Страница:
Она вынула из ящика пачку макетов, обнаружила наконец буклет, завалившийся за папки со старыми заявками, и повеселела.
– А, вот он! Наконец-то… Можно работать. Что б такого написать? – Сати полистала страницы. – Ага… начну, пожалуй, так: сначала поздравлю с юбилеем, а потом напишу: «Тут работают специалисты высокой квалификации!» Это всем понравится, кто ж не хочет считать себя таким специалистом, правда?
– Напиши «высочайшей квалификации», – посоветовал Никита.
– «Высочайшей», точно… а в конце обязательно добавлю, что госпиталь уверенно смотрит в будущее! Заказчики это любят.
Сати уселась поудобнее и написала первую строчку.
– Вот слушай: «Окружной госпиталь отмечает свой полувековой юбилей. Все эти годы специалисты высочайшей квалификации…» По-моему, неплохо, а? Эх, не успею сегодня дописать, рабочий день-то уже заканчивается! Заказов столько навалилось, о личной жизни подумать некогда, – пожаловалась она.
– Годы-шмоды… Какая это у тебя личная жизнь? – снисходительно поинтересовался сисадмин. – Откуда? А салону компьютерных игр написала текст? Гляди, не сдашь вовремя, рекламодатели во сне являться будут.
Сати вздохнула:
– Только их мне и не хватало… и без того чушь какая-то каждую ночь снится, хоть спать не ложись.
Никита засмеялся:
– Что, снова баталии?
– Нет, – неохотно сказала Сати, изучая фотографии госпиталя. – Но что-то вроде того. Еще парочка таких снов – и прямая дорога к психиатру.
– Рассказывай, – велел приятель.
Сати перевела взгляд на окно, припоминая сон.
– Я уже забыла почти…
Она вытащила из папки список врачей, которых необходимо было упомянуть в заказной статье, и пробежала глазами список.
– Ничего себе, да у меня вся статья будет из одних фамилий состоять!
– Из каких еще фамилии?!
– Главврач дал список сотрудников госпиталя, – пояснила Сати. – Попросил обязательно о каждом хоть пару строчек написать, поблагодарить, так сказать. Знаешь, сколько фамилий?
– Сколько?
– Двадцать четыре. А список…
– Список-шмисок… лучше сон рассказывай.
– Да и рассказывать-то нечего. – Сати положила список на стопку бумаг, чтоб не потерять. – Равнина какая-то, вечер, дождик моросит… ничего не видно, туман клочьями. Пусто. И в этом тумане словно крадется кто-то… Я, само собой, его не вижу, но чувствую, что кто-то есть. – Она задумалась. – Жутковато… Как в кошмаре, когда хочешь проснуться, а не получается. Вот тебе кошмары снились?
– Ну – протянул сисадмин. – В детстве, наверное, снились, я не помню. А сейчас – нет. Сейчас у меня все кошмары наяву происходят. Как показываю шефу счета за Интернет, так и кошмар!
– В общем, хуже, чем в кино, – продолжала Сати, не слушая приятеля. – Фильм-то выключить можно, а сон? Сиди да смотри, голубчик, деваться некуда. И тут в тумане будто что-то мимо скользнуло, как облако темное. Холодом так повеяло, будто из морозилки открытой…
– И чего? – спросил Никита. – И кто это был? Человек?
Сати помялась:
– Даже не знаю. Не человек, не зверь, а что-то… что-то непонятное, сразу и не объяснишь. Существо.
– Интересно. А потом?
– Потом…
Сати умолкла. Перед глазами замелькали обрывки сновидений.
Холодная тьма не имела конца-края. Выл в ушах ветер, леденела в жилах кровь, в бесконечной пустоте виднелась бескрайняя равнина, мокнущая под дождем: дрожащее зарево горящих городов на юго-востоке, цепочка сторожевых костров далеко на севере, одинокий огонек в лесу, где запоздавший путник коротает ночь, тень, беззвучно скользящая в тумане, и человек из прошлых снов, внезапно появившийся из-за пелены дождя.
– Дальше дороги нет, – спокойно сказал человек. В руке его блеснул опущенный меч.
– Как в кино, – довольным тоном сказал сисадмин. – У главного героя мечуган всегда под рукой. Я, кстати, сегодня вечером в кино пойду, «Кровавая мафия наступает» называется. Видела?
– Я такое не смотрю. – Сати открыла буклет на нужной странице и пристроила на клавиатуру. – Под рукой, ага… Странно только, что я не видела, как он его достал, меч-то. Будто он сам по себе в руке оказался. Такой, знаешь, длинный, серебристый… и парень-то тот же самый, что раньше мне снился, только вроде постарше немного стал. Наверное, несколько лет прошло…
Она снова замолчала.
…Внезапно меч в руке человека словно ожил. Блеснула сталь, рассекая бесплотную тень, торжествующе вспыхнули зеленые камни-глаза в рукояти…
– Убил? – спросил Никита, с интересом слушая рассказ. – А потом? Что мужик-то этот сделал?
– Ну что «потом», – неохотно проговорила она. – На меч посмотрел… странно так взглянул, как на живое существо, лезвие вытер – и все. Мечуган убрал и исчез, будто в воздухе растворился. Тут я и проснулась.
– Гм… убил, значит. А почему?
– Откуда же я знаю? Может, это у него ежевечернее развлечение? Вышел так на улицу, парочку человек прирезал, вот и день недаром прошел.
– День-шмень… Я вот думаю, как только мужика этого убьют, так он тебе сниться и перестанет. А то ишь, зачастил чего-то, – недовольно проговорил приятель. – Тоже мне, тень отца Гамлета… Ладно, читай лучше, что ты там про госпиталь насочиняла.
– Про госпиталь… – Сати откашлялась. – «Прекрасное медицинское оборудование позволяет проводить диагностику…»
Она вдруг умолкла и перевела взгляд в окно.
– Знаешь, Никита, – удивленно проговорила Сати. – Я вот подумала… ты только не смейся, ладно? Мне в голову такая странная мысль пришла…
– Мысль-шмысль… выкладывай. Про госпиталь?
Сати заколебалась:
– Нет, про другое. Ерунда, конечно, но… а вдруг? Как я раньше-то об этом не подумала? В общем, кажется мне, что это…
Договорить она не успела. В трубке послышался шум, звон, восклицания Никиты и детский голос.
– Ладно, не плачь, – сказал кому-то сисадмин. – Сейчас купим. Слышь, Сати, ты погоди пока с рассказом. Катастрофа тут у нас, дочка вазочку с мороженым перевернула и прямо…
– На кого?
