Страница:
– Мне тоже.
– Зачем?
– Затем, чтобы в Совете доказать, что сошла с ума, и попросить о лишении статуса Белого мага.
Я оторопело уставился на нее.
– Повторить? – усмехнулась Ксения, с явным удовольствием наблюдая за моей реакцией.
– Сделай любезность. И если можно, простыми словами…
– Трой, я хочу попросить Совет лишить меня силы. Я понимаю, что в реальности это невозможно, но формально это допускается. Такие случаи уже были в истории, когда магов лишали статуса.
– Преступников.
– Какая разница. Главное, что для них уже навсегда не имело значения, какого цвета их сила. И, лишившись права применять ее, они могли вести нормальную жизнь…
– Нормальную?
– Обычную. Я не хочу быть магом, Трой. Все, что в моей жизни было плохого, связано с магией. У меня, у тебя, у нас всех с самого детства никогда не было другого выбора, кроме как стать магами. Нас никто не спрашивал, хотим мы этого или нет. Ты хотел быть кем-то еще? Хоть когда-нибудь?
Я пожал плечами. Может быть… Вспомнился учитель Милош и его удрученное: «Вы не там ищете свое предназначение, юноша… Ах, если бы ваш дар сиял чуть менее ослепительно…»
– Во всяком случае, – медленно отозвался я, – я никогда не хотел быть кем-то сильнее, чем маг.
– А я хочу стать просто человеком. Совет может позволить мне это…
– Послушай, но… Нельзя же так. – От растерянности я даже не мог подобрать слов. Впервые передо мной сидел человек, который хотел лишиться главного из сокровищ мира. Того, ради чего я сам готов отдать даже жизнь, если понадобится. И, что самое странное, она совсем не считала это ценностью.
– Почему? – наконец сумел выдохнуть я.
– Потому, что я люблю жизнь. И потому, что я люблю Герда. А он… Его семья, да и моя тоже, никогда не позволят нам просто быть рядом, если все останется как есть. Я же рассказывала тебе, мой отец больше всего на свете желал видеть свою дочь магиней. Я его главная гордость. И он сделает все, чтобы не допустить крушения своих надежд. Семья Герда никогда не допустит, чтобы он связал свою жизнь с Белой. У него и так проблемы с ними, а ты сам знаешь, что в ваших кланах, кланах Черных, слишком сильны семейные связи…
«Я люблю Герда», – полыхнуло, как зарница над горизонтом. Обожгло. Захотелось завопить от боли.
– И он хочет, чтобы ты…
– Не кричи! – сердито поморщилась Ксения. – Я этого хочу. Сама. Он вообще ничего не знает о моем решении. Я соврала, что… Впрочем, это неважно. Не считай других хуже себя. Герд никогда бы не согласился на такую жертву. Но дело-то в том, что для меня это даже не жертва. Я хочу избавиться от того, что мне действительно не нужно. Для Герда, для тебя это ценное качество, и без него вы, наверное, погибнете. Герд талантливый маг, и он любит то, чем занимается… Ради меня он готов был бросить все, разорвать все связи и уйти. Но я думаю, что при этом он будет несчастен. Я так не хочу. Лучше я отдам то, что мне не нужно.
– Погоди… Но в конце концов, можно же и с семьей договориться. И у Черных встречаются браки с Белыми. Да почти все кланы давно уже пережили старые традиции…
– Чем древнее клан, там сильнее традиции. Особенно если из всего клана осталось два человека. Отец и сын.
Я задумался, пытаясь вспомнить подобный расклад. Семьи Черных я знал хорошо. Никого подходящего под подобное описание не было.
– Может, тебе и Герду стоит обратиться, например, к Корнилу? Он человек авторитетный, и большинство клановых глав готовы прислушаться к нему…
– Не думаю, что это хорошая идея. – Ксения неожиданно безрадостно засмеялась. – Потому что фамилия Герайда – Магриц. Он сын Флаина Магрица.
Я проглотил идиотское «что-о-о?» вместе с россыпью междометий. И как можно спокойнее возразил:
– У Магрица нет детей. Он сам сказал.
– Законных нет. Видишь ли, матерью Герда была ведьма. Да еще и рожденная в Белых землях. Такая связь не к лицу уважаемому Черному магу, не так ли? Они поддерживали отношения, и о семье Магриц по-своему заботился, но официально никогда не признавал ее существование. Зато после смерти жены Магриц готов был признать своего сына… Во всяком случае, до того момента, пока он не связался с Белой магиней. Со мной то есть…
Вот это удар был для Флаина Магрица, подумал я мельком, вспоминая лицо своего недавнего знакомца и то, с какой интонацией он говорил о чистоте рядов Черных и Белых. И об угрозе существованию мирового порядка… Интересно, а Магриц знает, что в Баклагах едва не убил собственного сына? Или это были не его люди?
Я молчал, переваривая.
Из зеркала на нас внимательно и даже сочувственно смотрел бледный молодой человек. Теперь книга на его коленях была другая, но он не читал. Сидел, положив обе руки на раскрытые страницы. Черно-белый кот напротив зеркала тоже дремал на раскрытом томе.
Нет, не дремал. Кончик пушистого хвоста нервно вздрагивает, а прищур глаз светится голубым.
Качались незримые весы. Я могу в это поверить? Как я могу поверить в ЭТО?
Может, есть еще что-то?
– Почему Врата именно возле Баклаг? – наконец по наитию спросил я.
Кажется, Ксения ждала другого вопроса. Потому что набрала воздуха, готовясь к возражениям… и, замешкавшись, ответила после паузы:
– От Белглава они самые близкие.
– Почему же вы не уехали, как только поняли, что Врата под охраной? Вы целую ночь торчали в опасном лесу… Ради чего? – Я нажимал, надеясь зацепиться за краешек того, во что мне хотелось поверить.
– «Линия вероятности» утверждала, что ты будешь там… После того что произошло возле Магрицева дома, мне подумалось, что тебе потребуется помощь. И сложила на тебя «линию»… Что ты так на меня смотришь? По-твоему, я не в состоянии предсказывать?
– По-моему, невероятно, что ты стала бы складывать «линию» безо всякого повода… – как можно небрежнее произнес я, боясь спугнуть удачу. – Ксень, я польщен твоим вниманием к моей персоне, но что-то мне подсказывает, что истинная причина гораздо правдоподобней твоего желания спасать и помогать…
Ну возрази же!!
Ксения странно взглянула на меня. Мне немедленно захотелось отшатнуться. Или попросить прошения. У нее был взгляд человека, которого только что ударили, и она еще не решила, что сделать в ответ – бить или заплакать. Губы девушки дрогнули.
