Страница:
В чужой квартире! Черт, как он мог позволить себя так провести! Януш шагнул назад, аккуратно притворил дверь кладовой и вторично запросил данные по этому адресу. Ну конечно! Квартира была зарегистрирована на него, и, согласно отчету центрального «домового», никаких изменений не было с прошлого года. За информацией годичной давности «домовой» рекомендовал обратиться к владельцу жилья. Владелец жилья…
У Полонского голова шла кругом, он почти не замечал, что весь дрожит, что ноги в одних носках замерзли на остывшем полу. Сейчас было важно одно — не совершать резких движений, убегать все равно нет смысла. Он запечатлен на всех камерах в подъезде и гараже, его запомнили охранники. Напротив, следует сесть и хорошенько продумать, как выпутаться. Первым делом — сообщить в милицию, покидать место преступления все равно нельзя.
А кстати, кто сказал, что совершено преступление? Перформер покончила с собой только что, потому что минуту назад она была жива. Еще один абсурд, который только усугубляет проблему. Согласно такой зловещей логике, девушка нарочно поджидала дознавателя, чтобы в его присутствии вскрыть себе вены. При этом она не вскрикнула и вообще не произнесла ни слова. Она сделала все, чтобы посадить его в тюрьму, а он даже не сможет внятно объяснить, откуда известно, что еще полчаса назад она мирно спала под действием снотворного. Если обнаружат «стрекозу» или самодельный скрин, с которого велось управление ею, обеспечена еще одна уголовная статья.
Значит, все-таки придется выйти и избавиться от улик.
Пиликнул скрин, отвечая на вопрос по поводу собственника. Не так давно Януш уже задавал компьютеру этот вопрос, выплывало одно малоизвестное риэлтерское бюро, и потому он остолбенел, встретив знакомый логотип. Итак, владельцем квартиры был его родимый телеканал, а Полонский арендовал служебную площадь по льготной цене, как привилегированный сотрудник.
Он вошел в собственную квартиру, этим объясняется поведение охраны и послушность замков. Черт подери, тогда кто же живет за стенкой?
Он откашлялся и повторил запрос, указав адрес в соседнем подъезде. Давно следовало бежать, звонить, срываться с места, но дознаватель словно прирос ногами к полу.
Квартира в соседнем подъезде тоже значилась за ним, но владельцем жилья выступал аноним. Час от часу не легче! Если так пойдет дальше, окажется, что весь дом принадлежит Полонскому.
Януш вернулся в прихожую. Здесь его тоже ждал очередной сюрприз. Коробка оставалась на месте, но надпись с листа бумаги испарилась. Он двумя пальцами поднял бумагу и посмотрел на свет. Последняя версия детских шпионских чернил не оставляла ни малейшего следа. Черт, они даже по времени рассчитали, когда краска начнет исчезать, взаимодействуя с кислородом. В том, что на бумаге и коробке не найдется отпечатков пальцев, Януш не сомневался.
Он тронул коробку пальцем, но ничего не произошло. Меньше всего он верил, что в посылке окажется нечто, способное пролить тайну на смерть Милены Харвик. Теперь он боялся совсем другого. В трех метрах, за тонкой пластмассовой стенкой, лежала мертвая женщина. В письме был призыв от Ксаны, призыв о помощи.
Полонский почувствовал настоятельную необходимость присесть. Где-то в безмерной дали шелестел лифт, булькала вода в трубах, с мягким шорохом вращались вентиляторы.
Он потянул крышку, но влажные пальцы соскочили.
Янушу вдруг стало все равно, посадят его или оставят на свободе. Больше всего на свете он боялся открыть коробку и найти на дне ее… палец или ухо жены. В этом мире все нереальное вчера оказалось реальным; скрипели и непоправимо рушились стены, которые он считал непоколебимыми.
Если там действительно письмо с важной информацией, то он должен прочесть его первый. Если там бомба, то лучше он откроет коробку сам.
Януш открыл коробку.
Большая цветная фотография, и больше ничего.
Со снимка ему показывала голую задницу наглая рыжая сука в корсете и расклешенных брюках. Ее лица не было видно, лишь кончик сигареты дымился, и краешек скулы выступал из-за спутанной огненной прически. Однако он узнавал ее теперь, и не видя лица. Она стояла в вызывающей позе, расстегнув обе молнии на брюках, выпятив гладенький тощий зад.
Та самая, чьи ноги не так давно вылизывал покойный Юханов. Та самая, из-за которой бедной пианистке Лиз проделали дыру в затылке.
Поперек гуттаперчевой белой задницы шла размашистая надпись:
«Держись, хани, остались пара шагов! Целую во все места!»
19. НА БЕГУ
У Полонского голова шла кругом, он почти не замечал, что весь дрожит, что ноги в одних носках замерзли на остывшем полу. Сейчас было важно одно — не совершать резких движений, убегать все равно нет смысла. Он запечатлен на всех камерах в подъезде и гараже, его запомнили охранники. Напротив, следует сесть и хорошенько продумать, как выпутаться. Первым делом — сообщить в милицию, покидать место преступления все равно нельзя.
А кстати, кто сказал, что совершено преступление? Перформер покончила с собой только что, потому что минуту назад она была жива. Еще один абсурд, который только усугубляет проблему. Согласно такой зловещей логике, девушка нарочно поджидала дознавателя, чтобы в его присутствии вскрыть себе вены. При этом она не вскрикнула и вообще не произнесла ни слова. Она сделала все, чтобы посадить его в тюрьму, а он даже не сможет внятно объяснить, откуда известно, что еще полчаса назад она мирно спала под действием снотворного. Если обнаружат «стрекозу» или самодельный скрин, с которого велось управление ею, обеспечена еще одна уголовная статья.
Значит, все-таки придется выйти и избавиться от улик.
Пиликнул скрин, отвечая на вопрос по поводу собственника. Не так давно Януш уже задавал компьютеру этот вопрос, выплывало одно малоизвестное риэлтерское бюро, и потому он остолбенел, встретив знакомый логотип. Итак, владельцем квартиры был его родимый телеканал, а Полонский арендовал служебную площадь по льготной цене, как привилегированный сотрудник.
Он вошел в собственную квартиру, этим объясняется поведение охраны и послушность замков. Черт подери, тогда кто же живет за стенкой?
Он откашлялся и повторил запрос, указав адрес в соседнем подъезде. Давно следовало бежать, звонить, срываться с места, но дознаватель словно прирос ногами к полу.
