Сельдемешев Михаил. Черный оазис

   Они с Шухманом были друзьями, хотя и виделись исключительно редко. Александр прибегал к помощи Геннадия, когда самостоятельно справиться с чем-то был уже не в состоянии. Тот всегда делал все возможное, он и не мог поступить иначе с человеком, который когда-то ради справедливости по отношению к неизвестному ему Гене Шухману поплатился собственной карьерой. Единственное, с чем Шухман не смог справиться — это с информацией по Трофейщику. Об этом загадочном убийце не знал никто, хотя несколько лучших взломщиков Геннадия потратили на поиски кучу времени.
   За последний год, что они не виделись, Шухман почти не изменился: лишь седых волос в его темной шевелюре, стянутой сзади в хвостик, стало заметно больше. Он стоял и ел мороженое. Для серьезных разговоров Геннадий всегда выбирал свежий воздух. Он слишком хорошо знал возможности современной техники, чтобы доверять телефонам или электронной почте.
   — Как семья? — спросил он, пожав Левченко руку.
   — Дочь к институту готовится, — ответил Александр. — А ты еще не нашел в своем Интернете подходящей спутницы?
   Геннадий рассмеялся:
   — Я слишком увяз в виртуальном сексе, Эдуардович, — он развел руками. — Живые современные женщины не вызывают во мне ничего кроме зевоты.
   — А мужчины? — ухмыльнулся Левченко.
   — У меня было пять лет, чтобы проверить это, помнишь? — Шухман снова расплылся в улыбке. — Но нет, волнуют меня по-прежнему порносайты с грудастыми блондинками, длинноногими брюнетками и всеми остальными бабами во всем их многообразии.
   — Но нельзя же вот так всю жизнь, бобылем…
   — Видишь ли, Эдуардович, — Шухман вздохнул. — Для меня женщина, находящаяся рядом, — это ахиллесова пята, непредсказуемое и уязвимое место. Отсканированными же феминами можно любоваться в любое удобное время без риска быть преданным, подставленным или обманутым… Ну ладно, мы отвлеклись — что там у тебя опять стряслось?
   — Ты наверняка не слышал еще про так называемый «Тополь-8»? — перешел к делу Александр.
   — Не слышал, — Геннадий задумчиво покачал головой. — А что это?
   — Есть версия, что это один из самых засекреченных отделов ФСБ, — ответил Левченко. — Возможно даже, что нелегальный.
   — Странно, — удивился Шухман. — Я думал, что знаю об этом ведомстве все. Информация достоверная?
   — В том-то и дело, что нет, — хмыкнул Александр. — Это всего лишь догадки, к сожалению.
   — И чем этот «Тополь» занимается? Почему он тебя вдруг заинтересовал?
   — Я подозреваю, что он каким-то образом связан с делом Трофейщика, — выложил Левченко то, что держал в себе уже несколько дней. — Ничего конкретного. Все, что у меня есть, это: название «Тополь-8», какие-то туманные медицинские опыты, якобы имевшие к нему отношение, проект «Кархашим», над которым отдел работает последнее время, и сотрудница ФСБ Гончарова Ирина Сергеевна, тоже каким-то образом собирающая информацию обо всей этой белиберде.
   — И ты хочешь, чтобы я тоже подключился к пролитию света на эту тайну за семью гэбэшными печатями? — задал вопрос Шухман.
   — Хотя бы попытался. — Левченко было неловко, зная, что Геннадий разобьется в лепешку, чтобы помочь.
   — Что ж, сделаю все возможное, — кивнул Шухман. — Тем более если ты предполагаешь, что это каким-то боком касается Трофейщика, по которому я все еще твой должник.
   — Да перестань! — Левченко снова смутился. — Нельзя же знать обо всем. Эта тварь просто очень хорошо маскируется. Может, запишешь то, что я тебе говорил?
