Щёголев Александр. Свободный Охотник

   Дочь гипа можно понять — ей хочется спасти честь рода, сохранить в неприкосновенности память о матери и об отце. И все-таки предательство маловероятно. Если бы карты Первой Атаки были фальшивыми, то никто бы не гонялся за «Универсалом-Плюс», во всяком случае, не на свалке в Депо. Скорее всего, звероиды проследили за капсулой Ласкового. С другой стороны, если Ласкового разоблачили, то когда и как? Ведь Нити маршрутов, которыми Неуловимый снабжал его, были неизвестны никому, что позволяло шпиону добираться до условленных мест и возвращаться обратно, минуя охранные отряды, позволяло даже в случае необходимости выходить за пределы своего Фрагмента — как и было на сей раз. Но чем тогда объяснить беспрерывные нападения, которым подвергся Неуловимый? Странно.
   Вопросам нет конца…
   «Твой Ласковый точно погиб?» — грустила девочка. Ей было жаль это существо, ведь твари, оказывается, такие симпатичные, такие непохожие на врагов… Свободному Охотнику также жаль своего шпиона. Бедняга не выдержал темпа бегства. Отстал, снова нырнул в свалку. Ну и прятался бы там от преследователей, дурачок, вместо того, чтобы сразу же выскакивать наружу, точно в фокус рассеивателей! Кто его теперь заменит?
   Разве Ласковый не мог просто рассказать, где находятся эти самые «Мерцающие Усы», удивлялась дочь гипа. Или он не совсем шпион был, если скрывал такую важную информацию?
   Дурочка. Мог бы — рассказал бы, в том-то и дело! Шпион был мелкой тварью, знал только название родных пещер, а где они расположены — нет. Мало того, он попросту не помнил свою родину. Таких, как он, отбирают у родителей ещё детёнышами, грузят в транспорт, и они оказываются здесь, в самой гуще драки. Здесь же их обучают, тренируют, воспитывают… Впрочем, старшим по званию также ничего не известно. Во многих Фрагментах брали в плен управленцев, вплоть до господ стаевых, и — торжественный пшик. Хоть вообще не бери пленных, настолько это бесполезно. Трудно представить, но даже награждённых отпуском счастливчиков возят домой в спящем состоянии, так у звероидов принято. Забавно. Тоннели им всем в резонанс!
   Входная мембрана спальни меняет цвет, начинает мигать и вибрировать. Ага, Хозяюшка просится в гости. Свободный Охотник разблокирует спальню, но свет не включает. Дочь гипа вползает на четвереньках, увязая коленками в мягкой пористой массе, и виновато шепчет:
   — Лекарь-система сообщила, что ты ещё не спишь, поэтому я…
   — Да ладно тебе, — хмуро отвечает юный воин.
   Он даёт команду расширить ложе, чтобы девочка поместилась рядом.
   — Почему-то никак не могу заснуть, — жалуется она. — Эти ужасные записи, которые ты раздобыл… Я все думаю о них, и, знаешь, хочу тебя кое о чем спросить.
   Он закрывает глаза. Нет конца вопросам…

PAUSE

   — Сколько тебе лет? — все-таки решился я его спросить.
   И он ответил:
   — Почти двадцать.
   Это был очередной эпизод в наших разговорах, когда мне пришлось показать свою тупость — не в первый и не в последний раз. Как «двадцать», почему двадцать? Четырнадцать-пятнадцать, не больше!
   — Врёшь. — Я даже рассердился. — Не может такого быть.
   — Почти двадцать, — упрямо повторил он. — Это так же верно, как и то, что за цифрой семь следует цифра десять.
   — Ты шутишь? — догадался я. — Смешно.
