Страница:
— В молельне отсутствует какая-либо аппаратура, — с горечью говорит жрец.
— Теперь понимаю…
В самом деле, зачем я здесь, мысленно изумляется Свободный Охотник.
Впрочем, что может быть естественнее, чем желание гостя отправить свои семейные записи в Хроники! Пришло время становиться гипом Узора. Пришло время совершать глупости, спасения от которых теперь не будет. Пришло время.
— Прости, друг, — говорит он вслух, — я неудачно пошутил. Разумеется, я здесь не только для того, чтобы тайно встретиться с вашим руководителем.
Зачем попусту оскорблять людей, если формальный повод для прихода сюда совпадает с действительной причиной!
— Значит ли это, что ты все-таки покоряешься Их Силе?
А куда я денусь, улыбается гость. Документы, показанные Сферосовету, должны обрести священный блеск. И чтобы все об этом знали. Хочешь быть великим — не позволяй врагам сомневаться в своей Истинности; хочешь, чтобы слепцы признали тебя равным — закрой глаза и смирись с тьмой.
— Вот, я принёс твоим богам подарок, — отвечает он, вытаскивая из-под накидки кристаллоноситель.
Зал словно вспыхивает. Вещица роскошная, ослепительная — довоенной работы.
— Тут записана вся моя жизнь, — продолжает Свободный Охотник. — Надеюсь, никто из Восьмёрки не разочаруется.
Жрец долго размышляет, прежде чем принять решение.
— Ну что ж, для того очищающая беседа и существует. Лучше такая, чем никакая. — Его плоская тень вновь оказывается перед мерцающим экраном, руки ложатся на клавиатуру. — Не будем нарушать ритуал. Итак, во что же ты веришь, гип Узора, если отрицаешь очевидное?
— Отрицать очевидное как раз не в моих правилах, — возражает гость. — Культ записей, увы, это одна из опор, на которых стоит Галактика.
— Но Системы, если я правильно понял, не вызывают в тебе священного трепета. Мало того, ты не признаешь Их в качестве создателей нашего мира?
— Когда я слышу подобные вопросы, мне самому хочется спросить: а кто создал Системы? Перед кем Они должны трепетать?
— Ответ знает любой ребёнок, овладевший двоичной грамотой. Странно слышать это от столь уважаемого человека.
Свободный Охотник подсаживается рядом. Ритуал позволяет ему такую вольность.
— Разумеется, я читал Хроники и, тем более, изучил священное Введение. Нет, жрец, не убедительно. Ещё ребёнком я понял, насколько ваши суеверия далеки от здравого смысла.
— Ты не видишь логики в том, что наши восемь… вернее, десять Систем были созданы другими Системами? Не можешь охватить разумом истину, что эта цепочка бесконечна?
— Послушай, друг, ты затеваешь долгий и скучный спор.
— Говори, гип, — скорбно просит жрец. — Говори, Они слышат.
— Ну, хорошо. Бесконечная цепочка Систем, последовательно создающих друг друга, означает, что люди также являются Системами. В противном случае придётся допустить, что создание людей являлось конечной целью творения, а это сразу разрушает вашу модель мироздания. Итак, люди — это Системы, но гораздо более низкого приоритета, чем все предыдущие. Ведь они, по-вашему, полностью управляемы и зависимы от Священной Восьмёрки — точно так же, как Восьмёрка была в своё время зависима от Кого-то, Кто неизмеримо выше. Правильно? Значит, от творения к творению приоритет хозяев мира понижается. Как это совместить с вашим утверждением о бесконечном усовершенствовании Вселенной?
— Ты забываешь о Большом Резонансе, — мягко напоминает жрец. — Придёт время. Что-то будет оставлено в неприкосновенности, что-то добавлено, что-то и вовсе сотрётся. Мир обновится, очистится от лишних модулей, коими являются не только твари, но и многие люди. В Большой Резонанс ты, надеюсь, веришь?
Свободный Охотник не считает нужным сдержать сарказм:
— Разве можно забыть о том, из-за чего страстишка записывать собственную жизнь обрела силу культа! Как же, как же. Чтобы благополучно перепрыгнуть через Большой Резонанс, нужно тщательно сохранять традиции, то бишь исходные параметры всех модулей и блоков. Чтобы твои записи воссоздались во время великого усовершенствования, будь бесцветной трусливой пылинкой. Но ведь я говорил совсем о другом, жрец! Если люди являются Системами, то они, согласно придуманным вами законам, просто обязаны создать следующее поколение Систем. Оглянитесь, осмотритесь получше! Что мы создали, кроме мёртвого Метро, перенаселённых баз и бескрайних информационных массивов, целиком состоящих из никчёмных записей? Это тупик. Если же люди — не Системы, то ваши построения тем более ложны. Получается, что и в том, и в другом случае исходная посылка приводит к неразрешимому противоречию. Где же логика?
— И все-таки ты не учитываешь Большой Резонанс, гип, — не сдаётся собеседник. — Да, мы пока ничего не создали, но путь к усовершенствованию лежит через очищение.
— Большой Резонанс — это совсем не то, что вы все ждёте, — отмахивается Свободный Охотник. — Метро перестанет существовать не в один жуткий микро-миг, как нам предсказывает священное Введение, а постепенно, медленно. Метро ветшает, дичает, рассыпается. Большой Резонанс уже наступил, мои многомудрые друзья. Высуньте головы из своих пантеонов.
Жрец сердито сопит носом.
— Твои построения ничуть не более убедительны, — с неохотой откликается он. Горечью наполнен его голос. Горечью и тревогой.
Гость, наоборот, спокоен и весел.
— Прости, друг, если я тебя обидел. Я ведь не готовился к нашей беседе, и тот крохотный пример, который мы с тобой разобрали, не может умерить галактического размаха вашей веры.
— А в чем же состоит твоя вера, доблестный гип Узора? Может быть ты считаешь Началом нашего мира одну только планету Точку?
Свободный Охотник презрительно усмехается:
— Любопытно бы узнать, существовала ли планета-источник в действительности, и единственной ли она была. А то вдруг правы древние сказочники, и Начал было несколько? Однако мне кажется, что решение этой проблемы не имеет никакого практического значения. Пусть историки ломают головы, если им делать нечего.
— Может быть ты остро чувствуешь Дыхание Истины и молишься, тайно сжигая в храмовых поглотителях, собранные по крупицам фрагменты блуждающего текста?
— Нет, жрец. Ни Дыхание Истины, ни Носитель Гнева не вызывают во мне сочувствия. Хотя, честно говоря, редкие выбросы Абсолютного Отчаяния способны произвести впечатление, если внимательно вчитаться в эти странные тексты.
