Сесил Скотт Форестер. Хорблауэр и "Атропа"

женой и детьми. Поэтому он покинул судно всего один раз - чтоб доложить о
готовности к отплытию. Он не попрощался с еще не вставшей с постели Марией,
не взглянул напоследок на детей. И не купил ничего в каюту. Все, что его
окружало, сделал судовой плотник - парусиновые стулья, сколоченный на скорую
руку стол, койка из грубой рамы с натянутыми веревками, на которых лежал
соломенный матрас. Под голову - парусиновая подушка, набитая соломой, грубое
флотское одеяло, чтобы укрываться. На палубе под ногами не было ковра,
освещал каюту чадящий судовой фонарь. Жестяной умывальный таз в раме; над
ним в переборке полированное стальное зеркальце. Самыми существенными
предметами обстановки были два сундука, стоявшие по углам - если не считать
их, каюта была скудна, как монастырская келья.
Но Хорнблауэр, согнувшийся в три погибели под низким палубным бимсом,
готовясь ко сну, не испытывал жалости к себе. Он мало ждал от этой жизни. Он
мог уйти в себя, в свой внутренний мир, и это помогало ему стойко переносить
тяготы. К тому же, не обставив каюту, он сэкономил немало денег. Эти деньги
пойдут на то, чтоб рассчитаться с повитухой, оплатить счет в "Георге" и
проезд в почтовой карете Марии с детьми - она отправлялась к матери в
Саутси. Хорнблауэр думал о них - они, наверно, уже в дороге. Он натянул на
себя сыроватое одеяло и улегся на жесткую подушку. Ему пришлось отбросить
мысли о Марии, о детях и подумать о деле. В преддверии скорой встречи с
флотом надо будет потренировать сигнальных мичманов и старшин. Этому
придется посвятить много часов, а времени в обрез. Поскрипывание древесины,
крен судна - все говорило ему, что ветер устойчивый.
Ветер так и не ослабел. На шестой день, вечером, впередсмотрящий
крикнул:
- Вижу парус! Прямо под ветром!
- Пожалуйста, возьмите курс на него мистер Джонс. Мистер Смайли!
Поднимитесь с подзорной трубой наверх и скажите, что видите.
Это было второе место встречи, упомянутое в приказах Коллингвуда. На
первом, у мыса Карбонара, они вчера никого не застали. Вообще, после
Гибралтара они не встретили ни одного корабля. Фрегаты Коллингвуда очистили
море от французов и испанцев, а британский конвой с Леванта пойдет только
через месяц. А что творится в Италии, известно одному Богу.
- Капитан, сэр! Это фрегат. Один из наших.
- Очень хорошо. Сигнальный мичман! Подготовьте кодовые сигналы и наши
позывные.
Как хорошо, что за последние несколько дней он провел множество
сигнальных учений.
- Капитан, сэр. Я вижу дальше верхушки мачт. Похоже на флот.
- Очень хорошо. Мистер Джонс, будьте любезны сказать артиллеристу, чтоб
готовился салютовать флагману.
- Есть, сэр.
- Фрегат "Менада", двадцать восемь, сэр.
- Очень хорошо.
Вытянувшись, словно щупальца морского чудовища, шли впереди флота
четыре фрегата-разведчика, пятый дальше с наветренной стороны, откуда скорее
всего может появиться дружественное или враждебное судно. Воздух был чист:
Хорнблауэр, стоя на шканцах, видел в подзорную трубу два ряда марселей.
Линейные корабли шли в бейдевинд, на строго одинаковом расстоянии друг от
друга. Он видел и вице-адмиральский флаг на фок-мачте первого в наветренной
колонне судна.
- Мистер Карслейк! Приготовьте мешки с почтой!
- Есть, сэр.
Вот и средиземноморский флот, два десятка линейных кораблей двумя
колоннами медленно движутся по синему морю, под синим небом.
Пакет с депешами для Коллингвуда лежал наготове у Хорнблауэра в каюте.
- Сигнальный мичман! Вы что, не видите: флагман сигналит?!
- Вижу, сэр, но флажки относит ветром, и я не могу их прочесть.