– На меня, – с досадой сказал он. – Полкило пломбира с орехами и клюквенным вареньем на джинсах, блин. Лучше не придумаешь. Я тебе попозже перезвоню, трубку не отключай.
– Ладно, – пообещала Сати, положила телефон на стол и задумалась.
Над бульваром проплыл густой мелодичный звон, часы на башне центрального универмага медленно и звучно пробили шесть раз. Сати убрала буклет в папку и уставилась в окно, подперев щеку рукой. Она посидела, подумала, потом встала, прошлась по пустой редакции – на ходу почему-то вспоминалось лучше – прихватила с Люсиного стола обрывок нейлоновой бечевки и принялась машинально завязывать узелки, время от времени поглядывая на телефон и хмурясь. Сотовый не звонил. Сати пересчитала узелки один раз, потом другой – звонка все не было. Тогда она выключила компьютер, закрыла дверь и спустилась на первый этаж.
Во дворе возле клумбы с левкоями курил фотокорреспондент Аверченко. Он увидел Сати и в панике оглянулся по сторонам: спасаться бегством было уже поздно.
– Аверченко, – с чувством сказала Сати. – Знаешь, что сказали ресторанщики, когда увидели твои вчерашние фотографии?
– Что?
– Они сказали, что если встретят тебя еще раз…
Тут на крыльце появился вахтер дед Илья.
– Сати! – крикнул он. – Ты уходишь? А ключ от кабинета почему не сдаешь?
Она спохватилась и повернула назад.
– Черт! Совсем забыла!
– О чем замечталась? – Дед Илья забрал ключ и сунул ей потрепанную амбарную книгу. – О женихах небось? Распишись.
– О каких женихах, – проворчала Сати. – Откуда они возьмутся? Вот узнать бы, где они водятся, я бы…
Она нацарапала небрежную закорючку под строкой «Ключ сдан» и побрела по тихому переулку по направлению к Красной линии.
День угасал. Под огромным хрустальным куполом вечернего неба кипела повседневная торопливая жизнь города. Над рекой пылал золотой закат, а на другом конце небосвода, там, где грядой тянулись сопки, уже лежали синие туманы и густели сумерки. С реки веяло свежестью, с бульвара – молодой тополиной листвой, цветами и тем необъяснимым ароматом, который носится в воздухе только поздней весной, которая вот-вот перейдет в лето. Тополя в переулке шелестели листвой, заглядывали в окна высокого дома. Городские власти не однажды порывались срубить дряхлые деревья, обещая взамен посадить другие, но жильцы были против: они сами сажали тополя в тот год, когда заселялись в только что построенный красавец дом. Деревья тогда были тонкими прутиками, а пенсионеры – веселыми и молодыми новоселами.
В глубокой задумчивости Сати пересекла дорогу, не слыша криков возмущенных водителей, и направилась к троллейбусной остановке. По пути, правда, пришлось сделать приличный крюк, потому что возле Красной линии она едва-едва не столкнулась нос к носу со старым знакомым – городским нищим по прозвищу Марксист. Марксист был местной знаменитостью, личностью необыкновенно популярной, гости города, прогуливаясь по центральной улице, непременно желали сфотографироваться рядом с ним. Знаменитый нищий не протестовал, он установил твердую таксу за фотографии и получал от собственной популярности немалую выгоду. Рабочее место его находилось на ступеньках парикмахерского салона «Алмаз», и, судя по алюминиевой миске под мышкой, туда-то «знаменитость» и направлялась. Сати с недавних пор Марксиста терпеть не могла, поэтому поспешно шмыгнула в переулок, обошла городского нищего дворами и приблизилась к остановке.
Проехав несколько остановок, она вышла, миновала сад за ажурной чугунной решеткой и оказалась на крошечной площади перед Театром музыкальной комедии. Площадь была излюбленным местом окрестных мальчишек, с утра до вечера они носились здесь на роликах и скейтах, пугая любителей оперетты гиканьем и свистом, поэтому граждане, толпившиеся возле театральных касс, всегда держались начеку. Сати прекрасно знала о проделках малолетних хулиганов и заранее приняла меры.
– Эй, санкюлоты! – издалека крикнула она и показала мальчишкам кулак. – Попробуйте только подъехать, сразу по шее получите!
«Санкюлоты» покружили неподалеку, решили не рисковать и укатили в дальний конец площади.
Сати поднялась по ступеням, миновала тумбы, скользнув взглядом по афишам: театральный сезон закрывался спектаклем «Марица». Возле кассы змеилась очередь, все в городе, не исключая губернатора, питали к жанру оперетты самые теплые чувства, поэтому редкий спектакль проходил без аншлага. Сзади послышался шум мотора, остановилась машина, хлопнула дверца, появился осанистый молодой красавец с пышной копной русых кудрей и неторопливо направился к служебному входу. Очередь возбужденно зашепталась. Ведущий актер театра музыкальной комедии, баритон Аполлонов-Свияжский поднялся по ступеням и подчеркнуто скромно поздоровался с выскочившим на крыльцо администратором.
– Погоды нынче стоят прекрасные, – звучным голосом объявил Аполлонов-Свияжский, делая вид, что не слышит восторженного шепота и не замечает устремленных на него взглядов.
– Совершенно прекрасные, – поспешно согласился администратор, распахивая перед баритоном дверь. – Замечательные погоды стоят, это вы верно заметили!
Сати обогнула здание музкомедии и очутилась в сквере на задворках театра. Когда-то давным-давно здесь, возле бассейна с маленьким фонтанчиком, собирались завзятые театралы чтобы, попивая из термосов кофе с дефицитным «Рижским бальзамом», покалякать всласть о грядущих премьерах, спектаклях, обсудить репертуар театра, поделиться лишним билетиком. С тех пор прошло немало лет, фонтан давно не работал, бассейн стоял пустой, а театралы собирались где-то в других местах. В крошечном скверике на траве под деревом сидел лысый гражданин с длинными висячими усами, очень похожий на Тараса Бульбу, и неторопливо ужинал жареными пирожками, разложенными на промасленной газете. Кроме него в скверике никого не было.
Завидев Сати, «Тарас Бульба» перестал жевать и поспешно поднялся, глядя на непрошеную гостью сперва с удивлением, а потом – с некоторой опаской. Видно, узнал ее и вспомнил мордобой, устроенный прошлой осенью.
Сати покопалась в памяти, припоминая имя:
– Добрый вечер… э… Сидор.
– Добрый, значить, ага… – откликнулся тот, не сводя с нее настороженных глаз и явно недоумевая.
– Рада вас видеть, – неуверенно продолжила Сати, оглядываясь по сторонам. Сидор, услыхав такое, удивился и насторожился еще больше.
