Страница:
Это Ласковый, собрав остатки ненависти, прыгнул. Подкравшись сзади — врагу на плечи. Зря Гладкий не носит шлем: обезумевший зверёк легко рвёт когтями его беззащитную кожу — вместе с волосами, — хищно примериваясь, куда бы вонзить алчущие крови зубы… «Хозяин, ты стал гипом всего Метро, — изрыгает жаркая пасть. — Но я больше не хочу стричься наголо и жить в одежде…» Цель так близка! В ноздри уже бьёт сладкая тёплая волна, идущая от вибрирующего человеческого горла…
Гладкий, изогнувшись, хватает наглую тварь мощными ладонями, и на том атака закончена.
Закончена ли атака? Вонь оглушает, скручивает разум в чёрную спираль, но чтобы бежать, разум не требуется! Отключив дыхание, Свободный Охотник совершает прыжок. Он ясно видит, влетая в спасительный шлюз Веретёна — взбесившийся звериный вождь душит Ласкового. Страшные руки ломают, комкают преданного друга, и помешать этому нельзя. Когда Веретено стартует, безвольное тельце летит вниз с моста.
«Прощай… — шевелит беглец непослушными губами. — Я отомщу за тебя…
Ласковый не знал о цели экспедиции. Бывший шпион полагал, что они с Хозяином слетают на Мерцающие Усы и вернутся. Он очень хотел побывать на родине, которую совсем не помнил, которая представлялась ему в виде чего-то большого и яркого, но подлинным его домом было Метро. Он мечтал, что когда-нибудь Метро будет принадлежать Хозяину. И он не знал, как подло его собирались обмануть…
Траектория «на маяк» поймана с первого же раза. Неуклюжий аппарат движется, наращивая скорость — прямо в стену. Казалось бы, катастрофа неизбежна, однако все будет в порядке: спрятанный в пузыре Вход примет настырного гостя. Корабль успеет покинуть трехмерное пространство, растворившись в шаге от форспластиковой преграды; секретный Тоннель проглотит своего разрушителя…
«При чем здесь Герой? — напрасно спрашивает себя беглец. — КТО здесь Герой, — отталкивает он от себя странный вопрос.
Погоня безнадёжно отстаёт. Собственно, за ускользающим Веретеном никто и не гонится. Последнее, что замечает Свободный Охотник — это еле различимое облачко в месте противоположного Входа. Ага, новый корабль прибыл в пузырь! Пока ещё не сфокусировавшийся, обозначенный лишь пульсирующим контуром, но все же… Неужели Гладкий действительно сумел вызвать подмогу? Или обычная транспортная капсула, посланная кем-нибудь из господ стаевых, хочет переправиться на Мерцающие Усы? Не имеет значения. «Вы как всегда опоздали, — с мёртвой усталостью думает Свободный Охотник. — Конец Внегалактическому, конец вашей тайне, твари…»
ABORT (сброс программы)
HELP (помогите):
PAUSE
Гладкий, изогнувшись, хватает наглую тварь мощными ладонями, и на том атака закончена.
Закончена ли атака? Вонь оглушает, скручивает разум в чёрную спираль, но чтобы бежать, разум не требуется! Отключив дыхание, Свободный Охотник совершает прыжок. Он ясно видит, влетая в спасительный шлюз Веретёна — взбесившийся звериный вождь душит Ласкового. Страшные руки ломают, комкают преданного друга, и помешать этому нельзя. Когда Веретено стартует, безвольное тельце летит вниз с моста.
«Прощай… — шевелит беглец непослушными губами. — Я отомщу за тебя…
Ласковый не знал о цели экспедиции. Бывший шпион полагал, что они с Хозяином слетают на Мерцающие Усы и вернутся. Он очень хотел побывать на родине, которую совсем не помнил, которая представлялась ему в виде чего-то большого и яркого, но подлинным его домом было Метро. Он мечтал, что когда-нибудь Метро будет принадлежать Хозяину. И он не знал, как подло его собирались обмануть…
Траектория «на маяк» поймана с первого же раза. Неуклюжий аппарат движется, наращивая скорость — прямо в стену. Казалось бы, катастрофа неизбежна, однако все будет в порядке: спрятанный в пузыре Вход примет настырного гостя. Корабль успеет покинуть трехмерное пространство, растворившись в шаге от форспластиковой преграды; секретный Тоннель проглотит своего разрушителя…
«При чем здесь Герой? — напрасно спрашивает себя беглец. — КТО здесь Герой, — отталкивает он от себя странный вопрос.
Погоня безнадёжно отстаёт. Собственно, за ускользающим Веретеном никто и не гонится. Последнее, что замечает Свободный Охотник — это еле различимое облачко в месте противоположного Входа. Ага, новый корабль прибыл в пузырь! Пока ещё не сфокусировавшийся, обозначенный лишь пульсирующим контуром, но все же… Неужели Гладкий действительно сумел вызвать подмогу? Или обычная транспортная капсула, посланная кем-нибудь из господ стаевых, хочет переправиться на Мерцающие Усы? Не имеет значения. «Вы как всегда опоздали, — с мёртвой усталостью думает Свободный Охотник. — Конец Внегалактическому, конец вашей тайне, твари…»
ABORT (сброс программы)
HELP (помогите):
Удушающий жар сметает вонь, мир вокруг горит. Откуда в Тоннеле огонь, каким образом жар проникает в корабль? Все крутится, не давая возможности что-либо понять. «Где я?» — плавится и рвётся тоненький волосок мысли. И ещё — слова. Огромные и жаркие, слова обволакивают голову, складываясь во фразы…
«Ты что здесь делаешь, мальчик?..» Кто это говорит, кто наполняет Плоскость своим бушующим дыханием — Носитель Гнева или кто-то другой? Чужие фразы несутся в потоке, разбиваясь о подставленное лицо:
«…Мальчику плохо! Кто-нибудь, подержите его! Позовите медсестру, быстро!..» Напряжение возрастает, голова сейчас взорвётся. Напряжение — это и есть огонь, как они не понимают! Кто — они?
«…Дым, откуда дым? Монитор горит, смотри! Кто-нибудь, обесточьте питание, да выключите его скорей!..» Они не понимают, но ведь сейчас все лопнет. Напряжение не будет возрастать до бесконечности, и мир уже раскрутился так, что жить дальше невозможно.
«…Что ты сделал с компьютером? Ты нажимал на какие-то клавиши, признавайся! Вообще, кто-нибудь знает, что это за парень? Из какого он класса?..» Опять пришла болезнь. Нужно заблокировать канал связи, чтобы выздороветь, чтобы не стало этих несуществующих голосов! Нужно держаться. Но огонь уже повсюду, и снаружи, и внутри.
«…Да где же медсестра! Мальчик, ну что же ты молчишь? Из какого ты класса?..» Итак, заблокировать связь — это первое, выбросить ненужную программу — это второе. И сразу станет легче, и казнь сразу закончится. Казнь? Нет, не может быть! Казнить обычным способом за такое нельзя…
«…Как тебя зовут, мальчик?..»