– Хорошо, – стеклянным голосом отозвалась она, – расскажу истинную причину. Могу поспорить, в нее ты поверишь сразу… Наша встреча неслучайна, потому что мы специально искали тебя.
Вроде звучит так, как я надеялся, но суть совсем иная.
– Зачем?
– Потому что ты знаешь, где находятся единственные Врата, которые не смогут взять под контроль ни Белые, ни Черные. Это тоже удалось зачерпнуть вместе с твоей силой… Извини, вышло случайно. Но мне… нам нужна твоя помощь, чтобы найти их.
– Вот оно что… Ты права. Вот теперь я тебе верю, – кивнул я, чувствуя, как обрываются и разваливаются внутренние весы. Теперь в них не было никакой необходимости.
Я не лукавил – я действительно ей поверил. Только что-то сломалось внутри. Нечто важное. И тепло сегодняшнего утра обернулось привычной тоскливой пустотой несбывшегося. На этот раз никто не предавал меня, но ощущения вдруг оказались очень похожи. И винить оказалось некого. Я сам вообразил невесть что.
– Корыстный интерес – это ведь именно то, во что тебе легче всего поверить? – с нажимом на «тебе» констатировала Ксения.
– Верно, – подтвердил я. – В последнее время все иные соображения не выдержали испытаний на прочность. Даже… – Я не договорил, скривившись.
– А ты не додумывай за других!.. – тихо, со злостью выдохнула Ксения.
Взгляд ее потемнел и вымерз. Так она не смотрела даже в логове мага. В зрачках словно стыл несокрушенный лед. Я отражался в них мелким и жалким.
Кот вдруг выпрыгнул из кресла и стремительно сиганул прочь. А человек в зеркале поднялся, осуждающе покачал головой и тоже ушел за обрез рамы. Стало очень пусто. Всюду.
Растянутая до предела пружина, надломившаяся еще в Белглаве, наконец лопнула, принеся боль и одновременно облегчение. Пусть так, и каждому – свое. Щемящее чувство сменилось усталым равнодушием и решимостью покончить со всем побыстрее, не отвлекаясь на ненужные эмоции.
– Хорошо, – кивнул я, не глядя на Ксению (напрасно старался – она тоже смотрела в сторону), – раз у нас теперь полное взаимопонимание и никаких недоговоренностей, то можно выработать план дальнейших действий. И для начала, я думаю, мы можем воспользоваться вашим «кентавром», чтобы добраться до нужного места…
…О чем она говорила с Герайдом, мне никогда не узнать.
– Хорошо, – без особого энтузиазма произнес Герайд, когда я приблизился к «кентавру». – Считай, что мы договорились. Все равно этой рухляди терять уже нечего… – Он пнул колесо и вдруг отшатнулся, озабоченно присматриваясь к поцарапанному и мятому боку своего автомобиля: – Это еще что?
– К одному из вас пришит призрак, – послышался из-за наших спин хрипловатый голос. – Мне бы не хотелось, чтобы он шастал вокруг, поэтому я привязала его к машине. Заодно не забудете, когда отправитесь в путь… – Подошедшая Веранна доброжелательно улыбнулась.
– Призрак?
– Тень-на-стене.
– Сейчас это Тень-на-машине, – поправила Ксения, чуть склонив голову и рассматривая невезучего Ноилла, чей смутный силуэт вычертил иней на потрескавшемся лаке дверей. Потом добавила с огорченной интонацией: – Бедняга.
Если Веранне и исполнилось лет сто, то сохранилась она на редкость хорошо. Я бы даже не назвал ее старухой. Пожилая женщина лет за пятьдесят. Темная от въевшегося загара кожа, немного непривычное в этих широтах плоское лицо почти без морщин, с мелкими правильными чертами. Опрятная одежда и уверенная походка. Возраст выдают глаза – выражение и цвет, точнее, его отсутствие. Раньше ее глаза были, скорее всего, карие, сейчас приобрели оттенок давно спитого, бледного чая. Только взгляд по-прежнему цепкий, тянущий, тяжелый, как свинцовое грузило с крюком на конце лески… От такого хочется увернуться и затаиться в глубине, под корнями.
– Здравствуйте, – преодолев мгновенное неприятие, сказал я.
Веранна еще шире улыбнулась, рассматривая меня. Как ни странно, но улыбка сделала ее лицо теплым и домашним. Неловкость, которую чаще всего начинаешь испытывать, пытаясь сформулировать слова благодарности, растворилась в ней как приторный сахар в чашке кофе.
– Что ж, сегодня ты выглядишь гораздо лучше.
– Вы спасли мне жизнь… – начал было я, но Веранна достаточно резко прервала меня:
– Сочтемся. А пока у меня есть для тебя подарок. Он в доме…
Она обратилась ко всем нам, но приглашение приняли только я и Ксения. Сумрачный Герайд остался изучать повреждения, нанесенные его «кентавру», и готовить машину в путь.
Подарком оказалась куртка – не новая, но отличного качества. Скорее всего, штучной работы и слегка странного покроя. Рассчитана на достаточно высокого владельца, так что даже рукава оказались нужной длины, только в плечах узковата. Почему-то, взяв ее в руки, я вспомнил человека в зеркале. Того самого, с книгой… А от зеркала взгляд невольно переместился на кота. Кот благосклонно жмурил глаза.
Собирая вещи, я услышал, как под окном Ксения вполголоса переговаривается с хозяйкой дома, вывязывая окончательные узлы на нитях начатого еще прошлым вечером разговора.
– …Но вы же сумели отказаться от своей силы. И жить вдалеке от всех.
– Я сделала это не совсем по доброй воле. И солгу, если скажу, что не сожалела об этом тысячекратно… А сейчас я привыкла. И Вигер привык, хотя ему пришлось труднее всего. Вот уже много лет мы просто живем здесь. Иногда я помогаю соседям, но помощь моя простая и незатейливая, как у любой деревенской ведьмы. Они бы и сами справились со всеми этими «плясунами», «логовищами» и «лепетухами»… Да и болезни проще лечить таблетками, чем заговорами. А сила… Сила всего лишь инструмент для достижения человеческих целей…
Стоило мне появиться, как они смолкли. Ксения неловко отвернулась, торопливым жестом убирая прядку волос за ухо и отводя глаза. Веранна грустно улыбалась.
А потом мы попрощались и, уезжая, чуяли, что Веранна смотрит нам вслед. Молча, долгим, тянущим взглядом, словно пытаясь снова вытащить что-то наружу.