   Разумеется, это не было смешно, ведь он опять не шутил. Просто молодой человек не любил цифры восемь и девять, что ж тут поделаешь. Терпеть их не мог, брезгливо отбрасывал в сторону. Иначе говоря, он сообщил мне свой возраст, пользуясь не десятичной системой счисления, как все нормальные люди, а восьмеричной. В восьмеричной системе отсутствуют «восемь» и «девять», то есть за семёркой действительно следует десятка. Почему в таком случае система называется «восьмеричной»? Потому что он нуля до семи — ровно восемь цифр. За десятью следует одиннадцать, двенадцать, и далее — до семнадцати, после чего сразу идёт двадцать (а не восемнадцать и девятнадцать, как мы привыкли). Таким образом, парень и насчитал себе двадцать лет, хотя, если бы пользовался привычным способом счета, получил бы только шестнадцать. К тому же, он сказал «почти двадцать», а значит, на самом деле ему исполнилось всего лишь пятнадцать лет. Причём, не более месяца-двух назад, поскольку он родился в августе (я спросил об этом чуть позже), С тем же успехом, к примеру, какая-нибудь хитрющая девчонка, желающая набавить себе авторитета, могла бы сообщить своим подружкам, что ей уже пятнадцать, «забыв» прибавить, что это восьмеричное число. Пятнадцать в восьмеричном коде — тринадцать в десятичном. А двадцать равняется шестнадцати — все это проще, чем штепсель в розетку всунуть. Так что пареньку не удалось меня запутать. Зря, что ли, я столько лет в институтах сох от безделья? Я только с виду работяга, виртуоз отвёртки и электродрели.
   — Десять — не цифра, а число. Это так же верно, как и то, что оно следует за цифрой семь, — поддразнил я юного шутника.
   Он не обиделся. Скорее обрадовался — тому, как быстро и легко я «просек фишку». «Фишка» на языке законодателей безвкусицы означает, в частности, благородный бзик. Его благородным бзиком и была восьмеричная система счисления. Выяснилось, что он считает в ней так же свободно, как мы считаем в десятичной. Складывает, вычитает, умножает — и все в уме! Выяснилось, что он специально тренировался, зубрил таблицу умножения, решал примеры, короче, перестраивал свой мозг. Зачем? За что он так возненавидел восьмёрку (а может, девятку?), если остановился в своём арифметическом развитии на цифре семь?
   — Предположим, есть такая страна, — фантазировал он, — где люди сначала пользовались десятичной системой счисления, но постепенно поняли, как это неудобно, и заменили её восьмеричной…
   — С чего вдруг? — возражал я. — У них у всех что, тоже по четыре пальца на руках?
   — Не обязательно. С развитием информационных технологий дискретный способ мышления неизбежно вытеснит аналоговый, вот увидите.
   — Не увижу, — смеялся я. — Поверь мне, малыш…
   Нет, не был он «малышом». Информационные технологии занимали его всерьёз, и потому увлечение восьмеричной системой счисления вовсе не являлось блажью. Он видел широкую дорогу, ведущую в Будущее, он шёл по этой дороге. Вычислительная техника и в самом деле «мыслит» дискретно, то есть в двоичном коде — нулями и единицами. Двоичный код переводится в восьмеричный без дополнительных вычислений, легко и естественно, как дыхание. Это удобно, это просто удобно — прав был парень. Или не все так просто?
   А с вычислительной техникой он познакомился, просиживая часами на маминой работе. Сначала познакомился, потом пристрастился. Душой и телом проникся пресловутыми «информационными технологиями»… Что же за мама у него была такая, неосторожная?
   Итак, парень фантазировал:
   — …Вот и получается, что «восьмёрка» — это древнее слово, давно потерявшее первоначальный смысл. Угадайте, почему оно до сих пор используется? Не заменитель же это «десятки»? А потому, что в стране, где восьмеричная система вытеснила десятичную, оно должно означать что-то очень важное для всех. Правильно? Чего вы смеётесь-то?
   — Ты рассуждаешь, как будто мы и живём в этой стране, — сказал я ему.
   — Не живём, так будем жить, — пообещал он. — Куда денемся?
   — Тебе бы писателем быть, — сказал тогда я. — Фантастом.
