Сербжинская Ирина. Воин Сновидений

   – Слушай, раб лампы, – начала она, оглядываясь на дверь. – А ты не можешь попрощаться с жестоким миром на улице? Ведь гораздо лучше на свежем-то воздухе! Выйдешь на бульвар, ляжешь на лавочку – и прощайся сколько хочешь. Умрешь с комфортом, любуясь видами реки, набережной! – принялась уговаривать она. Потом заметила удивленный взгляд Никиты и принялась оправдываться: – Он же в кресле Хамера умирать вздумал! А Игорь вот-вот явится. Представь, что будет, если ему придет в голову плюхнуться в свое собственное кресло? У Игоря нервы, конечно, крепкие, все-таки криминальный корреспондент… но он, знаешь, сейчас курить бросает, так что иной раз немного не в себе…
   – Ты способна выгнать умирающего человека на улицу? – просипел Джулис. – Что ж… неудивительно… должен сказать тебе – жестокосердием ты не уступаешь и магам! А я-то терялся в догадках, как это тебе удалось найти общий язык с моим другом Тильвусом!
   Сати закатила глаза:
   – Теперь еще и жестокосердие приплел! Да я просто так спросила – долго ты будешь умирать? Спросить нельзя, что ли? Ты уж постарайся в пару часов уложиться, ладно? А то потом Хамер вернется, Люся приедет…
   – Торопиться не собираюсь, – отрезал невидимка. – У меня раскалывается голова, затылок ломит, будто меня огрели дубинкой, в глаза – точно песку насыпали… не до спешки.
   Никита кашлянул.
   – Знакомые симптомы, – сдержанно проговорил он. – Очень знакомые… Что отмечал?
   – «Что отмечал? Что отмечал?» – простонал Джулис. – Обязательно вопить, как взбесившийся гоблин?
   – А! – внезапно догадалась Сати. – Да он никак напился вчера! Ничего себе!
   – Я же только что просил… умолял… не кричать… почему бы не вести беседу негромко, как подобает воспитанным людям? Да, я познакомился с хорошим человеком. И мы немного выпили, – проговорил Джулис с большим достоинством. – Возможно, я чуток перебрал. Совсем чуть-чуть. С кем не бывает?
   Он повозился, отчего пустое кресло заскрипело и покачнулось. – Иногда, в теплой компании друзей, за приятной беседой даже мой друг Тильвус не прочь осушить…
   – Вот как? – кисло спросила Сати. – Не прочь, значит?
   – Да, но еще не родился тот маг, который смог бы его перепить! Он как-то всегда ухитряется и на ногах держаться, и голову ясную сохранить. Устойчивость к выпивке, – глубокомысленно заметил Джулис. – Вот что это такое. Хорошая устойчивость к выпивке. Или какое-то хитрое заклинание, которого я не знаю.
   – Чего только не услышишь, – процедила Сати, – о нашем общем друге Тильвусе. Мало того, что он за каждой юбкой волочился, так он, оказывается, и выпить не дурак!
   Никита хмыкнул.
   – А ты, раб лампы, перебирайся куда-нибудь из этого кресла, – посоветовал он. – А то и правда – явится Игорь раньше времени, будет тогда у нас в конторе бесплатный цирк…
   Кресло снова заскрипело, потом послышались шаркающие шаги.
   – «Раб лампы, раб лампы»… вижу, твоим воспитанием тоже никто не озаботился, – осуждающе пробубнил голос. – Никакого сострадания… Что ж… я приметил вон в той каморке скромное ложе. – Голос Джулиса удалялся в сторону небольшой комнатки, служившей журналистам кухней. – Пойду, лягу… Возможно, умру…
   – Какое это ты ложе заметил на кухне? – удивился сисадмин. – А, диван…
   – Давай, давай, – бессердечно добавила Сати. – Если решил умереть, не откладывай. А то когда еще снова соберешься.
   – Моя жизнь близится к концу, – прохрипел невидимка. Пружины старого продавленного дивана запели на все голоса. – Я уже чувствую, как силы покидают меня. Ох… голова прямо-таки раскалывается… конечно, если бы я был сейчас в своем мире, все было бы гораздо лучше. Одно простенькое заклинание, доступное даже начинающим магам – и похмелья как не бывало! Но здесь, на этой чужой негостеприимной земле… Ох…
   Сати и Никита переглянулись.
