Сесил Скотт Форестер. Хорблауэр и "Атропа"

не страшна - она недавно обшита медью и может идти ходко. Сильные ветер и
волнение будут, конечно, играть на руку большому судну. "Кастилья" может
удержать "Атропу" в поле зрения, хотя шансов догнать у нее никаких. Офицерам
и матросам полезно будет потренироваться, выжимая из "Атропы" максимальную
скорость. Хорнблауэр снова посмотрел на паруса и такелаж. Теперь о третьем
рифе не могло быть и речи. Он должен, как и "Кастилья", нести все возможные
паруса. Подошел Стил с рутинным вопросом.
- Пожалуйста, мистер Стил.
- Раздача рома!
Несмотря на то, что за ними гонится могучий противник, жизнь "Атропы"
течет своим чередом. Матросы выпили грогу и пошли обедать, сменилась вахта,
сменили рулевых. Мыс Палое исчез за левой раковиной, и "Атропа" вылетела в
открытое море. Белый прямоугольник по-прежнему маячил на горизонте -
заметное достижение для испанского фрегата.
- Позовите меня, если будут какие-нибудь перемены, мистер Джонс, -
сказал Хорнблауэр, складывая подзорную трубу.
Джонс нервничает - похоже, он уже вообразил себя в испанской тюрьме.
Пусть остается на палубе за старшего, это ему не повредит. Впрочем, сам
Хорнблауэр у себя в каюте недолго усидел за столом: вскоре он вскочил и стал
смотреть в боковое отверстие, не нагоняет ли их "Кастилья". Он еще не
закончил обед, когда в дверь постучали и вошел посыльный.
- Мистер Джонс свидетельствует вам свое почтение, сэр. Он думает, что
ветер немного ослаб.
- Иду, - сказал Хорнблауэр, с облегчением откладывая нож и вилку.
При умеренном ветре "Атропа" за час-два оставит "Кастилью" вне пределов
видимости, и дальнейшее ослабление ветра будет на руку "Атропе", лишь бы она
несла все возможные паруса. Требовался однако точный расчет, чтоб отдать
рифы вовремя - не рисковать рангоутом с одной стороны и не уменьшить разрыв
между кораблями с другой. Выйдя на палубу, Хорнблауэр с первого взгляда
понял, что нужный момент подоспел.
- Вы совершенно правы, мистер Джонс. - Не вредно иногда его и
похвалить. - Мы отдадим один риф.
- Команде отдавать рифы!
Хорнблауэр посмотрел назад в подзорную трубу; когда "Атропа" поднимала
корму, он видел в самой середине поля зрения фор-марсель "Кастильи". Он
мучительно пытался понять, ближе она или нет, но ему это не удавалось.
Видимо, она остается в точности на том же расстоянии. Тут дрожащий в окуляре
прямоугольник марселя превратился в квадрат. Хорнблауэр дал глазу отдохнуть
и посмотрел снова. Так и есть. Капитан "Кастильи" тоже счел, что пришло
время отдать один риф.
Хорнблауэр поднял глаза на грот-марса-рей "Атропы". Марсовые,
перегнувшись через рей на головокружительной высоте, развязали риф-сезни.
Вот они сбежали с реев. Смайли находился на правом ноке, Его Светлость князь
Зейц-Бунаусский - на левом. Они по обыкновению соревновались - оба прыгнули
на стень-фордуны, и, очертя голову, заскользили вниз. Приятно видеть, что
мальчик вполне освоился на корабле - сейчас, впрочем, его захватил азарт
погони - и что Смайли так трогательно его опекает.
Отдав риф, "Атропа" пошла быстрее. Хорнблауэр чувствовал, как паруса с
новой силой влекут корабль, а тот с новой энергией прыгает по волнам. Он
внимательно посмотрел наверх. Совсем некстати будет, если что-нибудь
оторвется. Джонс стоял возле штурвала. Ветер дул с правой раковины и
маленький корабль хорошо слушался руля, но присматривать за рулевым было не
менее важно, чем следить, чтоб не разорвался марсель. Потребовалась
некоторая решимость, чтоб вновь оставить Джонса за старшего и вернуться к
прерванному обеду.