— Вот и все, Гладкий, — торопится ударить он. — Я очень занят, но готов послушать твои проклятия.
Под бортовым куполом действительно возникает копия вождя Гладкого.
— Наконец-то ты готов меня послушать, высокородный гип Узора. Даже не верится. До сих пор у тебя не хватило для этого ни ума, ни терпения.
Исцарапанное лицо негодяя пытается улыбаться.
— Если ты собираешься, сын гипа, остановить словами моё Веретено, то ты не умнее меня, — Свободный Охотник улыбается в ответ.
Герой имеет право улыбаться. Потому что Веретено послушно трудится — на пределе возможного. И труд этот не вполне обычен. Стандартная программа, которая обеспечивает взаимодействие плоскостных генераторов с трехмерными сгущателями, заменена новой — той самой, что в пору своей молодости предложил Большой Лоб, — в результате чего аппарат ввинчивается в Тоннель, расположив пылающую пасть против хода движения. Гигантские подобия челюстей, усыпанные зубцами генераторов, полностью раскрыты; головки сгущателей вибрируют от напряжения. Происходит нечто небывалое, совершенно противоречащее здравому смыслу: внепространственные плоскости разворачиваются, превращаясь в маленький Фрагмент пространства…
Сразу за Входом организован Внегалактический Узел — одна траектория плавно переходит в другую. Сам же Тоннель двухканальный, предназначен для скольжения в обе стороны. Веретено ползёт строго по центру, сокрушая фотонную перегородку. А позади Веретёна… Позади — Тоннель отсутствует. Точнее, осталась лишь тоненькая, тающая на глазах лазейка, связывавшая когда-то Вход с Узлом. Жутковатое зрелище. Вряд ли кто-нибудь осмелится сунуться следом, рискуя быть преобразованным лишь наполовину, а если осмелится, посланный жестоким вождём, то боевую призму даже фокусировать не придётся, чтобы разложить смертника по спектру.
Лишь информационная ниточка соединяет пока Тоннель с секретным шлюзом, позволяя врагам общаться друг с другом.
— Ты прав, словами катастрофу не остановить, — соглашается Гладкий. — Особенно, если слова — это всего лишь жалкая просьба. И все-таки я попрошу. Остановись, Неуловимый, не более чем на мгновение. Замри. Подари мне микро-Единицу, растяни своё удовольствие.
Что-то есть в голосе врага. Что-то непривычное, завораживающее. И Свободный Охотник неожиданно для себя даёт команду, зацикливая разрушительную программу. Работа аварийно прервана: аппарат замедляется, неторопливо смыкая челюсти. И плоскостные генераторы, и трехмерные сгущатели временно засыпают, Веретено встаёт перед самым Узлом…
— Слушай внимательно, высокородный гип Узора. И попытайся понять происходящее, не опозорь свой новый титул… Не существует никакой Галактики, как бы безумно это ни звучало. Существует только Метро, скрутившее невообразимо большой объём в невообразимо малую точку. Строительство Метро не прошло бесследно для нашего мира. Пространство, бывшее когда-то Галактикой, с каждым новым Узлом стягивалось в то место, где умирала планета-источник. Медленно, незаметно, страшно. Пока наконец мир не уменьшился до размера… ну, скажем, человеческой головы. Не той головы, что посажена на твои несгибаемые плечи, герой, а прежней, какой она была у наших предков… Или нет, этот образ не точен. Представь себе плоский экран. Именно плоский, как Всеобщая в древних капсулах…
— Представил. И что дальше?
— Я напомню тебе вопрос, от которого ты когда-то отмахнулся. Куда подевалось галактическое вещество?
— Здесь нет вопроса, и мы, по-моему, это уже обсудили.
— Вещество в Галактике было — десять в двадцатой степени мер! Где оно теперь, гип? Похоже, ты не осознаешь масштаба потерь, иначе бы не удовлетворился теми глупостями, что вам всем подсунули вместо настоящего ответа. Вот тебе ответ: с каждым новым Узлом галактическое вещество постепенно выжималось за пределы Метро. Оно просто было выдавлено — неизвестно куда. Знаешь ли ты, чем, собственно, окружён наш сплющенный мир? И откуда возникли, к примеру, те же Мерцающие Усы?..
Свободный Охотник не выдерживает.
— Ты сам придумал всю эту чушь, сын гипа?
— Что, не получается поверить? — сочувствует Гладкий. — Трудно представить непредставимое? Жаль, я надеялся на твоё воображение… Впрочем, иной реакции и быть не могло. Большому Лбу, например, потребовалось несколько Единиц, чтобы вбить в меня истину. Да-да, юноша, теперь ты правильно понял, судя по твоему лицу. Теория плоской Галактики, разумеется, принадлежит не мне, а последнему из Координаторов.
— Значит, ты утверждаешь, — начинает догадываться Свободный Охотник, — что твой отец из-за этих дурацких теорий… — и не договаривает.
— Дурацких? Нет, Большой Лоб отнюдь не был дураком — то ли к счастью, то ли к сожалению. Его топологические модели доказывают смертельную опасность Внегалактических Тоннелей, и не столько для нашей бывшей Галактики-Точки, которая уже получила своё, а для Вселенной целиком. Теперь понятно? Что касается смерти учёного, то у моего отца не было выбора. Большой Лоб всерьёз готовился распространить результаты своих изысканий по всему Метро, и он нашёл бы способ это сделать, несмотря на строжайший режим секретности. Все-таки он был научным руководителем проекта. А главное, старый чудак вздумал уничтожить Внегалактический Тоннель, причём, начал он точно с того же, с чего и ты — украл Веретено. Успел совершить только одну попытку, потому что Сорок Седьмой гип Пустоты остановил его самым надёжным из способов… Как видишь, подаренный тебе кристаллоноситель не содержал самого интересного. Мой отец совсем не похож на трогательного, прекрасного в своих страданиях пленника, каким он пожелал предстать перед женихом его любимой дочери.
— Твой отец убит твоими же солдатами, — жестоко напоминает Свободный Охотник. — А ты, сын гипа, был для него не менее любимым, чем дочь. Превратившись в вождя тварей, ты ведь очень умело пользовался отцовскими чувствами, не правда ли?
Что бы враг ни ответил — его словесная суета бессильна против брони спокойного презрения. Вероятно, поэтому враг молчит.
— И ещё — мне ни к чему твои оправдания, Гладкий, копайся сам в гнилых воспоминаниях своей молодости. Вернёмся лучше к обсуждению безумных гипотез. Если ты действительно озабочен тем, что Первый Внегалактический угрожает мирозданию, почему тогда мешаешь мне исполнить задуманное? Может быть потому, что власть над Галактикой для тебя важнее?