   – Может, в бухгалтерию сходить? – предложил жалостливый сисадмин. – Там в аптечке наверняка есть алка-зельтцер.
   – Только попробуй! – прошипела Сати. – Он только что сказал, что у нас нет сострадания! И вдобавок заявил, что наш город – негостеприимный. Вот и пусть мучается!
   Из кухни снова донесся слабый голос Джулиса:
   – Пока я еще не умер… ты не могла бы выполнить мою предсмертную просьбу?
   Он сделал паузу. Сати демонстративно молчала.
   – Даже осужденным на казнь разбойникам позволяют высказать предсмертную просьбу, – так и не дождавшись ответа, продолжил невидимка.
   – А ее выполняют? – поинтересовался Никита.
   – Мм… не всегда. Но попросить-то можно?
   Сати подумала.
   – Ладно, – нехотя сказала она. – Проси. Но только если просьба действительно будет предсмертной. То есть я хочу знать – ты точно потом умрешь? Не обманешь?
   Джулис оставил вопрос без ответа и перешел сразу к просьбе.
   – На столе я видел… кажется, ты говорила слово «журнал»? Да, именно! Журнал с картинками. Принеси-ка его сюда. Хочу скрасить последние минуты перед смертью.
   Сати недовольно хмыкнула, шагнула к столу Хамера и порылась в бумагах.
   – «Плейбой»? – не веря своим глазам, сказала она, вытаскивая новенький журнал из-под папки с надписью «Грабежи и разбойные нападения». – Вот что тебе нужно в последние минуты?
   – «В последние минуты, в последние минуты!» Вот именно! Не забудь, я умираю и это моя предсмертная просьба, – заторопился Джулис. – Ты обязана ее выполнить. Ну неси же, неси скорей, чего ты копаешься?
   – Сдается мне, он не то чтобы умирал, – проницательно заметил Никита, – а скорее наоборот…
   Сати прихватила журнал, направилась в кухню и, остановившись на пороге, с размаху прицельно швырнула журнал на диван.
   – Ой! – взвыл Джулис.
   Она удовлетворенно хмыкнула:
   – Все, раб лампы. Мы с Никитой по делам пошли, а ты гляди в оба! Как только кто в редакции появится – никаких журналов! Затаись, ясно? А то доведешь людей до инфаркта.
   – Ладно, ладно, – отозвался невидимка. – И не называй меня рабом Лампы, сколько можно говорить!
   Страницы журнала с тихим шорохом стали переворачиваться.
 
   Джулис проводил людей взглядом и принялся раздумывать – начинать ли паниковать прямо сейчас или подождать еще немного? Похоже было, что возвращение домой пока что откладывалось, попадаться на глаза великому магу как-то не хотелось. Девица же ничего важного не сообщила, судя по всему, беседам с Тильвусом никакого значения не придает. Не понимает, какой чести удостаивается! Маг оказывает ей огромную услугу, пытается вывести из снов Воина Сновидений, а она? Воспринимает как должное! Никакого почтения, никакого благоговения, словно каждый день общается с прославленными чародеями. Нужно будет внушить, чтоб она хотя бы кланялась ему при встрече, все-таки с великим магом общается, а не с шарлатаном-фокусником с ярмарки.
   А Тильвус… Тут Джулис невольно поежился и решил не додумывать. Себе дороже. Паниковать же решил начать чуток попозже, а пока, на всякий случай, выходить на улицу как можно реже, чтоб не столкнуться нос к носу с кем не надо. А если вдруг – то отпираться, твердить, что ушлая девица обманом вытянула сведения про сны Воинов, хоть он и не хотел ничего говорить. На этом и стоять.
   Устроился на ложе, открыл журнал, думал картинки посмотреть, успокоиться. Не тут-то было. Топот – девица несется обратно. Не к добру.
   – Черт, забыла совсем! Хотела же спросить у тебя кое-что.