Когда постучал посыльный и сообщил, что ветер снова слабеет, Хорнблауэр
испытал неприятное чувство - такое было с ним раз или два - будто все это
уже происходило.
- Мистер Джонс свидетельствует вам свое почтение, сэр. Он думает, что
ветер немного ослаб.
Хорнблауэр заставил себя ответить иначе, чем в первый раз.
- Передайте мистеру Джонсу мои приветствия и скажите, что я сейчас
поднимусь на палубу.
Как и тогда, он почувствовал, что судно может идти быстрее. Как и
тогда, он обернулся, чтоб направить подзорную трубу на марсель "Кастильи". И
в точности как прошлый раз, прежде чем он повернулся обратно, матросы начали
спускаться с рея. И в этот миг события пошли совсем в другую сторону. Как
обычно, непредвиденная ситуация возникла в самый неподходящий момент.
От волнения князь совсем ошалел. Хорнблауэр, подняв голову, увидел, что
мальчик стоит на левом ноке рея, даже не стоит, а приплясывает, переступает
с ноги на ногу и подбивает Смайли на правом ноке сделать то же самое. Одной
рукой он уперся в бок, другую поднял над головой. Хорнблауэр собирался
заорать на него. Он открыл рот, набрал в грудь воздуха, но раньше, чем он
выкрикнул хоть слово, князь оступился. Хорнблауэр видел, как он закачался,
пытаясь сохранить равновесие, и упал, описав в воздухе полный круг.
Позже Хорнблауэр из любопытства попробовал подсчитать. Князь упал с
высоты более семидесяти футов, и, если б не сопротивление воздуха, пролетел
бы их примерно за две секунды. Но сопротивление воздуха пренебрегать нельзя
- воздух раздул бушлат и значительно замедлил падение. Поэтому мальчик не
убился насмерть, а лишь на мгновение потерял сознание, ударившись о
грот-ванты. Вероятно, прошло секунды четыре, пока он долетел до воды.
Хорнблауэр просчитывал это позже, вспоминая случившееся, но он отчетливо
помнил все мысли и чувства, которые пронеслись у него в голове за эти четыре
секунды. Вначале это была злость, потом озабоченность, потом он постарался
быстро представить себе ситуацию в целом. Если он ляжет в дрейф, чтоб
вытащить мальчика, "Кастилья" успеет их нагнать. Если он не остановится,
мальчик утонет. Если он не остановится, придется докладывать Коллингвуду,
что он бросил королевского внучатого племянника на произвол судьбы. Надо
думать быстро. Быстро. Он не вправе рисковать судном ради спасения
одного-единственного человека. Но... но... Если б мальчика убило в бою
бортовым залпом, это было бы другое дело. Сразу же за этой мыслью появилась
другая - это начало прорастать зерно, посеянное возле Картахены. За те
четыре секунды мысль не успела оформиться - Хорнблауэр начал действовать в
тот момент, когда проклюнулся первый зеленый росток замысла.
К тому времени, как мальчик долетел до воды, Хорнблауэр сорвал с
гакаборта спасательный буй и бросил за левую раковину. Корабль шел быстро, и
в этот самый момент мальчик поравнялся с Хорнблауэром. Буй шлепнулся на воду
совсем близко от него. Воздух, который Хорнблауэр набрал в грудь, чтоб
обругать князя, вырвался наконец залпом громогласных приказов.
- Бизань-брасы! Обстенить крюйсель! Спустить дежурную шлюпку!
Вероятно - Хорнблауэр не мог потом в точности вспомнить - все кричали
одновременно, но, во всяком случае, приказы исполняли с молниеносной
быстротой, какая дается месяцами тренировок. "Атропа" резко привелась к
ветру, мгновенно погасив скорость. Смайли - Бог весть как он успел за такое
время скатиться с правого нока грот-марса-рея - спустил за борт ялик с
четырьмя матросами и бросился на выручку другу. Крохотная шлюпка бешено
запрыгала на волнах. Раньше, чем "Атропа" легла в дрейф, Хорнблауэр начал
осуществлять другую часть своего плана.