   До сих пор не знаю, поддержать я его думал или обидеть…
   Никогда ему не быть писателем! Не приспособлен он для дел, требующих от умного человека постоянно подстраиваться под всех остальных. Фантазируй, не фантазируй, но кто тебя сможет понять, если даже нумерацию глав ты захочешь давать в восьмеричной системе счисления? Ведь за главой под номером 7 в его ненаписанном романе, конечно же, последовала бы глава 10 — и никакая иная…

CONTINUE

10.

   …Вопросы сушат рты, впрыскивают в сердца яд, мечутся под нависающим куполом, сплетаясь в один змеиный клубок.
   — Как же они смогли сопротивляться?
   — Кто?
   — Они, из гипархата Узора. Успели даже смерть-волну раскрутить… Ужас. По-моему, это невозможно, я же сама в учебной комнате слышала, ещё когда маленькая была, что аннигиляционные генераторы работают слишком медленно…
   — Да, Хозяюшка, да. Скорость позитронной эмиссии составляет не более двух условных сфер за тысячную. А Первая Атака, оказывается, длилась всего ноль-семьсот тире ноль-восемьсот. Ты молодец, хорошо учишься. Я тоже не понимаю, как инженеры из гипархата Узора успели накопить аннигиляционную волну, достаточную для таких взрывов.
   — Вдруг изобрели что-нибудь?
   — В Галактике две сотни Единиц ничего не изобретали, с самого распада Управления. Скорее всего, гипархат Узора начал подготовку к отражению атаки заранее. Судя по рисунку боя, их гвардия была приведена в состояние боевой готовности. Наверное, разведка сработала чётко, засекла передвижение странных армий на дальних подступах.
   — Наверное.
   — В общем — хватит. С Первой Атакой закончили, не могу больше. Шла бы ты, помощи от тебя все равно никакой.
   — Ну подожди, ну почему! Не выключай свет…
   Одинокий воин по прежнему хмур, скучен и спокоен. Рядом с ним лежит девочка — она ещё не научилась сохранять спокойствие всегда и всюду. Она вскакивает и снова ложится, пробираемая то ли лихорадкой, то ли жгучими вопросами.
   — Ладно, давай поговорим, — он неожиданно привстаёт. — Есть ещё кое-какая неясность, малышка. Осталась от нашего с тобой предыдущего разговора, не даёт мне расслабиться. Помнишь, я тогда сказал, что ты мне наврала и что-то скрываешь?
   — Ничего страшного, ты же извинился.
   — Я извинился? Не пожалеть бы об этом. Почему твоя мать после бегства из воюющего гипархата Пустоты не отправилась сразу же сюда, в родовой санаторий?
   — Не знаю…
   — Может, боялась, что звероиды вытащат секретную Нить маршрута и найдут вас?
   — Может. Честное слово, она ничего такого не говорила.
   — Но много позже она все-таки спрятала здесь свою дочь, не побоялась.
   — Ну, пристал! А ты сам-то, сам до сих пор не рассказал, как на самом деле сюда попал!
   — Я рассказал.
   — Да уж, помню. «Брёл, брёл, и случайно забрёл». Наоборот, это ты врёшь и что-то скрываешь.
   — Хозяйке базы нужны рекомендательные записи? Понимаю, иначе гостя выгонят вон.
   Нет, вовсе не спокоен одинокий воин. Он разочарован, едва ли не в отчаянии. Он ведь надеялся — на удачу, на опыт, на помощь своей подруги.
   — Да! Я здесь хозяйка! — гневно взвивается она. — И нечего хихикать!
   — Мы вспоминаем о твоей матери, не отвлекайся. Чтобы объяснить её нелогичное поведение, приходится предположить, что эта база вовсе не принадлежала твоему отцу, как ты меня уверяешь. Вероятно, жена гипа боялась совсем другого — что укромное местечко занято настоящим хозяином, и решилась воспользоваться им лишь от безвыходности, желая любым способом спасти дочь. Я прав или нет?