   Что за вульгарная манера изъясняться? Ведь сто раз говорил…
   – Слушай, раб ла… Джулис. Вчера к Тильвусу являлся какой-то специалист по… по заклинаниям сновидений. Знаешь такого? Тильвус говорил, это его старый друг.
   Что еще за «старый друг»?
   Вслух уточнил:
   – Вчера к Тильвусу являлся кто-то из нашего мира?
   – Ну да. Какой-то человек. Ну то есть, может, это и не человек, кто его там разберет, но выглядел он вполне обычно. Я тебе еще вчера сказать хотела, да забыла.
   Забыла! А ведь должна бы догадаться, что для него, Джулиса, это важно! Нет, чтобы тотчас поспешить сюда и все рассказать. Все-таки «старый друг», явившийся к Тильвусу, это очень, очень плохой знак. Друзья великого мага – народ серьезный, опомниться не успеешь, как в оборот возьмут.
   – О чем они говорили?
   Девица замялась и вроде даже смутилась. Надо же!
   – Ну… Они так непонятно объяснялись друг с другом… это, знаешь, как разговор двух программистов.
   Двух… кого?! Надо бы уточнить, что за программисты такие. Небось иноземцы?
   – Вроде говорят на знакомом языке, а ты все равно ни слова понять не можешь. Вот я и не поняла.
   Ну что еще от нее ожидать. Необразованная особа, где ей понять, о чем толкуют маги. Но ведь могла бы запомнить и пересказать! А он, Джулис, прекрасно бы потом разобрался, что к чему. А теперь вот гадай.
   – А потом я ушла, дел много было, – продолжала девица, поглядывая на приятеля.
   – «Дел много было, дел много было»! А ты постарайся! Вспомни, о чем разговор шел?
   – Вот пристал… говорю же – не помню!
   Поразительная бестолковость. Глупей тролля.
   – Так кто это был? – Невысокий такой, среднего возраста, худой, с тонкими губами.
   Какое дремучее невежество. Не понимает даже, что внешность ни о чем не говорит, настоящий чародей может взять какую угодно наружность!
   Надо подумать, пораскинуть мозгами. Думалось лучше всего на ходу. Пришлось слезть с ложа и бродить из угла в угол: комнатенка тесная, не разбежишься.
   – Специалист по сложным заклятиям… хм… Магов такого уровня очень немного… а тех, кто вот так запросто может явиться сюда, и того меньше. Сейчас подумаю… Есть хороший чародей Мавикус, но он уже стар и терпеть не может путешествий, а уж уговорить его явиться сюда… Нет, ни за какие сокровища драконов. Есть Нигнус, но…
   Горло отчего-то пересохло, взял с окна стакан с водой, отхлебнул.
   Девица, конечно, не утерпела, влезла и нарушила размышления.
   – Тильвус говорил, что этот маг изучает природу сновидений. Говорил, что никто в мире не знает о, сновидениях больше, чем он.
   Такое сообщить! Чуть водой не подавился.
   – Он так сказал? Вот этими самыми словами?
   «Ну что? – многозначительно промолвил внутренний голос. – Догадывайся уже, кто это. Я-то сразу понял».
   Понял – и промолчал!
   – Это, наверное, сам Адрик!
   Добрался до ложа и рухнул. Пружины загудели и застонали, словно голодный упырь на болоте.
   – Аркабский маг. Точно, это он. Больше некому!
   Девица с приятелем переглянулись. Ладно, не до них сейчас. Дело-то получалось скверное! Еще хуже, чем вначале представлялось.
   Только погрузился в раздумья, как девице вздумалось поговорить:
   – Погоди. Тильвус вроде говорил как-то, что аркабские маги – ваши враги? Разве не с ними сражались Воины Сновидений?
   Нет, поразмышлять не дадут. Самое лучшее – спровадить их отсюда, и побыстрей.
   – С ними, с ними… но Адрик давным-давно перешел на нашу сторону… и хотя многие считают, что он до сих пор передает сведения в Аркаб, но это лишь слухи. – Подумал, вспомнил кое-что и добавил: – То есть я думаю, что это слухи.
