Сельдемешев Михаил. Черный оазис

   — А можно, я на «чертовом колесе» прокачусь? — Алеся спрыгнула с качелей и подала Артему руку.
   — Только, если оно работает, — улыбнулся Горин, и они зашагали на остановку.
   По будним дням в парке отдыха царила настоящая благодать: никаких очередей у киосков с билетами и сладостями, никакой толкотни у аттракционов и уйма незанятых скамеек, на которых после очередной карусели можно было передохнуть и привести в норму свой вестибулярный аппарат.
   Почти до самого вечера Артем и Алеся опробовали аттракционы, катались на сталкивающихся автомобильчиках, смеялись друг над другом в «комнате смеха», ели сахарную вату и мороженое, дружно кричали на «американских горках» и расстреливали мишени в тире, где Горин, набрав рекордное количество очков, выбрал для девочки яркого пластмассового «крокодила Гену» в качестве приза. Пару раз за весь день ему казалось, что в поле зрения попадает один и тот же тип в белой панамке, но Ар тём убедил себя, что это обусловлено малым количеством посетителей, и расслабился, вернувшись к приятному времяпрепровождению.
 
   Левченко настойчиво утапливал кнопку звонка не менее пяти раз, затем, на всякий случай, еще и побарабанил в дверь, пока не привлек своими действиями внимание соседей. Дверь напротив приоткрылась, и из-за дверной цепочки показалось недовольное лицо пожилой женщины.
   — Вам кого? Я сейчас милицию вызову! — прикрикнула она.
   — Уже не надо, — Левченко продемонстрировал красные корочки и подошел к ней. — Мне бы Катаева Валерия Анатольевича или кого-нибудь из близких. Вы их знаете?
   — Там уже давно никто не живет, — лицо женщины подобрело, и она перешла на полушепот. — После того как Валерия Анатольевича вашего в психбольницу увезли, супруга его вещички собрала, и только ее и видели.
   — Давно это случилось? И в какую именно больницу?
   — Я же сказала, что в психическую, — пояснила женщина. — Полгода уж прошло с тех пор, не меньше.
   — А куда его жена уехала, не подскажете?
   — Да кто ж ее знает? — пожала плечами женщина.
   — И что, вот так квартиру бросила?
   — А что ей было делать — квартира-то на муже числилась. Вот ведь как оно в жизни-то бывает, — покачала она головой.
   — И причину, по которой Катаева увезли, вы, конечно, тоже не знаете? — в надежде на обратное поинтересовался Левченко.
   — Ну почему же? — оправдала его предположения женщина. — Валерий Анатольевич всегда был спокоен, вежлив, никогда не скандалил, а тут вдруг заперся на балконе и принялся кричать всякую околесицу. Всегда так: нельзя в себе долго эмоции держать, они все равно накопятся и наружу-то вылезут…
   — А что именно он кричал, не припомните?
   — Да все звал кого-то, — ответила женщина. — Кто-то прийти к нему должен был, а, видно, все не шел. А Валерий Анатольевич причитал, что не может больше ждать, просил вне очереди его навестить, что ли…
   — Что ж, большое спасибо вам, — поблагодарил он женщину.
   — Будете в больницах искать? — спросила она с любопытством.
   — Попробую, — улыбнулся Левченко и начал спускаться по лестнице.
 
   Проводив Алесю до самой квартиры, Горин вернулся на улицу. Через некоторое время девочка снова вышла из подъезда, забралась на бордюр тротуара и медленно пошла по нему.
   — Домой не пустили? — нагнал ее Артем.
   — Не-а, не хочу просто туда идти, — она, потеряв равновесие, схватила его за рукав. — Мне отец все равно задаст…
   — Часто бьет?
   — Бьет не так часто… — девочка внезапно замолчала. — Дядя Артем, а классно мы сегодня в парк сходили, правда? — оживилась она через некоторое время.
   — Завтра можем еще куда-нибудь пойти, если хочешь.