– А где… – Сати замялась. Оказывается, она понятия не имеет, под каким именем знают великого мага его приятели. – Я имею в виду…
– Серега, что ли? – догадался Сидор. – Так он, это самое, нечасто сейчас приходит-то. Он все у бабки-то, значить, ну у той самой, которая…
Тут Сидор вспомнил прегрешения Сереги и ужасно сконфузился.
– Что? У бабки? – Сати уставилась на побагровевшего «Тараса Бульбу». – Опять?!
Тот испуганно замахал руками:
– Не, не! Он, значить, за ум взялся и больше – ни-ни! Он потом, осенью-то, сходил, это самое, к ней, извинился, значить… деньги-то он тогда по привычке, значить… Привычка у него, это самое, такая: как чего плохо лежит, так он…
– Отлично, – процедила Сати, помянув про себя вороватого художника нехорошим словом.
– Да, значить… дело такое, это самое. А бабка-то болела, значить, сильно всю зиму, вот Серега и крутился, как мог… дворником устроился, значить… ну чтоб, это самое, денег-то заработать, лекарства-то ей покупать.
– Сначала обворовал, а потом – «денег на лекарства»? Ишь, умник…
Сидор поскреб лысину и крякнул. Он мечтал провалиться сквозь землю и оказаться где-нибудь на другом конце города, подальше от настырной девицы. «Вот навязались, окаянные, – тоскливо думал он, поглядывая на остывающие пирожки. – То тетка Клава, то эта… И чего им надо?»
Однако задать вслух такой вопрос он не решился и, вздохнув, продолжил рассказ:
– А потом бабка-то гараж продавать надумала, ну тот самый…
– И что? – сурово спросила Сати.
– Продала, значить. Деньги-то небось хорошие, получила. – В голосе Сидора невольно проскользнули мечтательные нотки.
– А откуда известно, что хорошие? Наверное, опять Серега руки нагрел?
– Не… Родственник какой-то объявился, значить, у бабки-то этой. Из другого города приезжал. Серега говорит, она и не знала про него. Деньги все забрал, квартиру на себя переписал, Сереге наказал о бабке заботиться и обратно, значить, укатил. – Сидор снова покосился на пирожки и сглотнул слюнки. – Как бабка помрет, родственник квартиру-то продаст, это самое, и Серегу попрет. Он тогда снова сюда придет. Потому как, это самое, некуда ему больше.
Сати подумала.
– Ясно, – проговорила она после паузы. – Позвоню я ей, узнаю, что к чему. А я вот что спросить хотела. – Сати снова оглянулась по сторонам. – Не про Серегу. А где… тут у вас еще один человек был…
Она замялась, и Сидор снова насторожился. Он был стреляный воробей и знал прекрасно, что в любой ситуации главное – отпираться и не сознаваться ни в чем.
– Кто, это самое? Какой человек? Никого тут, значить, больше не было, – твердо сказал он.
– Ну как же… – Сати бросила взгляд в сторону лестницы, не появится ли великий маг. – Такой… волосы – дыбом, борода – веником…
Глаза Сидора забегали, но он тут же взял себя в руки.
– Не знаю такого, это самое, – непреклонно объявил он. – И не встречал, значить, никогда.
– Как же не встречали, когда я вот тут, в этом сквере осенью вас всех вместе видела!
– Осенью? Ну это самое, может быть. Осенью был такой, значить. С тех пор и не видел его и кто такой – не знаю, это самое.
– Ну как же не знаете! – начала закипать Сати, однако по глазам Сидора было ясно, что он решил стоять насмерть. Она умолкла, сверля «Тараса Бульбу» сердитым взглядом.
– Ладно. Как хотите. Передайте тогда, что я в парке «Динамо» его подожду… или с утра пусть к конторе подходит. Ясно?
– К какой-такой, значить, конторе? Не знаю я, это самое, никаких контор!
– Тьфу! – с досадой сказала Сати, повернулась и пошла прочь.
Театральная площадь к тому времени уже опустела, билетная касса закрылась и в вестибюле, что виднелся за стеклянной стеной, было темно. Лишь наверху в репетиционных классах горел яркий свет, слышалась музыка и чьи-то голоса.
Миновав площадь, Сати свернула в парк. Здесь, в торговой палатке возле центральной аллеи, заканчивая работу, возилась полная женщина в белой наколке: убирала в контейнеры непроданные за день булочки, шоколадки, упаковки чипсов. Неподалеку в кабине микроавтобуса дымил сигаретой водитель, поджидая, когда продавщица соберет свое добро.
Сати подошла и принялась задумчиво изучать пустеющие полки.
– Закрываемся, девушка, – неприветливо сказала продавщица, составляя в ящик цветные пластиковые бутылки. – Дальше пройдите, на углу круглосуточное кафе открылось.
– Пиво есть? – не слушая ее, спросила Сати.
Женщина вздохнула.
– Нету. Лимонад есть, слабоалкогольный напиток «Брусничный» и морс клюквенный. – Продавщица кивнула на маленькие пластиковые бутылочки. – «Брусничный» берите, он еще холодный. Экологически чистый и производится у нас в городе…
– …частным предприятием «Лакомка», – закончила за нее Сати. – Нет уж. Знаю я эту «Лакомку», была как-то. Лучше лимонад дайте, две бутылки. А конфеты есть? Нету? А что есть? Зефир? А чей? Гм… предприниматель Степанов? Ну это еще ничего… Давайте зефир.
Получив две бутылки лимонада и пакет с зефиром, она направилась по аллее в глубь парка и, отойдя подальше, уселась на бортик тротуара. В домах-высотках рядом с парком одно за другим зажигались окна: наступало время ужина. Сати поставила бутылки на асфальт, заглянула в пакет, решила, что лучшего ужина, чем зефир, и представить себе невозможно, и приступила к трапезе. Вообще-то к ужину ожидался гость, и, хотя он немного запаздывал, Сати надеялась, что он не заставит себя долго ждать.
За решеткой парка, вдоль дороги зажглись высокие фонари, в витринах магазинов вспыхнул яркий свет.
Гость все не торопился, Сати, поджидая его, съела почти весь зефир. Ужин, правда, немного омрачился тем, что в одной из зефирин обнаружилась невесть как попавшая туда канцелярская скрепка.
– Блин, – с досадой проговорила Сати, выковыряла находку из бело-розовой массы и спрятала в карман, решив при следующей встрече подарить предпринимателю Степанову. Сгущались сумерки, свежий ветер принес запахи близкого дождя. В парке было безлюдно и пусто. Давно закрылись на ночь аттракционы, опустела детская площадка, стихли крики на баскетбольной площадке, и не было никого, кроме высокого сутулого городского бродяги в потертой джинсовой куртке, который неторопливо брел по аллее.