Среди диковинных соцветий сгорбилась темная фигура. Еще недавно ее очертания были неразличимы, но теперь волшебная иллюзия, заметно потрепанная ветром, утратила свою силу и убедительность, и очертания реальных вещей проступали через зыбкие образы диковинных растений.
А ведь он поразительно талантлив, в который раз подумал Старик, глядя, как красивая крошечная птица, словно живая, упрямо пытается одолеть силу ветра и тщится зацепиться за дрожащий стебель полурастаявшего цветка. А запахи все еще дразнят обоняние, хотя непогода разошлась не на шутку.
Жаль, что она всего этого не увидела… Летом она часто ходила сюда посидеть на нагретом полднем валуне, иногда понаблюдать за уроками, а чаще просто поразмышлять в одиночестве. Но осенью здесь было промозгло и неуютно. Она не заглядывала сюда давно. Впрочем, может, оно и к лучшему.
Сидевший на камне среди иллюзорного цветника человек внезапно поднялся на ноги, обернулся, ища взглядом наблюдателя. Криво усмехнулся… Старик не столько различил, сколько почувствовал это.
Младший одним движением руки ликвидировал остатки своего сада, постоял, ежась от жгучего ветра, и все-таки приблизился к Старику.
– Почему он? – непонимающе спросил юноша, глядя в сторону и словно продолжая давно начатый разговор. – Что он может дать ей, чего не могу сделать я? Он принес сегодня какие-то колючки с синими цветами…
– Предснежник, – машинально подсказал Старик.
Младший мотнул головой. Ветер облепил его лоб и скулы светлыми, отросшими прядями, спрятав выражение глаз. Теперь, когда безудержный аромат несуществующих цветов исчез, коварный ветер нес запахи дыма, жареного мяса, отзвуки далекого смеха и звонких голосов. Праздник уже начался.
– Ты не пойдешь? – спросил Старик, задумчиво щурясь на россыпь золотых огней в ночи.
– Скучно с ними, – отмахнулся Младший. – Лучше… – Он не договорил, снова махнул рукой и двинулся в сторону леса.
Старик провожал его взглядом, одновременно сочувствуя и досадуя. «Скучно». И никто не пришел позвать на Праздник. И девушка выбрала невзрачный предснежник вместо чародейских роз. Знать не желает девчонка талантливого мага, вечно занятого собой. И виной тому не магия, а несносный характер этого самого мага…
В последние годы Старик больше не давал своим ученикам задания, требующие соперничества. Но проглядел, может быть, самое важное из всех заданий, которое подкинуло двум его приемышам судьба. И вот они снова, как в отрочестве, придумывают, изобретают, решают ежедневно, как привлечь внимание русоволосой девчонки, бывшей подруги по играм, как-то незаметно превратившейся в очаровательную девушку… И привыкший быть первым (со своей точки зрения) Младший проигрывал безнадежно и бесповоротно. И друзья расходились по разным дорожкам неотвратимо.
А Старик, поддаваясь чисто человеческим эмоциям, в глубине души радовался выбору своей названой внучки. И понимал ее как никто.
Один был лучшим учеником Старика. Другой был любимым учеником. Такие близкие по значению понятия и такие разные по сути.
«Почему он?»… Это же очевидно, Малыш. Только как объяснить это мальчику, который уверен, что собственное могущество делает его всесильным и неотразимым? Как рассказать, что в невзрачных колючках скромного предснежника волшебства больше, чем во всем чародейском саду?
Старик сожалеюще смотрел вслед своему ученику. Неплохой парнишка. Он ведь мог заставить ее полюбить себя. Мог, но при всей уверенности в собственном могуществе ни разу не пытался этого делать.
20
– Зачем?
– Затем, чтобы в Совете доказать, что сошла с ума, и попросить о лишении статуса Белого мага.
Я оторопело уставился на нее.
– Повторить? – усмехнулась Ксения, с явным удовольствием наблюдая за моей реакцией.
– Сделай любезность. И если можно, простыми словами…
– Трой, я хочу попросить Совет лишить меня силы. Я понимаю, что в реальности это невозможно, но формально это допускается. Такие случаи уже были в истории, когда магов лишали статуса.
– Преступников.
– Какая разница. Главное, что для них уже навсегда не имело значения, какого цвета их сила. И, лишившись права применять ее, они могли вести нормальную жизнь…
– Нормальную?
– Обычную. Я не хочу быть магом, Трой. Все, что в моей жизни было плохого, связано с магией. У меня, у тебя, у нас всех с самого детства никогда не было другого выбора, кроме как стать магами. Нас никто не спрашивал, хотим мы этого или нет. Ты хотел быть кем-то еще? Хоть когда-нибудь?
Я пожал плечами. Может быть… Вспомнился учитель Милош и его удрученное: «Вы не там ищете свое предназначение, юноша… Ах, если бы ваш дар сиял чуть менее ослепительно…»
– Во всяком случае, – медленно отозвался я, – я никогда не хотел быть кем-то сильнее, чем маг.
– А я хочу стать просто человеком. Совет может позволить мне это…
– Послушай, но… Нельзя же так. – От растерянности я даже не мог подобрать слов. Впервые передо мной сидел человек, который хотел лишиться главного из сокровищ мира. Того, ради чего я сам готов отдать даже жизнь, если понадобится. И, что самое странное, она совсем не считала это ценностью.
– Почему? – наконец сумел выдохнуть я.
– Потому, что я люблю жизнь. И потому, что я люблю Герда. А он… Его семья, да и моя тоже, никогда не позволят нам просто быть рядом, если все останется как есть. Я же рассказывала тебе, мой отец больше всего на свете желал видеть свою дочь магиней. Я его главная гордость. И он сделает все, чтобы не допустить крушения своих надежд. Семья Герда никогда не допустит, чтобы он связал свою жизнь с Белой. У него и так проблемы с ними, а ты сам знаешь, что в ваших кланах, кланах Черных, слишком сильны семейные связи…
«Я люблю Герда», – полыхнуло, как зарница над горизонтом. Обожгло. Захотелось завопить от боли.
– И он хочет, чтобы ты…
– Не кричи! – сердито поморщилась Ксения. – Я этого хочу. Сама. Он вообще ничего не знает о моем решении. Я соврала, что… Впрочем, это неважно. Не считай других хуже себя. Герд никогда бы не согласился на такую жертву. Но дело-то в том, что для меня это даже не жертва. Я хочу избавиться от того, что мне действительно не нужно. Для Герда, для тебя это ценное качество, и без него вы, наверное, погибнете. Герд талантливый маг, и он любит то, чем занимается… Ради меня он готов был бросить все, разорвать все связи и уйти. Но я думаю, что при этом он будет несчастен. Я так не хочу. Лучше я отдам то, что мне не нужно.
