Страница:
Гирин смотрит пристально и недоброжелательно. Впрочем, непросто вспомнить, когда он смотрел доброжелательно.
— Какая разница, во что верю я, дружище? Если тебя это сильно занимает, так знай, что мне приятнее верить в безумца с пистолетом, чем в сбой программы перформера! Ты уловил?
Я пожимаю плечами. Совершен настолько чудовищный подлог, что у меня пока не находится слов.
— Что ты застыл, Януш?
— Не понимаю, как мне работать дальше.
— А как ты хотел? Думал, что мы одни на поле? Разве я тебе сказал, что мы прекращаем борьбу? Борьба никогда не кончается, дружок, зато сегодня мы видели когти противника.
— Они заставили охранника или закодировали, Георгий Карлович!
— Даже если так, экспертизу проведут без нашего участия. Кстати, как я понял, дело об этом убийстве уже завтра переходит в ведение федералов. Полагаю, у них самая лучшая аппаратура, и не составит труда проверить, зомбирован был охранник или нет.
— Да, у них, несомненно, лучшая аппаратура…
— Януш, тебя никто не увольнял, — Гирин вздохнул и нарочито усердно занялся поисками сигареты. — Занимайся своим делом и держи меня в курсе. Ласкавому я сейчас позвоню.
— Будет здорово, если вы его уговорите прервать сценарий.
— Исключено. Этот тип даже не станет меня слушать. А если его запугивать, мы получим не только иск на десяток миллионов, но и колоссальный звон.
— Георгий Карлович, в таком случае мне нужен портативный скраббер.
Пришел черед Гирину выпучить глаза.
— Ласкавый в сценарии уже четвертые сутки, — быстро заговорил я. — Постараюсь его убедить. Я теперь почти уверен, что надо внимательно просматривать самое начало. Там — отгадка всего, что происходит.
— Домыслы, дружок, не более того! Ты нарочно не спал до двух, чтобы сообщить мне свою потрясающую идею? Полстраны знает, что такое Петр Ласкавый для шоу-бизнеса. Что тебе надо от него? Эти музыканты, композиторы — жутко капризный народ. Он меня задушит потом…
— Вы достанете мне скраббер?
— Их не существует.
— Причем мне нужна модификация, с которой справится дилетант. Я даже уточню. Лучше всего «эм-шесть-шесть» из проектного бюро имени Капицы, но сойдет и «японка»…
— Придержи язык, дружочек! Если ты теперь такой подкованный, может быть, знаешь, где можно взять скраббер в аренду?
— Я знаю. И если вы мне откажете, там и возьму. Но тогда я не уверен, что отчитываться о проделанной работе буду перед вами.
Гирин раздавил окурок и отвернулся. За его квадратной спиной, обтянутой клетчатой пижамой, разгорелся экран служебного скрина. Мне был виден кусочек розовой стены, увешанной коллективными фото, а еще край прикроватного столика, заставленный медикаментами. На минуту мне стало стыдно, словно ощутил себя у чужой замочной скважины.
— Тебя встретят в аэропорту, — не оборачиваясь, глухо произнес шеф. — Точнее, проводят. Сдашь в багаж, но обратно с Родоса не вези, опасно. Абонируй ячейку в тамошнем банке и сдай на хранение. Потом скажешь мне код, заберем без тебя. И это… Януш, сообщи мне сразу, если… если что.
Спустя семь минут объявилась Ксана и стала единственным светлым пятном за сегодняшний день. Скороговоркой сообщила, что у нее полный о'кей, и что непременно будет хорошей девочкой, и непременно посетит Алтай, но не сегодня. А сегодня у нее ужас какие важные дела, но если захочет, то может приехать и в два часа ночи… Ага, раз я куда-то улетаю, не предупредив… А кстати, куда это мальчик собрался? На Ро-одос?! Обалдеть… То есть старую рухлядь сплавить с глаз долой подальше, отдать в Сибирь, комарам на растерзание, а сам — на юг, к гречанкам?.. А когда ты летишь, каким рейсом? А из какого аэропорта в Москве? А во сколько будешь там? А ты захватил с собой шлепанцы и панамку? Господи, какой идиот, он же зажарится, там сорок градусов в тени… А когда обратный рейс? Еще не знаешь?.. Не дай бог, приедешь загорелый ниже воротника, я тебя прибью…
Я был счастлив ее слышать.
Спустя еще пять минут оказалось, что я Ксану немножко обманул, но поскольку провожать меня она не собиралась, это роли не сыграло. Просто мне позвонил очень приятный мужской голос, я бы сказал — бархатный. Незнакомец не пожелал показаться в скрине, не пожелал назваться. Он подтвердил, что передаст мне посылку в аэропорту и сам меня найдет. Затем поинтересовался относительно билетов и спросил, кому из знакомых известно, какими рейсами я лечу. В результате выяснилось, что незнакомец уже забронировал билеты на мое имя у «Люфтганзы», и не через Москву, а через Вену, и вылетать мне в результате на час раньше.
Я открыл рот для возражений, но бархатный голос пояснил, что все расходы уже оплачены и мои прежние билеты сдавать обратно ни в коем случае не следует.
Уже на борту лайнера догнал сигнал личного вызова.
— Полонский, куда это тебя несет? — Клементина катает сигарку из одного угла рта в другой. — Только не объясняй мне, что внезапно решил взять отпуск.
— Я вернусь к твоей повестке, Клео. Лечу навестить одного приятеля.
Несколько секунд она разглядывает меня, как разглядывала бы таракана, выбравшегося из ее тарелки с супом.
— Полонский, зачем ее убили? Эту Марину, которая Линда, или как там правильно? Если ты что-то знаешь, скажи мне сейчас. Неужели только для того, чтобы насолить тебе?
— А разве версия с убийством подтверждается? — Я затаил дыхание.
— В том-то и дело, что нет… Девушка заявилась в квартиру одна. Сама пришла в чужой дом, закрылась в кладовке, выспалась, затем спокойно зарезалась.
Оказывается, ее видела охрана, и никаких проблем не возникло. У нее универсальные принты, Януш.
— Что-о?!
— То, что слышишь. «Синий флажок» и универсальные принты категории «Д». Все жилые объекты частной и муниципальной собственности. Все общественные заведения и транспорт.