- А для чего, по-вашему, повторяет их фрегат? Где ваши глаза?!
- Общий сигнал. Номер сорок четыре. Это значит: "Лечь на другой галс".
- Очень хорошо.
Поскольку "Атропа" официально не присоединилась к Средиземноморскому
флоту, общий сигнал к ней не относился. Флажок спустили с рея - сигнал к
исполнению. Реи флагмана повернулись, повернулись реи фрегатов-разведчиков и
первого корабля подветренной колонны. Один за одним, через равные промежутки
времени, повернулись корабли в колонне. Хорнблауэр видел как обстенили
крюйсели - это позволяет кораблям так четко сохранять дистанцию. Важно
отметить, что учения проводились под всеми обычными парусами, а не только
под "боевыми". Зрелище идеального маневра восхитило, и одновременно
несколько обеспокоило Хорнблауэра - он засомневался, сможет ли так же
безупречно управлять "Атропой", когда ей придет черед присоединиться к
флоту.
Маневр закончился, и эскадра, уже на другом галсе, двинулась по синему
морю. На рее флагмана вновь появились флажки.
- Общий сигнал, сэр. "Матросам обедать".
- Очень хорошо.
Хорнблауэр почувствовал, как внутри его закипает волнение. Следующий
сигнал будет относиться к нему.
- Наши позывные, сэр! "Флагман "Атропе". Занять позицию в двух
кабельтовых с наветренной стороны от меня". - Очень хорошо. Подтвердите.
Все глаза устремились на Хорнблауэра. Испытание приближалось. Надо
пройти между фрегатами, пересечь колонну, ставшую теперь наветренной, и
привестись к ветру - в нужное время и в нужном месте. И вся эскадра будет
наблюдать за маленьким суденышком. Прежде всего, надо оценить, насколько
флагман сместится вправо, пока "Атропа" будет приближаться к нему. Но
деваться некуда - есть слабое утешение в том, что ты флотский офицер и
обязан исполнять приказ.
- Старшина-рулевой! Руль немного влево. Одерживай! Прямо руль! Мистер
Джонс! Держите судно на этом курсе!
- Есть, сэр.
Этого можно было и не говорить. Джонс волновался не меньше Хорнблауэра
- во всяком случае, его волнение было заметней. Он уже погнал матросов к
брасам, чтоб развернуть паруса по ветру. Хорнблауэр посмотрел на вымпел
боевого судна, на реи, убедился - они развернуты правильно. Шлюп уже миновал
"Менаду", и сейчас проходил мимо "Амфиона". Хорнблауэр видел, как фрегат
накренился, идя круто к ветру, и брызги летят из-под его носа. Он оглянулся
на флагман, видимый уже целиком - он различал два из трех рядов пушечных
портов.
- Немного лево руля! Прямо руль!
Хорнблауэру неприятно было отдавать этот приказ - он хотел бы дойти до
флагмана, ни разу не меняя курс. Первое судно наветренной колонны - оно
несло контр-адмиральский флаг - было прямо на левом траверзе. Между двумя
колоннами четыре кабельтова. "Атропа" должна оказаться с наветренной стороны
флагмана, значит, не на равном расстоянии между двумя кораблями. Хорнблауэр
мысленно представлял себе неравносторонний треугольник, образованный
"Атропой" и двумя флагманами.
- Мистер Джонс! Крюйсель на гитовы.
Теперь у "Атропы" есть запас скорости, которым при необходимости можно
будет воспользоваться. Хорнблауэр порадовался, что с самого Детфорда без
устали тренировал команду.
- Приготовиться у шкотов крюйселя.
За счет меньшей поверхности крюйселя "Атропа" будет медленней
приводиться к ветру - это надо помнить. Они быстро приближались к намеченной
позиции. Хорнблауэр переводил взгляд с кораблей наветренной колонны на
корабли подветренной - он видел одни с правого борта, другие с левого. Можно
было бы замерить углы секстаном, но, решая такую несложную
тригонометрическую задачку, Хорнблауэп предпочитал полагаться на глазомер.