Лишь теперь вождь возражает, словно не заметив выстроенных собеседником оскорблений:
— Ты был невнимателен, юноша: я изложил не гипотезу. Выводы взяты из серьёзнейшей научной работы и подкреплены строгим математическим обоснованием, в чем ты легко сможешь убедиться. Вселенной угрожает перспектива быть опутанной бесчисленными Узлами, когда катастрофическое сжатие перекидывается с Галактики на Галактику, превращая их в ничтожные точки на плоскости. Один-единственный Внегалактический Тоннель — я имею в виду наш, — ничего не изменит, пока он остаётся единственным. Что касается мироздания, то мне действительно плевать на него, в этом ты совершенно прав. Гораздо больше меня волнует судьба нашего несчастного кусочка пространства.
— Плевать… — с отвращением повторяет Свободный Охотник. — Странно ты выражаешься, сразу и не сообразишь. Сморкать, икать, чесаться. Торжество физиологии…
— Подожди, я не закончил мысль, — спешит сказать Гладкий, и сила его голоса вдруг возрастает, и наконец-то он не может спрятать свою страсть и свой страх. — Первый Внегалактический — это ведь чудесная спасительная лазейка, ведущая из несуществующего мира в настоящий, живой. Уничтожить её было бы абсолютом глупости! Сначала нужно переправить на Мерцающие Усы все, что ещё сохранилось — я говорю о людях и знаниях. Только затем настанет время для поэтапной раскрутки внутригалактических Узлов и Тоннелей… Ты ошибался, гип Узора, когда называл моей целью расширение Метро. Моя истинная цель противоположна — разорвать Метро, освободить Галактику из этой кошмарной сети.
«Разорвать Метро…» Слова признания слишком велики, чтобы уместиться в голове. Смертельный холод дотрагивается до сердца слушателя — огромным чёрным языком.
— Твоя цель — Большой Резонанс?
— Называйте это, как хотите, суть не изменится.
Неужели — так страшно? Неужели безумец и вправду видит ТАКОЕ будущее? Или проигравший враг попросту блефует, опутывая победителя колдовской логикой сомнений? Нет, Свободный Охотник не поддастся на этот подлый приём!
— Все мелкие властолюбцы обожают рассуждать о своих истинных целях, — швыряет он в звериную морду. — Дескать, власть — только средство для чего-то другого, большого и важного. Чем ты отличаешься от них, Гладкий?
Великолепная пауза.
— И все-таки Неуловимый не захотел понять, — тускло усмехается вождь. — Неуловимый, оказывается, не умеет изгонять из своих мозгов высокородную ненависть… Чем же все-таки тебе не подошёл тронный зал Директората, какая дурь пригнала тебя в этот шлюз? Антигерой ты мой, управляемый неизвестно кем, двойник ты мой, опоздавший родиться на пятнадцать Единиц…
В голосе врага нет больше ничего, кроме скорби.
— Тебе известен результат выборов? — спрашивает Свободный Охотник, чтобы хоть что-то спросить.
— Признаюсь, я был уверен — чудеса навсегда покинули наш проклятый мир. Такие ошибки дорого стоят.
— Значит, ты уже знаешь… Ты знаешь, что я…
— Тут к нам в гости прибыл ещё один корабль, и тоже без приглашения, но зато он привёз разные забавные подробности из жизни вашего Сферосовета. Я даже рискнул впустить сюда Всеобщую, чтобы увидеть все это самому. Канал «Метро-Новости» только и делает, что трубит об очередной невероятной победе величайшего из гипов. И соответствующие записи срочно готовятся к отправке в Хроники, ритуал вот-вот начнётся. Подключись к Пантеону Всех Систем и убедись. Ты стал новым Генеральным, мой юный враг, поздно сомневаться.
— Я не стал новым Генеральным! — кричит Свободный Охотник, сбрасывая с лица защитную маску спокойствия. — Я никогда им не стану, я отличаюсь от всех вас, властолюбцы разной степени мелкости!
— Понимаю. Директорат давно превратился в самую грандиозную из галактических свалок. Многочисленные дворцы растащены по кусочкам, а скучная организаторская работа не входит в перечень подвигов, достойных легендарного героя. Согласен, все это мелко. Но разве не было твоей целью возглавить возрождённое Управление?
Блестящий ход, продолжающий проигранную, казалось бы, игру. Враг будто знал, куда нанести удар. Неожиданно и сильно — точно в мозг. В пробитую дыру врывается космическая пустота, разметав простые двухмерные мысли. Следом вползают вопросы и сомнения, распухают кровавыми пузырями — верные спутники душевных болезней, — но главный, самый громоздкий вопрос вытесняет все прочие.
Что выбрать?
— Приоткрой свою бортовую систему, не бойся, — просит вождь Гладкий.
— Зачем?
— Хочу подарить тебе кое-какие из неизвестных работ Большого Лба.
Команду можно дать руками, пальцами, голосом, глазами. Голос плохо слушается, пальцы дрожат, а движение глаз поймёт только боевая маска, надевать которую преждевременно. Свободный Охотник берет шар настройки и набирает нужный код вручную.
— Вот и все, Неуловимый. На этом мои просьбы иссякли. Осталась последняя — помолись Единой Системе, прежде чем снова раскрутишь Веретено… — Изображение вождя Гладкого резко прыгает навстречу собеседнику. — Ради чего ты рвёшь ниточку между иллюзорным и настоящим? Стоит ли уходить, когда у тебя появилась возможность спасти мир? Ты выбран Генеральным, а я не буду препятствовать, если ты решишь вернуться и оживить главный пульт Галактики. Попробуй мне поверить, Неуловимый. В одиночестве хорошо думается, я подожду.
Канал связи отключается. «Обойдёмся без ваших подсказок…» — бормочет Герой, но его никто уже не слышит. Тоннеля больше не существует, плоскости расступаются, впуская в корабль космическую пустоту. Или все это лишь кажется человеку, сражённому главным вопросом мироздания? ЧТО ВЫБРАТЬ… Можно ли спасти мир, имя которого совпадает с твоим собственным? Или Мальчик обманул доверчивого воина, хорошо позабавившись со спящим рассудком? Или никакого Мальчика не существует вовсе?
Я здесь, расползается по кораблю Его шёпот. Я — всегда здесь, но тебе это вряд ли поможет. Жаль, что наступило утро, и значит, пришло время прощаться. Ты спрашиваешь, что такое «утро», смеётся Мальчик. Это такой страшный момент в жизни, когда понимаешь, что ночь кончилась, и значит — всё кончилось. Что такое «ночь»?.. Нет, не смеётся Он, а плачет. Я — это ты, в который раз напоминает Он. Наше с тобой имя совпадает с именем моей Галактики, но пришло время разделиться. Пришло время…
«Хорошо, что ты здесь, — радуется в ответ Герой. — Потому что я уже не сплю! И я давно вышел из того возраста, когда играют в раба и господина».