Сати дождалась, пока он подойдет поближе, и ногой пододвинула по асфальту пластиковую бутылку.
– Нет уж, спасибо, – твердо отказался Тильвус, покосившись на этикетку «Лимонад детский „Сладкий сюрприз“. Он уселся напротив и взглянул на Сати. – Ну? Зачем это я тебе понадобился?
Сати засунула в рот последний кусочек зефира и стряхнула с пиджака крошки.
– Дело есть, – задумчиво проговорила она с набитым ртом, разглядывая Тильвуса то так, то эдак, отчего великий маг немного занервничал. – Сейчас расскажу.
С рассказом она, однако, не торопилась, а вместо этого продолжала подробно осматривать Тильвуса с головы до ног. Хотелось разглядеть за обликом потрепанного жизнью бомжа совсем другого человека – молодого и сильного, уверенного в себе, с жестким взглядом синих глаз. Это, однако, никак не получалось, тот был совсем другой, чужой, незнакомый, в выражении лица его было что-то неуловимое, но значительное, и это отметало всякие мысли о сходстве. Сати наморщила лоб, мучительно пытаясь понять, что именно, и вдруг догадалась: власть. Тревожная аура власти, могущества и неведомой внутренней силы укрывала его незримым щитом.
– Чего? – с опаской спросил великий маг, глядя на Сати. – Хватит на меня таращиться… или решила взглядом дырки на одежде прожигать? Что за дело? Говори.
– Можно подумать, девушки часто на тебя таращатся, – проворчала она, отводя взгляд. – Радовался бы…
Сати помедлила еще немного, размышляя, с чего начать, и решила начинать как есть – с самого начала.
– С некоторых пор мне стали сниться странные сны, – сказала она, прожевав кусок зефира. – Город… люди… битвы. Человек…
Тильвус удивленно заморгал глазами:
– Какой еще человек?
– Дальше слушай. У него был меч, вот его-то я и узнала. Это Вечный Странник, точно. Уж его-то я ни с чем не спутаю. А человек… – Сати посмотрела на Тильвуса и твердо заключила: – Это был ты.
ГЛАВА 4
– А, вот он! Наконец-то… Можно работать. Что б такого написать? – Сати полистала страницы. – Ага… начну, пожалуй, так: сначала поздравлю с юбилеем, а потом напишу: «Тут работают специалисты высокой квалификации!» Это всем понравится, кто ж не хочет считать себя таким специалистом, правда?
– Напиши «высочайшей квалификации», – посоветовал Никита.
– «Высочайшей», точно… а в конце обязательно добавлю, что госпиталь уверенно смотрит в будущее! Заказчики это любят.
Сати уселась поудобнее и написала первую строчку.
– Вот слушай: «Окружной госпиталь отмечает свой полувековой юбилей. Все эти годы специалисты высочайшей квалификации…» По-моему, неплохо, а? Эх, не успею сегодня дописать, рабочий день-то уже заканчивается! Заказов столько навалилось, о личной жизни подумать некогда, – пожаловалась она.
– Годы-шмоды… Какая это у тебя личная жизнь? – снисходительно поинтересовался сисадмин. – Откуда? А салону компьютерных игр написала текст? Гляди, не сдашь вовремя, рекламодатели во сне являться будут.
Сати вздохнула:
– Только их мне и не хватало… и без того чушь какая-то каждую ночь снится, хоть спать не ложись.
Никита засмеялся:
– Что, снова баталии?
– Нет, – неохотно сказала Сати, изучая фотографии госпиталя. – Но что-то вроде того. Еще парочка таких снов – и прямая дорога к психиатру.
– Рассказывай, – велел приятель.
Сати перевела взгляд на окно, припоминая сон.
– Я уже забыла почти…
Она вытащила из папки список врачей, которых необходимо было упомянуть в заказной статье, и пробежала глазами список.
– Ничего себе, да у меня вся статья будет из одних фамилий состоять!
– Из каких еще фамилии?!
– Главврач дал список сотрудников госпиталя, – пояснила Сати. – Попросил обязательно о каждом хоть пару строчек написать, поблагодарить, так сказать. Знаешь, сколько фамилий?
– Сколько?
– Двадцать четыре. А список…
– Список-шмисок… лучше сон рассказывай.
– Да и рассказывать-то нечего. – Сати положила список на стопку бумаг, чтоб не потерять. – Равнина какая-то, вечер, дождик моросит… ничего не видно, туман клочьями. Пусто. И в этом тумане словно крадется кто-то… Я, само собой, его не вижу, но чувствую, что кто-то есть. – Она задумалась. – Жутковато… Как в кошмаре, когда хочешь проснуться, а не получается. Вот тебе кошмары снились?
– Ну – протянул сисадмин. – В детстве, наверное, снились, я не помню. А сейчас – нет. Сейчас у меня все кошмары наяву происходят. Как показываю шефу счета за Интернет, так и кошмар!
– В общем, хуже, чем в кино, – продолжала Сати, не слушая приятеля. – Фильм-то выключить можно, а сон? Сиди да смотри, голубчик, деваться некуда. И тут в тумане будто что-то мимо скользнуло, как облако темное. Холодом так повеяло, будто из морозилки открытой…
– И чего? – спросил Никита. – И кто это был? Человек?
Сати помялась:
– Даже не знаю. Не человек, не зверь, а что-то… что-то непонятное, сразу и не объяснишь. Существо.
– Интересно. А потом?
– Потом…
Сати умолкла. Перед глазами замелькали обрывки сновидений.
Холодная тьма не имела конца-края. Выл в ушах ветер, леденела в жилах кровь, в бесконечной пустоте виднелась бескрайняя равнина, мокнущая под дождем: дрожащее зарево горящих городов на юго-востоке, цепочка сторожевых костров далеко на севере, одинокий огонек в лесу, где запоздавший путник коротает ночь, тень, беззвучно скользящая в тумане, и человек из прошлых снов, внезапно появившийся из-за пелены дождя.
– Дальше дороги нет, – спокойно сказал человек. В руке его блеснул опущенный меч.
– Как в кино, – довольным тоном сказал сисадмин. – У главного героя мечуган всегда под рукой. Я, кстати, сегодня вечером в кино пойду, «Кровавая мафия наступает» называется. Видела?
– Я такое не смотрю. – Сати открыла буклет на нужной странице и пристроила на клавиатуру. – Под рукой, ага… Странно только, что я не видела, как он его достал, меч-то. Будто он сам по себе в руке оказался. Такой, знаешь, длинный, серебристый… и парень-то тот же самый, что раньше мне снился, только вроде постарше немного стал. Наверное, несколько лет прошло…
Она снова замолчала.
