Серегин Михаил. Алмазы Якутии

   – Тебе его жалко? – раздраженно посмотрел на девушку Егор. – Может, он на тебе женится? Хочешь жениться на Куырсэн? – он резко тряхнул якута.
   Тот дико взвыл.
   – Я не знаю ваших порядков, но этот хитрый старикан напоил меня какой-то отравой, а потом я оказался здесь. Может, у вас так принято шутить? Как ты сказала, – обратился он к замершей в испуге Куырсэн, – грибов подсыпал? Вместо «Золотого конька»…
   Он засмеялся глухо и горько, дергаясь и пригибаясь к неподвижно лежавшему Боотуру.
   – Отпусти его, – отогнав страх, потребовала Куырсэн.
   – Конечно, отпущу, вот только прочитаю нотацию, – усмехнулся Егор. – А, – махнул он рукой, – этому остолопу все равно ничего не поможет.
   Егор дотянулся до двустволки и медленно поднялся. Якут тоже зашевелился.
   – Вставай, – ткнул его носком ботинка Егор.
   И тут до него сквозь непритворенную дверь в сени донесся гул человеческих голосов. В возбужденно вихрящемся облаке этого гула отчетливые линии вычерчивал голос Ланаха.
   Боотур принял вертикальное положение, не поворачиваясь к Егору. А когда повернулся, в грудь ему смотрело хищное дуло.
   – А теперь пошел вон, – приказал Егор.
   Якут, скрежеща зубами от бессильной ярости, попятился к сеням. Он поднял было руку.
   – Только без резких движений, – предупредил Егор.
   Проводив якута до входной двери, Егор бесцеремонно вытолкал его наружу и вышел сам. У избы собрались сельчане. Увидев Боотура и Егора, все смолкли. Боотур зачерпнул твердого снега и приложил ко лбу.
   – Ланах, – Егор швырнул ружье в снег, – я буду говорить с тобой без свидетелей.
   Фигура шамана в предрассветных сумерках слегка подрагивала. Егор протер глаза. Видно, действие грибов еще не закончилось.
   Старик вышел из толпы и, сказав что-то своим, направился к Егору. Якуты нехотя поплелись к буорджие. В том числе и Боотур. Его придержал за плечи Сэсэн. Самые любопытные из якутов всю дорогу оглядывались, возмущенно махая руками и переговариваясь.
   – Я здесь не по своей воле, – заявил Егор, – если бы не твой порошок, я бы спал, наверное, в буорджие.
   – Не по своей воле, – Ланаха сделался злым, – по своей.
   – Что ты мелешь?! – нахмурился Егор.
   Лицо и поза Ланаха воплощали жестокую неприступность.
   – Может, Куырсэн мне и нравится, но я не потерплю, чтобы в мою жизнь вмешивались все кому не лень! – с горделивым пафосом произнес Егор.
   – Ты сел с Куырсэн в буорджие рядом… – привел Ланах свой аргумент.
   – Да, это серьезно, – сардонически усмехнулся Егор. – Как бы то ни было, ты меня напоил какой-то дрянью, я потерял ориентацию и…
   – Я лишь ускорил выполнение того, что ты хотел сделать, – гнул свою линию шаман.
   – Стимулятор, значит. – Егор стиснул зубы, чтобы не разразиться руганью. – Ну и что дальше?
   – Ничего. – Ланах повернулся и пошел туда, куда направились его сородичи. – Получишь проводника завтра. Сегодня – состязания в борьбе. Надоест Куырсэн, приходи в буорджие.
   – Я ни хрена не понял, – растерянно пожал плечами Егор.
   Ланах чуть притормозил, а потом, небрежно махнув рукой, тронулся дальше.
   – Я женюсь на Куырсэн! – закричало у Егора что-то внутри, – слышишь, старик, женюсь! Черт с вами со всеми! Никто мне не запретит это сделать! Я женюсь на ней!
   Егор умолк, встряхнулся. Что он говорит? В своем ли он уме? В голове все еще висел влажный огнистый туман. Пошатывающейся походкой Егор вошел в избу.