— Обалдеть… — Сказать мне больше нечего, я даже забыл про сок, который держу в руке. — Но эту категорию, насколько мне известно…
— Все верно, — угрюмо кивает Багрова. — Федералы присваивают «Д» на непродолжительное время своим оперативным агентам, и только тем, кто занят в наружке. Девица открыла все двери своим принтом, и никто из этих толстозадых придурков не пошевелился; так и продолжали дрочить перед своими пультами. Но я хочу сказать другое — мы прочитали записи всех камер за трое суток и нашли момент, когда девушка вошла в подъезд. Она действовала как настоящий профессионал, Януш. Уж поверь мне, парни смотрели, а они свое дело знают. Никакая актрисочка, а уж тем более гетера, не смогла бы так просчитать момент. Мы смотрели запись вместе с вашими подвальными крысами и только с третьего раза ее обнаружили. Можешь себе представить? Потом захочешь — я тебе покажу…
— Не стоит, верю… — Я следил, как уплывают вниз огоньки посадочной полосы.
— Веришь? А я вот не верю, что профессионал наружки, «синий флажок» и обладатель универсального принта вдруг исполосовал себя бритвой.
— Она перформер… То есть, внутри сценария она — совсем другой человек. Личность полностью задавлена…
— Кто ее мог заставить, Полонский? Это возможно, я имею в виду — в рамках вашего гнусного перфоменса — так искалечить человека? Пока я спрашиваю тебя, но могу ведь направить запрос прокурору…
— Я надеюсь, что привезу ответ, Клео. Я очень надеюсь. Пожелай мне, чтобы было не поздно.
20. СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК
— Какая разница, во что верю я, дружище? Если тебя это сильно занимает, так знай, что мне приятнее верить в безумца с пистолетом, чем в сбой программы перформера! Ты уловил?
Я пожимаю плечами. Совершен настолько чудовищный подлог, что у меня пока не находится слов.
— Что ты застыл, Януш?
— Не понимаю, как мне работать дальше.
— А как ты хотел? Думал, что мы одни на поле? Разве я тебе сказал, что мы прекращаем борьбу? Борьба никогда не кончается, дружок, зато сегодня мы видели когти противника.
— Они заставили охранника или закодировали, Георгий Карлович!
— Даже если так, экспертизу проведут без нашего участия. Кстати, как я понял, дело об этом убийстве уже завтра переходит в ведение федералов. Полагаю, у них самая лучшая аппаратура, и не составит труда проверить, зомбирован был охранник или нет.
— Да, у них, несомненно, лучшая аппаратура…
— Януш, тебя никто не увольнял, — Гирин вздохнул и нарочито усердно занялся поисками сигареты. — Занимайся своим делом и держи меня в курсе. Ласкавому я сейчас позвоню.
— Будет здорово, если вы его уговорите прервать сценарий.
— Исключено. Этот тип даже не станет меня слушать. А если его запугивать, мы получим не только иск на десяток миллионов, но и колоссальный звон.
— Георгий Карлович, в таком случае мне нужен портативный скраббер.
Пришел черед Гирину выпучить глаза.
— Ласкавый в сценарии уже четвертые сутки, — быстро заговорил я. — Постараюсь его убедить. Я теперь почти уверен, что надо внимательно просматривать самое начало. Там — отгадка всего, что происходит.
— Домыслы, дружок, не более того! Ты нарочно не спал до двух, чтобы сообщить мне свою потрясающую идею? Полстраны знает, что такое Петр Ласкавый для шоу-бизнеса. Что тебе надо от него? Эти музыканты, композиторы — жутко капризный народ. Он меня задушит потом…
— Вы достанете мне скраббер?
— Их не существует.
— Причем мне нужна модификация, с которой справится дилетант. Я даже уточню. Лучше всего «эм-шесть-шесть» из проектного бюро имени Капицы, но сойдет и «японка»…
— Придержи язык, дружочек! Если ты теперь такой подкованный, может быть, знаешь, где можно взять скраббер в аренду?
— Я знаю. И если вы мне откажете, там и возьму. Но тогда я не уверен, что отчитываться о проделанной работе буду перед вами.
Гирин раздавил окурок и отвернулся. За его квадратной спиной, обтянутой клетчатой пижамой, разгорелся экран служебного скрина. Мне был виден кусочек розовой стены, увешанной коллективными фото, а еще край прикроватного столика, заставленный медикаментами. На минуту мне стало стыдно, словно ощутил себя у чужой замочной скважины.
— Тебя встретят в аэропорту, — не оборачиваясь, глухо произнес шеф. — Точнее, проводят. Сдашь в багаж, но обратно с Родоса не вези, опасно. Абонируй ячейку в тамошнем банке и сдай на хранение. Потом скажешь мне код, заберем без тебя. И это… Януш, сообщи мне сразу, если… если что.
Спустя семь минут объявилась Ксана и стала единственным светлым пятном за сегодняшний день. Скороговоркой сообщила, что у нее полный о'кей, и что непременно будет хорошей девочкой, и непременно посетит Алтай, но не сегодня. А сегодня у нее ужас какие важные дела, но если захочет, то может приехать и в два часа ночи… Ага, раз я куда-то улетаю, не предупредив… А кстати, куда это мальчик собрался? На Ро-одос?! Обалдеть… То есть старую рухлядь сплавить с глаз долой подальше, отдать в Сибирь, комарам на растерзание, а сам — на юг, к гречанкам?.. А когда ты летишь, каким рейсом? А из какого аэропорта в Москве? А во сколько будешь там? А ты захватил с собой шлепанцы и панамку? Господи, какой идиот, он же зажарится, там сорок градусов в тени… А когда обратный рейс? Еще не знаешь?.. Не дай бог, приедешь загорелый ниже воротника, я тебя прибью…
Я был счастлив ее слышать.
Спустя еще пять минут оказалось, что я Ксану немножко обманул, но поскольку провожать меня она не собиралась, это роли не сыграло. Просто мне позвонил очень приятный мужской голос, я бы сказал — бархатный. Незнакомец не пожелал показаться в скрине, не пожелал назваться. Он подтвердил, что передаст мне посылку в аэропорту и сам меня найдет. Затем поинтересовался относительно билетов и спросил, кому из знакомых известно, какими рейсами я лечу. В результате выяснилось, что незнакомец уже забронировал билеты на мое имя у «Люфтганзы», и не через Москву, а через Вену, и вылетать мне в результате на час раньше.
Я открыл рот для возражений, но бархатный голос пояснил, что все расходы уже оплачены и мои прежние билеты сдавать обратно ни в коем случае не следует.
Уже на борту лайнера догнал сигнал личного вызова.
— Полонский, куда это тебя несет? — Клементина катает сигарку из одного угла рта в другой. — Только не объясняй мне, что внезапно решил взять отпуск.
— Я вернусь к твоей повестке, Клео. Лечу навестить одного приятеля.
Несколько секунд она разглядывает меня, как разглядывала бы таракана, выбравшегося из ее тарелки с супом.