   Алеся закивала в ответ.
   — А ты далеко живешь? — спросила она.
   — Не очень.
   — А у тебя дети есть?
   — Ну и вопросы у тебя, Алеся, — усмехнулся Горин. — Детей нет, жены тоже. Даже марки не собираю.
   — А хотя бы телевизор есть у тебя? — не отставала девочка.
   — Послушай, ты что, навязываешься ко мне в гости? — Артем присел на корточки и посмотрел ей в глаза.
   Девочка кивнула и одарила его ангельской улыбкой.
   — Это исключено, так нельзя, — категорично покачал он головой.
   — Ну и не надо! — она сразу надула губки и отвернулась. — Я тогда к дяде Феликсу пойду, он меня давно уже зовет…
   — Не смей! — Артем снова развернул ее к себе лицом. — Что за шантаж? Маленьким девочкам нельзя ходить домой к незнакомым дяденькам. С ними вообще никуда нельзя ходить…
   — А почему же мы тогда с тобой в парке были? — прищурила она глаза. — И я вовсе даже не маленькая.
   — Хочешь, мы вместе пойдем к твоему отцу и я с ним поговорю? — обезоруженно предложил Артем.
   — Как только ты уйдешь, он меня накажет, — не задумываясь, парировала Алеся.
   — И что ты предлагаешь?
   — Пойдем к тебе, чайку попьем, на компьютере поиграем, — предложила девочка.
   — Но у меня нет компьютера, — развел руками Горин.
   — И чайника? — Алеся наивно захлопала ресницами.
   — Ладно, твоя взяла, маленькая шантажистка, — он поднялся и протянул довольной девчонке руку.
   По пути домой они заглянули в супермаркет, купили на ужин пирожных и настольную игру «Фараон».
   После того, как Алеся восторженно обследовала необычные интерьеры квартиры Горина, они выпили чаю и принялись изучать правила купленной игры. В коробке оказалась куча всевозможных карточек и фишек. Пока Артем вчитывался в описание, девочка начала зевать. Целый день активного отдыха на свежем воздухе не прошел для нее даром.
   Из толстого одеяла Горин свил для Алеси гнездышко у стены, а когда вернулся, девочка уже спала, примостившись на краю его ортопедического матраса. Артем осторожно перенес ее в приготовленную постель, ссыпал обратно в коробку причиндалы настольной игры, погасил свет и тоже лег спать.
   Уже почти задремав, он почувствовал, как кто-то забирается к нему под одеяло.
   — Мне так страшно, дядя Артем. Ты побудешь сегодня моим папой? — Алеся прижалась к нему и сразу расслабилась.
   Горин бережно обнял ее одной рукой. Стать отцом он мечтал всю свою сознательную жизнь.
 
   Он медленно погружался, лежа на спине и глядя на удаляющийся овал поверхности колодца. Там, над водой, был яркий солнечный день. Он же медленно двигался ко дну. Поначалу теплая вода становилась все прохладнее, но это совершенно не мешало Ему. Кроме того, становилось темнее, отчего голубоватый овал наверху проявлялся всё контрастнее, при этом, правда, уменьшаясь в размерах. Но темнота тоже Его не беспокоила. Конечностям было очень комфортно в тягучей жидкости. Он, наверное, мог быть счастлив, если бы не покидающие Его размышления о моменте достижения дна. Ибо это станет концом пути. Выбраться обратно наверх Он уже окажется не в состоянии. Ему кажется невозможным даже перевернуться и попытаться определить, сколько еще предстоит вот так медленно падать. Его словно неумолимо засасывало куда-то, а Он так и не мог для себя решить: стоит с этим бороться или правильнее будет не сопротивляться неизбежному…
 
   Горин проснулся от громких ударов в дверь (звонок он уже давно отсоединил) и от того, что перепуганная Алеся его тормошила.