   — Бумаге я тоже не доверяю, Эдуардович, — улыбнулся Геннадий. — Запомнил и так: «Тополь-8», «Кархашим» и Гончарова Ирина Сергеевна, верно?
   — Да, все правильно, — подтвердил Левченко.
   — Тогда удачи, Эдуардович! — Шухман протянул руку. — Если что — позвоню.
   — Будь осторожен, мало ли чем это чревато, — предостерег его Александр напоследок.
   Геннадий лишь снисходительно рассмеялся в ответ и пошел по дорожке к выходу из сквера.
 
   То, что Горина ожидал какой-то особенный ужин, он учуял еще в подъезде. Инна запекла к его приходу гуся с яблоками. Сама она выглядела непривычно без своих джинсов и кроссовок, как и в тот раз, когда прикидывалась студенткой.
   Как только Горин переступил порог, девушка обвила его шею и прижалась щекой к груди.
   — Ты сначала поешь? — спросила она и поцеловала его в щеку.
   — А какие будут еще альтернативы? — удивился Артем ее нетипичному поведению.
   — Пойдем, я тебя накормлю, — Инна направилась в гостиную.
   — Эффектно выглядишь, — Горин хотел было шлепнуть ее по обтянутой брюками заднице, но сдержался, памятуя о ее комплексах.
   Гусь был отменным, и Артем без лишних вопросов превратил его в груду обглоданных костей. В трапезу также входили фруктовый салат и белое сухое вино.
   — Ну, иди мой руки и чисти зубы, — произнесла Инна, когда Горин, наконец, насытился. — А потом я тебе кое-что покажу.
   Когда он вернулся, девушка уже укатила столик с грязной посудой на кухню, оставив возле кровати лишь недопитое вино и пару бокалов. Артем сел в кресло.
   — Что-нибудь замечаешь? — спросила Инна, встав напротив него.
   — Только то, что ты сегодня особенно элегантна, — предположил Горин, сфокусировав взгляд на ее рельефном прессе.
   — Ты не туда смотришь, — застенчиво улыбнулась она. — Бери чуть ниже.
   — Еще я вижу чрезвычайно смелое нижнее белье, едва просвечивающее под брюками, — ответил Горин. — Слушай, перестань! Это закончится тем, что ты снова заедешь мне коленкой по яйцам…
   — Да присмотрись же внимательнее, — настойчиво продолжала Инна.
   — У меня со зрением последнее время не очень, да и сосредоточиться после увиденного уже не могу, — развел Артем руками. — Вот если позволишь мне минут на десять отлучиться в ванную…
   — Ну хорошо, а так? — Инна расстегнула «молнию» на брюках и стянула их со своих бедер.
   Теперь Горин увидел, что на одном из них красуется новая татуировка, изображающая крокодила с разинутой пастью.
   — Как ты просил, — Инна опустила глаза.
   — Зачем ты? — опешил Горин. — Я же…
   Инна не дала ему договорить. Она сбросила босоножки, окончательно избавилась от брюк и в два счета оказалась у Артема на коленях. Он инстинктивно зажмурился в ожидании удара, но его не последовало. Вместо этого Инна снова прильнула к нему, обняв за плечи.
   — Я не узнаю тебя, — Артем ощутил едва заметную дрожь в ее теле. — Проверяешь мою выдержку?
   — Ты не узнаешь меня, а я тебя вообще не знаю, — Инна обхватила ладонями голову Горина и повернула так, чтобы их глаза оказались напротив. — Не знаю твоего адреса, твоего телефона, женат ли ты, действительно ли тебя зовут Артем и зачем ты нашел меня…
   — В твоих глазах появилось какое-то необычное выражение, — заметил он.
   — Так, наверное, выглядят глаза любой самки, заприметившей подходящего для спаривания самца. — Инна откинула голову назад и рассмеялась.
   — Ты хочешь сказать…
   — Не сказать, — перебила она Горина, приложив к его губам палец. — Я просто хочу… Тебя… И боюсь. Не знаю, что сильнее…
   Артем перенес девушку на кровать.