- Мистер Хоррокс! Сигнальте: "Вижу неприятеля с наветренной стороны".
Хоррокс вытаращился на Хорнблауэра и не двинулся с места. Хорнблауэр
чуть было не заорал: "Делай, что сказано, черт тебя побери!", но сдержался.
Хоррокс не отличается сообразительностью, он не может понять, зачем посылать
сигналы пустому горизонту. Обругать значило бы просто повергнуть его в
полную прострацию и еще задержать исполнение приказа.
- Мистер Хоррокс, будьте добры, как можно быстрее поднимите сигнал:
"Вижу неприятеля с наветренной стороны". Побыстрее, пожалуйста.
К счастью, сигнальный старшина оказался сообразительнее. Это был один
из немногих обитателей нижней палубы, умеющий читать и писать. Он уже
подбежал к фалам и открыл ящик с флажками. Его пример вывел Хоррокса из
оцепенения. Флаги побежали по ноку грот-марса-рея, яростно плеща на ветру.
Хорнблауэр про себя отметил, что этот старшина, хоть и не был прежде моряком
- а был он подмастерьем в Сити и завербовался в Детфорде, чтоб избежать
каких-то крупных неприятностей - заслуживает повышения.
- Теперь еще один сигнал, мистер Хоррокс. "Неприятель - фрегат на
расстоянии семи миль к весту идет курсом ост".
Разумно посылать те самые сигналы, которые он поднял, если бы и в самом
деле увидал английский корабль. Быть может, с "Кастильи" смогут их прочесть,
или хотя бы примерно угадать их смысл. Если б с подветренной стороны было
английское судно (Хорнблауэр помнил, что собирался предложить Коллингвуду),
он ни за что бы не лег в дрейф, но продолжал бы двигаться вперед, увлекая за
собой "Кастилью". Однако испанцам это неизвестно.
- Оставьте этот сигнал. Теперь пошлите утвердительный сигнал, мистер
Хоррокс. Очень хорошо. Теперь спустите его. Мистер Джонс! Положите судно на
правый галс.
Большое английское судно, будь оно и впрямь на горизонте, несомненно
приказало бы "Атропе" сблизиться с "Кастильей". Хорнблауэр должен
действовать так, как если б это было на самом деле. Лишь когда Джонс, у
которого, подобно Хорроксу от изумления опустились руки, занялся наконец
тем, чтоб вновь тронуть "Атропу" с места, Хорнблауэр смог посмотреть в
подзорную трубу. Он увидел далекий марсель "Кастильи" - не такой уж теперь и
далекий. Хорнблауэр со страхом и отчаянием видел, что враг приближается. И
пока он смотрел, квадратный парус сузился до вертикального прямоугольника, и
еще два прямоугольника появились рядом с ним. В ту же секунду
впередсмотрящий закричал:
- Эй, на палубе! Неприятель привелся к ветру, сэр! Конечно, так и
должно быть. Разочарование и страх мгновенно улетучились. Капитан испанского
фрегата высунувший бушприт за пределы охраняемого порта, будет неизбежно
мучиться страхом. За горизонтом всегда может оказаться британская эскадра,
готовая обрушиться на него. Он пылко погнался за крохотным военным шлюпом,
но увидев, как шлюп посылает сигналы и смело идет ему навстречу, счел, что
зашел слишком далеко. Он вообразил, что прямо за горизонтом военные корабли
на всех парусах мчатся, чтоб отрезать его от Картахены, и, не теряя больше
ни минуты, двинулся обратно. Те две минуты, что "Атропа" лежала в дрейфе, он
еще колебался, но последний смелый маневр решил все. Если б испанец
задержался еще ненадолго, он различил бы ялик на волнах и догадался бы, в
чем дело.
Однако этого не произошло, и "Кастилья" в крутой бейдевинд неслась
прочь от несуществующих врагов.
- Эй, на мачте! Вы видите шлюпку?