   — Это папа! — прошептала она. — Он нашел, где ты живешь…
   — Я же сам ему оставил свой адрес, — Артем успокаивающе погладил девочку по волосам. — Не волнуйся, все будет хорошо.
   За дверью, однако, оказался не только ее папаша, но и пара милиционеров.
   — Ага! — победоносно воскликнул отец Алеси, отталкивая Артема и входя в квартиру. — Я же вам говорил! Что ты с ней делал, сволочь? — кинулся он было к Горину, но затем бросился к дочери и принялся трясти ее за плечи. — Что он тебе говорил? Что вы делали?
   — Оставь свою дочь в покое, — спокойно произнес Артем. — И благодари Бога, что он подарил ее тебе, хотя ты и не был этого достоин.
   — Вот видите? — воззвал папаша к милиционерам, молча взирающим на все происходящее от дверей. — Это же самый настоящий шизофреник! Посмотрите, какая у него тут обстановочка!
   В квартиру вошла женщина и подала знак милиционерам.
   — Пройдемте, — флегматично произнес один из них и шагнул в направлении Горина.
   Не стоило устраивать здесь побоище в присутствии Алеси. Горин жестом попросил милиционеров обождать и повернулся к девочке:
   — Я не прощаюсь с тобой, Алеся, не плачь. Ходи в школу, тебе надо учиться. Обещаешь мне это?
   Девочка, утирая со щек слезы, кивнула.
   — Еще пообещай мне, что забудешь про дядю Феликса и ему подобных. Это плохие люди, поверь мне, — произнеся это, Артем послушно направился к выходу в сопровождении милиционеров.
   — Куда вы его уводите? Дядя Артем! — Алеся бросилась следом, но отец удержал ее.
   — Сейчас тебя осмотрит врач, а потом дома у нас будет серьезный разговор! — прошипел он.
   — Да, у меня еще есть пара слов для папаши, — обернулся Горин уже у порога. — Заботься о дочери надлежащим образом и не вздумай больше обижать ее. Меньше думай о собственной утробе, твоя обязанность — защитить ребенка от опасностей, подстерегающих его на каждом углу…
   — Ты свое уже отпел, воспитатель долбаный! — оборвал его отец Алеси. — Будешь в психушке санитарам втирать про свои гуманные методы. А свою дочь я воспитаю и без советов всяких там педофилов! Моя б воля, я бы таких больных ублюдков сразу кончал на месте! — сотрясал он воздух, когда Горин в сопровождении конвоя уже шествовал по лестничной площадке.
 
   Из квартиры его повезли прямиком на экспертизу в районную психиатрическую больницу. Там Горин не смог пройти ни одного теста из предложенных ему доктором. Он вообще не смог вести себя адекватно. Сотни чужих видений заполняли его сознание, беспорядочные фрагменты воспоминаний толпились в его голове, одни образы, рожденные чьим-то воспаленным воображением, моментально сменялись другими. К такому огромному количеству душевнобольных людей, оказавшихся в непосредственной близости, Артем оказался не готов. Его собственное мироощущение барахталось какое-то время, но вскоре оказалось подавленным и Горин окончательно потерял связь с реальностью. Обследовавший его доктор вынес единственное возможное решение: пациент нуждается в незамедлительном стационарном лечении.
   Больше двух месяцев по назначению доктора Горину кололи сильнодействующие препараты, при помощи санитаров он ходил в туалет и душ и ел препротивнейшую кашеобразную смесь, вкуса которой попросту не замечал. Наконец ему удалось прийти в себя. И дело было вовсе не в чудовищных дозах лекарственных препаратов, которые, скорее, сделают дебилом любого обычного человека. Просто новый организм Горина умел ко всему приспосабливаться. Нейтрализуя лекарства, он, тем временем, научился защищать сознание Артема от воздействий извне. Он теперь мог контролировать бурные всплески эмоций окружающих его психов, держать их за пределами своей черепной коробки и впускать в нее лишь по необходимости, в порядке, так сказать, очереди.