Квартира в соседнем подъезде тоже значилась за ним, но владельцем жилья выступал аноним. Час от часу не легче! Если так пойдет дальше, окажется, что весь дом принадлежит Полонскому.
Януш вернулся в прихожую. Здесь его тоже ждал очередной сюрприз. Коробка оставалась на месте, но надпись с листа бумаги испарилась. Он двумя пальцами поднял бумагу и посмотрел на свет. Последняя версия детских шпионских чернил не оставляла ни малейшего следа. Черт, они даже по времени рассчитали, когда краска начнет исчезать, взаимодействуя с кислородом. В том, что на бумаге и коробке не найдется отпечатков пальцев, Януш не сомневался.
Он тронул коробку пальцем, но ничего не произошло. Меньше всего он верил, что в посылке окажется нечто, способное пролить тайну на смерть Милены Харвик. Теперь он боялся совсем другого. В трех метрах, за тонкой пластмассовой стенкой, лежала мертвая женщина. В письме был призыв от Ксаны, призыв о помощи.
Полонский почувствовал настоятельную необходимость присесть. Где-то в безмерной дали шелестел лифт, булькала вода в трубах, с мягким шорохом вращались вентиляторы.
Он потянул крышку, но влажные пальцы соскочили.
Янушу вдруг стало все равно, посадят его или оставят на свободе. Больше всего на свете он боялся открыть коробку и найти на дне ее… палец или ухо жены. В этом мире все нереальное вчера оказалось реальным; скрипели и непоправимо рушились стены, которые он считал непоколебимыми.
Если там действительно письмо с важной информацией, то он должен прочесть его первый. Если там бомба, то лучше он откроет коробку сам.
Януш открыл коробку.
Большая цветная фотография, и больше ничего.
Со снимка ему показывала голую задницу наглая рыжая сука в корсете и расклешенных брюках. Ее лица не было видно, лишь кончик сигареты дымился, и краешек скулы выступал из-за спутанной огненной прически. Однако он узнавал ее теперь, и не видя лица. Она стояла в вызывающей позе, расстегнув обе молнии на брюках, выпятив гладенький тощий зад.
Та самая, чьи ноги не так давно вылизывал покойный Юханов. Та самая, из-за которой бедной пианистке Лиз проделали дыру в затылке.
Поперек гуттаперчевой белой задницы шла размашистая надпись:
«Держись, хани, остались пара шагов! Целую во все места!»
19. НА БЕГУ
Хорошо, что я не заметался, как заяц, ошалевший от света фар. Я подождал еще минут пять, сделал несколько дыхательных упражнений, успокоил пульс и набрал Ксану.
Она не отвечала.
Моя жена никогда не отвечает мне в рабочие часы, считая такие звонки прямым посягательством на ее свободу. В результате я нашептал ей несколько теплых фраз и решил не тревожить раньше времени. Раз я еще не в наручниках, стало быть, ход за мной, и фигура еще цела.
Покидать помещение нельзя.
И я позвонил Клементине Багровой.
— Как тебе идея произвести обмен пленными? Я нашел одну из девиц, которая была с Юхановым в момент его гибели.
— Договаривай, Полонский.
— Лучше я тебе покажу… Я показываю ей труп.
— Трам-тарарам! — растерянно произносит Клео. — Полонский, это становится традицией. Там, где ты — непременно появляется свежий покойник…
— Очень смешно.
— С чего ты взял, что она из тех, кто был с Юхановым?
Я вздохнул и терпеливо рассказал ей про Линду и про сценарий. Про настоящую Линду и про рыжую девку в черном парике. Про пропавших многодетных соседей и странную пару, вселившуюся без регистрации и без детей…
— Хорошо, Полонский, у меня уже каша в голове от твоих похождений. Как ты туда попал?! Куда ехать?
— Никуда, пока не поклянешься мне в честном обмене. Вы меня допрашиваете на месте. Я говорю, что получил странное сообщение, будто кто-то хочет передать нечто важное. Сама знаешь, это нормальная практика в работе с агентурой. Я пришел, увидел труп и позвонил тебе.
— И после этого я тебя должна буду отпустить?
— Ты пришлешь мне повестку… через неделю. Соглашайся, иначе я звоню в район. Возможно, меня арестуют, но я им не скажу, кто была эта девица. А еще я звоню в службу безопасности моей лавки, потому что боюсь милиции и хочу, чтобы меня прикрыли. Ты знаешь, что из себя представляют наши особисты, они непременно притащат на хвосте «федералов».
Клео подвигала челюстью, но ожидаемая гроза так и не разразилась. Я старательно делал вид, что мне все равно.
— Почему ты не хочешь прикинуться анонимом?
— Потому что здесь мой запах, в умывальнике ты найдешь частицы моего эпидермиса, и квартира оформлена на мое имя.
— Фьють!.. — У Клео расширились зрачки. — Во что ты опять влип?
— Что тебе ответить? Работа такая…
— Януш, у нее тоже была в глазу… эта штука? Она сохранилась?
— И глаза и уши у нее в порядке, насколько я смог разглядеть, но я уверен, что оба принта выжжены. Девушка слишком долго была у них в руках… Клео, если вы едете, прихватите опознаватель. В этой квартире под обоями могут быть «черви»…
— Кого ты учишь, мальчишка?
Они заявились через десять минут; даже сквозь звуконепроницаемые стены я почувствовал вибрацию, когда тяжелая реактивная машина села на крышу. Клео, Бекетов и еще двое незнакомых парней. Они приволокли опознаватель и очень скоро отыскали двух давно мертвых «жуков» и «стрекозку» старого образца. Эти еще не умели сами рассыпаться на части и были очень похожи на настоящих насекомых. Впрочем, ресурс свой они выработали несколько лет назад.
Итак, все то время, что я провел с трупом, за мной никто не следил. Я позвонил Ксане. Ее нигде не было.
— Ты был прав, — сказала Клео. — Доктор просветил ее глазки «на скорую руку», там на сетчатке пятно сгоревшей ткани. Как они это делают, Януш?
Я пожал плечами. Мы стояли на кухне у открытого окна и любовались на закат. По стенкам, попискивая, ползали два электронных «криминалиста».
— Придумали что-то новенькое, дистанционно бьют лазером. Я читал, что у американцев пушка, способная выжечь кусок мозга с расстояния в километр, а глаз останется целым.
— Зачем же было ее убивать? — Клео нервно затянулась. — Я могу понять, что кто-то охотится за деньгами всяких там богатых извращенцев… Или они нарочно убивают ваших красивых актрис? Тогда кто будет следующей?
Внутри меня что-то дернулось, словно встала на место малюсенькая шестеренка.
