– Ввот здесь… сюды он упал, – указал на участок палисада возле заплеванной лавочки Кондрашкин, – вот сюды… да. Это самое…
– Но тут никого нет! – Орехов присел на корточки. – Кровь… целая лужа! Ты ответишь мне, где он, или нет, проклятый алкаш?
– Не надо… я ничего… мы с Семенычем его… значит… Семеныч!
– Тащи второго, он там, возле машины, остался валяться. У этого что-то с памятью с его сталось, как говорится. Второго!!
Общими усилиями удалось вспомнить, что они спихнули Берга в люк: «погрецца», как сказал беззубо шамкающий Семеныч. Люк был откинут, и охранник «Грома» по отмашке Орехова полез в скверно пахнущий канализацией лаз. Орехов неотрывно смотрел в черную дыру, Юля Строгина нервно кусала губы. Снизу раздалось какое-то бормотание, потом выдох «ухх-х-х!!» – и из люка вдруг вынырнула голова Берга. Орехов даже вздрогнул всем телом, как увидел его. Он подхватил тело Берга под руки и помог выволочь из люка.
Сначала им показалось, Берг мертв. Но потом удалось перехватить тоненькую ниточку пульса, выяснилось, что Берг в забытьи. Юля поднесла к его лицу нашатырь, и тот зашевелился, к некоторому удивлению Орехова, который с ужаснувшей Строгину каменной сдержанностью осмотрел ужасные раны на теле Берга, а потом хладнокровно перехватил жгутом из аптечки кровоточащее запястье.
– Странно, что он до сих пор не умер, – сказал Орехов. – Лицо серое, потерял много крови, сломана нога и несколько ребер, как мне кажется… и – жив. Жив при этом. Берг… Берг, Валера… ты меня слышишь?
– Шу… шу-мит… – вытолкнули серые бескровные губы Берга. – Шу-ми…
– В ушах шумит? – угрюмо дополнил Орехов. – Еще бы не шумело. Ты столько крови потерял. Ладно… потом поговорим. Несите его в машину, сейчас закинем его в больницу, потому что пока «Скорая» приедет, он пять раз умрет!!
– Погоди, Дмитрич, – с трудом выговорил Берг, – не надо… погоди… в подъезде… между вторым и третьим… там…
– Что в подъезде? – Сердце Орехова, словно сжатое холодно-каменной рукой, дернулось.
– Там… пацаны. Их… они… Колоб.. Юра… китаец… он ни-ка-кой не китаец… это подстава… кил… лер…
Орехов, не дослушав Берга, опрометью бросился к подъезду, а Берг, не видя того, что Орехов уже не может слышать его, продолжал бормотать:
– Я сдал… сдал… конечно, подохну, и ты бы тоже подох, Орехов. Они… ничего… – Берг впал в забытье, и двое парней по кивку Юли Строгиной понесли его в машину.
…Вадим Орехов вышел из подъезда минуты через две. Юля стояла у палисада, куда упал Берг, и ждала его. Лицо Орехова было искажено такой злобой, что Юля неволько содрогнулась, смутно предположив, что же могло вызвать такую реакцию у обычно невозмутимого шефа «Грома». На скулах его закаменели желваки, глаза сощурились, взгляд проклюнулся блуждающий и дикий, мощные пальцы правой руки до судороги впились в запястье левой.
– Вадим? – нерешительно выговорила Строгина. – Что?..
Орехов смерил ее взглядом, на дне которого плавала мутная ненависть.
– Они там, ребята Берга, – после паузы отозвался он, садясь на лавочку. – Мертвые. Я не знаю, что за дьявол это сделал, но это… в общем, их убили голыми руками. Как… как щенков. Давно… давно мне такого видеть не приходилось. Да, Юля.
В этот момент к Орехову подбежал один из его подчиненных:
– Вадим Дмитриевич, Вадим Дмитрич… Берг…
Орехов вскочил и вонзил в того испепеляющий взгляд, дико заревел:
– Умер?
– Да нет… Он вас зовет…
– Почему еще не в больнице?!
– Он сказал, чтобы его никуда не везли, пока он вам не скажет. Никуда. Он просит быстрее, боится, что не успеет сказать, вот так.
Орехов бросился к машинам.
Берг лежал на заднем сиденье, положив голову на колени одного из людей Орехова. Глаза его были закрыты, но как только Вадим Дмитриевич ввалился в салон и шумно прикрыл за собой дверь, Берг, все так же не открывая глаз, с усилием выговорил:
– Видел?..
– Видел, – отозвался Грек. – Это как же… все сделал тот китаец? И не китаец это вовсе никакой был, да?
– Киллер, – отозвался Берг, – как с недомерками… Двое их было, один в подъезде… ждал… а тот, под китайца который, – вел. Киллер из центра… Юру убил голыми руками, а тот, второй, – Колоба замочил… за ноги и об бетон, как… кутенка. Я знаю… я их видел.
– Видел? Ты их знаешь… узнал? – взволнованно выговорил Орехов, а Юля Строгина добавила:
– Говори быстрее, Валера. Нужно ехать, а ты слабеешь, нельзя терять времени.
При ее словах жутковатая улыбка искривила губы умирающего «дальнего», и он произнес:
– Конечно, нельзя… вот ты же не потеряла времени даром, Юля. Сколько… сколько тебе заплатили?
Юля задохнулась от изумления, Орехов вонзил в лицо Берга недоуменный тревожный взгляд и, протянув руку, крепко сжал пальцы на запястье Юли:
– Валера… ты что? Она…
– Я видел этих двоих в ее машине вчера днем, – сказал Берг, вдруг открывая глаза. – Я их узнал. Бородатый и тот, второй… которых она везла из… из Кар-ма-нова. Это они… они.
– Берг, да что же ты такое говоришь! – возмутилась Юля. – Да как же ты… что же ты такое говоришь, а?
– Юля… только не надо… вот этого. Я говорю только то, что твердо… Тот, который пониже, в гриме был… китайца. Но я его узнал, а второй… и вовсе.
– Да он бредит! – тихо выговорила Юля. – Вадим, ты что, думаешь, я в самом деле… да зачем же мне подставлять собственных же товарищей?
Орехов, кажется, ее и не слушал. Он наклонился над Бергом и произнес:
– Ты уверен в том, что говоришь? Ты в ясном сознании?
– Пока да, – усмехнулся Берг, – только очень больно. Да, я в ясном… говорю, я узнал их. Тот, первый, без бороды… он шутил все время… шутник. А потом… потом отрезал мне руку. И второй, бородатый… руку…
– Руку? Руку… да, вижу! Видел. Но зачем он отрезал тебе руку? Не из… хулиганских же… побуждений? – запинаясь, выговорил Вадим Дмитриевич.
– Да нет… конечно, нет. Меня раскололи. Ты бы тоже раскололся, Вадим. А руку… чтобы получить доступ к коду боцмановской виллы.