— Неужели тебе нечего ответить на мой простой вопрос, высокородный гип? В чем твоя вера?
— Ну почему же. Моя вера крепка и надёжна. Трудно подобрать более логичную цепочку рассуждений, чем та, что я готов тебе открыть.
Пальцы жреца совершенно неподвижны, однако красочная картинка на экране Нулевого терминала (на которую, если честно, Свободный Охотник не обращал до сих пор никакого внимания) вдруг исчезает, сменившись новой — черно-белыми концентрическими окружностями. Следом меняется картинка и на прочих семи терминалах. Жрец сильно возбуждается:
— Продолжай, гип! Не останавливайся! Тебе дают знак!
Гость пожимает плечами.
— Я бы и так сказал, без этих трюков, — он небрежно тыкает пальцем в экран. — Вот послушай. Ваши ортодоксы утверждают, что нашествие звероидов есть кара, результат развала Управления и потери принципов, на которых стоят Системы. Если предположить, что это правда, тогда, пользуясь вашей же терминологией, нужно признать, что звероиды являются новыми программными модулями, которые Кто-то создал и запустил к нам. Кто, спрашивается? Я отвечу. Кто бы это ни был, он мой главный враг! Я, жрец, живу лишь для того, чтобы тварей не стало. И я не боюсь продолжить свою мысль: может, хозяин тварей — вовсе не таинственный «Кто-то», а всем известные и всеми почитаемые «Они»? Те самые «Они», которые управляют нашим миром? — Свободный Охотник обводит ненавидящим взглядом ряды терминалов. — По-моему, очень логичное предположение. Как ты думаешь, посвящённый?
— Ужасные вещи ты говоришь, — шепчет служитель пантеона, угаснув безвозвратно. — Подобные слова и мысли, гип, мне глубоко противны.
Свободный Охотник молча протягивает ему кристаллоноситель, решив, что пришло время заняться делом. Жрец принимает драгоценный предмет и некоторое время сидит неподвижно. Глаза его темны, губы плотно сжаты. Тогда гость наклоняется к терминалу, трогает губами пахнущий озоном экран, затем встаёт и, двигаясь вдоль стоек, касается рукой тёплых пластиковых корпусов. На пальцах остаётся священная пыль. Он целует свои пальцы и уходит прочь, так и не сказав больше ни слова — в соответствии с ритуалом.
Гип Узора знает ритуал, который ему глубоко противен. Он знает также, что ради дела приходится иногда совершать действия, несовместимые с собственными мыслями, и это труднее, чем терпеть чужие слова. Он уходит, а жрец остаётся — колдовать над записями высокородного гипа. Информация, бережно сохранённая в кристаллоносителе, будет перекодирована и развёрнута из объёмных матриц в плоские. Информация будет подготовлена надлежащим образом, чтобы звёздный свет принял её, не отверг. Никто не должен видеть, как записи меняют свою структуру, ведь операция эта является кастовым секретом системных жрецов, поэтому Свободный Охотник шагает сквозь открывшуюся мембрану. И только оказавшись вне молельни, позволяет себе презрительно пробормотать:
— Трюкачи…
Пузырь пантеона разделён на два отсека: молельню с терминалами и хронозал. Это второе из помещений имеет такую же забавную прямоугольную форму, что и первое. В углах висят пеналы храмовых поглотителей, под одним из которых, прямо на полу, сидит высокородный гип Связи.
Легко объяснимо, почему властитель выбрал своим местом рабочую зону поглотителя: ведь этот предмет снабжён куполом Всеобщей. Гип Связи поворачивает голову и бросает рассеянный взгляд в сторону вошедшего. Да, он с нетерпением ожидал, когда его юный друг закончит ритуал, но пока есть время, можно заняться другими неотложными делами.
— Ты что, всерьёз допускаешь оживить это чудовище? — нервно булькает из информационного канала кто-то толстый, радужный, бесформенный. — Хочешь быть проглоченным вместе с предавшей тебя свитой?
Ага, гип Связи ведёт переговоры, готовя вторую фазу совещания. Аппаратура не скрывает подробностей: его собеседник колышется в коллоидной ванне, то ли омолаживаясь, то ли просто желая похудеть.
— Я хочу назвать вещи своими именами и начать, наконец, обсуждать главное, — возражает гип Связи с обманчивой мягкостью. — Почему вы все так переполошились?
— Твой Неуловимый — сумасшедший, — горестно объясняет человек из ванной, высунув голову наружу. — И мы с тобой, вероятно, тоже.
Видно, что он Истинный. Что он искренне озабочен судьбой Галактики. В наше время особенно приятно иметь дело с неравнодушным собеседником, даже если он весь целиком покрыт пузырящейся слюноподобной смесью, поэтому Свободный Охотник останавливается и прислушивается.
Гип Связи смеётся:
— Нет уж, сходить с ума нам с тобой ещё не время. Лучше выслушай меня, коллега. Тот, кто контролирует Метро, тот управляет Галактикой, потому что транспорт в таких масштабах — гораздо больше, чем транспорт, и складывается впечатление, что враг понимает эту истину лучше всех нас, собранных вместе. Если не мы учредим новое Управление, то неизбежно кто-нибудь другой. Например, властолюбивый самозванец, который без приглашения проникает на закрытые совещания.
— Вот именно! Метро — не просто транспорт, и служба Генерального — не просто директорат! Управление, которое мы когда-то имели, было даже не империей, а мегаимперией, к сведению уважаемого гипа Связи.
— Наше Метро — и так мегаимперия, — вмешивается в беседу Свободный Охотник. — С Генеральным на троне или с пузырём Сферосовета, неважно.
— Кто это? — меняется в голосе собеседник. — Мы не одни?
И тут же затемняет своё изображение.
Свободный Охотник делает шаг и оказывается в фокусе Всеобщей.
— Прошу прощения, друзья. Вы разрешите мне сказать?
— О, юный гип Узора, — ничуть не удивляется человек. — Твоя тень как всегда на месте, коллега.
— Перестань, — морщится гип Связи. — Это я у него в гостях, а не он у меня. Наш друг любезно разрешил мне присутствовать при совершении ритуала.
— Ну, хорошо, хорошо. Главное, что молодой человек со мной согласился. Или я ошибаюсь?
Свободный Охотник принимает вызов.
— У нас нет выбора, высокородные. Слишком давно чисто технический проект, названный Метро, приобрёл иное качество, я бы сказал — сверхкачество. Тут вы оба совершенно правы. Так не пришла ли пора посмотреть правде в глаза и вернуть безголовому великану недостающий орган. Форма и название этого органа лично мне безразличны. Не нравится «директорат», пусть будет, к примеру… — Он указывает на вход в молельню и усмехается. — …священный гипархат Нулевого Приоритета.