Пора, наверное. Нос "Атропы" указывал на утлегарь флагмана.
- Лево руля, - приказал он. Возможно, он ошибается. Возможно, маленькое
суденышко не сразу послушается рулю. Может быть... но он должен говорить
твердо. - Приведите к ветру.
Штурвал повернулся. Прошли одна-две мучительных секунды. Потом
Хорнблауэр почувствовал, как судно накренилось, увидел возникший на левом
траверзе "Атропы" флагман и понял, что она поворачивается.
- Прямо руль!
Реи обрасопили. Сильные матросские руки садили галсы. Минуту или две
"Атропа" набирала скорость, потерянную при повороте. Несмотря на это,
Хорнблауэр отчетливо видел, что флагман идет быстрее "Атропы".
- Мистер Джонс! Обтянуть шкоты на крюйселе!
Наполнив ветром крюйсель, "Атропа" нагонит флагман.
- У брасов стоять!
Обезветривая время от времени крюйсель можно будет поддерживать ту же
скорость, что и флагман. Хорнблауэр почувствовал ветер на тыльной стороне
шеи. Он посмотрел на вымпел и на флагман. "Атропа" была в точности с
наветренной стороны от флагмана, в двух кабельтовых от него.
- Мистер Джонс! Можете начинать салют. Пятнадцать выстрелов
вице-адмиралу, шестнадцать минут.
Достаточно времени, чтоб придти в себя и унять сердцебиение. Теперь
"Атропа" - часть средиземноморского флота, самая маленькая, самая
незначительная его часть. Хорнблауэр глядел на огромные корабли - двух,
трехпалубные, стопушечные, семидесятичетырехпушечные. Эти корабли сражались
при Трафальгаре, это они ревом своей канонады не дали Бонапарту пригубить
чашу с пьянящим напитком мирового господства, которую тот уже подносил к
устам. На дальнем, не видимом отсюда побережье шагают армии, сажают на
престол и свергают с тронов королей, но судьбу мира в конце концов решают
эти корабли - пока их команды сохраняют свое уменье, пока готовы переносить
тяготы и опасности, пока английское правительство остается твердым и
безбоязненным.
- Наши позывные, сэр. "Флагман "Атропе". Добро пожаловать".
- Ответьте флагману: "Почтительно приветствую".
Ловкие руки быстро орудовали на сигнальных фалах.
- Сигнальте: "Атропа" флагману. Имею на борту депеши и письма для
флота".
- Флагман подтверждает, сэр.
- Флагман опять сигналит, - объявил Стил. Стоя с наветренной стороны,
он видел в подзорную трубу шканцы флагмана, и хотя они кренились в
противоположную от него сторону, различил, как сигнальный старшина
привязывает к фалам новые флажки. Темные комки взлетели на нок рея и
паспустились пестрыми флажками.
- Общий сигнал. "Лечь в дрейф на правом галсе".
- Подтвердите, мистер Джонс! Нижние прямые паруса на гитовы!
Хорнблауэр следил за матросами у гитов-талей и бак-горденей, за
матросами у галсов и шкотов.
- Сигнал спущен, сэр.
Хорнблауэр видел.
- Обстените крюйсель. Приведите к ветру.
Стоило "Атропе" прекратить борьбу с ветром, покориться, и она пошла
легко, как девушка, которая, устав сопротивляться, покорилась настойчивым
ласкам влюбленного юноши. Но сейчас не до сентиментальных сравнений: флагман
опять сигналит.
- Общий сигнал. "Пришлите на - наши позывные - за почтой".
- Мистер Карслейк! Немедленно вытащите на палубу мешки с почтой. Сейчас
с каждого корабля подойдет по шлюпке.
По крайней мере месяц - а то и два - эскадра ничего не получала из
Англии. Ни газеты, ни весточки. Возможно, на многих кораблях еще не видели
газет с сообщениями о победе, одержанной ими при Трафальгаре четыре месяца
назад. "Атропа" внесла некоторое разнообразие в тоскливую жизнь отрезанной
от всего мира эскадры. Сейчас шлюпки заспешат так быстро, как только смогут
нести их весла или паруса, за жалостно-тощими мешками с почтой.
