Страница:
– Повтори, сука, чтобы лучше запомнить, – так громко, что эту фразу расслышала Анна.
– Ты мне живот распорешь, кишки к березовому сучку привяжешь и заставишь вокруг березы бегать, пока кишки не обмотаются вокруг ствола, – послушно повторил Капитон.
Собеседник еще что-то сказал.
– Понял, – произнес с тяжелым вздохом Капитон, – конечно, понял, Седой, но дай и мне сказать… Понимаешь, я делал так, как надо… Ради нашей с тобой дружбы. Но тут появилось одно обстоятельство…
Теперь Капитон своим грозным собеседником не прерывался и мог говорить в свое оправдание сколько угодно. И он тараторил, стараясь вместить как можно больше слов в как можно меньший промежуток времени, заикаясь от страха и вытирая ладонью холодный пот, струящийся по лицу.
– Такое дело… – говорил Капитон, – у этих уродов, которые телку твою увели, появился какой-то крендель – очень компетентный в вопросах охраны… Он…
Тут Капитон заметил наконец, что в комнате он не один, и знаком приказал Анне выйти вон.
Она вышла и больше ничего не слышала.
Ляжечка включил свет на кухне, отчего по стенам разбежались крупные и черные, как подсохшие сливовые косточки, тараканы.
– Лачуга, – сказал он, кивая на ободранный потолок кухни, – но это временно. Пока я здесь живу – всего несколько дней, в течение которых мы работаем… Ты работаешь… Тебе-то какую квартирку сняли – помнишь? Блеск, а не квартирка.
– Ага, – кивнул Щукин, усаживаясь за стол и закуривая, – только меня едва не грохнули на той квартирке, как… как таракана.
– Издержки производства, – развел руками Ляжечка, – кто же знал, что они тебя вычислят? Это, я думаю, Матроса они засекли и через него на хату вышли.
– А Матроса подписывать на дело было твоей идеей, – напомнил Щукин.
– Моей, – печально согласился Ляжечка, – дурак я. Но я же не знал, что он неизвестно какой дрянью обширяется… Тут злой рок вмешался… И вообще, – продолжал подлизываться Ляжечка, – если бы не ты, дело наше точно провалилось бы. Конец.
– Да, – усмехнулся Щукин, – пой, птичка, пой…
– Да нет! – горячо воскликнул Ляжечка. – Я серьезно!
– А если серьезно, – сказал Щукин, – тогда бабки гони. Они мне сердце согреют, когда мы с Лилей снова под пули полезем… Кстати, – спросил вдруг Щукин, – не пора ей укольчик сделать?
Ляжечка посмотрел на часы.
– Нет, – сказал он, – не пора еще. Сделаю, когда надо. Это уж моя забота – не твоя.
– Ну-ну, – проговорил Щукин, – давай. Только про бабки не забудь.
– Не забуду, – мрачно произнес Ляжечка.
Он нашарил у себя в кармане сотовый телефон и, кивнув Щукину, направился вон из кухни.
– Ты куда? – осведомился Щукин.
– Позвонить, – ответил Ляжечка. – Надо же дать знать нашим клиентам, что ты захотел ни с того ни с сего всю сумму авансом… Вот только что они на это скажут, интересно…
– Интересно, – согласился Щукин. – Ну, валяй, звони.
Ляжечка вышел из кухни и накрепко захлопнул за собой дверь, предварительно вежливо, но так же мрачно осведомившись, не возражает ли против этого Щукин.
Щукин не возражал. Однако, когда дверь закрылась и шаги Ляжечки стихли, Николай тут же вскочил со своего места, подбежал к двери и прислушался. Тихо зазвенели балконные стекла, и Николай удовлетворенно хмыкнул, а потом, не теряя ни секунды драгоценного времени, подбежал к окну и открыл форточку – осторожно, стараясь не шуметь.
Затем, не переводя дыхания, Щукин взгромоздился на подоконник и высунул в форточку голову. Тихо было в предрассветном городе, и Щукин прекрасно слышал, как вышедший на балкон позвонить Ляжечка, сопя, набирает номер на своем мобильном телефоне.
«Интересно, – подумал вдруг Щукин, – если какой-нибудь ранний прохожий поднимет голову и увидит мою башку, торчащую в форточке, что он подумает? Хотя, увидев и толстого придурка Ляжечку, базарящего по своей "трубе", поймет в чем дело…»
Щукин мысленно усмехнулся.
«Дурак жирный, – прошептал он по Ляжечкиному адресу, – не мог выйти в туалет или в ванную, боялся, что я смогу подобраться и подслушать, поперся на балкон. И не подумал о том, что я легко могу услышать все, что он там говорит, если открою форточку. А я ведь почти уверен был, что Ляжечка именно на балкон направится, он бы и на крышу поперся, если бы лифт работал и не нужно было бы тащиться по лестнице вверх. Самое главное – предугадать поведение объекта, а это довольно просто, если хорошо этот объект знаешь. Уж мне ли Ляжечку не знать…»
Какие-то еще мысли торжествующе клубились в голове Щукина, но незначительным усилием воли он избавился от лишнего в своем сознании, как только раздалось первое Ляжечкино:
– Алло!
Щукин замер, прислушиваясь.
– Ага, – хрипло проговорил Ляжечка после минутной паузы, – это я. Ну да, с главным соединяй. Как чего? По поводу отчета за последнюю операцию…
Тут Ляжечка замолчал, будто его прервали.
– Ну да, – немного растерянно проговорил он через несколько секунд, – я так и подумал – главный уже знает… Доложили? Ага, ну естественно, просто я хотел сказать, что это… ситуация немного вышла из-под контроля, но благодаря моему прямому руководству и контролю за это… за операцией все закончилось благополучно. Девчонку ведь удалось успешно увезти с квартиры… Прежде чем за ней приехали эти отморозки… Звери прямо какие-то, устроили побоище на окраине города, но мы же отбились от них… Матрос? Д-да, он, конечно, был немного не в себе… Пятеро сотрудников? – упавшим голосом повторил Ляжечка. – Н-нет, я знаю, конечно, об этом, все это так печально, что я не могу удержаться от… Я придуриваюсь? – воскликнул вдруг Ляжечка и быстро затараторил что-то – видимо, в свое оправдание, но был резко прерван своим телефонным собеседником. – Да, – тяжело вздохнул Ляжечка через минуту, – ситуация оказалась сложной, но разрешимой. Матрос, конечно, того… В нем я ошибся, но ведь и для него нашлось применение? Где бы вы достали такого исключительного козла отпущения? Он ведь ничего не помнит из-за своей дури, и на него можно повесить все, что угодно. А о вас он ничего не знает. Все побоище спишут на обдолбанного Матроса, и концы в воду. А пятеро ваших сотрудников, которые должны были встретить Лилю в сопровождении с моим подчиненным… – Ляжечка снова вздохнул, – это, так сказать, издержки производства. Дело, которое мы с вами ведем, сложное и опасное, а пятеро человек…
Ляжечка опять замолчал. На этот раз он молчал довольно долго. Щукин даже успел немного переместиться на подоконнике – из-за неудобной позы у него затекли ноги.
