есть?!»
«Есть, есть, — успокоил его даймон. — Небось, все ГРУ сейчас над тобой хохочет. Образцово-показательное похищение, да и только!»
«Может быть, полицию вызвать? — предложил Калашников. — Через Землю?»
«Да ты что?! — всполошился даймон. — Это же секретный канал! Знаешь, сколько русичей в Галактике полегли, а тайну так и не выдали?! Предателем стать хочешь?!»
«Пардон, не подумал, — пошел на попятную Калашников. — Обидно просто, что эти уроды безнаказанными останутся...»
«Ну так дай им по морде, — предложил даймон. — Тебе все равно терять нечего!»
«Не пойдет, — покачал головой Калашников. — Им по морде получить — все равно что мне кетчупом облиться. Наказание должно быть адекватным!»
«Например? — поинтересовался даймон. — Какое наказание ты сочтешь адекватным?»
Калашников задумался. По морде — маловато будет, убить всех — вроде бы перебор. Шесть месяцев тюрьмы? А почему не пять? Тогда штраф? Так у меня и так денег куры не клюют...
«В роботов бы их переделать, — предложил Калашников. — Чтобы честным трудом на жизнь зарабатывали!»
«Какое ж это наказание? — удивился даймон. — У любого робота, между прочим, встроенный модуль счастья имеется. Робот, когда работает, непрерывный кайф ловит!»
«Ну и пусть ловит, — разрешил Калашников. — Лишь бы мне морду не бил!»
«Вон ты как повернул, — хмыкнул даймон. — Ну ладно, тогда я согласен!»
«Ну так давай, переделывай, — предложил Калашников. — А то я уже на Конгресс опаздываю!»
«Что значит — переделывай?! — возмутился даймон. — Я ж у тебя запасное сознание, а вовсе не боевой робот! Если ты, как дурак, без охраны ходишь, я-то что могу сделать?! Разве что добрый совет дать, относительно момента смерти!»
«Ну так дай, — попросил Калашников. — Еще не пора?!»
«Не пора, — ответил даймон. — Надо будет, скажу!»
Голос в голове смолк, и Калашников вернулся к омерзительной реальности Бадарамхаз-Карамха. Антиграв сделал крутой разворот и пошел на снижение, ничуть не заботясь о вестибулярном аппарате Калашникова; у того мигом закружилась голова, и перед глазами поплыли черные круги. Вот будет некстати, подумал он, если я вырублюсь. Кто помирать-то будет?!
Однако у Калашникова хватило сил дотерпеть до земли.. Антиграв ткнулся в песок на задворках приземистого здания, сложенного из желтого песчаника. Не успел Калашников опомниться, как его подхватили под руки и буквально выбросили из машины; потом поставили на ноги, защелкнули на запястьях наручники и повели внутрь здания через широкий темный проход.
Внутри пол сразу же пошел под уклон, и Калашников понял, что остаток здешней жизни ему придется провести в подземелье. Через минуту впереди показался свет, ударил в глаза, Калашников прищурился, его грубо толкнули вперед, развернули и с размаху усадили на жесткое деревянное кресло. На лодыжках Калашникова защелкнулись металлические зажимы, вокруг горла закрутилась толстая медная проволока, и только тогда яркий, заставлявший жмуриться свет наконец потускнел, позволив Калашникову рассмотреть своих похитителей. Взглянув на их широкие обезьяньи морды, взъерошенные черные бороды, ниспадавшие на сине-фиолетовые камуфляжные костюмы, Калашников плотно сжал зубы и глухо застонал.
Масхинцы, самые обыкновенные масхинцы! Наверняка те самые, что спрашивали у Лапина насчет Звездного Пророка! Вполне в их стиле — похитить человека, набить морду, а только потом начинать переговоры. Господи, подумал Калашников, какой же я идиот! Еще на Земле мог бы догадаться, что не просто так Хусин Салик мной интересуется! И вообще в этой Галактике без охраны шляться — все равно что два пальца в розетку засовывать!
В поле света появился еще один масхинец, державший в руках скомканный серебристо-белый скафандр. Стоявшая перед Калашниковым громадная обезьяна обернулась к вновь пришедшему и прорычала:
— Грры-жры-хрумм?!
— Как все прошло? — услышал Калашников лишенный интонаций компьютерный перевод. Лирк, по случаю потери Сети подменивший стандартного переводчика, обеспечивал лишь самую поверхностную передачу смысла.
— Чисто, — рявкнул боевик-масхинец. — Слишком чисто!
— Что такое? — взревела главная обезьяна. — Говори!
— Он был без охраны, — пояснил боевик. — Что-то не то!
Главарь ударил себя кулаком в грудь и довольно заухал:
— Он дурак! Он родился четверть кольца назад!
Боевик глухо зарычал, но не стал возражать.
Главарь махнул рукой в другую сторону. В глаза Калашникову снова ударил свет — на этот раз от трех больших белых квадратов. Позвольте, подумал Калашников, да это же осветители! Меня что, будут снимать в кино?!
— Нож! — скомандовал главарь.
— Вот он, Хусин! — рявкнула еще одна обезьяна, подскакивая к главарю и опускаясь перед ним на одно колено. Хусин взял нож, больше походивший на римский меч, поднял его вертикально на уровень глаз и пустил зайчик в глаза Калашникову.
— Отблеск твоей смерти, Звездный Пророк! — на чистом русском языке прорычал Хусин. — Надеюсь, ты не закроешь глаза! Салнум!
Барабанный бой, перевел лирк последнее слово. Хусин шагнул вперед, все так же держа нож вертикально перед собой, а остальные масхинцы выстроились полукругом и начали в такт бить себя кулаками в грудь. Гул глухих ударов быстро заполнил подземелье; Калашникову показалось, что даже светильники вспыхивают и гаснут в такт этой грубой, но очень заразительной музыке.
Хусин сделал шаг, и гул ударов превратился в рокот. Еще шаг — и Калашников покрылся холодным потом; теперь с каждым ударом его буквально подбрасывало на кресле. Еще шаг — и Калашников смог увидеть глаза своего убийцы.
Обезьяна с ножом, подумал Калашников. Хорошо еще, что не с гранатой.
Он улыбнулся, отлично сознавая, что эта улыбка может стать последней. Но скованные за спиной руки и проволока на горле придали Калашникову мужество отчаяния. Он снова улыбнулся и приветливо посмотрел Хусину в глаза.