…Внезапно меч в руке человека словно ожил. Блеснула сталь, рассекая бесплотную тень, торжествующе вспыхнули зеленые камни-глаза в рукояти…
– Убил? – спросил Никита, с интересом слушая рассказ. – А потом? Что мужик-то этот сделал?
– Ну что «потом», – неохотно проговорила она. – На меч посмотрел… странно так взглянул, как на живое существо, лезвие вытер – и все. Мечуган убрал и исчез, будто в воздухе растворился. Тут я и проснулась.
– Гм… убил, значит. А почему?
– Откуда же я знаю? Может, это у него ежевечернее развлечение? Вышел так на улицу, парочку человек прирезал, вот и день недаром прошел.
– День-шмень… Я вот думаю, как только мужика этого убьют, так он тебе сниться и перестанет. А то ишь, зачастил чего-то, – недовольно проговорил приятель. – Тоже мне, тень отца Гамлета… Ладно, читай лучше, что ты там про госпиталь насочиняла.
– Про госпиталь… – Сати откашлялась. – «Прекрасное медицинское оборудование позволяет проводить диагностику…»
Она вдруг умолкла и перевела взгляд в окно.
– Знаешь, Никита, – удивленно проговорила Сати. – Я вот подумала… ты только не смейся, ладно? Мне в голову такая странная мысль пришла…
– Мысль-шмысль… выкладывай. Про госпиталь?
Сати заколебалась:
– Нет, про другое. Ерунда, конечно, но… а вдруг? Как я раньше-то об этом не подумала? В общем, кажется мне, что это…
Договорить она не успела. В трубке послышался шум, звон, восклицания Никиты и детский голос.
– Ладно, не плачь, – сказал кому-то сисадмин. – Сейчас купим. Слышь, Сати, ты погоди пока с рассказом. Катастрофа тут у нас, дочка вазочку с мороженым перевернула и прямо…
– На кого?
– На меня, – с досадой сказал он. – Полкило пломбира с орехами и клюквенным вареньем на джинсах, блин. Лучше не придумаешь. Я тебе попозже перезвоню, трубку не отключай.
– Ладно, – пообещала Сати, положила телефон на стол и задумалась.
Над бульваром проплыл густой мелодичный звон, часы на башне центрального универмага медленно и звучно пробили шесть раз. Сати убрала буклет в папку и уставилась в окно, подперев щеку рукой. Она посидела, подумала, потом встала, прошлась по пустой редакции – на ходу почему-то вспоминалось лучше – прихватила с Люсиного стола обрывок нейлоновой бечевки и принялась машинально завязывать узелки, время от времени поглядывая на телефон и хмурясь. Сотовый не звонил. Сати пересчитала узелки один раз, потом другой – звонка все не было. Тогда она выключила компьютер, закрыла дверь и спустилась на первый этаж.
Во дворе возле клумбы с левкоями курил фотокорреспондент Аверченко. Он увидел Сати и в панике оглянулся по сторонам: спасаться бегством было уже поздно.
– Аверченко, – с чувством сказала Сати. – Знаешь, что сказали ресторанщики, когда увидели твои вчерашние фотографии?
– Что?
– Они сказали, что если встретят тебя еще раз…
Тут на крыльце появился вахтер дед Илья.
– Сати! – крикнул он. – Ты уходишь? А ключ от кабинета почему не сдаешь?
Она спохватилась и повернула назад.
– Черт! Совсем забыла!
– О чем замечталась? – Дед Илья забрал ключ и сунул ей потрепанную амбарную книгу. – О женихах небось? Распишись.
– О каких женихах, – проворчала Сати. – Откуда они возьмутся? Вот узнать бы, где они водятся, я бы…
Она нацарапала небрежную закорючку под строкой «Ключ сдан» и побрела по тихому переулку по направлению к Красной линии.
День угасал. Под огромным хрустальным куполом вечернего неба кипела повседневная торопливая жизнь города. Над рекой пылал золотой закат, а на другом конце небосвода, там, где грядой тянулись сопки, уже лежали синие туманы и густели сумерки. С реки веяло свежестью, с бульвара – молодой тополиной листвой, цветами и тем необъяснимым ароматом, который носится в воздухе только поздней весной, которая вот-вот перейдет в лето. Тополя в переулке шелестели листвой, заглядывали в окна высокого дома. Городские власти не однажды порывались срубить дряхлые деревья, обещая взамен посадить другие, но жильцы были против: они сами сажали тополя в тот год, когда заселялись в только что построенный красавец дом. Деревья тогда были тонкими прутиками, а пенсионеры – веселыми и молодыми новоселами.
В глубокой задумчивости Сати пересекла дорогу, не слыша криков возмущенных водителей, и направилась к троллейбусной остановке. По пути, правда, пришлось сделать приличный крюк, потому что возле Красной линии она едва-едва не столкнулась нос к носу со старым знакомым – городским нищим по прозвищу Марксист. Марксист был местной знаменитостью, личностью необыкновенно популярной, гости города, прогуливаясь по центральной улице, непременно желали сфотографироваться рядом с ним. Знаменитый нищий не протестовал, он установил твердую таксу за фотографии и получал от собственной популярности немалую выгоду. Рабочее место его находилось на ступеньках парикмахерского салона «Алмаз», и, судя по алюминиевой миске под мышкой, туда-то «знаменитость» и направлялась. Сати с недавних пор Марксиста терпеть не могла, поэтому поспешно шмыгнула в переулок, обошла городского нищего дворами и приблизилась к остановке.
Проехав несколько остановок, она вышла, миновала сад за ажурной чугунной решеткой и оказалась на крошечной площади перед Театром музыкальной комедии. Площадь была излюбленным местом окрестных мальчишек, с утра до вечера они носились здесь на роликах и скейтах, пугая любителей оперетты гиканьем и свистом, поэтому граждане, толпившиеся возле театральных касс, всегда держались начеку. Сати прекрасно знала о проделках малолетних хулиганов и заранее приняла меры.
– Эй, санкюлоты! – издалека крикнула она и показала мальчишкам кулак. – Попробуйте только подъехать, сразу по шее получите!
«Санкюлоты» покружили неподалеку, решили не рисковать и укатили в дальний конец площади.
Сати поднялась по ступеням, миновала тумбы, скользнув взглядом по афишам: театральный сезон закрывался спектаклем «Марица». Возле кассы змеилась очередь, все в городе, не исключая губернатора, питали к жанру оперетты самые теплые чувства, поэтому редкий спектакль проходил без аншлага. Сзади послышался шум мотора, остановилась машина, хлопнула дверца, появился осанистый молодой красавец с пышной копной русых кудрей и неторопливо направился к служебному входу. Очередь возбужденно зашепталась. Ведущий актер театра музыкальной комедии, баритон Аполлонов-Свияжский поднялся по ступеням и подчеркнуто скромно поздоровался с выскочившим на крыльцо администратором.
