Страница:
– Стены?
– Ну может, там что-то было. Или есть.
Стена не выглядела особенной, но мы внимательно осмотрели ее. Покосившиеся полки со слипшимися книгами, склянки с бледной плотью, зубастые щипцы и черненые иглы… За полками грубая каменная кладка.
– Здесь неуютно… Ты не находишь? – Я задумчиво протер ладонью пузатый бок бутыли. Внутри нее провернулось нечто рыбообразное, уставив на меня слепой белый глаз.
– Нахожу! – нервно согласилась Ксения.
– Давит…
Она некоторое время молчала, прислушиваясь. Потом неохотно призналась:
– Я думала, что мне кажется… Или что так и должно быть в доме некромантов.
– Все заклятия давно высохли и не пахнут… Да и вообще, некроты тоже люди, у них дух другой… А здесь…
Ощущение близкой пропасти – вот как это воспринималось. Странное чувство в полностью замкнутом каменном мешке. И сквозило, кстати, от стены.
– Отчего он умер?
– От тоски и одиночества… Ну что ты опять так глядишь? От старости, наверное, умер.
– Непохоже. Смотри, волосы совсем не седые. И зубы…
– Не трогай его! А говоришь, что я симпатизирую некромантам.
– Жезл полностью разряжен…
Я снял с полки пару бутылей. В тяжелых сосудах что-то явственно всплеснуло.
– Между прочим, здесь кладка свежее.
Сопя и смахивая пыль, мы в четыре руки разобрали полки и разломали кладку подручным инструментом. Благо что изрезанное рунами долото для проделывания дырок в черепах вполне годилось и для выдалбливания раствора между камнями.
– Дверь…
Самая обычная, окованная позеленевшей крошащейся медью. Металл окислился так, что знаки на двери утратили всякий смысл.
– Запасный выход?
– Надо совсем спятить, чтобы им воспользоваться. Не хочу знать, куда он ведет.
Еще в процессе расковыривания стены мы почувствовали, что совершаем нечто плохое. Давление росло с каждым выпавшим камнем. Казалось, что мы своими руками один за другим выбираем фрагменты хрупкого моста, готового провалиться… Куда?
– Там что-то страшное… – Ксения не касалась ладонями двери, ведя рукой над ее поверхностью, но пальцы девушки побелели. От движения воздуха хлопья меди легко сыпались.
– Не будем открывать?
– Лучше вернемся. Если он завалил эту дверь, то наружу выходил другим способом. Наверное, мы просмотрели…
– А зачем ему наружу? Он тут на полном обеспечении, а все, что нужно, ему зомби притащат…
Ксения не отозвалась. Вдруг насторожилась, поведя головой. Глаза расширились и казались черными в неровном свете уцелевших светоносов.
– Слышишь?
Я решил было, что она услышала звуки из-за медной двери, но девушка резко развернулась к ней спиной. И тогда и я различил сначала легкое поскребывание… И лишь затем монотонный, незаметно нарастающий шелест. Скорее всего, он появился давно, но мы не обращали на него внимания. В логове некроманта и так все время шуршало.
А потом створки двери, через которую мы проникли сюда, стали медленно раскрываться. Беззвучно и зловеще…
Не сговариваясь, мы опрометью кинулись к ним и с силой рванули на себя. К счастью, изнутри ручки имелись. Обе створки туго сомкнулись. Что-то сухо хрустнуло и дробно посыпалось на пол. Мы ошарашено уставились на отрубленные половинками двери фаланги серых пальцев с длинными желтоватыми ногтями.
– Н-наверное, сторожевые клейма все же сработали. – Спазм перехватил горло, поэтому заговорил я сдавленно. – У некромантов все тормозит, зато на века рассчитано…
Ксения метнула дикий взгляд.
Снаружи заскреблось. Дверные створки мягко, но настойчиво потянули. Как они это делают, там же даже подцепить нечем?.. Я снова покосился на вооруженные твердыми, длинными ногтями пальцы на полу и решил не задаваться дурацкими вопросами.
– Ты заметил, сколько их? – исчезающим шепотом спросила побледневшая Ксения.
Конечно, заметил еще до того, как щель в двери закрылась. Там, снаружи, кишела мертвая плоть. Очень настырная и терпеливая.
Дверь дернуло. Как раз в этот момент Ксения ринулась к безучастному некроманту, выхватила из его рук жезл (вместе с присохшей кистью) и, вернувшись, одним движением засунула металлический штырь в отверстия ручек. Новое содрогание створок отозвалось глухим лязганьем.
Мгновение мы оценивали прочность импровизированной преграды, а затем переглянулись.
– Ну? Где хуже, там или… там?
Выбор был невелик. Медная дверь мгновение упруго сопротивлялась, а затем легко поддалась. Ее заложили камнями, но не потрудились запереть. Изнутри пахнуло так, что мы поначалу отшатнулись. Что-то резкое – ядовитое и пряное, словно аромат черволиста. Затхлое и одновременно живое. Густая, непроницаемая, вязкая, как смола, тьма вываливалась из дверного проема. Огонек светоноса превратился в едва тлеющую багровым искру.
Шаг, другой… Словно погружаешься в нефть. И ощущение, что тебя накрывает с головой чужеродный, смертоносный, абсолютно несовместимый с жизнью поток, усиливалось с каждым мгновением.
А потом стало светло и просторно. И при этом жутко до одури.
– Не может быть! – перехваченным голосом воскликнула Ксения, и я поймал себя на том, что беззвучно проговариваю одновременно с ней то же самое.
Этого действительно не могло быть.
На несколько томительных секунд мы попросту растерялись под шквалом впечатлений и искажений восприятия. Вцепились друг в друга.
Пространство расступилось вширь, в высоту и в глубину на немыслимое расстояние. Потолок сводом вознесся резко вверх, затенившись контрфорсами и балками, вырезанными прямо в скалах где-то неимоверно далеко. Стены разошлись по округлому, извилистому периметру, источенные продольными галереями, нишами и иссеченные узенькими лесенками. Дно у каменной полости если и было, то рассмотреть его в густом мраке с того места, где мы находились, было невозможно, а сделать несколько шагов вперед, чтобы заглянуть за край каменного пола, решимости пока не хватало.
От одной из галерей, правее и выше на ярус, волнорезом уходила в центр пустоты каменная стрела, на конце которой высилась остроконечная башенка, замершая прямо над пропастью.
Скудно мерцали зеленоватые кристаллы, растущие гроздьями на стенах или колоннах.