   Выжидательно уставился на девицу: может, теперь уйдет все-таки? Не тут-то было. Она покачала головой:
   – Ну и ну. Никогда бы не подумала, что у Тильвуса такие друзья.
   Буркнул нелюбезно:
   – «Такие друзья, такие друзья»… Какие друзья? Они терпеть друг друга не могут.
   Девица захлопала глазами:
   – Как это? Тильвус говорил, что это его старый…
   Болтливость некоторых девиц достойна изумления. Неужели не понимает, что в присутствии мужчины должно помалкивать?
   – Не знаю, что он тебе говорил. Но об их вражде всем известно, она возникла много лет назад и не на пустом месте.
   – Даже так? Расскажи, раб ла… Джулис.
   А, вот и имя вспомнила. То-то же.
   – Тильвус повстречал Адрика в снах Воина Сновидений. Никто не знает, почему он сохранил ему жизнь, дал покинуть сны живым. Великие маги тоже иной раз совершают странные поступки. Справедливости ради замечу, что Тильвус тогда еще не был великим.
   Девица перебила:
   – И после этого Адрик его и невзлюбил?
   Джулис открыл было рот, но тут же прикусил язык. Нет уж, это ей пусть великий маг рассказывает. А он, Джулис, будет говорить вещи общеизвестные.
   – А ты чего хотела? Аркабские маги – гордецы, каких свет не видывал. Воин Сновидений не захотел об него и руки пачкать, а Адрик, понятное дело, счел это за страшное оскорбление. Вернуться в Аркаб он уже не мог, там бы его уничтожили каким-нибудь особо изощренным заклинанием… так что Тильвусу пришлось еще и хлопотать, чтоб Адрику разрешили остаться в Доршате. И вот теперь он занимается магической деятельностью, изучает сны и скрипит зубами при каждом упоминании имени моего друга Тильвуса.
   Девица отчего-то запечалилась:
   – Я в общем-то могу его понять. Очень неприятно чувствовать, что ты кому-то обязан… бедненький, еще и невеста от него сбежала! Тильвус мне все рассказал. Представляешь, Никита, Адрик этот много лет был влюблен, а невеста накануне свадьбы сбежала с другим!
   Невеста?! От Адрика?! Что она несет?
   Приятель сказал сдержанно:
   – Повезло мужику.
   О чем они?!
   А девица опять:
   – Но, может, это и не он вовсе? Может, кто-то другой? Как он выглядит, этот Адрик? Ты его видел?
   Видел, видел. Лучше бы не видел. Но пришлось описывать.
   – «Как он выглядит, как он выглядит». Высокий, волосы русые, глаза серые. Он довольно молод и…
   Глупая девица ни с того ни с сего обрадовалась:
   – А! Ну тогда это не он. Вчерашний-то человек по-другому совсем выглядел – такой, знаешь, неприметный, обычный, как клерк из похоронного бюро…
   Ну что с нее взять? Пришлось объяснять простейшие вещи:
   – Взял другую внешность, обычное дело… Но почему, почему же ты не могла выведать, о чем шла речь?
   О, понеслось! Интересно, отчего никто не разъяснил ей, что не подобает в разговоре так вопить и размахивать руками, подобно прачке?
   – Как же я выведаю, когда твой драгоценный Тильвус недвусмысленно дал мне понять, чтоб я свалила? Что ж я, должна была подслушивать, сидя в кустах?
   Спрашивается, чем плохо сидеть в кустах?! Залез – и слушай себе. Любой гоблин сообразил бы. Только хотел ей это объяснить, как ее приятель открыл рот:
   – Кусты-шмусты… Слушай, раб лампы, я гляжу, ты взбодрился, а? Голова больше не болит?
   И этот туда же! «Раб лампы»? Сразу видно, должного воспитания тоже не получил… Хотя чует сердце, с ним ухо востро держать надо. Слишком уж глаза у него внимательные… и смотрит он так, будто его, Джулиса, видит, несмотря на чары невидимости. А сам на наргалийца похож, такой же светловолосый, голубоглазый… Внешность неприметная, да уж больно взгляд цепкий – такие себе на уме, все замечают!
   Ладно, придется напомнить кое-что.