– Так он что же… туда? – пробормотал Вадим Дмитриевич, не в силах удержаться от тихого стона отчаяния. – Как же… ты что, Берг… в самом деле… сдал, да? Ты слил информацию этому киллеру? Раскололся?
– Да, – ответил Берг.
Орехов долго смотрел на него, на его изуродованную руку, а потом вдруг наклонился вперед и, вытянув огромные свои клешни, вцепился ими в горло Берга:
– Сука-а… да ты хоть понимаешь, что ты сейчас тут прокаркал? Это же ко-нец… всем, понимаешь!!
Берг рыхло задергался, его стиснутое горло пошло волнами спазмов, и охранник, на коленях которого лежала голова раненого, перехватил руки Орехова со словами: «Да вы что, Вадим Дмитриевич!» – и стал разжимать их. Успел. Еще бы чуть-чуть, и Грек в озверении просто выжал бы остатки жизни из тела Берга, как выжимают воду из губки.
– Вадим, ты сошел с ума, – выговорила Юля.
Шеф «Грома» вонзил в нее горящий взгляд, словно желая развалить надвое, как ударом меча до седельной подушки, и прохрипел:
– А с тобой, Юлия Павловна… мы еще побеседуем! Наручники ей и в багажник!
– Вадик, да ты что… – начала было Юля, но Орехов схватил ее за волосы и выбросил из машины под ноги подбежавшим на шум амбалам:
– Па-ашла!!.
Глава 13, несчастливая для многих
Глава 14
– Но тут никого нет! – Орехов присел на корточки. – Кровь… целая лужа! Ты ответишь мне, где он, или нет, проклятый алкаш?
– Не надо… я ничего… мы с Семенычем его… значит… Семеныч!
– Тащи второго, он там, возле машины, остался валяться. У этого что-то с памятью с его сталось, как говорится. Второго!!
Общими усилиями удалось вспомнить, что они спихнули Берга в люк: «погрецца», как сказал беззубо шамкающий Семеныч. Люк был откинут, и охранник «Грома» по отмашке Орехова полез в скверно пахнущий канализацией лаз. Орехов неотрывно смотрел в черную дыру, Юля Строгина нервно кусала губы. Снизу раздалось какое-то бормотание, потом выдох «ухх-х-х!!» – и из люка вдруг вынырнула голова Берга. Орехов даже вздрогнул всем телом, как увидел его. Он подхватил тело Берга под руки и помог выволочь из люка.
Сначала им показалось, Берг мертв. Но потом удалось перехватить тоненькую ниточку пульса, выяснилось, что Берг в забытьи. Юля поднесла к его лицу нашатырь, и тот зашевелился, к некоторому удивлению Орехова, который с ужаснувшей Строгину каменной сдержанностью осмотрел ужасные раны на теле Берга, а потом хладнокровно перехватил жгутом из аптечки кровоточащее запястье.
– Странно, что он до сих пор не умер, – сказал Орехов. – Лицо серое, потерял много крови, сломана нога и несколько ребер, как мне кажется… и – жив. Жив при этом. Берг… Берг, Валера… ты меня слышишь?
– Шу… шу-мит… – вытолкнули серые бескровные губы Берга. – Шу-ми…
– В ушах шумит? – угрюмо дополнил Орехов. – Еще бы не шумело. Ты столько крови потерял. Ладно… потом поговорим. Несите его в машину, сейчас закинем его в больницу, потому что пока «Скорая» приедет, он пять раз умрет!!
– Погоди, Дмитрич, – с трудом выговорил Берг, – не надо… погоди… в подъезде… между вторым и третьим… там…
– Что в подъезде? – Сердце Орехова, словно сжатое холодно-каменной рукой, дернулось.
– Там… пацаны. Их… они… Колоб.. Юра… китаец… он ни-ка-кой не китаец… это подстава… кил… лер…
Орехов, не дослушав Берга, опрометью бросился к подъезду, а Берг, не видя того, что Орехов уже не может слышать его, продолжал бормотать:
– Я сдал… сдал… конечно, подохну, и ты бы тоже подох, Орехов. Они… ничего… – Берг впал в забытье, и двое парней по кивку Юли Строгиной понесли его в машину.
…Вадим Орехов вышел из подъезда минуты через две. Юля стояла у палисада, куда упал Берг, и ждала его. Лицо Орехова было искажено такой злобой, что Юля неволько содрогнулась, смутно предположив, что же могло вызвать такую реакцию у обычно невозмутимого шефа «Грома». На скулах его закаменели желваки, глаза сощурились, взгляд проклюнулся блуждающий и дикий, мощные пальцы правой руки до судороги впились в запястье левой.
– Вадим? – нерешительно выговорила Строгина. – Что?..
Орехов смерил ее взглядом, на дне которого плавала мутная ненависть.
– Они там, ребята Берга, – после паузы отозвался он, садясь на лавочку. – Мертвые. Я не знаю, что за дьявол это сделал, но это… в общем, их убили голыми руками. Как… как щенков. Давно… давно мне такого видеть не приходилось. Да, Юля.
В этот момент к Орехову подбежал один из его подчиненных:
– Вадим Дмитриевич, Вадим Дмитрич… Берг…
Орехов вскочил и вонзил в того испепеляющий взгляд, дико заревел:
– Умер?
– Да нет… Он вас зовет…
– Почему еще не в больнице?!
– Он сказал, чтобы его никуда не везли, пока он вам не скажет. Никуда. Он просит быстрее, боится, что не успеет сказать, вот так.
Орехов бросился к машинам.
* * *
Берг лежал на заднем сиденье, положив голову на колени одного из людей Орехова. Глаза его были закрыты, но как только Вадим Дмитриевич ввалился в салон и шумно прикрыл за собой дверь, Берг, все так же не открывая глаз, с усилием выговорил:
– Видел?..
– Видел, – отозвался Грек. – Это как же… все сделал тот китаец? И не китаец это вовсе никакой был, да?
– Киллер, – отозвался Берг, – как с недомерками… Двое их было, один в подъезде… ждал… а тот, под китайца который, – вел. Киллер из центра… Юру убил голыми руками, а тот, второй, – Колоба замочил… за ноги и об бетон, как… кутенка. Я знаю… я их видел.
– Видел? Ты их знаешь… узнал? – взволнованно выговорил Орехов, а Юля Строгина добавила:
– Говори быстрее, Валера. Нужно ехать, а ты слабеешь, нельзя терять времени.
При ее словах жутковатая улыбка искривила губы умирающего «дальнего», и он произнес:
– Конечно, нельзя… вот ты же не потеряла времени даром, Юля. Сколько… сколько тебе заплатили?