– Погоды нынче стоят прекрасные, – звучным голосом объявил Аполлонов-Свияжский, делая вид, что не слышит восторженного шепота и не замечает устремленных на него взглядов.
– Совершенно прекрасные, – поспешно согласился администратор, распахивая перед баритоном дверь. – Замечательные погоды стоят, это вы верно заметили!
Сати обогнула здание музкомедии и очутилась в сквере на задворках театра. Когда-то давным-давно здесь, возле бассейна с маленьким фонтанчиком, собирались завзятые театралы чтобы, попивая из термосов кофе с дефицитным «Рижским бальзамом», покалякать всласть о грядущих премьерах, спектаклях, обсудить репертуар театра, поделиться лишним билетиком. С тех пор прошло немало лет, фонтан давно не работал, бассейн стоял пустой, а театралы собирались где-то в других местах. В крошечном скверике на траве под деревом сидел лысый гражданин с длинными висячими усами, очень похожий на Тараса Бульбу, и неторопливо ужинал жареными пирожками, разложенными на промасленной газете. Кроме него в скверике никого не было.
Завидев Сати, «Тарас Бульба» перестал жевать и поспешно поднялся, глядя на непрошеную гостью сперва с удивлением, а потом – с некоторой опаской. Видно, узнал ее и вспомнил мордобой, устроенный прошлой осенью.
Сати покопалась в памяти, припоминая имя:
– Добрый вечер… э… Сидор.
– Добрый, значить, ага… – откликнулся тот, не сводя с нее настороженных глаз и явно недоумевая.
– Рада вас видеть, – неуверенно продолжила Сати, оглядываясь по сторонам. Сидор, услыхав такое, удивился и насторожился еще больше.
– А где… – Сати замялась. Оказывается, она понятия не имеет, под каким именем знают великого мага его приятели. – Я имею в виду…
– Серега, что ли? – догадался Сидор. – Так он, это самое, нечасто сейчас приходит-то. Он все у бабки-то, значить, ну у той самой, которая…
Тут Сидор вспомнил прегрешения Сереги и ужасно сконфузился.
– Что? У бабки? – Сати уставилась на побагровевшего «Тараса Бульбу». – Опять?!
Тот испуганно замахал руками:
– Не, не! Он, значить, за ум взялся и больше – ни-ни! Он потом, осенью-то, сходил, это самое, к ней, извинился, значить… деньги-то он тогда по привычке, значить… Привычка у него, это самое, такая: как чего плохо лежит, так он…
– Отлично, – процедила Сати, помянув про себя вороватого художника нехорошим словом.
– Да, значить… дело такое, это самое. А бабка-то болела, значить, сильно всю зиму, вот Серега и крутился, как мог… дворником устроился, значить… ну чтоб, это самое, денег-то заработать, лекарства-то ей покупать.
– Сначала обворовал, а потом – «денег на лекарства»? Ишь, умник…
Сидор поскреб лысину и крякнул. Он мечтал провалиться сквозь землю и оказаться где-нибудь на другом конце города, подальше от настырной девицы. «Вот навязались, окаянные, – тоскливо думал он, поглядывая на остывающие пирожки. – То тетка Клава, то эта… И чего им надо?»
Однако задать вслух такой вопрос он не решился и, вздохнув, продолжил рассказ:
– А потом бабка-то гараж продавать надумала, ну тот самый…
– И что? – сурово спросила Сати.
– Продала, значить. Деньги-то небось хорошие, получила. – В голосе Сидора невольно проскользнули мечтательные нотки.
– А откуда известно, что хорошие? Наверное, опять Серега руки нагрел?
– Не… Родственник какой-то объявился, значить, у бабки-то этой. Из другого города приезжал. Серега говорит, она и не знала про него. Деньги все забрал, квартиру на себя переписал, Сереге наказал о бабке заботиться и обратно, значить, укатил. – Сидор снова покосился на пирожки и сглотнул слюнки. – Как бабка помрет, родственник квартиру-то продаст, это самое, и Серегу попрет. Он тогда снова сюда придет. Потому как, это самое, некуда ему больше.
Сати подумала.
– Ясно, – проговорила она после паузы. – Позвоню я ей, узнаю, что к чему. А я вот что спросить хотела. – Сати снова оглянулась по сторонам. – Не про Серегу. А где… тут у вас еще один человек был…
Она замялась, и Сидор снова насторожился. Он был стреляный воробей и знал прекрасно, что в любой ситуации главное – отпираться и не сознаваться ни в чем.
– Кто, это самое? Какой человек? Никого тут, значить, больше не было, – твердо сказал он.
– Ну как же… – Сати бросила взгляд в сторону лестницы, не появится ли великий маг. – Такой… волосы – дыбом, борода – веником…
Глаза Сидора забегали, но он тут же взял себя в руки.
– Не знаю такого, это самое, – непреклонно объявил он. – И не встречал, значить, никогда.
– Как же не встречали, когда я вот тут, в этом сквере осенью вас всех вместе видела!
– Осенью? Ну это самое, может быть. Осенью был такой, значить. С тех пор и не видел его и кто такой – не знаю, это самое.
– Ну как же не знаете! – начала закипать Сати, однако по глазам Сидора было ясно, что он решил стоять насмерть. Она умолкла, сверля «Тараса Бульбу» сердитым взглядом.
– Ладно. Как хотите. Передайте тогда, что я в парке «Динамо» его подожду… или с утра пусть к конторе подходит. Ясно?
– К какой-такой, значить, конторе? Не знаю я, это самое, никаких контор!
– Тьфу! – с досадой сказала Сати, повернулась и пошла прочь.
Театральная площадь к тому времени уже опустела, билетная касса закрылась и в вестибюле, что виднелся за стеклянной стеной, было темно. Лишь наверху в репетиционных классах горел яркий свет, слышалась музыка и чьи-то голоса.
Миновав площадь, Сати свернула в парк. Здесь, в торговой палатке возле центральной аллеи, заканчивая работу, возилась полная женщина в белой наколке: убирала в контейнеры непроданные за день булочки, шоколадки, упаковки чипсов. Неподалеку в кабине микроавтобуса дымил сигаретой водитель, поджидая, когда продавщица соберет свое добро.
Сати подошла и принялась задумчиво изучать пустеющие полки.
– Закрываемся, девушка, – неприветливо сказала продавщица, составляя в ящик цветные пластиковые бутылки. – Дальше пройдите, на углу круглосуточное кафе открылось.