   Под куполом — молчание. Очевидно, жгучие вопросы внезапно кончились. Девочка стоит, опустив голову, и сосредоточенно разглядывает свои руки — будто вытек воздух, который только что распирал её щеки и грудь.
   — В чем дело? — обрывает паузу Свободный Охотник. — Ты слушала меня или нет?
   — Я… — вымучивает дочь гипа.
   — Что?
   — Я думаю, мама любила его, но он погиб, и ей было тяжело… из-за памяти о нем…
   — Ты думаешь, она не прилетала сюда из-за воспоминаний о своём муже? — глухо уточняет Свободный Охотник. Голос его на мгновение слабеет. — О своём муже и твоём отце? — голос его ломает странная тоска.
   Девочка неудержимо краснеет.
   — Нет, с моим отцом у неё… как бы выразиться… ну, ничего хорошего у них не было, потому что она никогда не говорила о нем хорошо. И плохо тоже не говорила, и вообще, редко о нем вспоминала. У мамы был друг, о котором отец не знал, а тут в санатории они встречались. Понял? Ещё до меня. До войны.
   Уже совершенно пунцовая.
   — Откуда тебе это известно?
   — Она личные записи с собой носила, никому не показывала, а я однажды подсмотрела, когда маленькая была. Только потом сообразила, что к чему. Я даже видела лицо этого человека. Его убили. Мама иногда плакала, из-за него плакала…
   — Значит, владелец санатория был другом твоей матери? — Свободный Охотник, оказывается, уже не хмурится и не скучает, вовсе нет, он берет Хозяюшку в руки, весело притягивает её к себе. — Ну, наконец хоть в чем-то ясность настала!
   — Я не знаю, кто из них был владельцем. Может быть все-таки моя мама купила эту базу? Когда-нибудь очень давно…
   Он близко-близко: целует её в лоб, смотрит ей в глаза.
   — Ты чего? — теряется она. — Ты не сердишься? Не сердись, просто язык у меня не поворачивался признаться. Кстати, вдруг этот санаторий родовой, но старого маминого рода?
   — Мозги у меня прочистились, — невпопад сообщает он. — Умница моя, вот что ты сделала… Не бойся, твоих прав собственности на «Чёрную дыру» никто не посмеет оспаривать. Хозяйка здесь ты, была и будешь, что бы ни случилось.
   — Нет, я дура. Взяла, и все разболтала. Ведь мама любила этого человека, понимаешь! Любила!
   — А я тебя.
   Улыбаясь во весь рот, он отпускает девочку и переворачивается на живот, с наслаждением погрузив лицо в плотную дурманящую тьму.
   — Что ты сказал? — шепчет она, невольно подавшись к нему.
   Однако удерживает себя.
   Она медленно приподымается, вдруг перестав чувствовать своё тело. Встаёт на колени. Поворачивается, ползёт к выходу, веря и не веря услышанному, изо всех сил надеясь, что её остановят и вернут. «А я тебя, а я тебя…» Он, наверное, пошутил?
   — Я обещал сделать принцессу взрослой, — бормочет Свободный Охотник, словно разговаривая сам с собой, — и я сделаю, пусть принцесса чуть-чуть потерпит.
   Голос его слабеет с каждым звуком. Похоже, он уже спит…

11.

   …сначала просыпается сигнализация — это срабатывают датчики, предусмотрительно расставленные во всех ближайших Узлах. Затем лопаются ловушки — это перестают существовать, так и не успев сбросить оболочек, первые капсулы, которые пытались вырваться через Вход в трехмерное пространство. Однако за первыми следуют вторые. Волна за волной, стая за стаей. Армада боевых капсул возникает в пространстве, всего в полтысячной полёта от дремлющего санатория.