   Он попрощается с Куырсэн, с Митричем, со всеми и пойдет. Ему необходимо идти.
   Куырсэн возникла перед ним, одетая в тонкую сатиновую сорочку.
   – Это что, с Большой Земли? – выплеснул он последние капли своего раздражения, отшвырнув двустволку Боотура в угол.
   – Я собралась спать, – невозмутимо ответила девушка.
   Да, она перестелила шкуры и даже покрыла их обыкновенной хлопчатобумажной простыней. Егор почувствовал жуткую слабость. Он скинул ботинки, медленно снял штаны, потом джемпер. И разлегся на ложе. Девушка молча и удивленно наблюдала за ним.
   – Иди сюда, – позвал он, – ложись рядом. Вздремнем немного.
   Куырсэн стояла в нерешительности. Тогда Егор сел на ложе и сказал, повысив голос:
   – Ну что стоишь как вкопанная? Переспать со мной у тебя достало сил, а просто лечь вздремнуть ты стесняешься?
   Девушка опустилась на простыню и не спеша вытянулась рядом с Егором. Тот набросил на нее медвежью шкуру, накрылся сам.
   – Ты живешь одна?
   – Нет, с дядей, – вздохнула Куырсэн.
   – Так он живет здесь? – приподнялся в тревоге Егор.
   – Да, – мотнула девушка головой.
   – И значит, может явиться?
   – Может, – снова вздохнула Куырсэн.
   – Только этого мне не хватает! – воскликнул Егор.
   – Но дядя очень редко заходит, – успокоила Куырсэн.
   – А где же он бывает по большей части?
   – В тайге. Боюсь, что он когда-нибудь замерзнет или его загрызут звери.
   «Что ж, – иронично подумал Егор, лаская под сатиновой рубашкой спину Куырсэн, – дядя мог бы стать дополнительным аккордом в этой якутской симфонии, смахивающей на серию душераздирающих диссонансов. Его адский хохот оттенил бы любую свару, не говоря уж об этой чуткой тишине».
   Егор зевнул. Прохваченная белесоватым светом прядь Куырсэн упала ему на лицо. Девушка покрывала его лицо поцелуями. Он устало откинулся на подушку и закрыл глаза.
   Странная история. Вот он лежит, словно в берлоге, с малознакомой девушкой, которую прочат ему в жены. Ему тепло и покойно в этой меховой утробе, и он ни черта не знает о приютившем его народе. Жениться? А как же Ирина? Да существует ли она вообще? Мысли его принялись хаотически скакать и путаться. Глаза слипались.
   Нет, это сон. Он выспится, отдохнет и с новыми силами продолжит путь. Журчащий голос Куырсэн вплетался в его вязкую дрему. Она спрашивала его, правда ли, что он женится на ней. И Егор, зачарованный сумерками надвигающегося сна, отвечал, что, конечно, правда.
   Голос девушки становился все менее явственным, пока не слился с древней легендой.
   – Мы будем праздновать ысыах, – бесшумно взрывались в усталом сознании Егора диковинные слова, – когда ты приедешь снова. Это самый главный праздник. Он делит год на зиму и лето. Народ празднует плодородие, пьет кумыс, веселится. Устраивают скачки и сражения. Белый шаман – Айыы Ойуун – предсказывает будущее. Девять дней празднуют ысыах, состязаются, поют «Олонхо«, танцуют осуохай, а потом выходят на сенокос… Ты женишься на мне?
   Егор что-то пробормотал.
   – Летом здесь хорошо, – ворковала Куырсэн, – трава, грибы, ягоды… Мужчины охотятся, пасут коров, лошадей, женщины ткут ковры…
   Егор обнимал Куырсэн и соглашался со всем, что она говорила. Тем более что голос ее доходил издалека, может быть, с Саян или из Центральной Азии.
 

* * *

 
   Боотур сидел мрачный и подавленный. Нюргун протянул ему стаканчик с самогоном. И сам взял со стола такой же.