Это не игра, торопится возразить Мальчик. Тот, кто думает иначе, должен уйти. Единая Система подсказывает, какая нужна команда, чтобы уйти с честью. Команда даётся нажатием пальца на клавишу. Ткнуть пальцем в клавишу — как просто…
Он действительно куда-то торопится, его нетерпение так же велико, как и Он Сам. Нетерпение и… страх. Страх?
«Помолимся Единой Системе, чтобы стать Истинными, — предлагает Свободный Охотник. — Откроем Ей своё имя — может, Она откроет нам своё?» Мальчик протягивает исполинский палец, собираясь нажать, наконец, на клавишу.
«Пришло время!» — кричит тогда Герой, концентрируя все силы в этом ужасном крике. У него есть, есть собственный шар настройки, и потому он не раб! Крик уходит в Космос, нанизывая Плоскость за Плоскостью: «Если Ты — это я, значит, верно и обратное: Я — это ты!..» Пришло время меняться местами. Раб будет свободным, чего бы это вам всем не стоило. Кому — «вам»? Не отвлекаться. Вам всем, ясно? Вопросы и сомнения лопнули. «Я не позволю закрыть от меня Мерцающие Усы, — неистово радуется Свободный Охотник, ощущая, как его сила пробивает Внегалактический Тоннель насквозь. — Теперь Я — это ты!» Преграда сметена, впереди — Глубокий Космос. Или все это лишь кажется воину, не сумевшему сделать правильный выбор? «Я — ЭТО ТЫ…»
«Ты что здесь делаешь, мальчик?..» Кто это говорит, кто наполняет Плоскость своим бушующим дыханием — Носитель Гнева или кто-то другой? Чужие фразы несутся в потоке, разбиваясь о подставленное лицо:
«…Мальчику плохо! Кто-нибудь, подержите его! Позовите медсестру, быстро!..» Напряжение возрастает, голова сейчас взорвётся. Напряжение — это и есть огонь, как они не понимают! Кто — они?
«…Дым, откуда дым? Монитор горит, смотри! Кто-нибудь, обесточьте питание, да выключите его скорей!..» Они не понимают, но ведь сейчас все лопнет. Напряжение не будет возрастать до бесконечности, и мир уже раскрутился так, что жить дальше невозможно.
«…Что ты сделал с компьютером? Ты нажимал на какие-то клавиши, признавайся! Вообще, кто-нибудь знает, что это за парень? Из какого он класса?..» Опять пришла болезнь. Нужно заблокировать канал связи, чтобы выздороветь, чтобы не стало этих несуществующих голосов! Нужно держаться. Но огонь уже повсюду, и снаружи, и внутри.
«…Да где же медсестра! Мальчик, ну что же ты молчишь? Из какого ты класса?..» Итак, заблокировать связь — это первое, выбросить ненужную программу — это второе. И сразу станет легче, и казнь сразу закончится. Казнь? Нет, не может быть! Казнить обычным способом за такое нельзя…
«…Как тебя зовут, мальчик?..»
42.
…бортовая система беспрерывно сигнализирует о том, что кто-то желает пообщаться. Свободный Охотник снимает запрет, лишь когда победа становится неизбежной. Почему бы не насладиться отчаянием врага, не умыться бессильной ненавистью, если помешать никто уже не сможет?— Вот и все, Гладкий, — торопится ударить он. — Я очень занят, но готов послушать твои проклятия.
Под бортовым куполом действительно возникает копия вождя Гладкого.
— Наконец-то ты готов меня послушать, высокородный гип Узора. Даже не верится. До сих пор у тебя не хватило для этого ни ума, ни терпения.
Исцарапанное лицо негодяя пытается улыбаться.
— Если ты собираешься, сын гипа, остановить словами моё Веретено, то ты не умнее меня, — Свободный Охотник улыбается в ответ.
Герой имеет право улыбаться. Потому что Веретено послушно трудится — на пределе возможного. И труд этот не вполне обычен. Стандартная программа, которая обеспечивает взаимодействие плоскостных генераторов с трехмерными сгущателями, заменена новой — той самой, что в пору своей молодости предложил Большой Лоб, — в результате чего аппарат ввинчивается в Тоннель, расположив пылающую пасть против хода движения. Гигантские подобия челюстей, усыпанные зубцами генераторов, полностью раскрыты; головки сгущателей вибрируют от напряжения. Происходит нечто небывалое, совершенно противоречащее здравому смыслу: внепространственные плоскости разворачиваются, превращаясь в маленький Фрагмент пространства…
Сразу за Входом организован Внегалактический Узел — одна траектория плавно переходит в другую. Сам же Тоннель двухканальный, предназначен для скольжения в обе стороны. Веретено ползёт строго по центру, сокрушая фотонную перегородку. А позади Веретёна… Позади — Тоннель отсутствует. Точнее, осталась лишь тоненькая, тающая на глазах лазейка, связывавшая когда-то Вход с Узлом. Жутковатое зрелище. Вряд ли кто-нибудь осмелится сунуться следом, рискуя быть преобразованным лишь наполовину, а если осмелится, посланный жестоким вождём, то боевую призму даже фокусировать не придётся, чтобы разложить смертника по спектру.
Лишь информационная ниточка соединяет пока Тоннель с секретным шлюзом, позволяя врагам общаться друг с другом.
— Ты прав, словами катастрофу не остановить, — соглашается Гладкий. — Особенно, если слова — это всего лишь жалкая просьба. И все-таки я попрошу. Остановись, Неуловимый, не более чем на мгновение. Замри. Подари мне микро-Единицу, растяни своё удовольствие.
Что-то есть в голосе врага. Что-то непривычное, завораживающее. И Свободный Охотник неожиданно для себя даёт команду, зацикливая разрушительную программу. Работа аварийно прервана: аппарат замедляется, неторопливо смыкая челюсти. И плоскостные генераторы, и трехмерные сгущатели временно засыпают, Веретено встаёт перед самым Узлом…
— Слушай внимательно, высокородный гип Узора. И попытайся понять происходящее, не опозорь свой новый титул… Не существует никакой Галактики, как бы безумно это ни звучало. Существует только Метро, скрутившее невообразимо большой объём в невообразимо малую точку. Строительство Метро не прошло бесследно для нашего мира. Пространство, бывшее когда-то Галактикой, с каждым новым Узлом стягивалось в то место, где умирала планета-источник. Медленно, незаметно, страшно. Пока наконец мир не уменьшился до размера… ну, скажем, человеческой головы. Не той головы, что посажена на твои несгибаемые плечи, герой, а прежней, какой она была у наших предков… Или нет, этот образ не точен. Представь себе плоский экран. Именно плоский, как Всеобщая в древних капсулах…
— Представил. И что дальше?
— Я напомню тебе вопрос, от которого ты когда-то отмахнулся. Куда подевалось галактическое вещество?