И все бы ничего, но эти галереи, балки, стены, мосты и лестницы соединялись друг с другом под совершенно невозможными углами. Как на рисунке шутника-художника из серии «не верь глазам своим».
– Такого просто не может быть, – убежденно повторяла Ксения, уговаривая одновременно себя и меня. В неприятном свете кристаллов ее лицо казалось безжизненным, а глаза пугающими. – Никто не в силах упрятать такую махину под городом. Да здесь земля неспособна удержать все эти сооружения…
– Все возможно, – тихо ответил я. – Если уметь работать с пространством. Ты не чувствуешь? Здесь же все изломано…
Тот, кто сотворил это, кроил пространство с легкостью безумного, но всесильного архитектора, рассекая и соединяя его, словно бумажную модель. Сворачивая и кромсая реальность под свои немыслимые затеи. Здесь все пропиталось могуществом и магией настолько древней, что она сравнялась по сути с силами самой изначальной природы вещей.
И там, где пространство было состыковано и стянуто заклятиями, царило чудовищное, непереносимое давление. От него кружилась голова, ломило виски и чернело в глазах.
– Никто такое не может… Сейчас, – едва слышно сказала Ксения.
– Значит, это кто-то из прошлого.
Я сделал несколько шагов в сторону, осматриваясь. От резкого движения замутило, и к глотке подступила желчь. Захотелось упасть и отдышаться.
Дверь вывела нас на одну из галерей. Справа и слева тоже были двери. Не так много (каждая шагов через двадцать), но и не так мало, если посчитать все в целом. Ксения подошла к краю галереи, глянула вниз и отпрянула с мучительным стоном. Я поспешил ей на помощь, но девушка отмахнулась, отворачиваясь.
– Уйди… уйди же! – Ее рвало, но пустой желудок не желал исторгать из себя ничего, и тело девушки сводило бессильной конвульсией.
Я подобрался к краю, заглянув в пропасть. Никаких перил. Край каменной полки слегка раскрошился, и мелкая пыль посыпалась в колышущуюся тьму внизу. Несколько мгновений ничего, кроме немыслимой глубины, не ощущалось, а затем…
Там что-то двигалось. Незримое, даже более невозможное, чем все здесь. Смертоносное. Темнота свивалась, танцевала, слоилась. Изредка внизу всплескивал призрачный, болотного оттенка огонь… Нет, не огонь. Тень огня. Каждый такой всплеск порождал мучительную, сосущую тоску и беспросветный ужас в душе.
Людям нельзя туда смотреть. То, что там все еще жило, было недоступно человеческому восприятию. Демоны с другой стороны. С изнанки миров. Настолько немыслимые, что дробили человеческий рассудок одним только фактом своего существования.
То ли строитель этого обиталища проделал дыру в Иное, то ли поселил тамошних обитателей на дне своего дома и они все еще были здесь. Живые? А может, давно мертвые, но способные погубить своим присутствием даже после смерти.
…Я качнулся назад, отполз к стене и некоторое время восстанавливал дыхание и унимал сердцебиение. Не обмочиться бы.
– Здесь нельзя находиться, – едва слышно проговорила Ксения, как мне показалось из немыслимого далека. – Давай вернемся обратно… Лучше умереть там, чем сойти с ума здесь…
Я переместился к ней, осторожно взял за дрожащие плечи, повернул к себе. Лицо девушки, и без того осунувшееся, сейчас казалось прозрачным и призрачным. Даже губы побелели. Зрачки расползлись во всю радужку, и заглядывать в них было так же больно, как в пропасть. Она не притворялась и не паниковала. Что-то ее по-настоящему терзало. Пожирало стремительно и безжалостно, словно бездымное, невидимое пламя – кусок сухого спирта.
– Если хочешь, подожди пока в гостях у некроманта. Жезл наверняка еще держится. Я попробую найти выход. Как-то обитатель этих хором должен был выбираться наружу?
– У него могли быть собственные Врата. – Ксения облизнула сухие губы и отвела взгляд. – Уж чего-чего, а крови он тут не жалел…
– А мог быть и простой выход. Я поищу.
– Я с тобой. Предпочитаю твое общество обществу смердящих зомби.
– Польщен. Но если тебе сейчас плохо, дальше будет хуже…
– Притерплюсь.
Она решительно поднялась на ноги, отряхнула колени и вызывающе взглянула на меня, попытавшись усмехнуться. Вышло неубедительно.
– Ну мы идем или нет? – Уверенную усмешку попортила капля крови, выскользнувшая из точеного носика.
Стянув с пальца кольцо, я возвратил его девушке. Она мгновение колебалась, но спорить не стала, забрала и надела на прежнее место. И тут же сдернула, словно обожглась.
– Что?
– Не знаю… От него еще хуже. – Ксения уронила кольцо в карман. – Пошли…
Как всякие обитатели поверхности, мы первым делом потянулись наверх, поднявшись на несколько этажей, до самой высокой галереи. Но вскоре выяснилось, что, по большому счету, совершенно неважно, куда идти. Пространство кувыркалось по своим законам, и, идя вверх, ты вдруг обнаруживал, что снижаешься. Путь вправо изворачивался и становился своим зеркальным отражением. Или, хуже того, совершенно иным ответвлением на другом ярусе…
Единственное, что оставалось неизменным, – невыносимые, выворачивающие наизнанку взгляды тех, кто ждал в глубине.
– Надолго же мы здесь застряли, – без удивления констатировал я, изучая бесконечный ряд дверей. Вверх, вниз, вправо, влево… Жуть.
Ксения, неотрывно смотревшая на каменную иглу, что лежала почти поперек пропасти, спросила, не оборачиваясь:
– А может, выход там?
– Надо пройти над…
Я не договорил, но она ощутимо содрогнулась.
И мы пошли дальше.
Спуски к самым нижним галереям были разрушены. Сверху было заметно, что часть их, как лишаем, заросла курчавым мхом, растекшимся неровными кляксами по стенам. Он накрыл сплошным одеялом продолговатые, лежащие на полу фигуры, смахивающие на человеческие; затянул распахнутые дверные проемы или забил косматым войлоком ниши.
В любом случае мужества спуститься туда у нас с Ксенией точно не хватило бы. И хорошо, что не пришлось подвергать испытанию чувство собственного достоинства.
Немалая часть доступных дверей оказалась заперта. Часть замурована. За теми, что открывались, обнаруживались пустые комнаты, комнатки или целые залы. Иногда там находилась мебель, книги или вещи. Иногда предметы, назначение которых не угадывалось.