— Полонский, зачем ее убили? Эту Марину, которая Линда, или как там правильно? Если ты что-то знаешь, скажи мне сейчас. Неужели только для того, чтобы насолить тебе?
— А разве версия с убийством подтверждается? — Я затаил дыхание.
— В том-то и дело, что нет… Девушка заявилась в квартиру одна. Сама пришла в чужой дом, закрылась в кладовке, выспалась, затем спокойно зарезалась.
Оказывается, ее видела охрана, и никаких проблем не возникло. У нее универсальные принты, Януш.
— Что-о?!
— То, что слышишь. «Синий флажок» и универсальные принты категории «Д». Все жилые объекты частной и муниципальной собственности. Все общественные заведения и транспорт.
— Обалдеть… — Сказать мне больше нечего, я даже забыл про сок, который держу в руке. — Но эту категорию, насколько мне известно…
— Все верно, — угрюмо кивает Багрова. — Федералы присваивают «Д» на непродолжительное время своим оперативным агентам, и только тем, кто занят в наружке. Девица открыла все двери своим принтом, и никто из этих толстозадых придурков не пошевелился; так и продолжали дрочить перед своими пультами. Но я хочу сказать другое — мы прочитали записи всех камер за трое суток и нашли момент, когда девушка вошла в подъезд. Она действовала как настоящий профессионал, Януш. Уж поверь мне, парни смотрели, а они свое дело знают. Никакая актрисочка, а уж тем более гетера, не смогла бы так просчитать момент. Мы смотрели запись вместе с вашими подвальными крысами и только с третьего раза ее обнаружили. Можешь себе представить? Потом захочешь — я тебе покажу…
— Не стоит, верю… — Я следил, как уплывают вниз огоньки посадочной полосы.
— Веришь? А я вот не верю, что профессионал наружки, «синий флажок» и обладатель универсального принта вдруг исполосовал себя бритвой.
— Она перформер… То есть, внутри сценария она — совсем другой человек. Личность полностью задавлена…
— Кто ее мог заставить, Полонский? Это возможно, я имею в виду — в рамках вашего гнусного перфоменса — так искалечить человека? Пока я спрашиваю тебя, но могу ведь направить запрос прокурору…
— Я надеюсь, что привезу ответ, Клео. Я очень надеюсь. Пожелай мне, чтобы было не поздно.
20. СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК
— Не беспокойтесь, наша беседа не записывается.
— Да мне наплевать… Чем вы можете повредить моей репутации?
— Пожалуй, ничем, о вас наслышана вся страна.
— Вот видите… — Мужчина в шезлонге с хрустом потянулся. — Я — счастливый человек.
Его лицо закрывает сомбреро, по загорелой волосатой груди порхают клыкастые махаоны. Полонский впервые видит человека с таким оригинальным цветом кожи; верхняя часть туловища раскрашена, как шахматное поле, а ноги, напротив, загорели в полоску. Хотя, скорее всего, хозяин бунгало не загорает вовсе, а пользуется кремами и «мейкапом». Его лицо действительно известно доброй половине молодежи страны, той половине, что сходят с ума от медиативного рока.
— Мне наплевать на репутацию, но кое-что следовало бы уладить. Оба мои адвоката погреются тут с нами, вы не против?
Легкий кивок в сторону порхающих простыней скринов. Оттуда казенно улыбаются двое в черном, застегнутые на все пуговицы. Последний писк моды для публичных людей называется «мой адвокат всегда со мной». Не слишком дорого и очень эффективно, особенно во время публичных выступлений, когда одно слово может стоить скандала.
— Я не против адвокатов, но характер беседы настолько конфиденциальный…
— Зато я раздену вас и вашу лавочку до нитки, если хоть одно мое слово подвергнется цитированию без письменного разрешения.
Янушу так и не удается определить, прослушивает ли кто-нибудь беседу. Скорее всего, его визави блефует. Гирин клятвенно обещал, что убедит рок-кумира не записывать встречу.
— Договорились. господин Ласкавый… Я могу называть вас так?
Примирительный жест двумя пальцами в ответ. Ни «да», ни «нет». Тропическое солнце прижигает дознавателю спину. Самым умным было бы скинуть одежду, но никто раздеться не предлагал. Он примчался сюда прямо с рейса и теперь с тревогой ощущал, как даже в толстых ботинках начинают плавиться ступни. На владельце бунгало удобные сандалии с охлаждающим реагентом в подошве.
— Почему вы купили у нас «Нугу»? Это первое ваше приобретение в области персональных шоу?
— Первое, но мне в кайф.
— Могу я спросить, почему вы не приобрели «Лукум» или другую вариацию «Шербета»?
— Потому что мне в кайф.
— Ясно…
Дознаватель отирает пот со лба. Чемоданчик с собраным и готовым к использованию скраббером ждет возле ног. Половину дороги Януш штудировал инструкцию, которую как будто нарочно написали с издевкой. Добрая половина терминов предназначалась только для спецов разведки, а обещанных практических рекомендаций не было вовсе. Человек «со стороны» вообще не понял бы, с чем столкнулся.
Потому что скрабберов не существует. Януш помнит коротенькое слово, которое в аэропорту прошептал ему на ухо незнакомый мужчина со свертком. Януш произнесет это слово в микрофон своего скрина, в случае если скрабберу будет угрожать похищение. И через несколько секунд, даже если воры будут увозить прибор на скоростном планере или катере, вся его электронная начинка превратится в запеканку, сплошную пористую глыбу.
Если Януш не успеет сказать слово, он наберет несколько цифр. Их тоже бархатным голосом подсказал мужчина, подсевший за столик в зале ожидания. У Януша очень хорошая память на лица, но среди подчиненных Гирина этого человека он никогда не встречал. Мужчина тонкой губой прикасался к поверхности кофе, листал журнал и показывал Янушу в журнале расписание самолетов. Он деловито что-то подчеркивал, но говорил при этом совсем не о самолетах. Он говорил о том, что скраббер ни при каких обстоятельствах не должен попасть в чужие руки. Что если не удастся сказать заветное слово или набрать комбинацию цифр, даже это не беда. Главное — после прилета и получения багажа немедленно уединиться, собрать прибор из шести частей, разложенных по разным углам чемодана, и приложить ладонь к опознавателю на рукоятке.
После этого чемодан становится братом и другом, нельзя отходить от него больше чем на пять метров. То есть отойти можно, но скрин немедленно подаст сигнал, свистнет в ухо. Спустя десять секунд свистнет вторично, и скраббер расплавится.
Если случится так, что чемодан не дадут унести дальше пяти метров, а также зажмут рот и свяжут руки, следует быстро и спокойно выбрать способ самоубийства. Возвращаться в Россию и планировать дальнейшую деятельность не рекомендуется.
