– Сын Татьяны, Саша, – это сын Александра Григорьевича? – спросил Полунин.
   – Думаю, да. Их связи приблизительно столько же лет, сколько и ребенку. Пять или шесть, точно не знаю. Я видела Таньку, гуляющую вместе с мальчиком. По-моему, он очень похож на отца… Вот как сложилась жизнь, – произнесла она. – Она гуляет с ребенком, а я гуляю с собачкой. Мне кажется, что из-за этого я еще больше ненавижу Таньку.
   Информация о Таньке вызвала смятение в мыслях Полунина.
   «Неужели это Танька сдала меня ментам? – подумал про себя Полунин. – Ведь только ей я звонил перед визитом в салон красоты. А может, и Багрова с его подручным ко мне подослала тоже она. Если бы это сделала Люда, то киллеры меня встретили бы в самой квартире. Но как, черт возьми, Танька смогла вычислить мой адрес?»
   И тут в сознании Полунина всплыло слово, послужившее ключом к разгадке.
   – Определитель, – произнес он вслух, – телефонный определитель номера. Я видел у Таньки на столе такой аппарат.
   – Ну и что? – удивленно произнесла Рита, наливая себе еще виски. – Папа любил достижения техники, он вполне мог ей его купить.
   «Значит, Танька вычислила мой адрес по телефонному номеру. Это сделать легко, такой же трюк проделали Шакирыч и Славка. После этого она сообщила адрес киллерам. Но вряд ли она передала эти данные непосредственно Багрову. Ведь он мне сказал, что сам получил адрес от какого-то шефа. Значит, Танька передала адрес кому-то еще, а уже тот – Багрову. Кто это мог быть? Человек из администрации? Но ведь Слатковский скрывал свои отношения с Танькой».
   Рита налила себе еще виски. Он подошел к ней и взял со стола бутылку.
   – По-моему, тебе хватит.
   В глазах Риты вдруг вспыхнула ярость.
   – Отдай! – крикнула она. – Кто ты такой, чтобы меня воспитывать! Даже папочка, если бы он воскрес, не посмел бы со мной этого проделать.
   – Я не папа, – произнес Полунин и, вырвав у нее стакан с виски, выплеснул его содержимое на ковер.
   – Сволочь! – вскричала Слатковская и, вскочив, ударила кулаками Полунина в грудь.
   Собака, дремавшая на кресле, вскочила и залаяла. Но Владимир спокойно и уверенно обнял Риту, крепко прижав ее к себе.
   – Успокойся, прошу тебя, успокойся.
   Реакция Риты сменилась мгновенно – вспышка ярости угасла, она вдруг расплакалась, обмякнув в руках Полунина. Он усадил ее обратно на диван, не выпуская из своих объятий.
   Слатковская некоторое время что-то бессвязно говорила, уткнувшись ему в плечо, и, постепенно успокоившись, заснула.
   Владимир осторожно уложил ее на диване, подложив под голову небольшую подушечку, потом принес из соседней комнаты плед и укрыл им спящую.
   Он взял со стола бутылку, чтобы вылить ее содержимое в раковину, но потом, раздумав, поставил ее обратно.
   «Нет, пожалуй, это не то, – подумал он, – надо, чтобы она сама захотела избавиться от этой дряни».
   Он еще некоторое время стоял и смотрел на спящую женщину, затем, повернувшись, пошел к выходу.
   Собака вскочила со своего места и побежала вслед за Полуниным. Пес, стоя в коридоре, внимательно наблюдал, как Владимир выходил из квартиры.
 
* * *
 
   Владимир припарковал красную «Ниву» недалеко от салона и, выйдя из машины, направился в заведение Татьяны Коробковой.
   Татьяна была одна, она сидела за своим рабочим столом и, нацепив на нос изящные очки, просматривала какие-то бумаги.
   – Здравствуй, Танюша, – улыбнулся Полунин и, подойдя к ее столу, уселся на свободный стул.
