Страница:
– Если ты говоришь о личных его качествах, – перебил Фокин, – то сейчас он совсем не тот, что был в «Капелле». У него были прострелены оба легких, и теперь он не выносит больших нагрузок – задыхается. Кроме того, там еще какие-то проблемы со здоровьем. Да ты увидишь его сам – поймешь. У него на лице все написано.
– Та-ак, – протянул Свиридов. – Но ведь главная сила – не в мускулах, а в мозгах. Так ведь нас учил полковник Платонов? Значит, ты говоришь, что началось с твоего знакомства с Полиной Знаменской? А как оно произошло, это знакомство?
– Ну... ты же знаешь, у меня все из ряда вон... – скромно ухмыльнулся Фокин и с хрустом откусил грушу. – Это было в церкви... во время вечернего богослужения. Ты же знаешь, я теперь диакон, разжаловали, как говорится... Так вот, идет служба, отец Аристарх басит что-то там, я тоже поддакиваю... ну, да чего там тебя вводить в тонкости всех этих литургических штучек...
– Сколько ты перед этим выпил? – насмешливо спросил Владимир.
– Нисколько, – серьезно ответил нижегородский пастырь. – В том-то все и дело, что нисколько. Так вот, служба уже подходит к концу, и вдруг я натыкаюсь взглядом на нее... на Полину. Даже не могу сказать, как это было... Ты же знаешь, Володька, я всегда насмехался над всякими там любовями с первого взгляда, но тут даже не любовь, а так... удар грома. Меня словно притянуло к ней... – И Афанасий, вероятно, не сумев подобрать слов для описания того, что происходило с ним во время того памятного богослужения, неожиданно выругался и выпил полстакана водки.
– Ну?
– А что – ну? Черт его разберет, но только мне кажется, что это какая-то пантомима, разыгранная кем-то свыше... чтобы я с ней встретился и познакомился. Понимаешь, как в дешевых голливудских боевиках... к ней докопались несколько забавных таких хлопцев ублюдочного вида. Вероятно, завалили в храм по загону. Ну, стали че-то там ей зачехлять... лапать. Я сам лично знал таких болванов, которые в церковь ходили телок снимать. Естественно, под наркотой. Как будто других, более рыбных мест мало. Ну вот... тут литургия кончилась, и я прямо к ней через весь храм. Ее к тому времени уже едва ли не в мешок упаковывали. Ну, я подошел и спросил: что это вы тут, нечестивцы, вытворяете в святом храме? Она рванулась ко мне, говорит: скажите им, святой отец! Типа с богом поговорить не дают!
– А ты?
– Сказал. Одному в бубен, второму в жбан. Один из них все орал: «Не тронь меня, гнида, я святой архангел Гавриил!» Ну... он у меня и вылетел из церкви, как будто с крыльями был, – Фокин загадочно усмехнулся. – Правда, приземление было неприятным.
– Надо думать.
– Я к ней вернулся и спросил: «Ну, как вы? Ничего?» Она говорит: «Спасибо, что избавили меня от этих... „святых“. Они, если по зрачкам судить, вообще ничего не соображали. А я сказал: „Нормально, после общения со „святыми“ вы, можно сказать, легко отделались. Не как в анекдоте...“
– Ты что, еще и анекдоты ей рассказывал в церкви?
– А что?
– А какой анекдот-то? Церковный?
– Почти. Альпинист забирается на отвесную гору, садится отдыхать. Вдруг смотрит: сидят два мужика, один вдруг вскакивает и прыгает в пропасть. Альпинист хватается за голову: господи боже мой! Трындец! И вдруг тот же самый мужик, который прыгнул, вылетает из пропасти обратно и приземляется рядом с ним. Альпинист в непонятках:
– Как это у тебя так получилось, браток?
– Да ты понимаешь... тут сложные атмосферные явления... восходящие воздушные потоки и тому подобная научная хрень. В общем, разбиться невозможно, вынесет обратно, и все такое.
Тот говорит:
– Правда, что ли?
– Хочешь – сам попробуй!
Альпинист, недолго думая, прыгает, камнем падает вниз, ну и, естественно, разбивается в ошметки. К первому мужику подходит второй, который до этого все время молчал, и говорит укоризненно:
– Ну и сука ты, архангел Михаил!
Свиридов невесело засмеялся и спросил:
– И что, ты ее тут же закрутил и утрамбовал?
– Ну конечно, по твоей же методике отработал, – отозвался тот. – Прямо к ней домой и поехали после ресторана. И так далее...
– Насчет «так далее» можешь не уточнять, – сказал Свиридов. – Одним словом, ситуация складывается следующая: на Знаменских охотятся, и потому Роман хочет нанять меня. Нанять в качестве кого? И на какой срок?
– А вот это уже будет видно, – коротко проговорил Фокин. – Все это ты обсудишь с ним самим.
– Никогда не думал, что буду работать на Знаменского, – сказал Свиридов. – Предпоследний раз мы виделись с ним, когда отрабатывали прыжки с поезда, двигающегося со скоростью сто километров в час. Ты сдавал этот зачет в другой группе. Он тогда неплохо отработал... классно, можно сказать.
– Предпоследний раз? А последний?
– А последний... – Свиридов поднял брови и, постучав вилкой по столу, ответил: – А последний раз я видел его в мае девяносто третьего, когда мы в паре с ним отработали заказ на одного ублюдка. Бывшего кагэбэшника, а потом банкира и финансового воротилу, который вышел из рамок дозволенного... Ну, ты меня понимаешь...
Фокин бросил на друга короткий взгляд и с несвойственной ему сухой сдержанностью кивнул:
– Да... разумеется.
Свиридов и Фокин вошли в комнату и увидели, что Полина уже не так хмурится, как в момент их уединения на кухню. Определенно Илья успел развеселить даму, немного подпоить и рассмешить. Впрочем, не стоит удивляться, что младший Свиридов так быстро нашел подход к женщине. Все-таки он продолжительное время работал преимущественно в женском коллективе и потому в разговоре с женщиной чувствовал себя как рыба в воде.
Полина подняла на вошедших мужчин свои большие глаза, и Владимир Свиридов почему-то невольно вздрогнул, ощутив на себе их словно бы рассеянный мягкий взгляд. Нет, неудивительно, что эти глаза притянули Афоню там, в церкви.
– Ну что? – спросила она.
– Я поеду с вами в Нижний и встречусь с вашим братом, – сказал Свиридов. – А дальше – будет видно.
– Спасибо, – сказала она. – Рома будет рад вас видеть.
– Вы приехали на машине, да? – спросил Владимир.
– Да. Она стоит в вашем дворе.