Юля задохнулась от изумления, Орехов вонзил в лицо Берга недоуменный тревожный взгляд и, протянув руку, крепко сжал пальцы на запястье Юли:
– Валера… ты что? Она…
– Я видел этих двоих в ее машине вчера днем, – сказал Берг, вдруг открывая глаза. – Я их узнал. Бородатый и тот, второй… которых она везла из… из Кар-ма-нова. Это они… они.
– Берг, да что же ты такое говоришь! – возмутилась Юля. – Да как же ты… что же ты такое говоришь, а?
– Юля… только не надо… вот этого. Я говорю только то, что твердо… Тот, который пониже, в гриме был… китайца. Но я его узнал, а второй… и вовсе.
– Да он бредит! – тихо выговорила Юля. – Вадим, ты что, думаешь, я в самом деле… да зачем же мне подставлять собственных же товарищей?
Орехов, кажется, ее и не слушал. Он наклонился над Бергом и произнес:
– Ты уверен в том, что говоришь? Ты в ясном сознании?
– Пока да, – усмехнулся Берг, – только очень больно. Да, я в ясном… говорю, я узнал их. Тот, первый, без бороды… он шутил все время… шутник. А потом… потом отрезал мне руку. И второй, бородатый… руку…
– Руку? Руку… да, вижу! Видел. Но зачем он отрезал тебе руку? Не из… хулиганских же… побуждений? – запинаясь, выговорил Вадим Дмитриевич.
– Да нет… конечно, нет. Меня раскололи. Ты бы тоже раскололся, Вадим. А руку… чтобы получить доступ к коду боцмановской виллы.
– Так он что же… туда? – пробормотал Вадим Дмитриевич, не в силах удержаться от тихого стона отчаяния. – Как же… ты что, Берг… в самом деле… сдал, да? Ты слил информацию этому киллеру? Раскололся?
– Да, – ответил Берг.
Орехов долго смотрел на него, на его изуродованную руку, а потом вдруг наклонился вперед и, вытянув огромные свои клешни, вцепился ими в горло Берга:
– Сука-а… да ты хоть понимаешь, что ты сейчас тут прокаркал? Это же ко-нец… всем, понимаешь!!
Берг рыхло задергался, его стиснутое горло пошло волнами спазмов, и охранник, на коленях которого лежала голова раненого, перехватил руки Орехова со словами: «Да вы что, Вадим Дмитриевич!» – и стал разжимать их. Успел. Еще бы чуть-чуть, и Грек в озверении просто выжал бы остатки жизни из тела Берга, как выжимают воду из губки.
– Вадим, ты сошел с ума, – выговорила Юля.
Шеф «Грома» вонзил в нее горящий взгляд, словно желая развалить надвое, как ударом меча до седельной подушки, и прохрипел:
– А с тобой, Юлия Павловна… мы еще побеседуем! Наручники ей и в багажник!
– Вадик, да ты что… – начала было Юля, но Орехов схватил ее за волосы и выбросил из машины под ноги подбежавшим на шум амбалам:
– Па-ашла!!.
Глава 13, несчастливая для многих
МЫШЕЛОВКА
Боцман поднял на Свиридова глаза и захлебнулся от ужаса. Пульт аудиосистемы дрогнул в его руке, звук оборвался, а пульт выпал из пухлых пальцев паралитика. Палец же Влада уже дрогнул на курке, и в следующую секунду пуля уже сидела в сердце Бати… нет, не надо торопить события – пуля СИДЕЛА БЫ там, если бы до слуха Свиридова не донесся какой-то странный всхлип и короткие конвульсивные слова:
– И вот Саша так же… говорила!..
Пистолет дрогнул в руке Свиридова. Владимир опустил оружие и приблизился к человеку, которого он принял за Боцмана. Тот, в свою очередь, разглядывал киллера квадратными от ужаса глазами, таким взглядом, какого едва ли можно ожидать от вора в законе. От человека, чувствующего свою силу даже перед лицом наемного убийцы. Потому что у человека, сидевшего в инвалидном кресле, был совершенно беспомощный, какой-то щенячий, что ли, взгляд.
Влад сократил расстояние между собой и Боцманом до метра и, резко протянув руку, вцепился в седые волосы вора в законе. Пополз парик, и Влад увидел перед собой круглую голову с короткими темными волосами. А лицо, пусть и в мастерски наложенном гриме, размалеванное до жути правдоподобными морщинами… но тем не менее Свиридову уже приходилось видеть это лицо!
Петя-Мешок!!
– Только не надо говорить, что ты и есть Боцман, – сказал Свиридов. – Тогда я – папа римский или даже покойная старушка Ванга.
– Ты… но как ты… откуда? Тебя привезли по приказу… Китайца? – пролепетал тот.
– К китайцам я некоторым образом сам имею отношение, – вспомнив свой маскарад, ответил Владимир. – Но только меня никто не привозил, я по своей воле явился. Однако, сдается мне, я крупно попал. Где Боцман?
– Я так думаю, мы его скоро увидим… – пробормотал Петя, не спуская с Влада расширенных глаз.
– В смысле?
Человек в инвалидном кресле молчал, молчал и Свиридов, ожидая ответа, и единственным звуком, который накладывался на жутковатую тишину в комнате, было шумное дыхание Пети, как будто в его груди хрипло рвались какие-то чудовищные струны. Наконец он подал голос:
– Мы в доме… одни?
– Да откуда уж мне знать? Ты, наверно, лучше об этом… осведомлен.
– Я в смысле… что с Клюгиным? Ты убил его?
– Да.
– Тогда мы одни… пока одни, – большое тело Пети содрогнулось и заколыхалось, как желе. – Китаец уехал, оставил меня одного и этого… Клюгина. Значит, ты убил его… ты убил самого Клюгина?
Свиридов непонимающе передернул плечами, а Петя горько выговорил:
– Да уж, конечно… тебе не понять. Это не тебя он сторожил полгода, не тебе он говорил, что он как бессмертный пес Цербер из греческих легенд… не тебе.
– Так где же Боцман? – недоуменно протянул Свиридов. – У меня такое складывается ощущение, что его прибрали… без меня прибрали. Этак полгода назад, как ты только что сказал. Правильно?
– Совершенно верно, – сказал Петя. – Нам нужно уматывать отсюда, пока Клюгин…
– Клюгин-то не воскреснет, – сказал Свиридов. – Но вот только у меня такое впечатление, что уйти отсюда будет сложнее, чем прийти. Хотя и это потребовало немалых усилий, включая членовредительство.
Петя встал с кресла.
– Ты меня не убьешь? – спросил он.
– Мне сдается, что, убив тебя, я окажу тем самым большую услугу твоим хозяевам. Ведь даже у хозяина края есть свои хозяева… потому что Батя-то подставной. А руководит… кто тут всем заправляет? Китаец?