   – Володя! – подняв глаза на Полунина, с удивлением произнесла Татьяна. – Ты здесь? Я… Я, честно говоря, не ожидала…
   – Вот пришел отдать тебе ключи от «Нивы». Спасибо, ты меня очень выручила, – все так же улыбаясь, произнес Полунин. – Правда, много пользоваться ею не пришлось, меня все больше на чужих машинах возили, но все равно спасибо.
   – Ну что ты, что ты, – ответила Таня, – рада была тебе… помочь.
   – Кстати, извини меня за тот дебош, который устроили здесь омоновцы, когда они бегали за мной.
   – Ты с ними разобрался? – спросила Татьяна.
   – Это было небольшое недоразумение, – ответил Полунин, – мы его уладили. Не сразу, но уладили. Поэтому я теперь ни от кого не скрываюсь и могу ехать домой.
   – А как же это тебе удалось? – удивленно произнесла Татьяна.
   – Долго рассказывать, – ответил Владимир. – Если коротко, то вчера меня у квартиры, где я сейчас обитаю, поджидали два головореза. У них были планы увезти меня за город и закопать там, где-нибудь в лесочке. Но им не повезло, сейчас они оба дают показания в прокуратуре. Они оказались очень разговорчивыми ребятами, прокурор, не вдаваясь в подробности, сообщил мне, что эти двое выдали уже столько информации, что он вполне может снять с меня всякие обвинения.
   Лицо Татьяны потихонечку вытянулось от удивления. Когда Полунин закончил, она тяжело вздохнула и сказала:
   – Ну что ж, я очень рада за тебя, Володя. Надеюсь, ты не уезжаешь прямо сейчас?
   – Нет, еще побуду пару деньков в городе и перед отъездом зайду к тебе, а сейчас, извини, мне некогда. Спешу на очень важную деловую встречу. Кстати, можно, я от тебя сделаю один звонок?
   – Да, пожалуйста.
   Татьяна подвинула к нему телефон.
   – Извини, пожалуйста, это очень… официальный разговор.
   – Да-да, конечно, о чем речь.
   И, встав из-за стола, Татьяна вышла из кабинета. Полунин быстрыми движениями раскрутил корпус телефонной трубки и прикрепил к мембране маленький «жучок».
   Затем он положил трубку обратно на рычаг и вышел из кабинета. Татьяны в коридоре не было, поэтому Владимир, не попрощавшись с ней, вышел из салона и, пройдя по улице метров десять, уселся в темно-синюю «БМВ».
   На заднем сиденье иномарки сидел Славка с надетыми на голову наушниками. Рядом с ним, на заднем сиденье, лежал раскрытый чемоданчик с аппаратурой для прослушивания.
   – Ну что, ты поймал сигнал?
   – Поймал, поймал, – произнес Славка.
   Он поднял руку, прося тишины в салоне, и, быстро сняв с себя наушники, передал их Полунину.
   Когда Владимир надел их, до него донеслись обрывки разговора: -…Он мне сам сказал, слышишь, сам сказал, – кричала Коробкова, – что двое твоих людей, которые его поджидали в подъезде, сейчас в прокуратуре дают показания, у них ничего не получилось, слышишь, они не смогли его убрать… Что мы теперь будем делать?!
   – В первую очередь мы должны успокоиться, – ответил Татьяне мужской голос, – я тебя прекрасно понял и постараюсь все выяснить, а ты пока собирай вещи и быстро езжай ко мне, расскажешь все подробности…
   Связь оборвалась, видимо, мужчина положил телефонную трубку.
   – Ну и кто это был? – спросил Славка у Полунина.
   – Голос с того света, – ответил ему Владимир.
 
* * *
 
   Дверь в кабинет Гришаева открылась, и на пороге появился улыбающийся розовощекий Краснов.
   – Ну что, важняк? Как твои дела?
   – Да так, чуть-чуть белее сажи, – сказал Гришаев. – Чем ты порадуешь?