— Ты выяснила, как ее звали на самом деле?
— Да, сравнили сетчатку по «Ногам Брайля». Марина Корниленко, тридцать один год, профессиональная актриса, три года работает на Сибиренко, и контракты с ней охотно возобновляются. В прошлом — гетера, разведена. У нее есть мать и двое младших братьев в «потерянной деревне». Мы проверили банковские счета; ей оставалось накопить десять тысяч для первого взноса на квартиру…
— Сволочи! — сказал я. — Вот же сволочи…
— Есть еще одна пикантная деталь…
— Кажется, я догадался… Она беременна? Клементина фыркает, как рассерженный тюлень. — Януш, меня не интересует, кто у вас начальник по кадрам, но как так получается, что вторая убитая за неделю актриса носит «синий флажок»?
Я разинул рот и на некоторое время остался в таком положении. Количество плохих новостей на сегодня явно превысило норму. Потом во мне что-то шевельнулось, словно встала на место еще одна заплутавшая шестеренка.
— Клео, если я тебе достану списки актеров, ты сможешь всех проверить?
— Два человека — это еще не серия, — отпарировала Багрова, но глазки у нее загорелись. — Ты думаешь, убийца расправляется с сексотами в ваших рядах? Но тогда он должен занимать очень высокое положение. Мне даже одну эту подругу проверить непросто, приходится запрашивать санкцию у генерала, а ты говоришь — проверить весь список! Сколько этих актеришек, занятых у вас на полставки? Тысячи? На это уйдет несколько часов, да еще и неизвестно, захотят ли федералы пойти навстречу даже генералу. Они совсем не горят желанием засвечивать своих людей.
— Высокое положение…
— Что ты сказал?
— Ничего. Клео, я переброшу тебе фамилии тех, кто мне покажется особенно важен. Я надеюсь, в списке будет человек двадцать, не больше.
— Что ты задумал? Тебе сейчас надо сидеть тихо, забившись под половицу, и не вылезать! Кстати, ты мне скажешь, как оказалось, что это твоя квартира?
— Клео, вызови меня повесткой, и мы поговорим.
В квартиру впустили дежурных охранников; оба тряслись, понимая, что могут лишиться рабочего места. Почти одновременно приехала «труповозка» и медики. Сразу стало тесно и шумно. У меня внутри все дрожало, и потели ладони, так хотелось скорее добраться до «старой» квартиры и заняться делом. И внутренний карман жгла фотография голозадой ведьмы.
— Неделя, Полонский, — напутствовала Клементина, пропуская меня за ограждение. — И не забудь взять справку, что ты болен. Через неделю я из тебя душу вытрясу. Но слишком не обольщайся, покоя тебе не видать. Сегодня вечером мы все равно будем допрашивать твое начальство.
— Вздуй их хорошенько, — посоветовал я и пошел домой.
Внизу в холле собралась приличная толпа соседей; менты допрашивали всех подряд и никого не пропускали к лифтам. У дежурного техника и представителя домовладельца лица были цвета пыльного асфальта. Я не стал садиться в машину, пешком прошел в соседний двор, до ближайшей помойки. Незаметно огляделся, вытащил «левый» скрин и хорошенько на нем попрыгал. Затем уперся носком ботинка, разорвал «салфетку» на несколько частей и отправил их в разные баки. Я почти не сомневался, что ребята Клео найдут мою «стрекозу», но выйти на след уже не смогут.
Вернувшись домой, я чуть не кинулся целовать родной ковер и безделушки на полках. Набрал Ксану, она опять не ответила. Добрался до серванта и налил полтинничек коньяку. Потом подумал и разрешил себе добавку. После сегодняшних, забав не помешал бы и стакан водки. Я подождал, пока коньяк доберется до желудка, а потом ринется вверх, на разогрев макушки, но ожидаемый эффект так и не пришел. Я мог бы выпить втрое больше, но все равно бы не опьянел.
В голове сухо ворочались мысли, похожие на микроскопические детали механизма, и не хватало только одной или двух деталек, чтобы механизм перестал вздрагивать на месте, а покатил бы легко и уверенно…
Я выдвинул из стенного шкафа кресло, устроился поудобнее и включил штатный скрин. Взгляд мой снова и снова возвращался к помятой фотографии. Что рыжая имела в виду, когда писала про пару шагов? Просто так, метафора, или серьезный намек?
Я сходил в ванную и облился ледяной водой. Как ни странно, несмотря на дикость ситуации, голова соображала четко и ясно. А может быть, напротив, благодаря ситуации.
Осталась пара шагов. Вот только куда?
Я извлек на свет свои конспекты по теме «Шербет». Само собой, Гирин не позволил бы мне скачивать секретные файлы, но, к счастью, память позволяет мне гораздо больше, чем среднему клерку. В тот субботний вечер, когда шеф пустил меня за свой стол, я вернулся в машину и минут двадцать записывал в скрин все то, что сумел запомнить.
На чистом листе я нарисовал вертикальную черту и написал:
«Костадис-Салоники-тиви-шоу-Милена-рыжая…»
«Юханов-кабельное тиви-Линда-рыжая-Лилиан-Салоники…»
Потом подумал и, скрепя сердце, добавил:
«Ксана-Сибиренко-тиви-квартира…» «Ксана-рыжая-Лилиан-Линда-тиви…»
Кстати, насчет Сибиренко. Местонахождение заоблачного босса стало меня не на шутку тревожить. Он как будто превращался в члена моей семьи; еще немного, и я начну чувствовать его на расстоянии, как брата-близнеца!
Я запустил портал новостей. Партийное строительство, в котором Лев принимал самое активное участие, продвигалось полным ходом. Его сомнительный сынок прервал вдруг всяческие глупые контакты с питерской властью, точнее, не прервал, а перевел на качественно новый уровень. Дмитрий Львович больше не клевал крошки в коридорах Смольного, он в одночасье стал региональным питерским представителем новой политической партии.
И вел себя соответствующе. Скорбно признавался в ошибках юности, рассуждал исключительно о крахе существующей системы, сурово клеймил зажравшихся депутатов, чуть ли не с рук кормил нищих старушек.
Он давал интервью в пустом скромном кабинете, под огромным портретом отца. На портрете Лева Сибиренко пожимал руки сразу троим заключенным на фоне тюремного барака.
Меня охватило неуютное чувство, которое бывает в детстве, когда сверстники сговорятся и не посвящают тебя в свои тайны; при этом ты вынужден участвовать в общей игре, делая вид, что не замечаешь их закулисных интрижек.