   – По вине этой болтливой девицы, из-за ее длинного языка нашей долгой дружбе с Тильвусом едва не пришел конец! Я-то сообщил ей кое-что по большому секрету, надеялся, что она сохранит все в тайне – и что же? Она навлекла на меня гнев великого мага!
   Девица мигом притихла.
   – Я же нечаянно! Получилось так…
   Нечаянно… Подумал и решил добавить:
   – Все-таки жаль, что ты не удосужилась послушать разговор магов… Хотелось бы узнать, что к чему. Неприятно, конечно, что ты попала в сны Воина… очень неприятно, но… Подумай лучше, сколько хлопот ты доставляешь моему другу Тильвусу. А ведь его жизнь поважней, чем твоя. Он совершил немало славных деяний, подвигов… а ты? Тут и сравнивать нечего.
   Полезно иногда сбить спесь с человека. Но девица, вместо того чтоб осознать собственную ничтожность, опять расшумелась:
   – Ах ты, гад! А я-то еще заступалась за тебя! Просила Тильвуса тебя пощадить! Он хотел тебя в летучую мышь превратить – и поделом!
   В летучую мышь?! Это серьезно.
   – Все вы, чародеи проклятые, одного поля ягода! Ох, если б я могла тебя видеть! Я бы тебя…
   Приятель ее насупился.
   – Сати, хочешь водички? С валерьянкой?
   – Нет. Хочу водки. У тебя нету? Жаль. Тогда надо в типографию сходить, у печатников должна быть. Пусть нальют стакан. Или два.
   Расстроилась, наконец-то. Может, уйдет все-таки? А насчет типографии – отличная мысль. Надо будет самому наведаться.
   – Стакан?! Да ты что? Тебе плохо будет!
   – Можно подумать, мне сейчас хорошо… Выпью – и сразу умру. Тильвус обрадуется – вот и проблема решена! Так как? Идем в типографию?
   Вот какая настырная. Заладила – идем да идем. Хорошо, что приятель ее отговорил:
   – Нету там водки. Я точно знаю. А у меня – только вода.
   В окно выглянул. Ну-ка, что там интересного? Ничего. Стоит эта… как ее? Машина. Слово новое, нужно хорошенько запомнить.
   – И бензин еще есть. Хочешь бензина? Могу налить.
   Девица на него тут же рассердилась:
   – Да ну тебя! Приехал на мою голову!
   И в другую комнату убежала. Наконец-то!
 
   Сати прошла в редакцию, села за стол, подперла щеку и задумалась. Ничего хорошего в голову не приходило, а будущая жизнь представлялась такой беспросветной, что и думать о ней не хотелось.
   – Ладно, Никита. Мы с тобой, кажется, в кафе сходить хотели? Ну пойдем, пообедаем где-нибудь. Чего тут-то сидеть? А потом на выезд пора: цех по производству мраморной крошки.
   – Пожалуй, и я отправлюсь в путь, – неожиданно прозвучал поблизости голос Джулиса. Сисадмин вздрогнул. «Плейбой» сам собой шлепнулся на стол Хамера и зарылся в бумаги.
   – Куда собрался, раб лампы? – поинтересовалась Сати.
   – «Куда собрался, куда собрался»! – недовольно проворчал «раб лампы». – Любопытство не красит девицу… приятеля проведаю.
   – Ишь ты! – Сати поджала губы. – Уже и приятелей тут завел! А умирать, стало быть, раздумал? А предсмертная просьба зачем была?
   Вопрос остался без ответа. Входная дверь сама по себе отворилась и тут же захлопнулась.
   – Ну и катись! – сердито пробурчала вслед Сати.
 
   Перекусить решили в кафе «Ясная поляна». Сати с Никитой заняли угловой столик и принялись ждать официантку, обсуждая новости и поглядывая на огромный портрет Льва Толстого, что висел на стене напротив. Бородатый классик смотрел на жующих граждан неодобрительно, как бы намекая о пище духовной, но проголодавшиеся посетители намеки игнорировали и отдавали должное котлетам «Графские», которыми славилось заведение.