   – Да, в общем, порадовать особо нечем, но пара веселых эпизодов есть, – произнес Краснов, присаживаясь.
   – Ну выкладывай.
   Гришаев стряхнул пепел в пепельницу и, откинувшись на спинку стула, приготовился слушать руоповца.
   – Объявились Евневич с Капновым.
   – Здорово! – воскликнул Гришаев и уже более деловито спросил: – Живые?
   – Живые, но, по-моему, нездоровые. Во всяком случае, один из них точно болен, – ответил Краснов.
   – Кто? Чем болен?
   – Ты будешь смеяться, но у адвоката Евневича нашли сифилис.
   – Я человек трезвый, – скептически глядя на Краснова ответил Гришаев, – могу и посмеяться, но удивляться здесь совершенно нечему. Говорят, он большой охотник до женского пола. Где ты их нашел?
   – Их жены сегодня утром забрали свои заявления. Сказали, что мужья вернулись, были то ли на рыбалке, то ли по грибы ходили. Бабы немного путаются в показаниях.
   – А ты самих охотников-грибников видел?
   – Конечно, – сказал Краснов, – я сразу к ним бросился. Судья Капнов со мной вообще разговаривать не захотел, залез в ванну и не вылазил оттуда, пока я не ушел. Через дверь он мне сказал, что это его личное дело, что жена что-то перепутала, что он сам с ней разберется.
   – А Евневич?
   – Этого я отловил в хозрасчетной поликлинике у врача-венеролога. Мне его жена подсказала, где этот деятель должен быть.
   – Ну и как он выглядит, я имею в виду, адвокат, а не сифилис?
   – Паршиво, нервный какой-то, странный.
   – Говорит-то что?
   – Да приблизительно то же, что и Капнов. Мол, рыбачил, грибы собирал. А то, что подцепил всякие там заразные грибки – это его личное дело.
   – Понятно, – произнес Гришаев, – значит, ребятам дали понять, что будет лучше, если они будут молчать. И не просто дали понять, но и убедили их в этом.
   На столе Гришаева зазвенел телефон.
   – Слушаю, – произнес в трубку следователь. – Да, понял, сейчас буду… Главный вызывает, – пояснил он Краснову, положив трубку, – наверное, по поводу завтрашней проверки в Финком-банке. Наконец-то начинаем в этом деле продвигаться хоть сколько-то.
   Гришаев попрощался с Красновым и отправился в кабинет Лопатникова, прокурора города.
   В кабинете его поджидала неожиданность. Кроме Лопатникова, там находился советник вице-мэра Шкаликов.
   Это был худощавый, подтянутый мужчина лет сорока – сорока пяти, одетый в светло-серый костюм.
   Завидев Гришаева, Шкаликов приветливо улыбнулся.
   – Садись, Алексей Геннадиевич, господина Шкаликова из администрации ты, видимо, знаешь, – произнес прокурор Лопатников.
   – Да, мы знакомы, – буркнул в ответ Гришаев, кивнув Шкаликову. – А в чем дело?
   – Вам предстоит вместе работать, – ответил Лопатников.
   Прокурору города не было и сорока, он считался одним из самых перспективных молодых чиновников. Вот уже год в городских кругах циркулировали слухи, что Лопатников – самый вероятный кандидат на пост областного прокурора.
   Это место должен был освободить шестидесятипятилетний Иванов, который вскоре собирался уйти на пенсию.
   – Где это мы вместе будем работать? – насторожился Гришаев.
   – В Финком-банке, – коротко ответил Лопатников.
   Гришаев удивленно вытаращился на своего шефа.
   – Ты уже начал там проверку и изъятие документов?
   – Завтра приступаем, – ответил Гришаев. – У нас же, как всегда, проблема с кадрами. Пока договорился с разными ведомствами, чтобы они инспекторов своих прислали… Не я же бухгалтерские проводки изучать буду.
   – Дело в том, что господин Шкаликов возглавляет проверочную комиссию городской администрации, которая сегодня уже приступила к работе в банке.