Свиридов выглянул в окно и тут же увидел стоявшую напротив своего подъезда элегантную черную машину с чрезвычайно изящными обводами корпуса, судя по всему, совсем новенькую, матово отливавшую на ярком майском солнце.
– «Fiat Marea»? – проговорил он. – У вас хороший вкус, Полина.
– Нет, это у меня хороший вкус, – сказал Фокин. – Это я купил ее буквально несколько дней назад. Как говорится, дешево и сердито.
– Это сколько же в Нижнем платят попам, если они могут покупать себе такие авто? – воскликнул Свиридов.
– Во-первых, не попам, а священнослужителям, – с постной миной поправил Афанасий, – а во-вторых, я купил ее не на зарплату, а на нетрудовые доходы, как то формулировали при социализме.
– Кто бы сомневался... – пробурчал Илья, отдирая от себя назойливого Наполеона.
Глава 4
– Та-ак, – протянул Свиридов. – Но ведь главная сила – не в мускулах, а в мозгах. Так ведь нас учил полковник Платонов? Значит, ты говоришь, что началось с твоего знакомства с Полиной Знаменской? А как оно произошло, это знакомство?
– Ну... ты же знаешь, у меня все из ряда вон... – скромно ухмыльнулся Фокин и с хрустом откусил грушу. – Это было в церкви... во время вечернего богослужения. Ты же знаешь, я теперь диакон, разжаловали, как говорится... Так вот, идет служба, отец Аристарх басит что-то там, я тоже поддакиваю... ну, да чего там тебя вводить в тонкости всех этих литургических штучек...
– Сколько ты перед этим выпил? – насмешливо спросил Владимир.
– Нисколько, – серьезно ответил нижегородский пастырь. – В том-то все и дело, что нисколько. Так вот, служба уже подходит к концу, и вдруг я натыкаюсь взглядом на нее... на Полину. Даже не могу сказать, как это было... Ты же знаешь, Володька, я всегда насмехался над всякими там любовями с первого взгляда, но тут даже не любовь, а так... удар грома. Меня словно притянуло к ней... – И Афанасий, вероятно, не сумев подобрать слов для описания того, что происходило с ним во время того памятного богослужения, неожиданно выругался и выпил полстакана водки.
– Ну?
– А что – ну? Черт его разберет, но только мне кажется, что это какая-то пантомима, разыгранная кем-то свыше... чтобы я с ней встретился и познакомился. Понимаешь, как в дешевых голливудских боевиках... к ней докопались несколько забавных таких хлопцев ублюдочного вида. Вероятно, завалили в храм по загону. Ну, стали че-то там ей зачехлять... лапать. Я сам лично знал таких болванов, которые в церковь ходили телок снимать. Естественно, под наркотой. Как будто других, более рыбных мест мало. Ну вот... тут литургия кончилась, и я прямо к ней через весь храм. Ее к тому времени уже едва ли не в мешок упаковывали. Ну, я подошел и спросил: что это вы тут, нечестивцы, вытворяете в святом храме? Она рванулась ко мне, говорит: скажите им, святой отец! Типа с богом поговорить не дают!
– А ты?
– Сказал. Одному в бубен, второму в жбан. Один из них все орал: «Не тронь меня, гнида, я святой архангел Гавриил!» Ну... он у меня и вылетел из церкви, как будто с крыльями был, – Фокин загадочно усмехнулся. – Правда, приземление было неприятным.
– Надо думать.
– Я к ней вернулся и спросил: «Ну, как вы? Ничего?» Она говорит: «Спасибо, что избавили меня от этих... „святых“. Они, если по зрачкам судить, вообще ничего не соображали. А я сказал: „Нормально, после общения со „святыми“ вы, можно сказать, легко отделались. Не как в анекдоте...“
– Ты что, еще и анекдоты ей рассказывал в церкви?
– А что?
– А какой анекдот-то? Церковный?
– Почти. Альпинист забирается на отвесную гору, садится отдыхать. Вдруг смотрит: сидят два мужика, один вдруг вскакивает и прыгает в пропасть. Альпинист хватается за голову: господи боже мой! Трындец! И вдруг тот же самый мужик, который прыгнул, вылетает из пропасти обратно и приземляется рядом с ним. Альпинист в непонятках:
– Как это у тебя так получилось, браток?
– Да ты понимаешь... тут сложные атмосферные явления... восходящие воздушные потоки и тому подобная научная хрень. В общем, разбиться невозможно, вынесет обратно, и все такое.
Тот говорит:
– Правда, что ли?
– Хочешь – сам попробуй!
Альпинист, недолго думая, прыгает, камнем падает вниз, ну и, естественно, разбивается в ошметки. К первому мужику подходит второй, который до этого все время молчал, и говорит укоризненно:
– Ну и сука ты, архангел Михаил!
Свиридов невесело засмеялся и спросил:
– И что, ты ее тут же закрутил и утрамбовал?
– Ну конечно, по твоей же методике отработал, – отозвался тот. – Прямо к ней домой и поехали после ресторана. И так далее...
– Насчет «так далее» можешь не уточнять, – сказал Свиридов. – Одним словом, ситуация складывается следующая: на Знаменских охотятся, и потому Роман хочет нанять меня. Нанять в качестве кого? И на какой срок?
– А вот это уже будет видно, – коротко проговорил Фокин. – Все это ты обсудишь с ним самим.
– Никогда не думал, что буду работать на Знаменского, – сказал Свиридов. – Предпоследний раз мы виделись с ним, когда отрабатывали прыжки с поезда, двигающегося со скоростью сто километров в час. Ты сдавал этот зачет в другой группе. Он тогда неплохо отработал... классно, можно сказать.
– Предпоследний раз? А последний?
– А последний... – Свиридов поднял брови и, постучав вилкой по столу, ответил: – А последний раз я видел его в мае девяносто третьего, когда мы в паре с ним отработали заказ на одного ублюдка. Бывшего кагэбэшника, а потом банкира и финансового воротилу, который вышел из рамок дозволенного... Ну, ты меня понимаешь...
Фокин бросил на друга короткий взгляд и с несвойственной ему сухой сдержанностью кивнул:
– Да... разумеется.
* * *
Свиридов и Фокин вошли в комнату и увидели, что Полина уже не так хмурится, как в момент их уединения на кухню. Определенно Илья успел развеселить даму, немного подпоить и рассмешить. Впрочем, не стоит удивляться, что младший Свиридов так быстро нашел подход к женщине. Все-таки он продолжительное время работал преимущественно в женском коллективе и потому в разговоре с женщиной чувствовал себя как рыба в воде.