   — Представляешь, сегодня в магазине прошла мимо охранника в камуфляже и впервые не испытала желания расквасить ему физиономию. — Инна стянула с себя майку и настойчиво потянула Артема за руку.
   Ее тело было гибким и сильным. Традиционный «марафон» Горина долго не мог утомить девушку. Инна отдавалась ему с такой одержимостью, словно хотела за одну ночь наверстать упущенное. Но все-таки, слабо застонав в очередной раз, она выпустила Артема из своих объятий, ее мускулистые бедра обмякли, девушка попыталась что-то сказать, но тут же провалилась в глубокий сон.
   Как только первые утренние проблески осветили комнату, Горин оторвал голову от подушки и уселся в кровати. Он долго рассматривал татуировку крокодила на бедре спящей девушки, затем встал, осторожно накрыл ее одеялом и оделся. С трюмо он взял ярко-красную помаду и размашисто написал на зеркале: «Кархашим умеет прощать». После этого Артем, глядя на первое слово, некоторое время тщетно пытался ухватить его смысл, нащупать в своем мозгу связанные с ним ассоциации, но они все время ускользали, словно одинокие чаинки от ложечки в стакане чая.
   Посмотрев в последний раз на улыбающуюся во сне Инну, он глотнул теплого вина из стоявшей подле кровати бутылки и вышел из квартиры.
 
   Горин проходил мимо огороженной деревянным забором стройки, когда ему послышался отдаленный лай. Похоже когда-то лаял Полкан. Артем остановился и прислушался: собака лаяла с другой стороны недостроенного здания.
   Он обогнул забор и оказался возле грузовика с обтянутым металлической сеткой кузовом. От машины исходило ужасное зловоние, и на глаза Горина навернулись слезы. Он взялся руками за край борта, встал ногой на колесо и заглянул внутрь: под сеткой в кузове находилось две собаки. Одна из них, та, что покрупнее, лежала, сложив голову на лапы и глядела печальными глазами на Артема. Вторая, с ошейником, стояла и при виде Горина сразу заскулила, пятясь от него к другому борту.
   «Шашка» рассекла сетку вместе с фрагментом кузова. Через появившуюся пробоину Артем вытащил обеих собак и опустил на землю. Маленькая тут же бросилась прочь, а большая, обнюхав Горина, зарычала, задрала ногу у колеса машины и тоже засеменила в противоположном направлении.
   Через несколько минут из-за недостроенного фасада показались хозяева машины. Их было двое. Один нес здоровенный пустой сачок, а на плече второго болталось охотничье ружье.
   Завидев, что их автомобиль претерпел метаморфозы, они остановились. Горин вышел из-за грузовика.
   — Доброе утро, собачники, — обратился он к мужикам.
   — «Зеленые», что ли? — спросил тот, что с сачком. — Это ты кузов испортил, падла?
   Второй оглядывался в поисках остальных «любителей животных».
   — Во-первых, не зеленые, а черные. А во-вторых если еще хотя бы одна собака пострадает…
   — Одна собака сейчас точно пострадает! — собачник с ружьем снял оружие с плеча и навел на Горина.
   Артем медленно направился в их сторону.
   — Еще шаг, дятел, и я всажу в твое брюхо порцию картечи! — предупредил человек с ружьем.
   — Иди лучше опохмелись, земляк, — добавил его коллега. — Нам животину тоже жалко, но работа такая…
   — Кархашим не любит, когда мучают невинных. — С этими словами Артем выпустил «шашку» и молниеносно срезал с ружья ствол вместе с частью затвора.
   Мужики ошалело уставились на упавшую на землю половинку оружия. Горин так же моментально провел серию взмахов плавником, после которых вслед за ружейным стволом под ноги собачников осыпались их собственные уши.