   Свободный Охотник отдыхает, ведь и герои Космоса не умеют сражаться вечно. Разумеется, он просыпается вместе с сигнализацией, автоматически глотает стимулятор, чтобы проснулись также руки, ноги, чувства, он бежит к ангарам, но время, увы, потеряно. «Как твари обнаружили Вход? — заторможено думает он, пока стимулятор не начинает действовать. — Без маяка, без карты…» «Только бы успеть, — резко меняет он направление мыслей, когда спасительные ручейки энергии наполняют позвоночник. — Похоже, твари воспользовались основным Входом, значит, другой не занят…» Хозяюшка вбегает в ангары сразу за ним и что-то кричит. Он не слышит, он надевает маску, замкнув все управляющие связи на себя, он в спешке запускает предполётную подготовку, понимая, что не успевает. Разве трудно было подготовить оба «Универсала» прежде, чем лечь отдыхать? Разве не разумнее было спать по кораблям — после всего, что произошло?.. В голове его жар, во рту горечь, в голосе ярость. Отдаваемые команды вырываются из-под маски, мечутся меж упругих стен. Понимание мёртвой хваткой давит грудь — нет, не успеть.
   И он не успевает. Впервые.
   Стаи гостей правильными кольцами охватывают объём, мерцающими слоями окружают висящий во мраке пластиковый кристаллик, опасливо держась вне зоны прямого удара, не зная, сколь беззащитна их жертва. Бежать поздно. Не прорваться…
   Свободный Охотник устало наваливается на мембрану шлюза и приподымает маску:
   — Что ты кричишь?
   — Там Всеобщая работает! — бессмысленно машет рукой дочь гипа.
   — Дать Всеобщую.
   Включается декодер:
   «Не сопротивляться, отдать Неуловимого, иначе объект будет атакован. Не сопротивляться, отдать Неуловимого…» Сообщение циклится, повторяясь раз за разом.
   — Откуда они знают, что я здесь? — тоскливо шепчет Свободный Охотник. — Что же делать?
   Что делать?
   Гибнет, не успев повзрослеть, кровью вскормленная мечта, рушатся кубики недостроенного мира. Юноша сползает вдоль стены, трогая затылком пористую поверхность, опускается на корточки. Сейчас закончится красиво сделанная жизнь… Галактика сжимается до размеров кулака, которым он бьёт в борт бесполезного «Универсала». Что же делать?
   Впрочем, решение уже принято.
   Хозяюшка в отчаянии смотрит на него, и тогда он встаёт. Он решительно разблокирует Всеобщую, восстановив никогда прежде не использовавшийся режим передачи:
   — «Чёрная дыра» вас слышит, твари. Говорит тот, кого вы называете Неуловимым. Кому я понадобился?
   Мгновенно возникает ответная картинка: вылизанный до блеска зверь, вяло жующий лист табака.
   — Я не разбираюсь в ваших стрижках, — продолжает Свободный Охотник. — Ты стаевый?
   «Я надстаевый, — отщёлкивает декодер. — Шестой из династии Бархатных».
   Лист вываливается из раскрывшейся пасти зверя.
   — Моё почтение, Бархатный. На этой базе только двое, убедись сам, — в пространство уходит матрица изображений, снятых со всех помещений станции. — Других защитников, как видишь, нет, везде пусто. Я тебе уже представился. А рядом со мной ребёнок, девочка, которая приходится мне… ну, скажем…
   «Понимаю (собеседник лениво ворочает багровым языком), мы тоже размножаемся путём деления и слияния, то есть половым.» — Удобно иметь дело с понятливым собеседником. Теперь смотри внимательно, а лучше подключи к разговору инженеров… — Далее следует мгновение технической паузы, после чего новая капля информации срывается с замершего тела санатория. — Я послал тебе просканированный срез базы, чтобы у вас у всех не возникло сомнений. Объект готов к самоуничтожению, автоматика сработает на начало вашей атаки. Пусть твои инженеры обратят внимание на параметры аннигиляционной волны, накопленной генераторами. Я запасливый. Просчитайте сами, что останется в случае взрыва от первых слоёв ваших капсул. Кстати, ты лично достаточно удалён от меня?