Мужчина с тонкими губами произнес это все своим бархатным голосом, не отрывая глаз от журнала. Януш тоже кивал, следил за узорами маркера и улыбался, если улыбался собеседник. У собеседника была очень ровная гладкая кожа, несомненное следствие качественного «мейкапа», а на ладонях чуть отсвечивала прозрачная пленка. Когда кофе закончился, Януш переложил сверток в чемодан.
— Вопросы? — Мужчина скатал журнал и спрятал его за пазуху.
Туда же, за пазуху, в пакетик, перекочевал одноразовый стаканчик и скомканная салфетка. Бархатный сказочник не оставлял после себя ни малейших следов, и производил все манипуляции столь же непринужденно, как обычный человек размешивает в кофе сахар.
Это был единственный момент, когда Полонский испугался.
— Один вопрос, — сказал он. — Такие меры безопасности разработаны специально для той вещи, что я получил? Мне это интересно чисто в профессиональном плане, — быстро добавил он, не видя никакой реакции на свои слова. — Признаюсь, я никогда не сталкивался…
— Такие меры осуществляются с любым нашим оборудованием, — вежливо ответил незнакомец. — Приятного вам отдыха, большой привет другу.
И растворился в толпе…
Теперь Полонский чувствует, что скатывается к легкому безумию. Ему все время кажется, что до чемодана больше пяти метров. Невозможно постоянно держать в руке, а если поставишь, кто-то непременно норовит схватить и передвинуть. Таксист в аэропорту, служащий в бюро информации, официант в кафетерии.
— Кстати, — говорит Ласкавый, — что вы носитесь со своим чемоданом? Бросьте его там, в домике, никто не возьмет…
Такое ощущение, что стало жарче. Бунгало стоит посреди островка восхитительно правдоподобных джунглей, вся идиллия прикрыта сверху огромным колпаком. Огороженные сеткой, бормочут какаду и фазаны, с пятиметровой высоты лениво осыпается водопад, в знойном воздухе колышется миниатюрная радуга.
Стены купола на две трети представляют собой аккумулятор. Он вырабатывает достаточно энергии для автономного существования этого маленького закрытого царства. На краю песчаной косы, вдоль узкой полоски джунглей разбросано несколько десятков таких же защищенных оазисов. Внутри них можно менять микроклимат по своему усмотрению, там циркулирует всегда идеально чистая опресненная вода. Если снаружи ветра приносят нефтяные пятна или начинают трещать датчики радиоактивного заражения, власти приостанавливают курортный сезон и проводят тотальную уборку. С недавних пор, после гибели танкеров и протечек старых ядерных захоронений, тревоги на курортах случаются все чаще. К ним почти привыкли, все равно здесь триста солнечных дней в году и потрясающая морская охота. От запретов страдают все, кроме гостей и жителей странного поселка. В куполах функционируют все системы жизнеобеспечения, привычные в мегаполисах, туда под землей протянуты трубопроводы и кабели, поддерживается достаточный запас пищи, спиртного и всего необходимого. Система «олл инклузив» отточена до совершенства. Круглосуточно вентилируется воздух и очищается вода в бассейнах и саунах. Невидимые и бесшумные туземцы подметают отгороженные пляжи, проверяют заряд батарей в батискафах и скутерах, гоняются за каждым брошенным окурком. Там, снаружи, за полупрозрачными стенами, загорают и купаются тысячи туристов попроще, и Полонский, пока летел на такси вдоль берега, не заметил особой разницы в качестве воздуха. Разница в другом.
Обитатели куполов не могут без словосочетания «олл инклузив». Полонский где-то читал, что полвека назад это сочетание обозначало совсем иное. Тогда смысл чаще соответствовал содержанию, и люди проще общались между собой. Теперь «олл инклузив» стал стилем жизни, он подразумевает максимум удобств, оплаченных заранее, он подразумевает особую культуру поведения. Совсем не обязательно каждому богачу соответствовать этому сибаритскому стилю, но войдя в круг, не следует его покидать. Единожды выпав из «инклузива», единожды допустив братание с толпой, ты оказываешься вычеркнут.
Ласкавый берет со столика фужер с коктейлем. Кусочки льда сталкиваются в молочной пене. Столик сделан из кедра и ореха как минимум полтора века назад. Фужер из первоклассного германского хрусталя. Янушу приходит в голову, что молоко в коктейле получено от коровы-медалистки.
— Я заранее прошу прощения за такой вопрос… Услышав о нашем шоу, вы обрадовались возможности воплотить свои фантазии?
— Не за что просить прощения, мне нравятся покладистые подружки. Сами знаете, нынче такую днем с огнем не сыскать…
Где же она, думает Януш, неужели девушка не с ним?..
— Откуда вы узнали о нашем предложении? Вспомните, пожалуйста, не было ли такого, что вас кто-то уговаривал?
— Уговаривал?! Меня? Разве я упустил бы возможность прихватить от жизни еще кусочек, а? Хе-хе… Да еще со скидкой!
Со скидкой, повторяет про себя Полонский. Ну, конечно, со скидкой, как старым боевым друзьям.
— Про вас писали, что вы когда-то специально ездили на Тайвань…
— Было дело… — Шляпа опускается еще ниже на лицо, но Ласкавый не проявляет нетерпения, разговоры о женщинах ему нравятся. — Если уж вы так дотошно копались в моем прошлом, могли бы заметить и героические страницы… хе-хе… На меня ополчились фурии из Лиги этих самых свободных прошмандовок, как я их называю… хе-хе… Они просто исходили злобой, когда я ляпнул на концерте в Ростове, что люблю и уважаю свою бабушку.
— Я что-то припоминаю, это было лет пятнадцать назад… Вы, кажется, сочинили гимн в честь бабушек, которые знали свое место в доме, или что-то в этом роде?
— Не так упрощенно. В честь бабушек, которые умели сделать так, чтобы мужик чувствовал себя мужиком. В честь женщин, которые когда-то умели накормить мужика до отвала, затрахать его до упаду и вдобавок сделать так, чтобы он готов был на любые подвиги. На самом деле я похвалил женщин, я сочинил гимн в честь бабушек и в честь всех самых замечательных женщин прошлого, но прошмандов-ки все перевернули… хе-хе… Они меня доставали на каждом шагу, потому что ощутили свою силу. Они добились того, что наши концерты запретили в шести городах, в нас чуть ли не кидались помидорами. В том году… Вы не помните, но в том году они протолкнули в Думе штук шесть самых идиотских законов, какие только могут сочинить бывшие шлюхи, на которых больше никто не прыгает. Это вначале всем казалось, что законы вроде как безобидные, потому и проголосовали легко.