Еще сигнал.
- Наши позывные, сэр. "Флагман "Атропе". Доложитесь".
- Спустите мою гичку.
На Хорнблауэре был более потертый из двух его сюртуков. Когда он сбежал
вниз за пакетом с депешами, у него еще осталось время переменить сюртук,
пригладить гребнем волосы и поправить галстук. На палубе он оказался в ту
минуту, когда гичка коснулась воды. Матросы, рьяно налегавшие на весла,
быстро доставили его на флагман. Сбоку от корабля у самой воды, покачивалось
подвесное сиденье-беседка. Волны почти лизали его, набегая, в следующую
секунду они откатывали, и беседка оказывалась высоко над водой. Надо было
точно рассчитать, когда в нее перелезть. Неприятный момент наступил, когда
Хорнблауэр повис на руках, а гичка начала уходить из-под ног. Он изловчился,
сел, и беседка взмыла ввысь - это матросы наверху налегли на тали. Как
только голова Хорнблауэра поравнялась с главной палубой, засвистели дудки.
Беседка опустилась на палубу. Хорнблауэр соскочил с нее, держа руку у полей
шляпы.
Палуба была бела, как бумага, как рубахи и перчатки фалрепных. Позолота
сверкала на солнце, концы веревок были украшены изящнейшей турецкой
оплеткой. Едва ли яхта самого короля отделана лучше, чем шканцы "Океана" -
так и должен выглядеть флагман победоносного адмирала. Не следовало забывать
однако, что предыдущий флагман Коллингвуда - "Державный Властелин" при
Трафальгаре превратился в остов без единой мачты, с четырьмя сотнями убитых
и раненых на борту.
Вахтенный лейтенант был в белых штанах без единого пятнышка, без единой
складочки, его подзорная труба сверкала начищенной медью, а пуговицы на
идеально подогнанном сюртуке вспыхивали от солнца. Хорнблауэру подумалось,
что нелегко поддерживать такой образцовый вид на обычном корабле. Служа на
флагмане, можно быстрее получить повышение, но "в этой постели из роз немало
скрыто шипов". Флаг-капитан, Ротергем - его имя упоминалось в сотнях отчетов
о Трафальгаре - и флаг-адъютант выглядели так же нарядно. Они приветствовали
Хорнблауэра.
- Его сиятельство ожидает вас внизу, сэр, - сказал флаг-адъютант. -
Будьте любезны пройти сюда.
В большой каюте внизу Коллингвуд пожал Хорнблауэру руку. Адмирал был
высок, сутул и приветлив. Он с жаром выхватил у Хорнблауэра пакеты,
посмотрел, кем они подписаны, одни оставил у себя, другие отдал секретарю и
уже собирался сломать печати, но вспомнил про свои манеры.
- Садитесь, пожалуйста, капитан. Харнес, стакан мадеры капитану
Хорнблауэру. Или марсалы, хорошая марсала, рекомендую вам, сэр. Попрошу вас
ненадолго извинить меня. Вы поймете, если я скажу, что это письма от моей
жены.
Хорнблауэр сел в мягкое, обитое тканью кресло. Под ногами был толстый
ковер, переборку украшали две картины в золоченых рамах. С палубного бимса
свисали на серебрянных цепях серебряные лампы. Пока Коллингвуд быстро
просматривал письма, Хорнблауэр смотрел по сторонам и представлял себе, как
это великолепие торопливо убирают, готовя "Океан" к бою. Больше всего его
заинтересовали два длинных яшика под большим кормовым окном. В них была
насыпана земля и росли цветы - гиацинты и нарциссы, цветущие. Запах
гиацинтов чувствовался даже там, где сидел Уорнблауэр. На корабле, в море,
они выглядели особенно очаровательными.
- В этом году мне повезло с луковицами, - сказал Коллингвуд, откладывая
письма и проследив взгляд гостя. Он подошел к ящику, чуткими пальцами
потрогал лепестки нарцисса, заглянул в открытый цветок. - Они прекрасны, не
правда ли? Скоро нарциссы расцветут и в Англии - возможно, когда-нибудь я
увижу их вновь. Уже три года я не ступал на сушу.