   – А с какого хера… – Гришаев осекся на полуслове. – А что им там надо?
   – Алексей Геннадиевич… – с упреком посмотрел на своего подчиненного Лопатников.
   – Администрация города является одним из учредителей банка, она вполне может инициировать проверку. Руководство банка в данном случае не возражало.
   – Я бы уточнил, – хмуро произнес Гришаев. – Оставшиеся в живых руководители банка.
   Лопатников уже явно сурово посмотрел на Гришаева и продолжил:
   – Вот поэтому у стольких людей и возникла заинтересованность в проверке, так что, похоже, работать вам придется вместе.
   – Что значит вместе? – снова возмутился Гришаев. – А как же тайна следствия? Прокурорская проверка – это же не работа межведомственных комиссий.
   – Я согласен, – произнес Лопатников. – Я не говорил о том, что вы будете работать единым составом. Просто все это будет происходить параллельно. А работать вместе, в моем понимании, – это работать дружно, без скандалов.
   На последнем слове Лопатников сделал особый акцент.
   – Не волнуйтесь, господин прокурор, – встрял в разговор Шкаликов. – Я думаю, мы с Алексеем Геннадиевичем сработаемся. У нас же одна задача: выяснить недостатки работы банка.
   Он улыбнулся и посмотрел на Гришаева.
   – Мы с вами сработаемся только в одном случае, – хмуро произнес Гришаев, – если вы будете работать следом за мной, а не впереди меня.
   – Как скажете, – развел руками Шкаликов.
   – В таком случае, почему ваша комиссия уже в банке, а я об этом ничего не знаю?
   – Просто мы оперативно сработали, – ответил Шкаликов, улыбка на его лице приняла оттенок язвительности.
   – Ну, я думаю, на этом можно закончить, – резюмировал Лопатников. – Я думаю, вы договоритесь и плодотворно поработаете.
   При этих словах он внимательно посмотрел на Гришаева, давая ему понять, что решение принято и сопротивляться бесполезно.
   Гришаев и Шкаликов вышли из кабинета почти одновременно. И как только они очутились вне стен приемной городского прокурора, Шкаликов снова миролюбиво обратился к Гришаеву:
   – Да не переживайте так, Алексей Геннадиевич, никто ваших прав отнимать не будет, просто руководство города решило, что оно не может стоять в стороне от того безобразия, которое происходит в Финком-банке. Поэтому вице-мэр, который является членом совета директоров банка, и создал комиссию. Кстати, у нас работают неплохие специалисты, услугами которых вы можете пользоваться.
   – Благодарю, – ответил Гришаев, – но я бы предпочел обойтись своими специалистами, я им больше доверяю.
   – Экие вы недоверчивые, – усмехнулся Шкаликов.
   – Что делать, – ответил Гришаев, – работа такая.
   – Мы все, Алексей Геннадиевич, живем и работаем в одном городе, – произнес Шкаликов. – Поэтому терпимо должны относиться друг к другу, поскольку в противном случае наша с вами жизнь сильно усложнится. А уж способов ее усложнить или даже ухудшить, сами знаете, имеется предостаточно.
   – Это что, намек? – глаза Гришаева прищурились.
   – Ну что вы, – усмехнулся тот, но взгляда не отвел, – это просто рассуждения, так сказать, общего терапевтического характера.
   – Спасибо, что объяснили. – Гришаев развернулся и, не прощаясь, пошел к себе.
   Недалеко от входа в кабинет его поджидал, куря в коридоре у окошечка, Краснов.
   – Ну как дела?
   – Похоже, полный абзац, – уныло ответил Гришаев. – Братва из администрации взялась за дело. Вице-мэр создал комиссию во главе со Шкаликовым для проверки деятельности Финком-банка. Они будут работать параллельно с прокуратурой.
   – Ну и что? – пожал плечами Краснов. – У тебя же приоритет, ты же прокурор.