– Пиво есть? – не слушая ее, спросила Сати.
Женщина вздохнула.
– Нету. Лимонад есть, слабоалкогольный напиток «Брусничный» и морс клюквенный. – Продавщица кивнула на маленькие пластиковые бутылочки. – «Брусничный» берите, он еще холодный. Экологически чистый и производится у нас в городе…
– …частным предприятием «Лакомка», – закончила за нее Сати. – Нет уж. Знаю я эту «Лакомку», была как-то. Лучше лимонад дайте, две бутылки. А конфеты есть? Нету? А что есть? Зефир? А чей? Гм… предприниматель Степанов? Ну это еще ничего… Давайте зефир.
Получив две бутылки лимонада и пакет с зефиром, она направилась по аллее в глубь парка и, отойдя подальше, уселась на бортик тротуара. В домах-высотках рядом с парком одно за другим зажигались окна: наступало время ужина. Сати поставила бутылки на асфальт, заглянула в пакет, решила, что лучшего ужина, чем зефир, и представить себе невозможно, и приступила к трапезе. Вообще-то к ужину ожидался гость, и, хотя он немного запаздывал, Сати надеялась, что он не заставит себя долго ждать.
За решеткой парка, вдоль дороги зажглись высокие фонари, в витринах магазинов вспыхнул яркий свет.
Гость все не торопился, Сати, поджидая его, съела почти весь зефир. Ужин, правда, немного омрачился тем, что в одной из зефирин обнаружилась невесть как попавшая туда канцелярская скрепка.
– Блин, – с досадой проговорила Сати, выковыряла находку из бело-розовой массы и спрятала в карман, решив при следующей встрече подарить предпринимателю Степанову. Сгущались сумерки, свежий ветер принес запахи близкого дождя. В парке было безлюдно и пусто. Давно закрылись на ночь аттракционы, опустела детская площадка, стихли крики на баскетбольной площадке, и не было никого, кроме высокого сутулого городского бродяги в потертой джинсовой куртке, который неторопливо брел по аллее.
Сати дождалась, пока он подойдет поближе, и ногой пододвинула по асфальту пластиковую бутылку.
– Нет уж, спасибо, – твердо отказался Тильвус, покосившись на этикетку «Лимонад детский „Сладкий сюрприз“. Он уселся напротив и взглянул на Сати. – Ну? Зачем это я тебе понадобился?
Сати засунула в рот последний кусочек зефира и стряхнула с пиджака крошки.
– Дело есть, – задумчиво проговорила она с набитым ртом, разглядывая Тильвуса то так, то эдак, отчего великий маг немного занервничал. – Сейчас расскажу.
С рассказом она, однако, не торопилась, а вместо этого продолжала подробно осматривать Тильвуса с головы до ног. Хотелось разглядеть за обликом потрепанного жизнью бомжа совсем другого человека – молодого и сильного, уверенного в себе, с жестким взглядом синих глаз. Это, однако, никак не получалось, тот был совсем другой, чужой, незнакомый, в выражении лица его было что-то неуловимое, но значительное, и это отметало всякие мысли о сходстве. Сати наморщила лоб, мучительно пытаясь понять, что именно, и вдруг догадалась: власть. Тревожная аура власти, могущества и неведомой внутренней силы укрывала его незримым щитом.
– Чего? – с опаской спросил великий маг, глядя на Сати. – Хватит на меня таращиться… или решила взглядом дырки на одежде прожигать? Что за дело? Говори.
– Можно подумать, девушки часто на тебя таращатся, – проворчала она, отводя взгляд. – Радовался бы…
Сати помедлила еще немного, размышляя, с чего начать, и решила начинать как есть – с самого начала.
– С некоторых пор мне стали сниться странные сны, – сказала она, прожевав кусок зефира. – Город… люди… битвы. Человек…
Тильвус удивленно заморгал глазами:
– Какой еще человек?
– Дальше слушай. У него был меч, вот его-то я и узнала. Это Вечный Странник, точно. Уж его-то я ни с чем не спутаю. А человек… – Сати посмотрела на Тильвуса и твердо заключила: – Это был ты.
ГЛАВА 4
Утро застало великого мага на берегу реки. После вчерашнего разговора возвращаться в сквер возле театра музкомедии не хотелось. Сидор, человек проницательный, сразу бы заподозрил, что у приятеля неприятности, и, хотя лезть в чужие дела он не любил, Тильвусу хотелось побыть в одиночестве и все хорошенько обдумать.
Думалось лучше всего у воды. Лежа на галечном берегу и слушая плеск набегающей волны, Тильвус рассматривал ночное небо, мысленно переносясь за тысячи миров отсюда, перебирал мысли одну за другой и очнулся, лишь когда горизонт стал светлеть. Он поднялся, прошел по длинной косе, задумчиво наблюдая, как из-за гряды синих сопок показывается солнце, послушал, как просыпается город, как звенят трамваи, проводил взглядом первый катер, битком набитый дачниками, и снова погрузился в раздумья.
Далекий звон городских курантов на башне Центрального универмага заставил великого мага спохватиться. Он вспомнил, что накануне они с Сидором распланировали важную спецоперацию, приступить к которой собирались ровно в десять.
Маг поспешно взглянул на солнце: половина десятого!
– Блин! – воскликнул Тильвус и что было духу припустил к Красной линии.
Спецоперация была посвящена пивному фестивалю, который проводился сегодня на площади возле парка. Великий маг, узнавший о грандиозном событии из обрывка газеты, сообщил новость Сидору, и приятели, сидя на травке под деревом, тут же все обговорили. Само собой, подходить к делу следовало серьезно, бутылок во время мероприятия будет видимо-невидимо, значит, и заработок обещает быть немалым. Как солидные люди, Тильвус и Сидор заранее прикинули предполагаемую прибыль, после чего вместе разработали наиподробнейший план действий. Прежде всего, на площадь, где проводился фестиваль, нужно было прийти пораньше, чтобы опередить конкурентов и начать работу первыми. Тогда конкурентам, если они, конечно, знакомы с правилами приличия, следовало испросить разрешения поработать на чужой территории. Сидор, обладающий серьезной деловой хваткой, тут же предложил следующее: всех желающих пускать, но брать с них плату за право работать на чужих грядках.
– Процентов пятнадцать возьмем, – прикинул он. – А то, значить, и все двадцать. Поглядим, это самое, по обстановке.
Кроме того, Сидор заранее запасся объемистыми пластиковыми пакетами, поручив Тильвусу уточнить расписание работы пунктов приема стеклотары поблизости, и, таким образом, к грядущему событию приятели были готовы, и даже Серега обещал подойти и поработать по старой памяти.