   Буорджие превратилось в крепость сна, беспорядка и дурного запаха. На столе грудились тарелки с остатками пищи, кругом валялись пиалы, стаканы и кости. Несколько якутов дремали, разбросанные по помещению затхлым ветром мгновенно настигшей их дремы. Остальные разошлись по домам, досыпать. Ланах качал головой и пил кумыс. Женщины хлопотали на кухне.
   Сэсэн посапывал в обе дырочки. Тыгын тоже спал, запрокинув голову и приоткрыв рот. Эргис поморщилась. В этой гримасе было тихое недовольство молодой невесты, не собирающейся восставать против заведенного порядка, но досадующей на него.
   Боотур опрокинул самогон в глотку и протянул стаканчик Нюргуну. Тот наполнил его из кувшина. Выпили еще.
   – Я убью его, – скрежетал зубами Боотур, – убью!
   – Оставь, – нехотя перечил Нюргун, ерзая пальцем по струне кырыымпа. – Он уйдет, Куырсэн будет твоей.
   – После того, как он овладел ею? – сдвинул широкие черные брови Боотур.
   – Ну тогда забудь ее, – хмыкнул Нюргун.
   – Легко сказать – сделать трудно! – скривился от досады и бессильной ревности Боотур. – Вот Тыгыну повезло, – вздохнул он, – а Куырсэн вечно ускользает… Думает, что этот охотник ей даст много денег, в город возьмет…
   Он горько и недоверчиво усмехнулся.
   Ланах меланхолично качал головой, думая о чем-то своем. Нюргун зевал, дергая за струну скрипки. Наркусэ дрейфовала из зала на кухню, перетаскивая вороха посуды и отходов.
   Над тайгой занималась заря.
 

* * *

 
   Егор дернулся. Разраставшаяся червоточина проникла в его сон. С садистским вожделением вращалось ее острие. Расшатывая пространство и нервы.
   Егор открыл глаза. Он не ошибся. Отдаленный вертолетный гул. Куырсэн спала рядом. Егор сел на ложе. Словно заметив его тень, Куырсэн приподняла веки.
   – Слышишь? Это вертолет.
   – Вертолет, – бестолково уставилась на него девушка.

Глава 17

   Вертолет Шепелева, пилотируемый летчиком из авиаотряда, поднялся в воздух рано утром. На следующий день после «разборок» в кабинете Семена Никаноровича и в гараже. Еще не рассвело, когда, вздымая снежную пыль, «Ми-8» оторвался от взлетного поля и начал быстро набирать скорость.
   К команде Карагодина снова присоединился майор, плечо которого немного ломило под тугой повязкой. Все молча смотрели друг на друга, так как говорить мешал рев вертолетных двигателей. До болота, где от них ушел Родионов, добрались, когда белое солнце уже появилось над горизонтом. Сделали несколько кругов, постепенно увеличивая радиус поисков, но никого не заметили.
   – Садимся, – показал Карагодин пилоту вертолета, когда снова зависли неподалеку от болота.
   Пилот кивнул, мол, понял, и начал снижаться. Долго выбирал место. Наконец, отыскав подходящую площадку, опустил тяжелую машину.
   Спустили трап, выбрались на свежий воздух. Пилот снова поднял машину, пообещав прилететь за час до наступления сумерек.
   – Ну что, пошли, – дождавшись, когда винтокрылая машина скрылась за верхушками деревьев, Карагодин направился к лесу.
   Следом за ним двинулись остальные. Впереди майор, за ним Эдик с Владиком, тащившие рюкзак с консервами и водкой, замыкали шествие Димыч и Белый – коренастые парни с лицами, похожими на расплющенные алюминиевые чайники.
   Карагодин, вняв наставлениям Шепелева, приказал своим людям оружие с собой не брать. Сам же прихватил «тэтэшник» – все же тайга. Да и у майора был с собой табельный «макаров».
   Вскоре после того, как немного углубились в лес, Эдик заметил на снегу бурые пятна.
   – Подранок, – удовлетворенно кивнул Карагодин, – далеко не уйдет. Встаем цепочкой, прочешем все как следует. Наст крепкий, следы не слишком заметны.