Полина подняла на вошедших мужчин свои большие глаза, и Владимир Свиридов почему-то невольно вздрогнул, ощутив на себе их словно бы рассеянный мягкий взгляд. Нет, неудивительно, что эти глаза притянули Афоню там, в церкви.
– Ну что? – спросила она.
– Я поеду с вами в Нижний и встречусь с вашим братом, – сказал Свиридов. – А дальше – будет видно.
– Спасибо, – сказала она. – Рома будет рад вас видеть.
– Вы приехали на машине, да? – спросил Владимир.
– Да. Она стоит в вашем дворе.
Свиридов выглянул в окно и тут же увидел стоявшую напротив своего подъезда элегантную черную машину с чрезвычайно изящными обводами корпуса, судя по всему, совсем новенькую, матово отливавшую на ярком майском солнце.
– «Fiat Marea»? – проговорил он. – У вас хороший вкус, Полина.
– Нет, это у меня хороший вкус, – сказал Фокин. – Это я купил ее буквально несколько дней назад. Как говорится, дешево и сердито.
– Это сколько же в Нижнем платят попам, если они могут покупать себе такие авто? – воскликнул Свиридов.
– Во-первых, не попам, а священнослужителям, – с постной миной поправил Афанасий, – а во-вторых, я купил ее не на зарплату, а на нетрудовые доходы, как то формулировали при социализме.
– Кто бы сомневался... – пробурчал Илья, отдирая от себя назойливого Наполеона.
Глава 4
Семья Знаменских
В Нижний Новгород они приехали уже к вечеру. Свиридов был не из тех людей, у которых сборы занимают больше времени, чем сам переезд, поэтому он оделся и приготовился к поездке за считанные минуты. Он проделал бы все это еще быстрее, если бы не Наполеон, который с редкостным упорством и наглостью крутился под ногами и мешал Владимиру что было сил и возможностей.
Вероятно, он почувствовал, что один из его хозяев уезжает и может вернуться не скоро. Вела машину Полина, а Свиридов и Фокин сидели на заднем сиденье, пили пиво и играли в карты на деньги. К концу пути они опустошили целый ящик, и Свиридов проиграл своему другу пятьсот с лишним рублей.
На этот раз ставки были не очень высоки. Иначе проигрыш Владимира выражался бы куда более существенной цифрой.
Зачем он так быстро согласился на сомнительное предложение Афанасия? Конечно, потому, что тот был его лучшим и, возможно, единственным другом.
Но еще и потому, что человек, который намеревался платить ему достаточно приличные деньги – правда, еще непонятно, за какую именно деятельность и какие конкретно деньги, – этот человек был его старым знакомым и коллегой по работе в «Капелле».
А это значило для Владимира очень много...
Но была еще одна причина.
Свиридов пребывал в бездействии уже около месяца и чувствовал на горле мучительные стылые пальцы скуки.
Адреналин.
Ему просто не хватало адреналина.
За окном бушевал май, в воздухе блаженно расползался аромат молодости и обновления, воспламенял, губил, заставлял жить, но в душе Владимира была опустошающая, глухая боль одиночества... И весна, и эти люди за окном не могли дать его нервам того, в чем он и так отчаянно и откровенно нуждался.
Не могли дать леденящего предчувствия неотвратимой опасности. Опасности, которая заставляет мобилизовать все силы, чтобы хотя бы иметь шанс парировать смертоносный удар, а потом, мгновенно собравшись и перестроившись, нанести удар ответный – нанести наверняка, без вариантов и без трусливых откатов на попятную.
– Лечиться тебе надо, Владимир, – время от времени говорил Илья, глядя на брата в подобные критические минуты. – Сгонял бы к психоаналитику.
– Ну да, – отозвался Свиридов. – Ты че... американских сериалов насмотрелся, что ли? «Доктор, у меня такая психологическая травма! Такая кошмарная проблема! Ах, боже мой, я места себе не нахожу! Я так страдаю! У моего попугайчика начался понос!»
Илья только пожимал плечами.
И вся эта жизнь с тупой растратой заработанных на крови других людей денег, все эти жаркие отупляющие Канары и Гавайи с толпами сытых, светлых и равнодушных людей, да и квартира его брата – все это было таким пресным и до безобразия расслабляющим нервы, что порой хотелось плакать от бессилия и жалости к себе и этой бесцельной, тягомотной, стылой и спокойной светлой жизни.
И он бы заплакал, если бы умел.
Единственное, что в данный момент жизни не давало закиснуть в вязком и плотно вбирающем в себя покое, – это азарт. Владимир всегда был азартным человеком и, несмотря на пресловутую военную выдержку, отдавался игре без остатка, даже если играл не он. Ведь дело не в том, кто играет, а в увлекательности самой игры.
И сейчас, судя по всему, в Нижнем его ждала увлекательная игра...
Он встретился со Знаменским в банке. Один на один. Афанасию нужно было в храм, Полине по делам, к тому же они полагали, что Владимир и Роман лучше договорятся наедине.
– Здравствуй... Стрелец. – Здравствуй, Шопен, – спокойно ответил Свиридов.
– Ты изменился, – сказал Знаменский. – Несколько лет назад ты был... моложе.
– А ты что же, хотел, чтобы я молодел? Ты тоже изменился.
– Плохо выгляжу?
– Если честно – неважно.
У Знаменского было измятое серое лицо смертельно уставшего от работы и от самой жизни человека. На лбу залегли глубокие морщины, а под небольшими малоподвижными глазами темнели мешки.
И еще – судя по всему, он был болен какой-то тяжелой и неизлечимой болезнью.
А ведь этот человек был одногодком Владимира. Выглядел же Знаменский на все сорок пять.
– Значит, тебя зовут Владимир, – проговорил Роман Валерьевич. – Смешно, правда? Знакомы уже много лет, а не знаем, как зовут друг друга. Мерзкая машина, перемалывающая людей...
– Это ты о «Капелле»?
– И о «Капелле» тоже. Вообще о спецслужбах. Как они делали из нас терминаторов без нервов и чувств, помнишь?
– Ты впадаешь в патетику, – произнес Владимир. – Об этом поговорим потом. Сейчас о деле. Я слышал о тех несчастьях, которые обрушились на твою семью. Чем я могу быть тебе полезен?
– Полина уже говорила, каким именно образом убили моего отца? – хмуро спросил Знаменский и отхлебнул из стакана воды. Подобно своему отцу, человеку пуританских нравов, кроме воды, он ничего не пил.
– Да. Впрыснули тубарин шприцем-автоматом.
– А тебе это ничего не напоминает?