Иногда за дверями обнаруживалось нечто…
За одной нас ждали. Только взглянув на НИХ, мы мигом захлопнули створку и долго пытались отдышаться.
– Они похожи на… – еле слышно начала Ксения, прикрыла ладонью рот и решительно покачала головой, хотя такое движение вызывало неминуемый приступ тошноты.
– Идем.
Бестрепетно открыв очередную дверь, я обнаружил целый выводок песчаных химероидов, к счастью зачарованных и неподвижных.
А в следующей комнате сидела на каменном возвышении нагая девочка лет девяти. Она медленно повернулась ко мне, и я спешно закрыл дверь. В детских глазах жила смерть.
– Ого, – прокомментировала без должного воодушевления Ксения чуть позже.
Здесь, как в пещере сказочного дракона, грудами лежало золото, драгоценности и изделия из них. Кованые сундучки раззявили пасти, давясь монетами и камнями. Изысканные доспехи громоздились словно металлолом.
Все бы ничего, но каждую вещицу здесь, казалось, покрывал легкий слой черной копоти.
– Проклято, – пояснил я. – Надо обезвреживать…
Ксения безразлично отвернулась.
Вскоре обессиленная девушка заявила, что дальше не пойдет, и просто опустилась на пол возле закрытых створок. Мне невольно вспомнился тот несчастный, этажом ниже, что так и остался навсегда сидеть возле таких же дверей. Но мрачные мысли следовало гнать прочь. И без того атмосфера не радовала.
– Вот что, – интонация моя была тверда как никогда, я даже брови насупил для внушительности, – давай ты все-таки вернешься в туннели и будешь ждать там, а я продолжу поиски.
На этот раз Ксения не стала спорить. Да только выхода на прежнем месте не оказалось. Исходную точку мы нашли без труда. На каменном полу еще сохранились звездчатые капли оброненной девушкой крови. Но покорно распахнувшаяся дверь вела в комнатку, заставленную странной формы сосудами.
– Я буду ждать здесь, – сообщила Ксения безо всяких эмоций. Ни удивления, ни разочарования, ни огорчения. – Если найдешь воду… вернись побыстрее, – едва слышно попросила она. И на этот раз ее голос дрогнул.
Галерея сворачивала, и, удаляясь, я старался почаще находить взглядом согбенную фигурку под блеклым светом кристаллов. Все время казалось, что стоит отвернуться – и она исчезнет.
«…И в молчании том услышишь ты Зов…»
Щекотная струйка потекла по верхней губе, и я машинально и уже привычно стер ее рукавом. Рукав намок и пах кровью. От резкого движения замутило. Вторую каплю перехватить я не успел, и она тяжело плюхнулась на пергамент.
Буквы на пергаменте были выведены уверенной рукой. Округлые, с характерными завитками… Кто бы мог подумать, что мне доведется своими глазами увидеть почерк Вохара Виверна?
Впрочем, тут полно было сокровищ. Получше тех, что громоздились золотыми россыпями в оставленной где-то ниже сокровищнице. Только главной ценности – подсказки, как найти выход, – тут не нашлось. Хотя…
Стены просторной залы были выложены тем, что я поначалу принял за круглые плитки. А приглядевшись, выяснил, что плитки – это на самом деле плотные, мутные, разноцветные, как донышки бутылок, стеклышки. Они даже были неровными, словно бутылочные донца. С вкраплениями и потеками.
Каждое из стеклышек служило крошечным окошком. А каждое окошко смотрело в свой мир. По черному песку пустыни катились комки колючек. Линию горизонта каменистой равнины рвали вершины далеких гор, а на переднем плане покосились две каменные стелы. Жадно зевало ущелье где-то-на-краю-земли. Подернулся мурашками дождевой ряби океан – сизый, неживой. Поник в оковах шестиногий и двурукий, давно истлевший узник…
А вон то строение с тремя флюгерами-трубадурами, сейчас слегка искаженное мутным коричневатым стеклом, я видел в подзорную трубу со смотровой башни правого берега реки Бережной. И до безумия захотелось выцарапать заветное окошко хотя бы ногтями…
Количество стекол – в том числе и мутно-черных – наверняка совпадало с количеством дверей в логове. Только вот знаков, указывающих, как они связаны, так и не нашлось.
Хранившиеся в зале бумаги ответа не дали. Напрасно я их разбросал по полу…
Еще здесь был стол с круглой полированной крышкой, на поверхности которого проступал темный узор (красноватый на черном фоне), сложенный из тысячи фрагментов, как пазл. Узор был незнаком, но хватило лишь нескольких секунд рассеянного созерцания, чтобы у меня зазвенело в ушах и понемногу сочившаяся кровь хлынула из носа настоящим потоком.
Старший серьезно кивнул. Младший потер переносицу, уже поглощенный новой задачкой. Стоявшая рядом с ними девушка с любопытством переводила взгляд с одного на другого. Она много раз присутствовала на уроках, но все еще не утратила интереса к происходящему, хотя зачастую задания Старика были скучны и утомительны. Впрочем, самое скучное задание эти двое способны были превратить в аттракцион. Особенно Младший.
Старик все больше убеждался, что парень награжден редким даром, уникальным и незаурядным, и с каждым годом его талант только расцветал. Иногда Старик ловил себя на том, что попросту любуется творениями слегка взбалмошного, но безусловно даровитого ученика. Впрочем, и Старший никогда не сдавался…
– Я разрешаю вам использовать все книги из моей библиотеки, – сказал Старик. И прибавил после паузы: – В том числе и «Книгу Марионеток».
Младший встрепенулся. Старший нахмурился. Девушка удивленно приподняла бровь. Она хорошо помнила, как однажды пыталась полистать эту загадочную книгу в слепой, черной обложке, прячущей бесчисленное множество рисунков на плотных страницах. На рисунках только люди – смеющиеся, плачущие, кричащие или свернувшиеся в немыслимых позах. И как Старик, заставший ее с книгой в руках, побелел, выхватил злополучный том у нее из рук и едва не бросил его в огонь. Но потом все-таки передумал и запрятал книгу подальше.
