Страница:
– Ой, как страшно, - съязвил Рип.
– Не забери вы мою дочь, мы здесь не появились бы, - сказал император.
– Баал-Лиина на то была воля всемогущего.
– А защитить своих приверженцев от нашего посещения ваш Баал-Лиин не подумал.
– Его воля и на это. Чтобы понять помыслы бога, кто мы такие.
– Тогда получается, своим присутствием мы не оскверняем, наоборот, всячески способствуем планам вашего всемогущего. На все же его воля.
Священник угрюмо молчал.
– Ну вот что, хватит! - не выдержал император. - Где принцесса?
– В великой пирамиде ее оставили мы Баал-Лиину как подношение...
– Ее там нет.
– Принял нашу жертву, да будет в веках царствие его, Баал-Лиин.
– Не вешай мне лапшу на уши! Я последний раз спрашиваю, куда вы дели мою дочь? Ты уже большой и должен понимать, в случае неудовлетворительного ответа у нас есть более действенные методы вытянуть правду. Сомневаюсь, что твой Баал хоть вспомнит о тебе.
– Воля на все...
– Где Марико!!!
– В священной пирамиде ее оставили мы...
Император устало откинулся на своем месте.
– Я предупреждал тебя.
– Послушай. - Со ступенек поднялся Винклер и подошел к допрашиваемому. - Здесь тебя никто не слышит, в том числе и столь обожаемый Баал-Лиин. Почему бы нам не решить возникшую проблему полюбовно. Я предлагаю сделку. Никто не узнает. Ты нам сейчас говоришь, где принцесса, а взамен мы немедленно убираемся восвояси и больше никогда не тревожим вас. Конечно, если вы не станете провоцировать. Если пожелаешь, мы можем даже убраться с фейерверками и взрывами, а потом ты расскажешь своей пастве, как страшен во гневе Баал-Лиин и как он, вняв лично твоим молитвам, одной лишь мыслью, или чем там еще, покарал чужеземцев, посягнувших на святое. Ну как? По-моему, в выигрыше остаются обе стороны. Как знать, возможно, сам великий и могучий вразумил меня на подобные мысли.
Первого Жреца трясло. Зрачки всех четырех глаз превратились в узкие щелочки.
– Предложить мне такое, неверный, как посмел ты! Воля Баал-Лиина несокрушима, и если Всемогущий испытать решил веру мою, если угодна ему смерть моя, с именем Его на устах я приму это. Но не предам Его я никогда.
– Бесполезно, - махнул рукой Рип. - Он фанатик, или идиот, что, впрочем, почти одно и то же.
– Значит, вы не скажете, где моя дочь?
– В пирамиде она.
– В пирамиде ее нет!
– Нет, конечно, забрал свою жертву Баал-Лиин.
– Баал-Лиин сказал, Баал-Лиин забрал. Что за бог такой разговорчивый. Откуда вы вообще знаете, чего хочет ваш Баал-Лиин?
– Через великую книгу пророчеств Троцеро он разговаривает.
– Ах да, пророчества. Мы уже слышали об этом. Ну и кто же пишет в священной книге, сам Троцеро?
– Более двух с половиной тысяч лет назад умер Великий пророк Троцеро. На небо в божественное жилище Баал-Лиина он вознесся, дабы вместе с ним...
– Из твоих слов выходит, что мою дочь похитили по милости ожившего покойника, даже кости которого давно истлели.
– Был первым пророком Троцеро. Первым, кому великая истина открылась. Дабы нести свет истины в народ, он бросил семью, дом, детей. Первосвященника, похоже, понесло. - Умирая, он последователям своим великий труд завещал: Откровения Святого Троцеро. В часы досуга являлся своему пророку Баал-Лиин и дверцу над тайнами грядущего приоткрывал. Чтобы написанное в откровениях не исполнилось, не было еще такого.
– Значит, Марико похитили только потому, что так написано в книжке, созданной более двух тысяч лет назад.
– Свитки это священные.
– А в священных свитках, часом, не сказано, куда она делась из замурованного помещения пирамиды?