   — Будем продолжать сбрасывать балласт или признаете, что были не совсем правы? — поинтересовался Горин у корчащихся мужиков, пытавшихся ладонями остановить сочащуюся кровь. — Если все еще меня слышите, то учтите: наткнусь на вас или кого-то из вашей конторы еще раз — сдеру живьем шкуру…
   — Мы здесь ни при чем! — кривясь от боли, начал оправдываться один из собачников. — Мэрия постановление выпустила, а мы просто исполняем…
   — От таких, как вы, все зло! — продолжал давать наставления Горин. — Может быть, это именно вы двое отловили Полкана? Даете слово, что перестанете губить беззащитных собак, или вам руки отрубить для надежности?
   — Не надо! — заныл тот, что грозил ружьем. — Мы обещаем…
   — И выпустите всех уже пойманных собак, когда вернетесь? — уточнил Артем. — Не слышу!
   — Нас уволят, — промямлил один из собачников, но когда Горин помахал плавником перед их носом, глаза безухих бедолаг снова округлились от ужаса. — Выпустим! — в один голос заверили они.
   — Учтите, если не сдержите обещания, Кархашим явится и вырвет ваши черствые сердца, — бросил напоследок Артем, развернулся и побрел в сторону метро.
 
   Против оказания м-ру Катаеву В.А. материальной помощи, согласно действующему положению, не возражаю.
   П-к Архипов П.В.
 
   Левченко еще раз перечитал эти отпечатанные на принтере строчки. Они с Шухманом сидели на лавочке неподалеку от набережной. Геннадий по традиции лакомился мороженым.
   — И это все? — недоуменно спросил Александр Эдуардович.
   — Что значит «все»? — сделав вид, что обиделся, ответил Геннадий. — Там еще домашний адрес Катаева на обратной стороне. Знаешь, сколько я за эти несколько ночей порносайтов успел бы взломать?
   — И ты даешь гарантию, что это имеет отношение к «Тополю-8»? — поинтересовался Левченко.
   — Никаких гарантий, Эдуардович. Забыл, с какой конторой мы имеем дело? — отозвался Геннадий.
   — Тогда поясни, — попросил Александр.
   — Смотри, — Шухман облизал палочку от мороженого и принялся что-то чертить ею на земле. Через некоторое время там оказалась надпись: «POPLAR8».
   — Узнаю только последнюю цифру, — произнес Левченко после того, как перепачканная землей палочка от мороженого полетела в урну.
   — Все остальное — это «тополь», только по-английски, — уточнил Геннадий. — Так назывался файловый каталог, в котором удалось отыскать сие послание.
   — Там было только это?
   — Да, и то случайно, — подтвердил Шухман. — Документ не самый секретный, как видишь, и его какая-нибудь фээсбэшная секретутка набивала в стандартном офисном приложении, которое оставляет после себя столько мусора, что на него только ленивый не наткнется. Остальное — дело техники.
   — А адрес? — поинтересовался Левченко. — Тоже там был?
   — С адресом пришлось немного повозиться. На второго мужика, извини, ничего нарыть не удалось.
   — Да ладно, и за это спасибо. — Левченко сложил листок вчетверо и сунул во внутренний карман.
   — Да уж, фамилии не самые редкие, — усмехнулся Шухман. — Перелопатить тебе придется не одну тонну архивной макулатуры.
   — Работа такая, Гена, — вздохнул Александр. — Да и полдела ты уже сделал — адресок откуда-то вытянул.
   — Ты сильно не обольщайся, может, такого адреса и в помине нет.
   Они поднялись со скамейки.
   — Ты не обессудь, но я, если что откопаю, снова тебя побеспокою, — Левченко пожал Шухману руку.
   — Без проблем, Эдуардович, — ответил тот. — Мне уже самому становится интересным этот твой детективный сюжет.
 
   — В красной кофточке — овца! В красной кофточке — овца! — донесся из-за угла многоэтажки дразнящий мальчишеский голос.