– Погоди… Но в конце концов, можно же и с семьей договориться. И у Черных встречаются браки с Белыми. Да почти все кланы давно уже пережили старые традиции…
– Чем древнее клан, там сильнее традиции. Особенно если из всего клана осталось два человека. Отец и сын.
Я задумался, пытаясь вспомнить подобный расклад. Семьи Черных я знал хорошо. Никого подходящего под подобное описание не было.
– Может, тебе и Герду стоит обратиться, например, к Корнилу? Он человек авторитетный, и большинство клановых глав готовы прислушаться к нему…
– Не думаю, что это хорошая идея. – Ксения неожиданно безрадостно засмеялась. – Потому что фамилия Герайда – Магриц. Он сын Флаина Магрица.
Я проглотил идиотское «что-о-о?» вместе с россыпью междометий. И как можно спокойнее возразил:
– У Магрица нет детей. Он сам сказал.
– Законных нет. Видишь ли, матерью Герда была ведьма. Да еще и рожденная в Белых землях. Такая связь не к лицу уважаемому Черному магу, не так ли? Они поддерживали отношения, и о семье Магриц по-своему заботился, но официально никогда не признавал ее существование. Зато после смерти жены Магриц готов был признать своего сына… Во всяком случае, до того момента, пока он не связался с Белой магиней. Со мной то есть…
Вот это удар был для Флаина Магрица, подумал я мельком, вспоминая лицо своего недавнего знакомца и то, с какой интонацией он говорил о чистоте рядов Черных и Белых. И об угрозе существованию мирового порядка… Интересно, а Магриц знает, что в Баклагах едва не убил собственного сына? Или это были не его люди?
Я молчал, переваривая.
Из зеркала на нас внимательно и даже сочувственно смотрел бледный молодой человек. Теперь книга на его коленях была другая, но он не читал. Сидел, положив обе руки на раскрытые страницы. Черно-белый кот напротив зеркала тоже дремал на раскрытом томе.
Нет, не дремал. Кончик пушистого хвоста нервно вздрагивает, а прищур глаз светится голубым.
Качались незримые весы. Я могу в это поверить? Как я могу поверить в ЭТО?
Может, есть еще что-то?
– Почему Врата именно возле Баклаг? – наконец по наитию спросил я.
Кажется, Ксения ждала другого вопроса. Потому что набрала воздуха, готовясь к возражениям… и, замешкавшись, ответила после паузы:
– От Белглава они самые близкие.
– Почему же вы не уехали, как только поняли, что Врата под охраной? Вы целую ночь торчали в опасном лесу… Ради чего? – Я нажимал, надеясь зацепиться за краешек того, во что мне хотелось поверить.
– «Линия вероятности» утверждала, что ты будешь там… После того что произошло возле Магрицева дома, мне подумалось, что тебе потребуется помощь. И сложила на тебя «линию»… Что ты так на меня смотришь? По-твоему, я не в состоянии предсказывать?
– По-моему, невероятно, что ты стала бы складывать «линию» безо всякого повода… – как можно небрежнее произнес я, боясь спугнуть удачу. – Ксень, я польщен твоим вниманием к моей персоне, но что-то мне подсказывает, что истинная причина гораздо правдоподобней твоего желания спасать и помогать…
Ну возрази же!!
Ксения странно взглянула на меня. Мне немедленно захотелось отшатнуться. Или попросить прошения. У нее был взгляд человека, которого только что ударили, и она еще не решила, что сделать в ответ – бить или заплакать. Губы девушки дрогнули.
– Хорошо, – стеклянным голосом отозвалась она, – расскажу истинную причину. Могу поспорить, в нее ты поверишь сразу… Наша встреча неслучайна, потому что мы специально искали тебя.
Вроде звучит так, как я надеялся, но суть совсем иная.
– Зачем?
– Потому что ты знаешь, где находятся единственные Врата, которые не смогут взять под контроль ни Белые, ни Черные. Это тоже удалось зачерпнуть вместе с твоей силой… Извини, вышло случайно. Но мне… нам нужна твоя помощь, чтобы найти их.
– Вот оно что… Ты права. Вот теперь я тебе верю, – кивнул я, чувствуя, как обрываются и разваливаются внутренние весы. Теперь в них не было никакой необходимости.
Я не лукавил – я действительно ей поверил. Только что-то сломалось внутри. Нечто важное. И тепло сегодняшнего утра обернулось привычной тоскливой пустотой несбывшегося. На этот раз никто не предавал меня, но ощущения вдруг оказались очень похожи. И винить оказалось некого. Я сам вообразил невесть что.
– Корыстный интерес – это ведь именно то, во что тебе легче всего поверить? – с нажимом на «тебе» констатировала Ксения.
– Верно, – подтвердил я. – В последнее время все иные соображения не выдержали испытаний на прочность. Даже… – Я не договорил, скривившись.
– А ты не додумывай за других!.. – тихо, со злостью выдохнула Ксения.
Взгляд ее потемнел и вымерз. Так она не смотрела даже в логове мага. В зрачках словно стыл несокрушенный лед. Я отражался в них мелким и жалким.
Кот вдруг выпрыгнул из кресла и стремительно сиганул прочь. А человек в зеркале поднялся, осуждающе покачал головой и тоже ушел за обрез рамы. Стало очень пусто. Всюду.
Растянутая до предела пружина, надломившаяся еще в Белглаве, наконец лопнула, принеся боль и одновременно облегчение. Пусть так, и каждому – свое. Щемящее чувство сменилось усталым равнодушием и решимостью покончить со всем побыстрее, не отвлекаясь на ненужные эмоции.
– Хорошо, – кивнул я, не глядя на Ксению (напрасно старался – она тоже смотрела в сторону), – раз у нас теперь полное взаимопонимание и никаких недоговоренностей, то можно выработать план дальнейших действий. И для начала, я думаю, мы можем воспользоваться вашим «кентавром», чтобы добраться до нужного места…
…О чем она говорила с Герайдом, мне никогда не узнать.
– Хорошо, – без особого энтузиазма произнес Герайд, когда я приблизился к «кентавру». – Считай, что мы договорились. Все равно этой рухляди терять уже нечего… – Он пнул колесо и вдруг отшатнулся, озабоченно присматриваясь к поцарапанному и мятому боку своего автомобиля: – Это еще что?
– К одному из вас пришит призрак, – послышался из-за наших спин хрипловатый голос. – Мне бы не хотелось, чтобы он шастал вокруг, поэтому я привязала его к машине. Заодно не забудете, когда отправитесь в путь… – Подошедшая Веранна доброжелательно улыбнулась.