Гип Связи удовлетворённо кивает. Его высокородный коллега просто молчит, впитывая чужие мысли вместе с живительным раствором. И тогда Свободный Охотник продолжает:
— Великан без головы — это всего лишь труп большого размера. Здоровенный такой труп. Вот почему я настаиваю на голосовании и предлагаю не оттягивать эту работу до следующего Сферосовета. Мы вполне можем определиться уже в одной из фаз нынешнего совещания.
— Как?! — зловеще переспрашивает невидимый собеседник. — Ты предлагаешь голосовать?!
Информационный канал вспыхивает на мгновение, показав искажённое гневом лицо.
— В самом деле, — говорит гип Связи, подняв на Свободного Охотника полный дружелюбия взгляд. — Подобный поворот темы, дорогой друг, кажется мне преждевременным.
— Го-ло-со-вать?! — Всеобщая словно корчится в мучительных попытках выхаркнуть застрявшее слово. — Было сказано — голосовать?!
Этот напор яростного непонимания заставляет героя отступить. Для боя — не время и не место. Для боя нужен настоящий противник. Он улыбается краешками губ, неподвижно глядя в огненный провал Всеобщей:
— Прости, друг, не знаю твоего титула…
Гип Связи тут же хочет объясниться, даже привставать начинает, но исправлять ситуацию поздно. Свободный Охотник удерживает хозяина дворца, положив руку ему на плечо:
— И ты прости, друг. Я позволил себе явную бестактность, и я удаляюсь, полный вины и раскаяния. Продолжим наши споры на Сферосовете.
Он удаляется, полный едкого разочарования. Никуда они не денутся, думает он. Либо поверят и примут, либо просто смирятся. А кто не смирится, думает он, того отдадим вождю Гладкому на съеденье. В спину его подталкивают тупые тяжёлые фразы: «Может, вы заодно предложите нам всенародные выборы? Пусть каждый оператор решает, кто будет моим начальником…» — «Ты слишком доверчив, дорогой инспектор. Молодой человек подверг нас с тобой небольшой проверке, а ты не понял…» — «Прелестно. Я все могу понять, гип, но есть же пределы…» Герой пересекает Хронозал наискосок, останавливается в противоположном углу, садится под храмовым поглотителем и активизирует Всеобщую.
Хозяюшка откликается немедленно, словно ждёт.
— Ну, как? — спрашивает Свободный Охотник. — У тебя все тихо?
— Где ты был? — глухо стонет она.
— Да знаю я, знаю, что ты пыталась ко мне прорваться.
— Что случилось? Зачем ты заблокировал связь?
— Был занят, — спокойно объясняет он. — Могут у меня быть секреты или нет?
— Все личные каналы заблокировал, — выцеживает она скопившуюся в горле муть. — В котором из сферобаров прятался от меня? И с кем?
Она хочет быть надменной и холодной, но выглядит довольно жалко. Некоторое время Свободный Охотник разглядывает её тонкое белое личико, проникая в смысл сказанного. И вдруг оглушительно хохочет. Гип Связи встревожено оборачивается, и приходится расслабленно махнуть ему рукой — мол, все в порядке, мы просто развлекаемся.
— А если бы я хотела сообщить, что меня выследили, и не смогла бы? — продолжает обижаться девочка. — Вот бы ты теперь смеялся!
— Тогда бы ты запустила кодированный зов, и бортовая система «Универсала-Плюс» сразу оповестила меня. Но ведь этого не произошло? Значит, принцессе просто наскучило быть одной.
Герой дурачится. И девочка с готовностью перестаёт обижаться, она ведь не маленькая, все понимает. Тем более, волноваться больше нет причин.
— Я не одна, — сражается она с предательской улыбкой. — Можешь не радоваться, мне тут совсем не скучно.
Чувство облегчения трудно сдержать, и улыбка побеждает.
— Вот и отлично. Зря, что ли, я тебе Ласкового отдал? Кстати, насчёт твоих страхов. Не бойся, никто там тебя не найдёт, это местечко не намного хуже «Чёрной дыры»…
— Подожди-ка, — удивляется дочь гипа. — Значит, ты все время в «Универсале» был… А я думала, ты где-то во дворце!
— Летал к старому Депо, — признается он. — Пока есть такая возможность, надо пользоваться. Совещание продолжится не раньше, чем через семь сотых.
— Куда летал?
— На свалку использованных оболочек, где меня в своё время окружили и чуть не поймали. Помнишь, было дело?
— Это там, где я Ласкового подобрала? — соображает она. — А зачем?
Он колеблется, прежде чем ответить. Он испытывает лёгкий стыд — странное, непривычное ощущение.
— Проверить хотел, — хмурится он. — Избавиться от лишних вопросов, которые мешают жить.
«Ты думаешь, я тебя обманул? — бешено прыгает Ласковый, внезапно оказавшись в фокусе канала. — Ты мне не веришь, великий гип?» Оказывается, все это время тварь была рядом с Хозяюшкой, ничем не проявляя себя.
— Приветствую тебя, друг, — живо реагирует Свободный Охотник.
Он по прежнему весел, однако бывший шпион правильно догадался: именно веры ему не хватало, чтобы принять чудо. Каким образом Ласковый спасся? Ответ на вопрос, казалось бы, давно известен! Но слишком многое зависело от того, правдив ли этот ответ. Не подстроено ли чудо гениальным стратегом, носящим гнусное имя Гладкий? Действительно ли Ласковый — друг, или так и остался шпионом, в очередной раз сменившим хозяина? Вопросы мешали жить. Слишком многим рисковал неуловимый воин, доверив воскресшему зверю свою Хозяюшку, раскрыв ему местонахождение новой базы.
Жаль, что в здешних Фрагментах звероида не приняли бы даже в составе свиты великого гипа Узора. А прогонять преданное существо, столько сделавшее для своего юного повелителя — только оттого, что червяк сомнений никак не желал погибать, — было глупо. Что оставалось делать? Вывести из ангара «Универсал» и, стыдясь самого себя, отправиться к старому Депо…
— Запись, которую он мне показал, полностью совпадает с его рассказом, — нарушает молчание Хозяюшка. — Он же сумел сохранить запись! В чем ты сомневаешься?
— Запись записью, а свалка — свалкой, — ворчит Свободный Охотник. — Посмотреть я хотел, понимаете? Просто посмотреть…
Ему стыдно оттого, что теперь он как раз не сомневается. Хотя, истинным воинам не бывает стыдно. Наверное, он оказался плохим воином… «А ведь Ласковый жертвовал собой, пробираясь в крепость Сорок Седьмого гипа Пустоты», — некстати вспоминает юноша. Да, без этого подвига Неуловимый не вырвался бы из плена. Или этот подвиг также мог быть подстроен?