Три дня Старший и Младший ученики бродили по дому, рассеянно натыкаясь на предметы, бормоча и изредка производя руками странные пассы. Иногда они исчезали на несколько часов. Младший поглощал книгу за книгой, выписывая на клочках бумаги и на земле загадочные символы или человеческие фигурки. А Старший пропал на целые день и ночь, зато вернулся довольный и тоже принялся чертить что-то на земле. Ни Старик, ни девушка не пытались отвлечь поглощенных своими раздумьями соперников. Лишь однажды девушка, не справившись с любопытством, подобралась поближе к Старшему, рисовавшему на влажном песке возле реки, и обнаружила загадочные путаные линии, украшенные отпечатками его ступней. Темноволосый парнишка заметил гостью вскочил, смеясь, подхватил ее за талию и закружил по берегу…
Поселковые обитатели все слышали о новом задании для двух учеников старого мага. И на финальное представление собрались почти все жители селения, за последние годы спокойной жизни разросшегося до размеров провинциального городка. Так что зевак хватало. К тому же день выдался ярмарочный, а значит, хватало и гостей из окрестных деревень.
На главной площади выстроили два помоста друг против друга. Оба помоста от зрителей отгораживали цветные занавесы, за которыми происходило загадочное шевеление.
– Приступим, – скомандовал Старик, как всегда вполголоса, но так, что даже младенец, заливавшийся ревом на руках у матери, внезапно примолк и принялся сосредоточенно изучать свою ладошку.
Первым начал Младший. То ли в силу природной нетерпеливости, то ли по причине самоуверенности он все чаще старался опередить всех и во всем. И вполне успешно, надо заметить.
Разошелся цветастый занавес. На пустой помост ступил светловолосый парень в простой темной одежде, а за ним следом выпорхнула стайка музыкальных инструментов, самостоятельно заигравших легкую плясовую мелодию. Парень остановился на краю сцены, внимательно обводя взглядом собравшихся. Затем поднял руку.
– Господин староста! – произнес он отчетливо, указав рукой на толстяка в коричневом сюртуке. – Пожалуйте на сцену!
Староста, открывший было рот для возражений, внезапно побагровел и пошел к сцене, сняв с локтя руку озадаченной супруги.
– А теперь вы, барышня! – И дочка поселкового лекаря, холодная и неприступная красавица, покорно двинулась вслед за старостой.
Последним на сцену взобрался мрачный кузнец, славившийся редким упрямством и имевший небезосновательную славу самопального колдуна, коему чужие чары не указ. Но даже он, заметно потемнев лицом, направился к сцене, повинуясь повелению светловолосого паренька.
– Пляшите, – тихо приказал Младший, когда все трое оказались на помосте.
– Я не умею, – просипел староста, пунцовый от прилившей к одутловатому лицу крови.
– Тогда слушайте мои указания, – ответил Младший.
И странная троица, покорная взмахам чужой руки, заплясала. Подпрыгивал тучный староста, выкаченные глаза которого посекли кровавые прожилки. С застывшим кукольным лицом и остекленелыми глазами пританцовывала ледяная красавица (ее отец пробрался через толпу к краю помоста и что-то пытался сказать светловолосому кукловоду, но тот рассеянно качал головой). Неловко, деревянно дергался кузнец, неспособный даже под чужой властью научиться изящным па и сладить с массивным телом.
В толпе смеялись, хлопали, танцевали в такт. Многие просто наблюдали, завороженные небывалым зрелищем. Даже тугодумам было ясно, что Младший не зря выбрал именно эту троицу танцоров. Ни один из троих по доброй воле не выставил бы себя на посмешище ни за какие посулы, значит, и впрямь их принудили чарами. Кто-то из зрителей злорадствовал. И лишь некоторые отводили взгляды, морщась то ли от неприязни, то ли от жалости…
Отзвучала музыка. Танцоры с облегчением освободились от чужих уз. Староста пытался сохранить мину и неловко раскланивался. Красавица залепила Младшему звонкую пощечину, которую тот принял с кривоватой усмешкой. Взгляды кузнеца и кукловода сомкнулись на мгновение. Этим двоим еще придется встретиться где-нибудь без зрителей.
Зеваки не успели обменяться впечатлениями, как вновь заиграла музыка. И второй помост показался из-за разноцветного занавеса. Появился Старший ученик мага, облаченный в шутовской костюм, сорвал с головы колпак и поклонился, звонким голосом приглашая всех собравшихся оценить их представление, а при желании присоединиться к нему.
На сцену вышли музыканты с инструментами, украшенными цветами и лентами. И под звонкую, искристую мелодию по сцене застучали каблуки незнакомой танцовщицы в складчатой юбке и ее легконогого партнера в трико. К которым присоединился, пусть даже не так умело, Старший ученик мага. Развеселое трио завертелось по сцене так, что наспех приколоченные доски бились и гнулись, как выброшенные на берег Рыбины…
Через несколько минут азартно приплясывала вся площадь.
– Это нечестно! – искренне сердился Младший вечером. – Он просто привел танцоров!
– Да, – ухмыльнулся довольный Старший. – Бродячие танцоры. Пришлось сгонять к городу и выложить немало монет, чтобы затащить их сюда. Ну и еще убедить их принять меня в свое представление…
– Это же не магия! – возмущался Младший.
– А кто говорил про магию? – скалился Старший. – Учитель велел заставить трех человек в течение трех часов плясать на главной площади. Где в этом задании хоть слово про магию?
– Значит, теперь, по всеобщему мнению, я монстр, который заставил несчастных людей танцевать против их воли, тогда как ты, хитрюга… – огорченно проговорил Младший.
– Ну что ты! – перебил его Старший. – Ты великий чародей, способный повелевать другими! А я снова неправильно понял задание…
Старик едва заметно улыбался, слушая их перепалку.
14
– Ну может, там что-то было. Или есть.
Стена не выглядела особенной, но мы внимательно осмотрели ее. Покосившиеся полки со слипшимися книгами, склянки с бледной плотью, зубастые щипцы и черненые иглы… За полками грубая каменная кладка.
– Здесь неуютно… Ты не находишь? – Я задумчиво протер ладонью пузатый бок бутыли. Внутри нее провернулось нечто рыбообразное, уставив на меня слепой белый глаз.
– Нахожу! – нервно согласилась Ксения.
– Давит…
Она некоторое время молчала, прислушиваясь. Потом неохотно призналась:
– Я думала, что мне кажется… Или что так и должно быть в доме некромантов.
– Все заклятия давно высохли и не пахнут… Да и вообще, некроты тоже люди, у них дух другой… А здесь…
Ощущение близкой пропасти – вот как это воспринималось. Странное чувство в полностью замкнутом каменном мешке. И сквозило, кстати, от стены.
– Отчего он умер?
– От тоски и одиночества… Ну что ты опять так глядишь? От старости, наверное, умер.