– Да, – сказал псевдо-Боцман, – он. Это жуткий человек. Для него ничего не стоит убить человека. Как своими руками, так и отдать приказ. Ведь это он, прикрываясь именем Боцмана, уже полгода наводит беспредел в крае!! Но если ты меня не убьешь… нам надо спешить… убираться отсюда, потому что это место пусто не бывает!
– Хотя святым его назвать, безусловно, трудно, – сказал Владимир, оглядываясь. – Окна тут, конечно, затянуты решетками и вылезти через любое из окон невозможно?
– Да…
– Можно попробовать разблокировать входную дверь, но мне кажется, это сложно будет сделать.
– Да!
– Но попробовать все же не мешает, – сказал Влад, пряча пистолет, – и все-таки кажется мне, что это куда более скверная история, чем можно было предположить изначально.
Следующие полчаса были посвящены поискам выхода из огромной и роскошной захлопнувшейся мышеловки. Влад проверил каждое окно, каждую дверь и каждую нишу. Он попытался было взломать изнутри веранду, но быстро понял, что хрупкие на вид оконные пролеты можно взять разве что динамитом. Причем немалым зарядом. Было проверено все – вентиляционные ходы, сток воды из бассейна, но главное и основное внимание было уделено центральной двери, которую Свиридов неожиданно легко разблокировал снаружи и теперь никак не мог открыть изнутри. Когда же все попытки разбились о неприступность огромной металлической двери, перекрывшей доступ к вольному воздуху, в ночь, Свиридов обернулся и посмотрел на труп «цербера» Клюгина, и ему показалось, что тот сардонически улыбается – точно так же, как улыбалась перед отъездом из Владивостока за город ущербная луна. Влад тихо рассмеялся и уселся рядом с трупом. Хлопнул его по плечу и (попахивает клиникой!) сказал:
– Ну что, мой дорогой сотрудник УФСБ и «старшего» отдела «Грома» одновременно, товарищ капитан Клюгин! Могу вас поздравить. Задание выполнено вами на «отлично». Быть может, вас даже наградят… посмертно, как говаривал незабвенный Семен Семеныч Горбунков.
«Глупец», – сверкнуло в голове Свиридова! Вилла изначально охранялась так, что войти в нее было легче, чем выйти из нее. Вилла была одной огромной мышеловкой и только ждала, когда же на жирный кусок сыра явится глупая мышь, возомнившая себя умной, рисковой и наглой! Он, Влад, – эта мышь, в то время как Петя выполнял роль приманки, того самого жирного куска сыра.
Петя со вздохом уселся рядом с ним и выговорил:
– Ну вот… теперь совершенно точно: мы пропали. Мы пропали. Они могут вот-вот приехать, и тогда все, кранты.
– А кто убил настоящего Боцмана? – спросил Свиридов.
Петя проклокотал:
– Китаец… он, он. А потом он позвонил мне и сказал, чтобы я… словом, хочу ли я заработать прилично денег. Я сказал, что я хочу… что, конечно, я хочу!.. Ведь театральные актеры, особенно если они не Табаков и не Янковский, так мало получают. Согласился… на свою голову. А потом выяснилось, что Китаец собственноручно задушил Боцмана, а потом Орехов и Калитин со своим цербером Клюгиным замывали следы. Вот… я должен был изображать Боцмана. У меня хорошие актерские данные… но все равно – было очень тяжело. Особенно когда бывали сходняки и приезжали эти воры… блатные. Не знаю, как мне удавалось водить их за нос, я думал, что провалюсь на первом же представлении… но нет. Поднаторел… Китаец знал, кого брать. Я же несколько раз играл «новых русских», в эпизодических ролях… хорошо играл, кстати. А потом Китаец показал мне видеоархивы Боцмана, и я перенял манеру его говорить и даже манеру молчать. Молчание тоже порой… очень красноречиво. Репетировал, вживался в роль недели две, пока наконец Китаец не рискнул. У него наготове были Грек со своими, если я провалю роль. Но ничего… прокатило. И дальше пошло. И вот уже полгода я – Боцман, а Китаец правит от моего имени… то есть от имени этого Телятникова… Бати покойного.
– А Китаец – кто он такой? – спросил Свиридов.
– Китаец… да, честно говоря, я и сам не очень… не помню. Вот что… дорогой киллер. Пойдем лучше выпьем… не так страшно умирать будет.
– Ну, тебя-то, быть может, еще и не убьют, – сказал Свиридов. «Хотя нет, – подумал он, – убьют…»
Они сели в комнате охраны перед мониторами и выпили по чуть-чуть – Петя принес сверху. Свиридову ужасно хотелось выпить еще, но он стал противен самому себе, когда подумал, что вот таким трусливым манером он хочет отодвинуть и преуменьшить надвигающуюся опасность. В конце концов что он скулит? Пошел на поводу у этого Пети. В конце концов, он, Владимир, прекрасно вооружен и дорого продаст свою жизнь. Очень дорого. И еще неизвестно, не предвещает ли ближайшее будущее пирровой победы для Китайца и его прихвостней?..
Кто знает.
Надо ждать. Хотя нет ничего мучительнее ожидания.
– Ты, Петр, уже ведь один раз отлучался отсюда? – спросил Свиридов.
– Ну да. Только мне повезло, потому что Клюгин разговаривал с Юлей Строгиной, а мне удалось сбежать к своим друзьям. У меня не было никакой мысли – насовсем сбежать… я даже записку оставил, что скоро вернусь.
– Понятно, – мрачно сказал Владимир. – Понятно. С Юлей разговорился. Юля – она девочка обаятельная. У меня даже была мысль ее раскрутить, и если бы не выходка Афони Фокина – там, под Кармановом…
…И тут Свиридов неразборчиво выругался, потому что мысль, смешная в своей очевидности, ударила ему в голову. Как же раньше он не додумался, и сколько времени потеряно.
Фокин!!
Конечно же, есть Фокин, и он вполне может помочь. Если нельзя открыть дверь изнутри, то можно открыть ее снаружи, достаточно знать код и… руку Берга, этот ужасающий ключ к дому, он бросил там, снаружи, в урну!
Ну конечно же! Только весь вопрос теперь в том, кто успеет первым – Фокин или Китаец и Орехов с «дальними».
Свиридов сорвал трубку телефона и стал набирать номер съемной квартиры, в которой сейчас находился Фокин. Только бы он не дурил и был дома. Только бы!.. Звонки уходили за звонками, теряясь в пустом пространстве, тишина, периодично пробиваемая этими гудками, давила на виски, а Свиридов все еще не слышал голоса Афанасия. Влад почувствовал, что мертвенный холод струится по спине, а напротив него качнулось искаженное гримасой страха мутное лицо Пети, который не имел понятия, куда звонит Свиридов, и потому мог предположить только самое худшее… и тут трубку взяли. Ответили.
– Афанасий, – поспешно заговорил Свиридов, – немедленно просыпайся и вали сюда!
– Куда? – отозвался тот. – Я и не сплю. Заснешь тут! Ты где?