Главнокомандующие достигают титулов и богатства, но и у них дети
растут, не зная своих отцов. Коллингвуд ступал по изуродованным ядрами
палубам в сотнях сражений, однако Хорнблауэр, глядя на его печальную улыбку,
думал о другом - о трех тысячах беспокойных матросов, в которых надо
поддерживать дисциплину и сноровку, о трибуналах, чьи решения надо
скреплять, о бесконечных проблемах с провиантом и водой, конвоями и
блокадой.
- Вы доставите мне удовольствие, отобедав со мной, капитан? - спросил
Коллингвуд.
- Сочту за честь, милорд.
Хорошо, что удалось почти без тени смущения выговорить эту фразу.
- Превосходно. Тогда вы и расскажете мне все домашние сплетни. Боюсь,
другого случая не будет - "Атропа" не останется с флотом.
- Да, милорд?
Хорнблауэр волновался - скоро он узнает свое будущее. Но, конечно,
нельзя обнаружить волнение - лишь сдержанный интерес капитана, готового к
любому поручению.
- Боюсь, что так. Да ведь вам, молодым капитанам на бойких маленьких
кораблях, не больно хочется держаться за юбку мамочки-флота.
Коллингвуд снова улыбнулся, но слова его навели Хорнблауэра на
неожиданную мысль. Конечно, Коллингвуд внимательно наблюдал, как "Атропа"
приближалась к эскадре. Хорнблауэр вдруг понял, что если б "Атропа" неловко
добиралась до позиции, или небыстро отвечала на сигналы, его ждал бы совсем
иной прием. Он стоял бы сейчас навытяжку сжав зубы, выслушивал бы образцовый
в своей резкости выговор. При этой мысли по спине у Хорнблауэра побежали
мурашки, и вместо ответа он промычал нечто невразумительное.
- Маккулум и его туземцы у вас на борту? - спросил Коллингвуд.
- Да, милорд.
Требовалось совсем немного выдержки, чтоб не спросить куда же его
пошлют - сейчас Коллингвуд сам все расскажет
- Вы не знаете Левант?
- Нет, милорд.
Значит, Левант - турки, греки и сирийцы.
- Скоро узнаете, капитан. Вы доставите мои депеши на Мальту, после чего
отправитесь с мистером Маккулумом в Мармарисский залив. Там вы будете
помогать ему в его деятельности.
Мармарисский залив? Это побережье Малой Азии. Несколько лет назад он
был местом встречи транспортных судов и флота, атаковавшего Египет. Не
ближний свет от Детфорда.
- Есть, милорд.
- Насколько я понимаю, штурмана у вас на "Атропе" нет.
- Нет, милорд. Два штурманских помощника.
- На Мальте к вам присоединится штурман, Джордж Тернер. Он знает
турецкие воды и был с флотом в Мармарисском заливе. Он делал замеры, когда
затонул "Стремительный".
"Стремительный"? Хорнблауэр поворошил в памяти. Транспортное судно с
таким названием перевернул на якорной стоянке в Мармарисском заливе внезапно
налетевший шквал. Оно затонуло.
- Да, милорд.
- На его борту находилась казна экспедиционных войск. Не думаю, чтоб
это было вам известно.
- Конечно нет, милорд.
- Весьма значительная сумма в золотых и серебряных монетах для выплаты
жалования и содержания войск - четверть миллиона фунтов стерлингов. Глубина,
на которой оно затонуло, для наших ныряльщиков недостижима. Однако никто не
знает, на что способны наши любезные союзники турки, располагающие к тому же
неограниченным временем. Поэтому решено было сохранить происшествие в тайне,
и это пока удавалось.
- Да, милорд.
Действительно, не многие знают, что на дне Мармарисского залива
покоится четверть миллиона стерлингов.
- Посему правительству пришлось послать в Индию за нырялыциками,
способными достичь таких глубин.
- Понятно, милорд.