— Рэзать будэм? — осведомился Калашников с подчеркнутым южным акцентом.
Грохот слаженных обезьяньих ударов заставлял пол ходить ходуном. Но Хусин Салик все же расслышал слова своего пленника — и даже их понял. Нож в его руке дрогнул, опустился вниз, потом взлетел над головой — да так там и остался. Хусин зарычал, выбросил вперед левую руку и схватил Калашникова за подбородок:
— Сначала ты перестанешь смеяться!
Уже, хотел было сказать Калашников. Но проклятая улыбка застыла у него на лице, а в голове завертелась неприятная, однако здравая мысль: пока я смеюсь, он меня не убьет. Бить будет, но не убьет. А тем временем кто его, знает, что может произойти?!
— Посмотрим, — сказал Калашников и как можно шире растянул губы.
4
Глава 15
1
2
В ответ тот схватил Калашникова за подбородок и со всего маху ударил по губам. Из глаз у Калашникова посыпались искры, а затем он почувствовал во рту вкус ржавого железа.
Не смешно, подумал Калашников, насупился и попытался выглянуть в окно. Автомобиль — а точнее сказать, антиграв, — летел уже на порядочной высоте, держа курс на Безлюдную Пустыню. Большего Калашников разглядеть не успел — сидевший рядом гуманоид снова ударил его по лицу, и кровь залила Калашникову глаза.
Ох, совсем не смешно, подумал Калашников. Больно не было, но безудержное веселье, охватившее его сразу после укуса, постепенно переходило в легкое беспокойство. Калашников опустил голову, закрыл лицо руками и глухо застонал, весьма убедительно изображая полное отчаяние.
«Допрыгался? — раздался у него в голове язвительный голос даймона. — Говорили тебе, найми охрану!»
«Толку-то, — мысленно ответил Калашников, к которому уже возвращалась ясность мышления. — Ликвидировали бы эту охрану, как маленьких. Вон как у них все подготовлено — вплоть до сумчатой крысы!»
«Подготовлено, говоришь? — усмехнулся даймон. — Может быть, ты даже знаешь, кто тебя похитил?»
«Отморозки какие-то, — ответил Калашников. — Вроде этих, как их... масхинцев!»
«Ого, — с уважением протянул даймон. — Быстро же ты от наркотика оклемался!»
«На то и лирк в брюхе, — философски заметил Калашников. — Однако что же мне теперь делать?! Помирать, что ли?!»
«А что ты еще можешь сделать? — хмыкнул даймон. — Разговаривать с тобой никто не будет, оружия у тебя нет, выход в Сеть заблокирован...»
«А Земля? — спохватился Калашников. — С Землей-то связь есть?!»
«Есть, есть, — успокоил его даймон. — Небось, все ГРУ сейчас над тобой хохочет. Образцово-показательное похищение, да и только!»
«Может быть, полицию вызвать? — предложил Калашников. — Через Землю?»
«Да ты что?! — всполошился даймон. — Это же секретный канал! Знаешь, сколько русичей в Галактике полегли, а тайну так и не выдали?! Предателем стать хочешь?!»
«Пардон, не подумал, — пошел на попятную Калашников. — Обидно просто, что эти уроды безнаказанными останутся...»
«Ну так дай им по морде, — предложил даймон. — Тебе все равно терять нечего!»
«Не пойдет, — покачал головой Калашников. — Им по морде получить — все равно что мне кетчупом облиться. Наказание должно быть адекватным!»
«Например? — поинтересовался даймон. — Какое наказание ты сочтешь адекватным?»
Калашников задумался. По морде — маловато будет, убить всех — вроде бы перебор. Шесть месяцев тюрьмы? А почему не пять? Тогда штраф? Так у меня и так денег куры не клюют...
«В роботов бы их переделать, — предложил Калашников. — Чтобы честным трудом на жизнь зарабатывали!»
«Какое ж это наказание? — удивился даймон. — У любого робота, между прочим, встроенный модуль счастья имеется. Робот, когда работает, непрерывный кайф ловит!»
«Ну и пусть ловит, — разрешил Калашников. — Лишь бы мне морду не бил!»
«Вон ты как повернул, — хмыкнул даймон. — Ну ладно, тогда я согласен!»
«Ну так давай, переделывай, — предложил Калашников. — А то я уже на Конгресс опаздываю!»
«Что значит — переделывай?! — возмутился даймон. — Я ж у тебя запасное сознание, а вовсе не боевой робот! Если ты, как дурак, без охраны ходишь, я-то что могу сделать?! Разве что добрый совет дать, относительно момента смерти!»
«Ну так дай, — попросил Калашников. — Еще не пора?!»
«Не пора, — ответил даймон. — Надо будет, скажу!»
Голос в голове смолк, и Калашников вернулся к омерзительной реальности Бадарамхаз-Карамха. Антиграв сделал крутой разворот и пошел на снижение, ничуть не заботясь о вестибулярном аппарате Калашникова; у того мигом закружилась голова, и перед глазами поплыли черные круги. Вот будет некстати, подумал он, если я вырублюсь. Кто помирать-то будет?!
Однако у Калашникова хватило сил дотерпеть до земли.. Антиграв ткнулся в песок на задворках приземистого здания, сложенного из желтого песчаника. Не успел Калашников опомниться, как его подхватили под руки и буквально выбросили из машины; потом поставили на ноги, защелкнули на запястьях наручники и повели внутрь здания через широкий темный проход.
Внутри пол сразу же пошел под уклон, и Калашников понял, что остаток здешней жизни ему придется провести в подземелье. Через минуту впереди показался свет, ударил в глаза, Калашников прищурился, его грубо толкнули вперед, развернули и с размаху усадили на жесткое деревянное кресло. На лодыжках Калашникова защелкнулись металлические зажимы, вокруг горла закрутилась толстая медная проволока, и только тогда яркий, заставлявший жмуриться свет наконец потускнел, позволив Калашникову рассмотреть своих похитителей. Взглянув на их широкие обезьяньи морды, взъерошенные черные бороды, ниспадавшие на сине-фиолетовые камуфляжные костюмы, Калашников плотно сжал зубы и глухо застонал.
Масхинцы, самые обыкновенные масхинцы! Наверняка те самые, что спрашивали у Лапина насчет Звездного Пророка! Вполне в их стиле — похитить человека, набить морду, а только потом начинать переговоры. Господи, подумал Калашников, какой же я идиот! Еще на Земле мог бы догадаться, что не просто так Хусин Салик мной интересуется! И вообще в этой Галактике без охраны шляться — все равно что два пальца в розетку засовывать!