– Непохоже. Смотри, волосы совсем не седые. И зубы…
– Не трогай его! А говоришь, что я симпатизирую некромантам.
– Жезл полностью разряжен…
Я снял с полки пару бутылей. В тяжелых сосудах что-то явственно всплеснуло.
– Между прочим, здесь кладка свежее.
Сопя и смахивая пыль, мы в четыре руки разобрали полки и разломали кладку подручным инструментом. Благо что изрезанное рунами долото для проделывания дырок в черепах вполне годилось и для выдалбливания раствора между камнями.
– Дверь…
Самая обычная, окованная позеленевшей крошащейся медью. Металл окислился так, что знаки на двери утратили всякий смысл.
– Запасный выход?
– Надо совсем спятить, чтобы им воспользоваться. Не хочу знать, куда он ведет.
Еще в процессе расковыривания стены мы почувствовали, что совершаем нечто плохое. Давление росло с каждым выпавшим камнем. Казалось, что мы своими руками один за другим выбираем фрагменты хрупкого моста, готового провалиться… Куда?
– Там что-то страшное… – Ксения не касалась ладонями двери, ведя рукой над ее поверхностью, но пальцы девушки побелели. От движения воздуха хлопья меди легко сыпались.
– Не будем открывать?
– Лучше вернемся. Если он завалил эту дверь, то наружу выходил другим способом. Наверное, мы просмотрели…
– А зачем ему наружу? Он тут на полном обеспечении, а все, что нужно, ему зомби притащат…
Ксения не отозвалась. Вдруг насторожилась, поведя головой. Глаза расширились и казались черными в неровном свете уцелевших светоносов.
– Слышишь?
Я решил было, что она услышала звуки из-за медной двери, но девушка резко развернулась к ней спиной. И тогда и я различил сначала легкое поскребывание… И лишь затем монотонный, незаметно нарастающий шелест. Скорее всего, он появился давно, но мы не обращали на него внимания. В логове некроманта и так все время шуршало.
А потом створки двери, через которую мы проникли сюда, стали медленно раскрываться. Беззвучно и зловеще…
Не сговариваясь, мы опрометью кинулись к ним и с силой рванули на себя. К счастью, изнутри ручки имелись. Обе створки туго сомкнулись. Что-то сухо хрустнуло и дробно посыпалось на пол. Мы ошарашено уставились на отрубленные половинками двери фаланги серых пальцев с длинными желтоватыми ногтями.
– Н-наверное, сторожевые клейма все же сработали. – Спазм перехватил горло, поэтому заговорил я сдавленно. – У некромантов все тормозит, зато на века рассчитано…
Ксения метнула дикий взгляд.
Снаружи заскреблось. Дверные створки мягко, но настойчиво потянули. Как они это делают, там же даже подцепить нечем?.. Я снова покосился на вооруженные твердыми, длинными ногтями пальцы на полу и решил не задаваться дурацкими вопросами.
– Ты заметил, сколько их? – исчезающим шепотом спросила побледневшая Ксения.
Конечно, заметил еще до того, как щель в двери закрылась. Там, снаружи, кишела мертвая плоть. Очень настырная и терпеливая.
Дверь дернуло. Как раз в этот момент Ксения ринулась к безучастному некроманту, выхватила из его рук жезл (вместе с присохшей кистью) и, вернувшись, одним движением засунула металлический штырь в отверстия ручек. Новое содрогание створок отозвалось глухим лязганьем.
Мгновение мы оценивали прочность импровизированной преграды, а затем переглянулись.
– Ну? Где хуже, там или… там?
Выбор был невелик. Медная дверь мгновение упруго сопротивлялась, а затем легко поддалась. Ее заложили камнями, но не потрудились запереть. Изнутри пахнуло так, что мы поначалу отшатнулись. Что-то резкое – ядовитое и пряное, словно аромат черволиста. Затхлое и одновременно живое. Густая, непроницаемая, вязкая, как смола, тьма вываливалась из дверного проема. Огонек светоноса превратился в едва тлеющую багровым искру.
Шаг, другой… Словно погружаешься в нефть. И ощущение, что тебя накрывает с головой чужеродный, смертоносный, абсолютно несовместимый с жизнью поток, усиливалось с каждым мгновением.
А потом стало светло и просторно. И при этом жутко до одури.
– Не может быть! – перехваченным голосом воскликнула Ксения, и я поймал себя на том, что беззвучно проговариваю одновременно с ней то же самое.
Этого действительно не могло быть.
На несколько томительных секунд мы попросту растерялись под шквалом впечатлений и искажений восприятия. Вцепились друг в друга.
Пространство расступилось вширь, в высоту и в глубину на немыслимое расстояние. Потолок сводом вознесся резко вверх, затенившись контрфорсами и балками, вырезанными прямо в скалах где-то неимоверно далеко. Стены разошлись по округлому, извилистому периметру, источенные продольными галереями, нишами и иссеченные узенькими лесенками. Дно у каменной полости если и было, то рассмотреть его в густом мраке с того места, где мы находились, было невозможно, а сделать несколько шагов вперед, чтобы заглянуть за край каменного пола, решимости пока не хватало.
От одной из галерей, правее и выше на ярус, волнорезом уходила в центр пустоты каменная стрела, на конце которой высилась остроконечная башенка, замершая прямо над пропастью.
Скудно мерцали зеленоватые кристаллы, растущие гроздьями на стенах или колоннах.
И все бы ничего, но эти галереи, балки, стены, мосты и лестницы соединялись друг с другом под совершенно невозможными углами. Как на рисунке шутника-художника из серии «не верь глазам своим».
– Такого просто не может быть, – убежденно повторяла Ксения, уговаривая одновременно себя и меня. В неприятном свете кристаллов ее лицо казалось безжизненным, а глаза пугающими. – Никто не в силах упрятать такую махину под городом. Да здесь земля неспособна удержать все эти сооружения…
– Все возможно, – тихо ответил я. – Если уметь работать с пространством. Ты не чувствуешь? Здесь же все изломано…
Тот, кто сотворил это, кроил пространство с легкостью безумного, но всесильного архитектора, рассекая и соединяя его, словно бумажную модель. Сворачивая и кромсая реальность под свои немыслимые затеи. Здесь все пропиталось могуществом и магией настолько древней, что она сравнялась по сути с силами самой изначальной природы вещей.
И там, где пространство было состыковано и стянуто заклятиями, царило чудовищное, непереносимое давление. От него кружилась голова, ломило виски и чернело в глазах.
– Никто такое не может… Сейчас, – едва слышно сказала Ксения.