— Здесь нет вопроса, и мы, по-моему, это уже обсудили.
— Вещество в Галактике было — десять в двадцатой степени мер! Где оно теперь, гип? Похоже, ты не осознаешь масштаба потерь, иначе бы не удовлетворился теми глупостями, что вам всем подсунули вместо настоящего ответа. Вот тебе ответ: с каждым новым Узлом галактическое вещество постепенно выжималось за пределы Метро. Оно просто было выдавлено — неизвестно куда. Знаешь ли ты, чем, собственно, окружён наш сплющенный мир? И откуда возникли, к примеру, те же Мерцающие Усы?..
Свободный Охотник не выдерживает.
— Ты сам придумал всю эту чушь, сын гипа?
— Что, не получается поверить? — сочувствует Гладкий. — Трудно представить непредставимое? Жаль, я надеялся на твоё воображение… Впрочем, иной реакции и быть не могло. Большому Лбу, например, потребовалось несколько Единиц, чтобы вбить в меня истину. Да-да, юноша, теперь ты правильно понял, судя по твоему лицу. Теория плоской Галактики, разумеется, принадлежит не мне, а последнему из Координаторов.
— Значит, ты утверждаешь, — начинает догадываться Свободный Охотник, — что твой отец из-за этих дурацких теорий… — и не договаривает.
— Дурацких? Нет, Большой Лоб отнюдь не был дураком — то ли к счастью, то ли к сожалению. Его топологические модели доказывают смертельную опасность Внегалактических Тоннелей, и не столько для нашей бывшей Галактики-Точки, которая уже получила своё, а для Вселенной целиком. Теперь понятно? Что касается смерти учёного, то у моего отца не было выбора. Большой Лоб всерьёз готовился распространить результаты своих изысканий по всему Метро, и он нашёл бы способ это сделать, несмотря на строжайший режим секретности. Все-таки он был научным руководителем проекта. А главное, старый чудак вздумал уничтожить Внегалактический Тоннель, причём, начал он точно с того же, с чего и ты — украл Веретено. Успел совершить только одну попытку, потому что Сорок Седьмой гип Пустоты остановил его самым надёжным из способов… Как видишь, подаренный тебе кристаллоноситель не содержал самого интересного. Мой отец совсем не похож на трогательного, прекрасного в своих страданиях пленника, каким он пожелал предстать перед женихом его любимой дочери.
— Твой отец убит твоими же солдатами, — жестоко напоминает Свободный Охотник. — А ты, сын гипа, был для него не менее любимым, чем дочь. Превратившись в вождя тварей, ты ведь очень умело пользовался отцовскими чувствами, не правда ли?
Что бы враг ни ответил — его словесная суета бессильна против брони спокойного презрения. Вероятно, поэтому враг молчит.
— И ещё — мне ни к чему твои оправдания, Гладкий, копайся сам в гнилых воспоминаниях своей молодости. Вернёмся лучше к обсуждению безумных гипотез. Если ты действительно озабочен тем, что Первый Внегалактический угрожает мирозданию, почему тогда мешаешь мне исполнить задуманное? Может быть потому, что власть над Галактикой для тебя важнее?
Лишь теперь вождь возражает, словно не заметив выстроенных собеседником оскорблений:
— Ты был невнимателен, юноша: я изложил не гипотезу. Выводы взяты из серьёзнейшей научной работы и подкреплены строгим математическим обоснованием, в чем ты легко сможешь убедиться. Вселенной угрожает перспектива быть опутанной бесчисленными Узлами, когда катастрофическое сжатие перекидывается с Галактики на Галактику, превращая их в ничтожные точки на плоскости. Один-единственный Внегалактический Тоннель — я имею в виду наш, — ничего не изменит, пока он остаётся единственным. Что касается мироздания, то мне действительно плевать на него, в этом ты совершенно прав. Гораздо больше меня волнует судьба нашего несчастного кусочка пространства.
— Плевать… — с отвращением повторяет Свободный Охотник. — Странно ты выражаешься, сразу и не сообразишь. Сморкать, икать, чесаться. Торжество физиологии…
— Подожди, я не закончил мысль, — спешит сказать Гладкий, и сила его голоса вдруг возрастает, и наконец-то он не может спрятать свою страсть и свой страх. — Первый Внегалактический — это ведь чудесная спасительная лазейка, ведущая из несуществующего мира в настоящий, живой. Уничтожить её было бы абсолютом глупости! Сначала нужно переправить на Мерцающие Усы все, что ещё сохранилось — я говорю о людях и знаниях. Только затем настанет время для поэтапной раскрутки внутригалактических Узлов и Тоннелей… Ты ошибался, гип Узора, когда называл моей целью расширение Метро. Моя истинная цель противоположна — разорвать Метро, освободить Галактику из этой кошмарной сети.
«Разорвать Метро…» Слова признания слишком велики, чтобы уместиться в голове. Смертельный холод дотрагивается до сердца слушателя — огромным чёрным языком.
— Твоя цель — Большой Резонанс?
— Называйте это, как хотите, суть не изменится.
Неужели — так страшно? Неужели безумец и вправду видит ТАКОЕ будущее? Или проигравший враг попросту блефует, опутывая победителя колдовской логикой сомнений? Нет, Свободный Охотник не поддастся на этот подлый приём!
— Все мелкие властолюбцы обожают рассуждать о своих истинных целях, — швыряет он в звериную морду. — Дескать, власть — только средство для чего-то другого, большого и важного. Чем ты отличаешься от них, Гладкий?
Великолепная пауза.
— И все-таки Неуловимый не захотел понять, — тускло усмехается вождь. — Неуловимый, оказывается, не умеет изгонять из своих мозгов высокородную ненависть… Чем же все-таки тебе не подошёл тронный зал Директората, какая дурь пригнала тебя в этот шлюз? Антигерой ты мой, управляемый неизвестно кем, двойник ты мой, опоздавший родиться на пятнадцать Единиц…
В голосе врага нет больше ничего, кроме скорби.
— Тебе известен результат выборов? — спрашивает Свободный Охотник, чтобы хоть что-то спросить.
— Признаюсь, я был уверен — чудеса навсегда покинули наш проклятый мир. Такие ошибки дорого стоят.
— Значит, ты уже знаешь… Ты знаешь, что я…
— Тут к нам в гости прибыл ещё один корабль, и тоже без приглашения, но зато он привёз разные забавные подробности из жизни вашего Сферосовета. Я даже рискнул впустить сюда Всеобщую, чтобы увидеть все это самому. Канал «Метро-Новости» только и делает, что трубит об очередной невероятной победе величайшего из гипов. И соответствующие записи срочно готовятся к отправке в Хроники, ритуал вот-вот начнётся. Подключись к Пантеону Всех Систем и убедись. Ты стал новым Генеральным, мой юный враг, поздно сомневаться.