– Баал-Лиина на все воля.
– Не, он издевается! - всплеснул руками Рип. - Или бредит. Предлагаю засунуть его в психозонд, посмотрим, как тогда запоет этот великий почитатель умерших пророков.
Психозондом называлась машина, способная считывать любую информацию непосредственно из мозга пациента. Придуманная медиками как средство помощи при черепно-мозговых травмах и амнезии, она нашла более широкое применение в несколько иной области. Подопытный не мог контролировать свое состояние, и поэтому скрыть от машины любое воспоминание, событие было практически невозможно. Она просто считывала твою жизнь, словно пущенный в обратном порядке фильм. Оставалось только дождаться нужного момента.
В свое время и Рипу, и императору пришлось пройти через испытание этим аппаратом. Винклеру добровольно, дабы показать новообретенным друзьям, а особенно принцессе Марико, свою невиновность. Императору - против воли, когда он находился в руках генерала Гордона.
Несмотря на то что оба мужчины пережили это, они приберегли психозонд только как крайнюю меру. И дело здесь было даже не в том, что далеко не все воспоминания поддавались расшифровке. Просто примерно в тридцати процентах случаев, то есть каждый третий, из-под колпака прибора появлялся... нет, не идиот, не умалишенный. Растение. Вот то слово, которое наиболее полно выражало состояние несчастного. Он не мог сам есть, не мог ходить, иногда даже забывал, как глотать или дышать. Терялись самые основные - безусловные рефлексы, не говоря уже о более сложных проявлениях нервной деятельности. Почему так происходит? Почему далеко не все пациенты изменялись? Ответить пока не могли.
Мужчины думали каждый о своем.
– Мы можем посмотреть эти свитки? - обратился к первосвященнику император.
– Нет! - Тот отшатнулся от него как от прокаженного. - Не должна прикасаться рука неверного к Откровениям Святого Троцеро...
– Ну, это мы еще посмотрим, - процедил Рип.
Каин, словно ярый приверженец Великого и Могучего Баал-Лиина, щеголял в пурпурной мантии стоящих у алтаря.
– Нашли они планету, - большие руки перебирали роскошные кисти кушака, подпоясывающего мантию, и высадились. С шумом и боем, как положено.
– Не отвлекайся, Каин. Что было дальше?
– Как и должно быть. Принцессы, понятное дело, в пирамиде не оказалось. Молодой убивался сильно, впрочем, и старик не лучше выглядел. Потом начали допрашивать... Понтифекса, или кто там у них самый главный. Узнали все, что нужно, то есть то, что должны были узнать.
Голос молчал.
– Эй! - через некоторое время не выдержал Каин.
– Все хорошо, - снова заговорил голос, - все хорошо. Все идет просто ПРЕКРАСНО.
ГЛАВА VII
Двери центрального хранилища. Святая святых. За ними, за этими дверьми покоится десять веков назад написанное святым Троцеро послание.
Послание, продиктованное богом.
Своему сыну.
Долгих тысячу лет лежал здесь этот свиток. Так долго, что сам стал легендой, наряду с фигурой Троцеро и его первых двенадцати последователей.
Однако легенда не давала забывать о себе. Время от времени она напоминала. Она кричала и взывала из пыльных свитков, и очередное откровение Троцеро сбывалось.
Сбывалось с поразительной точностью и почти детальным совпадением. Сбывались слова давно истлевшего человека. Или не человека.
Баалин взглянул на высеченное в камне над дверью изображение Ака Майнью. Его отца. Если верить Троцеро. Баалин не помнил своего так называемого земного отца.
В детстве, маленьким мальчиком, младенцем, в тот самый день, когда Первый Жрец признал в нем сына Ака Майнью, ребенка забрали у матери. За маленьким Баалином закрылись двери главного храма. Его дома. Нового дома. Впрочем, тогда он еще не был Баалином.
Родителям запретили видеться с сыном. Не пристало простому плотнику воспитывать плоть от плоти Вседержителя.
Много позже он узнал, что их щедро наградили и отправили на какую-то дальнюю планету. От греха подальше.