– Значит, это кто-то из прошлого.
Я сделал несколько шагов в сторону, осматриваясь. От резкого движения замутило, и к глотке подступила желчь. Захотелось упасть и отдышаться.
Дверь вывела нас на одну из галерей. Справа и слева тоже были двери. Не так много (каждая шагов через двадцать), но и не так мало, если посчитать все в целом. Ксения подошла к краю галереи, глянула вниз и отпрянула с мучительным стоном. Я поспешил ей на помощь, но девушка отмахнулась, отворачиваясь.
– Уйди… уйди же! – Ее рвало, но пустой желудок не желал исторгать из себя ничего, и тело девушки сводило бессильной конвульсией.
Я подобрался к краю, заглянув в пропасть. Никаких перил. Край каменной полки слегка раскрошился, и мелкая пыль посыпалась в колышущуюся тьму внизу. Несколько мгновений ничего, кроме немыслимой глубины, не ощущалось, а затем…
Там что-то двигалось. Незримое, даже более невозможное, чем все здесь. Смертоносное. Темнота свивалась, танцевала, слоилась. Изредка внизу всплескивал призрачный, болотного оттенка огонь… Нет, не огонь. Тень огня. Каждый такой всплеск порождал мучительную, сосущую тоску и беспросветный ужас в душе.
Людям нельзя туда смотреть. То, что там все еще жило, было недоступно человеческому восприятию. Демоны с другой стороны. С изнанки миров. Настолько немыслимые, что дробили человеческий рассудок одним только фактом своего существования.
То ли строитель этого обиталища проделал дыру в Иное, то ли поселил тамошних обитателей на дне своего дома и они все еще были здесь. Живые? А может, давно мертвые, но способные погубить своим присутствием даже после смерти.
…Я качнулся назад, отполз к стене и некоторое время восстанавливал дыхание и унимал сердцебиение. Не обмочиться бы.
– Здесь нельзя находиться, – едва слышно проговорила Ксения, как мне показалось из немыслимого далека. – Давай вернемся обратно… Лучше умереть там, чем сойти с ума здесь…
Я переместился к ней, осторожно взял за дрожащие плечи, повернул к себе. Лицо девушки, и без того осунувшееся, сейчас казалось прозрачным и призрачным. Даже губы побелели. Зрачки расползлись во всю радужку, и заглядывать в них было так же больно, как в пропасть. Она не притворялась и не паниковала. Что-то ее по-настоящему терзало. Пожирало стремительно и безжалостно, словно бездымное, невидимое пламя – кусок сухого спирта.
– Если хочешь, подожди пока в гостях у некроманта. Жезл наверняка еще держится. Я попробую найти выход. Как-то обитатель этих хором должен был выбираться наружу?
– У него могли быть собственные Врата. – Ксения облизнула сухие губы и отвела взгляд. – Уж чего-чего, а крови он тут не жалел…
– А мог быть и простой выход. Я поищу.
– Я с тобой. Предпочитаю твое общество обществу смердящих зомби.
– Польщен. Но если тебе сейчас плохо, дальше будет хуже…
– Притерплюсь.
Она решительно поднялась на ноги, отряхнула колени и вызывающе взглянула на меня, попытавшись усмехнуться. Вышло неубедительно.
– Ну мы идем или нет? – Уверенную усмешку попортила капля крови, выскользнувшая из точеного носика.
Стянув с пальца кольцо, я возвратил его девушке. Она мгновение колебалась, но спорить не стала, забрала и надела на прежнее место. И тут же сдернула, словно обожглась.
– Что?
– Не знаю… От него еще хуже. – Ксения уронила кольцо в карман. – Пошли…
Как всякие обитатели поверхности, мы первым делом потянулись наверх, поднявшись на несколько этажей, до самой высокой галереи. Но вскоре выяснилось, что, по большому счету, совершенно неважно, куда идти. Пространство кувыркалось по своим законам, и, идя вверх, ты вдруг обнаруживал, что снижаешься. Путь вправо изворачивался и становился своим зеркальным отражением. Или, хуже того, совершенно иным ответвлением на другом ярусе…
Единственное, что оставалось неизменным, – невыносимые, выворачивающие наизнанку взгляды тех, кто ждал в глубине.
– Надолго же мы здесь застряли, – без удивления констатировал я, изучая бесконечный ряд дверей. Вверх, вниз, вправо, влево… Жуть.
Ксения, неотрывно смотревшая на каменную иглу, что лежала почти поперек пропасти, спросила, не оборачиваясь:
– А может, выход там?
– Надо пройти над…
Я не договорил, но она ощутимо содрогнулась.
И мы пошли дальше.
Спуски к самым нижним галереям были разрушены. Сверху было заметно, что часть их, как лишаем, заросла курчавым мхом, растекшимся неровными кляксами по стенам. Он накрыл сплошным одеялом продолговатые, лежащие на полу фигуры, смахивающие на человеческие; затянул распахнутые дверные проемы или забил косматым войлоком ниши.
В любом случае мужества спуститься туда у нас с Ксенией точно не хватило бы. И хорошо, что не пришлось подвергать испытанию чувство собственного достоинства.
Немалая часть доступных дверей оказалась заперта. Часть замурована. За теми, что открывались, обнаруживались пустые комнаты, комнатки или целые залы. Иногда там находилась мебель, книги или вещи. Иногда предметы, назначение которых не угадывалось.
Иногда за дверями обнаруживалось нечто…
За одной нас ждали. Только взглянув на НИХ, мы мигом захлопнули створку и долго пытались отдышаться.
– Они похожи на… – еле слышно начала Ксения, прикрыла ладонью рот и решительно покачала головой, хотя такое движение вызывало неминуемый приступ тошноты.
– Идем.
Бестрепетно открыв очередную дверь, я обнаружил целый выводок песчаных химероидов, к счастью зачарованных и неподвижных.
А в следующей комнате сидела на каменном возвышении нагая девочка лет девяти. Она медленно повернулась ко мне, и я спешно закрыл дверь. В детских глазах жила смерть.
– Ого, – прокомментировала без должного воодушевления Ксения чуть позже.
Здесь, как в пещере сказочного дракона, грудами лежало золото, драгоценности и изделия из них. Кованые сундучки раззявили пасти, давясь монетами и камнями. Изысканные доспехи громоздились словно металлолом.
Все бы ничего, но каждую вещицу здесь, казалось, покрывал легкий слой черной копоти.
– Проклято, – пояснил я. – Надо обезвреживать…
Ксения безразлично отвернулась.