У большого босса дымились подошвы, а он словно не замечал.
Я заставил себя вернуться к смысловым цепочкам.
Нарисовал еще несколько строчек из знаковых слов. Так я распределил свои проблемы, не особо заботясь о логике. Когда хочешь найти решение задачи со многими «иксами», логика далеко не всегда оказывается к месту. Иногда от нее только вред. Я вертел словами так и сяк, выстраивая цепочки наобум, по горизонтали и вертикали, обводил маркером часто повторяющиеся слова и опять все зачеркивал.
Чаще всего на пересечениях цепочек моих проблем выплывало словечко «тиви». Таким образом я зашифровал все, что относилось к нашим шоу, пусть даже косвенно. Потом одного слова «тиви» мне показалось недостаточно, я начал вводить в цепочку все ассоциации, которые приходили в голову.
Салоники. Жажда. Реаниматоры.
Возникло еще несколько «узлов», сначала они меня озадачили, но потом я вспомнил про «синие флажки» и обратился к спискам заказчиков.
Я выписал отдельно тех, кто уже купил сценарий, кто заказал и сделал предоплату, и тех, кто только запросил подробные рекламные описания. Невозможно запомнить всех, но мне помогало то обстоятельство, что большинство заказчиков были людьми известными. Иностранцы в счет не шли, провинциалов я решил тоже пока не впутывать. Остались москвичи и питерцы, общий список почти на двести фамилий. На самом деле их наверняка намного больше, поскольку «сарафанное радио» разносит Новости гораздо быстрее официальной рекламы на сайтах. Гирин, пожалуй, прав: еще немного, и в среде нуворишей станет модным периодически погружаться в наши «Лукумы»…
Из двухсот фамилий я выбрал те, чьи обладатели связаны с телевизионным бизнесом. Раз двадцать мне пришлось обращаться за ссылками в сеть, но наконец сложился более-менее внятный список. Мне он показался все равно достаточно длинным, и я снова обратился к своим логическим цепочкам. Я прогнал список на причастность к самым известным реалити-шоу и получил удручающий результат.
«Вылезло» семь человек, и почти все — москвичи. Теперь пришла пора вспомнить о «синих флажках».
Тени от штор сползли с потолка и начали подбираться к моим ногам. Краем уха я невольно прислушивался к ворчанию новостей на большом потолочном театре, а левым косил в скрин «домового», которому было поручено периодически прозванивать все три скрина супруги. Я даже не мог понять, уехала она или, как всегда, плюнула с высокой башни на все мои предложения.
Где-то далеко, на краю вселенной, капала вода. Еще дальше, за пределами мироздания, просвистел по монорельсу поезд метро. В нашем доме такая надежная звукоизоляция, что… что если бы Линда кричала во всю глотку, никто бы ее не услышал. Если ее зарезал тот, кто оставил в прихожей коробку.
Если ее убивали, пока я поднимался в лифте.
Списки перформеров не засекречены, но требуется служебный допуск. Какое-то время у меня ушло на сопоставление и на обкатку новой идеи. К сожалению, компьютеру невозможно объяснить простым языком, какую статистику ты хочешь увидеть в скрине.
— Георгий Карлович, срочно необходима ваша помощь! — Про себя я молил бога, чтобы шефу еще не стало известно о том, что происходит за стенкой.
Гирин куда-то ехал в машине, что-то листал на заднем сиденье; посмотрел кисло.
— Дружочек, если бы я даже знал, кто из наших подхалтуривает на Серый дом, все равно тебе бы не сказал. Такие вещи выясняются в индивидуальном порядке, а не списком…
— В моем списке всего семь человек. Это заказчики, уже оплатившие шоу и прошедшие кодировку стрима. У троих из них сценарии в самом разгаре. От всех остальных они отличаются тем, что работают либо работали когда-то на телевидении. Имеются в виду серьезные посты.
— Ну и что с того? По большей части это коллеги, получившие льготный пакет. Чем они хуже энергетиков или биржевиков?
Я подумал, что Гирину еще не доложили о Линде, иначе бы он разговаривал по-другому.
— Они отличаются еще и тем, что получили льготный пакет, такой же, как был у Костадиса. Я не сразу обратил внимание, но, похоже, тут дело не только в профессиональном любопытстве. Кто-то из наших рекламистов провел заказную кампанию…
— Покажи мне список! — Гирин помрачнел еще больше, отшвырнул журнал и принялся яростно растирать висящие щеки. — Что я должен сделать?
— Немедленно выяснить, кто из перформеров отобран для работы с этими заказчиками, и обратиться к вашему источнику в Сером доме, чтобы подтвердили или опровергли их статус.
— Ты меня без ножа режешь, дружочек! Мне же век не расплатиться… Да и потом — что я скажу?
— Ну, предложи внятное объяснение! Мне следует им сообщить: «Простите, но господин Полонский считает, что ваши платные агенты связаны со смертью заказчика…»
Гирин замолчал и впился в меня водянистыми, обманчиво-тупыми глазками.
— Желательно сочинить другую версию, — кротко посоветовал я. — Но на самом деле все может оказаться еще грустнее…
Ждать пришлось довольно долго. Я уже был уверен, что Карлович про меня забыл, когда пиликнул вызов и измененный список оказался у меня в руках. Гирин даже не стал разговаривать.
Подтвердились мои худшие ожидания. И вместе с тем я будто услышал, как в голове становится на место еще одна крохотная зубчатая деталь.
Напротив фамилий трех из семи перформеров покачивался треугольный синий маркер. Немыслимо высокая плотность агентов для отдельно взятой, пусть даже известной, корпорации. Учитывая, что мы заняты шоу-бизнесом, а никак не военными разработками. Особенно странно, учитывая вес нашего главного босса Льва Сибиренко в московских кругах. Значит, старый озорник Гирин был прав, и под нас копают «первые кнопки», заручившись поддержкой органов.
Я пошел в ванную и облился водой. — Капитан Полонский против федералов! — сказал я своему мокрому отражению. — Надежный и быстрый способ выпасть из окна…
На столике у зеркала валялись в беспорядке Ксанкины мелочи. Я поднял ее косметичку и прижался носом. Ксаны нигде не было, маячок не мигал, но я теперь чувствовал, что с ней все в порядке.
Просто она надулась и теперь будет меня какое-то время игнорировать. Это плохо, мне совершенно необходимо ее увидеть и предупредить об опасности. Возможно, если она не послушалась и не улетела на Алтай, мне даже удалось бы ее напугать так, что на недельку она бы укрылась безвылазно в моей квартире. А работа подождет…
Ее работа.