– Напоминает, – после некоторой паузы ответил Свиридов. – Примерно так же мы с тобой в девяносто третьем отработали Зернова, бывшего полковника КГБ, который вылез в столичные банкиры. И что – исходя из этого ты утверждаешь, что к убийству Валерия Ивановича имеют отношение современные спецслужбы? Зыбкое и, если хочешь, бесплодное суждение.
– Ну хорошо, – сказал Знаменский. – Пусть так. Пусть зыбкое и пусть бесплодное. Только я не хочу, чтобы все это повторилось. Этот кошмар потерь... Не хочу, понимаешь?! У меня еще остались сестра и дядя, ветеран Афганистана, который сейчас возглавляет охранное агентство, принадлежащее «Элизеуму». Да и я сам еще хочу пожить... хотя не знаю, как с этим получится. Я чертовски устал. Есть у нашего предпринимательского сословия такая болезнь – СХУ. Синдром хронической усталости.
– От этой болезни есть прекрасное и безотказное средство, – бесцветным голосом сказал Владимир. – Контрольный выстрел в голову.
– У тебя по-прежнему черный юмор, – не моргнув и глазом, отозвался Роман. – Так что вот так... сам понимаешь, нападение – лучшая атака, – неожиданно добавил он, а потом вдруг замолчал.
– Что же ты хочешь предложить?
– Я хочу предложить тебе найти и уничтожить тех людей, которые убили моего отца и его компаньона, Ивана Андреевича, – отчеканил Знаменский. – За это я заплачу, и очень щедро, не сомневайся.
– Да в этом-то я не сомневаюсь. Сомневаюсь я в другом. Каким образом мне, новому человеку в этом городе, не имеющему информации о кругах потенциальных подозреваемых, отработать твои гонорары?
– Вот потому, что ты тут новый, ты и нужен мне.
– Сам понимаешь, – продолжал Владимир, – для подобной работы нужно обширное досье на твоих недоброжелателей, в частности, на некоего Толю Виноградова по прозвищу Винни и его кавказских друзей Гизо и Анзора. Не тебе объяснять, как готовятся заказы.
Роман Валерьевич помрачнел.
– А-а-а, ты уже знаешь про этих козлов, – сказал он. – Ну что же... ты получишь нужную информацию. В практически любом затребованном тобой объеме. Так ты согласен?
Свиридов пожал плечами.
– Буду говорить предельно ясно, – сказал он. – Насколько я понял, предлагаемая тобой работа сильно смахивает на расследование. Скажу честно... частным детективом мне еще быть не приходилось.
– Это тебя смущает? После работы-то в «Капелле»?
– Меня ничего не смущает. Даже то, что дела эти – определенно «глухие». Хотя, конечно, у твоих структур должно быть побольше прихватов среди местной братвы, чем у ментов. Хорошо, Рома... Я возьмусь за это дело. Но только при одном условии: ни при каких условиях не пытайся меня убрать. Это ясно?
– Яснее некуда, – отозвался тот. – Теперь несколько частных моментов, а потом я направлю тебя к своему дяде, главе охранного агентства «Берсерк», Феликсу Величко.
– Феликсу? – переспросил Свиридов. – Имя довольно зловещее.
– Внешность примерно такая же, – сказал Знаменский. – Подчиненные зовут его Эдмундычем. Хотя он Николаевич. Иногда мне даже кажется странным, что он родной брат моей покойной мамы. Такое несходство. Да, кстати... как тебе моя сестра Полина?
– Ничего. Красивая. Остается только завидовать Фокину...
Феликс Величко оказался высоким сухощавым мужчиной с орлиным носом, резкими чертами лица и пронизывающими серыми глазами. Как ни странно, он выглядел моложе своего племянника Знаменского, несмотря на то что самому было уже под полтинник.
Свиридов нашел его в тире спорткомплекса при охранном агентстве «Берсерк». «Серьезная контора», – подумал Владимир, оглядывая со вкусом отделанное просторное помещение. – Вы от Романа? – быстро спросил Феликс гортанным, довольно неприятным голосом. – Владимир, если не ошибаюсь? Роман сообщал, что вы неплохой специалист и будете сотрудничать с нами. – И Величко, окинув пристальным взглядом высокую статную фигуру Владимира, добавил: – Если вы представляете собой хотя бы шестьдесят-семьдесят процентов от того, каким был Роман семь лет назад, то вы будете определенно полезны нам.
– Сам Роман оценил бы мой уровень в сто десять—сто двадцать процентов своей формы семилетней давности, – невозмутимо ответил Владимир.
– В чем в чем, а в скромности вам определенно не откажешь, – в тон ему произнес Феликс. – Ну, хорошо. Пройдемте в мой кабинет.
Они преодолели длинный коридор, соединявший спорткомплекс с офисом охранного агентства «Берсерк», прошли мимо нескольких невозмутимых парней с автоматами и в камуфляжной форме, которые при приближении шефа с достоинством вытянулись перед ним, свернули в другой коридор и поднялись на второй этаж. «Тоже мне – Пентагон», – подумал Владимир.
В приемной величковского кабинета Владимир увидел громоздкого высоченного мужчину в черном костюме и расстегнутой на груди белой рубашке. Его оперный бас грохотал прямо в ухо хорошенькой длинноногой секретарше в мини-юбке, которая мелодично смеялась, то и дело страдальчески морщась – наверно, когда децибелы баса ее собеседника зашкаливали за пределы допустимого.
– Опять херней страдаешь, Андрей? – недовольно проговорил Феликс. – Ты же должен быть на объекте.
– Да ладно тебе, Эдмундыч! – махнул рукой тот. – Щас буду... одна нога здесь, другая там. У меня тут с Леночкой приватная беседа.
– А ну кругом марш, я сказал, – внушительно произнес Величко, не повышая голоса, и верзила, поняв, что на сегодня препирательства с боссом неуместны, вытянулся по струнке и ретировался.
– Проходите, – сказал Феликс, указывая Свиридову на дверь своего кабинета. – Лена, нам два кофе.
– Да, Феликс Николаевич, – прощебетала та, взмахнув длиннейшими ресницами.
Величко прошел мимо нее, как мимо мумии, а Владимир скользнул взглядом по умопомрачительным ножкам девушки.
«Вот с кем нужно зажигать, а не с Полиной, – насмешливо подумал Владимир. – У этой ума не больше, чем у новорожденного котенка, а у Полины в одном мизинце больше изощренного женского ума, чем у этой куколки».
– Че, понравилась? – спросил Величко, когда они оказались в кабинете. – Только не советую. При ней кавалером состоит Артемов. Тот товарищ, которого я только что выпроводил...
– Ага, шкаф с антресолями, – сказал Свиридов. – Габаритный хлопец, ничего не скажешь.