В поле света появился еще один масхинец, державший в руках скомканный серебристо-белый скафандр. Стоявшая перед Калашниковым громадная обезьяна обернулась к вновь пришедшему и прорычала:
— Грры-жры-хрумм?!
— Как все прошло? — услышал Калашников лишенный интонаций компьютерный перевод. Лирк, по случаю потери Сети подменивший стандартного переводчика, обеспечивал лишь самую поверхностную передачу смысла.
— Чисто, — рявкнул боевик-масхинец. — Слишком чисто!
— Что такое? — взревела главная обезьяна. — Говори!
— Он был без охраны, — пояснил боевик. — Что-то не то!
Главарь ударил себя кулаком в грудь и довольно заухал:
— Он дурак! Он родился четверть кольца назад!
Боевик глухо зарычал, но не стал возражать.
Главарь махнул рукой в другую сторону. В глаза Калашникову снова ударил свет — на этот раз от трех больших белых квадратов. Позвольте, подумал Калашников, да это же осветители! Меня что, будут снимать в кино?!
— Нож! — скомандовал главарь.
— Вот он, Хусин! — рявкнула еще одна обезьяна, подскакивая к главарю и опускаясь перед ним на одно колено. Хусин взял нож, больше походивший на римский меч, поднял его вертикально на уровень глаз и пустил зайчик в глаза Калашникову.
— Отблеск твоей смерти, Звездный Пророк! — на чистом русском языке прорычал Хусин. — Надеюсь, ты не закроешь глаза! Салнум!
Барабанный бой, перевел лирк последнее слово. Хусин шагнул вперед, все так же держа нож вертикально перед собой, а остальные масхинцы выстроились полукругом и начали в такт бить себя кулаками в грудь. Гул глухих ударов быстро заполнил подземелье; Калашникову показалось, что даже светильники вспыхивают и гаснут в такт этой грубой, но очень заразительной музыке.
Хусин сделал шаг, и гул ударов превратился в рокот. Еще шаг — и Калашников покрылся холодным потом; теперь с каждым ударом его буквально подбрасывало на кресле. Еще шаг — и Калашников смог увидеть глаза своего убийцы.
Обезьяна с ножом, подумал Калашников. Хорошо еще, что не с гранатой.
Он улыбнулся, отлично сознавая, что эта улыбка может стать последней. Но скованные за спиной руки и проволока на горле придали Калашникову мужество отчаяния. Он снова улыбнулся и приветливо посмотрел Хусину в глаза.
— Рэзать будэм? — осведомился Калашников с подчеркнутым южным акцентом.
Грохот слаженных обезьяньих ударов заставлял пол ходить ходуном. Но Хусин Салик все же расслышал слова своего пленника — и даже их понял. Нож в его руке дрогнул, опустился вниз, потом взлетел над головой — да так там и остался. Хусин зарычал, выбросил вперед левую руку и схватил Калашникова за подбородок:
— Сначала ты перестанешь смеяться!
Уже, хотел было сказать Калашников. Но проклятая улыбка застыла у него на лице, а в голове завертелась неприятная, однако здравая мысль: пока я смеюсь, он меня не убьет. Бить будет, но не убьет. А тем временем кто его, знает, что может произойти?!
— Посмотрим, — сказал Калашников и как можно шире растянул губы.
4
Калашников ожидал, что могучие пальцы масхинца сожмутся у него на подбородке и попросту сломают нижнюю челюсть. Однако Хусин Салик решил пойти другим, более хитрым путем. Он отступил на шаг и отдал короткий приказ:
— Огня!
В мгновение ока перед Калашниковым появилось ведро, распространявшее острый аромат этилового спирта. Подскочивший к ней худой масхинец вскинул тепловой излучатель; спирт вспыхнул едва заметным голубым пламенем.
— Ботинки! — приказал Хусин Салик.
Опять огонь, подумал Калашников, и от огорчения перестал улыбаться.
— Салнум! — крикнул Хусин Салик, решивший, что дело сделано. Его приспешники тут же восстановили полукруг и принялись дубасить себя по грудным клеткам. Над Калашниковым снова навис сверкающий нож.
Улыбнуться, что ли, подумал Калашников. Да только зачем? Раньше сядешь — раньше выйдешь. Хорошо еще, что все так быстро закончилось; по крайней мере я никому не успел навредить.
Калашников поднял глаза и посмотрел на уже начавший опускаться нож. В то же мгновение нож с мелодичным звоном растаял в воздухе, а Хусин Салик отпрыгнул на несколько метров в сторону, и в каждой его руке оказалось по здоровенному пистолету.
Рокот обезьяньих ударов мгновенно стих, а на смену ему пришло неприятное, но завораживающее гудение, как от роя гигантских пчел.
— Сложить оружие, — осознал Калашников перевод, а потом услышал и саму фразу — она резанула по нервам, как удар ультразвукового бича. Повернув голову, Калашников увидел у входа в пещеру группу низкорослых, угловатых гуманоидов.
Хусин Салик поднял свои пистолеты и выпустил в пришедших две очереди плазменных шариков. Полыхнул огнем защитный кокон, в воздухе запахло электричеством, волосы у Калашникова встали дыбом. Ну, сейчас начнется, с восторгом подумал Калашников; однако секунда летела за секундой, а в подземелье больше ничего не происходило. Попробовав повернуть голову, Калашников понял, в чем тут дело: он не мог пошевелиться. Воздух оказался пронизан тончайшими прозрачными нитями, плотно охватывающими все выступающие части тела; они не затрудняли дыхание, но делали невозможным любое резкое движение. Скосив глаза, Калашников убедился, что масхинцы скованы по рукам и ногам теми же путами; Хусин Салик с выпученными от напряжения глазами пытался дотянуться до выбитых из рук пистолетов, висевших в воздухе в каком-то полуметре от его носа. Безуспешно.
Неужели полиция, опешил Калашников. А может быть, это та самая сенсация, о которой предупреждал Гозенфус? Подготовленная продажной прессой?!