Прочь сомнения!
Звероид предъявил Хозяюшке свои записи в первую же их встречу — ещё в то время, когда Свободный Охотник был в плену. Она на удивление просто. Тот сумел отправить Записи, предъявленные звероидом, были изучены с максимальной тщательностью. Твари атаковали Депо. Ласковый не успел прорваться сквозь кольцо окружения и повернул назад. Он катапультировался прямо в свалку, спрятавшись в пустой оболочке, а капсулу свою отпустил. Система связи передавала его позывные в автоматическом режиме. Капсулу рассеяли, зато шпион, никем не замеченный, остался жив. Потом он долго ждал друга Неуловимого, тщетно надеясь на помощь, потом долго искал оболочку с работающим информационным куполом. Кокон, в котором Ласковый катапультировался, спас его от удушья, от голода и жажды, но не спас от страха. Он умирал при мысли, что хозяин мог погибнуть. Возможность навсегда остаться на этом гниющем кладбище отключала разум, однако мохнатый герой все вытерпел. Он нашёл Всеобщую и назначил Неуловимому свидание, воспользовавшись одним из его личных каналов. А бортовая система «Универсала-Минус» приняла этот зов и раскодировала. У Хозяюшки ведь на корабле была тогда система, перемонтированная с «Универсала-Плюс». Так что координаты места, где шпион тайно встречался со своим хозяином, обнаружились как бы сами собой, и местом этим была свалка в старом Депо. Таким образом Хозяюшка и нашла друга Ласкового. Он победил, и вот теперь ему не верят. Ему до сих пор не верят…
«Разве Мастер Узлов не видел в моих записях контрольный след? — чуть слышно шипит звероид. — Разве Мастер Узлов считает, что линию времени можно подделать?» Он растерян, унижен, это совершенно ненужно для дела, и тогда Свободный Охотник заставляет себя засмеяться.
— Прости, друг. Прости, я был жалок и мелок в своих подозрениях.
Великий гип Узора просит прощения! Это весомый аргумент в любом споре. Этого достаточно, чтобы исправить ошибку.
— Твои записи, конечно, подлинные, — продолжает великий гип, полностью овладев собой. — Контрольный след я проверил, он нигде не прерван. Линия времени в твоих записях — это линия Реального Времени. Дело совсем в другом.
— А в чем? — тревожно спрашивает девочка.
— В чем… Ласковый, ты не мог бы оставить нас с Хозяюшкой вдвоём?
«И ты прости меня, Мастер, — пристыжено жмурится тварь. — Я помешал. Я ухожу. Забудь, что я здесь был».
Один прыжок, и звероида больше нет в канале связи. Дочь гипа непроизвольно смотрит ему вслед, только потом возвращается к разговору:
— Что ещё стряслось?
— Ты когда-нибудь видела этого человека?
Свободный Охотник, подключившись к своему кораблю, вызывает из бортовой системы чьё-то изображение.
Девочка послушно всматривается.
— Кто это? — говорит она.
— Вспоминаешь или нет?
— По-моему, где-то видела…
— Не узнаешь?
— Нет. Это важно?
— Совершенно неважно. Не мучайся, в другой раз вспомнишь.
Он очищает информационный канал от всего постороннего.
— Ты меня вызвал, чтобы показать картинку? — волнуется она. — Кто это был?
— Да просто я хотел сделать тебе приятное, но не вышло.
— Ничего не понимаю! Что-то случилось, да?
Короткий миг тишины.
— Странные вещи со мной творятся, Хозяюшка, — неожиданно смущается герой, превращаясь из представителя знатного рода в обычного юношу. — Только тебе и могу рассказать. Все вокруг кажется каким-то ненастоящим, будто специально подстроенным. Вот и с Ласковым — никак не мог избавиться от ощущения, что его подвиги кем-то запланированы. Плюс к тому, сны эти нелепые опять сниться начали…
— Сны? — обескуражено повторяет она. — Те же самые, что и раньше?
Очевидно, девочка ждала новость повесомей, пострашней. Тревога покидает её, хотя успокоиться ей так и не удаётся.
Он не отвечает. Вернее, отвечает на другой, незаданный вопрос:
— Ерунда, не о чем беспокоиться. Не отдавать же наши мысли на растерзание лекарь-системе, верно?
— Какие сны? — настойчиво спрашивает она. — Опять про того малыша?
— Это всё последствия «Формата счастья», само должно пройти.
— Само должно пройти? Как в случае с Ласковым или как в случае со мной?
— Не язви. Я ведь не от тебя скрывался, когда летал к старому Депо.
— А от кого?
— От всех прочих друзей. От тех, которым наша с тобой монополия на Полную Карту кажется досадным препятствием.
А ведь это не так, безразлично думает он. Причём здесь «друзья»? На самом деле Свободный Охотник отключил каналы связи, потому что скрывался от окружающего его мира — всего целиком. Нет, опять не так. От себя он пытался спрятаться, когда не пускал в корабль чужое суетливое любопытство, когда заблокировал вместе с тревожными девчоночьими вопросами ещё и логику, и здравый смысл.
— Главное — я убедился, — решительно встряхивается он. — Я все увидел своими глазами, я потрогал правду щупами своего корабля. И давай закончим на этом.
Он пощупал правду, излазив свалку в Депо по каждой из двух возможных координат. Всеволновый дегустатор, одолженный Свободным Охотником во дворцовом пищеблоке, помог ему обнаружить нечистоты, исторгнутые коконом Ласкового. Не только обнаружить, но и определить степень их фотонного распада. Нечистоты подверглись пространственно-плоскостному преобразованию, что дало возможность составить временные диаграммы и схему перемещения Ласкового по свалке. Звероид действительно пробыл в этом гиблом месте не менее четырех тысячных. Свободный Охотник прошёлся по его следу и нашёл капсулу, из которой тот связался с Хозяюшкой. Оболочка практически не излучала, а значит, не была подброшена — опять же без обмана. Капсула оказалась старой, но Всеобщая в ней ещё жила, поскольку сохранились энергоприемники. Те, в свою очередь, были деформированы и работали едва ли в силу одного процента от исходного, вот почему их бросили догнивать вместе с прочим хламом. Ситуация разъяснилась. Однако Свободный Охотник обследовал свалку полностью — до последнего квадрата. Свежих продуктов метаболизма, вырабатываемых организмами тварей, больше не обнаружилось. Из чего с неизбежностью следовало, что никто из посторонних здесь не появлялся — ни до, ни после операции по захвату Неуловимого, — и что это место действия никем специально не готовилось для демонстрации разного рода подвигов и чудес.