   – Вроде лето, а заказов – хоть отбавляй, клиенты идут и идут, – мрачным голосом говорила Сати, сверля взглядом портрет. – Начальник рекламы радуется до упаду. Вот только «Нимфа»… ну да он с ней разберется. С этим-то все понятно. А вот с остальным!
   К столику подошла официантка, и Сати поспешно умолкла.
   Никита пододвинул поближе тарелку с двойной порцией пельменей и открыл баночку майонеза.
   – А Тильвус что говорит? – сдержанно поинтересовался он.
   – Ну что… – Сати посмотрела на две пухлые румяные котлеты, раздумывая, с какой начать. – Говорит, что разберется. А раб лампы слышал, что сказал? Вот то-то. Не знаю уже, кому и верить. Блин, за что мне все это? За какие грехи? Сходим, Никита, вечерком к Тильвусу, спросим, что специалист по заклятиям ему посоветовал…
   Она потянулась за горчицей.
   – А невидимка, как тебе невидимка? Это же какое-то стихийное бедствие! Шляется по редакции, таскает все, что плохо лежит… Вчера опять отдел реализации жаловался, что у них банка варенья пропала и домашние ватрушки. Куда делись, спрашивается, а? – Сати кромсала вилкой аппетитную котлету. – Да еще и ко мне цепляется постоянно: «Девица не должна то, девица не должна сё»! Приятелей каких-то себе завел… А начну его выгонять… сам посуди, он ведь не ко мне явился, а к Тильвусу! Так он сразу разговор на другое переводит, зубы заговаривает. Надоел… будто мне своих проблем мало. В конторе и без того – дым коромыслом. Хорошо, хоть ремонт закончился. Ну то есть не закончился, а просто маляры свалили куда-то и на работу не выходят. Шеф в бешенстве!
   Сисадмин отправил в рот пельмень.
   – Проблем-шмоблем… Да уж, удружил дедуля. – Голос у него был озабоченный.
   – Удружил, подлец! Быстрая безболезненная смерть в расцвете лет. Я теперь и спать боюсь. Уснешь вот так, да и…
   Сидевший за соседним столом полный мужчина, поглощавший оладьи со сметаной, недоуменно покосился в их сторону.
   Сати понизила голос.
   – Вообще-то он не говорил мне, что она будет быстрой, – уточнила она с набитым ртом. – Мы как-то обходили стороной эту тему. Не вдавались в детали, знаешь ли. Как только я об этом говорить начинаю, так он разговор в сторону уводит. Наверное, пугать не хочет. – Сати вздохнула. – А мне и без того не по себе как-то.
   – Ты же говорила, сны в последнее время не видела? А воспоминания?
   – Нет, слава богу. Это потому что…
   Она умолкла. В лицо ударил свежий ветер с каплями дождя, и Сати зажмурилась. Пропал зал кафе «Ясная поляна» с бородатым классиком на стене, исчез сисадмин, мир закружился разноцветными пятнами, Сати словно втянуло в воронку и швырнуло куда-то в сторону. Захлебнувшись холодным ветром, она закашлялась и открыла глаза.
   Этого места в своих снах и воспоминаниях Тильвуса она прежде не видела, поэтому осмотрелась с недоуменным любопытством. Словно сквозь пыльное мутное стекло видна была грязная окраинная улочка какого-то небогатого города, жалкие лачуги и покосившиеся заборы, возле которых бродили куры, разгребая кучи мусора в поисках корма. Пахло прибитой пылью, недавно прошедшим дождем, дымом очагов.
   Возле невысокой стены, сложенной из грубого камня, прямо на земле копошился старик в грязном сером балахоне с низко надвинутым капюшоном. Он рылся в котомке, и при каждом движении нашитые на одежду бубенцы негромко позвякивали. Старик вытряхивал из котомки свое скудное имущество: засохшие куски хлеба, кремень, огниво, пару медяков и совершенно не обращал никакого внимания на то, что происходило кругом. Неподалеку друг против друга стояли два человека. В одном Сати узнала Тильвуса, а в следующую секунду его чувства обрушились на нее лавиной: смесь ненависти, ярости и гнева. Другого человека – светловолосого, с узким лицом и темными глазами – она никогда не встречала ни в снах, ни в воспоминаниях, но он тоже был магом, и Сати не могла понять, каким образом это вдруг стало ей известно. От силы эмоций, захлестнувших Тильвуса, голова у нее шла кругом, точно она сидела на карусели, которая кружилась все быстрей и быстрей.