– Третий призер России по боксу в тяжелом весе, – отрекомендовал Величко. – Ладно. Приступим. Роман сказал мне, чтобы я дал вам самую подробную информацию о Виноградове, Цхеидзе и Квицинии.
– Это которые Гизо и Анзор?
– Гизо Цхеидзе и Анзор Квициния. Совершенно верно. Ребята серьезные, с большими связями, в том числе в Москве. У нас на них нарыта кое-какая информация. Садитесь, читайте.
Он подошел к компьютеру, ввел в него свой личный код и получил доступ к досье трех деятелей нижегородского криминального бизнеса.
– Пожалуйста.
Свиридов наскоро пробежал глазами текст, потом посмотрел на Величко и в нескольких словах резюмировал свое мнение от прочитанного:
– Ну что, нормальные уголовники. Конечно, мотивы у них какие-то были. Особенно у этого, Виноградова. Парень в последнее время широко развернулся, и, насколько я понял, его интересы начали пересекаться с интересами концерна Знаменского. Грузинская парочка, как я понимаю, тут активных дел не ведет. Все больше пасет братовский климат... чтобы, значит, беспредела особого не было, к общаку лапы не тянули и об понятия ноги не вытирали. Этакие Соловьи-разбойники на Муромской дорожке.
– Насчет Соловья – это верно. Анзор-то одноглазый. Еще на зоне попортили гляделку. – Феликс посмотрел на секретаршу, которая принесла свежеприготовленный кофе, проследил направление взгляда Свиридова, а потом, когда за девушкой закрылась дверь, проговорил: – Значит, начинаете работу? Что вам для этого требуется? Говорите. Роман приказал оказать любое содействие.
– Мне требуется оружие... я перечислю, какое именно. Мне требуется квартира и приличный гардероб. На последнем особо акцентирую ваше внимание, Феликс Николаевич: это мне нужно для работы. Кроме того, мне нужен полный комплект профессионального гримера – кремы, тени, парики, ну и так далее, и спецоборудование: линзы-цветоустановщики, меняющие цвет глаз, стяжки для кожи... одним словом, я представлю вам список всего этого... реквизита.
– Что еще? – Величко был невозмутим. – Машину?
– Насчет машины – позже. Возможно, и не потребуется. В случае чего – сообщу дополнительно.
– Средства связи – мобильник, пейджер или даже рацию – не нужно?
– Нет.
– Вы собираетесь их мочить вглухую, без всяких понятий и разборов полетов? – сухо осведомился Величко.
– С чего вы взяли?
– Просто я бы на вашем месте поступил именно так.
– Почему бы вам не встать на мое место?
– Мне?! Да меня засветят и замочат если не через несколько дней, так через несколько недель. Меня каждая собака знает. Тут нужен человек со стороны. Типа вас, Владимир. Как я понял, Роман на вас рассчитывает.
– Я никого пока мочить не собираюсь, – сухо проговорил Владимир. – Всему свое время. А секретарша у вас ничего. Надеюсь, ваш Артемов не очень к ней привязан?
– Вы что, и на нее нацелились? А как же Толя Виноградов? – неуклюже пошутил Величко. При этом его сухое вытянутое лицо осталось невозмутимым.
– Человек, надолго остающийся без женщины, быстро обнаруживает свою профнепригодность, – назидательно проговорил Свиридов. – У вас есть бумага и ручка? Сейчас подам вам официальный список затребованного, – чопорно сообщил он, определенно подстраиваясь под манеру поведения Феликса Величко.
Тот протянул ему папку с вложенными в нее чистыми листами, а потом быстро вышел из кабинета, чтобы не мешать Свиридову, которого Знаменский отрекомендовал Феликсу как самого виртуозного специалиста, какого он когда-либо знал.
– Кто это, Феликс Николаевич? – осторожно справилась секретарша.
Он посмотрел на нее исподлобья, а потом процедил сквозь зубы:
– Опасный тип, Леночка. Собирается оформить тебя в свою собственность...
Часов в одиннадцать вечера в квартиру Полины Знаменской пожаловал незваный гость. Он был облачен в элегантнейший светлый костюм, довольно вульгарную цветную жилетку и ослепительно-белую сорочку с фальшивыми бриллиантовыми запонками.
Гость был белокур, кареглаз и обладал аристократически-бледным цветом лица. Благодаря всему этому он изрядно смахивал на жеманного представителя сексуальных меньшинств, косящего под светского льва. Ему открыл гостивший у Полины Фокин, который держал в кармане халата заряженный пистолет.
– Антон Семеныч? Здра-авствуйте, – нараспев поздоровался гость и игриво покрутил перед носом Афанасия инкрустированной серебром тросточкой. – Могу я видеть Полину?
– А ты кто такой? – довольно нелюбезно пробасил Афанасий, у которого зверски болела голова. – Какой еще Антон Семеныч?
– А это говорит одна актриса, – все тем же педерастическим фальцетом продолжал странный гость. – Нет-нет, не знакома, но уж-жасно хочу познакомиться! Вы до какого часа работаете? До четырех? А я вам еще позвоню! Я оч-чень настойчива-ая!
Фокин оторопел. В голове его грохотала боль, словно безжалостные жернова перемалывали его мозг. Он ничего не понял и не нашел ничего лучшего, как молниеносным движением вырвать пистолет и, ткнув его под нос паясничающему молодому человеку, пробурчать:
– А ну, мать твою, шуруй отсюдова, педрила гребаный!
– Классического советского кино ты не знаешь, Афоня, – свиридовским голосом сказал педераст. – Следует отвечать: «Жду!» А ты: «Шуруй отсюдова, педрила гребаный». Ну что это такое?
– Это ты, что ли, Володька? Я тебя и не узнал. А это что за маскарад? Вырядился тут каким-то... Пиноккио. Заходи. А про какого это Антона Семеныча ты мне плел?
– Да это же из «Иван Васильевич меняет профессию», – отозвался Свиридов. – Диалог Шпака и Милославского. Ну, сколько раз тебе повторять, что это мой любимый фильм?
В этот момент в прихожую вышла Полина и с удивлением воззрилась на Владимира, который в самом деле был неузнаваем в своем маскараде.
– Вы кто?
– И вы туда же, – вздохнул Свиридов. – Дело в том, что я ваш новый сосед. Живу двумя этажами выше.
– Сосед? – выдохнула Полина, а потом прищурила свои большие глаза и произнесла: – А-а-а, это вы, Владимир... Роман дал вам квартиру?
– Совершенно верно, – подтвердил тот. – Хоть вы меня узнали, Полина. А то Афанасий прямо по матушке меня... Извините, что я разыграл такую пантомиму, просто я проверял, сохранил ли форму и свои актерские кондиции.