Из задумчивости юношу вывел резкий звук литавр, секундой позже забили дробь многочисленные барабаны.
Небольшая зала в подвале перед дверью тотчас наполнилась невообразимой какофонией звуков.
Причитали старшие жрецы, вторили им младшие служки, в сорок глоток надрывался хор из кастрированных мальчиков, поющих необычайно высокими и (чего греха таить) необычайно красивыми голосами.
Однако Баалин всего этого не слышал.
Взгляд юноши не отрывался от двери на том конце зала. Обычная дверь. Ничего примечательного. Ну, большая. Ну, железом обита. Ну, статуя бога над ней. Так мало ли подобных дверей в храме.
Если поискать, то дюжина наберется. А то и больше.
Почему же замирает сердце, чтобы в следующую секунду начать бешено колотиться. Почему непонятный ком застрял в горле и никак не желает покидать уютную впадинку. Почему дрожат руки, а ладони вспотели так, что влага вот-вот начнет капать на землю.
Почему?!
Пришла пора исполнения главного пророчества Троцеро.
Последнего пророчества.
Дальше их поведет Баалин. Куда поведет? Об этом, как предполагается, сказано в послании. Баалин никогда не чувствовал себя сыном бога. Возможно, потому, что никогда до конца не верил в него.
Невероятный поворот судьбы. Во главе мощнейшей религии стоял атеист. С детства все вокруг твердили, что он сын бога. Ему поклонялись и почитали как сына бога. Ему подносили дары. Он принимал инопланетные делегации. Он казнил или миловал.
И постепенно мальчик уверовал. Нет, не в то, что он сын. А в то, что он Бог.
Он Бог, царь и Первый Жрец... себя самого.
Он не верил в Ака Майнью. Может, потому, что никогда не видел. Явись Ака Майнью хоть раз - он оказался бы в числе самых ревностных его почитателей.
Мальчиком он часто в своих молитвах просил бога показаться. Прийти, приласкать, просто поговорить. Он так нуждался в отце.
Бог молчал.
И Баалин поверил. Поверил в себя. Поверил, что он и есть Бог. Этот самый Ака Майнью. А если вдруг Ака Майнью и вправду существует, что же, прости, папаша. Сам виноват. Так же неожиданно, как началась, музыка смолкла. Тишина ударила по ушам не хуже грома.
Теперь скоро.
Он получит доказательства существования бога. Или отсутствия оного...
Заунывно затянул последнюю молитву Первый Жрец.
Скоро.
Когда певун замолчал, процессия из четырех заслуживших эту честь наиболее ревностных служителей Ака Майнью мелкими шажками двинулась в сторону одиноко стоящего Баалина.
Шедший впереди - морщинистый старик с длинными спутанными волосами нес на жилистых руках небольшую подушку. Красный бархат. Без украшений. Старика распирало от гордости.
На подушке лежал ключ. Большой, массивный. Сейчас таких не делают. Лет триста ему, наверное. Столько, сколько центральному храму.
– Прими от нас, о избранник, сын великого... - Ритуальную форму старик читал на редкость писклявым голосом.
Баалин отвечал. Он не помнил, что отвечал, но, наверное, отвечал правильно. Потому что ключ оказался у него.
Необычно холодный. Шершавый.
Главный барабан начал отстукивать ритм. Каждый удар колотушки - шаг. Двенадцать ударов. Двенадцать шагов. Двенадцать ступеней между адом и раем. Расстояние по нескольку раз тщательно вымеривалось и рассчитывалось.
Рассчитали. Правильно рассчитали.
Последний удар. Баалин замер у заветной двери.
Протянул руку. Ключ легко вошел в широкую скважину. Как иначе.
Повернул его. Ключ уперся. На мгновение холодный пот прошиб юношу. "Не откроется!" За триста лет замок мог и заржаветь или испортиться. С губ уже готов был сорваться приказ крушить, ломать проклятую дверь, посмевшую стать между ним и его судьбой... Внутри щелкнуло, и ключ легко закончил оборот.
Замок открылся. Дверь тоже.