Сокращая путь, Тильвус нырнул в проходной двор, оставил позади военно-патриотический музей, городскую филармонию и поднялся на Красную линию. Впереди медленно ехала поливальная машина, серая брусчатка темнела от воды, пахло дождем и прибитой пылью. Возле аптеки женщина в белом халате мыла большую витрину. Тильвус снова озабоченно взглянул на солнце, определяя время, понял, что опаздывает, и прибавил ходу.
Он миновал красивое здание с затейливыми башенками и балкончиками – раньше здесь размещалась городская Дума, а потом – Дворец пионеров, переименованный позже в молодежный центр. Из открытых окон первого этажа, отданного под музыкальную школу, доносились звуки фортепиано и бесконечные однообразные пассажи, исполняемые чьей-то неуверенной рукой. Рядом с Дворцом пионеров находился небольшой музыкальный магазинчик, на пороге сидел толстый серый кот по имени Скрябин. Он жил в магазине так давно, что многие горожане совершенно серьезно считали кота бессмертным. Дети, прибегавшие на переменках за нотной бумагой, почтительно здоровались со Скрябиным, но кот на приветствия никогда не отвечал. Он считал ниже своего достоинства общаться с людьми и твердо знал, что их единственное предназначение на белом свете – забота о котах, в частности о нем, о Скрябине. Поэтому он день-деньской сидел на пороге и смотрел на прохожих высокомерно и презрительно. Заметив Тильвуса, кот прищурил глаза и зевнул.
– Не груби, – мимоходом заметил ему маг.
Скрябин тут же сделал вид, что у него срочные дела в магазине, и исчез с такой скоростью, какую трудно было ожидать от раскормленного ленивого кота.
Как ни торопился Тильвус, поспеть вовремя ему не удалось: в условленном месте, возле магазина «Два льва», его уже поджидали Сидор и Серега. Еще издалека маг заметил, что Сидор чем-то сильно раздосадован.
– Здорово, Сидор! – приветствовал приятеля великий маг. – Привет, Серега!
– Здорово, это самое, – недовольным тоном отозвался Сидор. – И чего это вы, значить, оба опоздали? Кофею, что ли, себе варили? Договаривались, это самое, в десять утра, а сами?
Думалось лучше всего у воды. Лежа на галечном берегу и слушая плеск набегающей волны, Тильвус рассматривал ночное небо, мысленно переносясь за тысячи миров отсюда, перебирал мысли одну за другой и очнулся, лишь когда горизонт стал светлеть. Он поднялся, прошел по длинной косе, задумчиво наблюдая, как из-за гряды синих сопок показывается солнце, послушал, как просыпается город, как звенят трамваи, проводил взглядом первый катер, битком набитый дачниками, и снова погрузился в раздумья.
Далекий звон городских курантов на башне Центрального универмага заставил великого мага спохватиться. Он вспомнил, что накануне они с Сидором распланировали важную спецоперацию, приступить к которой собирались ровно в десять.
Маг поспешно взглянул на солнце: половина десятого!
– Блин! – воскликнул Тильвус и что было духу припустил к Красной линии.
Спецоперация была посвящена пивному фестивалю, который проводился сегодня на площади возле парка. Великий маг, узнавший о грандиозном событии из обрывка газеты, сообщил новость Сидору, и приятели, сидя на травке под деревом, тут же все обговорили. Само собой, подходить к делу следовало серьезно, бутылок во время мероприятия будет видимо-невидимо, значит, и заработок обещает быть немалым. Как солидные люди, Тильвус и Сидор заранее прикинули предполагаемую прибыль, после чего вместе разработали наиподробнейший план действий. Прежде всего, на площадь, где проводился фестиваль, нужно было прийти пораньше, чтобы опередить конкурентов и начать работу первыми. Тогда конкурентам, если они, конечно, знакомы с правилами приличия, следовало испросить разрешения поработать на чужой территории. Сидор, обладающий серьезной деловой хваткой, тут же предложил следующее: всех желающих пускать, но брать с них плату за право работать на чужих грядках.
– Процентов пятнадцать возьмем, – прикинул он. – А то, значить, и все двадцать. Поглядим, это самое, по обстановке.
Кроме того, Сидор заранее запасся объемистыми пластиковыми пакетами, поручив Тильвусу уточнить расписание работы пунктов приема стеклотары поблизости, и, таким образом, к грядущему событию приятели были готовы, и даже Серега обещал подойти и поработать по старой памяти.
Сокращая путь, Тильвус нырнул в проходной двор, оставил позади военно-патриотический музей, городскую филармонию и поднялся на Красную линию. Впереди медленно ехала поливальная машина, серая брусчатка темнела от воды, пахло дождем и прибитой пылью. Возле аптеки женщина в белом халате мыла большую витрину. Тильвус снова озабоченно взглянул на солнце, определяя время, понял, что опаздывает, и прибавил ходу.
Он миновал красивое здание с затейливыми башенками и балкончиками – раньше здесь размещалась городская Дума, а потом – Дворец пионеров, переименованный позже в молодежный центр. Из открытых окон первого этажа, отданного под музыкальную школу, доносились звуки фортепиано и бесконечные однообразные пассажи, исполняемые чьей-то неуверенной рукой. Рядом с Дворцом пионеров находился небольшой музыкальный магазинчик, на пороге сидел толстый серый кот по имени Скрябин. Он жил в магазине так давно, что многие горожане совершенно серьезно считали кота бессмертным. Дети, прибегавшие на переменках за нотной бумагой, почтительно здоровались со Скрябиным, но кот на приветствия никогда не отвечал. Он считал ниже своего достоинства общаться с людьми и твердо знал, что их единственное предназначение на белом свете – забота о котах, в частности о нем, о Скрябине. Поэтому он день-деньской сидел на пороге и смотрел на прохожих высокомерно и презрительно. Заметив Тильвуса, кот прищурил глаза и зевнул.
– Не груби, – мимоходом заметил ему маг.
Скрябин тут же сделал вид, что у него срочные дела в магазине, и исчез с такой скоростью, какую трудно было ожидать от раскормленного ленивого кота.
Как ни торопился Тильвус, поспеть вовремя ему не удалось: в условленном месте, возле магазина «Два льва», его уже поджидали Сидор и Серега. Еще издалека маг заметил, что Сидор чем-то сильно раздосадован.
– Здорово, Сидор! – приветствовал приятеля великий маг. – Привет, Серега!
– Здорово, это самое, – недовольным тоном отозвался Сидор. – И чего это вы, значить, оба опоздали? Кофею, что ли, себе варили? Договаривались, это самое, в десять утра, а сами?