   Вскоре оттуда появилась понуро опустившая голову девочка лет десяти. На ней была красная кофточка и, судя по всему, только что прозвучавшие «комплименты» предназначались лично ей. Девочка прошла мимо сидевшего на качелях Горина и уселась на лавочку. Как Артем и предполагал, почти сразу же из-за дерева вышел небольшого роста мужчина лет пятидесяти в застиранной клетчатой рубашке и серых, вытянутых на коленях брюках. Он выудил из кармана конфету и протянул заметившей его девочке.
   — Здравствуй, Алеся, — мужчина подсел к ней на лавочку.
   — Здравствуйте, дядя Феликс. — Девочка взяла конфету и сунула ее себе в карман.
   — Снова обзываются? — кивнул он в сторону многоэтажки.
   В ответ девочка молча кивнула.
   — Ничего, не расстраивайся, — мужчина взял ее за руку и погладил по голове. — Пройдет лет пять, и они будут ползать перед тобой на четвереньках. — Он едва слышно захихикал.
   Мужчина в обвислых брюках не догадывался, что на таком расстоянии его может быть слышно, но Горин без труда различал каждое сказанное им слово. А еще у Артема перед глазами мелькали картины, которое рисовало воображение «дяди Феликса». Грязные картины…
   — Пойдем, я покачаю тебя на качелях? — предложил дядя Феликс и провел рукой по спине девочки.
   — Не хочу, — замотала она головой.
   — Еще не надумала посмотреть мою коллекцию марок? — поинтересовался мужчина.
   — Вы бы принесли сюда, а то мне папа не разрешает, — ответила девочка.
   — Ты говорила ему про меня? — насторожился мужчина.
   — Нет, он мне вообще никуда ходить не разрешает, — девочка снова потупила взгляд.
   — Это правильно, — дядя Феликс придвинулся к ней ближе.
   Горин уже давно наблюдал за мужчиной в клетчатой рубашке. А тот, в свою очередь, уже несколько дней пас девочку в красной кофточке. А ведь это могла быть, например, их с Наташей дочь…
   — Дяденька, а меня не хотите покачать? — крикнул Артем, слез с качелей и направился в их сторону.
   Феликс не ожидал вмешательства со стороны, он встрепенулся, отдернул от девочки руку и, что-то пробурчав, ретировался.
   — Марками пошел меняться, — прокомментировал Горин уход Феликса, подходя к лавочке и занимая его место.
   Девочка с любопытством разглядывала его. У нее было милое кукольное личико с большими грустными глазами.
   — Тебя зовут Алесей? — поинтересовался Артем.
   Она кивнула.
   — А я — дядя Артем, — представился Горин. — Есть хочешь?
   — Мне домой пора, папа ужин приготовил, наверное, — ответила Алеся, и глаза ее стали еще печальнее.
   — Хочешь, я тебя до дома провожу? — предложил Артем. — А то скоро темнеть начнет: от типов, вроде дяди Феликса, проходу не будет…
   — Дядя Феликс — не тип! — заступилась за него Алеся. — Он добрый, конфетами меня угощает, не ругается никогда. А папа — злой, он меня не любит…
   — А дядя Феликс, значит, любит?
   Девочка искренне закивала в ответ.
   — Остерегайся его, у дяди Феликса очень темные мысли, — произнес Горин. — Он персонаж страшной сказки, и в логово к нему идти не надо…
   — Сказки — это все неправда! — возразила Алеся. — У дяди Феликса такие добрые глаза…
   — А твоя мама тебя любит? — спросил Артем.
   Девочка снова опустила голову.
   — Папа говорит, что она любит только того козла, из-за которого нас бросила, — тихо произнесла Алеся и всхлипнула.
   — Пойдем, а то папа действительно будет ругаться, — Горин подал девочке руку.
   После звонка дверь им открыл грузный тип, уголки жующего рта которого были испачканы сметаной.
   — Ты где шляешься? — рявкнул он. — Думаешь, я буду из-за тебя заново все разогревать? — он шумно отрыгнул, заставив Артема затаить дыхание.