— Теперь понимаю…
В самом деле, зачем я здесь, мысленно изумляется Свободный Охотник.
Впрочем, что может быть естественнее, чем желание гостя отправить свои семейные записи в Хроники! Пришло время становиться гипом Узора. Пришло время совершать глупости, спасения от которых теперь не будет. Пришло время.
— Прости, друг, — говорит он вслух, — я неудачно пошутил. Разумеется, я здесь не только для того, чтобы тайно встретиться с вашим руководителем.
Зачем попусту оскорблять людей, если формальный повод для прихода сюда совпадает с действительной причиной!
— Значит ли это, что ты все-таки покоряешься Их Силе?
А куда я денусь, улыбается гость. Документы, показанные Сферосовету, должны обрести священный блеск. И чтобы все об этом знали. Хочешь быть великим — не позволяй врагам сомневаться в своей Истинности; хочешь, чтобы слепцы признали тебя равным — закрой глаза и смирись с тьмой.
— Вот, я принёс твоим богам подарок, — отвечает он, вытаскивая из-под накидки кристаллоноситель.
Зал словно вспыхивает. Вещица роскошная, ослепительная — довоенной работы.
— Тут записана вся моя жизнь, — продолжает Свободный Охотник. — Надеюсь, никто из Восьмёрки не разочаруется.
Жрец долго размышляет, прежде чем принять решение.
— Ну что ж, для того очищающая беседа и существует. Лучше такая, чем никакая. — Его плоская тень вновь оказывается перед мерцающим экраном, руки ложатся на клавиатуру. — Не будем нарушать ритуал. Итак, во что же ты веришь, гип Узора, если отрицаешь очевидное?
— Отрицать очевидное как раз не в моих правилах, — возражает гость. — Культ записей, увы, это одна из опор, на которых стоит Галактика.
— Но Системы, если я правильно понял, не вызывают в тебе священного трепета. Мало того, ты не признаешь Их в качестве создателей нашего мира?
— Когда я слышу подобные вопросы, мне самому хочется спросить: а кто создал Системы? Перед кем Они должны трепетать?
— Ответ знает любой ребёнок, овладевший двоичной грамотой. Странно слышать это от столь уважаемого человека.
Свободный Охотник подсаживается рядом. Ритуал позволяет ему такую вольность.
— Разумеется, я читал Хроники и, тем более, изучил священное Введение. Нет, жрец, не убедительно. Ещё ребёнком я понял, насколько ваши суеверия далеки от здравого смысла.
— Ты не видишь логики в том, что наши восемь… вернее, десять Систем были созданы другими Системами? Не можешь охватить разумом истину, что эта цепочка бесконечна?
— Послушай, друг, ты затеваешь долгий и скучный спор.
— Говори, гип, — скорбно просит жрец. — Говори, Они слышат.
— Ну, хорошо. Бесконечная цепочка Систем, последовательно создающих друг друга, означает, что люди также являются Системами. В противном случае придётся допустить, что создание людей являлось конечной целью творения, а это сразу разрушает вашу модель мироздания. Итак, люди — это Системы, но гораздо более низкого приоритета, чем все предыдущие. Ведь они, по-вашему, полностью управляемы и зависимы от Священной Восьмёрки — точно так же, как Восьмёрка была в своё время зависима от Кого-то, Кто неизмеримо выше. Правильно? Значит, от творения к творению приоритет хозяев мира понижается. Как это совместить с вашим утверждением о бесконечном усовершенствовании Вселенной?
— Ты забываешь о Большом Резонансе, — мягко напоминает жрец. — Придёт время. Что-то будет оставлено в неприкосновенности, что-то добавлено, что-то и вовсе сотрётся. Мир обновится, очистится от лишних модулей, коими являются не только твари, но и многие люди. В Большой Резонанс ты, надеюсь, веришь?
Свободный Охотник не считает нужным сдержать сарказм:
— Разве можно забыть о том, из-за чего страстишка записывать собственную жизнь обрела силу культа! Как же, как же. Чтобы благополучно перепрыгнуть через Большой Резонанс, нужно тщательно сохранять традиции, то бишь исходные параметры всех модулей и блоков. Чтобы твои записи воссоздались во время великого усовершенствования, будь бесцветной трусливой пылинкой. Но ведь я говорил совсем о другом, жрец! Если люди являются Системами, то они, согласно придуманным вами законам, просто обязаны создать следующее поколение Систем. Оглянитесь, осмотритесь получше! Что мы создали, кроме мёртвого Метро, перенаселённых баз и бескрайних информационных массивов, целиком состоящих из никчёмных записей? Это тупик. Если же люди — не Системы, то ваши построения тем более ложны. Получается, что и в том, и в другом случае исходная посылка приводит к неразрешимому противоречию. Где же логика?
— И все-таки ты не учитываешь Большой Резонанс, гип, — не сдаётся собеседник. — Да, мы пока ничего не создали, но путь к усовершенствованию лежит через очищение.
— Большой Резонанс — это совсем не то, что вы все ждёте, — отмахивается Свободный Охотник. — Метро перестанет существовать не в один жуткий микро-миг, как нам предсказывает священное Введение, а постепенно, медленно. Метро ветшает, дичает, рассыпается. Большой Резонанс уже наступил, мои многомудрые друзья. Высуньте головы из своих пантеонов.
Жрец сердито сопит носом.
— Твои построения ничуть не более убедительны, — с неохотой откликается он. Горечью наполнен его голос. Горечью и тревогой.
Гость, наоборот, спокоен и весел.
— Прости, друг, если я тебя обидел. Я ведь не готовился к нашей беседе, и тот крохотный пример, который мы с тобой разобрали, не может умерить галактического размаха вашей веры.
— А в чем же состоит твоя вера, доблестный гип Узора? Может быть ты считаешь Началом нашего мира одну только планету Точку?
Свободный Охотник презрительно усмехается:
— Любопытно бы узнать, существовала ли планета-источник в действительности, и единственной ли она была. А то вдруг правы древние сказочники, и Начал было несколько? Однако мне кажется, что решение этой проблемы не имеет никакого практического значения. Пусть историки ломают головы, если им делать нечего.
— Может быть ты остро чувствуешь Дыхание Истины и молишься, тайно сжигая в храмовых поглотителях, собранные по крупицам фрагменты блуждающего текста?
— Нет, жрец. Ни Дыхание Истины, ни Носитель Гнева не вызывают во мне сочувствия. Хотя, честно говоря, редкие выбросы Абсолютного Отчаяния способны произвести впечатление, если внимательно вчитаться в эти странные тексты.
— Неужели тебе нечего ответить на мой простой вопрос, высокородный гип? В чем твоя вера?