«Что-то не нравится мне этот разговор, – озадаченно размышлял Щукин, – как-то странно Ляжечка общается с клиентом. И эти слова… "сотрудники", "главный"… Не говоря уж о том, что меня он своим подчиненным назвал… Ну это ладно. За этот базар он отдельно ответит. А вот "сотрудники"… "операция"… "главный"… уж очень все эти слова напоминают общение ментовских чинов между собой… Так, спрашивается, кто этот загадочный клиент? Кто "главный"? Пока неясно, но предчувствие у меня уже очень нехорошее. Не наврал ли мне Ляжечка, что свалил от своей ментовской "крыши"? Если судить по этому разговору – наврал…»
На этом месте Щукин снова был вынужден прервать свои размышления – Ляжечка заговорил.
– Да, – говорил Ляжечка, – необходимо встретиться. Нужно обсудить очень важное дело. Нет, это не меня касается, это касается моего подчиненного…
«Обо мне говорит», – догадался Щукин, усмехаясь.
– Дело в том, – продолжал Ляжечка свой разговор с телефонным собеседником, – что мой подчиненный выдвинул новые требования. А он такой человек, что если его требования в точности не исполнить, то он просто откажется работать. Не разводить же мне всю катавасию заново, чтобы затащить его к себе…
«А вот это место я что-то не понял, – настороженно подумал Щукин, – что значит – катавасия? Как это – меня затащить? Значит, вся эта круговерть в городке моего отдыха была не просто трагическим стечением обстоятельств, а?..»
– Не телефонный разговор, – сказал Ляжечка в трубку, – и не вам решать, извините, вопрос с требованиями моего подчиненного… Без него мы не обойдемся, а он просит такое… Так что надо мне с главным повидаться… Что значит – исключено? – удивился Ляжечка. – Вот так просто говорить по телефону? Ну, хорошо… Значит, он требует всю сумму сейчас. Да, сразу. Чтобы деньги всегда были при нем… в чемоданчике. Или в сумочке… Или в авоське там, я не знаю… Я понимаю, что это придурь, но ничего поделать не могу. Его не переубедить – это факт. И факт еще – без него нам не обойтись. Так что мне делать? – спросил Ляжечка. – Что ему передать? Ага, – забормотал Ляжечка, – понял, понял… Значит, вы передадите главному, а он через вас – ответ. Хорошо, хорошо… Так где мы с вами встречаемся?
Ляжечка еще несколько секунд молчал, а потом Щукин услышал, как он повторил сказанное ему собеседником:
– Через два часа во дворе тридцать третьего дома. По какой улице?
И Щукин услышал название улицы.
Николай услышал писк отключаемого телефона и соскочил с подоконника. Он быстро, но тщательно закрыл форточку, оглядел подоконник, проверяя, не осталось ли каких следов, способных навести Ляжечку на определенные подозрения, потом сел к столу, взял остывшую уже чашку кофе.
И очень вовремя – скрипнула дверь, и в кухню вошел Ляжечка.
– Ну как? – невозмутимо отхлебнув кофе, осведомился Щукин.
– Все в порядке, – ответил Ляжечка бодро, будто это не он только что мялся и скулил, общаясь со своим заказчиком.
– Когда у меня будут бабки? – спросил еще Щукин.
– Я сейчас пойду за ними, – сообщил Ляжечка. – Заказчики тобою очень довольны, так что, думаю, проблем с выплатой не будет. Остается только одна проблема…
– Какая еще может быть проблема? – удивился Щукин.
Ляжечка достал из кармана необъятных спортивных штанов сигарету и закурил.
– А вот какая, – сказал он. – Если вдруг ты задумаешь сдернуть с бабками… У тебя ничего не получится. Ты помнишь, как я быстро вычислил, что за квартирой, где находились вы с Лилькой и Матрос, следили?
– Ага, – сказал Щукин, – помню.
– Так вот, – продолжал Ляжечка, – за этой квартирой была установлена серьезная слежка. Настолько серьезная, что…
– Что смотрящие допустили возможность провала, – хмыкнул Щукин. – Как те отморозки могли вычислить нас, а?
Ляжечка нахмурился.
– Черт его знает, – проговорил он медленно, – я сам об этом думал, голову сломал. Но я уже консультировался с… с заказчиками, и мы вместе пришли к такому выводу…
Ляжечка помедлил, сминая в пепельнице докуренную сигаретку.
– Ведь те, кто за тобой гонялся сегодня ночью, явно не местные, так? Так, – ответил он сам себе, – они за нами по пятам шли. И обогнали немного – судя по тому, что ты вляпался в перестрелку еще под Питером. А теперь они, скорее всего, нашли в этом городе кого-то, кто им здорово помогает. Какого-то по-настоящему серьезного человека – с нормальными связями и практически неограниченными возможностями. И на вас они вышли через Матроса, наверное… Да, точно через Матроса – по-другому никак не получилось бы…
– Хочешь сказать, что Санька был засланным казачком? – спросил Щукин.
– Может быть, – качнул наголо обритой головой Толик Ляжечка, – а может, и нет. За ним просто могли следить. Его же в Питере знают. И знают, что в Питере никто из местных с ним связываться не стал бы, а вот иногородние легко могли его на какую-нибудь работу подписать. А что из этого следует, как думаешь? – хитро прищурился Ляжечка.
– Не знаю, что из этого следует, – пожал плечами Щукин, хотя ответ уже забрезжил где-то на задворках его сознания.
– А следует из этого, – заговорил Ляжечка, – во-первых, то, что сами отморозки, которые за нами по следам идут, может быть, и могли бы его подписать на работу, да им отсоветовал тот самый серьезный человек, который контролирует их мероприятия в Питере.
– А во-вторых?
– А во-вторых, – поднял Ляжечка вверх толстый палец, похожий на насосавшуюся крови пиявку, – этот самый серьезный человек мог предположить, что на Матроса выйдут другие иногородние деятели, то есть мы.
– То есть ты, – уточнил Щукин, – ведь идея нанять мне в помощь Матроса от тебя исходила. Если бы ты до этого не додумался, глядишь, Лиля была бы уже в Швеции, а я на Багамах отдыхал бы.
Ляжечка неопределенно пожал плечами.
– Насчет Багам сомневаешься? – усмехнулся Щукин. – Так я и знал, что ты уже план разработал, как меня с моей наградой кинуть…
– Да нет! – быстро ответил Ляжечка. – Ты чего? Мои… наши заказчики люди серьезные и обязательные – как сказали, так и будет. Они честно работают!