В одно лето я стал героем, потому что осмелился противостоять сразу по шести позициям. Они протолкнули закон о судебном преследовании тех, кто принуждает женщин оголяться перед мужчинами, а в моем шоу девки раздевались догола! Затем меня заставляли убирать слова из песен, например им не нравилось «ты пойдешь со мною всюду, малютка…» Это казалось смешным, но только поначалу. Припомните-ка, кто нынче осмеливается вставить в песню фразочку, типа «Кричи, не кричи, я тебя не пожалею…» Что вы улыбаетесь? Человек, хороший поэт, который писал эти стихи, отсидел полгода, между прочим, за оскорбление достоинства и так далее… Потом выяснилось, что нельзя использовать при оформлении сайтов далее графических изображений женщин в «оскорбляющих достоинство» позах. Мне снова попало, штрафы наложили безумные. Пару лет спустя, когда мы только-только отбились от нападок, я придумал новое шоу, и тут какая-то щелка подает на меня в суд за попытку «развратных действий». Я далее не понял сначала, кто она такая. Можете себе представить, эта гадина сама добивалась встречи, дело происходило на фестивале, кстати, у вас, в Питере, во время белых ночей. Она добивалась встречи со мной, кидалась цветами, писала дурацкие послания и ловила меня в барах. Я тогда жутко пил и бабами не интересовался. А когда протрезвел настолько, что обратил на нее внимание, то не нашел ничего лучшего, как потащить ее в гостиничный номер. Это сейчас я купил право на личную жизнь, а тогда моя голая задница моментом стала достоянием прессы. Еще выходили газеты… хе-хе…
Эту гадину наверняка как следует обработали, потому что на следующий день она уже пела по-другому. Я ухлопал почти миллион, чтобы от нее откупиться и доказать, что никого не насиловал. Но дело было не только в насилии… Оказалось, что если есть свидетели, готовые подтвердить, что мужчина вел в гостиничный номер нетрезвую девушку, то его вина усугубляется втрое. Ты можешь никого пальцем не трогать, но сам факт, что вел в номер беззащитную и пьяную — это статья… хе-хе… Кто же знал, что эти кони в юбках обретут в Думе и правительстве такой вес?.. Но я вам еще не до конца рассказал, самое смешное впереди. Это сегодня смешно, а тогда мне хотелось повеситься.
Вы помните год, когда легализовали бордели? Это вы должны помнить… Ну вот, и почти сразу вслед за легализацией издали целый пакет законов, которые такие олухи, как я, не удосужились прочитать… хе-хе… Но мне некогда было читать всякую фигню, мы записывали новый альбом, и вообще… Еще не хватало листать кодексы, перед тем как вызвать гетеру! Тут выяснилось, что гетеру нельзя вызвать, если у тебя нет принта на ладони, а принт вроде как дело добровольное. Однако ничего не попишешь! Нет твоей рожи в федеральном банке данных — не имеешь права трахаться на дому. Ладно, это ерунда, принт я себе еще раньше поставил. Дальше — хуже, из арсенала путан пропали все садо-мазо причиндалы. Это, видите ли, запрещено, а кому невмоготу — нехай устраивают оргии дома, с женами, или катят в тот же самый Таиланд. Я не могу понять, кто может мне запретить за собственные деньги слегка отшлепать девчонку? Или пусть даже не слегка, но ведь раньше всегда находились желающие… хе-хе…
Я предлагаю кучу бабок, я заваливаю этот бордель баксами… тогда доллар еще что-то стоил, но вместо девочки с большими сиськами получаю двух сержантов с большими дубинками. Не буду вас утомлять скучной повестью о борьбе с Фемидой, к счастью, у меня достаточно друзей и не все еще погибли под юбками… Зато теперь меня не проведешь, теперь я могу читать лекции о том, как выжить в агрессивной среде… хе-хе… Я принял вас, потому что ценю Гирина. Я под страхом смерти не подойду ни к одной туземке и уж тем более ни к одной белой туристке! Никто не заставит меня выйти на общий пляж. Когда мне надоест здесь валяться, вертолет заберет меня прямо из купола. Да, деньги дают некоторые преимущества, но эти же деньги приносят беспокойство. Вот вы, при определенном везении, вполне можете познакомиться с девчонкой, которая не подаст на вас в суд за попытку шлепнуть ее ремнем по заднице. Может быть, вам даже повезет: ей это понравится, и вы начнете встречаться. Не буду себя перехваливать, героем я был не в одиночестве, но даже все вместе мы оказались в меньшинстве. Мы не смогли отстоять мужскую честь, мы сдавали позицию за позицией… Слушайте, как вас там, Полевой?.. Вы не сдурели еще в рубахе?
— Полонский. Уже сдурел. Кажется, сейчас расплавлюсь.
— Ну так снимите ее, или стесняетесь меня? Честное слово, я на мужиков не бросаюсь. Можете искупаться, вода чистая…
Чертыхаясь, дознаватель освободился от одежды. Несколько секунд он с жадностью глядел в голубой омут бассейна, но нырнуть так и не отваживался.
— Господин Ласкавый, я бы с радостью избавил вас от моего присутствия…
— А вы мне не мешаете. Хотите пива?
— Нет, благодарю… Я просто хотел сказать, что если вы позволите снять запись вашего стрима, мы избегнем…
— Обойдетесь.
— Вы можете мне рассказать, не происходило ли с вами чего-то необычного во время исполнения сценария?
— А разве сам по себе сценарий не есть нечто необычное?
— Безусловно, но я имел в виду нечто, выходящее за рамки ваших ожиданий.
— Полонский, что вы бродите вокруг да около? Спросите прямо, что вам надо, и я прямо отвечу.
— Я спрошу прямо. Господин Ласкавый, вы в курсе, что во время демонстрации шоу у нас произошло несколько несчастных случаев?
— А, какой-то старый импотент увидел голую бабу и грохнулся в обморок в собственном душе?
— Не только. Еще один человек погиб в собственном офисе…
Ласкавый указательным пальцем приподнимает сомбреро.
— Вы меня пугать пришли?
— Вы были знакомы с Роном Юхановым?
— Кто это такой?
— А с Тео Костадисом?
— Что-то такое… А, так это он собирался с вами судиться? Ну, не паникуйте, мне в суд подавать незачем. Я вас успокоил?
— Вы знаете Марину Симак?
— Первый раз слышу.
— Вы не могли о ней не слышать, эта дама работает в администрации президента.
— Мне как-то глубоко плевать на любые администрации… А что, она тоже заказывала у вас любовные шашни?
— Ни в коем случае. Я полагаю, вы не можете ее не знать. Госпожа Симак одно время работала выпускающим редактором на третьей московской кнопке, а вы в то время вели там «рок-энциклопедию».