Каменные (какие же еще) ступени круто спускаются вниз. Низкий арочный потолок, стены без украшений и электрические лампы далеко одна от другой. Впереди, мерно покачиваясь, обтянутая темной тканью, движется широкая спина Биордера. За Биордером шел император, за ним Рип. Замыкали шествие двое синоби. Синоби не опускали оружия и напряженно глядели по сторонам. Куда глядеть? Ход-то один.
Они обнаружили его сразу за троном. Наверное, именно в таком месте и должен начинаться тайный ход, ведущий к самому большому сокровищу религии.
Рип взглянул на часы.
С момента начала спуска истекло чуть больше пяти минут, а ощущение было такое, что они здесь уже около часа. Как-то не верилось, что наверху день, светит солнце, ждут друзья, настолько подавляла и уводила от реальности окружающая обстановка.
Зазевавшись, Рип налетел на императора, который внезапно замедлил ход, тот, в свою очередь, на Биордера, ну а командир на небольшую деревянную дверь, обитую толстыми пластинами вороненого железа.
Не ожидая такого натиска, казавшаяся несокрушимой преграда легко отошла. Дверь попросту не была заперта.
Рип выглянул из-за головы правителя и узрел длинную комнату, более похожую на широкий коридор, нежели на узкое помещение. Освещение здесь было намного ярче, и Винклер в первую минуту невольно прикрыл глаза. Свет отражался от множества стекол, укрепленных на стенах.
Компания ступила внутрь.
Все стены комнаты-коридора были увешаны длинными рамами. Неведомый умелец отлил их из золота. На рамах поодиночке и группами красовались крохотные фигурки людей. Люди разговаривали, куда-то шли, молились - каждый человек тщательно выписан, с любовью к деталям. Между фигурками переливались огромные драгоценные камни или вкрапления разноцветных минералов. На все это можно было стоять и любоваться часами. Настоящие произведения искусства.
Однако, как известно, не рама представляет ценность. Она лишь оправа, пусть и красивая. Самое ценное всегда внутри оправы.
Несомненно, для человека, создавшего это, хранящееся под стеклом было действительно ценной вещью. Иначе он бы так не старался, пытаясь хотя бы искусством, своим талантом, соперничать с величайшей реликвией. Почему-то создавалось впечатление, что сам художник считал себя проигравшим.
Внутри, в рамах, тщательно раскатанные и разглаженные, лежали, вернее, висели, свитки.
Серо-желтый материал, скорее всего пергамент, ибо что еще столь долго способно хранить написанное. Черные, совсем не тронутые временем буквы на нем.
Почерк мелкий, неаккуратный. Строчки, соревнуясь в корявости, налазят друг на друга, задирают концы и опускают начала. Было видно, что писал это человек торопящийся, когда начинаешь бешено водить пером по бумаге, боясь остановиться, опережая сам себя, страшась забыть, пропустить, потерять мысль, нить повествования, которую затем уже не сможешь ухватить вновь.
Неизвестный перед тем, как положить под стекло свитки, тщательно развернул каждый, даже мельчайший уголок жесткого материала, любовно разгладил истрепанные временем края.
– Сколько их здесь. - Рип, как и все, зачарованно вертел головой. - Как найти среди них нужный?
Император наугад подошел к одной из рам.
– В году 1252 на далекой планете Мера, система Уремв, придет к власти правитель...
– Вы можете прочитать это? - Рип подошел к ближайшему свитку и с удивлением понял, что язык откровений тот самый, на котором говорит он и на котором разговаривает большинство населенных миров. Галакто. Смесь английского, русского, китайского, центурианского и еще нескольких тысяч языков.
– Эй, взгляните сюда, - позвал Биордер. Командир указывал на дату, стоящую в начале одного из листков. 1387 год.
– А у меня здесь 1435-й, - подал голос один из синоби.
– Я нашел 1995-й, - откликнулся второй.
– Послания разбиты по годам! - обрадовался Рип. - Нам нужен 2022.
Компания разбрелась по комнате.
– Есть! - донесся голос императора из дальнего угла. Винклер поспешил к нему.