Как только я вспомнил допрос, устроенный мне милашкой Коко, разом заболела голова и кольнуло в сердце. Мне было прямо противопоказано мучить Ксану подозрениями. Пусть работает, где хочет, хоть крыс ловит, лишь бы оставалась со мной…
Я перелистнул страничку и создал новый список. Слева — фамилии клиентов, справа — их перформеры основного эшелона. Два человека внушали наибольшие опасения. В том смысле, что обоих могли прикончить в ближайшие сутки, а я не мог разорваться надвое.
Взрыва не избежать…
— Георгий Карлович, снова необходима ваша помощь.
— Половина второго, дружочек. Осмелюсь заметить, ночи.
— Прошу прощения, но сейчас самое время. Тот, кто нам нужен, не спит, он находится в другом часовом поясе. Если я вылечу ближайшим рейсом на Москву, то успеваю сделать пересадку и через три часа уже буду на Родосе.
— Полонский, тебе виза нужна или мое напутствие?
— Виза есть, мне надо, чтобы вы с ним созвонились. Чтобы он меня принял.
— О ком речь?
Кажется, толстяк проснулся. Он кряхтит, сопит и чешется, оставаясь за размытой границей скрина. Услышав фамилию, Гирин перестает сопеть и чесаться, он выглядывает из недр своей квартиры, как потревоженный бобер из подводного укрытия.
— Ты рехнулся, дружочек. Или забыл, что клиенты «Нуги» подписывают документы персонально только со мной? Они верят в полную конфиденциальность. Представляю, что начнется… Ласкавый решит, что ты пришел его шантажировать.
— Георгий Карлович, я просмотрел материалы по всем купившим или заказавшим у нас «Нугу». Из шестнадцати человек сценарий пока активировали пятеро. Из этих пятерых только Ласкавый имеет отношение к телевидению, а девушка, актриса, которая с ним, она одна из этих… Ну, вы меня поняли.
— Дружок, меня до одиннадцати вечера допрашивал твой знакомый носорог в юбке. Ну… ты меня понял, — передразнивает он. — Так вот тебе свежие новости с полей сражений. Установлено, что Рона Юханова убил один из тех, кто охранял здание. Он уже дает показания.
Гирин разглядывает мою изумленную рожу.
— Да, во всем признался, и уже выдвинуто обвинение.
— Черт, да когда же они успели? Обычно прокурора днем с огнем не найдешь…
— Потому что у охранника обнаружили наличные деньги, что само по себе серьезное преступление. А также дорогие часы и два яйца Дома Фаберже, несомненно, принадлежавших магнату. Горничная опознала драгоценности, их рыночная стоимость около миллиона.
— Этого не может быть! В подобные бизнес-центры охранников поставляют только крупные агентства; там люди проходят специальный тренинг и проверены десять раз. Вы сами разве верите в подобную чушь? А как же женщины, с которыми Рон забавлялся?
— Со слов обвиняемого дело обстояло так… Он давно присматривался именно к этому офису, поскольку заметил небрежность Юханова с деньгами и большое количество ценных предметов, не зашитых в сонарную решетку. Раза три, во время своих дневных смен, он поднимался из вестибюля наверх, находя поводы заглянуть в этот сектор и разнюхать, где что лежит. Его пост был внизу, и обходить здание положено только ночью. Вечером перед убийством он и его напарник поочередно воспользовались душевой, хотя это запрещено. А потом приехал Юханов с двумя дамами, одна была похожа на его супругу. И вот. Этот мерзавец, которому была доверена охрана, он выплывает из большого бассейна, видит пьяного Юханова, распахнутые двери, ключи на столе… И он понимает, что сегодня ночью можно срубить джек-пот. Он спровадил товарища вниз, сам спрятался в сауне и подглядывал. А когда дамочки вышли освежиться, он решил, что Юханов уснул, и выбрался из укрытия. Только тот не уснул, точнее — не вовремя проснулся, и получил рукояткой пистолета по голове.
Когда его взяли, убийца клялся, что не хотел никого убивать. Он распихал в карманы деньги, которые нашел в ящиках стола, снял с мертвеца часы, затем открыл комнату отдыха и снял с полки два золотых яйца. Больше не успел, так как, по его словам, в этот момент вернулись из бассейна женщины. Они увидели человека с пистолетом и бросились бежать. Тогда он выстрелил вслед, изображая погоню…
— Георгий Карлович, и вы верите этому бреду? Вышли из бассейна, оделись, нацепили парики, а затем не торопясь побежали?
Она не отвечала.
Моя жена никогда не отвечает мне в рабочие часы, считая такие звонки прямым посягательством на ее свободу. В результате я нашептал ей несколько теплых фраз и решил не тревожить раньше времени. Раз я еще не в наручниках, стало быть, ход за мной, и фигура еще цела.
Покидать помещение нельзя.
И я позвонил Клементине Багровой.
— Как тебе идея произвести обмен пленными? Я нашел одну из девиц, которая была с Юхановым в момент его гибели.
— Договаривай, Полонский.
— Лучше я тебе покажу… Я показываю ей труп.
— Трам-тарарам! — растерянно произносит Клео. — Полонский, это становится традицией. Там, где ты — непременно появляется свежий покойник…
— Очень смешно.
— С чего ты взял, что она из тех, кто был с Юхановым?
Я вздохнул и терпеливо рассказал ей про Линду и про сценарий. Про настоящую Линду и про рыжую девку в черном парике. Про пропавших многодетных соседей и странную пару, вселившуюся без регистрации и без детей…
— Хорошо, Полонский, у меня уже каша в голове от твоих похождений. Как ты туда попал?! Куда ехать?
— Никуда, пока не поклянешься мне в честном обмене. Вы меня допрашиваете на месте. Я говорю, что получил странное сообщение, будто кто-то хочет передать нечто важное. Сама знаешь, это нормальная практика в работе с агентурой. Я пришел, увидел труп и позвонил тебе.
— И после этого я тебя должна буду отпустить?
— Ты пришлешь мне повестку… через неделю. Соглашайся, иначе я звоню в район. Возможно, меня арестуют, но я им не скажу, кто была эта девица. А еще я звоню в службу безопасности моей лавки, потому что боюсь милиции и хочу, чтобы меня прикрыли. Ты знаешь, что из себя представляют наши особисты, они непременно притащат на хвосте «федералов».
Клео подвигала челюстью, но ожидаемая гроза так и не разразилась. Я старательно делал вид, что мне все равно.