— Не припоминаю.
— Муж Марины Симак — видный бизнесмен, он один из владельцев шоу «Жажда». Несколько дней назад он, как и вы, приобрел у нас «Нугу».
— Флаг ему в руки, пусть повеселится. А жена-то его при чем? Мечтает позабавиться на халяву, но бздит от страха потерять кресло?
— У меня был выбор, с кем из вас встретиться в первую очередь. Я рассудил, что до правительственного чиновника не достучаться, что скорее я найду понимание у вас. Час назад выяснилось, что к Симак я опоздал. Пока я летел к вам, передали, что Марина Симак попала в больницу. Ее жестоко избил собственный муж. Передали, что супругов видели вместе на концерте, они шли под руку и даже целовались. Я нарочно заглянул в справку. Все подтверждает, что ее муж был с Мариной всегда мягок и нежен, буквально носил ее на руках. Они прожили в традишене одиннадцать лет, для обоих это второй брак. Теперь Марина Симак в реанимации. Перелом носа и ребер, внутренние кровотечения. Возможно также, что она потеряет слух…
— Да мне наплевать… Чем вы можете повредить моей репутации?
— Пожалуй, ничем, о вас наслышана вся страна.
— Вот видите… — Мужчина в шезлонге с хрустом потянулся. — Я — счастливый человек.
Его лицо закрывает сомбреро, по загорелой волосатой груди порхают клыкастые махаоны. Полонский впервые видит человека с таким оригинальным цветом кожи; верхняя часть туловища раскрашена, как шахматное поле, а ноги, напротив, загорели в полоску. Хотя, скорее всего, хозяин бунгало не загорает вовсе, а пользуется кремами и «мейкапом». Его лицо действительно известно доброй половине молодежи страны, той половине, что сходят с ума от медиативного рока.
— Мне наплевать на репутацию, но кое-что следовало бы уладить. Оба мои адвоката погреются тут с нами, вы не против?
Легкий кивок в сторону порхающих простыней скринов. Оттуда казенно улыбаются двое в черном, застегнутые на все пуговицы. Последний писк моды для публичных людей называется «мой адвокат всегда со мной». Не слишком дорого и очень эффективно, особенно во время публичных выступлений, когда одно слово может стоить скандала.
— Я не против адвокатов, но характер беседы настолько конфиденциальный…
— Зато я раздену вас и вашу лавочку до нитки, если хоть одно мое слово подвергнется цитированию без письменного разрешения.
Янушу так и не удается определить, прослушивает ли кто-нибудь беседу. Скорее всего, его визави блефует. Гирин клятвенно обещал, что убедит рок-кумира не записывать встречу.
— Договорились. господин Ласкавый… Я могу называть вас так?
Примирительный жест двумя пальцами в ответ. Ни «да», ни «нет». Тропическое солнце прижигает дознавателю спину. Самым умным было бы скинуть одежду, но никто раздеться не предлагал. Он примчался сюда прямо с рейса и теперь с тревогой ощущал, как даже в толстых ботинках начинают плавиться ступни. На владельце бунгало удобные сандалии с охлаждающим реагентом в подошве.
— Почему вы купили у нас «Нугу»? Это первое ваше приобретение в области персональных шоу?
— Первое, но мне в кайф.
— Могу я спросить, почему вы не приобрели «Лукум» или другую вариацию «Шербета»?
— Потому что мне в кайф.
— Ясно…
Дознаватель отирает пот со лба. Чемоданчик с собраным и готовым к использованию скраббером ждет возле ног. Половину дороги Януш штудировал инструкцию, которую как будто нарочно написали с издевкой. Добрая половина терминов предназначалась только для спецов разведки, а обещанных практических рекомендаций не было вовсе. Человек «со стороны» вообще не понял бы, с чем столкнулся.
Потому что скрабберов не существует. Януш помнит коротенькое слово, которое в аэропорту прошептал ему на ухо незнакомый мужчина со свертком. Януш произнесет это слово в микрофон своего скрина, в случае если скрабберу будет угрожать похищение. И через несколько секунд, даже если воры будут увозить прибор на скоростном планере или катере, вся его электронная начинка превратится в запеканку, сплошную пористую глыбу.
Если Януш не успеет сказать слово, он наберет несколько цифр. Их тоже бархатным голосом подсказал мужчина, подсевший за столик в зале ожидания. У Януша очень хорошая память на лица, но среди подчиненных Гирина этого человека он никогда не встречал. Мужчина тонкой губой прикасался к поверхности кофе, листал журнал и показывал Янушу в журнале расписание самолетов. Он деловито что-то подчеркивал, но говорил при этом совсем не о самолетах. Он говорил о том, что скраббер ни при каких обстоятельствах не должен попасть в чужие руки. Что если не удастся сказать заветное слово или набрать комбинацию цифр, даже это не беда. Главное — после прилета и получения багажа немедленно уединиться, собрать прибор из шести частей, разложенных по разным углам чемодана, и приложить ладонь к опознавателю на рукоятке.
После этого чемодан становится братом и другом, нельзя отходить от него больше чем на пять метров. То есть отойти можно, но скрин немедленно подаст сигнал, свистнет в ухо. Спустя десять секунд свистнет вторично, и скраббер расплавится.
Если случится так, что чемодан не дадут унести дальше пяти метров, а также зажмут рот и свяжут руки, следует быстро и спокойно выбрать способ самоубийства. Возвращаться в Россию и планировать дальнейшую деятельность не рекомендуется.
Мужчина с тонкими губами произнес это все своим бархатным голосом, не отрывая глаз от журнала. Януш тоже кивал, следил за узорами маркера и улыбался, если улыбался собеседник. У собеседника была очень ровная гладкая кожа, несомненное следствие качественного «мейкапа», а на ладонях чуть отсвечивала прозрачная пленка. Когда кофе закончился, Януш переложил сверток в чемодан.
— Вопросы? — Мужчина скатал журнал и спрятал его за пазуху.
Туда же, за пазуху, в пакетик, перекочевал одноразовый стаканчик и скомканная салфетка. Бархатный сказочник не оставлял после себя ни малейших следов, и производил все манипуляции столь же непринужденно, как обычный человек размешивает в кофе сахар.
Это был единственный момент, когда Полонский испугался.
— Один вопрос, — сказал он. — Такие меры безопасности разработаны специально для той вещи, что я получил? Мне это интересно чисто в профессиональном плане, — быстро добавил он, не видя никакой реакции на свои слова. — Признаюсь, я никогда не сталкивался…
— Такие меры осуществляются с любым нашим оборудованием, — вежливо ответил незнакомец. — Приятного вам отдыха, большой привет другу.