– Я звоню тебе из комнаты охраны загородного дома Боцмана.
Фокин помолчал. Наверно, требовалось время, чтобы осмыслить это заявление. Свиридов же продолжал:
– Ситуация очень опасная. Я болван, что промедлил со звонком тебе. Афанасий, немедленно бери машину и езжай сюда. Сейчас я объясню тебе, как ехать. – Свиридов быстро обрисовал маршрут. – Кроме того, нужно открыть дверь снаружи, потому что изнутри она заблокирована. – И Владимир пояснил, как Фокин должен открыть дверь и что у него для этого есть. – Мне кажется, что этот дом и рассчитан на то, чтобы впустить киллера и запереть его вместе с жертвой, отработанной или же еще нет. Шутка, близкая к правде! И я надеюсь, Афоня, что ты успеешь раньше, чем приедут ребята Китайца. Кстати, этого гражданина я дома не застал. В общем, торопись и не сильно удивляйся, если тебе помогут найти дорогу до виллы звуки автоматных очередей. Да, из чемоданчика возьми части снайперской винтовки, я ее с собой не брал. Собери, это не самое плохое оружие, особенно если учесть, что там инфракрасный прицел имеется. Ну… выручай, друг!
Свиридов бросил трубку и поднял глаза на Петю. Тот с выражением высшей степени испуга смотрел на монитор. Там ничего не было, но, верно, с таким выражением иной Баскервиль смотрел в тьму болот, откуда слышался вой и дробный топот подбегающего чудовища – проклятия рода Баскервилей.
– Ну… что? – спросил он, не глядя на Влада. – Есть надежда?
– Забавно, – тихо ответил тот. – Жертва спрашивает у своего без пяти минут убийцы, есть ли надежда… Будем ждать, Петр. Будем ждать и готовиться.
Юлю трясло в багажнике. Судя по всему, машина ехала с исключительной быстротой, к тому же по не очень хорошей дороге, потому что два раза уже девушку подкинуло и приложило головой о запертый багажник. В голове беспорядочно роились мысли, самой яркой из которых, наверно, была: «Неужели… неужели то, что говорит Берг, правда и я привезла во Владивосток киллеров? Да нет, вряд ли… не похожи они на киллеров, да и не будет киллер так светиться, связываться с армяшками и с этим жирным кармановским майором… не будет».
Но ведь что-то во всем этом было, если так случилось. И едва ли Берг хотел ее оговорить. Нет, он говорил, кажется, искренне. Может, бредил. Но так или иначе – Вадим Орехов ему поверил. И это самое печальное, потому что кто-кто, а Юля прекрасно знала жестокость Вадима, крутые нравы всей этой семейки… начиная с Орехова-младшего, Димы, которого убили… и после этого начались все несчастья – исчез отец Юли, Павел Кимович, ее саму подмяли и сделали из нее… да фактически проститутку, хоть это и называется «отдел по сбору информации»!
Папа, папа! Почему ему нужно было выбрать для себя такую мирную и благородную профессию – врача? Не принесла она счастья! Куда актуальнее и выгоднее сейчас занятие прямо противоположное, хоть и в рифму: палача.
А теперь, наверно, Юля скоро увидит папу. Ее отправят к нему… на тот свет, в рай или ад, но к нему. Да… она скоро его увидит.
Потому что ее в любом случае – уничтожат. Юля слишком хорошо знала Орехова, чтобы питать какие-то иллюзии в его отношении.
Перед глазами из багровой с черными разводами дымки вдруг выткалось лицо ее недавнего пассажира, называвшего себя Владом, а своего друга, рослого бородатого детину, устроившего дебош на «пикнике», – Афанасием, Афоней. Неужели это они, эти милые улыбающиеся ребята, голыми руками убили двух бойцов «Грома» и хладнокровно изуродовали Берга, который был далеко не хлюпиком?.. Более того, не только изуродовали, но и сломали, раскололи, выпотрошили необходимые сведения!
Жалко. Жалко умирать в двадцать с небольшим лет. Она еще так молода! Юля хотела заплакать, но тут машину в очередной раз тряхнуло на ухабе, Юля в очередной раз ударилась головой, и из ее груди вылетел беспомощный хрип. Да, она много могла… но сейчас, как и раньше, до работы в «Громе», в этой спецслужбе «дальних», она почувствовала себя маленькой и беззащитной девочкой.
Юля всхлипнула и, ткнувшись головой в боковую стенку багажника, затихла. Машина замедлила ход и остановилась.
Приехали.
– И вот Саша так же… говорила!..
Пистолет дрогнул в руке Свиридова. Владимир опустил оружие и приблизился к человеку, которого он принял за Боцмана. Тот, в свою очередь, разглядывал киллера квадратными от ужаса глазами, таким взглядом, какого едва ли можно ожидать от вора в законе. От человека, чувствующего свою силу даже перед лицом наемного убийцы. Потому что у человека, сидевшего в инвалидном кресле, был совершенно беспомощный, какой-то щенячий, что ли, взгляд.
Влад сократил расстояние между собой и Боцманом до метра и, резко протянув руку, вцепился в седые волосы вора в законе. Пополз парик, и Влад увидел перед собой круглую голову с короткими темными волосами. А лицо, пусть и в мастерски наложенном гриме, размалеванное до жути правдоподобными морщинами… но тем не менее Свиридову уже приходилось видеть это лицо!
Петя-Мешок!!
– Только не надо говорить, что ты и есть Боцман, – сказал Свиридов. – Тогда я – папа римский или даже покойная старушка Ванга.
– Ты… но как ты… откуда? Тебя привезли по приказу… Китайца? – пролепетал тот.
– К китайцам я некоторым образом сам имею отношение, – вспомнив свой маскарад, ответил Владимир. – Но только меня никто не привозил, я по своей воле явился. Однако, сдается мне, я крупно попал. Где Боцман?
– Я так думаю, мы его скоро увидим… – пробормотал Петя, не спуская с Влада расширенных глаз.
– В смысле?
Человек в инвалидном кресле молчал, молчал и Свиридов, ожидая ответа, и единственным звуком, который накладывался на жутковатую тишину в комнате, было шумное дыхание Пети, как будто в его груди хрипло рвались какие-то чудовищные струны. Наконец он подал голос:
– Мы в доме… одни?
– Да откуда уж мне знать? Ты, наверно, лучше об этом… осведомлен.
– Я в смысле… что с Клюгиным? Ты убил его?
– Да.
– Тогда мы одни… пока одни, – большое тело Пети содрогнулось и заколыхалось, как желе. – Китаец уехал, оставил меня одного и этого… Клюгина. Значит, ты убил его… ты убил самого Клюгина?
Свиридов непонимающе передернул плечами, а Петя горько выговорил:
– Да уж, конечно… тебе не понять. Это не тебя он сторожил полгода, не тебе он говорил, что он как бессмертный пес Цербер из греческих легенд… не тебе.