– Зачем все это?
– Да я собираюсь посетить ночной клуб «Друид», где часто появляется один из интересующих меня господ. Надеюсь, сегодня он там появится. Что, Афоня, не пойдешь ли со мной? Сегодня просто разведка. Боевые действия открываются позже.
– Нет, он не пойдет, – поспешно проговорила Полина и схватила Афанасия под руку. – У него жутко болит голова. И вообще... у меня сегодня на него большие планы.
И она обольстительно улыбнулась.
– Вот как? – сказал Владимир. – Впрочем, это не важно. У меня сегодня тоже большие планы.
В «Друид» он пошел не один: с ним была та самая секретарша Лена, на которую он сегодня так откровенно и в результате небезуспешно пялился в офисе Феликса Величко. Девушка просто не устояла перед фонтанирующим обаянием «нового сотрудника агентства».
Вероятно, он почувствовал, что один из его хозяев уезжает и может вернуться не скоро. Вела машину Полина, а Свиридов и Фокин сидели на заднем сиденье, пили пиво и играли в карты на деньги. К концу пути они опустошили целый ящик, и Свиридов проиграл своему другу пятьсот с лишним рублей.
На этот раз ставки были не очень высоки. Иначе проигрыш Владимира выражался бы куда более существенной цифрой.
Зачем он так быстро согласился на сомнительное предложение Афанасия? Конечно, потому, что тот был его лучшим и, возможно, единственным другом.
Но еще и потому, что человек, который намеревался платить ему достаточно приличные деньги – правда, еще непонятно, за какую именно деятельность и какие конкретно деньги, – этот человек был его старым знакомым и коллегой по работе в «Капелле».
А это значило для Владимира очень много...
Но была еще одна причина.
Свиридов пребывал в бездействии уже около месяца и чувствовал на горле мучительные стылые пальцы скуки.
Адреналин.
Ему просто не хватало адреналина.
За окном бушевал май, в воздухе блаженно расползался аромат молодости и обновления, воспламенял, губил, заставлял жить, но в душе Владимира была опустошающая, глухая боль одиночества... И весна, и эти люди за окном не могли дать его нервам того, в чем он и так отчаянно и откровенно нуждался.
Не могли дать леденящего предчувствия неотвратимой опасности. Опасности, которая заставляет мобилизовать все силы, чтобы хотя бы иметь шанс парировать смертоносный удар, а потом, мгновенно собравшись и перестроившись, нанести удар ответный – нанести наверняка, без вариантов и без трусливых откатов на попятную.
– Лечиться тебе надо, Владимир, – время от времени говорил Илья, глядя на брата в подобные критические минуты. – Сгонял бы к психоаналитику.
– Ну да, – отозвался Свиридов. – Ты че... американских сериалов насмотрелся, что ли? «Доктор, у меня такая психологическая травма! Такая кошмарная проблема! Ах, боже мой, я места себе не нахожу! Я так страдаю! У моего попугайчика начался понос!»
Илья только пожимал плечами.
И вся эта жизнь с тупой растратой заработанных на крови других людей денег, все эти жаркие отупляющие Канары и Гавайи с толпами сытых, светлых и равнодушных людей, да и квартира его брата – все это было таким пресным и до безобразия расслабляющим нервы, что порой хотелось плакать от бессилия и жалости к себе и этой бесцельной, тягомотной, стылой и спокойной светлой жизни.
И он бы заплакал, если бы умел.
Единственное, что в данный момент жизни не давало закиснуть в вязком и плотно вбирающем в себя покое, – это азарт. Владимир всегда был азартным человеком и, несмотря на пресловутую военную выдержку, отдавался игре без остатка, даже если играл не он. Ведь дело не в том, кто играет, а в увлекательности самой игры.
И сейчас, судя по всему, в Нижнем его ждала увлекательная игра...
* * *
Он встретился со Знаменским в банке. Один на один. Афанасию нужно было в храм, Полине по делам, к тому же они полагали, что Владимир и Роман лучше договорятся наедине.
– Здравствуй... Стрелец. – Здравствуй, Шопен, – спокойно ответил Свиридов.
– Ты изменился, – сказал Знаменский. – Несколько лет назад ты был... моложе.
– А ты что же, хотел, чтобы я молодел? Ты тоже изменился.
– Плохо выгляжу?
– Если честно – неважно.
У Знаменского было измятое серое лицо смертельно уставшего от работы и от самой жизни человека. На лбу залегли глубокие морщины, а под небольшими малоподвижными глазами темнели мешки.
И еще – судя по всему, он был болен какой-то тяжелой и неизлечимой болезнью.
А ведь этот человек был одногодком Владимира. Выглядел же Знаменский на все сорок пять.
– Значит, тебя зовут Владимир, – проговорил Роман Валерьевич. – Смешно, правда? Знакомы уже много лет, а не знаем, как зовут друг друга. Мерзкая машина, перемалывающая людей...
– Это ты о «Капелле»?
– И о «Капелле» тоже. Вообще о спецслужбах. Как они делали из нас терминаторов без нервов и чувств, помнишь?
– Ты впадаешь в патетику, – произнес Владимир. – Об этом поговорим потом. Сейчас о деле. Я слышал о тех несчастьях, которые обрушились на твою семью. Чем я могу быть тебе полезен?
– Полина уже говорила, каким именно образом убили моего отца? – хмуро спросил Знаменский и отхлебнул из стакана воды. Подобно своему отцу, человеку пуританских нравов, кроме воды, он ничего не пил.
– Да. Впрыснули тубарин шприцем-автоматом.
– А тебе это ничего не напоминает?
– Напоминает, – после некоторой паузы ответил Свиридов. – Примерно так же мы с тобой в девяносто третьем отработали Зернова, бывшего полковника КГБ, который вылез в столичные банкиры. И что – исходя из этого ты утверждаешь, что к убийству Валерия Ивановича имеют отношение современные спецслужбы? Зыбкое и, если хочешь, бесплодное суждение.
– Ну хорошо, – сказал Знаменский. – Пусть так. Пусть зыбкое и пусть бесплодное. Только я не хочу, чтобы все это повторилось. Этот кошмар потерь... Не хочу, понимаешь?! У меня еще остались сестра и дядя, ветеран Афганистана, который сейчас возглавляет охранное агентство, принадлежащее «Элизеуму». Да и я сам еще хочу пожить... хотя не знаю, как с этим получится. Я чертовски устал. Есть у нашего предпринимательского сословия такая болезнь – СХУ. Синдром хронической усталости.
– От этой болезни есть прекрасное и безотказное средство, – бесцветным голосом сказал Владимир. – Контрольный выстрел в голову.