И растворился в толпе…
Теперь Полонский чувствует, что скатывается к легкому безумию. Ему все время кажется, что до чемодана больше пяти метров. Невозможно постоянно держать в руке, а если поставишь, кто-то непременно норовит схватить и передвинуть. Таксист в аэропорту, служащий в бюро информации, официант в кафетерии.
— Кстати, — говорит Ласкавый, — что вы носитесь со своим чемоданом? Бросьте его там, в домике, никто не возьмет…
Такое ощущение, что стало жарче. Бунгало стоит посреди островка восхитительно правдоподобных джунглей, вся идиллия прикрыта сверху огромным колпаком. Огороженные сеткой, бормочут какаду и фазаны, с пятиметровой высоты лениво осыпается водопад, в знойном воздухе колышется миниатюрная радуга.
Стены купола на две трети представляют собой аккумулятор. Он вырабатывает достаточно энергии для автономного существования этого маленького закрытого царства. На краю песчаной косы, вдоль узкой полоски джунглей разбросано несколько десятков таких же защищенных оазисов. Внутри них можно менять микроклимат по своему усмотрению, там циркулирует всегда идеально чистая опресненная вода. Если снаружи ветра приносят нефтяные пятна или начинают трещать датчики радиоактивного заражения, власти приостанавливают курортный сезон и проводят тотальную уборку. С недавних пор, после гибели танкеров и протечек старых ядерных захоронений, тревоги на курортах случаются все чаще. К ним почти привыкли, все равно здесь триста солнечных дней в году и потрясающая морская охота. От запретов страдают все, кроме гостей и жителей странного поселка. В куполах функционируют все системы жизнеобеспечения, привычные в мегаполисах, туда под землей протянуты трубопроводы и кабели, поддерживается достаточный запас пищи, спиртного и всего необходимого. Система «олл инклузив» отточена до совершенства. Круглосуточно вентилируется воздух и очищается вода в бассейнах и саунах. Невидимые и бесшумные туземцы подметают отгороженные пляжи, проверяют заряд батарей в батискафах и скутерах, гоняются за каждым брошенным окурком. Там, снаружи, за полупрозрачными стенами, загорают и купаются тысячи туристов попроще, и Полонский, пока летел на такси вдоль берега, не заметил особой разницы в качестве воздуха. Разница в другом.
Обитатели куполов не могут без словосочетания «олл инклузив». Полонский где-то читал, что полвека назад это сочетание обозначало совсем иное. Тогда смысл чаще соответствовал содержанию, и люди проще общались между собой. Теперь «олл инклузив» стал стилем жизни, он подразумевает максимум удобств, оплаченных заранее, он подразумевает особую культуру поведения. Совсем не обязательно каждому богачу соответствовать этому сибаритскому стилю, но войдя в круг, не следует его покидать. Единожды выпав из «инклузива», единожды допустив братание с толпой, ты оказываешься вычеркнут.
Ласкавый берет со столика фужер с коктейлем. Кусочки льда сталкиваются в молочной пене. Столик сделан из кедра и ореха как минимум полтора века назад. Фужер из первоклассного германского хрусталя. Янушу приходит в голову, что молоко в коктейле получено от коровы-медалистки.
— Я заранее прошу прощения за такой вопрос… Услышав о нашем шоу, вы обрадовались возможности воплотить свои фантазии?
— Не за что просить прощения, мне нравятся покладистые подружки. Сами знаете, нынче такую днем с огнем не сыскать…
Где же она, думает Януш, неужели девушка не с ним?..
— Откуда вы узнали о нашем предложении? Вспомните, пожалуйста, не было ли такого, что вас кто-то уговаривал?
— Уговаривал?! Меня? Разве я упустил бы возможность прихватить от жизни еще кусочек, а? Хе-хе… Да еще со скидкой!
Со скидкой, повторяет про себя Полонский. Ну, конечно, со скидкой, как старым боевым друзьям.
— Про вас писали, что вы когда-то специально ездили на Тайвань…
— Было дело… — Шляпа опускается еще ниже на лицо, но Ласкавый не проявляет нетерпения, разговоры о женщинах ему нравятся. — Если уж вы так дотошно копались в моем прошлом, могли бы заметить и героические страницы… хе-хе… На меня ополчились фурии из Лиги этих самых свободных прошмандовок, как я их называю… хе-хе… Они просто исходили злобой, когда я ляпнул на концерте в Ростове, что люблю и уважаю свою бабушку.
— Я что-то припоминаю, это было лет пятнадцать назад… Вы, кажется, сочинили гимн в честь бабушек, которые знали свое место в доме, или что-то в этом роде?
— Не так упрощенно. В честь бабушек, которые умели сделать так, чтобы мужик чувствовал себя мужиком. В честь женщин, которые когда-то умели накормить мужика до отвала, затрахать его до упаду и вдобавок сделать так, чтобы он готов был на любые подвиги. На самом деле я похвалил женщин, я сочинил гимн в честь бабушек и в честь всех самых замечательных женщин прошлого, но прошмандов-ки все перевернули… хе-хе… Они меня доставали на каждом шагу, потому что ощутили свою силу. Они добились того, что наши концерты запретили в шести городах, в нас чуть ли не кидались помидорами. В том году… Вы не помните, но в том году они протолкнули в Думе штук шесть самых идиотских законов, какие только могут сочинить бывшие шлюхи, на которых больше никто не прыгает. Это вначале всем казалось, что законы вроде как безобидные, потому и проголосовали легко.