- Они все еще гребут, сэр, прямо против ветра.
- Вы видите мистера Князя?
- Нет, сэр, не вижу.
При таких волнах даже с салинга не различишь плывущего человека на
расстоянии двух миль.
- Мистер Джонс, положите судно на другой галс. Лучше держать "Атропу"
по возможности прямо по ветру от шлюпки, чтобы той проще было возвращаться.
На "Кастилье" все равно не поймут, к чему этот маневр.
- Эй, на палубе! Шлюпка перестала грести, сэр. Мне кажется, они
вытащили мистера Князя.
- Положите судно в дрейф, пожалуйста, мистер Джонс. Доктор Эйзенбейс,
приготовьте все на случай, если мистеру Князю понадобится медицинская
помощь.
Средиземное море летом теплое, скорее всего, с мальчиком ничего не
случилось. Ялик, приплясывая на волнах, подошел к корме "Атропы", где мог
укрыться от ветра. Его Княжеская Светлость, мокрый, оборванный, но ничуть не
пострадавший поднялся на борт под пристальными взглядами всей команды. Он
сконфуженно улыбался. Эйзенбейс суетливо выскочил вперед и громко
затараторил по-немецки. Потом он повернулся к Хорнблауэру.
- Я приготовил теплое одеяло, сэр. И тут у Хорнблауэра лопнуло
терпение.
- Теплое одеяло! Он у меня и без одеяла живо согреется! Боцманмат!
Передайте мои приветствия боцману и попросите его ненадолго одолжить вам
свою трость. Доктор, я попрошу вас заткнуться. Ну, молодой человек...
Гуманисты много и веско возражали против телесных наказаний. Но,
описывая вред, который экзекуция причиняет жертве, они совершенно упустили
из виду удовлетворение, которое она приносит остальным. Для отпрыска
королевской семьи это был случай показать заимствованную у англичан
твердость, сдержать крик, который пыталась вырвать у него направляемая
мощной рукой трость, а после, почти не морщась, не потирая августейший зад,
выпрямиться, и моргая глазами, мужественно удержать готовые брызнуть слезы.
Трудно сказать, испытал ли Хорнблауэр удовлетворение тогда, но впоследствии
он немного сожалел об этом случае.

XX

Все было за то, чтоб еще какое-то время держать "Кастилию" под
наблюдением, и почти ничего против. Недавняя погоня показала, что "Атропа"
идет быстрее даже под зарифленными марселями, значит, при более слабом ветре
она будет в безопасности - а ветер стихал. "Кастилья" была теперь в тридцати
милях под ветром от Картахены. Полезно будет выяснить - Коллингвуд наверняка
захочет это узнать - намерена ли она лавировать обратно или направится в
другой испанский порт. Идя в крутой бейдевинд, она может добраться до
Аликанте или даже до Альмерии на юге. Сейчас она шла в бейдевинд на правом
галсе, то есть двигалась на юг. А может, ее капитан вовсе не хочет
возвращаться в Испанию, а намерен поискать добычу в Средиземном море. Этим
курсом он может дойти до берберийского побережья и захватить парочку
провиантских судов с хлебом и скотом для британского средиземноморского
флота.
Хорнблауэру приказано, заглянув в Малагу и Картахену, присоединиться к
Коллингвуду вблизи Сицилии. Он не везет спешных депеш, и, видит Бог,
"Атропа" не прибавит эскадре особой силы. С другой стороны, долг каждого
английского капитана, встретив в открытом море вражеское военное судно, как
можно дольше не упускать его из виду. "Атропа" не может сразиться с
"Кастильей", однако может держать ее под наблюдением, предупреждать об
опасности торговые суда, а если повезет встретить большой британский корабль
- настоящий, не вымышленный - то указать ему на врага.
- Мистер Джонс, - сказал Хорнблауэр. - Пожалуйста, снова положите судно
на правый галс, круто к ветру.
- Есть, сэр.