— Почему ты не хочешь прикинуться анонимом?
— Потому что здесь мой запах, в умывальнике ты найдешь частицы моего эпидермиса, и квартира оформлена на мое имя.
— Фьють!.. — У Клео расширились зрачки. — Во что ты опять влип?
— Что тебе ответить? Работа такая…
— Януш, у нее тоже была в глазу… эта штука? Она сохранилась?
— И глаза и уши у нее в порядке, насколько я смог разглядеть, но я уверен, что оба принта выжжены. Девушка слишком долго была у них в руках… Клео, если вы едете, прихватите опознаватель. В этой квартире под обоями могут быть «черви»…
— Кого ты учишь, мальчишка?
Они заявились через десять минут; даже сквозь звуконепроницаемые стены я почувствовал вибрацию, когда тяжелая реактивная машина села на крышу. Клео, Бекетов и еще двое незнакомых парней. Они приволокли опознаватель и очень скоро отыскали двух давно мертвых «жуков» и «стрекозку» старого образца. Эти еще не умели сами рассыпаться на части и были очень похожи на настоящих насекомых. Впрочем, ресурс свой они выработали несколько лет назад.
Итак, все то время, что я провел с трупом, за мной никто не следил. Я позвонил Ксане. Ее нигде не было.
— Ты был прав, — сказала Клео. — Доктор просветил ее глазки «на скорую руку», там на сетчатке пятно сгоревшей ткани. Как они это делают, Януш?
Я пожал плечами. Мы стояли на кухне у открытого окна и любовались на закат. По стенкам, попискивая, ползали два электронных «криминалиста».
— Придумали что-то новенькое, дистанционно бьют лазером. Я читал, что у американцев пушка, способная выжечь кусок мозга с расстояния в километр, а глаз останется целым.
— Зачем же было ее убивать? — Клео нервно затянулась. — Я могу понять, что кто-то охотится за деньгами всяких там богатых извращенцев… Или они нарочно убивают ваших красивых актрис? Тогда кто будет следующей?
Внутри меня что-то дернулось, словно встала на место малюсенькая шестеренка.
— Ты выяснила, как ее звали на самом деле?
— Да, сравнили сетчатку по «Ногам Брайля». Марина Корниленко, тридцать один год, профессиональная актриса, три года работает на Сибиренко, и контракты с ней охотно возобновляются. В прошлом — гетера, разведена. У нее есть мать и двое младших братьев в «потерянной деревне». Мы проверили банковские счета; ей оставалось накопить десять тысяч для первого взноса на квартиру…
— Сволочи! — сказал я. — Вот же сволочи…
— Есть еще одна пикантная деталь…
— Кажется, я догадался… Она беременна? Клементина фыркает, как рассерженный тюлень. — Януш, меня не интересует, кто у вас начальник по кадрам, но как так получается, что вторая убитая за неделю актриса носит «синий флажок»?
Я разинул рот и на некоторое время остался в таком положении. Количество плохих новостей на сегодня явно превысило норму. Потом во мне что-то шевельнулось, словно встала на место еще одна заплутавшая шестеренка.
— Клео, если я тебе достану списки актеров, ты сможешь всех проверить?
— Два человека — это еще не серия, — отпарировала Багрова, но глазки у нее загорелись. — Ты думаешь, убийца расправляется с сексотами в ваших рядах? Но тогда он должен занимать очень высокое положение. Мне даже одну эту подругу проверить непросто, приходится запрашивать санкцию у генерала, а ты говоришь — проверить весь список! Сколько этих актеришек, занятых у вас на полставки? Тысячи? На это уйдет несколько часов, да еще и неизвестно, захотят ли федералы пойти навстречу даже генералу. Они совсем не горят желанием засвечивать своих людей.
— Высокое положение…
— Что ты сказал?
— Ничего. Клео, я переброшу тебе фамилии тех, кто мне покажется особенно важен. Я надеюсь, в списке будет человек двадцать, не больше.
— Что ты задумал? Тебе сейчас надо сидеть тихо, забившись под половицу, и не вылезать! Кстати, ты мне скажешь, как оказалось, что это твоя квартира?
— Клео, вызови меня повесткой, и мы поговорим.
В квартиру впустили дежурных охранников; оба тряслись, понимая, что могут лишиться рабочего места. Почти одновременно приехала «труповозка» и медики. Сразу стало тесно и шумно. У меня внутри все дрожало, и потели ладони, так хотелось скорее добраться до «старой» квартиры и заняться делом. И внутренний карман жгла фотография голозадой ведьмы.
— Неделя, Полонский, — напутствовала Клементина, пропуская меня за ограждение. — И не забудь взять справку, что ты болен. Через неделю я из тебя душу вытрясу. Но слишком не обольщайся, покоя тебе не видать. Сегодня вечером мы все равно будем допрашивать твое начальство.
— Вздуй их хорошенько, — посоветовал я и пошел домой.
Внизу в холле собралась приличная толпа соседей; менты допрашивали всех подряд и никого не пропускали к лифтам. У дежурного техника и представителя домовладельца лица были цвета пыльного асфальта. Я не стал садиться в машину, пешком прошел в соседний двор, до ближайшей помойки. Незаметно огляделся, вытащил «левый» скрин и хорошенько на нем попрыгал. Затем уперся носком ботинка, разорвал «салфетку» на несколько частей и отправил их в разные баки. Я почти не сомневался, что ребята Клео найдут мою «стрекозу», но выйти на след уже не смогут.
Вернувшись домой, я чуть не кинулся целовать родной ковер и безделушки на полках. Набрал Ксану, она опять не ответила. Добрался до серванта и налил полтинничек коньяку. Потом подумал и разрешил себе добавку. После сегодняшних, забав не помешал бы и стакан водки. Я подождал, пока коньяк доберется до желудка, а потом ринется вверх, на разогрев макушки, но ожидаемый эффект так и не пришел. Я мог бы выпить втрое больше, но все равно бы не опьянел.
В голове сухо ворочались мысли, похожие на микроскопические детали механизма, и не хватало только одной или двух деталек, чтобы механизм перестал вздрагивать на месте, а покатил бы легко и уверенно…
Я выдвинул из стенного шкафа кресло, устроился поудобнее и включил штатный скрин. Взгляд мой снова и снова возвращался к помятой фотографии. Что рыжая имела в виду, когда писала про пару шагов? Просто так, метафора, или серьезный намек?
Я сходил в ванную и облился ледяной водой. Как ни странно, несмотря на дикость ситуации, голова соображала четко и ясно. А может быть, напротив, благодаря ситуации.