– Числа восемнадцатого, месяца огненного дракона, - начал читать Таманэмон. - Первому Жрецу должно, наняв достаточное количество людей монголоидной расы и облачив их в темные одежды, и дав им в руки мечи и бластеры, совершить нападение на замок графа Волконского на планете Республика Скотт. Во время оного они обязаны издавать приветствия во славу Нихонии, дабы не осталось сомнений в причастности ее в проступке. Баал-Лиину угодна смерть всех живых существ замка, но оставить совсем мало надежных свидетелей, дабы те могли свидетельствовать против Нихонии.
Далее, когда император Нихонии покинет дворец, назвавшись его именем, иметь разговор с будущим зятем императора. Разговор должен быть ночью, так, чтобы упомянутый зять, не задавая вопросов, покинул дворец без мысли связаться с правителем. Едва тот покинет планету, под видом его проникнуть во дворец, где должно забрать дочь императора, тамошнюю принцессу. Более не брать ничего. По прибытии в обитель принцессу принести в жертву Всемогущему, оставив ее одну живую и невредимую в жертвенной пирамиде и закрыв вход так, чтобы никто более не мог войти туда. Это все, - закончил читать император.
В подземелье повисло напряженное молчание.
– Черт! - выругался Рип. - Невероятно, но здесь действительно все довольно точно описано. Кто-нибудь объяснит мне, что это означает?
– Первый Жрец не соврал. - Таманэмон опустился на холодный пол. - Они и правда действовали, основываясь на откровениях своего Троцеро.
– Но откуда человек, живший более двадцати веков назад, мог знать о Марико, о вас, обо мне, о графе Волконском, и еще интереснее, что, черт возьми, он мог иметь против нас.
– Рип, выйдем, - поднялся император. - Есть разговор. - В дверях правитель обернулся. - Скопируйте здесь все. Чтобы ни один свиток не остался без внимания.
Они вновь обосновались в главном зале. Таманэмон бесцеремонно развалился прямо на троне, Винклер был вынужден занять место пониже, на ступенях.
– Я хотел, чтобы мы поговорили без свидетелей. - Старик устраивался поудобнее. - Биордер и остальные... они не должны слышать этого разговора.
– ...когда император Нихонии покинет дворец, назвавшись его именем, иметь разговор с будущим зятем... Черт возьми! Этот их Троцеро, он жил свыше двадцати веков назад, так?
– Двадцать пять, если быть точным.
– Тогда каким образом? Имя, планета, титул... Если не ошибаюсь, двадцать пять веков назад не было даже такого государства Нихония. Как человек мог предугадать все это, да еще и с такой точностью. Мы что, имеем дело с могучим прорицателем, эдаким звездным Нострадамусом?
– Даже Нострадамус ошибался, и уж конечно, в его пророчествах нет детального описания событий с указанием точной даты, как в откровениях Троцеро. Катрены Нострадамуса полны загадок и полунамеков, порой невозможно понять, к какой стране относится то или иное предсказание. Вот послушай:
От простого солдата дойдет до империи,
От короткого платья дойдет до длинного,
Храбрый в битвах, с церковью будет хуже,
Он столько же будет досаждать священникам,
Сколько вода - губке.
Считается, что этим четверостишьем он предрек приход Наполеона.
– Запутанно немного, я бы сказал. Не представляю, как вообще можно понять написанное, если событие еще не произошло. Хотя, помню, читал, что сам доктор Мишель де Нотр Дам ясно и четко видел события, а облек их в запутанную стихотворную форму намеренно, "из-за возможности вреда для настоящего, и в особенности для будущего". Ну да не об этом сейчас. Получается, что мы имеем дело с гениальным и единственным в своем роде пророком. Во всяком случае, мне не приходит на ум другой, а кроме знаменитого Нострадамуса их было множество, способный с документальной точностью предвидеть события, которые произойдут через две тысячи лет.