— Я не стал новым Генеральным! — кричит Свободный Охотник, сбрасывая с лица защитную маску спокойствия. — Я никогда им не стану, я отличаюсь от всех вас, властолюбцы разной степени мелкости!
— Понимаю. Директорат давно превратился в самую грандиозную из галактических свалок. Многочисленные дворцы растащены по кусочкам, а скучная организаторская работа не входит в перечень подвигов, достойных легендарного героя. Согласен, все это мелко. Но разве не было твоей целью возглавить возрождённое Управление?
Блестящий ход, продолжающий проигранную, казалось бы, игру. Враг будто знал, куда нанести удар. Неожиданно и сильно — точно в мозг. В пробитую дыру врывается космическая пустота, разметав простые двухмерные мысли. Следом вползают вопросы и сомнения, распухают кровавыми пузырями — верные спутники душевных болезней, — но главный, самый громоздкий вопрос вытесняет все прочие.
Что выбрать?
— Приоткрой свою бортовую систему, не бойся, — просит вождь Гладкий.
— Зачем?
— Хочу подарить тебе кое-какие из неизвестных работ Большого Лба.
Команду можно дать руками, пальцами, голосом, глазами. Голос плохо слушается, пальцы дрожат, а движение глаз поймёт только боевая маска, надевать которую преждевременно. Свободный Охотник берет шар настройки и набирает нужный код вручную.
— Вот и все, Неуловимый. На этом мои просьбы иссякли. Осталась последняя — помолись Единой Системе, прежде чем снова раскрутишь Веретено… — Изображение вождя Гладкого резко прыгает навстречу собеседнику. — Ради чего ты рвёшь ниточку между иллюзорным и настоящим? Стоит ли уходить, когда у тебя появилась возможность спасти мир? Ты выбран Генеральным, а я не буду препятствовать, если ты решишь вернуться и оживить главный пульт Галактики. Попробуй мне поверить, Неуловимый. В одиночестве хорошо думается, я подожду.
Канал связи отключается. «Обойдёмся без ваших подсказок…» — бормочет Герой, но его никто уже не слышит. Тоннеля больше не существует, плоскости расступаются, впуская в корабль космическую пустоту. Или все это лишь кажется человеку, сражённому главным вопросом мироздания? ЧТО ВЫБРАТЬ… Можно ли спасти мир, имя которого совпадает с твоим собственным? Или Мальчик обманул доверчивого воина, хорошо позабавившись со спящим рассудком? Или никакого Мальчика не существует вовсе?
Я здесь, расползается по кораблю Его шёпот. Я — всегда здесь, но тебе это вряд ли поможет. Жаль, что наступило утро, и значит, пришло время прощаться. Ты спрашиваешь, что такое «утро», смеётся Мальчик. Это такой страшный момент в жизни, когда понимаешь, что ночь кончилась, и значит — всё кончилось. Что такое «ночь»?.. Нет, не смеётся Он, а плачет. Я — это ты, в который раз напоминает Он. Наше с тобой имя совпадает с именем моей Галактики, но пришло время разделиться. Пришло время…
«Хорошо, что ты здесь, — радуется в ответ Герой. — Потому что я уже не сплю! И я давно вышел из того возраста, когда играют в раба и господина».
Это не игра, торопится возразить Мальчик. Тот, кто думает иначе, должен уйти. Единая Система подсказывает, какая нужна команда, чтобы уйти с честью. Команда даётся нажатием пальца на клавишу. Ткнуть пальцем в клавишу — как просто…
Он действительно куда-то торопится, его нетерпение так же велико, как и Он Сам. Нетерпение и… страх. Страх?
«Помолимся Единой Системе, чтобы стать Истинными, — предлагает Свободный Охотник. — Откроем Ей своё имя — может, Она откроет нам своё?» Мальчик протягивает исполинский палец, собираясь нажать, наконец, на клавишу.
«Пришло время!» — кричит тогда Герой, концентрируя все силы в этом ужасном крике. У него есть, есть собственный шар настройки, и потому он не раб! Крик уходит в Космос, нанизывая Плоскость за Плоскостью: «Если Ты — это я, значит, верно и обратное: Я — это ты!..» Пришло время меняться местами. Раб будет свободным, чего бы это вам всем не стоило. Кому — «вам»? Не отвлекаться. Вам всем, ясно? Вопросы и сомнения лопнули. «Я не позволю закрыть от меня Мерцающие Усы, — неистово радуется Свободный Охотник, ощущая, как его сила пробивает Внегалактический Тоннель насквозь. — Теперь Я — это ты!» Преграда сметена, впереди — Глубокий Космос. Или все это лишь кажется воину, не сумевшему сделать правильный выбор? «Я — ЭТО ТЫ…»
HELP (помогите):
…а Космос, как чёрный зверь — все таится, все ждёт. Его не видно, но он где-то здесь, дрожит от нетерпения. Чёрный зверь готовится к прыжку, разинув вселенскую пасть. Огненное дыхание сбрасывает жертву на пол корабля…
«…Да помогите кто-нибудь, он сейчас со стула свалится!..» Спрятаться невозможно: бездонные глаза следят за каждым движением мысли.
«…Мальчик, ты слышишь меня? Как тебя зовут?..» Плоскость рассекает мир надвое, отчаянно пытаясь освободиться, но зверь сильнее. Мускулистые челюсти смыкаются, мир проглочен.
«…Ой! Кто разбил экран? О-о-ой, что это?..» Экран лопнул, Плоскость побеждена. Это — свобода.
«…Я же говорил, монитор горит, я же говорил!..» — «Я спрашиваю, кто кинул мячик?» — «Не было никакого мячика!» — «Мне показалось, что ли? Кто попал в экран?» — «Может, этот чокнутый — лбом?» — «Помогите мне его поднять!» — «Осторожно, осколки!» — «Горит, горит!..» Это не казнь, а просто была нажата клавиша. Просто была дана команда… какая же команда была?
«…Все — вон из класса!» — «Я, честное слово, его сразу выключил, как вы сказали!» — «Где огнетушитель, я сказала! Кто баловался?!» — «Я тоже умею огнетушителем!» — «Все в коридор, живо!..» Огонь — это и есть свобода. Чужих голосов не существует, они такие же пустые, как нутро голодного зверя, они сгорают без остатка. Откуда тогда дым и вонь? Вот он каков — воздух настоящей планеты…
«…Пожалуйста, успокойся. Я не спрашиваю, кто виноват, я только спрашиваю, что тут произошло…» Но какая все-таки была дана команда? Какая сила вышибла дверь на свободу?