   — Это и есть твой отец? — поинтересовался у девочки Горин.
   — Верно, я ее любящий папочка, а ты кто такой — учитель пения? — отец девочки расплылся в улыбке, обнажив зубы с застрявшими в них кусочками пищи.
   — Вам знаком немолодой мужчина невысокого роста в клетчатой рубахе? — пропустил его сарказм мимо ушей Горин.
   — Таких здесь знаешь сколько? Конкретнее можешь сказать?
   — Он не очень здоров, в психическом плане, — пояснил Артем. — Боюсь, что этот человек пытается войти в доверие к вашей дочери…
   — Ты из милиции, или кто? — оборвал его отец Алеси.
   — Я просто хороший человек, — дружелюбно ответил Горин.
   — А откуда мне знать, что ты сам — не больной? — мужик грубо втолкнул дочь в квартиру, загородив проход Артему.
   — Полегче, папаша, — отреагировал Горин.
   — Уясни одну вещь, друг детей, — отец девочки утер рот рукавом. — Это — моя дочь и следить за ее воспитанием, пока она не достигнет совершеннолетия, буду я и никто другой, понял? И, если я узнаю, что возле Леськи вертится какой-нибудь олигофрен вроде тебя, я ему сначала руки обломаю, а потом под суд отправлю! Знаю я вас, педагогов: вашего брата хлебом не корми — дай чью-нибудь дочурку полапать…
   — Я оставлю вам свой телефон и адрес, — Артем передал ему подготовленную записку. — Если Алеся вдруг пропадет, сообщите мне, чтобы я мог помочь…
   — Да катись ты отсюда в задницу со своей помощью! Пусть только попробует пропасть! — мужик с шумом захлопнул за собой дверь.
 
   Левченко отыскал Гончарову в тире, который размещался в подвале здания. Завидев Александра, Ирина прекратила стрельбу и сняла наушники. Левченко заглянул в стоящий на треноге бинокль.
   — Не хотел бы я оказаться по ту сторону прицела, — прокомментировал он отверстия от пуль, кучно разместившиеся в области «десятки». — Просто суперженщина какая-то.
   — Супердевушка, — улыбнувшись, поправила его Гончарова.
   — Простишь старика за оговорку или будешь требовать дуэли? — ухмыльнулся Александр. — У меня просто не будет шансов.
   — Ладно, извинения принимаю, если только «старик» — это еще одна оговорка.
   — На том и сойдемся, — Левченко достал из папки документ, недавно добытый Шухманом, и протянул его Ирине. — Никого, случаем, не знаешь из этих двоих? Вроде бы из вашей конторы…
   Гончарова пробежалась глазами по тексту и вернула листок Александру:
   — Нет, фамилии слишком распространенные, да и контора наша не самая маленькая, чтобы даже хотя бы всех генералов знать наперечет. А в связи с чем они вас заинтересовали? Злоупотребления в предоставлении материальной помощи?
   — Почти, — Левченко убрал документ обратно. — Что ж, удачно тебе отстреляться.
   — Если что, я всегда к вашим услугам, Александр Эдуардович, — Ирина надела наушники и вернулась к стрельбе.
   Левченко снова обнаружил, что любуется ее сложением, оголенным участком шеи и изящными пальцами, уверенно сжимающими рукоять пистолета. Если б вместо этого он снова заглянул в бинокль, то обнаружил бы, что каждая новая пуля Ирины теперь почему-то уходит в «молоко».
 
   Горин снова перестал любить ночь. Если когда-то, давным-давно, в это время суток его настигала невыносимая боль, то последнее время его все чаще терзали воспоминания. После того как он внезапно осознал себя Трофейщиком и пресмыкающимся, его мозг был словно ошпаренным, Горин находился в затяжном состоянии аффекта. И вот постепенно сознание восстанавливалось, а это неизбежно приводило к переосмыслению произошедшего и к безрезультатному поиску ответов. Один за другим перед глазами вставали замученные им люди. Чаще других в его ушах раздавалось эхо Наташиного смеха, который неизменно затихал, оставляя после себя мертвую пустоту.