   Господин надстаевый вдруг поднимается с подстилки и, прогнувшись, коротко потягивается. Усы его топорщатся.
   «Мы не боимся, — переводит декодер. — Когда-нибудь Жёлтый Глаз возьмёт нас всех. Ты или сдашься, или сгоришь вместе со своей норой, враг наш».
   Свободный Охотник кладёт руку Хозяюшке на плечо.
   — Вслед за тобой и мы можем солгать, что нам не страшно умереть, но не унизимся до этого. Два человека за двести тварей — достойный итог боя, поэтому мы честно сделаем то, что нужно сделать. Хотя, возможен и другой итог. Ваш враг Неуловимый согласен сдаться добровольно, если вы отпустите корабль с ребёнком.
   «Это твоё условие сдачи?» — Когда девочка свяжется со мной из какого-либо незанятого вами Фрагмента, я мирно отдамся в ваши… хм… лапки. Мне почему-то кажется, что Неуловимый в качестве пленника устроит вас больше, чем в качестве героя, чья гибель будет всегда вдохновлять людей на подвиги. Иначе ты не тратил бы время на беседу со мной, а просто отдал бы приказ атаковать. Правильно?
   «Мы проанализируем твоё условие. Жди решение».
   Декодер замолкает. Зато кричит, срывая голос, дочь гипа:
   — Нет!!!
   — Они будут докладывать на самый верх, — спокойно объясняет Свободный Охотник. — И одновременно попытаются укрепить ловушку, чтобы моё условие необязательно было выполнять, так что у нас есть время. Правда, надстаевый — крупная величина. Крупнее только вождь Гладкий, который стрижётся наголо.
   Она даже подпрыгивает от возмущения.
   — Я тебя не брошу! Никуда я не полечу, понял?!
   Кричит одинокому воину в самое лицо, в страшное неподвижное лицо.
   — Но времени очень мало, — отодвигается тот. — Поговорим позже, нас ждёт срочная работа.
   — Какая-такая работа! — Она явно не в себе.
   — Во-первых, нужно проверить «Универсалы» — и твой, и мой. Кому-то из нас подсунули кодированный маяк.
   Девочка вдруг успокаивается и замолкает.
   Свободный Охотник вызывает щуп и формулирует задачу поиска. Наблюдая за выверенными движениями гигантских щупалец, опутавших оба корабля, он объясняет:
   — Видишь ли, Хозяюшка, уж я-то знаю, что обычными способами найти «Чёрную дыру» невозможно. Абсолютно. Что остаётся врагу? Воспользоваться штуковиной, непрерывно посылающей в Метро сигнал по закрытому каналу. А вне Метро эта же штуковина продолжает внедряться в системы галактической связи, ориентируясь на Вход, через который попала в пространство. Что-то вроде маленькой Всеобщей, очень просто. Звероиды не случайно избрали наш с тобой основной Вход, и из Тоннеля они выбрались только потому, что получили возможность вписаться в траекторию «на маяк». На подлый, кодированный маяк. Правда, твой «Универсал» автоматически проверяет сам себя, когда ты запускаешь маршрут домой. Не знала? Но ты привела бы за собой людей, а не тварей…
   — А какая работа будет «во-вторых»? — прерывает его дочь гипа.
   Однако объяснения уже закончены. Потому что готов результат проверки: корабль Хозяюшки, как и ожидалось, безупречно чист, зато в «Универсале-Плюс» обнаруживается нечто неожиданное. Впрочем, отнюдь не скрытая от контроля крохотная заноза. Предательской штуковиной, излучавшей кодированный зов, оказывается робот-истребитель — весь целиком.