– Они-то, может, и честно, – туманно проговорил Щукин, – а вот ты…
И тут же поднял руку вверх, предупреждая готовые сорваться с толстых Ляжечкиных губ слова возмущенного оправдания.
– Ладно, ладно, – примирительно проговорил Николай, – это я так – шучу. То есть предупреждаю. Я согласен работать на твоих заказчиков, только мне гарантия нужна, что меня не кинут. Тогда и я… – Николай подмигнул открывшему рот Ляжечке, – буду ответственно относиться к своему делу. Понятно? Если у меня на руках бабки будут, то и гарантия, значит, будет, что кидать меня никто не собирается. Просекаешь тему?
– Да, – хмуро кивнул Ляжечка.
– Вот и молоток.
Щукин сладко потянулся и достал из своей пачки, лежащей на столе, еще одну сигарету.
– Спать охота, – сказал он, – сил нет. Ты вали за бабками и за дальнейшими указаниями, а я покемарю немного.
– Ага, ага, – быстро забормотал Ляжечка, поднимаясь из-за стола, – покемарь, только не очень-то это… не расслабляйся. Я быстро сгоняю – одна нога здесь, другая там. На стук или звонки в дверь не открывай – у меня ключ есть. Если вдруг что-то случится, звони мне на сотовый – телефон в спальне стоит.
– А мне ключ оставишь? – спросил Щукин, лениво затягиваясь. – Вдруг мне выйти понадобится – за сигаретами или еще куда?
– Ты что! – воскликнул Ляжечка необыкновенно писклявым голосом и замахал руками, точно был птицей и собирался взлететь. – И думать забудь! Исключено! Ты должен неотлучно находиться при девчонке. И спать рядом с ней и… все остальное… А из квартиры тебе выходить никак нельзя! Просто – никак. Поэтому ключ тебе оставить – даже не проси. Да и зачем тебе выходить? Я скоро приду – часа в два, два с половиной обернусь. А сигареты я тебе оставлю свои, а на обратном пути тебе сам куплю! Какие купить?
Щукин хотел было ответить, но осекся и тягуче зевнул.
– «Давидофф» мне, – проговорил он, сладко почмокав губами после длинного зевка, – две пачки. Или три. Облегченного.
– Понял, сделаю… – кивая головой, как китаец-официант, сказал Ляжечка.
– И еще… постой… Ага, сигар гаванских. Таких, знаешь, по десять баксов штука – толстых и громадных, как докторская колбаса. Очень я эти сигары уважаю. Их гаванские мулатки на голых бедрах скручивают из табачных листьев… Штук десять сигар принеси.
– Что-нибудь еще? – спросил Ляжечка, становясь уже совсем похожим на официанта.
– Пожрать, – ответил Щукин, – у меня после долгого и здорового сна просто зверский аппетит. Бифштекс с кровью, копченую рыбку дальневосточную и икру севрюжью – только настоящую, а не концентрат какой-нибудь! – строго предупредил он.
– Сделаем, – уверил его Ляжечка, – какие проблемы. Ты хорошо работаешь, мы… я должен о тебе хорошо заботиться. Так?
– Так, – милостиво согласился Щукин и снова зевнул. – Глаза сами собой закрываются, – пожаловался он, – боюсь, прямо за столом упаду и засну.
– Ну и спи, – забормотал Ляжечка, задом пятясь к двери, – а я молнией – туда и обратно. Только очень-то не расслабляйся.
– Не буду, – пообещал Щукин. – И вот что еще! – крикнул он вдогонку.
– А?
– О самом главном, смотри, не забудь! – наставительно напомнил Щукин.
– О чем это?
– О бабках, о чем! – рявкнул в ответ Щукин. – И не вздумай мне «куклу» сунуть или еще какое-нибудь говно. Я тебе не фраер вокзальный – в фальшивках разбираюсь лучше многих профессиональных мастырщиков, сам такую могу сделать, что…
Не договорив, он снова зевнул.
– Все в порядке будет, – с излишней категоричностью заявил Ляжечка и задом вышел в коридор.
В прихожей он еще несколько минут возился, надевая ботинки и тяжелую кожаную куртку.
– Эй! – закричал еще Щукин. – Насчет сигар я передумал! Не десять штук, а пятерки хватит!
– Будет сделано, – сказал появившийся в проеме кухонной двери Ляжечка.
«Вот так, – мстительно подумал Николай, – я тебе покажу – "мой подчиненный". Сам, сука, на цирлах бегать будешь передо мной и шестерить – только чтобы я, не дай бог, не подорвал с выданными мне бабками. Однако надо проводить моего "хозяина"…»
Зевая и лениво почесывая себе живот под спортивной майкой, Николай выбрался в прихожую.
– Все, – сказал уже полностью одетый Ляжечка, – я пошел. Смотри тут… Не особенно расслабляйся, – снова напомнил он.
Николай кивнул.
Ляжечка еще помялся у дверей и вдруг, подмигнув Щукину, полушепотом проговорил:
– А ведь она не чувствует ничего, – и кивнул на дверь в комнату, где спала Лиля. – Не пробовал ее это самое?.. Пока она не очухалась.
– Это самое – не пробовал, – ответил Щукин, – а что? Какой интерес с бревном возиться? Понадобится, раздобуду себе бабу, которая и мертвого расшевелить может. Я таких люблю. Вот когда у меня куча бабок будет – когда мы дело закончим, – тогда и гужанусь.
– Хозяин – барин, – пожал плечами Ляжечка и снова вдруг хихикнул. – А она ничего телка, – сказал он, – я как-то ее пощупал – все на месте. И сиськи, и жопа… И все остальное. А отхарить ты ее зря не хочешь. Это же идеальная женщина – не вопит, не сопротивляется и бабки не требует потом. Ну и с возможным потомством никаких проблем не будет.
– Может быть, и попробую, – сказал Николай, – только когда высплюсь по-человечески.
Проговорив это, Щукин зевнул.
Ляжечка опять хихикнул и положил руку на скобу дверного замка.
– Давай, – сказал он, – пока. Часа через два-три я буду.
И исчез.
Как только за Ляжечкой закрылась входная дверь, с Щукина мгновенно слетела вся его напускная сонливость. Он прошел в комнату Лили и остановился, задумчиво глядя на нее. Девушка спала – или, может быть, дремала, погруженная в непрекращающийся наркотический транс.
Щукин, постояв минуту над ней, отошел к окну и, осторожно отодвинув занавеску, посмотрел во двор. Синий «жигуленок» Ляжечки стоял прямо у подъезда. Вот Ляжечка подбежал к автомобилю, воровато оглянулся на пустой еще двор и, достав из кармана ключи, шмыгнул в автомобиль. Через минуту мотор гулко взревел, и «жигуленок» тронулся с места.
Николай опустил штору и вернулся к Лиле.
Возле нее он стоял всего пару секунд – ровно столько ему понадобилось на то, чтобы мысленно доработать сложившийся в его голове план дальнейших действий.