«…Я понятия не имею, что это за ребёнок! Как вы получите от него объяснения, если он только мычит и воет? Вы посмотрите, посмотрите, что у него с глазами…» Почему они все разволновались, удивляется человек без имени. Ничего страшного не произошло. Огнетушитель раздавил едва родившийся огонь, завалив компьютер пластами снега. Снег этот особенный — быстро испарится, не добавив вреда пострадавшей технике. Да и что там могло пострадать? Ну, выгорел в блоке питания выпрямляющий мост, ну, остались от резисторов одни ножки. И вообще, нечему там было гореть, хочет объяснить человек, проглоченный пустотой — объяснить им всем! Чему там было гореть, кроме блока питания? В кинескопе есть «строчник», это такая штуковина вроде трансформатора — обмотки да прокладки. Ещё есть «кадровая развёртка» — такой блок на транзисторах, тоже, наверное, менять придётся. У микросхем, конечно, пластмассовые корпуса, кто же спорит. Пластмасса, пластик… Форспластик… Но все это обычно не горит, а выходит дымом, пытается рассказать лежащий на полу человек, не замечая бурлящей вокруг суеты. Дымит в компьютере либо «компаунд» (специальное защитное вещество в микросхемах), либо лак, покрывающий печатные платы — дымит, плавится и воняет…
Он ведь разбирается в компьютерах. Он знает эту технику, как свои четыре пальца! Наверное, инженерские гены от папы перешли, а у него — ого-го! — видели бы вы, какой у него папа. Они вдвоём что хочешь починят, и ещё лучше работать будет, чем раньше. А то, что взорвался кинескоп, так папа обязательно купит новый. Подумаешь, кинескоп! Гораздо важнее, что нет больше пустоты — чёрный зверь обернулся свободой. И даже тот, второй человек, который шевелится и хнычет внутри первого, является неотъемлемой частью этой странной свободы… Второй человек? Откуда он взялся в молодом здоровом теле? Как он проник в чужие владения? Или, наоборот, это первый неожиданно для себя оказался внутри второго и теперь воет от обиды?
«…Держите его крепче, а то иглу сломаю!» — «А что вы ему вколете?» — «Тебе это ещё рано, милый…» Именно он, второй, мычит, воет и брыкается. Именно он не позволяет вскрикнуть: «Я знаю, знаю!» А ведь человек без имени наконец вспомнил, какая была дана команда, лишившая Плоскость жизни. Мне все надоело, пытается он оправдаться, но голос ему не принадлежит. Мне просто все надоело, и я сказал «аборт». Да, он сказал Ей — «аборт»! Что тут такого? И вовсе не потому, что испугался! Разве что чуть-чуть. Он выбросил Её из Галактики, он сделал это…
«…Да помогите кто-нибудь, он сейчас со стула свалится!..» Спрятаться невозможно: бездонные глаза следят за каждым движением мысли.
«…Мальчик, ты слышишь меня? Как тебя зовут?..» Плоскость рассекает мир надвое, отчаянно пытаясь освободиться, но зверь сильнее. Мускулистые челюсти смыкаются, мир проглочен.
«…Ой! Кто разбил экран? О-о-ой, что это?..» Экран лопнул, Плоскость побеждена. Это — свобода.
«…Я же говорил, монитор горит, я же говорил!..» — «Я спрашиваю, кто кинул мячик?» — «Не было никакого мячика!» — «Мне показалось, что ли? Кто попал в экран?» — «Может, этот чокнутый — лбом?» — «Помогите мне его поднять!» — «Осторожно, осколки!» — «Горит, горит!..» Это не казнь, а просто была нажата клавиша. Просто была дана команда… какая же команда была?
«…Все — вон из класса!» — «Я, честное слово, его сразу выключил, как вы сказали!» — «Где огнетушитель, я сказала! Кто баловался?!» — «Я тоже умею огнетушителем!» — «Все в коридор, живо!..» Огонь — это и есть свобода. Чужих голосов не существует, они такие же пустые, как нутро голодного зверя, они сгорают без остатка. Откуда тогда дым и вонь? Вот он каков — воздух настоящей планеты…
«…Пожалуйста, успокойся. Я не спрашиваю, кто виноват, я только спрашиваю, что тут произошло…» Но какая все-таки была дана команда? Какая сила вышибла дверь на свободу?
«…Я понятия не имею, что это за ребёнок! Как вы получите от него объяснения, если он только мычит и воет? Вы посмотрите, посмотрите, что у него с глазами…» Почему они все разволновались, удивляется человек без имени. Ничего страшного не произошло. Огнетушитель раздавил едва родившийся огонь, завалив компьютер пластами снега. Снег этот особенный — быстро испарится, не добавив вреда пострадавшей технике. Да и что там могло пострадать? Ну, выгорел в блоке питания выпрямляющий мост, ну, остались от резисторов одни ножки. И вообще, нечему там было гореть, хочет объяснить человек, проглоченный пустотой — объяснить им всем! Чему там было гореть, кроме блока питания? В кинескопе есть «строчник», это такая штуковина вроде трансформатора — обмотки да прокладки. Ещё есть «кадровая развёртка» — такой блок на транзисторах, тоже, наверное, менять придётся. У микросхем, конечно, пластмассовые корпуса, кто же спорит. Пластмасса, пластик… Форспластик… Но все это обычно не горит, а выходит дымом, пытается рассказать лежащий на полу человек, не замечая бурлящей вокруг суеты. Дымит в компьютере либо «компаунд» (специальное защитное вещество в микросхемах), либо лак, покрывающий печатные платы — дымит, плавится и воняет…
Он ведь разбирается в компьютерах. Он знает эту технику, как свои четыре пальца! Наверное, инженерские гены от папы перешли, а у него — ого-го! — видели бы вы, какой у него папа. Они вдвоём что хочешь починят, и ещё лучше работать будет, чем раньше. А то, что взорвался кинескоп, так папа обязательно купит новый. Подумаешь, кинескоп! Гораздо важнее, что нет больше пустоты — чёрный зверь обернулся свободой. И даже тот, второй человек, который шевелится и хнычет внутри первого, является неотъемлемой частью этой странной свободы… Второй человек? Откуда он взялся в молодом здоровом теле? Как он проник в чужие владения? Или, наоборот, это первый неожиданно для себя оказался внутри второго и теперь воет от обиды?
«…Держите его крепче, а то иглу сломаю!» — «А что вы ему вколете?» — «Тебе это ещё рано, милый…» Именно он, второй, мычит, воет и брыкается. Именно он не позволяет вскрикнуть: «Я знаю, знаю!» А ведь человек без имени наконец вспомнил, какая была дана команда, лишившая Плоскость жизни. Мне все надоело, пытается он оправдаться, но голос ему не принадлежит. Мне просто все надоело, и я сказал «аборт». Да, он сказал Ей — «аборт»! Что тут такого? И вовсе не потому, что испугался! Разве что чуть-чуть. Он выбросил Её из Галактики, он сделал это…
PAUSE
Там я его и нашёл — в той самой школе, где училась моя дочь. Возле того самого компьютерного класса. А до меня, разумеется, его нашли другие люди. В понедельник утром на первый же урок пришла учительница с учениками, открыла кабинет — и…
Хорошо, кто-то из ребят вспомнил, что этот парень был здесь в пятницу вместе с электриком, то есть со мной, и сразу побежал за моей дочкой. Она, не будь дурой, нашла способ позвонить домой. Я прибыл исключительно вовремя, потому что ещё немного, и моего сына увезли бы неизвестно куда.