Вскоре обессиленная девушка заявила, что дальше не пойдет, и просто опустилась на пол возле закрытых створок. Мне невольно вспомнился тот несчастный, этажом ниже, что так и остался навсегда сидеть возле таких же дверей. Но мрачные мысли следовало гнать прочь. И без того атмосфера не радовала.
– Вот что, – интонация моя была тверда как никогда, я даже брови насупил для внушительности, – давай ты все-таки вернешься в туннели и будешь ждать там, а я продолжу поиски.
На этот раз Ксения не стала спорить. Да только выхода на прежнем месте не оказалось. Исходную точку мы нашли без труда. На каменном полу еще сохранились звездчатые капли оброненной девушкой крови. Но покорно распахнувшаяся дверь вела в комнатку, заставленную странной формы сосудами.
– Я буду ждать здесь, – сообщила Ксения безо всяких эмоций. Ни удивления, ни разочарования, ни огорчения. – Если найдешь воду… вернись побыстрее, – едва слышно попросила она. И на этот раз ее голос дрогнул.
Галерея сворачивала, и, удаляясь, я старался почаще находить взглядом согбенную фигурку под блеклым светом кристаллов. Все время казалось, что стоит отвернуться – и она исчезнет.
«…И в молчании том услышишь ты Зов…»
Щекотная струйка потекла по верхней губе, и я машинально и уже привычно стер ее рукавом. Рукав намок и пах кровью. От резкого движения замутило. Вторую каплю перехватить я не успел, и она тяжело плюхнулась на пергамент.
Буквы на пергаменте были выведены уверенной рукой. Округлые, с характерными завитками… Кто бы мог подумать, что мне доведется своими глазами увидеть почерк Вохара Виверна?
Впрочем, тут полно было сокровищ. Получше тех, что громоздились золотыми россыпями в оставленной где-то ниже сокровищнице. Только главной ценности – подсказки, как найти выход, – тут не нашлось. Хотя…
Стены просторной залы были выложены тем, что я поначалу принял за круглые плитки. А приглядевшись, выяснил, что плитки – это на самом деле плотные, мутные, разноцветные, как донышки бутылок, стеклышки. Они даже были неровными, словно бутылочные донца. С вкраплениями и потеками.
Каждое из стеклышек служило крошечным окошком. А каждое окошко смотрело в свой мир. По черному песку пустыни катились комки колючек. Линию горизонта каменистой равнины рвали вершины далеких гор, а на переднем плане покосились две каменные стелы. Жадно зевало ущелье где-то-на-краю-земли. Подернулся мурашками дождевой ряби океан – сизый, неживой. Поник в оковах шестиногий и двурукий, давно истлевший узник…
А вон то строение с тремя флюгерами-трубадурами, сейчас слегка искаженное мутным коричневатым стеклом, я видел в подзорную трубу со смотровой башни правого берега реки Бережной. И до безумия захотелось выцарапать заветное окошко хотя бы ногтями…
Количество стекол – в том числе и мутно-черных – наверняка совпадало с количеством дверей в логове. Только вот знаков, указывающих, как они связаны, так и не нашлось.
Хранившиеся в зале бумаги ответа не дали. Напрасно я их разбросал по полу…
Еще здесь был стол с круглой полированной крышкой, на поверхности которого проступал темный узор (красноватый на черном фоне), сложенный из тысячи фрагментов, как пазл. Узор был незнаком, но хватило лишь нескольких секунд рассеянного созерцания, чтобы у меня зазвенело в ушах и понемногу сочившаяся кровь хлынула из носа настоящим потоком.
* * *
– На этот раз ваше задание будет сложнее, – вымолвил Старик. – У вас есть три дня, чтобы заставить трех человек в течение трех часов плясать на главной площади поселка. Попытка уклониться от выполнения задания будет засчитана в проигрыш, – добавил он, взглянув прямо в глаза Старшего ученика.Старший серьезно кивнул. Младший потер переносицу, уже поглощенный новой задачкой. Стоявшая рядом с ними девушка с любопытством переводила взгляд с одного на другого. Она много раз присутствовала на уроках, но все еще не утратила интереса к происходящему, хотя зачастую задания Старика были скучны и утомительны. Впрочем, самое скучное задание эти двое способны были превратить в аттракцион. Особенно Младший.
Старик все больше убеждался, что парень награжден редким даром, уникальным и незаурядным, и с каждым годом его талант только расцветал. Иногда Старик ловил себя на том, что попросту любуется творениями слегка взбалмошного, но безусловно даровитого ученика. Впрочем, и Старший никогда не сдавался…
– Я разрешаю вам использовать все книги из моей библиотеки, – сказал Старик. И прибавил после паузы: – В том числе и «Книгу Марионеток».
Младший встрепенулся. Старший нахмурился. Девушка удивленно приподняла бровь. Она хорошо помнила, как однажды пыталась полистать эту загадочную книгу в слепой, черной обложке, прячущей бесчисленное множество рисунков на плотных страницах. На рисунках только люди – смеющиеся, плачущие, кричащие или свернувшиеся в немыслимых позах. И как Старик, заставший ее с книгой в руках, побелел, выхватил злополучный том у нее из рук и едва не бросил его в огонь. Но потом все-таки передумал и запрятал книгу подальше.
Три дня Старший и Младший ученики бродили по дому, рассеянно натыкаясь на предметы, бормоча и изредка производя руками странные пассы. Иногда они исчезали на несколько часов. Младший поглощал книгу за книгой, выписывая на клочках бумаги и на земле загадочные символы или человеческие фигурки. А Старший пропал на целые день и ночь, зато вернулся довольный и тоже принялся чертить что-то на земле. Ни Старик, ни девушка не пытались отвлечь поглощенных своими раздумьями соперников. Лишь однажды девушка, не справившись с любопытством, подобралась поближе к Старшему, рисовавшему на влажном песке возле реки, и обнаружила загадочные путаные линии, украшенные отпечатками его ступней. Темноволосый парнишка заметил гостью вскочил, смеясь, подхватил ее за талию и закружил по берегу…
Поселковые обитатели все слышали о новом задании для двух учеников старого мага. И на финальное представление собрались почти все жители селения, за последние годы спокойной жизни разросшегося до размеров провинциального городка. Так что зевак хватало. К тому же день выдался ярмарочный, а значит, хватало и гостей из окрестных деревень.
На главной площади выстроили два помоста друг против друга. Оба помоста от зрителей отгораживали цветные занавесы, за которыми происходило загадочное шевеление.