– Так где же Боцман? – недоуменно протянул Свиридов. – У меня такое складывается ощущение, что его прибрали… без меня прибрали. Этак полгода назад, как ты только что сказал. Правильно?
– Совершенно верно, – сказал Петя. – Нам нужно уматывать отсюда, пока Клюгин…
– Клюгин-то не воскреснет, – сказал Свиридов. – Но вот только у меня такое впечатление, что уйти отсюда будет сложнее, чем прийти. Хотя и это потребовало немалых усилий, включая членовредительство.
Петя встал с кресла.
– Ты меня не убьешь? – спросил он.
– Мне сдается, что, убив тебя, я окажу тем самым большую услугу твоим хозяевам. Ведь даже у хозяина края есть свои хозяева… потому что Батя-то подставной. А руководит… кто тут всем заправляет? Китаец?
– Да, – сказал псевдо-Боцман, – он. Это жуткий человек. Для него ничего не стоит убить человека. Как своими руками, так и отдать приказ. Ведь это он, прикрываясь именем Боцмана, уже полгода наводит беспредел в крае!! Но если ты меня не убьешь… нам надо спешить… убираться отсюда, потому что это место пусто не бывает!
– Хотя святым его назвать, безусловно, трудно, – сказал Владимир, оглядываясь. – Окна тут, конечно, затянуты решетками и вылезти через любое из окон невозможно?
– Да…
– Можно попробовать разблокировать входную дверь, но мне кажется, это сложно будет сделать.
– Да!
– Но попробовать все же не мешает, – сказал Влад, пряча пистолет, – и все-таки кажется мне, что это куда более скверная история, чем можно было предположить изначально.
Следующие полчаса были посвящены поискам выхода из огромной и роскошной захлопнувшейся мышеловки. Влад проверил каждое окно, каждую дверь и каждую нишу. Он попытался было взломать изнутри веранду, но быстро понял, что хрупкие на вид оконные пролеты можно взять разве что динамитом. Причем немалым зарядом. Было проверено все – вентиляционные ходы, сток воды из бассейна, но главное и основное внимание было уделено центральной двери, которую Свиридов неожиданно легко разблокировал снаружи и теперь никак не мог открыть изнутри. Когда же все попытки разбились о неприступность огромной металлической двери, перекрывшей доступ к вольному воздуху, в ночь, Свиридов обернулся и посмотрел на труп «цербера» Клюгина, и ему показалось, что тот сардонически улыбается – точно так же, как улыбалась перед отъездом из Владивостока за город ущербная луна. Влад тихо рассмеялся и уселся рядом с трупом. Хлопнул его по плечу и (попахивает клиникой!) сказал:
– Ну что, мой дорогой сотрудник УФСБ и «старшего» отдела «Грома» одновременно, товарищ капитан Клюгин! Могу вас поздравить. Задание выполнено вами на «отлично». Быть может, вас даже наградят… посмертно, как говаривал незабвенный Семен Семеныч Горбунков.
«Глупец», – сверкнуло в голове Свиридова! Вилла изначально охранялась так, что войти в нее было легче, чем выйти из нее. Вилла была одной огромной мышеловкой и только ждала, когда же на жирный кусок сыра явится глупая мышь, возомнившая себя умной, рисковой и наглой! Он, Влад, – эта мышь, в то время как Петя выполнял роль приманки, того самого жирного куска сыра.
Петя со вздохом уселся рядом с ним и выговорил:
– Ну вот… теперь совершенно точно: мы пропали. Мы пропали. Они могут вот-вот приехать, и тогда все, кранты.
– А кто убил настоящего Боцмана? – спросил Свиридов.
Петя проклокотал:
– Китаец… он, он. А потом он позвонил мне и сказал, чтобы я… словом, хочу ли я заработать прилично денег. Я сказал, что я хочу… что, конечно, я хочу!.. Ведь театральные актеры, особенно если они не Табаков и не Янковский, так мало получают. Согласился… на свою голову. А потом выяснилось, что Китаец собственноручно задушил Боцмана, а потом Орехов и Калитин со своим цербером Клюгиным замывали следы. Вот… я должен был изображать Боцмана. У меня хорошие актерские данные… но все равно – было очень тяжело. Особенно когда бывали сходняки и приезжали эти воры… блатные. Не знаю, как мне удавалось водить их за нос, я думал, что провалюсь на первом же представлении… но нет. Поднаторел… Китаец знал, кого брать. Я же несколько раз играл «новых русских», в эпизодических ролях… хорошо играл, кстати. А потом Китаец показал мне видеоархивы Боцмана, и я перенял манеру его говорить и даже манеру молчать. Молчание тоже порой… очень красноречиво. Репетировал, вживался в роль недели две, пока наконец Китаец не рискнул. У него наготове были Грек со своими, если я провалю роль. Но ничего… прокатило. И дальше пошло. И вот уже полгода я – Боцман, а Китаец правит от моего имени… то есть от имени этого Телятникова… Бати покойного.
– А Китаец – кто он такой? – спросил Свиридов.
– Китаец… да, честно говоря, я и сам не очень… не помню. Вот что… дорогой киллер. Пойдем лучше выпьем… не так страшно умирать будет.
– Ну, тебя-то, быть может, еще и не убьют, – сказал Свиридов. «Хотя нет, – подумал он, – убьют…»
Они сели в комнате охраны перед мониторами и выпили по чуть-чуть – Петя принес сверху. Свиридову ужасно хотелось выпить еще, но он стал противен самому себе, когда подумал, что вот таким трусливым манером он хочет отодвинуть и преуменьшить надвигающуюся опасность. В конце концов что он скулит? Пошел на поводу у этого Пети. В конце концов, он, Владимир, прекрасно вооружен и дорого продаст свою жизнь. Очень дорого. И еще неизвестно, не предвещает ли ближайшее будущее пирровой победы для Китайца и его прихвостней?..
Кто знает.
Надо ждать. Хотя нет ничего мучительнее ожидания.
– Ты, Петр, уже ведь один раз отлучался отсюда? – спросил Свиридов.
– Ну да. Только мне повезло, потому что Клюгин разговаривал с Юлей Строгиной, а мне удалось сбежать к своим друзьям. У меня не было никакой мысли – насовсем сбежать… я даже записку оставил, что скоро вернусь.
– Понятно, – мрачно сказал Владимир. – Понятно. С Юлей разговорился. Юля – она девочка обаятельная. У меня даже была мысль ее раскрутить, и если бы не выходка Афони Фокина – там, под Кармановом…
…И тут Свиридов неразборчиво выругался, потому что мысль, смешная в своей очевидности, ударила ему в голову. Как же раньше он не додумался, и сколько времени потеряно.
Фокин!!