   Человек шевельнул губами, произнося еле слышное заклинание, однако Тильвус опередил его: Вечный Странник очутился в его руке словно бы сам собой, зеленые глаза-камни вспыхнули, к запаху пыли и дыма прибавился запах свежей горячей крови, и на лицо Сати брызнуло чем-то горячим.
   Мгновение Тильвус стоял, глядя холодными спокойными глазами на работу зачарованного меча, потом отвернулся.
   В ту же минуту Сати почувствовала, как карусель дрогнула, замедлила кружение и остановилась. Словно мягкая воздушная волна вытолкнула ее из чужих воспоминаний обратно в свой мир.
   – …Я с ним сам поговорю, пожалуй, – продолжал говорить Никита, пытаясь наколоть на вилку ускользающий пельмень. – Маг-шмаг… пусть объяснит, что к чему.
   Сати растерянно провела рукой по лицу, взглянула на ладонь, ожидая увидеть кровь. Рука оказалась чистой. Сати ошеломленно уставилась на сисадмина, перевела взгляд на тарелку, где дымились котлеты, источая аппетитный мясной запах, зажала ладонью рот и выскочила из-за стола, опрокинув стул.
   – Куда ты? Сати!
   Громко хлопнула дверь. Мужчина за соседним столом понимающе улыбнулся.
   – Нормальное дело, – добродушно сказал он и обмакнул в вазочку со сметаной пухлый оладушек. – У меня жену, когда она беременная была, постоянно тошнило. Все девять месяцев. Как только на еду посмотрит – так все! Так что привыкай, парень, – назидательно прибавил он и отправил кусок в рот. – Дело житейское!
   Сисадмин отодвинул тарелку и вышел из-за стола.
   После недолгих поисков он обнаружил Сати за углом кафе, она стояла, прислонившись к старому тополю, и вытирала рот носовым платком.
   – Что с тобой?
   – Фу, – сказала она с отвращением. – Сглазила, блин. Только сказала, что не вижу воспоминаний, как – на тебе! Не могу… такое увидела… врагу не пожелаешь.
   – Врагу-пшагу… что было-то? – Никита покосился на витрины кафе. – А котлеты доедать пойдешь?
   Сати с трудом сдержала подкативший к горлу позыв к тошноте.
   – Пожалуй, нет… – проговорила она с трудом. – И не говори больше про еду, ладно?
   – Ладно. – Сисадмин вспомнил о недоеденных пельменях и проглотил слюнки. – Тогда и я не пойду. А что видела-то?
   Вместо ответа Сати склонила голову набок, словно прислушиваясь к чему-то.
   – Тильвус, – пояснила она. – Сожалеет. Сначала разодрал кого-то на мелкие клочки, а теперь приносит глубочайшие извинения за то, что мне пришлось все это увидеть, так сказать, в прямой трансляции. Думал бы сначала, прежде чем вспоминать что попало! – сердито крикнула она в пространство.
   Никита понимающе хмыкнул:
   – Славно дедуля твой развлекается… Что на этот раз поделывал?
   Сати скомкала платок и сунула в карман.
   – Убил кого-то. Сказал волшебное слово… я говорила тебе, что он практику проходил у какого-то мага-киллера? Небось любимым учеником был, многому научился… сказал слово, мечуган выхватил – и бац, бац! Покромсал в капусту. Нету человека, одни кусочки остались. – Она поспешно полезла в карман и снова вытащила платок. – Тьфу, гадость…
   Сисадмин посмотрел на нее сочувственно.
   – Киллер-шмиллер… телепатически с дедулей разговариваете?
   – Нет, к счастью. Этого еще не хватало! Тут что-то другое… – Сати задумалась. – Я же рассказывала тебе, помнишь? Когда он что-то сильно чувствует, я это как будто вижу… будто окно открывается в какой-то другой мир… Вот и сейчас так. Ничего хорошего не увидела, правда.