— Ну почему же. Моя вера крепка и надёжна. Трудно подобрать более логичную цепочку рассуждений, чем та, что я готов тебе открыть.
Пальцы жреца совершенно неподвижны, однако красочная картинка на экране Нулевого терминала (на которую, если честно, Свободный Охотник не обращал до сих пор никакого внимания) вдруг исчезает, сменившись новой — черно-белыми концентрическими окружностями. Следом меняется картинка и на прочих семи терминалах. Жрец сильно возбуждается:
— Продолжай, гип! Не останавливайся! Тебе дают знак!
Гость пожимает плечами.
— Я бы и так сказал, без этих трюков, — он небрежно тыкает пальцем в экран. — Вот послушай. Ваши ортодоксы утверждают, что нашествие звероидов есть кара, результат развала Управления и потери принципов, на которых стоят Системы. Если предположить, что это правда, тогда, пользуясь вашей же терминологией, нужно признать, что звероиды являются новыми программными модулями, которые Кто-то создал и запустил к нам. Кто, спрашивается? Я отвечу. Кто бы это ни был, он мой главный враг! Я, жрец, живу лишь для того, чтобы тварей не стало. И я не боюсь продолжить свою мысль: может, хозяин тварей — вовсе не таинственный «Кто-то», а всем известные и всеми почитаемые «Они»? Те самые «Они», которые управляют нашим миром? — Свободный Охотник обводит ненавидящим взглядом ряды терминалов. — По-моему, очень логичное предположение. Как ты думаешь, посвящённый?
— Ужасные вещи ты говоришь, — шепчет служитель пантеона, угаснув безвозвратно. — Подобные слова и мысли, гип, мне глубоко противны.
Свободный Охотник молча протягивает ему кристаллоноситель, решив, что пришло время заняться делом. Жрец принимает драгоценный предмет и некоторое время сидит неподвижно. Глаза его темны, губы плотно сжаты. Тогда гость наклоняется к терминалу, трогает губами пахнущий озоном экран, затем встаёт и, двигаясь вдоль стоек, касается рукой тёплых пластиковых корпусов. На пальцах остаётся священная пыль. Он целует свои пальцы и уходит прочь, так и не сказав больше ни слова — в соответствии с ритуалом.
Гип Узора знает ритуал, который ему глубоко противен. Он знает также, что ради дела приходится иногда совершать действия, несовместимые с собственными мыслями, и это труднее, чем терпеть чужие слова. Он уходит, а жрец остаётся — колдовать над записями высокородного гипа. Информация, бережно сохранённая в кристаллоносителе, будет перекодирована и развёрнута из объёмных матриц в плоские. Информация будет подготовлена надлежащим образом, чтобы звёздный свет принял её, не отверг. Никто не должен видеть, как записи меняют свою структуру, ведь операция эта является кастовым секретом системных жрецов, поэтому Свободный Охотник шагает сквозь открывшуюся мембрану. И только оказавшись вне молельни, позволяет себе презрительно пробормотать:
— Трюкачи…
Пузырь пантеона разделён на два отсека: молельню с терминалами и хронозал. Это второе из помещений имеет такую же забавную прямоугольную форму, что и первое. В углах висят пеналы храмовых поглотителей, под одним из которых, прямо на полу, сидит высокородный гип Связи.
Легко объяснимо, почему властитель выбрал своим местом рабочую зону поглотителя: ведь этот предмет снабжён куполом Всеобщей. Гип Связи поворачивает голову и бросает рассеянный взгляд в сторону вошедшего. Да, он с нетерпением ожидал, когда его юный друг закончит ритуал, но пока есть время, можно заняться другими неотложными делами.
— Ты что, всерьёз допускаешь оживить это чудовище? — нервно булькает из информационного канала кто-то толстый, радужный, бесформенный. — Хочешь быть проглоченным вместе с предавшей тебя свитой?
Ага, гип Связи ведёт переговоры, готовя вторую фазу совещания. Аппаратура не скрывает подробностей: его собеседник колышется в коллоидной ванне, то ли омолаживаясь, то ли просто желая похудеть.
— Я хочу назвать вещи своими именами и начать, наконец, обсуждать главное, — возражает гип Связи с обманчивой мягкостью. — Почему вы все так переполошились?
— Твой Неуловимый — сумасшедший, — горестно объясняет человек из ванной, высунув голову наружу. — И мы с тобой, вероятно, тоже.
Видно, что он Истинный. Что он искренне озабочен судьбой Галактики. В наше время особенно приятно иметь дело с неравнодушным собеседником, даже если он весь целиком покрыт пузырящейся слюноподобной смесью, поэтому Свободный Охотник останавливается и прислушивается.
Гип Связи смеётся:
— Нет уж, сходить с ума нам с тобой ещё не время. Лучше выслушай меня, коллега. Тот, кто контролирует Метро, тот управляет Галактикой, потому что транспорт в таких масштабах — гораздо больше, чем транспорт, и складывается впечатление, что враг понимает эту истину лучше всех нас, собранных вместе. Если не мы учредим новое Управление, то неизбежно кто-нибудь другой. Например, властолюбивый самозванец, который без приглашения проникает на закрытые совещания.
— Вот именно! Метро — не просто транспорт, и служба Генерального — не просто директорат! Управление, которое мы когда-то имели, было даже не империей, а мегаимперией, к сведению уважаемого гипа Связи.
— Наше Метро — и так мегаимперия, — вмешивается в беседу Свободный Охотник. — С Генеральным на троне или с пузырём Сферосовета, неважно.
— Кто это? — меняется в голосе собеседник. — Мы не одни?
И тут же затемняет своё изображение.
Свободный Охотник делает шаг и оказывается в фокусе Всеобщей.
— Прошу прощения, друзья. Вы разрешите мне сказать?
— О, юный гип Узора, — ничуть не удивляется человек. — Твоя тень как всегда на месте, коллега.
— Перестань, — морщится гип Связи. — Это я у него в гостях, а не он у меня. Наш друг любезно разрешил мне присутствовать при совершении ритуала.
— Ну, хорошо, хорошо. Главное, что молодой человек со мной согласился. Или я ошибаюсь?
Свободный Охотник принимает вызов.
— У нас нет выбора, высокородные. Слишком давно чисто технический проект, названный Метро, приобрёл иное качество, я бы сказал — сверхкачество. Тут вы оба совершенно правы. Так не пришла ли пора посмотреть правде в глаза и вернуть безголовому великану недостающий орган. Форма и название этого органа лично мне безразличны. Не нравится «директорат», пусть будет, к примеру… — Он указывает на вход в молельню и усмехается. — …священный гипархат Нулевого Приоритета.