   Все растянулись в цепочку, оставляя между собой расстояние шагов в пятнадцать. В лесу было тихо, только скрипел снег под ногами, да иногда подавал голос ворон.
   Первым стоянку Родионова заметил майор, которому не терпелось хоть как-то проявить себя.
   – Есть! – заорал он, наткнувшись на поваленное дерево, возле которого Егор разводил костер. – Здесь он ночевал, – майор показал рукой на примятую хвойную лежанку.
   Карагодин внимательно обследовал ближайшее пространство. Он нашел сосну, с которой Егор ломал ветви для лежанки, и как ищейка стал ходить кругами, определяя дальнейшее направление движения беглеца.
   – Кажись, туда пошел, – показал он в сторону запада.
   – Если бы чуть-чуть подождали, – с сожалением произнес майор, – уже взяли бы гада.
   – Максимыч, ты не забывай, что у него карабин, – заметил Карагодин, – он бы нас как куропаток перестрелял, пока мы к нему подбирались бы.
   – Это еще вопрос, кто кого, – пожал плечами майор.
   – Все равно он далеко уйти не мог, – подытожил Карагодин, – никуда не денется.
   – Тогда пошли, – майор бодро зашагал.
   Ориентируясь по едва заметному следу, прошли около полукилометра. Идти приходилось не слишком быстро, потому что след был едва заметен. Команда начала понемногу замерзать.
   – Окочуришься здесь, – пробормотал Владик, который к тому же тащил рюкзак.
   – Разговорчики, – прикрикнул Карагодин, которого разбирала злоба.
   Он только теперь понял, что не так-то просто будет обнаружить Родионова. Покрутившись на одном месте, где следы были еще кое-как заметны, он нерешительно двинулся опять на запад. Окончательно потеряв след, после того как группа прошла еще метров пятьсот, он остановился.
   – Ну, – он обернулся к майору, который тащился сзади, – ты чего-нибудь видишь?
   – Нужно назад возвращаться, – ответил тот, вращая головой.
   Вернулись туда, где след еще был заметен.
   – Гляди-ка, Палыч, – закричал вдруг Эдик.
   На жестком насте отпечаталось что-то вроде лошадиной подковы.
   – Молодец, – похвалил Карагодин.
   Он двинулся по новому следу и, пройдя несколько десятков метров, обнаружил еще несколько похожих отпечатков.
   – Это еще что? – недовольно проговорил мент.
   – А хрен его знает, товарищ майор. – Карагодин пожал плечами. – Думаю, его кто-то подобрал.
   – А-а, черт, – майор сплюнул на снег, – где теперь его искать?
   – Ты это лучше должен знать, Максимыч, – ехидно заметил Карагодин. – Что у нас в той стороне?
   – Это же не мой район, – пытался оправдаться майор, – кажется, там улус какой-то имеется… Домов десять.
   – Далеко?
   – Километров двадцать.
   – Сколько?! – Карагодин едва не сорвался на крик.
   – Двадцать, если не больше, – отозвался майор.
   – Это сколько же туда чапать? – пробормотал Эдик.
   Он попытался прикинуть необходимое время, но быстро у него это не получилось.
   – Целый день будем пехать, – наконец ре-шил он.
   – Если идти быстро, – помог ему Карагодин, – часов за пять доберемся.
   – Как раз стемнеет, – вставил Владик. – И потом, кто знает, когда эта лошадь здесь проходила…
   Карагодин задумался. Если действительно кто-то подобрал Родионова, то задача группы сильно осложнялась. Сам он, без продуктов, раненый, не смог бы далеко уйти. Но если ему кто-то помогает… Он видел в этом случае только два варианта. Первый – идти по следам этой невесть откуда появившейся лошади. И второй – вернуться назад и завтра с утра отправиться в улус на вертолете. Но он будет выглядеть перед Шепелевым полным идиотом, если Егора там не окажется. Нет, пока есть возможность, необходимо придерживаться первого варианта.
   – Пойдем по следам, – Карагодин решительно двинулся вперед.