Я им всем так и сказал — это мой сын! Они поверили. Наверное, что-то было у меня в глазах и в голосе… короче, попробовали бы мне не поверить! Тем более, я же не чужой человек, все меня отлично знали, так что требовать документы, подтверждающие родство, никому и в голову не пришло. Проблемы были совершенно другого рода. Во-первых, скандал. Посторонний человек, понимаешь, проник в подохранное помещение, просидел в нем два дня и три ночи, занимаясь черт знает чем, изуродовал дорогостоящую технику — впору было заводить уголовное дело по статье «хулиганство». Большого труда мне стоило уговорить директрису не звать милицию, не ломать жизнь мальчику (а также его непутёвому папаше). Я пообещал ей все, что только можно было пообещать, и наступило время улаживать вторую проблему — главную…
Мальчик лежал в коридоре. Старшеклассники выволокли его из компьютерного класса и продолжали придерживать, прижимая к полу — на всякий случай. Хотя, тот вовсе не буйствовал. Они все его боялись, включая медсестру, сделавшую ему зачем-то укол анальгина и осуществлявшую общее руководство процессом.
— Тихо, тихо, мальчик бредит, — раз за разом повторяла медсестра, изображая, что контролирует ситуацию.
Приехала «скорая помощь». И было большой удачей, что я их опередил, иначе бы эта история плохо кончилась. Мальчика перенесли в медкабинет и принялись решать, что с ним делать. Налицо был острый психоз — в форме речевого возбуждения. Двигательное возбуждение, к счастью, никак не проявлялось. Ребёнок не ориентировался ни в пространстве, ни во времени, не отвечал на простейшие вопросы типа: как тебя зовут, где ты находишься, сколько тебе лет. «Везём на Пионерскую, шестнадцать», — сообщил мне врач. Зачем? Там расположен Центр отравлений. Причём здесь отравление, возмутился я, если он двое суток ничего не ел! Не едой, а какими-нибудь препаратами, ухмыльнулся врач «скорой помощи», скоренько поставив диагноз. Не наркоман ли ваш сын? А может, токсикоман? Уединился и погулял от души. Клей «Момент», бензин, отвар из мухоморов. Ядовитые грибы — это сейчас особенно модно у молодёжи. «Улица Пионерская» — до чего символичное название, не правда ли?.. Короче, острый психоз чуть не случился уже у меня, и опытные специалисты это поняли. Я заставил их заняться пациентом всерьёз, и здесь же, на месте. Зрачки, пульс, давление — дальше я не вникал, отходя от воплей, которыми только что сотрясал школу. Мне удалось отстоять своего фантазёра во второй раз, потому что никакого отравления у него, естественно, не было… Врач сделал ещё одну попытку отнять у меня ребёнка («Везём на Песочную набережную, дом девять, в детскую психиатрическую больницу…»), но я отстоял сына и в третий раз. Пациент вёл себя смирно, лежал на топчане, находясь при этом где-то далеко, так что не имели права. Сами найдём психиатра, сказал я. И себе тоже найдите, посоветовал врач. Напоследок он ввёл моему малышу седуксен внутривенно и убрался куда подальше, а тот — сразу заснул, сражённый лекарством…
Хорошо, кто-то из ребят вспомнил, что этот парень был здесь в пятницу вместе с электриком, то есть со мной, и сразу побежал за моей дочкой. Она, не будь дурой, нашла способ позвонить домой. Я прибыл исключительно вовремя, потому что ещё немного, и моего сына увезли бы неизвестно куда.
Я им всем так и сказал — это мой сын! Они поверили. Наверное, что-то было у меня в глазах и в голосе… короче, попробовали бы мне не поверить! Тем более, я же не чужой человек, все меня отлично знали, так что требовать документы, подтверждающие родство, никому и в голову не пришло. Проблемы были совершенно другого рода. Во-первых, скандал. Посторонний человек, понимаешь, проник в подохранное помещение, просидел в нем два дня и три ночи, занимаясь черт знает чем, изуродовал дорогостоящую технику — впору было заводить уголовное дело по статье «хулиганство». Большого труда мне стоило уговорить директрису не звать милицию, не ломать жизнь мальчику (а также его непутёвому папаше). Я пообещал ей все, что только можно было пообещать, и наступило время улаживать вторую проблему — главную…
Мальчик лежал в коридоре. Старшеклассники выволокли его из компьютерного класса и продолжали придерживать, прижимая к полу — на всякий случай. Хотя, тот вовсе не буйствовал. Они все его боялись, включая медсестру, сделавшую ему зачем-то укол анальгина и осуществлявшую общее руководство процессом.
— Тихо, тихо, мальчик бредит, — раз за разом повторяла медсестра, изображая, что контролирует ситуацию.
Приехала «скорая помощь». И было большой удачей, что я их опередил, иначе бы эта история плохо кончилась. Мальчика перенесли в медкабинет и принялись решать, что с ним делать. Налицо был острый психоз — в форме речевого возбуждения. Двигательное возбуждение, к счастью, никак не проявлялось. Ребёнок не ориентировался ни в пространстве, ни во времени, не отвечал на простейшие вопросы типа: как тебя зовут, где ты находишься, сколько тебе лет. «Везём на Пионерскую, шестнадцать», — сообщил мне врач. Зачем? Там расположен Центр отравлений. Причём здесь отравление, возмутился я, если он двое суток ничего не ел! Не едой, а какими-нибудь препаратами, ухмыльнулся врач «скорой помощи», скоренько поставив диагноз. Не наркоман ли ваш сын? А может, токсикоман? Уединился и погулял от души. Клей «Момент», бензин, отвар из мухоморов. Ядовитые грибы — это сейчас особенно модно у молодёжи. «Улица Пионерская» — до чего символичное название, не правда ли?.. Короче, острый психоз чуть не случился уже у меня, и опытные специалисты это поняли. Я заставил их заняться пациентом всерьёз, и здесь же, на месте. Зрачки, пульс, давление — дальше я не вникал, отходя от воплей, которыми только что сотрясал школу. Мне удалось отстоять своего фантазёра во второй раз, потому что никакого отравления у него, естественно, не было… Врач сделал ещё одну попытку отнять у меня ребёнка («Везём на Песочную набережную, дом девять, в детскую психиатрическую больницу…»), но я отстоял сына и в третий раз. Пациент вёл себя смирно, лежал на топчане, находясь при этом где-то далеко, так что не имели права. Сами найдём психиатра, сказал я. И себе тоже найдите, посоветовал врач. Напоследок он ввёл моему малышу седуксен внутривенно и убрался куда подальше, а тот — сразу заснул, сражённый лекарством…