«Все, гад, – подумал Щукин, – если сегодняшняя моя задумка удастся, играть со мной втемную ты уже не сможешь…»
Николай наклонился над неподвижно лежащей на диване девушкой и деловито обыскал ее карманы.
Ничего.
– Как же, – хмыкнул Николай, – разве Ляжечка хоть что-то оставит без внимания. Наверняка он выгреб из карманов Лили все в тот самый день, когда она попала в его руки. А теперь, – с едва ощутимой ноткой торжественности в голосе проговорил он, – перейдем к первому отделению концерта по заявкам телезрителей…
Щукин быстро и аккуратно раздел девушку догола и, немного полюбовавшись на совершенные формы женского тела, прикрыл ее валявшимся неподалеку грязным пледом – ничего более подходящего на роль покрывала он найти не смог.
Сумочка с косметикой и парик лежали рядом с диваном.
Николай собрал в охапку одежду, парик и сумочку с косметикой и направился в ванную, где, как он успел заметить, было большое – почти в человеческий рост – зеркало.
Глава 13
– Ты мне живот распорешь, кишки к березовому сучку привяжешь и заставишь вокруг березы бегать, пока кишки не обмотаются вокруг ствола, – послушно повторил Капитон.
Собеседник еще что-то сказал.
– Понял, – произнес с тяжелым вздохом Капитон, – конечно, понял, Седой, но дай и мне сказать… Понимаешь, я делал так, как надо… Ради нашей с тобой дружбы. Но тут появилось одно обстоятельство…
Теперь Капитон своим грозным собеседником не прерывался и мог говорить в свое оправдание сколько угодно. И он тараторил, стараясь вместить как можно больше слов в как можно меньший промежуток времени, заикаясь от страха и вытирая ладонью холодный пот, струящийся по лицу.
– Такое дело… – говорил Капитон, – у этих уродов, которые телку твою увели, появился какой-то крендель – очень компетентный в вопросах охраны… Он…
Тут Капитон заметил наконец, что в комнате он не один, и знаком приказал Анне выйти вон.
Она вышла и больше ничего не слышала.
* * *
Ляжечка включил свет на кухне, отчего по стенам разбежались крупные и черные, как подсохшие сливовые косточки, тараканы.
– Лачуга, – сказал он, кивая на ободранный потолок кухни, – но это временно. Пока я здесь живу – всего несколько дней, в течение которых мы работаем… Ты работаешь… Тебе-то какую квартирку сняли – помнишь? Блеск, а не квартирка.
– Ага, – кивнул Щукин, усаживаясь за стол и закуривая, – только меня едва не грохнули на той квартирке, как… как таракана.
– Издержки производства, – развел руками Ляжечка, – кто же знал, что они тебя вычислят? Это, я думаю, Матроса они засекли и через него на хату вышли.
– А Матроса подписывать на дело было твоей идеей, – напомнил Щукин.
– Моей, – печально согласился Ляжечка, – дурак я. Но я же не знал, что он неизвестно какой дрянью обширяется… Тут злой рок вмешался… И вообще, – продолжал подлизываться Ляжечка, – если бы не ты, дело наше точно провалилось бы. Конец.
– Да, – усмехнулся Щукин, – пой, птичка, пой…
– Да нет! – горячо воскликнул Ляжечка. – Я серьезно!
– А если серьезно, – сказал Щукин, – тогда бабки гони. Они мне сердце согреют, когда мы с Лилей снова под пули полезем… Кстати, – спросил вдруг Щукин, – не пора ей укольчик сделать?
Ляжечка посмотрел на часы.
– Нет, – сказал он, – не пора еще. Сделаю, когда надо. Это уж моя забота – не твоя.
– Ну-ну, – проговорил Щукин, – давай. Только про бабки не забудь.
– Не забуду, – мрачно произнес Ляжечка.
Он нашарил у себя в кармане сотовый телефон и, кивнув Щукину, направился вон из кухни.
– Ты куда? – осведомился Щукин.
– Позвонить, – ответил Ляжечка. – Надо же дать знать нашим клиентам, что ты захотел ни с того ни с сего всю сумму авансом… Вот только что они на это скажут, интересно…
– Интересно, – согласился Щукин. – Ну, валяй, звони.
Ляжечка вышел из кухни и накрепко захлопнул за собой дверь, предварительно вежливо, но так же мрачно осведомившись, не возражает ли против этого Щукин.
Щукин не возражал. Однако, когда дверь закрылась и шаги Ляжечки стихли, Николай тут же вскочил со своего места, подбежал к двери и прислушался. Тихо зазвенели балконные стекла, и Николай удовлетворенно хмыкнул, а потом, не теряя ни секунды драгоценного времени, подбежал к окну и открыл форточку – осторожно, стараясь не шуметь.
Затем, не переводя дыхания, Щукин взгромоздился на подоконник и высунул в форточку голову. Тихо было в предрассветном городе, и Щукин прекрасно слышал, как вышедший на балкон позвонить Ляжечка, сопя, набирает номер на своем мобильном телефоне.
«Интересно, – подумал вдруг Щукин, – если какой-нибудь ранний прохожий поднимет голову и увидит мою башку, торчащую в форточке, что он подумает? Хотя, увидев и толстого придурка Ляжечку, базарящего по своей "трубе", поймет в чем дело…»
Щукин мысленно усмехнулся.
«Дурак жирный, – прошептал он по Ляжечкиному адресу, – не мог выйти в туалет или в ванную, боялся, что я смогу подобраться и подслушать, поперся на балкон. И не подумал о том, что я легко могу услышать все, что он там говорит, если открою форточку. А я ведь почти уверен был, что Ляжечка именно на балкон направится, он бы и на крышу поперся, если бы лифт работал и не нужно было бы тащиться по лестнице вверх. Самое главное – предугадать поведение объекта, а это довольно просто, если хорошо этот объект знаешь. Уж мне ли Ляжечку не знать…»
Какие-то еще мысли торжествующе клубились в голове Щукина, но незначительным усилием воли он избавился от лишнего в своем сознании, как только раздалось первое Ляжечкино:
– Алло!
Щукин замер, прислушиваясь.
– Ага, – хрипло проговорил Ляжечка после минутной паузы, – это я. Ну да, с главным соединяй. Как чего? По поводу отчета за последнюю операцию…
Тут Ляжечка замолчал, будто его прервали.