– Призрак?
– Тень-на-стене.
– Сейчас это Тень-на-машине, – поправила Ксения, чуть склонив голову и рассматривая невезучего Ноилла, чей смутный силуэт вычертил иней на потрескавшемся лаке дверей. Потом добавила с огорченной интонацией: – Бедняга.
Если Веранне и исполнилось лет сто, то сохранилась она на редкость хорошо. Я бы даже не назвал ее старухой. Пожилая женщина лет за пятьдесят. Темная от въевшегося загара кожа, немного непривычное в этих широтах плоское лицо почти без морщин, с мелкими правильными чертами. Опрятная одежда и уверенная походка. Возраст выдают глаза – выражение и цвет, точнее, его отсутствие. Раньше ее глаза были, скорее всего, карие, сейчас приобрели оттенок давно спитого, бледного чая. Только взгляд по-прежнему цепкий, тянущий, тяжелый, как свинцовое грузило с крюком на конце лески… От такого хочется увернуться и затаиться в глубине, под корнями.
– Здравствуйте, – преодолев мгновенное неприятие, сказал я.
Веранна еще шире улыбнулась, рассматривая меня. Как ни странно, но улыбка сделала ее лицо теплым и домашним. Неловкость, которую чаще всего начинаешь испытывать, пытаясь сформулировать слова благодарности, растворилась в ней как приторный сахар в чашке кофе.
– Что ж, сегодня ты выглядишь гораздо лучше.
– Вы спасли мне жизнь… – начал было я, но Веранна достаточно резко прервала меня:
– Сочтемся. А пока у меня есть для тебя подарок. Он в доме…
Она обратилась ко всем нам, но приглашение приняли только я и Ксения. Сумрачный Герайд остался изучать повреждения, нанесенные его «кентавру», и готовить машину в путь.
Подарком оказалась куртка – не новая, но отличного качества. Скорее всего, штучной работы и слегка странного покроя. Рассчитана на достаточно высокого владельца, так что даже рукава оказались нужной длины, только в плечах узковата. Почему-то, взяв ее в руки, я вспомнил человека в зеркале. Того самого, с книгой… А от зеркала взгляд невольно переместился на кота. Кот благосклонно жмурил глаза.
Собирая вещи, я услышал, как под окном Ксения вполголоса переговаривается с хозяйкой дома, вывязывая окончательные узлы на нитях начатого еще прошлым вечером разговора.
– …Но вы же сумели отказаться от своей силы. И жить вдалеке от всех.
– Я сделала это не совсем по доброй воле. И солгу, если скажу, что не сожалела об этом тысячекратно… А сейчас я привыкла. И Вигер привык, хотя ему пришлось труднее всего. Вот уже много лет мы просто живем здесь. Иногда я помогаю соседям, но помощь моя простая и незатейливая, как у любой деревенской ведьмы. Они бы и сами справились со всеми этими «плясунами», «логовищами» и «лепетухами»… Да и болезни проще лечить таблетками, чем заговорами. А сила… Сила всего лишь инструмент для достижения человеческих целей…
Стоило мне появиться, как они смолкли. Ксения неловко отвернулась, торопливым жестом убирая прядку волос за ухо и отводя глаза. Веранна грустно улыбалась.
А потом мы попрощались и, уезжая, чуяли, что Веранна смотрит нам вслед. Молча, долгим, тянущим взглядом, словно пытаясь снова вытащить что-то наружу.
* * *
Фантастические, причудливых форм и оттенков, источающие немыслимые ароматы цветы трепетали под порывами промозглого осеннего ветра. Вздрагивали, клоня нежные головки, теряли лепестки в грязь. Благоухающая завеса то и дело рвалась, и тогда Старик вдыхал, как ключевую студеную воду, сырой, пахнущий землей воздух, да так, что зубы ломило.Среди диковинных соцветий сгорбилась темная фигура. Еще недавно ее очертания были неразличимы, но теперь волшебная иллюзия, заметно потрепанная ветром, утратила свою силу и убедительность, и очертания реальных вещей проступали через зыбкие образы диковинных растений.
А ведь он поразительно талантлив, в который раз подумал Старик, глядя, как красивая крошечная птица, словно живая, упрямо пытается одолеть силу ветра и тщится зацепиться за дрожащий стебель полурастаявшего цветка. А запахи все еще дразнят обоняние, хотя непогода разошлась не на шутку.
Жаль, что она всего этого не увидела… Летом она часто ходила сюда посидеть на нагретом полднем валуне, иногда понаблюдать за уроками, а чаще просто поразмышлять в одиночестве. Но осенью здесь было промозгло и неуютно. Она не заглядывала сюда давно. Впрочем, может, оно и к лучшему.
Сидевший на камне среди иллюзорного цветника человек внезапно поднялся на ноги, обернулся, ища взглядом наблюдателя. Криво усмехнулся… Старик не столько различил, сколько почувствовал это.
Младший одним движением руки ликвидировал остатки своего сада, постоял, ежась от жгучего ветра, и все-таки приблизился к Старику.
– Почему он? – непонимающе спросил юноша, глядя в сторону и словно продолжая давно начатый разговор. – Что он может дать ей, чего не могу сделать я? Он принес сегодня какие-то колючки с синими цветами…
– Предснежник, – машинально подсказал Старик.
Младший мотнул головой. Ветер облепил его лоб и скулы светлыми, отросшими прядями, спрятав выражение глаз. Теперь, когда безудержный аромат несуществующих цветов исчез, коварный ветер нес запахи дыма, жареного мяса, отзвуки далекого смеха и звонких голосов. Праздник уже начался.
– Ты не пойдешь? – спросил Старик, задумчиво щурясь на россыпь золотых огней в ночи.
– Скучно с ними, – отмахнулся Младший. – Лучше… – Он не договорил, снова махнул рукой и двинулся в сторону леса.
Старик провожал его взглядом, одновременно сочувствуя и досадуя. «Скучно». И никто не пришел позвать на Праздник. И девушка выбрала невзрачный предснежник вместо чародейских роз. Знать не желает девчонка талантливого мага, вечно занятого собой. И виной тому не магия, а несносный характер этого самого мага…
В последние годы Старик больше не давал своим ученикам задания, требующие соперничества. Но проглядел, может быть, самое важное из всех заданий, которое подкинуло двум его приемышам судьба. И вот они снова, как в отрочестве, придумывают, изобретают, решают ежедневно, как привлечь внимание русоволосой девчонки, бывшей подруги по играм, как-то незаметно превратившейся в очаровательную девушку… И привыкший быть первым (со своей точки зрения) Младший проигрывал безнадежно и бесповоротно. И друзья расходились по разным дорожкам неотвратимо.