   За ним гуськом пошли остальные. Майор старался не отставать, иногда даже забегая вперед. Следы лошади то пропадали, то снова проявлялись, но уже наметилось что-то вроде накатанной дороги, поэтому идти стало проще. Достав из кармана фляжку с коньяком, Карагодин на ходу сделал несколько глотков. Заметив жадный взгляд майора, протянул фляжку ему.
   – На, глотни, Максимыч, – миролюбиво предложил он.
   Мент принял фляжку и с жадностью припал к горлышку.
   – Эй, осади, майор, – остановил его Карагодин.
   Забрав у майора фляжку, он приложился к ней еще раз.
   – Пожрать бы, Палыч. – Владик догнал начальника охраны.
   – Успеем, – через плечо бросил тот и пошел быстрее.
   Часа через два группа очутилась возле подножия небольшой сопки, где так называемая дорога разветвлялась на два рукава. Время было около полудня. Сколько они прошли и долго ли еще идти, никто, естественно, не знал. Теперь же они стояли на распутье как русский богатырь у камня. Налево пойдешь… Направо пойдешь…
   – Ну и куда теперь? – Майор поднял на Карагодина недоумевающий взгляд.
   – Нужно найти следы, – тот недовольно посмотрел на майора.
   Майор недоверчиво обозрел дорогу, покрытую толстой наледью. Пока Карагодин с майором стояли на распутье, подтянулись оставшиеся члены экспедиции.
   – Белый, Димыч, – Карагодин показал на два ответвления, – один – туда, другой – сюда. Пройдете метров по двести. Будете искать следы подков. Кто найдет, получит дополнительную порцию водки. Вперед. А мы пока пожрать чего-нибудь сообразим.
   Белый тут же выбрал себе левую дорогу, Димычу ничего не оставалось, как пойти по правой. Они поплелись – каждый в свою сторону, обходя сопку с двух сторон.
   Владик бросил рюкзак на снег и принялся его расстегивать. Эдик отправился за ветками для костра. Когда он вернулся, таща охапку хвороста, его брат уже разложил на расстеленном на снегу брезенте хлеб, консервы, поставил водку и пластиковые стаканчики.
   Пока разводили костер, разогревали консервы, прошло не меньше получаса. Все это время Карагодин с майором стояли в сторонке, негромко переговариваясь. Минут через пятнадцать вернулся Белый.
   – Ну что? – Карагодин поманил его к себе.
   – Ничего, – Белый отрицательно помотал головой.
   На его длинных белесых ресницах серебрился иней.
   – Хорошо смотрел?
   – Чего там, блин, смотреть, лед один, – он с тоской покосился на водочные бутылки.
   – Сам ты лед, – огрызнулся Карагодин и поглядел на майора. – Ну как с таким народом работать можно?
   – Может, по соточке? – проблеял Белый.
   – Подождешь, – раздраженно зыркнул на него Карагодин. – Где Димыч?
   – Так он же по той дороге пошел…
   – Пошел, пошел, – передразнил его начальник, – иди к нему, может, он нашел чего.
   – Погреться бы, Палыч, – запричитал Белый.
   В этот момент со стороны дороги, по которой ушел Димыч, донесся странный шум. Все с тревогой посмотрели в ту сторону, откуда этот шум долетал. Шум имел сходство с треском ломаемых веток, будто кто-то огромный продирался сквозь заросли кедрового стланика. Затем раздался душераздирающий вопль. Скинув рукавицу, майор принялся расстегивать кобуру, но она, как назло, не поддавалась.
   Поскальзываясь и едва не падая, к развилке выскочил Димыч, с вылезшими из орбит глазами. Шапка у него съехала на затылок, изо рта валил пар. Он орал что-то нечленораздельное, пытаясь на ходу обернуться назад и в то же время боясь промедлить хоть долю секунды.
   Карагодин быстро сунул руку в карман полушубка и вытащил свой «ТТ». Передернув затвор, загоняя патрон в патронник, снял пистолет с предохранителя и направил ствол вверх.
   Наперерез Димычу, из-за ствола лиственницы понеслась какая-то бурая тень. Как назло, Димыч в это самое мгновение оглянулся и, оступившись, кубарем покатился по направлению к Карагодину.