Светящиеся квадратные экраны погасли, и Калашников смог наконец рассмотреть своих спасителей. Их было двенадцать человек — точнее сказать, эрэсов, потому как с первого же взгляда стало ясно, что никакие они не гуманоиды. Желто-черные туловища незнакомцев делали их похожими на гигантских прямоходящих ос, треугольные головы с большими фасетчатыми глазами заставляли вспомнить киношных пришельцев, а тонкие узловатые конечности, далеко выступавшие из широких рукавов и штанин, вызывали законное удивление — как может такое большое тело держаться на таких тонких ножках?
— Я просил вас сложить оружие, — осознал Калашников смысл перевода, а затем услышал заунывное, печальное гудение. — Просьба Подметальщика Улья священна; теперь вы должны умереть.
Подметальщик Улья, нахмурился Калашников. Что-то знакомое... ба, да это же лоимарейцы! Жаль, что Сеть недоступна — это же прекрасный повод наконец изучить их повадки!
Однако тут же выяснилось, что для знакомства с повадками лоимарейцев доступ к Сети вовсе не так уж и нужен. Предводитель лоимарейцев вышел на середину подземелья и отвесил два церемонных поклона — направо и налево. Затем он протянул перед собой правую верхнюю конечность — ну ладно, решил Калашников, разглядев на ней пальцы, пусть будет «руку». В воздухе мелькнуло что-то блестящее — в руке у предводителя появился тонкий изогнутый меч.
— Вернуть оружие, — услышал Калашников перевод, — и больше света!
Шевельнув головой, Калашников понял, что невидимые нити исчезли. Хусин Салик тоже это понял, подхватил оба пистолета, но выстрелить не успел: сверкнула блестящая сталь, обе руки масхинца отделились от тела и вместе с оружием свалились к его ногам. Другие масхинцы успели выстрелить, но уже через секунду стало ясно, что их выстрелы были лишь напрасным расходом боеприпасов. Отраженные все теми же едва заметными бликами стали, плазменные шарики прожгли потолок, а громадные обезьяны по очереди стали оседать на пол, разваливаясь на две, три, а то и на четыре части.
Сталь сверкнула в последний раз, и перед Калашниковым возник Подметальщик Улья. Его разноцветные фасетчатые глаза искрились, его узкий рот был изогнут в инопланетном подобии улыбки. Тонкий меч, отставленный в сторону, почтительно принял другой лоимареец — и тут же упаковал в специальный футляр, раскрашенный в черные и красные цвета.
Калашников качнул головой и вопросительно посмотрел на лоимарейца.
— Этот хаккар, — сказал тот, поднимая левую руку, — доказывает мое уважение к Звездному Пророку!
Калашников поглядел на потолок и приоткрыл рот. Пунктиром кровавых пятен на потолке были выведены две сходящиеся вместе кривые. Да это же «лоза», сообразил Калашников, официальная эмблема Технотронной Церкви! А что такое «хаккар»? «Общее название для произведений лоимарейского боевого искусства», — подсказал лирк.
— Понимаю, — кивнул Калашников. — Но чем я обязан, — он покосился на потолок, — столь высокому уважению?
Лоимареец заложил руки за спину и выдвинул вперед свою треугольную голову.
— Я буду говорить с тобой, как с равным! — сообщил он высоким, пронзительным свистом. — Ты позволил схватить себя и почти потерял лицо. Но теперь только ты и я знаем, что случилось на самом деле. А что знают двое, того не знает никто!
Калашников покосился на остальных лоимарейцев, статуями выстроившихся вдоль стен. Ох уж эти межрасовые различия, подумал он. Выходит, у лоимарейцев не только подчиненные эрэсами не считаются, но и местоимение «двое» означает только тех двоих, что действуют заодно. Интересно, как у них называются двое врагов?
— Я благодарен тебе за спасение, — ответил Калашников, почувствовав, что должен что-то сказать. — Но разве нас — двое?!
— Присягни, — прожужжал лоимареец, — и о твоем позоре буду знать только я. Остальной мир услышит о Звездном Пророке, принявшем сан Экуменического Кардинала Лоимареи!
Калашников захлопал глазами. Кто он такой, Экуменический Кардинал? Кому подчиняется, кем командует, каким бюджетом распоряжается?! Как можно вести переговоры, понятия не имея, о чем разговариваешь?!
«Экуменический Кардинал, — выдал лирк краткую до неприличия справку, — седьмое от Императора звание в иерархии Лоимарейской Империи. Оно же является высшим возможным званием для эрэсов некоренной расы. Дает право на управление отдельными планетами в составе Империи».
Так себе предложение, подумал Калашников. Планетой я и без того командую.
— Что ты сделаешь, если я откажусь? — спросил он Подметальщика Улья.
Лоимареец издал злобное шипение:
— Ты не можешь отказаться! Отказ для тебя — позор и смерть!
Калашников решил не уточнять, какими будут эти «позор и смерть». Кровь на потолке и так выглядела весьма впечатляюще.
— Я должен подумать, — сказал Калашников.
— Думай, — кивнул Подметальщик Улья, — я подожду. У тебя есть шесть земных суток.
— Почему шесть?! — удивился Калашников.
— Потому что таков предельный срок, который эрэсы вашей расы могут прожить без пищи и воды, — спокойно ответил лоимареец. — Когда ты умрешь, ты больше не сможешь думать.
— Огня!
В мгновение ока перед Калашниковым появилось ведро, распространявшее острый аромат этилового спирта. Подскочивший к ней худой масхинец вскинул тепловой излучатель; спирт вспыхнул едва заметным голубым пламенем.
— Ботинки! — приказал Хусин Салик.
Опять огонь, подумал Калашников, и от огорчения перестал улыбаться.
— Салнум! — крикнул Хусин Салик, решивший, что дело сделано. Его приспешники тут же восстановили полукруг и принялись дубасить себя по грудным клеткам. Над Калашниковым снова навис сверкающий нож.
Улыбнуться, что ли, подумал Калашников. Да только зачем? Раньше сядешь — раньше выйдешь. Хорошо еще, что все так быстро закончилось; по крайней мере я никому не успел навредить.
Калашников поднял глаза и посмотрел на уже начавший опускаться нож. В то же мгновение нож с мелодичным звоном растаял в воздухе, а Хусин Салик отпрыгнул на несколько метров в сторону, и в каждой его руке оказалось по здоровенному пистолету.
Рокот обезьяньих ударов мгновенно стих, а на смену ему пришло неприятное, но завораживающее гудение, как от роя гигантских пчел.
— Сложить оружие, — осознал Калашников перевод, а потом услышал и саму фразу — она резанула по нервам, как удар ультразвукового бича. Повернув голову, Калашников увидел у входа в пещеру группу низкорослых, угловатых гуманоидов.