   – Может, это и так, но эта комиссия со вчерашнего дня уже работает в банке. Не удивлюсь, если узнаю, что они сидели там всю ночь. Теперь там черта с два что найдешь! И самое главное не это, самое главное то, что давление еще усилится. Похоже, Лопатников пошел у них на поводу.
   – Ну если так, то дело наверняка спустят на тормозах.
   Они еще стояли в коридоре, молча куря, когда вдруг до Гришаева донесся звонок, раздавшийся из его кабинета.
   Гришаев открыл дверь и, войдя в кабинет, поднял трубку.
   – Слушаю вас.
   – Здравствуйте, Алексей Геннадиевич, – донесся до него знакомый голос, – это Полунин говорит, Владимир. У меня есть для вас информация…
 
* * *
 
   Татьяна Коробкова вышла из салона красоты, на ходу застегивая короткую дубленку, и направилась к красной «Ниве».
   Шакирыч подождал, пока «Нива» тронется с места, и плавно двинул «БМВ» вслед за ней.
   – Держись от нее подальше, – произнес Полунин, – нельзя, чтобы она нас заметила.
   – Не волнуйся, – ответил Шакирыч. – У нее тачка такого цвета, что ее сложно потерять, издалека видно.
   Судя по всему, Татьяна нервничала и очень спешила. Пару раз меняя полосу движения, она подрезала движущийся по полосе автомобиль, чуть не столкнувшись с ним. Затем она перескочила перекресток на мигающий желтый. Шакирычу пришлось тоже рисковать, ринувшись через перекресток на огромной скорости вслед за ней.
   Наконец, минут через двадцать, «Нива» вырвалась из города и помчалась по трассе.
   – Хоть бы она доехала, – сказал Славка, наблюдая за преследуемой ими машиной.
   – Да, уж больно лихо водит, – подтвердил Шакирыч. – Баба за рулем – это вообще большая опасность.
   – И не только за рулем, – добавил Полунин.
   «Нива», резко притормозив, круто повернула с трассы на проселочную дорогу. На повороте стоял указатель, на котором значилось: «д. Сосновка». Это была деревня, к которой примыкал дачный поселок, состоящий из коттеджей.
   Через несколько минут Коробкова остановила машину у двухэтажного кирпичного особняка. Татьяна вышла из машины и, открыв своими ключами ворота, завела «Ниву» во двор.
   Шакирыч остановил «БМВ» метрах в пятидесяти и, вопросительно посмотрев на Полунина, поинтересовался:
   – Ну и что будем делать дальше? Брать дом штурмом или ждать, когда все из него выйдут?
   – Ни то ни другое, – ответил Полунин, – я пойду туда один.
   – А ты хоть знаешь, кто там находится?
   – Знаю, – ответил Полунин.
   Он достал из кармана куртки пистолет и, передернув затвор, положил оружие обратно.
   – Может, все-таки лучше нам с тобой пойти? – спросил Болдин.
   – Нет, оставайтесь здесь, – ответил Полунин, – в дом пойдете, когда я вас позову или… когда услышите стрельбу.
   Полунин скомандовал Шакирычу, чтобы тот подъехал прямо к воротам. Когда «БМВ» остановился, Владимир вышел из машины и, забравшись на капот, прыгнул, ухватившись руками за верхний край металлических ворот.
   Подтянувшись руками, он быстро перемахнул через ворота и удачно приземлился, а потом спокойно направился к дому.
   Входная дверь была не заперта, похоже, Татьяна очень торопилась. Владимир, миновав небольшую прихожую, вошел в солидных размеров комнату с камином и спокойным голосом поздоровался:
   – Здравствуйте, Александр Григорьевич.
   В центре зала, рядом с Татьяной, стоял Слатковский.
   На нем были темные брюки, светлая рубашка и короткая спортивная куртка коричневого цвета, в кармане которой он держал правую руку.
   Взгляд Слатковского был настороженным, свидетельствующим о его предельной напряженности.