А Старик, поддаваясь чисто человеческим эмоциям, в глубине души радовался выбору своей названой внучки. И понимал ее как никто.
Один был лучшим учеником Старика. Другой был любимым учеником. Такие близкие по значению понятия и такие разные по сути.
«Почему он?»… Это же очевидно, Малыш. Только как объяснить это мальчику, который уверен, что собственное могущество делает его всесильным и неотразимым? Как рассказать, что в невзрачных колючках скромного предснежника волшебства больше, чем во всем чародейском саду?
Старик сожалеюще смотрел вслед своему ученику. Неплохой парнишка. Он ведь мог заставить ее полюбить себя. Мог, но при всей уверенности в собственном могуществе ни разу не пытался этого делать.
20
Утробно бурчавший и жалующийся на судьбу, на владельцев и на дороги «кентавр» вдруг чихнул, фыркнул и затих. Лязгнули отбитые в последние дни потроха, и машина остановилась. Навалилась тишина. Не открывая глаз, я слышал, как мрачно проворчал что-то нелицеприятное в адрес Вселенной вообще и автомобилестроения в частности Герайд. Затем щелкнула дверь, и машину качнуло, когда он выбирался наружу.
Четвертый раз за последние три часа. Даже терпеливый «кентавр» не вынес последних испытаний без последствий для себя и спотыкался при каждом удобном и неудобном случае. Но, во всяком случае, эти остановки вносили разнообразие в наше путешествие. Герайд с Ксенией болтали, на мой взгляд, слишком активно, обсуждая неведомые мне «реверсивные линии Шелота, изменившие ход Посторонних битв», и «сосуд Безгарода как средство затягивания Мостового Узла». Я так понимаю, это что-то из области альтернативной истории, которой, похоже, увлекались они оба.
Я делал вид, что сплю, развалившись на заднем сиденье.
Мы договорились о взаимном одолжении. Они предоставляют мне транспорт, за это я предоставляю им информацию о местонахождении Мертвых Врат. Обычная торговая сделка. В сделку обязательство развлекать друг друга беседами не входило.
Иногда я действительно задремывал, пристроив под голову подаренную куртку. От нее едва уловимо пахло смутно знакомыми благовониями и специями. И оттого в сон назойливо лезли южные ветры, шелест сухого, белоснежного, раскаленного песка и трепет пестрых тканей, пропитанных такими же ароматами…
Где бродил ее бывший, владелец? Тот, кто отныне обречен жить в облике кота до конца своих дней дольше, чем котам отпущено природой, но меньше, чем хотелось бы тем, кто обрек его на подобное заточение. И все эти годы он будет рядом с любимой… Они жили долго и счастливо и умерли в один день. И не понять – то ли радость это, то ли проклятие.
Хлопнула дверь. Двигатель протестующе поворочал и заработал.
– Хорошо бы нам подвернулась автозаправка, – произнес Герайд. – Например, за тем поворотом…
Шутник. Приподняв голову, я обозрел раскинувшиеся до самого горизонта поля и луга, кое-где встрепанные жидкими рощицами, которые постепенно пришли на смену лесам. В стремлении держаться на всякий случай подальше от более-менее крупных городков и оживленных дорог, утыканных маг-радарами, мы предпочли окольный путь. Так что на автозаправку рассчитывать не приходится. Разве что на очередной поселок, коими, как узелками на старой веревке, была в изобилии усеяна выбранная дорога…
– Может, повернем в это вот… Бронь-Пичево, – прочитала Ксения название на карте.
– Вряд ли в такой глуши найдется «саламандрова кровь», которую уважает «кентавр». А даже если и найдется, то вряд ли здесь в качестве оплаты примут кредитные карты банка «Магпром», – резонно заметил Герайд.
– Вряд ли у них тут проживают маги, – вмешался я неожиданно даже для себя. Наверное, слишком надоело просто валяться бессловесным грузом, и захотелось размяться. – Может, они согласятся на натуральный обмен?
Староста задумался, почесывая выпуклую плешь на макушке, украшенную аккуратно завитыми сплошь серебристыми кольцами остатков шевелюры. А вот усы под широким, слегка вздернутым носом топорщились смоляной, серебром едва тронутой, жесткой щеткой.
– Горючка-то у Грима найдется… Он в позатом годе «луну» купил. Да только на наших дорогах она, почитай, за лето развалилась, а горючего для нее запас и остался. Хоть заправку открывай, да только кто к нам сюда поедет… Но Грим у нас скряга, за так даже спичку горелую не отдаст. Три шкуры сдерет. У вас денег много?
Мы переглянулись удрученно. Заикнулись про магическое содействие в повседневных делах. Староста посмотрел на нас с возросшим любопытством, снова поскреб макушку, маясь сомнениями, вздохнул сожалеюще:
– Право, не знаю, чем вам и помочь… Работы для магов у нас нет, пожалуй. Сами справляемся… Ну вот разве что… – Он оживился, воздел вдохновленно палец, испачканный смолой, и глаза его заблестели. – Точно! Если вы нам небольшое содействие окажете, то я, так и быть, уговорю Грима растрясти мошну. Оно и ему на пользу будет. А то заклевала его сестра… – Староста усмехнулся в усы. – А значит, дело такое. Завелась у нас вдруг ведьма. Пакостит помаленьку, то скрадет чего, то порчу наведет. А вот кто такая и откуда вдруг проснулась, никто и не может понять. Особливо достается от нее трем нашим кумушкам… Да, в общем, только им и достается. И поговаривают, что вроде одна из них ведьма и есть, только не сознается. Вот нам бы определить, кто из них ведьма, чтобы остальных утихомирить… А то скоро все волосья друг другу повыдергают, дуры несчастные. И соседям житья никакого от них нету. Вот если вы подсобите в таком деле, то в благодарность я не только горючку у Грима, но и урожай яблок у Федоры для вас испрошу, поскольку достали они всех изрядно…
Опознать ведьму? Да запросто!
– Динка! – Старостинский рык заставил вздрогнуть нас и залиться басовитым лаем собаку под окном – здоровенного курчавого пса мутной породы.