Хусин Салик поднял свои пистолеты и выпустил в пришедших две очереди плазменных шариков. Полыхнул огнем защитный кокон, в воздухе запахло электричеством, волосы у Калашникова встали дыбом. Ну, сейчас начнется, с восторгом подумал Калашников; однако секунда летела за секундой, а в подземелье больше ничего не происходило. Попробовав повернуть голову, Калашников понял, в чем тут дело: он не мог пошевелиться. Воздух оказался пронизан тончайшими прозрачными нитями, плотно охватывающими все выступающие части тела; они не затрудняли дыхание, но делали невозможным любое резкое движение. Скосив глаза, Калашников убедился, что масхинцы скованы по рукам и ногам теми же путами; Хусин Салик с выпученными от напряжения глазами пытался дотянуться до выбитых из рук пистолетов, висевших в воздухе в каком-то полуметре от его носа. Безуспешно.
Неужели полиция, опешил Калашников. А может быть, это та самая сенсация, о которой предупреждал Гозенфус? Подготовленная продажной прессой?!
Светящиеся квадратные экраны погасли, и Калашников смог наконец рассмотреть своих спасителей. Их было двенадцать человек — точнее сказать, эрэсов, потому как с первого же взгляда стало ясно, что никакие они не гуманоиды. Желто-черные туловища незнакомцев делали их похожими на гигантских прямоходящих ос, треугольные головы с большими фасетчатыми глазами заставляли вспомнить киношных пришельцев, а тонкие узловатые конечности, далеко выступавшие из широких рукавов и штанин, вызывали законное удивление — как может такое большое тело держаться на таких тонких ножках?
— Я просил вас сложить оружие, — осознал Калашников смысл перевода, а затем услышал заунывное, печальное гудение. — Просьба Подметальщика Улья священна; теперь вы должны умереть.
Подметальщик Улья, нахмурился Калашников. Что-то знакомое... ба, да это же лоимарейцы! Жаль, что Сеть недоступна — это же прекрасный повод наконец изучить их повадки!
Однако тут же выяснилось, что для знакомства с повадками лоимарейцев доступ к Сети вовсе не так уж и нужен. Предводитель лоимарейцев вышел на середину подземелья и отвесил два церемонных поклона — направо и налево. Затем он протянул перед собой правую верхнюю конечность — ну ладно, решил Калашников, разглядев на ней пальцы, пусть будет «руку». В воздухе мелькнуло что-то блестящее — в руке у предводителя появился тонкий изогнутый меч.
— Вернуть оружие, — услышал Калашников перевод, — и больше света!
Шевельнув головой, Калашников понял, что невидимые нити исчезли. Хусин Салик тоже это понял, подхватил оба пистолета, но выстрелить не успел: сверкнула блестящая сталь, обе руки масхинца отделились от тела и вместе с оружием свалились к его ногам. Другие масхинцы успели выстрелить, но уже через секунду стало ясно, что их выстрелы были лишь напрасным расходом боеприпасов. Отраженные все теми же едва заметными бликами стали, плазменные шарики прожгли потолок, а громадные обезьяны по очереди стали оседать на пол, разваливаясь на две, три, а то и на четыре части.
Сталь сверкнула в последний раз, и перед Калашниковым возник Подметальщик Улья. Его разноцветные фасетчатые глаза искрились, его узкий рот был изогнут в инопланетном подобии улыбки. Тонкий меч, отставленный в сторону, почтительно принял другой лоимареец — и тут же упаковал в специальный футляр, раскрашенный в черные и красные цвета.
Калашников качнул головой и вопросительно посмотрел на лоимарейца.
— Этот хаккар, — сказал тот, поднимая левую руку, — доказывает мое уважение к Звездному Пророку!
Калашников поглядел на потолок и приоткрыл рот. Пунктиром кровавых пятен на потолке были выведены две сходящиеся вместе кривые. Да это же «лоза», сообразил Калашников, официальная эмблема Технотронной Церкви! А что такое «хаккар»? «Общее название для произведений лоимарейского боевого искусства», — подсказал лирк.
— Понимаю, — кивнул Калашников. — Но чем я обязан, — он покосился на потолок, — столь высокому уважению?
Лоимареец заложил руки за спину и выдвинул вперед свою треугольную голову.
— Я буду говорить с тобой, как с равным! — сообщил он высоким, пронзительным свистом. — Ты позволил схватить себя и почти потерял лицо. Но теперь только ты и я знаем, что случилось на самом деле. А что знают двое, того не знает никто!
Калашников покосился на остальных лоимарейцев, статуями выстроившихся вдоль стен. Ох уж эти межрасовые различия, подумал он. Выходит, у лоимарейцев не только подчиненные эрэсами не считаются, но и местоимение «двое» означает только тех двоих, что действуют заодно. Интересно, как у них называются двое врагов?
— Я благодарен тебе за спасение, — ответил Калашников, почувствовав, что должен что-то сказать. — Но разве нас — двое?!
— Присягни, — прожужжал лоимареец, — и о твоем позоре буду знать только я. Остальной мир услышит о Звездном Пророке, принявшем сан Экуменического Кардинала Лоимареи!
Калашников захлопал глазами. Кто он такой, Экуменический Кардинал? Кому подчиняется, кем командует, каким бюджетом распоряжается?! Как можно вести переговоры, понятия не имея, о чем разговариваешь?!
«Экуменический Кардинал, — выдал лирк краткую до неприличия справку, — седьмое от Императора звание в иерархии Лоимарейской Империи. Оно же является высшим возможным званием для эрэсов некоренной расы. Дает право на управление отдельными планетами в составе Империи».
Так себе предложение, подумал Калашников. Планетой я и без того командую.
— Что ты сделаешь, если я откажусь? — спросил он Подметальщика Улья.
Лоимареец издал злобное шипение:
— Ты не можешь отказаться! Отказ для тебя — позор и смерть!
Калашников решил не уточнять, какими будут эти «позор и смерть». Кровь на потолке и так выглядела весьма впечатляюще.
— Я должен подумать, — сказал Калашников.
— Думай, — кивнул Подметальщик Улья, — я подожду. У тебя есть шесть земных суток.
— Почему шесть?! — удивился Калашников.
— Потому что таков предельный срок, который эрэсы вашей расы могут прожить без пищи и воды, — спокойно ответил лоимареец. — Когда ты умрешь, ты больше не сможешь думать.