   Стоявшая рядом с ним и чуть сзади Татьяна смотрела на Полунина с ужасом.
   – Саша я… я не хотела. Я не знаю, как это получилось. Он обманул меня.
   – Помолчи, – одернул ее Слатковский. – Об этом я и так уже догадался. Зачем ты пришел сюда? – спросил он у Полунина.
   – Как зачем? – усмехнулся Полунин. – За вами, Александр Григорьевич. Я хочу сделать то, что раньше удавалось сделать только святым: воскресить вас из мертвых.
   Слатковский быстро вынул из правого кармана куртки руку, и Полунин увидел, что в ней зажат пистолет.
   – Это тебе не удастся, – произнес Слатковский. – Мертвые иногда могут сопротивляться своему воскрешению.
   Полунин посмотрел на пистолет в руке Слатковского и улыбнулся.
   – Этого можно было ожидать, Александр Григорьевич. Но неужели вы сможете убить человека?
   – Ты хочешь убедиться в этом? – холодным тоном поинтересовался Слатковский. – Впрочем, – добавил он, – мы можем договориться.
   – В это я не верю. Договариваться с вами, господин Слатковский, невозможно. Это я тоже проверил на своей шкуре. Два дня назад я мог застрелить вас, но оставил в живых. Прошло не так много времени, и вы прислали ко мне двух киллеров. Зачем вы это сделали? Ведь вы были уже как бы мертвы.
   – Это не совсем мое решение, – ответил Слатковский. – За мной стоят еще люди.
   – Вы имеете в виду вице-мэра и его подручного Шкаликова? Ведь это вместе с ними вы разорили свой банк, своровав деньги вкладчиков, в том числе и Лени Быка.
   – Ты претендуешь на долю? В таком случае назови сумму. Это будет даже справедливо, тем самым ты компенсируешь те неприятности, которые я тебе причинил.
   – Нет, Александр Григорьевич, – улыбнулся Полунин, – сделка не состоится. Нет никаких гарантий, что вы со своими подельниками не измените свое решение и не прикончите меня. Кстати, я одного не пойму, почему они позволили вам скрыться? Гораздо проще и эффективнее было бы и вправду устранить вас. Неужели родственничек, вице-мэр, пожалел?
   На лице Слатковского появилась злая усмешка.
   – Здесь сработали не родственные связи, а компромат, который я имею на них. Если меня не станет, то он всплывет и появится в печати и в прокуратуре. Таким образом, моя жизнь – это то самое грузило, которое держит компромат на глубине и не дает ему всплыть. Так что, договариваемся?
   – Нет, – твердо ответил Полунин.
   – Ну, как знаешь, ты сам выбрал свою участь, – произнес Слатковский, вытянув вперед руку с пистолетом.
   Полунин медленно направился к Слатковскому, смотря ему прямо в глаза. Когда ему оставалось сделать лишь три шага, Слатковский нажал на спусковой крючок пистолета, но выстрела не последовало.
   Полунин протянул руку и резким движением вырвал пистолет у Слатковского.
   – Александр Григорьевич, – грустно улыбаясь, сказал Владимир, – вы освоили немало подлых методов и приемов борьбы со своими соперниками. Однако владение огнестрельным оружием не самый коронный ваш прием. Прежде, чем убить человека из пистолета, нужно снять оружие с предохранителя, как это сделал я.
   При этих словах Полунин вынул из своего кармана пистолет «ТТ» и приставил его к голове Слатковского. Тот побелел от страха.
   Татьяна истошно закричала:
   – Нет, нет, не убивай его, я прошу тебя!
   – А почему я, собственно, должен щадить вас? – спросил Полунин. – Ведь ты тоже виновата не меньше его. Ты предала меня. Вела со мной задушевные беседы, а сама выясняла адрес, чтобы прислать киллеров. Если уж кому я верил в этом городе, то это тебе. Ведь ты единственная из всех моих друзей, кто приезжал ко мне на зону.