- Итак, вы отправитесь в Мармарисский залив и с помощью Тернера и
Маккулума поднимите эти сокровища.
- Есть, милорд.
Никакое воображение не способно охватить все невероятные обязанности,
которые могут выпасть на долю флотского офицера. Но слова, которые
Хорнблауэр только что произнес - единственно возможные для флотского офицера
в такой ситуации.
- Вам придется быть осторожным, имея дело с нашим другом султаном. Ваше
присутствие в Мармарисском заливе его заинтересует, и, когда он узнает
причину, у него могут появиться возражения. Вам придется действовать по
обстоятельствам.
- Есть, милорд.
- В приказах вы этого не прочтете, капитан. Но вам следует уяснить, что
кабинет не хочет портить отношения с турками. Однако четверть миллиона
фунтов стерлингов были бы сегодня - да и когда угодно - для правительства
манной небесной. Деньги очень нужны - но нельзя обидеть турок.
"Пройти между Сциллой и Харибдой" - подумал про себя Хорнблауэр.
- Я думаю, я понял, милорд.
- К счастью, это побережье малонаселенное. Турки держат там совсем
небольшое войско и очень мало судов. Из этого не следует, что вы можете
действовать силой.
Еще бы он попробовал действовать силой на "Атропе" с ее двадцатью двумя
пушечками. Впрочем, Хорнблауэр тут же осознал, что сарказм его неуместен. Он
понял, что имел в виду Коллингвуд.
- Да, милорд.
- Очень хорошо, капитан, спасибо.
Стоявший рядом с Коллингвудом секретарь держал в руках стопку открытых
депеш, и ждал паузы в разговоре, чтобы вмешаться; флаг-адъютант маячил
позади. Оба разом выступили вперед.
- Обед будет через полчаса, милорд, - сказал флаг-эдъютант.
- Неотложные письма, милорд, - сказал секретарь. Хорнблауэр в смущении
встал.
- Быть может, капитан, вы пока прогуляетесь по шканцам - спросил
Коллингвуд. - Я уверен, что флаг-капитан и флаг-адъютант составят вам
компанию.
Когда вице-адмирал предполагает, что его капитан адъютант сделают то-то
и то-то, можно не сомневаться, они это сделают. Но, расхаживая по шканцам и
отвечая на вежливые расспросы, Хорнблауэр жалел о заботливости Koллингвуда.
Ему столько надо было обдумать.

Х

Мальта. С одной стороны мыс Рикасоли, с другой - форт Сент-Эльмо
отвечает на салют "Атропы", меж них - вход в Большую Гавань и дворцы
Ла-Валетты на возвышении, повсюду - ярко раскрашенные маленькие суденышки. И
свежий северо-восточный ветер, "грегаль", как называют лоции. Он-то и не
позволял Хорнблауэру глазеть по сторонам. В закрытых водах судно, идущее на
фордевинд, с дурацким упорством движется вперед, как бы ни уменьшали площадь
парусов. Нужно было точно рассчитать, когда привестись к ветру, погасить
скорость, взять паруса на гитовы и бросить якорь.
Похоже было, что у Хорнблауэра не будет свободного времени и в те
несколько часов, которые предстояло провести на Мальте. Депеши удалось
передать в время официальных визитов, но время, которое он при этом выгадал,
немедленно пожрали мелкие заботы - так тучных коров из фараонова сна пожрали
тощие. И, подобно тому, как тощие коровы не стали толще, дел у Хорнблауэра
не убавилось. Пока письмо с Мальты доберется до Англии, наступит день
квартальных платежей, значит, можно взять часть жалованья. Немного. конечно,
- надо помнить о Марии и о детях - но достаточно, чтоб купить кое-какие
деликатесы на острове, где хлеб дорог, а деликатесы дешевы. Апельсины,
маслины и свежие овоши - маркитантские шлюпки уже ждали разрешения подойти к
борту.
Маккулуму требовались ордера на снаряжение для подъемных работ. Миля
полудюймового троса и четверть мили медленного огнепроводного шнура -
фантастическое, на взгляд Хорнблауэра, требование, но Маккулуму виднее.