Глава 15
Вор и пират
Свидетельство о его безусловной верности было подписано обоими господами, которым он служил.
В. Брудзиньский
1
Павел Макаров рыгнул, вобрал в себя побольше воздуха и подцепил на ложку еще немного языкового паштета.
— За папу, — сказал он себе. — За папу Ах Тага!
«Осталось тринадцать граммов, — сообщил оживившийся в последние минуты кодон. — Просьба поторопиться!».
Макаров закрыл глаза и судорожным движением засунул ложку поглубже в рот. Слизнул тающую во рту солоноватую массу. Выдернул ложку, зажал рот ладонью. Проглотил. Приоткрыл рот и трижды выдавил: «Ах Таг».
Макаров медленно выпустил остатки воздуха и откинулся на спинку дивана. Все. Теперь пусть кодон работает!
Получив требуемую порцию пищи, кодон незамедлительно взялся за дело. Макарова бросило в пот, веки словно свинцом налились, в ушах зашумело, а сердце застучало, как сумасшедшее. Приоткрыв рот, Макаров закрыл глаза и расплылся на диване, словно гигантская амеба. Перед глазами замелькали разноцветные пятна, плавно перетекавшие друг в друга. Макаров понял, что вот-вот потеряет сознание, но ничего не мог с собой поделать. Ему оставалось только лежать, рассматривать туманные пятна и ждать, когда же все это закончится.
Через неопределенный, но показавшийся вечностью промежуток времени Макаров вздрогнул всем телом и открыл глаза. Осторожно приподнял голову — нет, слабость исчезла, сменившись необычайной легкостью во всем теле. Рука как невесомая вспорхнула на уровень глаз; Макаров пошевелил пальцами и вдруг увидел вокруг своей пятерни светящийся ореол. Повинуясь невысказанному желанию, ореол сделался ярче, охватив всю руку полупрозрачной светящейся перчаткой. Оружие?
Макаров прицелился пальцем в стоявший напротив стул и выстрелил.
Стул с треском разлетелся на куски. В воздухе повис запах горелого дерева.
— Понятно, — пробормотал Макаров, вставая. — Значит, теперь я — киборг-убийца.
Он снова посмотрел на свою руку, нахмурился и приказал сиянию исчезнуть. Затем взял из воздуха новый стул, приставил к откидному столу и сел, подперев голову руками. Значит, вот как Ах Таг сотоварищи представляют себе захват «Рифея». Окутаться призрачным сиянием, перебить экипаж и принять командование на себя. Голливуд, да и только!
Макаров задумчиво поскреб бороду. Перебить экипаж! Ну ладно, об исме когаленцы могли и не знать — но как быть с правами доступа?! Ведь корабль не дурак, чтобы подчиняться киборгу-убийце!
«Спокойно, — ответил кодон. — Не надо убивать; надо управлять! Пойдем, покажу».
Макаров послушно встал и вышел из каюты. Запросил у Сети корабельные новости. «Рифей» пополнял запасы энергии, болтаясь вокруг безымянного белого карлика на самой границе Когаленской Империи. Весь экипаж до сих пор торчал в рубке, проигрывая на симуляторе различные варианты недавно завершившейся битвы. По доносившимся в коридор голосам Макаров понял, что между Ахмедом и Карацупой происходит нешуточный спор: оба говорили на повышенных тонах и даже перебивали друг друга.
«Скорее, — скомандовал кодон, — пока им не до нас!»
Макаров кивнул и рванул к рубке, как заправский спринтер. Ворвавшись в просторное овальное помещение, он поднял руку, чтобы поприветствовать товарищей, но проклятый кодон оказался быстрее.
— Всееем спааать. — Слова вытекли у Макарова изо рта, словно тягучая жидкость. Голос казался тихим, но все вокруг мгновенно смолкли, и кодон повторил свой приказ уже в полной тишине. — Спааать.
Макаров так и застыл с поднятой рукой, ожидая неминуемого разоблачения. Пять секунд, десять, пятнадцать; а на тридцатой секунде Макаров почувствовал, что его пробирает дрожь. У проклятого кодона все получилось; и что же это значит? Неужели звездных русичей так просто загипнотизировать?!
Макаров опустил руку и оперся на стену, чтобы собраться с мыслями. «Рифей», еще недавно казавшийся неуязвимым, оказался захвачен одним-единственным инопланетным кодоном, вселившимся в тело самого заурядного звездного русича! С одной стороны, лучшего завершения для испытательного полета и представить себе нельзя; но если такие же точно кодоны свалятся из просторов Галактики на ничего не подозревающую Землю?!
Макаров сжал руку в кулак и закусил губу. Нужно немедленно возвращаться, подумал он. Но как же задание?! Я ведь так и не выяснил, кто дает когаленцам информацию о Звездной России!
Звонкий щелчок разорвал затянувшуюся тишину. Повернувшись на звук, Макаров увидел Карацупу, изо всех сил хлопающего себя ладонью по лбу.
— Забыли! Забыли! — воскликнул Карацупа и указал на опешившего Макарова. — Совсем забыли! Астархан, он совершенно прав! Нам самое время поспать, а ему — покомандовать!
— Согласен, — кивнул Астархан. — Сам хотел предложить. Только вот спать зачем? Домой портанемся, предварительный отчет составим.
Карацупа щелкнул пальцами, раскрыв посреди рубки большой мерцающий телепорт. Ахмед помахал Макарову и первым шагнул на Землю; следом за ним, точно крысы с тонущего корабля, нырнули Ансельм и Роберт, Кевин и Саймон, Пак и Карацупа.
— Давай, — сказал Макарову Астархан, тряхнув перед собой крепко сжатым кулаком. — Покажи, на что способен! Вдребезги и пополам!
— Ну, — кивнул Макаров, глупо улыбаясь. — Ладно. Сделаем!
Астархан помахал Макарову кулаком, скрылся в телепорте и закрыл его за собой. Макаров шагнул вперед и наконец осознал, что остался на «Рифее» совсем один.
«Вот видишь, — самодовольно прогудел кодон. — Никаких убийств!»
— Вижу, — кивнул Макаров, разглядывая опустевшую рубку. — Ловко ты их...
«Мы! — поправил кодон. — Проверь права доступа!» Макаров подошел к креслу капитана, уселся, обхватил подлокотники. Прикрыл глаза — и увидел себя висящим посреди космоса, ощутил тоненькую струйку прохладной энергии, которую «Рифей» тянул из ближайшей звезды, словно коктейль через соломинку.