– Ну да, – немного растерянно проговорил он через несколько секунд, – я так и подумал – главный уже знает… Доложили? Ага, ну естественно, просто я хотел сказать, что это… ситуация немного вышла из-под контроля, но благодаря моему прямому руководству и контролю за это… за операцией все закончилось благополучно. Девчонку ведь удалось успешно увезти с квартиры… Прежде чем за ней приехали эти отморозки… Звери прямо какие-то, устроили побоище на окраине города, но мы же отбились от них… Матрос? Д-да, он, конечно, был немного не в себе… Пятеро сотрудников? – упавшим голосом повторил Ляжечка. – Н-нет, я знаю, конечно, об этом, все это так печально, что я не могу удержаться от… Я придуриваюсь? – воскликнул вдруг Ляжечка и быстро затараторил что-то – видимо, в свое оправдание, но был резко прерван своим телефонным собеседником. – Да, – тяжело вздохнул Ляжечка через минуту, – ситуация оказалась сложной, но разрешимой. Матрос, конечно, того… В нем я ошибся, но ведь и для него нашлось применение? Где бы вы достали такого исключительного козла отпущения? Он ведь ничего не помнит из-за своей дури, и на него можно повесить все, что угодно. А о вас он ничего не знает. Все побоище спишут на обдолбанного Матроса, и концы в воду. А пятеро ваших сотрудников, которые должны были встретить Лилю в сопровождении с моим подчиненным… – Ляжечка снова вздохнул, – это, так сказать, издержки производства. Дело, которое мы с вами ведем, сложное и опасное, а пятеро человек…
Ляжечка опять замолчал. На этот раз он молчал довольно долго. Щукин даже успел немного переместиться на подоконнике – из-за неудобной позы у него затекли ноги.
«Что-то не нравится мне этот разговор, – озадаченно размышлял Щукин, – как-то странно Ляжечка общается с клиентом. И эти слова… "сотрудники", "главный"… Не говоря уж о том, что меня он своим подчиненным назвал… Ну это ладно. За этот базар он отдельно ответит. А вот "сотрудники"… "операция"… "главный"… уж очень все эти слова напоминают общение ментовских чинов между собой… Так, спрашивается, кто этот загадочный клиент? Кто "главный"? Пока неясно, но предчувствие у меня уже очень нехорошее. Не наврал ли мне Ляжечка, что свалил от своей ментовской "крыши"? Если судить по этому разговору – наврал…»
На этом месте Щукин снова был вынужден прервать свои размышления – Ляжечка заговорил.
– Да, – говорил Ляжечка, – необходимо встретиться. Нужно обсудить очень важное дело. Нет, это не меня касается, это касается моего подчиненного…
«Обо мне говорит», – догадался Щукин, усмехаясь.
– Дело в том, – продолжал Ляжечка свой разговор с телефонным собеседником, – что мой подчиненный выдвинул новые требования. А он такой человек, что если его требования в точности не исполнить, то он просто откажется работать. Не разводить же мне всю катавасию заново, чтобы затащить его к себе…
«А вот это место я что-то не понял, – настороженно подумал Щукин, – что значит – катавасия? Как это – меня затащить? Значит, вся эта круговерть в городке моего отдыха была не просто трагическим стечением обстоятельств, а?..»
– Не телефонный разговор, – сказал Ляжечка в трубку, – и не вам решать, извините, вопрос с требованиями моего подчиненного… Без него мы не обойдемся, а он просит такое… Так что надо мне с главным повидаться… Что значит – исключено? – удивился Ляжечка. – Вот так просто говорить по телефону? Ну, хорошо… Значит, он требует всю сумму сейчас. Да, сразу. Чтобы деньги всегда были при нем… в чемоданчике. Или в сумочке… Или в авоське там, я не знаю… Я понимаю, что это придурь, но ничего поделать не могу. Его не переубедить – это факт. И факт еще – без него нам не обойтись. Так что мне делать? – спросил Ляжечка. – Что ему передать? Ага, – забормотал Ляжечка, – понял, понял… Значит, вы передадите главному, а он через вас – ответ. Хорошо, хорошо… Так где мы с вами встречаемся?
Ляжечка еще несколько секунд молчал, а потом Щукин услышал, как он повторил сказанное ему собеседником:
– Через два часа во дворе тридцать третьего дома. По какой улице?
И Щукин услышал название улицы.
* * *
Николай услышал писк отключаемого телефона и соскочил с подоконника. Он быстро, но тщательно закрыл форточку, оглядел подоконник, проверяя, не осталось ли каких следов, способных навести Ляжечку на определенные подозрения, потом сел к столу, взял остывшую уже чашку кофе.
И очень вовремя – скрипнула дверь, и в кухню вошел Ляжечка.
– Ну как? – невозмутимо отхлебнув кофе, осведомился Щукин.
– Все в порядке, – ответил Ляжечка бодро, будто это не он только что мялся и скулил, общаясь со своим заказчиком.
– Когда у меня будут бабки? – спросил еще Щукин.
– Я сейчас пойду за ними, – сообщил Ляжечка. – Заказчики тобою очень довольны, так что, думаю, проблем с выплатой не будет. Остается только одна проблема…
– Какая еще может быть проблема? – удивился Щукин.
Ляжечка достал из кармана необъятных спортивных штанов сигарету и закурил.
– А вот какая, – сказал он. – Если вдруг ты задумаешь сдернуть с бабками… У тебя ничего не получится. Ты помнишь, как я быстро вычислил, что за квартирой, где находились вы с Лилькой и Матрос, следили?
– Ага, – сказал Щукин, – помню.
– Так вот, – продолжал Ляжечка, – за этой квартирой была установлена серьезная слежка. Настолько серьезная, что…
– Что смотрящие допустили возможность провала, – хмыкнул Щукин. – Как те отморозки могли вычислить нас, а?
Ляжечка нахмурился.
– Черт его знает, – проговорил он медленно, – я сам об этом думал, голову сломал. Но я уже консультировался с… с заказчиками, и мы вместе пришли к такому выводу…
Ляжечка помедлил, сминая в пепельнице докуренную сигаретку.
– Ведь те, кто за тобой гонялся сегодня ночью, явно не местные, так? Так, – ответил он сам себе, – они за нами по пятам шли. И обогнали немного – судя по тому, что ты вляпался в перестрелку еще под Питером. А теперь они, скорее всего, нашли в этом городе кого-то, кто им здорово помогает. Какого-то по-настоящему серьезного человека – с нормальными связями и практически неограниченными возможностями. И на вас они вышли через Матроса, наверное… Да, точно через Матроса – по-другому никак не получилось бы…
– Хочешь сказать, что Санька был засланным казачком? – спросил Щукин.
– Может быть, – качнул наголо обритой головой Толик Ляжечка, – а может, и нет. За ним просто могли следить. Его же в Питере знают. И знают, что в Питере никто из местных с ним связываться не стал бы, а вот иногородние легко могли его на какую-нибудь работу подписать. А что из этого следует, как думаешь? – хитро прищурился Ляжечка.
– Не знаю, что из этого следует, – пожал плечами Щукин, хотя ответ уже забрезжил где-то на задворках его сознания.