Джонс, конечно, не смог скрыть изумление, видя что корабли меняются
ролями - преследуемый становится преследователем. Это еще раз доказывает,
что Джонс не способен мыслить стратегически. Но ему пришлось исполнить
приказ, и "Атропа" двинулась на юг, параллельно "Кастилье", но на
значительном удалении от нее. Хорнблауэр направил подзорную трубу на едва
различимые марсели. Глядя, как меняются их пропорции, можно определить, как
меняется курс "Кастильи".
- Эй, на мачте! - крикнул он. - Следите за неприятелем. Докладывайте
обо всем, что увидите.
- Есть, сэр.
Сейчас "Атропа" походила на терьера, который с тявканьем бежит по полю
за быком. Роль не слишком достойная, а бык в любой момент может обернуться и
броситься на терьера. Капитан "Кастильи" рано или поздно осознает, что его
провели, что "Атропа" сигналила несуществующим кораблям. Неизвестно, как он
надумает поступить, когда убедится, что никакой поддержки у "Атропы" нет.
Тем временем ветер по-прежнему слабел. Можно прибавить парусов. Лавируя
против ветра, "Атропа" лучше всего ведет себя под всеми возможными парусами.
Стоит держаться так близко к врагу, как только позволяет ветер.
- Пожалуйста, мистер Джонс, попробуйте поставить грот.
- Есть, сэр.
Грот - большой парус, и когда обтянули шкоты и объединенными усилиями
половины вахты вытянули галс до галс-клампов, крохотная "Атропа" казалось,
обрела крылья. Она смело неслась сквозь летний вечер, кренясь на ветру,
правой скулой рассекая голодные волны. Фонтаном вздымались брызги, лучи
заходящего солнца вспыхивали в каплях воды яростно-прекрасными радугами,
позади судна пенился белый, мимолетный след. В такие минуты, несясь против
ветра, чувствуешь полноту жизни. Война на море часто невыносимо скучна,
томительное ожидание тянется дни и ночи, вахту за вахтой, но иногда она
приносит минуты высочайшего упоения, впрочем, как и минуты беспросветного
отчаяния, страха, стыда.
- Вы можете отпустить подвахтенных, мистер Джонс.
- Есть, сэр.
Хорнблауэр оглядел палубу. Вахту нес Стил.
- Позовите меня, если будут какие-то перемены, мистер Стил. Если ветер
еще ослабнет, надо будет прибавить парусов.
- Есть, сэр.
Момент высочайшего восторга прошел. За весь день, с рассвета,
Хорнблауэр почти не присел, ноги его гудели. Если остаться на палубе, он
устанет еще больше. В каюте лежали две книги, за которые он заплатил в
Гибралтаре далеко не лишние гинеи - "Обзор современного политического
состояния Италии" лорда Ходжа и "Новейшие методы определения долготы с
замечаниями о некоторых несоответствиях в недавно составленных картах"
Барбера. Хорнблауэр желал ознакомиться с обоими трудами. Лучше заняться этим
сейчас, чем торчать на палубе, с каждым часом уставая все больше.
На закате он вновь поднялся наверх. "Кастилья" шла прежним курсом.
Хорнблауэр посмотрел на далекие марсели, прочел на доске отметки
сегодняшнего пути и подождал, пока снова бросят лаг. Если б "Кастилья"
намеревалась вернуться в Картахену, она уже повернула бы оверштаг. Она очень
далеко сместилась на юг, и если ветер отойдет к северу - что в это время
года весьма вероятно - ее усилия сведутся на нет. Если она не повернет до
темноты, значит, она направляется не в Картахену. Хорнблауэр ждал. Небо на
западе побледнело, над головой появились первые звездочки. Теперь,
всматриваясь до боли в глазах, Хорнблауэр не мог различить в подзорную трубу
паруса "Кастильи". Но когда он видел ее последний раз, она по-прежнему шла к
югу. Тем больше поводов держать ее под наблюдением.
Кончилась вторая собачья вахта.
- Я уберу грот, мистер Тернер, - сказал Хорнблауэр.