   Артем был убежден, что большинство жертв вовсе не заслуживали смерти. Он метался на своем ортопедическом матрасе, рвал зубами подушку и громко рыдал (позже он назовет это «крокодиловыми слезами»).
   Наутро мучения прекращались. Он смирялся с произошедшим, но решал для себя, что его существование, раз уж оно не может быть по чьей-то злой воле прекращено, требует компенсации. Горин и Кархашим будут всеми силами пытаться сделать этот несовершенный мир хотя бы чуточку справедливее…
 
   В это утро Артем вышел из дому раньше обычного; Суета на улицах еще не успела набрать силу. Он брел по аллее парка, стараясь держаться его центра, подальше от автомобильных выхлопов, когда увидел бегущую ему навстречу девушку. На ней была спортивная форма — видимо, незнакомка совершала утреннюю пробежку. Она двигалась так грациозно, что Артем, засмотревшись на нее, остановился. Девушка стремительно приближалась и при этом не производила ни одного лишнего движения, каждая ее мышца словно двигалась в одном синхронном ритме. Так, наверное, мчится молодая пантера, обегая свои владения…
   Когда они почти поравнялись, девушка внезапно остановилась. О том, что она еще мгновение назад пыталась опередить ветер, говорила лишь ее часто вздымающаяся грудь. Горин внимательно разглядывал бегунью. Она обладала идеальными пропорциями и чертами лица, но в то же время красота ее была очень необычной и заставляла удерживать на себе взгляд. Большие синие глаза и черные волосы придавали ей еще большее сходство с пантерой. Девушка тоже пристально смотрела на Артема. Проходящие мимо прохожие удивленно взирали на странную парочку, стоящих друг напротив друга людей, ни один из которых не произносил ни слова.
   Прошло не менее пяти минут, в течение которых Горин подыскивал слова, уместные в данном случае, но ни одно из них, по его мнению, не было достойным, чтобы произнести его в присутствии удивительной незнакомки. Наконец, ему пришлось признать поражение, словно закомплексованному и неуверенному в себе подростку. Артем вжал голову в плечи и побрел своей дорогой.
   Ирина Гончарова оглянулась ему вслед, постояла немного, а затем пошла в другую сторону, вскоре снова перейдя на бег.
 
   Алесю он застал сидящей на качелях и неспешно откусывающей шоколадный батончик.
   — Привет! Дядя Феликс угостил? — Горин присел рядом.
   — Не-а, дядя Юра, — девочка, быстро глянув на него, опустила голову, но Артем успел заметить небольшую свежую ссадину под одним из ее печальных глаз.
   — А в школу почему не пошла? — поинтересовался Горин.
   — Да ну, — Алеся нахмурила лоб.
   — Не нравится учиться?
   — Нравится, но меня там все дразнят, — Алеся вздохнула. — У меня совсем нет друзей: ни в школе, ни во дворе…
   — А как же дядя Феликс и дядя Юра?
   — Они взрослые, им меня просто жалко. У них, наверное, своих детей просто нет, — нашла объяснение девочка.
   — А хочешь, прямо сейчас в парк аттракционов поедем? — предложил Горин. — Пока на каждом не прокатимся — не уйдем оттуда…
   — Да вы что! — испуганно заморгала Алеся. — Меня же папа потом убьет…
   — А кто же ему скажет об этом? — удивленно поднял брови Артем. — Я лично — не скажу.
   — Я тоже! — рассмеялась девочка. — А вдруг дядя Феликс тоже захочет пойти? Мы его подождем?
   — Дядю Феликса сегодня послали в командировку, — ответил Горин, уже давно заприметивший переминающегося за углом мужчину в застиранной клетчатой рубашке.