   – Ты сам виноват, ты всю жизнь пренебрегал мною. Даже когда я приехала к тебе туда, в лагерь, ты и тогда думал о другой, – с неожиданной для Полунина горячностью ответила Татьяна.
   – Неужели ты будешь стрелять в отца своей бывшей возлюбленной? – вдруг спросил Слатковский. – Ведь она никогда не простит тебе, если узнает. Это будет удар для нее.
   – Заткнись! – заорал Владимир. – Ты, старый козел, сам сгубил свою дочь, а теперь, прикрываясь ее именем, просишь у меня пощады. Ведь это ты, сволочь, заставил ее совершить поступок, последствия которого она, как совестливый человек, переживала всю жизнь.
   – Неправда, – возразил Слатковский, – я обеспечил ей достойную жизнь, прежде чем скрыться. У нее есть все – квартира, загородный дом, деньги… Все, чтобы начать новую жизнь.
   – Дурак, – ответил ему Полунин. – У нее не осталось главного – самого желания жить. Она спивается! И в этой ситуации ты бросил ее.
   Слатковский произнес подавленным голосом:
   – Хорошо, я согласен с тобой, я совершал немало грехов, но я не бросил свою дочь, я бы следил за ее жизнью издалека. Пойми, что у меня впервые за многие годы появилось желание начать новую жизнь с любимым человеком.
   При этих словах он посмотрел на Татьяну.
   – У меня есть деньги. Вон там, в дипломате, лежит восемьсот тысяч долларов. Возьми их все. Этого хватит тебе, чтобы жить обеспеченно. Прошу тебя, не мешай мне начать новую жизнь.
   – Вы недостойны этой новой жизни, поэтому я остановлю вас на самом ее пороге.
   Владимир подошел к столу, где лежали дипломат и сотовый телефон. Взяв его, он продолжал:
   – Но могу дать тебе небольшую поблажку. Ты сам решишь, какой из двух вариантов тебе больше подходит. Я сейчас могу позвонить бандитам, деньги которых ты украл. А могу позвонить в прокуратуру, следователю, который ведет твое дело. Решай сам, кому тебе сдаваться.
   – Мне все равно, – устало произнес Слатковский.
   Полунин поразмышлял немного и набрал номер следователя Гришаева. Переговорив с ним, Полунин отключил связь и положил сотовый на стол. После чего он открыл дипломат и убедился, что там лежали аккуратно уложенные пачки долларовых купюр.
   Полунин закрыл дипломат.
   – Деньги я беру с собой.
   Слатковский криво усмехнулся в ответ, но ничего не сказал.
   – Не волнуйтесь, – сказал ему Полунин, – я не возьму эти деньги себе. Половину из них я отдам Рите, а остальное получит ваш сын. Но все это я сделаю после суда.
 
* * *
 
   Полунин поднялся со стула, на котором сидел в кабинете Гришаева.
   – Ну что же, пожалуй, мне пора.
   – Да, конечно, – согласился Гришаев, – но учтите, вы должны прибыть на суд сразу же, как только придет повестка. И боже упаси вас менять свои показания.
   – Не пугайте меня, господин следователь. Я, конечно же, приеду, если к тому времени буду в состоянии передвигаться или вообще останусь жив. Может случиться такое, что меня уже не будет на свете.
   – Это вы о здоровье? Постарайтесь уж поберечь себя. Без вас на суде трудно будет… Хотя основным свидетелем по данному делу формально проходит господин Слатковский, да и господин Шкаликов последние два дня активно дает показания. Мы к тому же ищем и некого Багрова, надеясь и на его чистосердечное признание.
   – Вряд ли вы его найдете, – скептически заметил Полунин. – Скорее всего его уже давно устранили, как это делают обычно с исполнителями.
   – Возможно и такое, – согласился Гришаев. – Интересно бы знать, кто его устранил?
   – Ну этого я вам сказать не могу, – развел руками Полунин, – потому что сам не знаю.