   Итак, в один прекрасный день Горин обнаружил себя сидящим на кровати, в палате, где в два ряда стояло еще не менее десятка таких же коек. Остальные психи бродили по палате, стояли у зарешеченного окна или спали. Половина из них были вялыми и заторможенными. Остальным, похоже, еще не вкололи дневную дозу успокоительного. Один из них держался за спинку кровати и неистово дергал ее. Кровать при этом не двигалась, так как ножки ее были прикручены к полу. Еще один буйный тряс над головой сложенную шахматную доску, внутри которой гремели фигуры. Кто-то прыгал на кровати, а один из пациентов лежал на полу и крутился на спине, быстро перебирая ногами. При этом он что-то оживленно говорил самому себе.
   Артем встал и прошелся до двери. Она, конечно же, оказалась запертой. На него никто не обратил внимания, за исключением лежавшего на кровати изможденного старика с лицом хронического алкоголика. Тот показал на Горина пальцем и громко захохотал, обнажив беззубый рот.
   Горин мог бы без труда срезать «шашкой» оконные решетки или выкроить проход в двери, но какое-то очередное «внутреннее понимание» удерживало его от этого. Дело было в этих несчастных больных людях. С этого дня они поступили в его распоряжение…
 
   Явившийся санитар проводил Горина на улицу. Там, в больничном сквере, на лавочке его поджидал Левченко. Уже чувствовалось дыхание осени, и санитар набросил на плечи Горину синюю телогрейку с белым номером на спине.
   — Как себя чувствуешь? — Левченко пожал Артему руку.
   — Отлично, — Горин присел рядом.
   — Да ну? — Александр подозрительно прищурился. — Я уже приезжал пару недель назад — ты был никакой. В чем дело? Почему психушка, а не наркологический диспансер?
   — А ты что, думаешь, это у меня с перепоя? Белая горячка? — усмехнулся Горин.
   — Разве нет? — удивился Левченко. — Тогда что? Не можешь успокоиться из-за Натальи?
   — Наверное, в какой-то степени, — Артем неопределенно хмыкнул. — Как тебе удалось меня разыскать-то?
   — Абсолютно случайно, — признался Александр.
   — Эдуардович, ты же в случайности сам не веришь, — рассмеялся Горин.
   — Я искал здесь совершенно другого человека, Катаева…
   — Валерия Анатольевича? — уточнил Артем.
   — Черт возьми! Ты что, знаком с ним? — Левченко даже привстал.
   — Впервые слышу о таком, продолжай, — невозмутимо ответил Горин.
   — Михалыч, это уже становится не смешно! — лицо Александра напряглось. — Я не в игрушки играю, вообще-то, или ты не в курсе?
   — Ладно, не кипятись, — примирительным тоном произнес Горин. — По какой такой необходимости ты его ищешь? И почему в подобном заведении? Он что, от армии косит?
   — Помнишь, ты как-то после гибели Сизова рассказывал мне про чудовищ на египетских полигонах, про «тополя» и прочие небылицы?
   — Припоминаю, — кивнул Горин.
   — Так вот, мне эти «тополя» проклятые снова подвернулись! И мне удалось вытащить на свет фамилию одного из возможных сотрудников этого фантастического отдела, Катаева твоего. И еще я вычислил, что привезли его в эту самую дурку, когда у парня болты с крыши сорвало…
   — Ты проделал воистину титаническую работу, Эдуардович, — похлопал его по спине Артем.
   — Кончай! — нахмурился Левченко.
   — И что, он сейчас все еще здесь? — всеми силами стараясь не придавать голосу оттенка едва сдерживаемой заинтересованности, спросил Горин.
   — Увы, Катаев был безнадежен, и его забрали в более серьезное учреждение. Так, по крайней мере, утверждает местный начальник.