Осталась пара шагов. Вот только куда?
Я извлек на свет свои конспекты по теме «Шербет». Само собой, Гирин не позволил бы мне скачивать секретные файлы, но, к счастью, память позволяет мне гораздо больше, чем среднему клерку. В тот субботний вечер, когда шеф пустил меня за свой стол, я вернулся в машину и минут двадцать записывал в скрин все то, что сумел запомнить.
На чистом листе я нарисовал вертикальную черту и написал:
«Костадис-Салоники-тиви-шоу-Милена-рыжая…»
«Юханов-кабельное тиви-Линда-рыжая-Лилиан-Салоники…»
Потом подумал и, скрепя сердце, добавил:
«Ксана-Сибиренко-тиви-квартира…» «Ксана-рыжая-Лилиан-Линда-тиви…»
Кстати, насчет Сибиренко. Местонахождение заоблачного босса стало меня не на шутку тревожить. Он как будто превращался в члена моей семьи; еще немного, и я начну чувствовать его на расстоянии, как брата-близнеца!
Я запустил портал новостей. Партийное строительство, в котором Лев принимал самое активное участие, продвигалось полным ходом. Его сомнительный сынок прервал вдруг всяческие глупые контакты с питерской властью, точнее, не прервал, а перевел на качественно новый уровень. Дмитрий Львович больше не клевал крошки в коридорах Смольного, он в одночасье стал региональным питерским представителем новой политической партии.
И вел себя соответствующе. Скорбно признавался в ошибках юности, рассуждал исключительно о крахе существующей системы, сурово клеймил зажравшихся депутатов, чуть ли не с рук кормил нищих старушек.
Он давал интервью в пустом скромном кабинете, под огромным портретом отца. На портрете Лева Сибиренко пожимал руки сразу троим заключенным на фоне тюремного барака.
Меня охватило неуютное чувство, которое бывает в детстве, когда сверстники сговорятся и не посвящают тебя в свои тайны; при этом ты вынужден участвовать в общей игре, делая вид, что не замечаешь их закулисных интрижек.
У большого босса дымились подошвы, а он словно не замечал.
Я заставил себя вернуться к смысловым цепочкам.
Нарисовал еще несколько строчек из знаковых слов. Так я распределил свои проблемы, не особо заботясь о логике. Когда хочешь найти решение задачи со многими «иксами», логика далеко не всегда оказывается к месту. Иногда от нее только вред. Я вертел словами так и сяк, выстраивая цепочки наобум, по горизонтали и вертикали, обводил маркером часто повторяющиеся слова и опять все зачеркивал.
Чаще всего на пересечениях цепочек моих проблем выплывало словечко «тиви». Таким образом я зашифровал все, что относилось к нашим шоу, пусть даже косвенно. Потом одного слова «тиви» мне показалось недостаточно, я начал вводить в цепочку все ассоциации, которые приходили в голову.
Салоники. Жажда. Реаниматоры.
Возникло еще несколько «узлов», сначала они меня озадачили, но потом я вспомнил про «синие флажки» и обратился к спискам заказчиков.
Я выписал отдельно тех, кто уже купил сценарий, кто заказал и сделал предоплату, и тех, кто только запросил подробные рекламные описания. Невозможно запомнить всех, но мне помогало то обстоятельство, что большинство заказчиков были людьми известными. Иностранцы в счет не шли, провинциалов я решил тоже пока не впутывать. Остались москвичи и питерцы, общий список почти на двести фамилий. На самом деле их наверняка намного больше, поскольку «сарафанное радио» разносит Новости гораздо быстрее официальной рекламы на сайтах. Гирин, пожалуй, прав: еще немного, и в среде нуворишей станет модным периодически погружаться в наши «Лукумы»…
Из двухсот фамилий я выбрал те, чьи обладатели связаны с телевизионным бизнесом. Раз двадцать мне пришлось обращаться за ссылками в сеть, но наконец сложился более-менее внятный список. Мне он показался все равно достаточно длинным, и я снова обратился к своим логическим цепочкам. Я прогнал список на причастность к самым известным реалити-шоу и получил удручающий результат.
«Вылезло» семь человек, и почти все — москвичи. Теперь пришла пора вспомнить о «синих флажках».
Тени от штор сползли с потолка и начали подбираться к моим ногам. Краем уха я невольно прислушивался к ворчанию новостей на большом потолочном театре, а левым косил в скрин «домового», которому было поручено периодически прозванивать все три скрина супруги. Я даже не мог понять, уехала она или, как всегда, плюнула с высокой башни на все мои предложения.
Где-то далеко, на краю вселенной, капала вода. Еще дальше, за пределами мироздания, просвистел по монорельсу поезд метро. В нашем доме такая надежная звукоизоляция, что… что если бы Линда кричала во всю глотку, никто бы ее не услышал. Если ее зарезал тот, кто оставил в прихожей коробку.
Если ее убивали, пока я поднимался в лифте.
Списки перформеров не засекречены, но требуется служебный допуск. Какое-то время у меня ушло на сопоставление и на обкатку новой идеи. К сожалению, компьютеру невозможно объяснить простым языком, какую статистику ты хочешь увидеть в скрине.
— Георгий Карлович, срочно необходима ваша помощь! — Про себя я молил бога, чтобы шефу еще не стало известно о том, что происходит за стенкой.
Гирин куда-то ехал в машине, что-то листал на заднем сиденье; посмотрел кисло.
— Дружочек, если бы я даже знал, кто из наших подхалтуривает на Серый дом, все равно тебе бы не сказал. Такие вещи выясняются в индивидуальном порядке, а не списком…
— В моем списке всего семь человек. Это заказчики, уже оплатившие шоу и прошедшие кодировку стрима. У троих из них сценарии в самом разгаре. От всех остальных они отличаются тем, что работают либо работали когда-то на телевидении. Имеются в виду серьезные посты.
— Ну и что с того? По большей части это коллеги, получившие льготный пакет. Чем они хуже энергетиков или биржевиков?
Я подумал, что Гирину еще не доложили о Линде, иначе бы он разговаривал по-другому.
— Они отличаются еще и тем, что получили льготный пакет, такой же, как был у Костадиса. Я не сразу обратил внимание, но, похоже, тут дело не только в профессиональном любопытстве. Кто-то из наших рекламистов провел заказную кампанию…
— Покажи мне список! — Гирин помрачнел еще больше, отшвырнул журнал и принялся яростно растирать висящие щеки. — Что я должен сделать?