   Димыч попытался подняться, скользя ногами по насту, но не успел. Огромный кабан на полной скорости врезался в него и принялся терзать его клыками. Несколько раз он подбросил его вверх, словно тряпичную куклу, ловя на острые белые клыки.
   В кабане было не меньше полутора центнеров. Такие экземпляры попадаются довольно редко. В холке он достигал почти метра высоты. Его бурая щетина на загривке поднялась как «ирокез» у панка. Копыта, врезаясь в наст, выбивали из него снопы льда, перемешанного со снегом. В каком-то остервенелом напоре он издавал громкое полухрюкание-полухрап-полурев, разносившийся далеко по окрестностям.
   – Да стреляйте же вы! – пробормотал Белый, с отвисшей челюстью наблюдавший, как зверюга расправляется с его приятелем.
   Майору наконец удалось справиться с застежкой кобуры. Но дрожащие замерзшие пальцы никак не могли выудить пистолет. В конце концов ему удалось достать оружие. Он направил ствол на кабана, но стрелять не мог, так как боялся попасть в Димыча. Все-таки выстрел прогремел. Карагодин выстрелил в воздух, надеясь хотя бы отпугнуть взбесившееся животное.
   На кабана выстрел произвел впечатление не больше чем комариный писк. Секач на время оставил свою жертву, а затем принялся за нее с новыми силами. Место побоища окрасилось человеческой кровью, перемешанной с клочьями изодранной куртки. Димыч уже не подавал признаков жизни. Карагодин выстрелил вверх еще несколько раз. Теперь кабан, бросив кровавый ворох тряпок и истерзанную плоть, насторожился, повернув свою клинообразную голову в сторону стрелявшего. Его пятачок с шумом втягивал морозный воздух.
   – Бежим, – прошептал майор Карагодину, – пистолетом его не возьмешь.
   Он все же направил ствол «макарова» на животное и попятился.
   – Догонит, – не разжимая губ, ответил Карагодин.
   Белый, стоявший до этого словно загипнотизированный, бросился в сторону костра. Братья, занимавшиеся приготовлением пищи, бросили все и, выбрав не слишком толстое дерево, пытались залезть на него, отталкивая и мешая друг другу.
   Кабан двинулся на источник шума. В его маленьких черных глазках не было ни капли сострадания. Только дикое желание расправиться с обидчиками. Подпрыгивая, словно у него были подпружиненные ноги, кабан рысцой надвигался на вооруженных пистолетами людей. Первым не выдержал майор. Он развернулся и метнулся в сторону костра, до которого домчался в несколько прыжков. Здесь уже стоял Белый. Выбрав большую горящую ветку, он замер в оборонительной стойке, загораживаясь костром. Майор быстро присоединился к нему, также вытащив из костра пылающую головешку.
   Начальник охраны отходил с большим достоинством, чем его коллега. Но и он в конце концов не выдержал. Когда до костра оставалось не больше двух шагов, он бросился под его защиту. Кабан остановился в нескольких метрах от пламени. Помотав головой из стороны в сторону, он вспорол клыками снег и нехотя потрусил в чащу.
   Сжимая «ТТ» в руке, Карагодин первым двинулся к распоротому телу. Время от времени он поглядывал в сторону чащи, где скрылся кабан. За Карагодиным подтянулся майор, не выпускающий пистолета из рук. Они стояли над тем, что несколько минут назад было Димычем, понимая, что тому уже ничем не поможешь. Тело было исковеркано так, словно попало под поезд. Из-под разодранной куртки наружу вывалились лилово-бурые кишки. Карагодин все-таки присел и, дернув за ворот, приложил пальцы к яремной впадине Димыча. От тела исходил какой-то тошнотворно-вонючий запах, так что Карагодин непроизвольно поморщился.
   Выпрямившись, он стащил с головы шапку. Майор и остальные последовали его примеру.
   – Ни хрена себе, – последними присоединились Владик с братом, спустившиеся с дерева.
   – Я отказываюсь идти без оружия, – заявил Эдик, натягивая шапку. – Пусть Шепелев сам попробует с голыми руками в тайгу идти. Был бы сейчас автомат, Димыч бы живой остался.
   – Заткнись, – бросил Карагодин, хотя в душе был согласен с подчиненным.
   Он достал сотовый и вызвал летчика. Приказал ему ждать на том же месте, если они задержатся.
   Потом вернулся к костру и набрал номер Шепелева.
   – У нас проблема, Семен Никанорович, – доложил он, предчувствуя реакцию своего начальника.
   – Опять?! – взревел Шепелев, подтверждая его опасения.
   – Вечером объясню, у меня человек погиб. Напоролся на кабана.
   – Черт бы тебя побрал, Карагодин!
   – Ничего, – пробормотал начальник охраны, – теперь у меня к этому полярнику свои счеты.
   Он спрятал трубку и посмотрел на разложенные у костра продукты.
   – Давайте помянем нашего товарища. – Он отвинтил пробку с водочной бутылки и налил себе полный стакан.
   Выпив две бутылки на пятерых и, почти не захмелев, начали собираться в обратный путь.
   Соорудили из двух длинных жердей носилки, к которым кое-как прикрепили труп. Владик с Эдиком взялись за рукоятки.
   – Тяжелый, черт, – недовольно пробормотал Эдик, шедший сзади. Его взгляд постоянно натыкался на обезображенное тело, и он то и дело сплевывал на снег.
   Белый понуро тащил рюкзак с остатками провизии. Часто останавливались, чтобы передохнуть и принять очередную дозу водки.
   Карагодин уже опустошил свою фляжку с коньяком и тоже прикладывался к сорокаградусной. От Владика с Эдиком, тащивших носилки, валил пар. Они взмокли уже после часа ходьбы и теперь шли отдуваясь и отплевываясь. Белый несколько раз менял то одного, то другого. Карагодин с майором сразу же дистанцировались от такой работы.
   Николай Павлович шел впереди, внимательно следя за тем, чтобы не сбиться с пути. Майор, засунув руки в карманы бушлата, машинально топал за ним следом. Группа еще не вышла к тому месту, где след Родионова пересекался со следами лошади, когда на тайгу стали наваливаться быстрые якутские сумерки.
   – Блин, – дыша как паровоз, пробормотал Эдик, – еще не хватало на ночь здесь застрять.
   Он сказал это негромко, но начальник все же услышал.
   – Ты, сволочь, – он подскочил к нему и, схватив за грудки, начал трясти, будто хотел вытрясти внутренности, – голос подаешь?!
   – Отстань, Палыч. – Эдик, который после очередной перемены шел впереди, бросил носилки и обеими руками толкнул начальника в грудь.
   – Ах ты, паскуда, – Палыч отлетел метра на два, едва не упав. Бешено вращая глазами, он выхватил пистолет и направил на Эдика.
   – Выкидыш помойный! – заорал он, срывая злобу на подчиненном. – Жить надоело?!
   – Остынь, Палыч, – подошедший сзади майор тронул его за локоть.
   – Ты еще, мерзость продажная, – зыркнул на него начальник охраны, – лезешь со своими ублюдочными советами. Всех здесь положу!
   Он уткнул ствол пистолета майору в грудь и щелкнул предохранителем. Побледнев как снег, майор выдержал его взгляд и, ничего не сказав, медленно повернулся к нему спиной. Пройдя несколько метров, майор обернулся. Карагодин все еще стоял, держа «ТТ» в дрожащей руке, направив ствол на него.
   – Опусти пушку, Палыч, – майор остановился, разведя руки в стороны, – никто не посягает на твое первенство. Лучше пошли дорогу искать, а то действительно придется в тайге ночевать да еще рядом с покойником.
   Майор поймал себя на мысли, что зря упомянул о Димыче, но слово не воробей… Как ни странно, а может, именно упоминание о погибшем товарище привело Карагодина в чувство. Поставив «тэтэшник» на предохранитель, он бросил его в карман и направился к Белому, который стоял немного в стороне, опустив перед собой рюкзак.