   — Но куда? Это же должно быть известно…
   — Бесполезно, Михалыч, — Левченко покачал головой. — Главврач поклялся, что все медицинские бумаги на Катаева передал вместе с ним. Что это за фрукт был хотя бы?
   — Этот фрукт завербовал меня поучаствовать в эксперименте, про который ты уже знаешь. Подробности, конечно, он в свое время из сострадания опустил, — ответил Горин.
   — Извини, Михалыч, — Левченко виновато отвел глаза. — Получается, что ты не бредил тогда…
   — Эх ты, сомневался еще! — в шутку пожурил его Артем.
   — Как бы нам этот фээсбэшный клубок распутать, а?
   — А может, не стоит оно того, Эдуардович? Не ввязывайся, темное это дело, очень темное…
   — Поздно, уже ввязался. Ты же меня знаешь. Ты уже как вообще, в порядке? — он придирчиво оглядел Горина.
   — В принципе неплохо, разве что психом меня здесь упорно пытаются сделать…
   — Долго еще будешь прохлаждаться? Ты только скажи— я тебя завтра же отсюда вытащу.
   — Я еще немного отлежусь, витаминчики попью, а там — возьмемся за эти «тополя» с удвоенной силой, — ободряюще усмехнулся Горин. — Выведем наших друзей чекистов на чистую воду…
   — Что ж, — Левченко поднялся. — Тебе привезти что-нибудь? Фрукты там или сладкое?
   — Не, — отмахнулся Артем. — Здесь на убой кормят.
   — Опять врешь? — улыбнулся Александр.
   — Ладно, Саня, не озадачивайся, бывало со мной и не такое, — Горин тоже встал с лавочки. — Семье привет не забудь передать.
   — Они только приветы от тебя и получают, — Левченко взглянул на часы. — Надеюсь, свидимся скоро, — он пошел в сторону КПП.
   Артем поежился от холода и заспешил к зданию.
 
   — Ну что, Артем Михайлович, очень рад за вас, — самодовольное лицо доктора Бабешко лучилось от счастья. — Между тем Артемом, что поступил к нам пару месяцев назад, и вами целая пропасть. Сейчас передо мной сидит совершенно нормальный человек…
   — Да будет вам трепаться, доктор, — прервал его Горин. — От бодяги, что вы кололи мне все это время, скорее выработается стойкий понос, нежели прояснится разум. Я псих, и вы это прекрасно понимаете, иначе не держали бы сейчас палец на кнопке вызова санитаров.
   — Слишком много агрессии, Артем Михайлович, — натужно расхохотался доктор Бабешко. — Вас что-то гнетет, а вы никак не желаете поговорить по душам…
   — Если я поговорю с вами по душам, вас самого придется запереть в одной из палат, — ответил ему Горин. — Вы готовы к этому?
   Доктор снова громко рассмеялся:
   — Я выслушиваю ежедневно по нескольку подобных душераздирающих историй, — высокомерно ответил он. — Уверяю вас, Артем Михайлович, я с удовольствием выслушаю и вашу.
   — На самом деле я — крокодил, — произнес Горин.
   — Вот как? Очень занятно, — заулыбался Бабешко.
   — Я мог бы доказать это прямо сейчас, просто опасаюсь за ваше душевное здоровье.
   — Благодарю за такую заботу, — улыбка застыла на лице доктора.
   — Я не обычная рептилия, как вы могли заметить, иначе сейчас лежал бы в грязной луже зоопарка, — продолжал объяснять Горин.
   — Логично, — кивнул доктор.
   — Я черный аллигатор, и зовут меня Кархашим…
   — Как, простите? — уточнил Бабешко.
   — Кар-ха-шим, — повторил Артем по слогам. — Я здесь, чтобы избавить мир от еще нескольких психически нездоровых людей.
   — Вы имеете в виду моих пациентов? — поинтересовался Бабешко.
   — Да, но не от всех, — ответил Горин. — Вы в курсе, что в моей палате три человека лишь прикидываются психами?