Дверь открылась, пропустив в дом крепенькую русоволосую и светлоглазую девочку лет четырнадцати, в распахнутой куртке, клетчатой мужской рубашке и джинсах. Смотрела девчонка на гостей уверенно и открыто, ничуть не смущаясь, но и без вызова, как свойственно подросткам. Кивнула вежливо и деловито обратилась к старосте:
– Савел хотел ограду до Заливной балки передвинуть. Я не разрешила. Там весной все зальет и ограду смоет. Да и трава там плохая, болотная. Еще баба Паша спрашивала, можно ли капусту в наш погреб перенести, потому что в ее повадилась лазить змеиха. Я сказала, что тебя спрошу, но места у нас там полно. А у Линки корова маститом мается, так она ее прям нам под окна привела…
Все одновременно посмотрели в окна, за которыми и впрямь уже какое-то время слышалось невнятное жалостливое бормотание и позвякивание. Возле старостиного палисадника топталась опечаленная женщина, поглаживающая по черно-белой морде круторогую, упитанную корову. Корова поводила рогами, вздыхала, скорбно глядя на хозяйку, и меланхолично пожевывала засохшие цветы, добытые в палисаднике.
– Ага, – в замешательстве сказал староста. Отмахнулся: – Погоди с делами… Динк, ты проводи… э-э… – Он крепко задумался, как именно нас обозначить, и остановился на нейтральном: – Господ магов до ведьм наших… То есть я хотел сказать, к теткам Аглае, Эвии и Раиде. Скажи, что я велел. Они поймут зачем.
Девчонка кивнула, выпросила минутку и унеслась, запахивая куртку. Через окно я видел, как она разговаривает с владелицей коровы и та отрицательно качает головой, всем своим видом демонстрируя упорство человека, решившего стоять на выбранном месте до самого конца.
– Дочка моя, – с нежностью молвил староста. – Последыщ. Умница, нахвалиться не могу. Вот, видали? – Он указал на полку, прибитую стене, где рядком стояли деревянные блюда, украшенные затейливой резьбой. – Ее работа. И из глины может. И вязать, и шить. А уж какие пироги печет – пальцы заодно отхватишь. И дом весь на ней, и хозяйство… А как скотину и зверье приблудное лечит или там, скажем, пшеницу поднимает! И ведь в охотку все делает. Старшие у меня, два оболтуса, только ее, Динку, и слушают. Да что там свои, чужие, почитай, со всей округи к ней идут то за советом, то за подсказкой… Вот подрастет, жениха ей подыщу получше из агрономов, а помру – ферму ей оставлю. Повезло мне с ней. Как жена померла, так только в Динке вся моя радость…
Умницу Динку «господа маги» и цель их паломничества к домам ведьм не заинтересовали, похоже, вовсе. Выполняя родительскую волю, она вела нас по широкой улице, но мысли ее витали далеко. Видимо, где-то возле измученной маститом коровы и ее упрямой хозяйки. Ксения осталась возле дома старосты, так что в путь отправились мы с Герайдом. Нельзя сказать, что находиться в компании друг друга нас устраивало. Но оба мы чуяли, что надо поговорить. Причем наедине.
– Там, возле Врат… – внезапно, отведя глаза и рассматривая замысловатой формы колодезный журавль, произнес Герайд. – Это ведь тебя они ждали, верно?
– Верно, – сказал я, изучая бешено вертящийся флюгер на крыше дома, мимо которого мы проходили. Холодный, сырой ветер поднялся еще утром, нагоняя тяжелые снежные тучи. Переждав его знобкие объятия, я в свою очередь спросил: – Твой отец знает, где ты?
Герайд жестко усмехнулся:
– Ты не это хотел узнать. Ты хотел узнать, не намерен ли я выдать тебя своему отцу?
– Можно поставить вопрос и так, – согласился я.
– Я подумаю, – отозвался Герайд равнодушно.
– Там, в машине, лежит гобелен. Он принадлежит Магрицу.
– Похитил папино имущество? – Герайд хмыкнул. – Да у тебя призвание…
– Издержки тяжелого детства.
Он вдруг сбавил шаг, резко развернулся и вцепился в меня недобрым взглядом:
– Что там с вами произошло, в этом подземелье?
– Да никак приступ ревности?! – восхитился я.
– К тебе? – Он презрительно скривился. Слишком презрительно, чтобы это выглядело убедительным. Да еще все испортил, сразу же требовательно осведомившись:
Четвертый раз за последние три часа. Даже терпеливый «кентавр» не вынес последних испытаний без последствий для себя и спотыкался при каждом удобном и неудобном случае. Но, во всяком случае, эти остановки вносили разнообразие в наше путешествие. Герайд с Ксенией болтали, на мой взгляд, слишком активно, обсуждая неведомые мне «реверсивные линии Шелота, изменившие ход Посторонних битв», и «сосуд Безгарода как средство затягивания Мостового Узла». Я так понимаю, это что-то из области альтернативной истории, которой, похоже, увлекались они оба.
Я делал вид, что сплю, развалившись на заднем сиденье.
Мы договорились о взаимном одолжении. Они предоставляют мне транспорт, за это я предоставляю им информацию о местонахождении Мертвых Врат. Обычная торговая сделка. В сделку обязательство развлекать друг друга беседами не входило.
Иногда я действительно задремывал, пристроив под голову подаренную куртку. От нее едва уловимо пахло смутно знакомыми благовониями и специями. И оттого в сон назойливо лезли южные ветры, шелест сухого, белоснежного, раскаленного песка и трепет пестрых тканей, пропитанных такими же ароматами…
Где бродил ее бывший, владелец? Тот, кто отныне обречен жить в облике кота до конца своих дней дольше, чем котам отпущено природой, но меньше, чем хотелось бы тем, кто обрек его на подобное заточение. И все эти годы он будет рядом с любимой… Они жили долго и счастливо и умерли в один день. И не понять – то ли радость это, то ли проклятие.
Хлопнула дверь. Двигатель протестующе поворочал и заработал.
– Хорошо бы нам подвернулась автозаправка, – произнес Герайд. – Например, за тем поворотом…
Шутник. Приподняв голову, я обозрел раскинувшиеся до самого горизонта поля и луга, кое-где встрепанные жидкими рощицами, которые постепенно пришли на смену лесам. В стремлении держаться на всякий случай подальше от более-менее крупных городков и оживленных дорог, утыканных маг-радарами, мы предпочли окольный путь. Так что на автозаправку рассчитывать не приходится. Разве что на очередной поселок, коими, как узелками на старой веревке, была в изобилии усеяна выбранная дорога…
– Может, повернем в это вот… Бронь-Пичево, – прочитала Ксения название на карте.
– Вряд ли в такой глуши найдется «саламандрова кровь», которую уважает «кентавр». А даже если и найдется, то вряд ли здесь в качестве оплаты примут кредитные карты банка «Магпром», – резонно заметил Герайд.
– Вряд ли у них тут проживают маги, – вмешался я неожиданно даже для себя. Наверное, слишком надоело просто валяться бессловесным грузом, и захотелось размяться. – Может, они согласятся на натуральный обмен?