В одно лето я стал героем, потому что осмелился противостоять сразу по шести позициям. Они протолкнули закон о судебном преследовании тех, кто принуждает женщин оголяться перед мужчинами, а в моем шоу девки раздевались догола! Затем меня заставляли убирать слова из песен, например им не нравилось «ты пойдешь со мною всюду, малютка…» Это казалось смешным, но только поначалу. Припомните-ка, кто нынче осмеливается вставить в песню фразочку, типа «Кричи, не кричи, я тебя не пожалею…» Что вы улыбаетесь? Человек, хороший поэт, который писал эти стихи, отсидел полгода, между прочим, за оскорбление достоинства и так далее… Потом выяснилось, что нельзя использовать при оформлении сайтов далее графических изображений женщин в «оскорбляющих достоинство» позах. Мне снова попало, штрафы наложили безумные. Пару лет спустя, когда мы только-только отбились от нападок, я придумал новое шоу, и тут какая-то щелка подает на меня в суд за попытку «развратных действий». Я далее не понял сначала, кто она такая. Можете себе представить, эта гадина сама добивалась встречи, дело происходило на фестивале, кстати, у вас, в Питере, во время белых ночей. Она добивалась встречи со мной, кидалась цветами, писала дурацкие послания и ловила меня в барах. Я тогда жутко пил и бабами не интересовался. А когда протрезвел настолько, что обратил на нее внимание, то не нашел ничего лучшего, как потащить ее в гостиничный номер. Это сейчас я купил право на личную жизнь, а тогда моя голая задница моментом стала достоянием прессы. Еще выходили газеты… хе-хе…
Эту гадину наверняка как следует обработали, потому что на следующий день она уже пела по-другому. Я ухлопал почти миллион, чтобы от нее откупиться и доказать, что никого не насиловал. Но дело было не только в насилии… Оказалось, что если есть свидетели, готовые подтвердить, что мужчина вел в гостиничный номер нетрезвую девушку, то его вина усугубляется втрое. Ты можешь никого пальцем не трогать, но сам факт, что вел в номер беззащитную и пьяную — это статья… хе-хе… Кто же знал, что эти кони в юбках обретут в Думе и правительстве такой вес?.. Но я вам еще не до конца рассказал, самое смешное впереди. Это сегодня смешно, а тогда мне хотелось повеситься.
Вы помните год, когда легализовали бордели? Это вы должны помнить… Ну вот, и почти сразу вслед за легализацией издали целый пакет законов, которые такие олухи, как я, не удосужились прочитать… хе-хе… Но мне некогда было читать всякую фигню, мы записывали новый альбом, и вообще… Еще не хватало листать кодексы, перед тем как вызвать гетеру! Тут выяснилось, что гетеру нельзя вызвать, если у тебя нет принта на ладони, а принт вроде как дело добровольное. Однако ничего не попишешь! Нет твоей рожи в федеральном банке данных — не имеешь права трахаться на дому. Ладно, это ерунда, принт я себе еще раньше поставил. Дальше — хуже, из арсенала путан пропали все садо-мазо причиндалы. Это, видите ли, запрещено, а кому невмоготу — нехай устраивают оргии дома, с женами, или катят в тот же самый Таиланд. Я не могу понять, кто может мне запретить за собственные деньги слегка отшлепать девчонку? Или пусть даже не слегка, но ведь раньше всегда находились желающие… хе-хе…
Я предлагаю кучу бабок, я заваливаю этот бордель баксами… тогда доллар еще что-то стоил, но вместо девочки с большими сиськами получаю двух сержантов с большими дубинками. Не буду вас утомлять скучной повестью о борьбе с Фемидой, к счастью, у меня достаточно друзей и не все еще погибли под юбками… Зато теперь меня не проведешь, теперь я могу читать лекции о том, как выжить в агрессивной среде… хе-хе… Я принял вас, потому что ценю Гирина. Я под страхом смерти не подойду ни к одной туземке и уж тем более ни к одной белой туристке! Никто не заставит меня выйти на общий пляж. Когда мне надоест здесь валяться, вертолет заберет меня прямо из купола. Да, деньги дают некоторые преимущества, но эти же деньги приносят беспокойство. Вот вы, при определенном везении, вполне можете познакомиться с девчонкой, которая не подаст на вас в суд за попытку шлепнуть ее ремнем по заднице. Может быть, вам даже повезет: ей это понравится, и вы начнете встречаться. Не буду себя перехваливать, героем я был не в одиночестве, но даже все вместе мы оказались в меньшинстве. Мы не смогли отстоять мужскую честь, мы сдавали позицию за позицией… Слушайте, как вас там, Полевой?.. Вы не сдурели еще в рубахе?
— Полонский. Уже сдурел. Кажется, сейчас расплавлюсь.
— Ну так снимите ее, или стесняетесь меня? Честное слово, я на мужиков не бросаюсь. Можете искупаться, вода чистая…
Чертыхаясь, дознаватель освободился от одежды. Несколько секунд он с жадностью глядел в голубой омут бассейна, но нырнуть так и не отваживался.
— Господин Ласкавый, я бы с радостью избавил вас от моего присутствия…
— А вы мне не мешаете. Хотите пива?
— Нет, благодарю… Я просто хотел сказать, что если вы позволите снять запись вашего стрима, мы избегнем…
— Обойдетесь.
— Вы можете мне рассказать, не происходило ли с вами чего-то необычного во время исполнения сценария?
— А разве сам по себе сценарий не есть нечто необычное?
— Безусловно, но я имел в виду нечто, выходящее за рамки ваших ожиданий.
— Полонский, что вы бродите вокруг да около? Спросите прямо, что вам надо, и я прямо отвечу.
— Я спрошу прямо. Господин Ласкавый, вы в курсе, что во время демонстрации шоу у нас произошло несколько несчастных случаев?
— А, какой-то старый импотент увидел голую бабу и грохнулся в обморок в собственном душе?
— Не только. Еще один человек погиб в собственном офисе…
Ласкавый указательным пальцем приподнимает сомбреро.
— Вы меня пугать пришли?
— Вы были знакомы с Роном Юхановым?
— Кто это такой?
— А с Тео Костадисом?
— Что-то такое… А, так это он собирался с вами судиться? Ну, не паникуйте, мне в суд подавать незачем. Я вас успокоил?
— Вы знаете Марину Симак?
— Первый раз слышу.
— Вы не могли о ней не слышать, эта дама работает в администрации президента.
— Мне как-то глубоко плевать на любые администрации… А что, она тоже заказывала у вас любовные шашни?
— Ни в коем случае. Я полагаю, вы не можете ее не знать. Госпожа Симак одно время работала выпускающим редактором на третьей московской кнопке, а вы в то время вели там «рок-энциклопедию».
— Не припоминаю.
— Муж Марины Симак — видный бизнесмен, он один из владельцев шоу «Жажда». Несколько дней назад он, как и вы, приобрел у нас «Нугу».
— Флаг ему в руки, пусть повеселится. А жена-то его при чем? Мечтает позабавиться на халяву, но бздит от страха потерять кресло?
— У меня был выбор, с кем из вас встретиться в первую очередь. Я рассудил, что до правительственного чиновника не достучаться, что скорее я найду понимание у вас. Час назад выяснилось, что к Симак я опоздал. Пока я летел к вам, передали, что Марина Симак попала в больницу. Ее жестоко избил собственный муж. Передали, что супругов видели вместе на концерте, они шли под руку и даже целовались. Я нарочно заглянул в справку. Все подтверждает, что ее муж был с Мариной всегда мягок и нежен, буквально носил ее на руках. Они прожили в традишене одиннадцать лет, для обоих это второй брак. Теперь Марина Симак в реанимации. Перелом носа и ребер, внутренние кровотечения. Возможно также, что она потеряет слух…