– Я тоже таких не помню. Но вот пророк ли загадочный Троцеро, тут, пожалуй, можно усомниться. Кроме места, касающегося Марико, я успел прочитать еще несколько его так называемых откровений. Независимо от описываемого времени, а они охватывают довольно большой промежуток, у всех их прослеживается одна общая деталь. - Император сделал паузу, позволяя Рипу вставить реплику. Так как юноша молчал, правитель продолжил: - Это не откровения в нашем понимании, да и в любом другом. Они не описывают те или иные события или вехи в истории. - Император снова замолчал.
– Ну и что же они описывают? - На этот раз Рип был на высоте.
– Вообще ничего! Это приказы, или указания к действию. Причем детальные приказы. На примере с Марико: "...наняв достаточное количество людей монголоидной расы, облачив их в темные одежды..." или вот: "...во время оного они обязаны издавать приветствия во славу Нихонии, дабы не осталось сомнений в причастности..." На что это, по-твоему, похоже?
– А ведь вы правы. Я сам должен был раньше догадаться.
– Если в них и присутствуют пророческие элементы, то лишь когда они непосредственно касаются того или иного действия. Как например, имя нужного человека, место действия и так далее.
– Это нам что-то дает?
– А ты подумай, свяжи все, что узнал с исчезновением Марико.
– Да не знаю я. Я же не пророк. И вообще, я совсем не расположен сейчас думать. Я хочу делать, действовать, спасти принцессу!
Император терпеливо начал:
– Человек по имени Троцеро, живший более двадцати веков назад, написал массу указаний своим последователям. Указаний достаточно подробных, чтобы даже самый тупой не ошибся и ничего не напутал. Никаких намеков и недомолвок, одни голые факты. Пойди туда, сделай то-то, и не приведи господь трогать еще что-нибудь.
– Это я уже понял.
– Одно из указаний касается Марико. Указание не менее конкретное, но достаточно странное, странное для нас. Выкрасть принцессу только для того, чтобы замуровать ее в пирамиде. Какой в этом смысл?
– Вы меня спрашиваете? Наверное, как приношение богу.
– К черту бога! Почему не поднести любую другую девушку. Зачем писать об этом двадцать веков назад?
– Смысла нет?
– Не было бы, если бы не одна деталь. Исчезновение человека из закрытого помещения, из которого нет выхода, кроме как на тот свет, да и тогда - останется тело. Тебе это ничего не напоминает?
– Не... - Рип собирался помотать головой, но замер на половине оборота. - Но это невероятно!
– Почему?
– Как это почему. Так исчезать можно только с помощью Тай-Суя, но этого не может быть.
– Это есть.
– Вы хотите мне тут доказать, что их мифический Троцеро мог или может путешествовать во времени? Совсем как мы?
– Ты можешь предложить иное объяснение? Подумай и ты убедишься сам. Все: детальное знание событий далекого будущего, невозможность проникнуть во время похищения принцессы - все указывает на Тай-Суй. Думаю, именно поэтому принцессу должны были поместить в закрытую комнату. Тому, кто ее забирал, не нужны лишние свидетели.
– Но откуда у Троцеро машина времени?
– Оттуда, откуда и у нас. Нашел, или по наследству досталась, или еще как, да мало ли. Императорский дом Нихонии владеет Тай-Суем всего-навсего 300 лет. Что было с ним до этого, в каких руках побывал он тысячу, десять тысяч, сто, миллион лет назад. Кто его создатель? Что он делал на планете, где установку с нашей помощью нашел император Киото? Какие делишки в прошлом обделывались при помощи Тай-Суя? Ни ты, ни я не знаем ответы, да и не очень стремимся узнать.
Рип пожевал губу.
– Я привык относиться к Тай-Сую как к своей собственности. Я никогда не задумывался, что в бездне веков, которые он существует, был кто-то еще, возможно, не один, который тоже владел установкой. Так же как и мы, считал ее своей, вынашивал планы, использовал, чтобы затем потерять.
– Все верно, однако сейчас меня больше волнует другое.
– Зачем владельцу машины времени, жившему двадцать пять веков назад, понадобилась Марико?