— Немедленно выяснить, кто из перформеров отобран для работы с этими заказчиками, и обратиться к вашему источнику в Сером доме, чтобы подтвердили или опровергли их статус.
— Ты меня без ножа режешь, дружочек! Мне же век не расплатиться… Да и потом — что я скажу?
— Ну, предложи внятное объяснение! Мне следует им сообщить: «Простите, но господин Полонский считает, что ваши платные агенты связаны со смертью заказчика…»
Гирин замолчал и впился в меня водянистыми, обманчиво-тупыми глазками.
— Желательно сочинить другую версию, — кротко посоветовал я. — Но на самом деле все может оказаться еще грустнее…
Ждать пришлось довольно долго. Я уже был уверен, что Карлович про меня забыл, когда пиликнул вызов и измененный список оказался у меня в руках. Гирин даже не стал разговаривать.
Подтвердились мои худшие ожидания. И вместе с тем я будто услышал, как в голове становится на место еще одна крохотная зубчатая деталь.
Напротив фамилий трех из семи перформеров покачивался треугольный синий маркер. Немыслимо высокая плотность агентов для отдельно взятой, пусть даже известной, корпорации. Учитывая, что мы заняты шоу-бизнесом, а никак не военными разработками. Особенно странно, учитывая вес нашего главного босса Льва Сибиренко в московских кругах. Значит, старый озорник Гирин был прав, и под нас копают «первые кнопки», заручившись поддержкой органов.
Я пошел в ванную и облился водой. — Капитан Полонский против федералов! — сказал я своему мокрому отражению. — Надежный и быстрый способ выпасть из окна…
На столике у зеркала валялись в беспорядке Ксанкины мелочи. Я поднял ее косметичку и прижался носом. Ксаны нигде не было, маячок не мигал, но я теперь чувствовал, что с ней все в порядке.
Просто она надулась и теперь будет меня какое-то время игнорировать. Это плохо, мне совершенно необходимо ее увидеть и предупредить об опасности. Возможно, если она не послушалась и не улетела на Алтай, мне даже удалось бы ее напугать так, что на недельку она бы укрылась безвылазно в моей квартире. А работа подождет…
Ее работа.
Как только я вспомнил допрос, устроенный мне милашкой Коко, разом заболела голова и кольнуло в сердце. Мне было прямо противопоказано мучить Ксану подозрениями. Пусть работает, где хочет, хоть крыс ловит, лишь бы оставалась со мной…
Я перелистнул страничку и создал новый список. Слева — фамилии клиентов, справа — их перформеры основного эшелона. Два человека внушали наибольшие опасения. В том смысле, что обоих могли прикончить в ближайшие сутки, а я не мог разорваться надвое.
Взрыва не избежать…
— Георгий Карлович, снова необходима ваша помощь.
— Половина второго, дружочек. Осмелюсь заметить, ночи.
— Прошу прощения, но сейчас самое время. Тот, кто нам нужен, не спит, он находится в другом часовом поясе. Если я вылечу ближайшим рейсом на Москву, то успеваю сделать пересадку и через три часа уже буду на Родосе.
— Полонский, тебе виза нужна или мое напутствие?
— Виза есть, мне надо, чтобы вы с ним созвонились. Чтобы он меня принял.
— О ком речь?
Кажется, толстяк проснулся. Он кряхтит, сопит и чешется, оставаясь за размытой границей скрина. Услышав фамилию, Гирин перестает сопеть и чесаться, он выглядывает из недр своей квартиры, как потревоженный бобер из подводного укрытия.
— Ты рехнулся, дружочек. Или забыл, что клиенты «Нуги» подписывают документы персонально только со мной? Они верят в полную конфиденциальность. Представляю, что начнется… Ласкавый решит, что ты пришел его шантажировать.
— Георгий Карлович, я просмотрел материалы по всем купившим или заказавшим у нас «Нугу». Из шестнадцати человек сценарий пока активировали пятеро. Из этих пятерых только Ласкавый имеет отношение к телевидению, а девушка, актриса, которая с ним, она одна из этих… Ну, вы меня поняли.
— Дружок, меня до одиннадцати вечера допрашивал твой знакомый носорог в юбке. Ну… ты меня понял, — передразнивает он. — Так вот тебе свежие новости с полей сражений. Установлено, что Рона Юханова убил один из тех, кто охранял здание. Он уже дает показания.
Гирин разглядывает мою изумленную рожу.
— Да, во всем признался, и уже выдвинуто обвинение.
— Черт, да когда же они успели? Обычно прокурора днем с огнем не найдешь…
— Потому что у охранника обнаружили наличные деньги, что само по себе серьезное преступление. А также дорогие часы и два яйца Дома Фаберже, несомненно, принадлежавших магнату. Горничная опознала драгоценности, их рыночная стоимость около миллиона.
— Этого не может быть! В подобные бизнес-центры охранников поставляют только крупные агентства; там люди проходят специальный тренинг и проверены десять раз. Вы сами разве верите в подобную чушь? А как же женщины, с которыми Рон забавлялся?
— Со слов обвиняемого дело обстояло так… Он давно присматривался именно к этому офису, поскольку заметил небрежность Юханова с деньгами и большое количество ценных предметов, не зашитых в сонарную решетку. Раза три, во время своих дневных смен, он поднимался из вестибюля наверх, находя поводы заглянуть в этот сектор и разнюхать, где что лежит. Его пост был внизу, и обходить здание положено только ночью. Вечером перед убийством он и его напарник поочередно воспользовались душевой, хотя это запрещено. А потом приехал Юханов с двумя дамами, одна была похожа на его супругу. И вот. Этот мерзавец, которому была доверена охрана, он выплывает из большого бассейна, видит пьяного Юханова, распахнутые двери, ключи на столе… И он понимает, что сегодня ночью можно срубить джек-пот. Он спровадил товарища вниз, сам спрятался в сауне и подглядывал. А когда дамочки вышли освежиться, он решил, что Юханов уснул, и выбрался из укрытия. Только тот не уснул, точнее — не вовремя проснулся, и получил рукояткой пистолета по голове.
Когда его взяли, убийца клялся, что не хотел никого убивать. Он распихал в карманы деньги, которые нашел в ящиках стола, снял с мертвеца часы, затем открыл комнату отдыха и снял с полки два золотых яйца. Больше не успел, так как, по его словам, в этот момент вернулись из бассейна женщины. Они увидели человека с пистолетом и бросились бежать. Тогда он выстрелил вслед, изображая погоню…
— Георгий Карлович, и вы верите этому бреду? Вышли из бассейна, оделись, нацепили парики, а затем не торопясь побежали?