– Приступим, – скомандовал Старик, как всегда вполголоса, но так, что даже младенец, заливавшийся ревом на руках у матери, внезапно примолк и принялся сосредоточенно изучать свою ладошку.
Первым начал Младший. То ли в силу природной нетерпеливости, то ли по причине самоуверенности он все чаще старался опередить всех и во всем. И вполне успешно, надо заметить.
Разошелся цветастый занавес. На пустой помост ступил светловолосый парень в простой темной одежде, а за ним следом выпорхнула стайка музыкальных инструментов, самостоятельно заигравших легкую плясовую мелодию. Парень остановился на краю сцены, внимательно обводя взглядом собравшихся. Затем поднял руку.
– Господин староста! – произнес он отчетливо, указав рукой на толстяка в коричневом сюртуке. – Пожалуйте на сцену!
Староста, открывший было рот для возражений, внезапно побагровел и пошел к сцене, сняв с локтя руку озадаченной супруги.
– А теперь вы, барышня! – И дочка поселкового лекаря, холодная и неприступная красавица, покорно двинулась вслед за старостой.
Последним на сцену взобрался мрачный кузнец, славившийся редким упрямством и имевший небезосновательную славу самопального колдуна, коему чужие чары не указ. Но даже он, заметно потемнев лицом, направился к сцене, повинуясь повелению светловолосого паренька.
– Пляшите, – тихо приказал Младший, когда все трое оказались на помосте.
– Я не умею, – просипел староста, пунцовый от прилившей к одутловатому лицу крови.
– Тогда слушайте мои указания, – ответил Младший.
И странная троица, покорная взмахам чужой руки, заплясала. Подпрыгивал тучный староста, выкаченные глаза которого посекли кровавые прожилки. С застывшим кукольным лицом и остекленелыми глазами пританцовывала ледяная красавица (ее отец пробрался через толпу к краю помоста и что-то пытался сказать светловолосому кукловоду, но тот рассеянно качал головой). Неловко, деревянно дергался кузнец, неспособный даже под чужой властью научиться изящным па и сладить с массивным телом.
В толпе смеялись, хлопали, танцевали в такт. Многие просто наблюдали, завороженные небывалым зрелищем. Даже тугодумам было ясно, что Младший не зря выбрал именно эту троицу танцоров. Ни один из троих по доброй воле не выставил бы себя на посмешище ни за какие посулы, значит, и впрямь их принудили чарами. Кто-то из зрителей злорадствовал. И лишь некоторые отводили взгляды, морщась то ли от неприязни, то ли от жалости…
Отзвучала музыка. Танцоры с облегчением освободились от чужих уз. Староста пытался сохранить мину и неловко раскланивался. Красавица залепила Младшему звонкую пощечину, которую тот принял с кривоватой усмешкой. Взгляды кузнеца и кукловода сомкнулись на мгновение. Этим двоим еще придется встретиться где-нибудь без зрителей.
Зеваки не успели обменяться впечатлениями, как вновь заиграла музыка. И второй помост показался из-за разноцветного занавеса. Появился Старший ученик мага, облаченный в шутовской костюм, сорвал с головы колпак и поклонился, звонким голосом приглашая всех собравшихся оценить их представление, а при желании присоединиться к нему.
На сцену вышли музыканты с инструментами, украшенными цветами и лентами. И под звонкую, искристую мелодию по сцене застучали каблуки незнакомой танцовщицы в складчатой юбке и ее легконогого партнера в трико. К которым присоединился, пусть даже не так умело, Старший ученик мага. Развеселое трио завертелось по сцене так, что наспех приколоченные доски бились и гнулись, как выброшенные на берег Рыбины…
Через несколько минут азартно приплясывала вся площадь.
– Это нечестно! – искренне сердился Младший вечером. – Он просто привел танцоров!
– Да, – ухмыльнулся довольный Старший. – Бродячие танцоры. Пришлось сгонять к городу и выложить немало монет, чтобы затащить их сюда. Ну и еще убедить их принять меня в свое представление…
– Это же не магия! – возмущался Младший.
– А кто говорил про магию? – скалился Старший. – Учитель велел заставить трех человек в течение трех часов плясать на главной площади. Где в этом задании хоть слово про магию?
– Значит, теперь, по всеобщему мнению, я монстр, который заставил несчастных людей танцевать против их воли, тогда как ты, хитрюга… – огорченно проговорил Младший.
– Ну что ты! – перебил его Старший. – Ты великий чародей, способный повелевать другими! А я снова неправильно понял задание…
Старик едва заметно улыбался, слушая их перепалку.
14
– Я принес тебе одеяло, – сообщил я, приблизившись.
Ксения не подняла головы, но проворчала:
– И ради этого ты спускался? Я ужасно тронута твоей заботой, но если ты станешь тратить время на возню со мной, то мы оба так и останемся здесь навсегда, свернувшись в гнездышке из припасенного тобой тряпья. Не самая худшая перспектива, конечно, однако я бы предпочла то же самое, но на поверхности…
– Достаточно было сказать спасибо, – хмыкнул я, опускаясь на колени.
Она подняла голову. Глаза светились. Я не преувеличиваю – светились черным огнем. Неприятно. Ксения мигнула, и темный свет погас.
– Спасибо, – вздохнула она, принимая найденное в одной из комнат одеяло.
– Воды не сыскал.
– Жаль. – Она облизнула потрескавшиеся губы. Прошло часа три-четыре с того момента, как мы прибыли в это мрачное место, и не больше половины дня с нашего купания в подземном канале, но казалось, что девушка испытывает жажду уже долгое время.
Ксения не подняла головы, но проворчала:
– И ради этого ты спускался? Я ужасно тронута твоей заботой, но если ты станешь тратить время на возню со мной, то мы оба так и останемся здесь навсегда, свернувшись в гнездышке из припасенного тобой тряпья. Не самая худшая перспектива, конечно, однако я бы предпочла то же самое, но на поверхности…
– Достаточно было сказать спасибо, – хмыкнул я, опускаясь на колени.
Она подняла голову. Глаза светились. Я не преувеличиваю – светились черным огнем. Неприятно. Ксения мигнула, и темный свет погас.
– Спасибо, – вздохнула она, принимая найденное в одной из комнат одеяло.
– Воды не сыскал.
– Жаль. – Она облизнула потрескавшиеся губы. Прошло часа три-четыре с того момента, как мы прибыли в это мрачное место, и не больше половины дня с нашего купания в подземном канале, но казалось, что девушка испытывает жажду уже долгое время.