— Вроде есть, — сказал Макаров, запуская диагностический тест. — Да, все в порядке, — сообщил он через минуту. «Тогда прощай, — сказал кодон. — Слава Когалену!» Затылок Макарова на мгновение онемел, руки бросило в жар. А потом шесть килограммов пищи, все еще остававшиеся у него в животе, наконец заявили о себе в полную силу.
— За папу, — сказал он себе. — За папу Ах Тага!
«Осталось тринадцать граммов, — сообщил оживившийся в последние минуты кодон. — Просьба поторопиться!».
Макаров закрыл глаза и судорожным движением засунул ложку поглубже в рот. Слизнул тающую во рту солоноватую массу. Выдернул ложку, зажал рот ладонью. Проглотил. Приоткрыл рот и трижды выдавил: «Ах Таг».
Макаров медленно выпустил остатки воздуха и откинулся на спинку дивана. Все. Теперь пусть кодон работает!
Получив требуемую порцию пищи, кодон незамедлительно взялся за дело. Макарова бросило в пот, веки словно свинцом налились, в ушах зашумело, а сердце застучало, как сумасшедшее. Приоткрыв рот, Макаров закрыл глаза и расплылся на диване, словно гигантская амеба. Перед глазами замелькали разноцветные пятна, плавно перетекавшие друг в друга. Макаров понял, что вот-вот потеряет сознание, но ничего не мог с собой поделать. Ему оставалось только лежать, рассматривать туманные пятна и ждать, когда же все это закончится.
Через неопределенный, но показавшийся вечностью промежуток времени Макаров вздрогнул всем телом и открыл глаза. Осторожно приподнял голову — нет, слабость исчезла, сменившись необычайной легкостью во всем теле. Рука как невесомая вспорхнула на уровень глаз; Макаров пошевелил пальцами и вдруг увидел вокруг своей пятерни светящийся ореол. Повинуясь невысказанному желанию, ореол сделался ярче, охватив всю руку полупрозрачной светящейся перчаткой. Оружие?
Макаров прицелился пальцем в стоявший напротив стул и выстрелил.
Стул с треском разлетелся на куски. В воздухе повис запах горелого дерева.
— Понятно, — пробормотал Макаров, вставая. — Значит, теперь я — киборг-убийца.
Он снова посмотрел на свою руку, нахмурился и приказал сиянию исчезнуть. Затем взял из воздуха новый стул, приставил к откидному столу и сел, подперев голову руками. Значит, вот как Ах Таг сотоварищи представляют себе захват «Рифея». Окутаться призрачным сиянием, перебить экипаж и принять командование на себя. Голливуд, да и только!
Макаров задумчиво поскреб бороду. Перебить экипаж! Ну ладно, об исме когаленцы могли и не знать — но как быть с правами доступа?! Ведь корабль не дурак, чтобы подчиняться киборгу-убийце!
«Спокойно, — ответил кодон. — Не надо убивать; надо управлять! Пойдем, покажу».
Макаров послушно встал и вышел из каюты. Запросил у Сети корабельные новости. «Рифей» пополнял запасы энергии, болтаясь вокруг безымянного белого карлика на самой границе Когаленской Империи. Весь экипаж до сих пор торчал в рубке, проигрывая на симуляторе различные варианты недавно завершившейся битвы. По доносившимся в коридор голосам Макаров понял, что между Ахмедом и Карацупой происходит нешуточный спор: оба говорили на повышенных тонах и даже перебивали друг друга.
«Скорее, — скомандовал кодон, — пока им не до нас!»
Макаров кивнул и рванул к рубке, как заправский спринтер. Ворвавшись в просторное овальное помещение, он поднял руку, чтобы поприветствовать товарищей, но проклятый кодон оказался быстрее.
— Всееем спааать. — Слова вытекли у Макарова изо рта, словно тягучая жидкость. Голос казался тихим, но все вокруг мгновенно смолкли, и кодон повторил свой приказ уже в полной тишине. — Спааать.
Макаров так и застыл с поднятой рукой, ожидая неминуемого разоблачения. Пять секунд, десять, пятнадцать; а на тридцатой секунде Макаров почувствовал, что его пробирает дрожь. У проклятого кодона все получилось; и что же это значит? Неужели звездных русичей так просто загипнотизировать?!
Макаров опустил руку и оперся на стену, чтобы собраться с мыслями. «Рифей», еще недавно казавшийся неуязвимым, оказался захвачен одним-единственным инопланетным кодоном, вселившимся в тело самого заурядного звездного русича! С одной стороны, лучшего завершения для испытательного полета и представить себе нельзя; но если такие же точно кодоны свалятся из просторов Галактики на ничего не подозревающую Землю?!
Макаров сжал руку в кулак и закусил губу. Нужно немедленно возвращаться, подумал он. Но как же задание?! Я ведь так и не выяснил, кто дает когаленцам информацию о Звездной России!
Звонкий щелчок разорвал затянувшуюся тишину. Повернувшись на звук, Макаров увидел Карацупу, изо всех сил хлопающего себя ладонью по лбу.
— Забыли! Забыли! — воскликнул Карацупа и указал на опешившего Макарова. — Совсем забыли! Астархан, он совершенно прав! Нам самое время поспать, а ему — покомандовать!
— Согласен, — кивнул Астархан. — Сам хотел предложить. Только вот спать зачем? Домой портанемся, предварительный отчет составим.
Карацупа щелкнул пальцами, раскрыв посреди рубки большой мерцающий телепорт. Ахмед помахал Макарову и первым шагнул на Землю; следом за ним, точно крысы с тонущего корабля, нырнули Ансельм и Роберт, Кевин и Саймон, Пак и Карацупа.
— Давай, — сказал Макарову Астархан, тряхнув перед собой крепко сжатым кулаком. — Покажи, на что способен! Вдребезги и пополам!
— Ну, — кивнул Макаров, глупо улыбаясь. — Ладно. Сделаем!
Астархан помахал Макарову кулаком, скрылся в телепорте и закрыл его за собой. Макаров шагнул вперед и наконец осознал, что остался на «Рифее» совсем один.
«Вот видишь, — самодовольно прогудел кодон. — Никаких убийств!»
— Вижу, — кивнул Макаров, разглядывая опустевшую рубку. — Ловко ты их...