Конечно же, есть Фокин, и он вполне может помочь. Если нельзя открыть дверь изнутри, то можно открыть ее снаружи, достаточно знать код и… руку Берга, этот ужасающий ключ к дому, он бросил там, снаружи, в урну!
Ну конечно же! Только весь вопрос теперь в том, кто успеет первым – Фокин или Китаец и Орехов с «дальними».
Свиридов сорвал трубку телефона и стал набирать номер съемной квартиры, в которой сейчас находился Фокин. Только бы он не дурил и был дома. Только бы!.. Звонки уходили за звонками, теряясь в пустом пространстве, тишина, периодично пробиваемая этими гудками, давила на виски, а Свиридов все еще не слышал голоса Афанасия. Влад почувствовал, что мертвенный холод струится по спине, а напротив него качнулось искаженное гримасой страха мутное лицо Пети, который не имел понятия, куда звонит Свиридов, и потому мог предположить только самое худшее… и тут трубку взяли. Ответили.
– Афанасий, – поспешно заговорил Свиридов, – немедленно просыпайся и вали сюда!
– Куда? – отозвался тот. – Я и не сплю. Заснешь тут! Ты где?
– Я звоню тебе из комнаты охраны загородного дома Боцмана.
Фокин помолчал. Наверно, требовалось время, чтобы осмыслить это заявление. Свиридов же продолжал:
– Ситуация очень опасная. Я болван, что промедлил со звонком тебе. Афанасий, немедленно бери машину и езжай сюда. Сейчас я объясню тебе, как ехать. – Свиридов быстро обрисовал маршрут. – Кроме того, нужно открыть дверь снаружи, потому что изнутри она заблокирована. – И Владимир пояснил, как Фокин должен открыть дверь и что у него для этого есть. – Мне кажется, что этот дом и рассчитан на то, чтобы впустить киллера и запереть его вместе с жертвой, отработанной или же еще нет. Шутка, близкая к правде! И я надеюсь, Афоня, что ты успеешь раньше, чем приедут ребята Китайца. Кстати, этого гражданина я дома не застал. В общем, торопись и не сильно удивляйся, если тебе помогут найти дорогу до виллы звуки автоматных очередей. Да, из чемоданчика возьми части снайперской винтовки, я ее с собой не брал. Собери, это не самое плохое оружие, особенно если учесть, что там инфракрасный прицел имеется. Ну… выручай, друг!
Свиридов бросил трубку и поднял глаза на Петю. Тот с выражением высшей степени испуга смотрел на монитор. Там ничего не было, но, верно, с таким выражением иной Баскервиль смотрел в тьму болот, откуда слышался вой и дробный топот подбегающего чудовища – проклятия рода Баскервилей.
– Ну… что? – спросил он, не глядя на Влада. – Есть надежда?
– Забавно, – тихо ответил тот. – Жертва спрашивает у своего без пяти минут убийцы, есть ли надежда… Будем ждать, Петр. Будем ждать и готовиться.
* * *
Юлю трясло в багажнике. Судя по всему, машина ехала с исключительной быстротой, к тому же по не очень хорошей дороге, потому что два раза уже девушку подкинуло и приложило головой о запертый багажник. В голове беспорядочно роились мысли, самой яркой из которых, наверно, была: «Неужели… неужели то, что говорит Берг, правда и я привезла во Владивосток киллеров? Да нет, вряд ли… не похожи они на киллеров, да и не будет киллер так светиться, связываться с армяшками и с этим жирным кармановским майором… не будет».
Но ведь что-то во всем этом было, если так случилось. И едва ли Берг хотел ее оговорить. Нет, он говорил, кажется, искренне. Может, бредил. Но так или иначе – Вадим Орехов ему поверил. И это самое печальное, потому что кто-кто, а Юля прекрасно знала жестокость Вадима, крутые нравы всей этой семейки… начиная с Орехова-младшего, Димы, которого убили… и после этого начались все несчастья – исчез отец Юли, Павел Кимович, ее саму подмяли и сделали из нее… да фактически проститутку, хоть это и называется «отдел по сбору информации»!
Папа, папа! Почему ему нужно было выбрать для себя такую мирную и благородную профессию – врача? Не принесла она счастья! Куда актуальнее и выгоднее сейчас занятие прямо противоположное, хоть и в рифму: палача.
А теперь, наверно, Юля скоро увидит папу. Ее отправят к нему… на тот свет, в рай или ад, но к нему. Да… она скоро его увидит.
Потому что ее в любом случае – уничтожат. Юля слишком хорошо знала Орехова, чтобы питать какие-то иллюзии в его отношении.
Перед глазами из багровой с черными разводами дымки вдруг выткалось лицо ее недавнего пассажира, называвшего себя Владом, а своего друга, рослого бородатого детину, устроившего дебош на «пикнике», – Афанасием, Афоней. Неужели это они, эти милые улыбающиеся ребята, голыми руками убили двух бойцов «Грома» и хладнокровно изуродовали Берга, который был далеко не хлюпиком?.. Более того, не только изуродовали, но и сломали, раскололи, выпотрошили необходимые сведения!
Жалко. Жалко умирать в двадцать с небольшим лет. Она еще так молода! Юля хотела заплакать, но тут машину в очередной раз тряхнуло на ухабе, Юля в очередной раз ударилась головой, и из ее груди вылетел беспомощный хрип. Да, она много могла… но сейчас, как и раньше, до работы в «Громе», в этой спецслужбе «дальних», она почувствовала себя маленькой и беззащитной девочкой.
Юля всхлипнула и, ткнувшись головой в боковую стенку багажника, затихла. Машина замедлила ход и остановилась.
Приехали.
Глава 14
ГОНКА И ПЕРЕГОВОРЫ, И ВСЕ ВПУСТУЮ
Афанасий Фокин с самого начала знал, что он не успеет. Он всегда привык настраивать себя на худшее. Фокин не терял ни секунды. Его самочувствие было куда как далеко от оптимального, жутко болела и с трудом шевелилась рука, плечо которой было проткнуто шампуром. Фокин удивлялся, что она у него вообще шевелится!
В этот ночной марш-бросок Афанасий вложил себя всего. Он не стал собирать винтовку, о которой говорил Свиридов, в квартире, а захватил ее с собой, рассчитывая, не теряя времени, собрать ее на коленях во время езды. Транспортный вопрос Фокин решил тем же мелкоуголовным способом, что и Владимир, то есть попросту угнал первую попавшуюся на глаза машину. Это оказалось не столь трудно, потому что на глаза ему попалась даже не «Нива», как Свиридову (машина вообще-то довольно приличная, смотря с чем сравнивать), а замурыженная «копейка», первая модель «Жигулей», которую Фокин открыл, разбив боковое стекло ударом локтя и просунув внутрь салона руку.