В слабом свете нактоуза он написал приказы на ночь: идти в бейдевинд на
правом галсе, позвать его, если ветер изменится больше чем на два румба, и в
любом случае позвать его перед восходом луны. Темная маленькая каюта - свет
лампы не проникал в ее углы - походила на звериное логовище. Он лег, не
раздеваясь, и принялся гадать, что же намерены делать испанцы. Он убавил
парусов - они, вероятно, сделали то же самое. Если нет, днем он постарается
их нагнать. Если они повернут оверштаг или через фордевинд... что ж, он
предпринял все возможное, чтоб найти их на будущий день. Глаза его смежились
от усталости и не открывались, пока кто-то не пришел доложить, что настала
полуночная вахта.
Слабый западный ветер нанес облаков. Звезд не было видно, бледно светил
тоненький лунный серп. "Атропа" по-прежнему шла круто к ветру, заигрывая с
волнами, набегавшими на ее правую скулу, изящно встречая их, как красавица
на сцене встречает героя любовника. Темная вода, казалось, поддалась общему
настроению и нежно нашептывала что-то соответствующее. Все было тихим и
мирным, ничто не предвещало опасности. Минуты проходили в уютной праздности.
- Эй, на палубе! - крикнул впередсмотрящий. - Мне кажется, я что-то
вижу. Справа по курсу.
- Поднимитесь наверх с трубой ночного видения, юноша, - сказал
штурманскому помощнику Тернер - он нес вахту.
Прошла минута, две.
- Да, сэр, - послышался новый голос с мачты. - Это силуэт корабля.
Три-четыре мили справа по курсу. Тернер и Хорнблауэр направили свои трубы.
- Может быть, - сказал Тернер.
В ночи вырисовывалось что-то еще более черное - ничего более
определенного Хорнблауэр сказать не мог. Он мучительно вглядывался. Похоже,
пятно смещается.
- Держите ровнее, - рявкнул Хорнблауэр на рулевого. В какую-то минуту
он засомневался, уж не мерещится ли ему черное пятно - были случаи, когда
вся команда воображала, будто что-то видит. Нет, пятно, несомненно, есть,
оно движется поперек их курса. Мало того, оно смещается слишком сильно,
чтобы это можно было отнести за счет небрежности рулевого, который
недостаточно прямо ведет "Атропу". Это "Кастилья" - она развернулась в ночи
и теперь мчится на фордевинд в надежде захватить преследователей врасплох.
Если б Хорнблауэр не убавил парусов, она бы вышла прямо на них. Испанские
впередсмотрящие явно зевали, потому что "Кастилья" шла прежним курсом.
- Ложитесь в дрейф, мистер Тернер, - приказал Хорнблауэр и зашагал к
левому борту, чтоб видеть "Кастилью", когда "Атропа" приведется к ветру.
"Кастилья" уже почти потеряла преимущества, которые давало ей наветренное
положение, через несколько минут она потеряет их окончательно. Облака,
медленно плывущие над головой, разошлись, и меж них проглянула луна,
скрылась на мгновение и засияла ярко. Да, это корабль. Это "Кастилья". Она
далеко под ветром.
- Эй, на палубе! Я хорошо ее вижу, сэр. На левой раковине. Капитан,
сэр! Она поворачивает!
"Кастилья" и впрямь поворачивала. На мгновение в лунном свете ярко
блеснули ее паруса. Первая попытка захватить "Атропу" врасплох не увенчалась
успехом, испанский капитан решил попробовать еще раз.
- Положите судно на левый галс, мистер Тернер. В такую погоду "Атропа"
может безнаказанно играть в кошки-мышки с любым большим фрегатом. Она
развернулась кормой к преследователю и двинулась круто к ветру.
- Эй, на мачте! Какие паруса поставил неприятель?
- Бом-брамсели, сэр. Все прямые паруса до бом-брамселей.
- Свистать всех наверх, мистер Тернер. Поставьте все прямые паруса.
Ветер был сильный. "Атропа", поставив дополнительные паруса,
накренилась и стрелой понеслась вперед. Хорнблауэр оглянулся на марсели и
бом-брамсели "Кастильи" - теперь - они ясно вырисовывались в лунном свете.