Гип Связи удовлетворённо кивает. Его высокородный коллега просто молчит, впитывая чужие мысли вместе с живительным раствором. И тогда Свободный Охотник продолжает:
— Великан без головы — это всего лишь труп большого размера. Здоровенный такой труп. Вот почему я настаиваю на голосовании и предлагаю не оттягивать эту работу до следующего Сферосовета. Мы вполне можем определиться уже в одной из фаз нынешнего совещания.
— Как?! — зловеще переспрашивает невидимый собеседник. — Ты предлагаешь голосовать?!
Информационный канал вспыхивает на мгновение, показав искажённое гневом лицо.
— В самом деле, — говорит гип Связи, подняв на Свободного Охотника полный дружелюбия взгляд. — Подобный поворот темы, дорогой друг, кажется мне преждевременным.
— Го-ло-со-вать?! — Всеобщая словно корчится в мучительных попытках выхаркнуть застрявшее слово. — Было сказано — голосовать?!
Этот напор яростного непонимания заставляет героя отступить. Для боя — не время и не место. Для боя нужен настоящий противник. Он улыбается краешками губ, неподвижно глядя в огненный провал Всеобщей:
— Прости, друг, не знаю твоего титула…
Гип Связи тут же хочет объясниться, даже привставать начинает, но исправлять ситуацию поздно. Свободный Охотник удерживает хозяина дворца, положив руку ему на плечо:
— И ты прости, друг. Я позволил себе явную бестактность, и я удаляюсь, полный вины и раскаяния. Продолжим наши споры на Сферосовете.
Он удаляется, полный едкого разочарования. Никуда они не денутся, думает он. Либо поверят и примут, либо просто смирятся. А кто не смирится, думает он, того отдадим вождю Гладкому на съеденье. В спину его подталкивают тупые тяжёлые фразы: «Может, вы заодно предложите нам всенародные выборы? Пусть каждый оператор решает, кто будет моим начальником…» — «Ты слишком доверчив, дорогой инспектор. Молодой человек подверг нас с тобой небольшой проверке, а ты не понял…» — «Прелестно. Я все могу понять, гип, но есть же пределы…» Герой пересекает Хронозал наискосок, останавливается в противоположном углу, садится под храмовым поглотителем и активизирует Всеобщую.
Хозяюшка откликается немедленно, словно ждёт.
— Ну, как? — спрашивает Свободный Охотник. — У тебя все тихо?
— Где ты был? — глухо стонет она.
— Да знаю я, знаю, что ты пыталась ко мне прорваться.
— Что случилось? Зачем ты заблокировал связь?
— Был занят, — спокойно объясняет он. — Могут у меня быть секреты или нет?
— Все личные каналы заблокировал, — выцеживает она скопившуюся в горле муть. — В котором из сферобаров прятался от меня? И с кем?
Она хочет быть надменной и холодной, но выглядит довольно жалко. Некоторое время Свободный Охотник разглядывает её тонкое белое личико, проникая в смысл сказанного. И вдруг оглушительно хохочет. Гип Связи встревожено оборачивается, и приходится расслабленно махнуть ему рукой — мол, все в порядке, мы просто развлекаемся.
— А если бы я хотела сообщить, что меня выследили, и не смогла бы? — продолжает обижаться девочка. — Вот бы ты теперь смеялся!
— Тогда бы ты запустила кодированный зов, и бортовая система «Универсала-Плюс» сразу оповестила меня. Но ведь этого не произошло? Значит, принцессе просто наскучило быть одной.
Герой дурачится. И девочка с готовностью перестаёт обижаться, она ведь не маленькая, все понимает. Тем более, волноваться больше нет причин.
— Я не одна, — сражается она с предательской улыбкой. — Можешь не радоваться, мне тут совсем не скучно.
Чувство облегчения трудно сдержать, и улыбка побеждает.
— Вот и отлично. Зря, что ли, я тебе Ласкового отдал? Кстати, насчёт твоих страхов. Не бойся, никто там тебя не найдёт, это местечко не намного хуже «Чёрной дыры»…
— Подожди-ка, — удивляется дочь гипа. — Значит, ты все время в «Универсале» был… А я думала, ты где-то во дворце!
— Летал к старому Депо, — признается он. — Пока есть такая возможность, надо пользоваться. Совещание продолжится не раньше, чем через семь сотых.
— Куда летал?
— На свалку использованных оболочек, где меня в своё время окружили и чуть не поймали. Помнишь, было дело?
— Это там, где я Ласкового подобрала? — соображает она. — А зачем?
Он колеблется, прежде чем ответить. Он испытывает лёгкий стыд — странное, непривычное ощущение.
— Проверить хотел, — хмурится он. — Избавиться от лишних вопросов, которые мешают жить.
«Ты думаешь, я тебя обманул? — бешено прыгает Ласковый, внезапно оказавшись в фокусе канала. — Ты мне не веришь, великий гип?» Оказывается, все это время тварь была рядом с Хозяюшкой, ничем не проявляя себя.
— Приветствую тебя, друг, — живо реагирует Свободный Охотник.
Он по прежнему весел, однако бывший шпион правильно догадался: именно веры ему не хватало, чтобы принять чудо. Каким образом Ласковый спасся? Ответ на вопрос, казалось бы, давно известен! Но слишком многое зависело от того, правдив ли этот ответ. Не подстроено ли чудо гениальным стратегом, носящим гнусное имя Гладкий? Действительно ли Ласковый — друг, или так и остался шпионом, в очередной раз сменившим хозяина? Вопросы мешали жить. Слишком многим рисковал неуловимый воин, доверив воскресшему зверю свою Хозяюшку, раскрыв ему местонахождение новой базы.
Жаль, что в здешних Фрагментах звероида не приняли бы даже в составе свиты великого гипа Узора. А прогонять преданное существо, столько сделавшее для своего юного повелителя — только оттого, что червяк сомнений никак не желал погибать, — было глупо. Что оставалось делать? Вывести из ангара «Универсал» и, стыдясь самого себя, отправиться к старому Депо…
— Запись, которую он мне показал, полностью совпадает с его рассказом, — нарушает молчание Хозяюшка. — Он же сумел сохранить запись! В чем ты сомневаешься?
— Запись записью, а свалка — свалкой, — ворчит Свободный Охотник. — Посмотреть я хотел, понимаете? Просто посмотреть…
Ему стыдно оттого, что теперь он как раз не сомневается. Хотя, истинным воинам не бывает стыдно. Наверное, он оказался плохим воином… «А ведь Ласковый жертвовал собой, пробираясь в крепость Сорок Седьмого гипа Пустоты», — некстати вспоминает юноша. Да, без этого подвига Неуловимый не вырвался бы из плена. Или этот подвиг также мог быть подстроен?