Фокин подгонял себя, изначально чувствуя, что он не успевает. Гнездилось где-то внутри такое подленькое, предательское ощущение: не успеешь, не успеешь, не успеешь… Фокин пролетел мимо КП ГИБДД, хотя ему отмахнули жезлом остановиться. За ним организовали погоню, но Афанасий, выжав все из чужого одра, сумел оторваться, а потом, свернув на нужном километре трассы на коттеджный поселок, в котором располагался загородный дом Телятникова-Боцмана, затерялся в лесополосе. Ушел. Честно говоря, он и мысли не допускал, что ему могут помешать какие-то гаишники.
Афанасий подрулил к будке с сонным охранником и, протаранив шлагбаум, ворвался в поселок. Охранник, который все-таки заснул на глянцевом развороте эротического журнала, вылетел из будки как черт из табакерки, но шум двигателя уже затихал вдали. Охранник еще думал, как ему отреагировать на это вопиющее нарушение, как послышался шум сразу нескольких двигателей, и к будке подъехали одна за другой три иномарки. Охранник замахал им автоматом, головная машина тормознула, опустилось боковое стекло, и голос Вадима Орехова донес до охранника конечную цель их маршрута. Он спросил, не было в дежурство чего-то подозрительного, и охранник буквально заорал:
– Да как не было, когда вот только что какой-то урод протаранил шлагбаум и въехал без пропуска!.. Сука, урод, пррристрелю!!
– Когда это было?
– Да вот только что, несколько минут назад!! Да прямо пару-тройку…
Последующие слова охранника расслышаны не были, потому что они растворились в шуме моторов, сорвавших кортеж с места.
…Афанасий Фокин подъехал к воротам боцмановской виллы. Вне всякого сомнения, это была именно она – как и описывал Свиридов. Афанасий схватил уже собранную снайперскую винтовку, просунул ее сквозь прутья ворот, а потом перемахнул через них и сам. Хотя перемахнул – это громко сказано, сильно болела рука, отказываясь повиноваться, и потому Фокин скорее перевалился и мешком упал на траву. Упал он не совсем удачно и некоторое время лежал на траве, дожидаясь, пока утихнет боль, пронизавшая все тело. Он уже понял, что опередил тех людей, которых опасался Свиридов, и мог позволить себе чуть прийти в себя после бешеной гонки.
Послышался шум приближающихся машин. Фокин нахмурился и, вскочив на ноги, зашагал к дому – к парадному входу, громадные металлические двери которого тускло отливали серебром в неярком свете луны.
Тем временем из подъехавшей к внешним воротам машины выскочил Орехов и бросился к селектору, встроенному в правый столб ворот. Нажал кнопку вызова, ему долго не отвечали, и Вадим Дмитриевич хотел уже отдать приказ своим людям, а их было в наличии около двух десятков, перелезать через ограду, но тут в селекторе забулькало, и запинающийся голос выговорил:
– Эта-а… тут, да? М-меня слышно?
– Слышно, едри твою мать!! – заревел Орехов, по голосу узнавший Петю-Мешка. – Что ты залез в комнату охраны? Где Клюгин?
– А-а… а он лежит.
В этот ночной марш-бросок Афанасий вложил себя всего. Он не стал собирать винтовку, о которой говорил Свиридов, в квартире, а захватил ее с собой, рассчитывая, не теряя времени, собрать ее на коленях во время езды. Транспортный вопрос Фокин решил тем же мелкоуголовным способом, что и Владимир, то есть попросту угнал первую попавшуюся на глаза машину. Это оказалось не столь трудно, потому что на глаза ему попалась даже не «Нива», как Свиридову (машина вообще-то довольно приличная, смотря с чем сравнивать), а замурыженная «копейка», первая модель «Жигулей», которую Фокин открыл, разбив боковое стекло ударом локтя и просунув внутрь салона руку.
Фокин подгонял себя, изначально чувствуя, что он не успевает. Гнездилось где-то внутри такое подленькое, предательское ощущение: не успеешь, не успеешь, не успеешь… Фокин пролетел мимо КП ГИБДД, хотя ему отмахнули жезлом остановиться. За ним организовали погоню, но Афанасий, выжав все из чужого одра, сумел оторваться, а потом, свернув на нужном километре трассы на коттеджный поселок, в котором располагался загородный дом Телятникова-Боцмана, затерялся в лесополосе. Ушел. Честно говоря, он и мысли не допускал, что ему могут помешать какие-то гаишники.
Афанасий подрулил к будке с сонным охранником и, протаранив шлагбаум, ворвался в поселок. Охранник, который все-таки заснул на глянцевом развороте эротического журнала, вылетел из будки как черт из табакерки, но шум двигателя уже затихал вдали. Охранник еще думал, как ему отреагировать на это вопиющее нарушение, как послышался шум сразу нескольких двигателей, и к будке подъехали одна за другой три иномарки. Охранник замахал им автоматом, головная машина тормознула, опустилось боковое стекло, и голос Вадима Орехова донес до охранника конечную цель их маршрута. Он спросил, не было в дежурство чего-то подозрительного, и охранник буквально заорал:
– Да как не было, когда вот только что какой-то урод протаранил шлагбаум и въехал без пропуска!.. Сука, урод, пррристрелю!!
– Когда это было?
– Да вот только что, несколько минут назад!! Да прямо пару-тройку…
Последующие слова охранника расслышаны не были, потому что они растворились в шуме моторов, сорвавших кортеж с места.
…Афанасий Фокин подъехал к воротам боцмановской виллы. Вне всякого сомнения, это была именно она – как и описывал Свиридов. Афанасий схватил уже собранную снайперскую винтовку, просунул ее сквозь прутья ворот, а потом перемахнул через них и сам. Хотя перемахнул – это громко сказано, сильно болела рука, отказываясь повиноваться, и потому Фокин скорее перевалился и мешком упал на траву. Упал он не совсем удачно и некоторое время лежал на траве, дожидаясь, пока утихнет боль, пронизавшая все тело. Он уже понял, что опередил тех людей, которых опасался Свиридов, и мог позволить себе чуть прийти в себя после бешеной гонки.
Послышался шум приближающихся машин. Фокин нахмурился и, вскочив на ноги, зашагал к дому – к парадному входу, громадные металлические двери которого тускло отливали серебром в неярком свете луны.
Тем временем из подъехавшей к внешним воротам машины выскочил Орехов и бросился к селектору, встроенному в правый столб ворот. Нажал кнопку вызова, ему долго не отвечали, и Вадим Дмитриевич хотел уже отдать приказ своим людям, а их было в наличии около двух десятков, перелезать через ограду, но тут в селекторе забулькало, и запинающийся голос выговорил:
– Эта-а… тут, да? М-меня слышно?
– Слышно, едри твою мать!! – заревел Орехов, по голосу узнавший Петю-Мешка. – Что ты залез в комнату охраны? Где Клюгин?
– А-а… а он лежит.