Вскоре ему стало ясно, что "Атропа" движется быстрее. Он уже раздумывал, не
убавить ли парусов, когда необходимость принимать решение отпала сама собой.
Черные паруса на фоне неба резко сузились.
- Эй, на палубе! - крикнули с мачты. - Неприятель привелся к ветру,
сэр.
- Очень хорошо. Мистер Тернер, пожалуйста, разверните судно через
фордевинд. Направьте бушприт прямо на "Кастилью" и уберите фок.
Терьер отбежал от разъяренного быка и теперь вновь с тявканьем бежит за
ним по пятам. Остаток ночи нетрудно было следовать за "Кастильей". Когда
луна скрывалась, впередсмотрящий особенно пристально вглядывался в темноту,
чтоб испанцы не повторили недавнюю хитрость "Атропы". Впереди забрезжила
заря. Бом-брамсели и марсели "Кастильи" стали чернильно-черными, по мере
того, как небо голубело, они светлели и сделались наконец жемчужно-серыми.
Можно вообразить, с каким бешенством испанский капитан смотрит на
неотступного преследователя, с наглой неуязвимостью висящего у него на
хвосте. Между кораблями семь миль, но для больших восемнадцатифунтовых пушек
"Кастильи" это все равно что семьдесят. Ветер, дующий прямо от "Атропы" к
"Кастильи" давал шлюпу дополнительную защиту, оберегал его, словно
заколдованный стеклянный щит из итальянской поэмы. "Атропа", в семи милях на
ветре, была, подобно сарацинскому чародею, разом видна и неуязвима.
Хорнблауэр вновь почувствовал усталость. Он пробыл на ногах с полуночи,
а перед этим отдыхал меньше четырех часов. Он страстно желал вытянуть
усталые ноги; столь же страстно он желал закрыть измученные глаза. Гамаки
вынесли наверх, палубы вымыли, оставалось только следовать за "Кастильей",
но в любой момент может потребоваться быстрое решение, и он не смел оставить
палубу. Занятно, что теперь, когда они были на ветре, в безопасности,
ситуация была более динамичная чем вчера, когда они были под ветром. Но это
так: "Кастилья" может в дюбой момент привестись к ветру, кроме того, оба
корабля несутся по Средиземному морю, полному любых неожиданностей.
- Принесите мне сюда матрац, - сказал Хорнблауэр. Матрац принесли и
положили на баке у шпигата с наветренной стороны. Хорнблауэр лег, вытянул
ноги, опустил голову на подушку и закрыл глаза. Корабль качался из стороны в
сторону, убаюкивая, море мирно шумело под кормовым подзором "Атропы" Свет
пробегал взад и вперед по лицу - это двигались вместе с кораблем тени
парусов и снастей. Он уснул. Он уснул и спал, тяжело, без сновидений, пока
судно неслось по Средиземному морю, пока меняли вахту, пока бросали лаг,
пока брасопили реи, чтоб их разворот в точности соответствовал ставшему
более северным ветру.
Он проснулся за полдень, побрился, примостив зеркальце на коечную
сетку, освежился под помпой для мытья палубы, послал вниз за чистой рубашкой
и переоделся. Сидя на палубе, он поел холодной говядины с последними
остатками чудесного Гибралтарского хлеба. Хлеб, даже черствый, был
бесконечно вкуснее корабельных сухарей. Масло тоже было из Гибралтара и тоже
чудесное - его хранили в холоде в глиняном горшке. Когда Хорнблауэр закончил
есть, пробило семь склянок.
- Эй, на палубе! Неприятель меняет курс! Хорнблауэр мигом оказался на
ногах - тарелка покатилась в шпигат - и поднес к глазам подзорную трубу. Все
это произошло без какого-либо сознательного усилия с его стороны. Так и
есть. "Кастилья" сменила курс на более северный и теперь шла вполветра. Что
ж, не удивительно: они отошли от Картахены на две с лишним сотни миль, и
если испанцы не намерены идти дальше в Средиземное море, им самое время