Староста задумался, почесывая выпуклую плешь на макушке, украшенную аккуратно завитыми сплошь серебристыми кольцами остатков шевелюры. А вот усы под широким, слегка вздернутым носом топорщились смоляной, серебром едва тронутой, жесткой щеткой.
– Горючка-то у Грима найдется… Он в позатом годе «луну» купил. Да только на наших дорогах она, почитай, за лето развалилась, а горючего для нее запас и остался. Хоть заправку открывай, да только кто к нам сюда поедет… Но Грим у нас скряга, за так даже спичку горелую не отдаст. Три шкуры сдерет. У вас денег много?
Мы переглянулись удрученно. Заикнулись про магическое содействие в повседневных делах. Староста посмотрел на нас с возросшим любопытством, снова поскреб макушку, маясь сомнениями, вздохнул сожалеюще:
– Право, не знаю, чем вам и помочь… Работы для магов у нас нет, пожалуй. Сами справляемся… Ну вот разве что… – Он оживился, воздел вдохновленно палец, испачканный смолой, и глаза его заблестели. – Точно! Если вы нам небольшое содействие окажете, то я, так и быть, уговорю Грима растрясти мошну. Оно и ему на пользу будет. А то заклевала его сестра… – Староста усмехнулся в усы. – А значит, дело такое. Завелась у нас вдруг ведьма. Пакостит помаленьку, то скрадет чего, то порчу наведет. А вот кто такая и откуда вдруг проснулась, никто и не может понять. Особливо достается от нее трем нашим кумушкам… Да, в общем, только им и достается. И поговаривают, что вроде одна из них ведьма и есть, только не сознается. Вот нам бы определить, кто из них ведьма, чтобы остальных утихомирить… А то скоро все волосья друг другу повыдергают, дуры несчастные. И соседям житья никакого от них нету. Вот если вы подсобите в таком деле, то в благодарность я не только горючку у Грима, но и урожай яблок у Федоры для вас испрошу, поскольку достали они всех изрядно…
Опознать ведьму? Да запросто!
– Динка! – Старостинский рык заставил вздрогнуть нас и залиться басовитым лаем собаку под окном – здоровенного курчавого пса мутной породы.
Дверь открылась, пропустив в дом крепенькую русоволосую и светлоглазую девочку лет четырнадцати, в распахнутой куртке, клетчатой мужской рубашке и джинсах. Смотрела девчонка на гостей уверенно и открыто, ничуть не смущаясь, но и без вызова, как свойственно подросткам. Кивнула вежливо и деловито обратилась к старосте:
– Савел хотел ограду до Заливной балки передвинуть. Я не разрешила. Там весной все зальет и ограду смоет. Да и трава там плохая, болотная. Еще баба Паша спрашивала, можно ли капусту в наш погреб перенести, потому что в ее повадилась лазить змеиха. Я сказала, что тебя спрошу, но места у нас там полно. А у Линки корова маститом мается, так она ее прям нам под окна привела…
Все одновременно посмотрели в окна, за которыми и впрямь уже какое-то время слышалось невнятное жалостливое бормотание и позвякивание. Возле старостиного палисадника топталась опечаленная женщина, поглаживающая по черно-белой морде круторогую, упитанную корову. Корова поводила рогами, вздыхала, скорбно глядя на хозяйку, и меланхолично пожевывала засохшие цветы, добытые в палисаднике.
– Ага, – в замешательстве сказал староста. Отмахнулся: – Погоди с делами… Динк, ты проводи… э-э… – Он крепко задумался, как именно нас обозначить, и остановился на нейтральном: – Господ магов до ведьм наших… То есть я хотел сказать, к теткам Аглае, Эвии и Раиде. Скажи, что я велел. Они поймут зачем.
Девчонка кивнула, выпросила минутку и унеслась, запахивая куртку. Через окно я видел, как она разговаривает с владелицей коровы и та отрицательно качает головой, всем своим видом демонстрируя упорство человека, решившего стоять на выбранном месте до самого конца.
– Дочка моя, – с нежностью молвил староста. – Последыщ. Умница, нахвалиться не могу. Вот, видали? – Он указал на полку, прибитую стене, где рядком стояли деревянные блюда, украшенные затейливой резьбой. – Ее работа. И из глины может. И вязать, и шить. А уж какие пироги печет – пальцы заодно отхватишь. И дом весь на ней, и хозяйство… А как скотину и зверье приблудное лечит или там, скажем, пшеницу поднимает! И ведь в охотку все делает. Старшие у меня, два оболтуса, только ее, Динку, и слушают. Да что там свои, чужие, почитай, со всей округи к ней идут то за советом, то за подсказкой… Вот подрастет, жениха ей подыщу получше из агрономов, а помру – ферму ей оставлю. Повезло мне с ней. Как жена померла, так только в Динке вся моя радость…
Умницу Динку «господа маги» и цель их паломничества к домам ведьм не заинтересовали, похоже, вовсе. Выполняя родительскую волю, она вела нас по широкой улице, но мысли ее витали далеко. Видимо, где-то возле измученной маститом коровы и ее упрямой хозяйки. Ксения осталась возле дома старосты, так что в путь отправились мы с Герайдом. Нельзя сказать, что находиться в компании друг друга нас устраивало. Но оба мы чуяли, что надо поговорить. Причем наедине.
– Там, возле Врат… – внезапно, отведя глаза и рассматривая замысловатой формы колодезный журавль, произнес Герайд. – Это ведь тебя они ждали, верно?
– Верно, – сказал я, изучая бешено вертящийся флюгер на крыше дома, мимо которого мы проходили. Холодный, сырой ветер поднялся еще утром, нагоняя тяжелые снежные тучи. Переждав его знобкие объятия, я в свою очередь спросил: – Твой отец знает, где ты?
Герайд жестко усмехнулся:
– Ты не это хотел узнать. Ты хотел узнать, не намерен ли я выдать тебя своему отцу?
– Можно поставить вопрос и так, – согласился я.
– Я подумаю, – отозвался Герайд равнодушно.
– Там, в машине, лежит гобелен. Он принадлежит Магрицу.
– Похитил папино имущество? – Герайд хмыкнул. – Да у тебя призвание…
– Издержки тяжелого детства.
Он вдруг сбавил шаг, резко развернулся и вцепился в меня недобрым взглядом:
– Что там с вами произошло, в этом подземелье?
– Да никак приступ ревности?! – восхитился я.
– К тебе? – Он презрительно скривился. Слишком презрительно, чтобы это выглядело убедительным. Да еще все испортил, сразу же требовательно осведомившись: