– Ты ее недооцениваешь. Она не такая дура, чтобы сейчас выходить за пределы поселка. На выезде стоят наши. Их она не пройдет.
   Орехов с живостью повернулся к нему:
   – А где же она? Что ты по этому поводу думаешь?
   – А что тут думать… – начал было Калитин, и тут вдруг он широко раскрыл глаза, глядя через плечо одного из бойцов, и заорал:
   – Да вот же она!!
   – Где? – жарко подкинуло Орехова.
   – Да вон! – И палец полковника завис в направлении… все той же проклятой, все той же злополучной двери, которая в очередной раз за ночь сыграла дурную шутку с руководителями «Грома».
   Юля Строгина сделала то, чего от нее ждали меньше всего. Она проскользнула в дом Боцмана, воспользовавшись кодом, цифры которого повторялись сегодня вслух уже столько раз, что только идиот не запомнил бы их.
   Кроме того, отрубленная кисть Берга все еще лежала на ступенях раздолбанной двумя взрывами парадной лестницы…
 
* * *
 
   – Отчаянная баба! – выговорил Фокин. – Она идет сюда! Ее же запросто могут подстрелить или она приведет «хвост»!!
   Свиридов не стал выслушивать полноформатное мнение Афанасия по этому вопросу и уже выбрался в обильно политый сегодня кровью коридор: встречать неожиданную гостью. Она уже проскользнула в коридор, а потом захлопнула за собой дверь и, вскрикнув при виде горы трупов, пробежала несколько шагов и обессиленно опустилась на пол. Волосы ее растрепались, дыхание было прерывистым. На лбу виднелся кровоподтек, щека была почти разорвана свежим кровоточащим порезом. Свиридов открыл было рот, чтобы спросить, какого черта она сюда приперлась, но Юля опередила его словами:
   – Ты правда киллер? Можешь не отвечать, я вижу, что правда! Хорошо… хорошо. Очень хорошо! Наконец-то… я рада… наконец-то и на этих сук нашлась хоть какая-то управа!.. Твари! Я знаю… я все равно знаю, что это они убили моего папу… они! Ладно, что он, сука, опоганил меня, сделал блядью и убийцей, но уничтожить единственного моего родного человека… гнида, я знаю, это он!..
   – Все эти лестные слова предназначаются, очевидно, гражданину Орехову? – холодно спросил Владимир. – Даже если все так, чего ты сюда приперлась? Жить надоело? Я вижу, тебе удалось от них как-то сбежать под шумок, но, честное слово, лучше бы ты оставалась там, с ними. А тут тебя почти наверняка убьют.
   Юля встала с пола. Ее губы искривились.
   – Хорошее слово – «почти», – отозвалась она. – Это, наверно, самое хорошее слово, которое я слышала за последнее время. Потому что там, по ту сторону двери, меня убьют не ПОЧТИ, а – наверняка. Или я не знаю этого ублюдка.
   – Ладно, уж если пришла, то делай что знаешь, только нам не мешай, – с досадой сказал Свиридов. – Хотя, по-хорошему, тебя следовало бы пристрелить. Откуда я знаю, что это не искусный розыгрыш и очередная шуточка Орехова? Может, это все такая театральная постановка? Я смотрю, у вас во Владивостоке любят театр, – сказал Свиридов, оборачиваясь и видя медленно приближающегося Петю-Мешка. – Не так ли, драгоценный мой Петр Валентинович?
   – У меня живот болит, – привычно откликнулся тот жалобным голосом.
   – Ладно, – сказал Свиридов. – Я тебе поверю, Юля. Но учти: чуть что, и я не посмотрю, что ты такая милая девушка и так нравишься мужчинам. Что они там телятся? – повернулся он к Афанасию. – Не нравится мне это. Как говорится: уж полночь близится, а Германа все нет.
   – Не Германа, – услышал он голос Строгиной. – Они позвонили Китайцу. Они ждут его.
   – А, местный божок? – усмехнулся Свиридов. – Ладно, подождем. Интересно, в компьютере этого Клюгина есть хорошие компьютерные игрушки? Говорят, вышла хорошая стратегическая игра… это… «Championship manager-99».
   Он сел за компьютер, а Юля опустилась на пол, видя перед собой мутно колышащееся марево, и прошептала:
   – Папа, папа… я знаю, это ты защитил меня от младшего брата. Дима Орехов, чмо и нарк… Как жаль, что ты не сможешь защитить меня от старшего…

Глава 16
ЯВЛЕНИЕ ГЕРОЯ

   – Вадим Дмитриевич, там менты просятся посмотреть, что тут деется.
   В такой уничижительной для работников внутренних органов форме один из сотрудников «старшего» отдела «Грома» сообщил Вадиму Орехову о приезде милиции, которую, однако, наотрез отказывались пускать в поселок. Полковник Калитин поехал разобраться лично, и при его появлении менты присмирели. Плетью обуха не перешибешь, так и владивостокскому менту не следует вступать в прения с всемогущим спецслужбистом, о котором в городе и крае ходило немало противоречивых толков. Хотя насчет толков и пересудов Калитин сам был специалист: он негласно курировал ряд СМИ, освещающих криминальную жизнь столицы края.
   Вслед за ментами приехал черный «Лексус», который пропустили безропотно, даже не заглянув внутрь салона. Калитин и без того прекрасно знал, кто приехал.
   …Черный «Лексус» остановился, не доезжая до загородного дома Боцмана метров пятидесяти. Из него вышел невысокий плотный мужчина лет около сорока пяти, в неброском черном костюме и черной шляпе, надвинутой на лоб. У него было широкоскулое лицо, узкий нос и чуть тяжеловатый, четко очерченный подбородок. Миндалевидные темные глаза смотрели остро и холодно. Сразу можно было сказать, что в этом человеке течет монголоидная кровь – быть может, ее и немного, но она весьма заметна.
   Это и был знаменитый Китаец. Зловещий наперсник знаменитого вора в законе Боцмана, «серый кардинал», могущественный и влиятельный человек, который тем не менее никогда не светился на публике и не позировал на телевидении и пресс-конференциях.
   Китаец приблизился к сразу напрягшемуся Орехову (Вадим Дмитриевич был сильно бледен и с трудом унимал крупную дрожь во всем теле) и сказал:
   – Что тут? Серьезные люди?
   – Серьезнее я давно не видел, – сказал Орехов.
   – Ты, Грек, всегда склонен драматизировать ситуацию. Хотя почти десяток трупов за последние сутки – это действительно… неприятно. Значит, ты предлагаешь?..
   – Воспользоваться подземным ходом, – тихо сказал Орехов, а потом, шагнув к Китайцу вплотную, быстро заговорил, пользуясь тем, что их никто не мог слышать: – Не мне напоминать тебе, что этот дом оформлен на Боцмана задним числом, уже после его смерти. А дом построили для тебя, и построили как раз на те деньги, которые ты взял из общака, за что тебя Батя едва не прихлопнул. И вот теперь, когда…
   – Ты еще дай пресс-конференцию насчет того, что ты тут сказал, – невозмутимо прервал его Китаец. – Или выйди к ментам, которые там у шлагбаума переминаются. Уверен, что они тебя и на бис вызовут.
   – У нас нет времени на разговоры.
   – А вот с этим я соглашусь, – кивнул Китаец. – Значит, иного выхода, кроме как тобой предложенного, нет?
   – Если мы будем ломиться в лобовую, то они всех положат. Профессионалы…
   Китаец помолчал. Орехов напряженно смотрел на него, но думал, кажется, о чем-то своем. От напряжения он даже прокусил нижнюю губу, и по его подбородку потянулась тонкая ниточка крови.
   – Ну что же, – наконец произнес Китаец. – Я думаю, что время настало. Я открою ход. Только при одном условии.
   – Каком? – вздрогнув, спросил Вадим.
   – Никого не надо брать живыми. Всех, кто будет в доме, уничтожить.
   – Петю?..
   – Его-то в первую очередь, сам понимаешь, – кивнул Китаец.
   – И?.. – Орехов осекся, сам ужаснувшись тому, что он только что чуть было не ляпнул. Китаец, который уже было повернулся к нему спиной, живо на него глянул:
   – Что?
   – Да нет… ничего.
   – А мне показалось, что ты что-то хотел сказать.
   – Да нет, вам показалось, – угрюмо ответил Орехов, наконец обретая самообладание, которое он не мог вернуть с того момента, как обнаружился побег Юли Строгиной и то, что она направилась в осажденный дом.
 
* * *
 
   – Быть может, нас решили оставить тут на ПМЖ?
   – Что? – повернулся к Свиридову, выпустившему эти пропитанные тревожной иронией слова, Фокин.
   – На постоянное проживание нас решили оставить, что ли, говорю, – повысил голос Владимир. – А вообще скверно это. Ожидание смерти хуже самой смерти. Кстати, иллюстрации нагляднее, чем многоуважаемый Петр Валентиныч, я еще не видел.
   Все досадливо оглянулись на дрожавшего всем телом толстяка, зябко ежившего плечи так, словно в доме стоял дикий дубильник и дыхание курилось паром. Юля сказала сквозь зубы:
   – Вы, конечно, можете продолжать мне не доверять, но только я достаточно хорошо знаю Орехова, и не в его характере так медлить. Следует ожидать какого-то сюрприза.
   – Ну, лично меня ничем уже не удивишь, – отозвался Афанасий. – Господи, и что меня понесло в этот сумасшедший край… конец географии… да и всему конец при таких раскладах! Сидел бы себе, мирно исповедовал прихожанок, причащался бы себе помаленьку…
   – По литру в день! – усмехнулся Свиридов. – Знаю я эти твои причащения и душеспасительные беседы. Но честное слово, лучше бы ты оставался дома и хоть чем там занимался, но не ехал со мной сюда!
   – Я тебе все испортил? – не замедлил наершиться Фокин. – Ты это хочешь сказать, что ли?
   – Да мало ли что я хочу сказать? Самое важное сейчас то, что ты можешь погибнуть вместе со мной, – просто ответил Свиридов. – А мне бы этого не хотелось…
   – Честное слово, мне тоже! – откликнулся Фокин, вставляя новый рожок в автомат. – Но вот что, Влад… что сидеть на месте, ожидая, что они сюда влезут, все эти Ореховы, Калитины и Китайцы… пароля, который открывает дверь через комп, нам все равно не подобрать… а не поискать ли нам другого выхода? Юля, ты тут была? – повернулся он к девушке.
   – Только один раз.
   Афанасий покрутил пальцем в воздухе:
   – Есть тут какие-нибудь… загадочные уголочки, в которых… м-м-м… через которые все-таки можно вытиснуться из этого проклятого дома. Эх, кабы нам гранатомет!.. – вздохнул Афанасий. – Я бы быстро нашел, откуда тут можно выйти!
   – Да я уже смотрел, – сказал Влад. – Тут все бронебойное. Не дом, а настоящая крепость. Ореховские брателлы уже убедились. И очень хорошо, кстати, что у тебя нет гранатомета, Афоня. А то с твоей прытью ты бы понаделал делов.
   – В каждой крепости, между прочим, есть или должен быть отводной ход, через который можно выбраться в авральной ситуации, – задумчиво произнес Фокин. – На случай пожара или как вот сейчас мы. И, по-моему, у таких сверхосторожных людей, как местные хозяева, это должно быть предусмотрено. Как ты думаешь, Влад?
   Свиридов качнул головой:
   – Ну, если этот ход существует, почему им еще не воспользовались хозяева? Потому, что он проходим только с одной стороны? Изнутри дома? Да вряд ли.
   – Я тут на мониторе вижу какой-то подвальчик, – сказал Фокин. – А что, если спуститься туда и там все хорошо прощупать? Пока есть время, а? Все-таки, Влад, у нас с тобой в «Капелле» были курсы по всякому там обнаружению, дешифровке разных там тайников, лазов… контрэскарпных галерей!
   – Это ты завернул! – сказал Свиридов и вдруг резко повернулся к Юле. Она смотрела на него застывшим взглядом, в котором, если бы Свиридов до такой степени умел читать по глазам, можно было бы прочесть одно слово, взбаламутившее Юлю Строгину: «Капелла»!
   – В чем дело? – после паузы спросил Свиридов.
   – Ничего, – без выражения сказала она. – Просто я вспомнила, как веселый фээсбэшник Калитин собирался делать из меня и мне подобных этакую женскую «Капеллу».
   (В ее голове всплыло, как было вчера: «Ну вот, теперь можно из тебя с подругами делать суперагентов, как говорится. Этакую женскую "Капеллу". Не хор, в смысле, а был такой отдел особого назначения у разведки, расформировали его давно – "Капелла". А мы свою сделаем…». Как давно это было, сколь многого не вернуть.)
   Свиридов отвернулся и, вставая, сказал Фокину недовольно:
   – Опять эта твоя болтливость…
 
* * *
 
   Китаец повернулся к стоявшему у него за спиной Орехову и четырем автоматчикам (четверка была самой проверенной и опытной, прочих оставили в оцеплении виллы и перед домом) и произнес:
   – Вот здесь. Подними люк, Вадим. Я все-таки не такой сильный, как ты. Да нет, не такой, это, верно, слабо сказано. Раза в три я тебя слабее.
   Орехов наклонился и, нащупав в земле металлическую скобу, крепко взялся за нее и потянул. Открылся люк, за которым виднелось черное пространство. Китаец сел на корточки, протянул руку, пошарил – щелкнул выключателем. Разлился мягкий свет. Китаец жестом велел следовать за ним. Когда все люди Орехова во главе с ним самим оказались в тесном подземном помещении размером примерно два на два и на два с половиной – в высоту – метра, Китаец с неожиданной для его небольшой фигуры силой захлопнул люк и сказал:
   – Мы в пятидесяти метрах от дома. Вход идет через подвал. Мои инструкции вы помните. И повторите их много раз, пока я открою вот это. – И он постучал по внешне невзрачной металлической двери. Характерный глухой звук дал понять Орехову, что толщина двери весьма внушительна.
   Китаец тем временем набрал код на панели справа от двери, а потом, когда высветился зеленый контур в виде человеческой ладони, приложил к нему свою руку. Сначала ничего не произошло, а потом в помещении возникло еле слышное гудение, и тяжелая металлическая дверь начала отъезжать в сторону, уходя в стену и открывая за собой черный прогал тоннеля. Китаец угрюмо посмотрел на автоматчиков, а потом кивнул Орехову:
   – Иди первый. Свет включится автоматически, как только ты наступишь на порог.
   Вадим Дмитриевич повиновался. Все произошло, как и говорил Китаец, и теперь сотрудники «Грома» оказались в узком тоннеле длиной около пятидесяти метров. Китаец заблокировал дверь и пошел последним. В конце тоннеля обнаружилась еще одна дверь, но на этот раз безо всяких хитроумных кодов и локов. Орехов взялся за ручку двери. Металл обжег кожу холодом, и Вадим, глубоко вдохнув, потянул ручку на себя.
   …Примерно в то же самое время Юля и Влад Свиридов, оставив Фокина и Петю-Мешка в комнате охраны, спустились в подвал. Он оказался просторным помещением, вдоль стен которого тянулись несколько длинных рядов полок. Полки были полупусты, на них хранились самого разного рода вещи, начиная от новых автомобильных покрышек и заканчивая внушительными банками красной и черной икры, которую, как известно, во Владивостоке получают в огромном количестве на морепромыслах.
   – Тут с голоду не умрешь, – проговорил Свиридов.
   – Мрачный подвальчик, – сказала Юля. – Никогда тут не была. Я вообще в этом доме один раз всего была… когда Петя захотел отдохнуть. Ну вот… отдохнули. До сих пор отмахаться не можем от этого отдыха. А ты в самом деле из «Капеллы»?
   – Ну да, – после паузы отозвался Свиридов. – Ты, я смотрю, девочка подготовленная. Я тебя сильно недооценил.
   – А уж как я тебя сильно недооценила! – горько усмехнулась та. – Я, между прочим, на вопрос Орехова, кого я, собственно, подвозила до города, отрекомендовала вас как двух лохов, которых кинули при покупке авто. Втиснули отстой, вы, дескать, и заглохли на полпути.
   – Вот тут-то как раз все правильно, – сказал Свиридов. – Эта часть повествования никаких нареканий не вызывает.
   Юля вдруг остановилась.
   – Мы ведь все равно умрем, – сказала она. – Что толку блуждать в этом подвале, все равно нам не выбраться из этого проклятого дома. Они нас не выпустят. Будь ты хоть сто раз суперменом, но они нас не выпустят. Тогда какой смысл последние минуты жизни проводить вот так – шаря в поисках неизвестно чего?
   Свиридов прислонился спиной к высоченной полке и, вцепившись в нее тяжелым взглядом, отозвался:
   – Мрачные речи. Ну хорошо, пусть мы ищем хрен знает что – вчерашний день, как говорится. Но ты-то что предлагаешь?
   – Я? Что предлагаю я? – спросила она, подходя к нему вплотную, так, что ее дыхание шевельнуло прядь волос, свесившуюся на его лоб. – Да ничего особенного. Просто меня учили, в каких случаях не страшно умирать.
   – И в каких же?
   – А когда человек до одурения займется любовью, трахнется, проще говоря, так, что у него из ушей сперма литься будет… вроде все притупляется, и уже не так жутко подыхать, – сказала она.
   – И ты предлагаешь прямо здесь и сейчас… чтобы не страшно умирать… – заговорил Свиридов, но она обхватила его шею и притянула его лицо к своим губам. Однако же он высвободился и бросил:
   – Да ты, Юля, немного сдвинулась по фазе! Да если бы мы были одни – только ты и я – и были бы точно обречены, то, конечно, я бы сразу… ты – красивая девушка, я тоже ничего, и нам было бы хорошо. Но мы не вдвоем. Там, наверху, Афанасий и Петя, который тоже хочет жить, между прочим. Честно говоря, на него-то мне плевать. Но если получится так, что Афанасия застанут врасплох или просто задавят превосходящими силами только потому, что я вот тут, в подвале, вознамерился заправить тебе по самое «не могу», то, дорогая моя…
   Свиридов оборвал фразу. Юля открыла было рот, но он перехватил ее одной рукой, а палец второй приложил к ее губам: молчи. Ни слова. Юля напрягла слух, и ей показалось, что она слышит какие-то посторонние звуки – странные звуки. И что характерно, они шли не с той стороны, откуда вошли Юля и Владимир. С противоположной. Потом что-то глухо звякнуло, и тихий голос выговорил:
   – Это что, подвал?
   – Не разговаривай, Орехов, – ядовито прошипели в ответ, и ноги Свиридова прикипели к земле. – Наверх, наверх, и пора кончать с этим затянувшимся спектаклем!
   Свиридов молча поднял дуло «узи».
   Послышались приближающиеся шаги. Влад схватил Юлю за руку и заставил приникнуть к полу, а сам подождал, пока в проеме возникнет темный силуэт с автоматом наперевес, и нажал на курок. Пули вспороли пространство подвала, звуки очереди гулко загуляли по стенам и потолку, а потом раздался предсмертный вопль автоматчика и басовый вой Орехова:
   – Они здесь… су-уки!!
   Свиридов тут же выстрелил на голос. Благодаря тому, что полки были полупустыми, некоторые пули спокойно проходили сквозь их ряды. Упала на пол простреленная автомобильная покрышка, загремело стекло, кто-то застонал, и Влад отметил про себя, что, верно, ему удалось зацепить и второго из числа непрошеных визитеров. Он был близок к истине: один из четырех взятых с собой Ореховым и Китайцем сотрудников «Грома» был убит наповал, второй ранен, но при этом оставался вполне боеспособен, как и двое его коллег. Плюс Орехов. Плюс Китаец. Таким образом, против Свиридова и Юли оказались пятеро вооруженных мужчин. И не следовало надеяться на подкрепление в лице Фокина, потому что тому следовало держать двери парадного входа на случай нового штурма. Афанасий прекрасно это понимал.
   Следовало обходиться своими силами.
   Свиридов пробормотал что-то насчет того, что хорошо бы Юле «ТТ», который остался наверху… но его бормотание осталось неуслышанным даже им самим, потому что поднялась такая пальба, что чертям стало бы тошно. Свиридов упал на пол, понимая, что в такой ситуации, когда бьют напрямую из нескольких «стволов», шансов уцелеть будет больше, когда не высовываешься. Он залез под полку и прикрылся массивным цинковым ящиком, который от пуль, конечно, защитить не мог, но, по крайней мере, заметить за ним Свиридова было труднее. В чем убедились двое сотрудников «Грома»: рассредоточившись, они простреливали подвал, стремясь «зачистить» все помещение, и когда они оказались в непосредственной близости от Свиридова – один по одну сторону полки, второй по другую, – Владимир дал очередь по ногам (он сидел под полкой, скорчившись и прикрываясь ящиком; рядом была Юля) того, что был по левую руку. Левый упал, Влад добил его длинной очередью, а второй «громовец» вздрогнул и, резко развернувшись, наставил дуло автомата на то место полок, под которым были Юля и Свиридов. Он дал бы эту короткую очередь, которая поставила бы жирную точку во владивостокской эпопее Свиридова – но тут Юля Строгина, которая была куда ближе к «громовцу», чем Владимир, хоть у нее и не было оружия… так вот, Юля ударила автоматчика под коленную чашечку, а потом, выпрыгнув из-под полки, вцепилась в автомат и попыталась его вырвать. Конечно, тот был гораздо сильнее ее физически, но девушка была очень ловка, прекрасно координирована, что дало ей возможность несколько секунд практически на равных противостоять своему коллеге-мужчине из конторы Вадима Орехова. Свиридов поспешил ей на помощь, невзирая на выстрелы, он не стал стрелять в автоматчика из боязни зацепить Строгину, а просто несколько раз ударил того кулаком и ткнул дулом пистолета-автомата в голову.
   И тут ударила очередь. Свиридов охнул от боли в ноге, та подломилась, и в ботинок потекло что-то теплое. Влад попытался шагнуть, но тут же рухнул прямо на Юлю, с нарастающим, обвальным ужасом слыша приближающиеся с двух сторон тяжелые шаги.
   А вот это уже конец. Конец, и уже нечего спорить, сопротивляться и карабкаться… тяжелый ботинок наступил на запястье правой руки Свиридова, в которой тот держал пистолет-пулемет, и Влад вынужден был распустить хватку на рукояти. Он поднял глаза: над ним стоял Орехов. Он был еще громаднее, чем мог предположить Свиридов, который видел шефа «Грома» только на мониторе. В его руке был пистолет, и черное дуло его было направлено на Свиридова…
   Все.
   Влад зажмурил глаза и попытался доказать себе, что и в смерти есть свои плюсы.

Глава 17
ПИРРОВА ПОБЕДА ЧЕЛОВЕКА ПО ПРОЗВИЩУ КИТАЕЦ

   Фокин конвульсивно сжимал огромные кулаки, глядя на проклятые мониторы, от которых – ни при каких обстоятельствах! – ему велено было не уходить. Он слышал какой-то невнятный шум, идущий из подвала, и ему почему-то казалось, что там, внизу, идет ожесточенная перестрелка. Он раз за разом отгонял от себя это ощущение, но оно раз за разом приходило. Невнятный ком грохота, идущего из подвала, катился по его нервам…
   Интуиция в очередной раз не обманула Афанасия, хотя он и не посмел отлучиться с поста, чтобы это проверить. Посылать Петю было делом бесполезным: тот вцепился в кресло так, что даже Геракл, который, как известно, поднял Атланта, сына богини Земли Геи, – и тот, верно, не сумел бы оторвать горе-актера от этого кресла.
   И Фокин, проклиная и себя за идиотские, как ему казалось, предчувствия, и Петю за его трусость, продолжал вперивать в экраны мониторов стекленеющий взгляд.
   …Свиридов услышал негромкий голос:
   – Погоди. Еще успеешь его пристрелить. Интересно взглянуть на него живого. Ну-ка, поверни его мордой к свету.
   Под Владом зашевелилась столь неловко придавленная им Юля. Свиридова грубо рванули, он вскинул глаза и увидел перед собой, по правую руку от Вадима Орехова, невысокого человека в черном костюме, с характерным лицом, имевшим ряд азиатских черт. Он крутил в руках «нож выживания», который так ужаснул Берга. Нож только что нашли у Влада при экспресс-обыске и отобрали наряду с пистолетом-автоматом. Человек прищурил и без того узкие глаза и выговорил:
   – Хорош, хорош. Я нож имею в виду. Сколько же ты моих завалил, сукин кот?
   Эти слова были восприняты Ореховым как призыв к действию, и он с силой пнул Свиридова, и надо же было так случиться, что попал прямо по свежей ране. Боль была дикой, и Владимир не удержался от вопля, гулко отдавшегося под сводами подвала. Орехов перешагнул через Влада и, загородив Юлю от Китайца, проговорил:
   – Что же ты вопишь, сука? Как оттяпать Бергу руку, так герой, а как самому чуть бо-бо, так ревешь, как баба на сносях.
   – Ладно, – сказал Китаец. – Вали его… по-го-ди… а кто это с ним?
   – Да какая разница! – злобно сказал Орехов, который был чем-то сильно встревожен. – Ты же сам сказал всех валить… сказал?
   – Да не пори ты горячку, Грек! – ответил тот, с удивлением рассматривая обычно хладнокровного Орехова. Надо полагать, нечасто теневому лидеру «дальних» приходилось видеть Вадима Дмитриевича в таком взвинченном состоянии. – Что такое с тобой? Что это за девушка?
   Юля подняла глаза на Китайца. Ее лицо оставалось безучастным и скованным, неподвижным, точно маска, а потом ее губы распустились в какой-то вымученной полуулыбке, и она пробормотала:
   – Это очень похоже… наверно, желаемое за действительное… слишком сильно хочу… как тогда.
   Китаец страшно переменился в лице при этих ее словах. Свиридов не мог и представить, что это маловыразительное раскосое лицо может выражать такую гремучую смесь противоречивых чувств: сомнение и ужас, изумление и… радость, что ли? «Что он, сошел с ума?.. Или это я схожу, – подумалось Владимиру. – Да нет. Не с чего».
   Не только Китаец переменился в лице. Орехов вскинул пистолет на Китайца, двое уцелевших сотрудников «Грома» предостерегающе придвинулись к нему, но Орехов, словно обезумев, отшвырнул одного из них, а из рук второго вырвал автомат и бросил на пол. Лицо Вадима было страшным.
   Свиридов не понимал, что происходит. Какое-то сумасшествие.
   – Ты сказал, что следует замочить всех, – грозно выговорил Вадим Дмитриевич, не убирая с мушки крутящего в руках «нож выживания» ошеломленного Китайца. – Я просто-напросто выполняю твой приказ. Вот и все.
   Юля покачала головой и выговорила:
   – Этого не может быть. Ты же умер.
   Взгляд Китайца помутнел, видно было, что «серый кардинал» с трудом сдерживается от бурного выплеска эмоций.
   – Я тоже думал, что ты умерла.