– А следует из этого, – заговорил Ляжечка, – во-первых, то, что сами отморозки, которые за нами по следам идут, может быть, и могли бы его подписать на работу, да им отсоветовал тот самый серьезный человек, который контролирует их мероприятия в Питере.
– А во-вторых?
– А во-вторых, – поднял Ляжечка вверх толстый палец, похожий на насосавшуюся крови пиявку, – этот самый серьезный человек мог предположить, что на Матроса выйдут другие иногородние деятели, то есть мы.
– То есть ты, – уточнил Щукин, – ведь идея нанять мне в помощь Матроса от тебя исходила. Если бы ты до этого не додумался, глядишь, Лиля была бы уже в Швеции, а я на Багамах отдыхал бы.
Ляжечка неопределенно пожал плечами.
– Насчет Багам сомневаешься? – усмехнулся Щукин. – Так я и знал, что ты уже план разработал, как меня с моей наградой кинуть…
– Да нет! – быстро ответил Ляжечка. – Ты чего? Мои… наши заказчики люди серьезные и обязательные – как сказали, так и будет. Они честно работают!
– Они-то, может, и честно, – туманно проговорил Щукин, – а вот ты…
И тут же поднял руку вверх, предупреждая готовые сорваться с толстых Ляжечкиных губ слова возмущенного оправдания.
– Ладно, ладно, – примирительно проговорил Николай, – это я так – шучу. То есть предупреждаю. Я согласен работать на твоих заказчиков, только мне гарантия нужна, что меня не кинут. Тогда и я… – Николай подмигнул открывшему рот Ляжечке, – буду ответственно относиться к своему делу. Понятно? Если у меня на руках бабки будут, то и гарантия, значит, будет, что кидать меня никто не собирается. Просекаешь тему?
– Да, – хмуро кивнул Ляжечка.
– Вот и молоток.
Щукин сладко потянулся и достал из своей пачки, лежащей на столе, еще одну сигарету.
– Спать охота, – сказал он, – сил нет. Ты вали за бабками и за дальнейшими указаниями, а я покемарю немного.
– Ага, ага, – быстро забормотал Ляжечка, поднимаясь из-за стола, – покемарь, только не очень-то это… не расслабляйся. Я быстро сгоняю – одна нога здесь, другая там. На стук или звонки в дверь не открывай – у меня ключ есть. Если вдруг что-то случится, звони мне на сотовый – телефон в спальне стоит.
– А мне ключ оставишь? – спросил Щукин, лениво затягиваясь. – Вдруг мне выйти понадобится – за сигаретами или еще куда?
– Ты что! – воскликнул Ляжечка необыкновенно писклявым голосом и замахал руками, точно был птицей и собирался взлететь. – И думать забудь! Исключено! Ты должен неотлучно находиться при девчонке. И спать рядом с ней и… все остальное… А из квартиры тебе выходить никак нельзя! Просто – никак. Поэтому ключ тебе оставить – даже не проси. Да и зачем тебе выходить? Я скоро приду – часа в два, два с половиной обернусь. А сигареты я тебе оставлю свои, а на обратном пути тебе сам куплю! Какие купить?
Щукин хотел было ответить, но осекся и тягуче зевнул.
– «Давидофф» мне, – проговорил он, сладко почмокав губами после длинного зевка, – две пачки. Или три. Облегченного.
– Понял, сделаю… – кивая головой, как китаец-официант, сказал Ляжечка.
– И еще… постой… Ага, сигар гаванских. Таких, знаешь, по десять баксов штука – толстых и громадных, как докторская колбаса. Очень я эти сигары уважаю. Их гаванские мулатки на голых бедрах скручивают из табачных листьев… Штук десять сигар принеси.
– Что-нибудь еще? – спросил Ляжечка, становясь уже совсем похожим на официанта.
– Пожрать, – ответил Щукин, – у меня после долгого и здорового сна просто зверский аппетит. Бифштекс с кровью, копченую рыбку дальневосточную и икру севрюжью – только настоящую, а не концентрат какой-нибудь! – строго предупредил он.
– Сделаем, – уверил его Ляжечка, – какие проблемы. Ты хорошо работаешь, мы… я должен о тебе хорошо заботиться. Так?
– Так, – милостиво согласился Щукин и снова зевнул. – Глаза сами собой закрываются, – пожаловался он, – боюсь, прямо за столом упаду и засну.
– Ну и спи, – забормотал Ляжечка, задом пятясь к двери, – а я молнией – туда и обратно. Только очень-то не расслабляйся.
– Не буду, – пообещал Щукин. – И вот что еще! – крикнул он вдогонку.
– А?
– О самом главном, смотри, не забудь! – наставительно напомнил Щукин.
– О чем это?
– О бабках, о чем! – рявкнул в ответ Щукин. – И не вздумай мне «куклу» сунуть или еще какое-нибудь говно. Я тебе не фраер вокзальный – в фальшивках разбираюсь лучше многих профессиональных мастырщиков, сам такую могу сделать, что…
Не договорив, он снова зевнул.
– Все в порядке будет, – с излишней категоричностью заявил Ляжечка и задом вышел в коридор.
В прихожей он еще несколько минут возился, надевая ботинки и тяжелую кожаную куртку.
– Эй! – закричал еще Щукин. – Насчет сигар я передумал! Не десять штук, а пятерки хватит!
– Будет сделано, – сказал появившийся в проеме кухонной двери Ляжечка.
«Вот так, – мстительно подумал Николай, – я тебе покажу – "мой подчиненный". Сам, сука, на цирлах бегать будешь передо мной и шестерить – только чтобы я, не дай бог, не подорвал с выданными мне бабками. Однако надо проводить моего "хозяина"…»
Зевая и лениво почесывая себе живот под спортивной майкой, Николай выбрался в прихожую.
– Все, – сказал уже полностью одетый Ляжечка, – я пошел. Смотри тут… Не особенно расслабляйся, – снова напомнил он.
Николай кивнул.
Ляжечка еще помялся у дверей и вдруг, подмигнув Щукину, полушепотом проговорил:
– А ведь она не чувствует ничего, – и кивнул на дверь в комнату, где спала Лиля. – Не пробовал ее это самое?.. Пока она не очухалась.
– Это самое – не пробовал, – ответил Щукин, – а что? Какой интерес с бревном возиться? Понадобится, раздобуду себе бабу, которая и мертвого расшевелить может. Я таких люблю. Вот когда у меня куча бабок будет – когда мы дело закончим, – тогда и гужанусь.
– Хозяин – барин, – пожал плечами Ляжечка и снова вдруг хихикнул. – А она ничего телка, – сказал он, – я как-то ее пощупал – все на месте. И сиськи, и жопа… И все остальное. А отхарить ты ее зря не хочешь. Это же идеальная женщина – не вопит, не сопротивляется и бабки не требует потом. Ну и с возможным потомством никаких проблем не будет.
– Может быть, и попробую, – сказал Николай, – только когда высплюсь по-человечески.