– У тебя по-прежнему черный юмор, – не моргнув и глазом, отозвался Роман. – Так что вот так... сам понимаешь, нападение – лучшая атака, – неожиданно добавил он, а потом вдруг замолчал.
– Что же ты хочешь предложить?
– Я хочу предложить тебе найти и уничтожить тех людей, которые убили моего отца и его компаньона, Ивана Андреевича, – отчеканил Знаменский. – За это я заплачу, и очень щедро, не сомневайся.
– Да в этом-то я не сомневаюсь. Сомневаюсь я в другом. Каким образом мне, новому человеку в этом городе, не имеющему информации о кругах потенциальных подозреваемых, отработать твои гонорары?
– Вот потому, что ты тут новый, ты и нужен мне.
– Сам понимаешь, – продолжал Владимир, – для подобной работы нужно обширное досье на твоих недоброжелателей, в частности, на некоего Толю Виноградова по прозвищу Винни и его кавказских друзей Гизо и Анзора. Не тебе объяснять, как готовятся заказы.
Роман Валерьевич помрачнел.
– А-а-а, ты уже знаешь про этих козлов, – сказал он. – Ну что же... ты получишь нужную информацию. В практически любом затребованном тобой объеме. Так ты согласен?
Свиридов пожал плечами.
– Буду говорить предельно ясно, – сказал он. – Насколько я понял, предлагаемая тобой работа сильно смахивает на расследование. Скажу честно... частным детективом мне еще быть не приходилось.
– Это тебя смущает? После работы-то в «Капелле»?
– Меня ничего не смущает. Даже то, что дела эти – определенно «глухие». Хотя, конечно, у твоих структур должно быть побольше прихватов среди местной братвы, чем у ментов. Хорошо, Рома... Я возьмусь за это дело. Но только при одном условии: ни при каких условиях не пытайся меня убрать. Это ясно?
– Яснее некуда, – отозвался тот. – Теперь несколько частных моментов, а потом я направлю тебя к своему дяде, главе охранного агентства «Берсерк», Феликсу Величко.
– Феликсу? – переспросил Свиридов. – Имя довольно зловещее.
– Внешность примерно такая же, – сказал Знаменский. – Подчиненные зовут его Эдмундычем. Хотя он Николаевич. Иногда мне даже кажется странным, что он родной брат моей покойной мамы. Такое несходство. Да, кстати... как тебе моя сестра Полина?
– Ничего. Красивая. Остается только завидовать Фокину...
* * *
Феликс Величко оказался высоким сухощавым мужчиной с орлиным носом, резкими чертами лица и пронизывающими серыми глазами. Как ни странно, он выглядел моложе своего племянника Знаменского, несмотря на то что самому было уже под полтинник.
Свиридов нашел его в тире спорткомплекса при охранном агентстве «Берсерк». «Серьезная контора», – подумал Владимир, оглядывая со вкусом отделанное просторное помещение. – Вы от Романа? – быстро спросил Феликс гортанным, довольно неприятным голосом. – Владимир, если не ошибаюсь? Роман сообщал, что вы неплохой специалист и будете сотрудничать с нами. – И Величко, окинув пристальным взглядом высокую статную фигуру Владимира, добавил: – Если вы представляете собой хотя бы шестьдесят-семьдесят процентов от того, каким был Роман семь лет назад, то вы будете определенно полезны нам.
– Сам Роман оценил бы мой уровень в сто десять—сто двадцать процентов своей формы семилетней давности, – невозмутимо ответил Владимир.
– В чем в чем, а в скромности вам определенно не откажешь, – в тон ему произнес Феликс. – Ну, хорошо. Пройдемте в мой кабинет.
Они преодолели длинный коридор, соединявший спорткомплекс с офисом охранного агентства «Берсерк», прошли мимо нескольких невозмутимых парней с автоматами и в камуфляжной форме, которые при приближении шефа с достоинством вытянулись перед ним, свернули в другой коридор и поднялись на второй этаж. «Тоже мне – Пентагон», – подумал Владимир.
В приемной величковского кабинета Владимир увидел громоздкого высоченного мужчину в черном костюме и расстегнутой на груди белой рубашке. Его оперный бас грохотал прямо в ухо хорошенькой длинноногой секретарше в мини-юбке, которая мелодично смеялась, то и дело страдальчески морщась – наверно, когда децибелы баса ее собеседника зашкаливали за пределы допустимого.
– Опять херней страдаешь, Андрей? – недовольно проговорил Феликс. – Ты же должен быть на объекте.
– Да ладно тебе, Эдмундыч! – махнул рукой тот. – Щас буду... одна нога здесь, другая там. У меня тут с Леночкой приватная беседа.
– А ну кругом марш, я сказал, – внушительно произнес Величко, не повышая голоса, и верзила, поняв, что на сегодня препирательства с боссом неуместны, вытянулся по струнке и ретировался.
– Проходите, – сказал Феликс, указывая Свиридову на дверь своего кабинета. – Лена, нам два кофе.
– Да, Феликс Николаевич, – прощебетала та, взмахнув длиннейшими ресницами.
Величко прошел мимо нее, как мимо мумии, а Владимир скользнул взглядом по умопомрачительным ножкам девушки.
«Вот с кем нужно зажигать, а не с Полиной, – насмешливо подумал Владимир. – У этой ума не больше, чем у новорожденного котенка, а у Полины в одном мизинце больше изощренного женского ума, чем у этой куколки».
– Че, понравилась? – спросил Величко, когда они оказались в кабинете. – Только не советую. При ней кавалером состоит Артемов. Тот товарищ, которого я только что выпроводил...
– Ага, шкаф с антресолями, – сказал Свиридов. – Габаритный хлопец, ничего не скажешь.
– Третий призер России по боксу в тяжелом весе, – отрекомендовал Величко. – Ладно. Приступим. Роман сказал мне, чтобы я дал вам самую подробную информацию о Виноградове, Цхеидзе и Квицинии.
– Это которые Гизо и Анзор?
– Гизо Цхеидзе и Анзор Квициния. Совершенно верно. Ребята серьезные, с большими связями, в том числе в Москве. У нас на них нарыта кое-какая информация. Садитесь, читайте.
Он подошел к компьютеру, ввел в него свой личный код и получил доступ к досье трех деятелей нижегородского криминального бизнеса.
– Пожалуйста.