   Брови доктора поползли вверх:
   — Вот как? — удивился он. — А я считал, что только двое…
   — Их трое, Кархашима не обманешь, — настаивал Горин. — Этих я пощажу.
   — Славненько, Артем Михайлович, только учтите: если за вами будет замечена хоть малейшая агрессия, вас ждет изолятор.
   — А если моя агрессия выйдет из-под контроля? — спросил Горин. — Если она превысит допустимые пределы?
   — Чего вы добиваетесь, Горин? — Бабешко больше не улыбался, его рука, лежащая возле кнопки, дрогнула.
   — У вас был пациент по фамилии Катаев. Куда его увезли?
   — Зачем вам? — Доктор стал поглядывать на дверь.
   — Успокойтесь, я просто хочу знать: что нужно сделать такого, чтобы отсюда перевели куда-то еще? — Горин старался вести себя как можно спокойнее. — Я же псих, мне можно говорить все, что угодно. Я все равно завтра уже ничего не вспомню.
   — Катаев был безнадежен, — ответил Бабешко.
   — Он был чересчур агрессивен?
   — Да, и еще у него была довольно странная мания: он все время ждал кого-то и очень боялся. Иногда он «узнавал» этого кого-то в санитарах или врачах и набрасывался без предупреждения. Кроме того, Катаев неоднократно пытался покончить с собой. В общем, его пришлось направить в заведение с более суровым надзором.
   — Куда именно? — спросил Горин.
   — У нас в стране всего одно такое учреждение, в связи со специфичностью, — пояснил Бабешко. — Там содержат только самых безумных из вас. Извините, Артем Михайлович, за такое обобщение, — Бабешко снова улыбался. — Наша больница — просто пионерский лагерь по сравнению с тем заведением.
   — Но где оно, где находится?
   — Об этом мало кто знает, — пожал плечами доктор. — Его местоположение держат в секрете.
   — Но зачем?
   — А представьте, что оттуда выпустят одним махом всех маньяков! — объяснил доктор Бабешко. — Это ж всем терактам теракт получится. Похлеще вируса какого-нибудь. Так что Катаев ваш надежно упрятан, можете не волноваться. Кстати, кто он вам?
   — Одноклассник, — ответил Горин. — А вот интересно, если я сейчас выдавлю вам глаза — этого хватит, чтобы меня отослали вслед за Катаевым?
   У Бабешко, наконец, сдали нервы, и он вызвал санитаров.
   — Разрешите еще раз напомнить вам про изолятор, Артем Михайлович, — произнес он после того, как здоровяки в белых халатах взяли Горина под руки. — Не глупите, мы найдем способ сделать вас послушным.
   — Прощайте, доктор Бабешко, — ответил ему Горин. — И запомните сегодняшнее число. Кархашим преподаст вам урок, как их надо излечивать на самом деле.
   «Надо же, а я собирался представлять его комиссии», — покачал головой доктор, когда пациента Горина увели, и вычеркнул его фамилию из списка.
 
   Как только наступил отбой, Горин первым делом взломал помещение с медикаментами, зарядил там несколько шприцев снотворным и осторожно, чтобы не была поднята тревога, усыпил всех обнаруженных санитаров и дежурных врачей. У одного из санитаров Горин уловил очень нехорошие мысли. Вместо укола Горин затащил его в пустой кабинет доктора Бабешко и, отрезав бедолаге несколько пальцев, выпытал все, что он втайне проделывал с некоторыми из пациентов. Терять время на него не хотелось, и Артем просто заставил санитара встать, широко расставив ноги, и одним ударом рассек его снизу вверх на две половинки.
   Горин одну за другой обходил палаты, зажигал в них свет и вглядывался в лица пациентов. Большинство из них спали. Имел ли он право уничтожать их? Чем он сам лучше всех этих людей? Они хотя бы люди, а не мутанты-рептилии, каковой являлся бродивший между койками Артем Михайлович Горин. Почему он должен следовать чьей-то злой воле? Быть послушной и хладнокровной марионеткой?