   И все становится ясно. Ведь этот робот-истребитель, спящий в брюхе корабля, был спущен пару сотых назад на биокристаллических червей, чтобы освободить полусожранную планету, и где как не там, в загаженных лабиринтах, мог он подцепить споры инфо-грибка. Лишь на миг окунулся в неприметную разреженную взвесь — и готово. Штатная очистка аппарата при возвращении на корабль неспособна что-либо исправить — структура корпуса необратимо изменилась, системный паразит уже пророс в тело робота. Инфо-споры, очевидно, были искусственного происхождения, вполне возможно, специально выведенные для этого случая. Иначе их шумообразующая активность не лежала бы в узенькой полоске чьего-то личного канала связи. Иначе излучение не модулировалось бы так хитро, что лишь стационарный щуп смог его ухватить.
   И, что очевидно вдвойне, отчаянная мольба о помощи была банальной ловушкой, заготовленной для благородных идиотов. Биокристаллические червяки были подсажены на мёртвую планету вовсе не бластомерами или фермерами. «Неуловимый, хоть Ты услышь и отзовись, если Ты существуешь…» Фу, как стыдно! Неуловимый доблестно попался. Блистая юной удалью, виртуозно управляясь со смертоносным аппаратом, пьянея от ненависти ко всей галактической пакости вместе взятой, герой Космоса не заметил, что сам стал мишенью. Сразу после бессмысленной победы и начались странности: якобы случайные встречи со звероидами — со звеньями, отрядами, стаями. Нападение на свалке, разгром сферобара… Вот все и сложилось, вот и настала ясность. О, Космос, как стыдно…
   — Будешь уходить на своём корабле, — решает Свободный Охотник. — Подстрахуемся.
   — Я без тебя не полечу, — звонко напоминает девочка.
   — Полетишь, — улыбается он. — Нужно вытащить отсюда Полную Карту. К сожалению, выбора нет. Спасаюсь или я, или Полная Карта, вот такая нелепая ситуация. Ценности несопоставимые, малышка.
   — Полная Карта? — её голос, внезапно сорвавшись, превращается в шёпот.
   — Конечно. А ты думала, как мне удаётся отыскивать, например, технические Входы? Они же никогда не указывались в Нитях маршрутов и редко когда указывались в местных картах. Зато в Полной Карте отмечены все до единого. Удобно, правда?
   — Я не понимаю… — растерянно говорит она. — Ты надо мной смеёшься?
   На мгновение его охватывает гордость — только на мгновение.
   — Бортовая система моего «Универсала-Плюс» и есть Полная Карта. Точнее, комплект малоформатных архивированных версий по каждому из Фрагментов, самого последнего поколения. А сам я — вместо службы Узора. Это, наверное, смешно, смешнее и не придумать… Хозяюшка, маленькая моя, у нас совершенно нет времени спорить, и выхода другого нет, поверь мне. Ты спрашивала, какая ещё работа не выполнена? Вот, смотри: я заменяю бортовую систему твоего корабля. Полностью перекачиваю тебе систему своего «Универсала», а у себя, наоборот, собираюсь сжечь, убить все самое ценное. Ты обязана спастись вместе с кораблём. Теперь поняла?
   Спрятавшись под боевой маской, чтобы никто не видел его глаз, герой даёт команду.
   Каналы распахнуты, процесс необратим. В ангарах — маленькая информационная буря.
   — И ещё, принцесса моя, не удивляйся, но я делаю тебя богатой. В моем корабле остались финансовые запасы, я ведь скромно жил, бережливо…
   Проходит новая команда. Цезиевые кассы обоих «Универсалов» отзываются, одна — щедро сбрасываясь до нуля, другая — впитывая высвобождаемые средства. Стрекочут таблицы, показывая переданную сумму, невообразимо большую сумму.
   — Как же так? — девочка словно оглушена, словно бы не слышит.
   — Ничего страшного, — продолжает говорить герой, исполнив все задуманное. — Неуловимым станешь ты. Теперь ты одна владеешь Полной Картой, ты одна сможешь ориентироваться в Метро, как и положено легендарному Мастеру Узлов. Извини, Хозяюшка, не имел я права откровенничать с тобой раньше. Извини меня, если сможешь. Настало время правды, и я надеюсь, что ты успела повзрослеть…