Свиридов наскоро пробежал глазами текст, потом посмотрел на Величко и в нескольких словах резюмировал свое мнение от прочитанного:
– Ну что, нормальные уголовники. Конечно, мотивы у них какие-то были. Особенно у этого, Виноградова. Парень в последнее время широко развернулся, и, насколько я понял, его интересы начали пересекаться с интересами концерна Знаменского. Грузинская парочка, как я понимаю, тут активных дел не ведет. Все больше пасет братовский климат... чтобы, значит, беспредела особого не было, к общаку лапы не тянули и об понятия ноги не вытирали. Этакие Соловьи-разбойники на Муромской дорожке.
– Насчет Соловья – это верно. Анзор-то одноглазый. Еще на зоне попортили гляделку. – Феликс посмотрел на секретаршу, которая принесла свежеприготовленный кофе, проследил направление взгляда Свиридова, а потом, когда за девушкой закрылась дверь, проговорил: – Значит, начинаете работу? Что вам для этого требуется? Говорите. Роман приказал оказать любое содействие.
– Мне требуется оружие... я перечислю, какое именно. Мне требуется квартира и приличный гардероб. На последнем особо акцентирую ваше внимание, Феликс Николаевич: это мне нужно для работы. Кроме того, мне нужен полный комплект профессионального гримера – кремы, тени, парики, ну и так далее, и спецоборудование: линзы-цветоустановщики, меняющие цвет глаз, стяжки для кожи... одним словом, я представлю вам список всего этого... реквизита.
– Что еще? – Величко был невозмутим. – Машину?
– Насчет машины – позже. Возможно, и не потребуется. В случае чего – сообщу дополнительно.
– Средства связи – мобильник, пейджер или даже рацию – не нужно?
– Нет.
– Вы собираетесь их мочить вглухую, без всяких понятий и разборов полетов? – сухо осведомился Величко.
– С чего вы взяли?
– Просто я бы на вашем месте поступил именно так.
– Почему бы вам не встать на мое место?
– Мне?! Да меня засветят и замочат если не через несколько дней, так через несколько недель. Меня каждая собака знает. Тут нужен человек со стороны. Типа вас, Владимир. Как я понял, Роман на вас рассчитывает.
– Я никого пока мочить не собираюсь, – сухо проговорил Владимир. – Всему свое время. А секретарша у вас ничего. Надеюсь, ваш Артемов не очень к ней привязан?
– Вы что, и на нее нацелились? А как же Толя Виноградов? – неуклюже пошутил Величко. При этом его сухое вытянутое лицо осталось невозмутимым.
– Человек, надолго остающийся без женщины, быстро обнаруживает свою профнепригодность, – назидательно проговорил Свиридов. – У вас есть бумага и ручка? Сейчас подам вам официальный список затребованного, – чопорно сообщил он, определенно подстраиваясь под манеру поведения Феликса Величко.
Тот протянул ему папку с вложенными в нее чистыми листами, а потом быстро вышел из кабинета, чтобы не мешать Свиридову, которого Знаменский отрекомендовал Феликсу как самого виртуозного специалиста, какого он когда-либо знал.
– Кто это, Феликс Николаевич? – осторожно справилась секретарша.
Он посмотрел на нее исподлобья, а потом процедил сквозь зубы:
– Опасный тип, Леночка. Собирается оформить тебя в свою собственность...
* * *
Часов в одиннадцать вечера в квартиру Полины Знаменской пожаловал незваный гость. Он был облачен в элегантнейший светлый костюм, довольно вульгарную цветную жилетку и ослепительно-белую сорочку с фальшивыми бриллиантовыми запонками.
Гость был белокур, кареглаз и обладал аристократически-бледным цветом лица. Благодаря всему этому он изрядно смахивал на жеманного представителя сексуальных меньшинств, косящего под светского льва. Ему открыл гостивший у Полины Фокин, который держал в кармане халата заряженный пистолет.
– Антон Семеныч? Здра-авствуйте, – нараспев поздоровался гость и игриво покрутил перед носом Афанасия инкрустированной серебром тросточкой. – Могу я видеть Полину?
– А ты кто такой? – довольно нелюбезно пробасил Афанасий, у которого зверски болела голова. – Какой еще Антон Семеныч?
– А это говорит одна актриса, – все тем же педерастическим фальцетом продолжал странный гость. – Нет-нет, не знакома, но уж-жасно хочу познакомиться! Вы до какого часа работаете? До четырех? А я вам еще позвоню! Я оч-чень настойчива-ая!
Фокин оторопел. В голове его грохотала боль, словно безжалостные жернова перемалывали его мозг. Он ничего не понял и не нашел ничего лучшего, как молниеносным движением вырвать пистолет и, ткнув его под нос паясничающему молодому человеку, пробурчать:
– А ну, мать твою, шуруй отсюдова, педрила гребаный!
– Классического советского кино ты не знаешь, Афоня, – свиридовским голосом сказал педераст. – Следует отвечать: «Жду!» А ты: «Шуруй отсюдова, педрила гребаный». Ну что это такое?
– Это ты, что ли, Володька? Я тебя и не узнал. А это что за маскарад? Вырядился тут каким-то... Пиноккио. Заходи. А про какого это Антона Семеныча ты мне плел?
– Да это же из «Иван Васильевич меняет профессию», – отозвался Свиридов. – Диалог Шпака и Милославского. Ну, сколько раз тебе повторять, что это мой любимый фильм?
В этот момент в прихожую вышла Полина и с удивлением воззрилась на Владимира, который в самом деле был неузнаваем в своем маскараде.
– Вы кто?
– И вы туда же, – вздохнул Свиридов. – Дело в том, что я ваш новый сосед. Живу двумя этажами выше.
– Сосед? – выдохнула Полина, а потом прищурила свои большие глаза и произнесла: – А-а-а, это вы, Владимир... Роман дал вам квартиру?
– Совершенно верно, – подтвердил тот. – Хоть вы меня узнали, Полина. А то Афанасий прямо по матушке меня... Извините, что я разыграл такую пантомиму, просто я проверял, сохранил ли форму и свои актерские кондиции.
– Зачем все это?
– Да я собираюсь посетить ночной клуб «Друид», где часто появляется один из интересующих меня господ. Надеюсь, сегодня он там появится. Что, Афоня, не пойдешь ли со мной? Сегодня просто разведка. Боевые действия открываются позже.
– Нет, он не пойдет, – поспешно проговорила Полина и схватила Афанасия под руку. – У него жутко болит голова. И вообще... у меня сегодня на него большие планы.
И она обольстительно улыбнулась.
– Вот как? – сказал Владимир. – Впрочем, это не важно. У меня сегодня тоже большие планы.
* * *
В «Друид» он пошел не один: с ним была та самая секретарша Лена, на которую он сегодня так откровенно и в результате небезуспешно пялился в офисе Феликса Величко. Девушка просто не устояла перед фонтанирующим обаянием «нового сотрудника агентства».