«Мы! — поправил кодон. — Проверь права доступа!» Макаров подошел к креслу капитана, уселся, обхватил подлокотники. Прикрыл глаза — и увидел себя висящим посреди космоса, ощутил тоненькую струйку прохладной энергии, которую «Рифей» тянул из ближайшей звезды, словно коктейль через соломинку.
— Вроде есть, — сказал Макаров, запуская диагностический тест. — Да, все в порядке, — сообщил он через минуту. «Тогда прощай, — сказал кодон. — Слава Когалену!» Затылок Макарова на мгновение онемел, руки бросило в жар. А потом шесть килограммов пищи, все еще остававшиеся у него в животе, наконец заявили о себе в полную силу.
2
Ну и что же мне теперь делать, подумал Макаров, изгнав из своего организма чужеродную органику. Закурить, что ли?
Он вытащил из внутреннего кармана пахучую сигару и тщательно размял ее по всей длине.
«Наконец-то! — голос Ах Тага чуть не расколол голову пополам. — Приказ отменяется! Перестаньте захватывать корабль!»
«Поздно, — машинально ответил Макаров. — Я его уже захватил».
Ах Таг прорычал длинное и, судя по отсутствию перевода, непереводимое когаленское ругательство.
«Доложите обстановку», — приказал он, закончив ругаться.
«Экипаж телепортирован на Землю, — сообщил Макаров, — корабль переведен в автономный режим. Готовлюсь к перелету на Халлакан!»
«Вы уверены, что корабль действительно захвачен? — угрюмо спросил Ах Таг. — Возможно, какая-то из дистанционных систем все еще контролирует ваши действия?»
«Нет здесь таких систем, — вздохнул Макаров. — Я этот корабль полдня изучал. Стандартная связь у него через телепорт, аварийная — по модемной петле, которая тоже с корабля запускается. Телепорт я отключил, петлю запускать не стал. Прикажете включить телепорт обратно?»
«Нет, — ответил Ах Таг. — Поздно. Вы уже на подозрении. Я должен подумать; вызовите меня через четверть часа».
Макаров повертел сигару в руке и засунул ее обратно в карман. Вот тебе и выполнил приказ, подумал он. Только себе же хуже сделал. Какой я теперь двойной агент? Максимум, обыкновенный диверсант!
Ну все, решил Макаров. Хватит самодеятельности. Пора с Лапиным советоваться!
Макаров сжал пальцами виски, как можно четче представил себе бородатую лапинскую физиономию и мысленно произнес: «Борода!». К его удивлению, контакт возник без малейшей задержки. Вот тебе и автономия, усмехнулся Макаров. Куда «Рифею» против Лапина!
— Чего так рано? — пробасил Лапин, появляясь посреди рубки в виде полупрозрачной голограммы. — А, ты уже корабль захватил?!
— Захватил, — уныло кивнул Макаров. — А теперь выясняется, что зря...
— Ну-ка, по порядку! — прикрикнул на него Лапин. Он по-хозяйски материализовал себе табуретку, стол, две чашки, два блюдца и громадный расписной самовар. Уселся и повернул крантик; запахло мятой и смородиновым листом. — Сам захватил, или когаленский кодон помог?
— А черт его знает, — пожал плечами Макаров. — Тот вроде бы «спаать» приказывал, но потом выяснилось, что никто его не послушал. А с другой стороны, все тут же на Землю сбежали, чтобы я один испытания продолжал. По плану так и следовало, но почему именно в этот момент?
— Помог, значит, — кивнул Лапин, переливая чай из чашки в блюдце. — Удачный полет, вон сколько дефектов высыпало! Ладно, а почему зря? Или приказа не было?
Он вытащил из внутреннего кармана пахучую сигару и тщательно размял ее по всей длине.
«Наконец-то! — голос Ах Тага чуть не расколол голову пополам. — Приказ отменяется! Перестаньте захватывать корабль!»
«Поздно, — машинально ответил Макаров. — Я его уже захватил».
Ах Таг прорычал длинное и, судя по отсутствию перевода, непереводимое когаленское ругательство.
«Доложите обстановку», — приказал он, закончив ругаться.
«Экипаж телепортирован на Землю, — сообщил Макаров, — корабль переведен в автономный режим. Готовлюсь к перелету на Халлакан!»
«Вы уверены, что корабль действительно захвачен? — угрюмо спросил Ах Таг. — Возможно, какая-то из дистанционных систем все еще контролирует ваши действия?»
«Нет здесь таких систем, — вздохнул Макаров. — Я этот корабль полдня изучал. Стандартная связь у него через телепорт, аварийная — по модемной петле, которая тоже с корабля запускается. Телепорт я отключил, петлю запускать не стал. Прикажете включить телепорт обратно?»
«Нет, — ответил Ах Таг. — Поздно. Вы уже на подозрении. Я должен подумать; вызовите меня через четверть часа».
Макаров повертел сигару в руке и засунул ее обратно в карман. Вот тебе и выполнил приказ, подумал он. Только себе же хуже сделал. Какой я теперь двойной агент? Максимум, обыкновенный диверсант!
Ну все, решил Макаров. Хватит самодеятельности. Пора с Лапиным советоваться!
Макаров сжал пальцами виски, как можно четче представил себе бородатую лапинскую физиономию и мысленно произнес: «Борода!». К его удивлению, контакт возник без малейшей задержки. Вот тебе и автономия, усмехнулся Макаров. Куда «Рифею» против Лапина!
— Чего так рано? — пробасил Лапин, появляясь посреди рубки в виде полупрозрачной голограммы. — А, ты уже корабль захватил?!
— Захватил, — уныло кивнул Макаров. — А теперь выясняется, что зря...
— Ну-ка, по порядку! — прикрикнул на него Лапин. Он по-хозяйски материализовал себе табуретку, стол, две чашки, два блюдца и громадный расписной самовар. Уселся и повернул крантик; запахло мятой и смородиновым листом. — Сам захватил, или когаленский кодон помог?
— А черт его знает, — пожал плечами Макаров. — Тот вроде бы «спаать» приказывал, но потом выяснилось, что никто его не послушал. А с другой стороны, все тут же на Землю сбежали, чтобы я один испытания продолжал. По плану так и следовало, но почему именно в этот момент?
— Помог, значит, — кивнул Лапин, переливая чай из чашки в блюдце. — Удачный полет, вон сколько дефектов высыпало! Ладно, а почему зря? Или приказа не было?