Прочь сомнения!
Звероид предъявил Хозяюшке свои записи в первую же их встречу — ещё в то время, когда Свободный Охотник был в плену. Она на удивление просто. Тот сумел отправить Записи, предъявленные звероидом, были изучены с максимальной тщательностью. Твари атаковали Депо. Ласковый не успел прорваться сквозь кольцо окружения и повернул назад. Он катапультировался прямо в свалку, спрятавшись в пустой оболочке, а капсулу свою отпустил. Система связи передавала его позывные в автоматическом режиме. Капсулу рассеяли, зато шпион, никем не замеченный, остался жив. Потом он долго ждал друга Неуловимого, тщетно надеясь на помощь, потом долго искал оболочку с работающим информационным куполом. Кокон, в котором Ласковый катапультировался, спас его от удушья, от голода и жажды, но не спас от страха. Он умирал при мысли, что хозяин мог погибнуть. Возможность навсегда остаться на этом гниющем кладбище отключала разум, однако мохнатый герой все вытерпел. Он нашёл Всеобщую и назначил Неуловимому свидание, воспользовавшись одним из его личных каналов. А бортовая система «Универсала-Минус» приняла этот зов и раскодировала. У Хозяюшки ведь на корабле была тогда система, перемонтированная с «Универсала-Плюс». Так что координаты места, где шпион тайно встречался со своим хозяином, обнаружились как бы сами собой, и местом этим была свалка в старом Депо. Таким образом Хозяюшка и нашла друга Ласкового. Он победил, и вот теперь ему не верят. Ему до сих пор не верят…
«Разве Мастер Узлов не видел в моих записях контрольный след? — чуть слышно шипит звероид. — Разве Мастер Узлов считает, что линию времени можно подделать?» Он растерян, унижен, это совершенно ненужно для дела, и тогда Свободный Охотник заставляет себя засмеяться.
— Прости, друг. Прости, я был жалок и мелок в своих подозрениях.
Великий гип Узора просит прощения! Это весомый аргумент в любом споре. Этого достаточно, чтобы исправить ошибку.
— Твои записи, конечно, подлинные, — продолжает великий гип, полностью овладев собой. — Контрольный след я проверил, он нигде не прерван. Линия времени в твоих записях — это линия Реального Времени. Дело совсем в другом.
— А в чем? — тревожно спрашивает девочка.
— В чем… Ласковый, ты не мог бы оставить нас с Хозяюшкой вдвоём?
«И ты прости меня, Мастер, — пристыжено жмурится тварь. — Я помешал. Я ухожу. Забудь, что я здесь был».
Один прыжок, и звероида больше нет в канале связи. Дочь гипа непроизвольно смотрит ему вслед, только потом возвращается к разговору:
— Что ещё стряслось?
— Ты когда-нибудь видела этого человека?
Свободный Охотник, подключившись к своему кораблю, вызывает из бортовой системы чьё-то изображение.
Девочка послушно всматривается.
— Кто это? — говорит она.
— Вспоминаешь или нет?
— По-моему, где-то видела…
— Не узнаешь?
— Нет. Это важно?
— Совершенно неважно. Не мучайся, в другой раз вспомнишь.
Он очищает информационный канал от всего постороннего.
— Ты меня вызвал, чтобы показать картинку? — волнуется она. — Кто это был?
— Да просто я хотел сделать тебе приятное, но не вышло.
— Ничего не понимаю! Что-то случилось, да?
Короткий миг тишины.
— Странные вещи со мной творятся, Хозяюшка, — неожиданно смущается герой, превращаясь из представителя знатного рода в обычного юношу. — Только тебе и могу рассказать. Все вокруг кажется каким-то ненастоящим, будто специально подстроенным. Вот и с Ласковым — никак не мог избавиться от ощущения, что его подвиги кем-то запланированы. Плюс к тому, сны эти нелепые опять сниться начали…
— Сны? — обескуражено повторяет она. — Те же самые, что и раньше?
Очевидно, девочка ждала новость повесомей, пострашней. Тревога покидает её, хотя успокоиться ей так и не удаётся.
Он не отвечает. Вернее, отвечает на другой, незаданный вопрос:
— Ерунда, не о чем беспокоиться. Не отдавать же наши мысли на растерзание лекарь-системе, верно?
— Какие сны? — настойчиво спрашивает она. — Опять про того малыша?
— Это всё последствия «Формата счастья», само должно пройти.
— Само должно пройти? Как в случае с Ласковым или как в случае со мной?
— Не язви. Я ведь не от тебя скрывался, когда летал к старому Депо.
— А от кого?
— От всех прочих друзей. От тех, которым наша с тобой монополия на Полную Карту кажется досадным препятствием.
А ведь это не так, безразлично думает он. Причём здесь «друзья»? На самом деле Свободный Охотник отключил каналы связи, потому что скрывался от окружающего его мира — всего целиком. Нет, опять не так. От себя он пытался спрятаться, когда не пускал в корабль чужое суетливое любопытство, когда заблокировал вместе с тревожными девчоночьими вопросами ещё и логику, и здравый смысл.
— Главное — я убедился, — решительно встряхивается он. — Я все увидел своими глазами, я потрогал правду щупами своего корабля. И давай закончим на этом.
Он пощупал правду, излазив свалку в Депо по каждой из двух возможных координат. Всеволновый дегустатор, одолженный Свободным Охотником во дворцовом пищеблоке, помог ему обнаружить нечистоты, исторгнутые коконом Ласкового. Не только обнаружить, но и определить степень их фотонного распада. Нечистоты подверглись пространственно-плоскостному преобразованию, что дало возможность составить временные диаграммы и схему перемещения Ласкового по свалке. Звероид действительно пробыл в этом гиблом месте не менее четырех тысячных. Свободный Охотник прошёлся по его следу и нашёл капсулу, из которой тот связался с Хозяюшкой. Оболочка практически не излучала, а значит, не была подброшена — опять же без обмана. Капсула оказалась старой, но Всеобщая в ней ещё жила, поскольку сохранились энергоприемники. Те, в свою очередь, были деформированы и работали едва ли в силу одного процента от исходного, вот почему их бросили догнивать вместе с прочим хламом. Ситуация разъяснилась. Однако Свободный Охотник обследовал свалку полностью — до последнего квадрата. Свежих продуктов метаболизма, вырабатываемых организмами тварей, больше не обнаружилось. Из чего с неизбежностью следовало, что никто из посторонних здесь не появлялся — ни до, ни после операции по захвату Неуловимого, — и что это место действия никем специально не готовилось для демонстрации разного рода подвигов и чудес.