Проговорив это, Щукин зевнул.
Ляжечка опять хихикнул и положил руку на скобу дверного замка.
– Давай, – сказал он, – пока. Часа через два-три я буду.
И исчез.
* * *
Как только за Ляжечкой закрылась входная дверь, с Щукина мгновенно слетела вся его напускная сонливость. Он прошел в комнату Лили и остановился, задумчиво глядя на нее. Девушка спала – или, может быть, дремала, погруженная в непрекращающийся наркотический транс.
Щукин, постояв минуту над ней, отошел к окну и, осторожно отодвинув занавеску, посмотрел во двор. Синий «жигуленок» Ляжечки стоял прямо у подъезда. Вот Ляжечка подбежал к автомобилю, воровато оглянулся на пустой еще двор и, достав из кармана ключи, шмыгнул в автомобиль. Через минуту мотор гулко взревел, и «жигуленок» тронулся с места.
Николай опустил штору и вернулся к Лиле.
Возле нее он стоял всего пару секунд – ровно столько ему понадобилось на то, чтобы мысленно доработать сложившийся в его голове план дальнейших действий.
«Все, гад, – подумал Щукин, – если сегодняшняя моя задумка удастся, играть со мной втемную ты уже не сможешь…»
Николай наклонился над неподвижно лежащей на диване девушкой и деловито обыскал ее карманы.
Ничего.
– Как же, – хмыкнул Николай, – разве Ляжечка хоть что-то оставит без внимания. Наверняка он выгреб из карманов Лили все в тот самый день, когда она попала в его руки. А теперь, – с едва ощутимой ноткой торжественности в голосе проговорил он, – перейдем к первому отделению концерта по заявкам телезрителей…
Щукин быстро и аккуратно раздел девушку догола и, немного полюбовавшись на совершенные формы женского тела, прикрыл ее валявшимся неподалеку грязным пледом – ничего более подходящего на роль покрывала он найти не смог.
Сумочка с косметикой и парик лежали рядом с диваном.
Николай собрал в охапку одежду, парик и сумочку с косметикой и направился в ванную, где, как он успел заметить, было большое – почти в человеческий рост – зеркало.
Глава 13
Одним из самых важных умений, полученных Щукиным во время прохождения службы во внутренних войсках тогда еще Советской армии, было умение изменять свою внешность. Изменение внешности – целая наука, ведь это не просто банальная маскировка: наклеить фальшивую бороду и фальшивые усы сможет каждый дурак, а вот вести себя так, будто ты всегда ходил с бородой и усами, да еще сделать голос, манеру двигаться, говорить, смотреть, курить, смеяться, отличными от собственных манер, – в этом и состоит вся тонкость данного умения.
Щукин своей способностью перевоплощаться заметно выделялся среди сослуживцев, но это, конечно, не значило, что он умел лишь изменять свою внешность. Николай превосходно стрелял из многих видов оружия, отлично владел приемами рукопашного боя, а в метании ножей мог дать фору любому спецназовцу.
Но именно сейчас ему нужно было припомнить все тонкости умения перевоплощаться, освоенного в армии и отточенного за годы его бурной послеармейской жизни.
Поэтому Николай, внимательно осмотрев женскую одежду, отложил ее на край ванны и повернулся к зеркалу. На подставке под зеркалом стоял прибор для бритья, принадлежащий, по всей видимости, Ляжечке. Щукин брезгливо повертел в руках дешевую бритву и, тяжело вздохнув, намылил лицо.
Выбирать ему не приходилось. Щукин без колебаний чисто выбрился и взялся за косметику. На наложение соответствующего макияжа у него ушло пять минут. После этого Николай критически осмотрел себя в зеркале, подправил помаду у края губ и гуще наложил румянец, скрадывающий совсем не женские очертания его лица.
Затем Николай быстро переоделся в женское платье, не забыв про колготки и туфли.
«Слава богу, – подумал он, – что Ляжечка купил темные колготки, а не белые, скажем, в крупную сеточку – у него на это ума и вкуса хватило бы. Хорошо бы я смотрелся в колготках, через дырочки которых выпирала бы буйная растительность…»
Покончив с переодеванием, Щукин приладил у себя на голове рыжий парик и еще раз осмотрел себя в зеркале.
По всей видимости, осмотром он остался доволен, потому что уже через несколько секунд жеманно улыбнулся, умело подражая женской мимике, и послал собственному отражению кокетливый воздушный поцелуй.
Еще несколько минут у него ушло на то, чтобы смоделировать свой голос, сделав его более или менее похожим на женский.
– Все, – сказал Щукин, мельком посмотрев на часы, – хватит. И так потратил на перевоплощение полчаса. Как бы мне не опоздать к месту встречи. Да! – воскликнул он. – Чуть не забыл!
Николай выскочил из ванной. На кухне он схватил первую попавшуюся вилку и сунул ее в карман. Потом, проверив Лилю, вышел из квартиры, захлопнул за собой дверь и присел возле нее на колени.
Достав из кармана вилку, Щукин каким-то диковинным образом загнул ее зубья и вставил одно из зубьев в замочную скважину. Затаил дыхание и, слегка нажав ладонью на дверь, повернул вилку в замке.
Тихо щелкнув замком, дверь открылась.
– Порядок, – прошептал Николай, опуская вилку обратно в карман.
Умению проникать без ключей в любое запертое помещение Щукина в армии не учили – этому научили его на зоне, во время трехгодичной отсидки.
Через минуту Николай уже был на улице.
Стараясь двигаться как можно быстрее и не забывая при этом, что нужно сохранять женскую пластику движений, Щукин пересек двор и остановился на проезжей части.
Там он поднял руку, голосуя, и, когда остановилась машина, Щукин открыл дверцу, просунул в салон голову в рыжем парике и пропищал:
– Подбросишь, шеф?
– Куда, красавица? – буркнул мрачный водитель, мельком взглянув на «красавицу».
Щукин назвал ему адрес, который услышал от Ляжечки.
– Двести, – оценил водитель.
– Идет, – легко согласился Щукин и уселся на заднее сиденье, а не на переднее – как это всегда делают женщины, когда им нужно разместиться в машине, где, кроме водителя, никого нет.
– И побыстрее, – попросил еще Щукин. – Опаздываю.
– На свиданку, что ли? – посмотрев на Николая в зеркало заднего вида, осведомился водитель.
– Ага, – небрежно ответил Щукин и, тоже глядя в зеркало, поправил локоны рыжего парика. – Представляешь, один придурок меня уже два часа ждет. Я ему назначила, а потом забыла. Так вот он мне позвонил только что – пришлось срочно придумывать оправдание… А теперь спешу – как бы он окончательно не обиделся и не ушел.
Водитель неопределенно хмыкнул.