Пятьсот футов кожаного "фитильного шланга" - о таком Хорнблауэр вовсе не
слыхивал. Подписывая ордер, Хорнблауэр задумался не взыщет ли с него Морское
Министерство за перерасход. Подняв голову, он обнаружил, что все его офицеры
рвутся на берег, и каждый представил мистеру Джонсу неоспоримые доводы,
почему ему это нужно. Если б "Атропа" загорелась, едва ли они сильнее желали
бы ее покинуть.
Еще одно затруднение - записка от Его Превосходительства губернатора.
Не отобедает ли капитан Хорнблауэр с одним из своих офицеров сегодня вечером
во дворце. Об отказе нечего и думать - Его Превосходительство, как и любой
смертный, жаждет услышать английские сплетни и видеть новые лица. Не
приходится и выбирать между офицерами. Его Превосходительство не простил бы
Хорнблауэру, если б узнал, что на "Атропе" находилось лицо королевской
коови, а губернатора лишили счастья принять ее у себя.
- Позовите мистера князя, - сказал Хорнблауэр, - и доктора.
Доктор был нужен, чтоб переводить. Хотя за месяц князь и подучился
английскому, лексикон мичманской каюты довольно своеобразен, и о предстоящем
приеме у вице-короля на нем не поговоришь. Князь вошел, запыхавшись, нервно
оправляя одежду. Эйзенбейс тоже запыхался - ему пришлось бежать через весь
корабль.
- Пожалуйста, объясните Его Княжеской Светлости, - сказал Хорнблауэр, -
что он отправится со мной обедать у губернатора.
Эйзенбейс заговорил по-немецки, мальчик величаво кивнул. Немецкая речь
пробудила в нем царственную манеру, дремавшую под обличьем британского
мичмана.
- Его Княжеской Светлости надеть придворный наряд? - спросил Эйзенбейс.
- Нет, - ответил Хорнблауэр, - мундир. И если я еще хоть раз увижу его
в плохо вычищенных ботинках, я прикажу его выпороть.
- Сэр!.. - Эйзенбейс от возмущения онемел, что оказалось весьма кстати.
- Мне тоже быть в мундире, сэр? - спросил он, придя в себя.
- Боюсь, доктор, что вас никто не приглашал, - сказал Хорнблауэр.
- Но я гофмейстер Его Княжеской Светлости, сэр, - взорвался Эйзенбейс.
- Это будет церемониальный визит, и по основному закону Зейц-Бунау
представлять кого-либо Его Княжеской Светлости должен я.
Хорнблауэр сдержался.
- Я - представитель Его Британского Величества, - сказал он спокойно.
- Но Его Британское Величество не желал бы, чтоб его союзника принимали
без должной торжественности. Как Штатс-секретарь, я вынужден заявить
официальный протест.
- Да, - сказал Хорнблауэр. Он протянул руку и нагнул князю голову. - Вы
бы лучше проследили, чтоб Его Княжеская Светлость мыл за ушами.
- Сэр! Сэр!
- Пожалуйста, через полчаса будьте готовы и одеты как следует, мистер
Князь.

Обед в губернаторском дворце протекал обычным скучным порядком.
Хорнблауэра и князя встретил адъютант губернатора, избавив Хорнблауэра от
лишней заботы: кого кому представлять - Его Княжескую Светлость Его
Превосходительству или наоборот. Забавно было наблюдать, как Ее
Превосходительство засуетилось, услышав титул гостя - ей пришлось спешно
менять порядок, в котором рассаживать гостей. Хорнблауэр оказался между
двумя скучными дамами - у одной были красные руки, у другой - хронический
насморк. Хорнблауэр безуспешно пытался вести светскую беседу и был осторожен
со своим бокалом - только отхлебывал, когда остальные пили большими
глотками.
Губернатор выпил за здоровье Его Княжеской Светлости князя
Зейц-Бунаусского, а князь бодро и уверенно провозгласил тост за Его
Величество короля Великобритании. Вероятно, это были первые английские
слова, которые он узнал раньше, чем научился орать: "Стой тянуть!" или