   Он не будет. Хватит. Достаточно. Горин сам будет решать, кому прекращать существование. И его естественный отбор будет на несколько порядков более щадящим, но и настолько же более верным.
   Как только Горин осознал, что может контролировать сидящего в нем зверя, у него на душе сразу стало легче и, в доказательство своему новому качеству, из всего контингента он отправил на тот свет не более десяти человек. Это были наиболее «достойные» представители. Большинство из них научились казаться нормальными и готовились к выходу на свободу, чтобы снова представлять опасность для окружающих. Горин помешал их планам. Он рубил их прямо на кроватях. А один раз даже переусердствовал и рассек психа вместе с койкой.
   Закончив, Горин вернулся в кабинет доктора Бабешко, обошел кровавую лужу, образовавшуюся от останков санитара, и уселся в кресло хозяина кабинета, забросив ноги на стол, чтобы не испачкать их кровью. Взглянув на список на столе со своей вычеркнутой фамилией, Артем ухмыльнулся и откинул голову на спинку. Надо было поспать перед дальней дорогой.
 
   В лечебницу с особым режимом содержания Горина везли в отдельном специализированном вагоне. Неприметный снаружи, он практически целиком состоял из стали. Окон в нем не было: лишь несколько вентиляционных отверстий. Единственную массивную дверь можно было отпереть только снаружи. По центру вагона располагалось четыре металлических скамьи с деревянными настилами. Три из них были незаняты. На одной лежал Горин, руки, ноги и туловище которого были притянуты к скамье металлическими цепями и кожаными ремнями. Меж зубов его, словно удила, был зажат валик из твердой резины, тоже притянутый к скамейке. Артем из-за этого валика не мог разговаривать, только дышать. Снималось это незатейливое устройство лишь два раза в сутки — во время приема пищи. Со всех сторон скамейку окружала странного вида конструкция из остро заточенных штырей и лезвий, не оставлявшая лежащему на скамье человеку ни малейшего шанса на побег в том случае, если вагон вдруг сошел бы с рельсов.
   Вдоль стен размещалось несколько кресел, гораздо более удобных, нежели скамейки по центру. В трех из них сидели крепко сложенные мужчины в униформе зеленого цвета. Каждый был вооружен. Люди в униформе помогали Горину есть и опорожняться в закрепленную в углу флягу. В дороге они скрашивали свой досуг прослушиванием музыки через наушники, чтением книг и разгадыванием кроссвордов. Развлечения Горина сводились к разглядыванию потолка и беспокойному сну на твердой неудобной поверхности. Он без труда мог покинуть «спальный» вагон, но у него накопилось слишком много вопросов к экс-майору Катаеву Валерию Анатольевичу…
 
   Левченко и Шухман бродили по безлюдным залам картинной галереи. Они оказались здесь не по причине какой-то особенной симпатии к живописи, а из-за промозглого холода, полноправно завладевшего городом после летнего зноя. В галерее, правда, тоже не было особенно тепло, но, по крайней мере, здесь не задувал пронизывающий ветер.
   На днях Александр Эдуардович разыскал-таки квартиру, где когда-то жил второй после Катаева фигурант документа о материальной помощи — полковник Архипов. К сожалению, новые жильцы сообщили об аварии, произошедшей несколько лет назад, в результате которой предыдущий хозяин не выжил, а также о том, что семья Архипова, как и в случае с Катаевым, отбыла в неизвестном направлении. В ходе беседы с новыми жильцами квартиры, правда, вскрылась одна любопытная деталь: от Архиповых осталась телефонная линия, но телефон с тем же номером новым хозяевам перерегистрировать на себя не удалось. Как они выяснили, этого номера никогда нигде не числилось. Вот по этому поводу Левченко и понадобилась консультация Гены Шухмана, большого специалиста по секретным телефонным номерам.