– Жалко такого бросать, – вздохнул Щукин, будто отвечая на вопрос водителя, – при бабках мужик и со знакомствами нужными…
– Деньги вперед дашь, – проговорил водитель, – а то знаю я вас. Десять лет вожу – как только разговор заводят о бабках да о ресторанах, значит, все…
– Что все?
– Мозги пудрят, – объяснил водитель. – Довезешь до какого-нибудь места, а она – ой, сигареты куплю… Или – ой, подружке забыла купить «Реми Мартен», она просила. Остановлюсь, а она шмыг из машины и в ближайшую подворотню.
– Нет, – твердо сказал Щукин, – я не из таких. Я девушка честная.
И достал деньги.
Кадр с обдолбанным Матросом сменился на теле-экране взволнованной физиономией диктора.
– Я уверен, – сказал диктор, – что местные власти все-таки примут надлежащие меры и разберутся с разгулом преступности в Северной столице. Вина человека, которого вы видите на своих экранах, почти доказана. Правда, следователям не удалось выжать из него пока ни одного вразумительного слова, кроме бредовых инсинуаций. Кто он? Отмороженный член одной из бандитских группировок, для которого убить человека так же просто, как высморкаться, или наемный убийца, умелый и безжалостный, хитро прикидывающийся теперь невменяемым? Кто он? Этот вопрос остается открытым. Смотрите на нашем канале репортажи из милицейских докладов о допросах подозреваемого. А теперь о текущих новостях страны…
Щукин своей способностью перевоплощаться заметно выделялся среди сослуживцев, но это, конечно, не значило, что он умел лишь изменять свою внешность. Николай превосходно стрелял из многих видов оружия, отлично владел приемами рукопашного боя, а в метании ножей мог дать фору любому спецназовцу.
Но именно сейчас ему нужно было припомнить все тонкости умения перевоплощаться, освоенного в армии и отточенного за годы его бурной послеармейской жизни.
Поэтому Николай, внимательно осмотрев женскую одежду, отложил ее на край ванны и повернулся к зеркалу. На подставке под зеркалом стоял прибор для бритья, принадлежащий, по всей видимости, Ляжечке. Щукин брезгливо повертел в руках дешевую бритву и, тяжело вздохнув, намылил лицо.
Выбирать ему не приходилось. Щукин без колебаний чисто выбрился и взялся за косметику. На наложение соответствующего макияжа у него ушло пять минут. После этого Николай критически осмотрел себя в зеркале, подправил помаду у края губ и гуще наложил румянец, скрадывающий совсем не женские очертания его лица.
Затем Николай быстро переоделся в женское платье, не забыв про колготки и туфли.
«Слава богу, – подумал он, – что Ляжечка купил темные колготки, а не белые, скажем, в крупную сеточку – у него на это ума и вкуса хватило бы. Хорошо бы я смотрелся в колготках, через дырочки которых выпирала бы буйная растительность…»
Покончив с переодеванием, Щукин приладил у себя на голове рыжий парик и еще раз осмотрел себя в зеркале.
По всей видимости, осмотром он остался доволен, потому что уже через несколько секунд жеманно улыбнулся, умело подражая женской мимике, и послал собственному отражению кокетливый воздушный поцелуй.
Еще несколько минут у него ушло на то, чтобы смоделировать свой голос, сделав его более или менее похожим на женский.
– Все, – сказал Щукин, мельком посмотрев на часы, – хватит. И так потратил на перевоплощение полчаса. Как бы мне не опоздать к месту встречи. Да! – воскликнул он. – Чуть не забыл!
Николай выскочил из ванной. На кухне он схватил первую попавшуюся вилку и сунул ее в карман. Потом, проверив Лилю, вышел из квартиры, захлопнул за собой дверь и присел возле нее на колени.
Достав из кармана вилку, Щукин каким-то диковинным образом загнул ее зубья и вставил одно из зубьев в замочную скважину. Затаил дыхание и, слегка нажав ладонью на дверь, повернул вилку в замке.
Тихо щелкнув замком, дверь открылась.
– Порядок, – прошептал Николай, опуская вилку обратно в карман.
Умению проникать без ключей в любое запертое помещение Щукина в армии не учили – этому научили его на зоне, во время трехгодичной отсидки.
Через минуту Николай уже был на улице.
Стараясь двигаться как можно быстрее и не забывая при этом, что нужно сохранять женскую пластику движений, Щукин пересек двор и остановился на проезжей части.
Там он поднял руку, голосуя, и, когда остановилась машина, Щукин открыл дверцу, просунул в салон голову в рыжем парике и пропищал:
– Подбросишь, шеф?
– Куда, красавица? – буркнул мрачный водитель, мельком взглянув на «красавицу».
Щукин назвал ему адрес, который услышал от Ляжечки.
– Двести, – оценил водитель.
– Идет, – легко согласился Щукин и уселся на заднее сиденье, а не на переднее – как это всегда делают женщины, когда им нужно разместиться в машине, где, кроме водителя, никого нет.
– И побыстрее, – попросил еще Щукин. – Опаздываю.
– На свиданку, что ли? – посмотрев на Николая в зеркало заднего вида, осведомился водитель.
– Ага, – небрежно ответил Щукин и, тоже глядя в зеркало, поправил локоны рыжего парика. – Представляешь, один придурок меня уже два часа ждет. Я ему назначила, а потом забыла. Так вот он мне позвонил только что – пришлось срочно придумывать оправдание… А теперь спешу – как бы он окончательно не обиделся и не ушел.
Водитель неопределенно хмыкнул.
– Жалко такого бросать, – вздохнул Щукин, будто отвечая на вопрос водителя, – при бабках мужик и со знакомствами нужными…
– Деньги вперед дашь, – проговорил водитель, – а то знаю я вас. Десять лет вожу – как только разговор заводят о бабках да о ресторанах, значит, все…
– Что все?
– Мозги пудрят, – объяснил водитель. – Довезешь до какого-нибудь места, а она – ой, сигареты куплю… Или – ой, подружке забыла купить «Реми Мартен», она просила. Остановлюсь, а она шмыг из машины и в ближайшую подворотню.
– Нет, – твердо сказал Щукин, – я не из таких. Я девушка честная.
И достал деньги.
* * *
Кадр с обдолбанным Матросом сменился на теле-экране взволнованной физиономией диктора.
– Я уверен, – сказал диктор, – что местные власти все-таки примут надлежащие меры и разберутся с разгулом преступности в Северной столице. Вина человека, которого вы видите на своих экранах, почти доказана. Правда, следователям не удалось выжать из него пока ни одного вразумительного слова, кроме бредовых инсинуаций. Кто он? Отмороженный член одной из бандитских группировок, для которого убить человека так же просто, как высморкаться, или наемный убийца, умелый и безжалостный, хитро прикидывающийся теперь невменяемым? Кто он? Этот вопрос остается открытым. Смотрите на нашем канале репортажи из милицейских докладов о допросах подозреваемого. А теперь о текущих новостях страны…