– Рип, мы вольно или невольно столкнулись с тем, чего не в силах понять и, уж конечно, чего знать не должны. Некто, живущий далеко в прошлом, сам себя он называет Троцеро, задумал какой-то дьявольски хитрый и запутанный план. Настолько запутанный, что на его реализацию потребовалась бездна времени. Постепенно, шаг за шагом, по кирпичику и чужими руками возводится некое сооружение. Архитектору не откажешь в терпении, хотя что такое две тысячи лет для человека, подчинившего время. Думаю, именно для того, чтобы таскать каштаны из огня чужими руками, была создана эта религия, а может, и десятки других, ей подобных.
Мы не знаем, насколько он сейчас близок к завершению, как не знаем и конечной цели.
Марико, эти верующие - всего лишь пешки в большой игре, но вот результат... Надо полагать, он стоит того, чтобы над ним работать столько времени. И что-то мне подсказывает, что преследует этот субъект далеко не благие намерения.
– Картинка не из радужных, но ведь и мы не беспомощные младенцы. У нас есть Тай-Суй, мы в состоянии повелевать временем.
– Этот человек тоже путешествует во времени, здесь мы с ним равны. Однако несомненный плюс, что мы знаем о нем, его возможностях, а он о нас, судя по всему, нет.
– Откуда такая уверенность?
– Иначе нас просто не было бы в живых. Управляя временем, он мог нанести удар практически из любой точки, причем задолго до того, как мы узнали о нем.
– Он не знает о нас, потому что мы до сих пор живы. Понятно.
– Это дает нам определенные преимущества. Предупрежденный боец наполовину сильнее.
– А неожиданный удар вдвое опаснее.
– Нельзя недооценивать противника. Возможность управлять временем сама по себе уже дает достаточно власти, власти практически безграничной и неподконтрольной. Но Троцеро этого оказалось мало.
– Что же он задумал такое, что выше власти над временем и пространством?
– Не забери вы мою дочь, мы здесь не появились бы, - сказал император.
– Баал-Лиина на то была воля всемогущего.
– А защитить своих приверженцев от нашего посещения ваш Баал-Лиин не подумал.
– Его воля и на это. Чтобы понять помыслы бога, кто мы такие.
– Тогда получается, своим присутствием мы не оскверняем, наоборот, всячески способствуем планам вашего всемогущего. На все же его воля.
Священник угрюмо молчал.
– Ну вот что, хватит! - не выдержал император. - Где принцесса?
– В великой пирамиде ее оставили мы Баал-Лиину как подношение...
– Ее там нет.
– Принял нашу жертву, да будет в веках царствие его, Баал-Лиин.
– Не вешай мне лапшу на уши! Я последний раз спрашиваю, куда вы дели мою дочь? Ты уже большой и должен понимать, в случае неудовлетворительного ответа у нас есть более действенные методы вытянуть правду. Сомневаюсь, что твой Баал хоть вспомнит о тебе.
– Воля на все...
– Где Марико!!!
– В священной пирамиде ее оставили мы...
Император устало откинулся на своем месте.
– Я предупреждал тебя.
– Послушай. - Со ступенек поднялся Винклер и подошел к допрашиваемому. - Здесь тебя никто не слышит, в том числе и столь обожаемый Баал-Лиин. Почему бы нам не решить возникшую проблему полюбовно. Я предлагаю сделку. Никто не узнает. Ты нам сейчас говоришь, где принцесса, а взамен мы немедленно убираемся восвояси и больше никогда не тревожим вас. Конечно, если вы не станете провоцировать. Если пожелаешь, мы можем даже убраться с фейерверками и взрывами, а потом ты расскажешь своей пастве, как страшен во гневе Баал-Лиин и как он, вняв лично твоим молитвам, одной лишь мыслью, или чем там еще, покарал чужеземцев, посягнувших на святое. Ну как? По-моему, в выигрыше остаются обе стороны. Как знать, возможно, сам великий и могучий вразумил меня на подобные мысли.
Первого Жреца трясло. Зрачки всех четырех глаз превратились в узкие щелочки.
– Предложить мне такое, неверный, как посмел ты! Воля Баал-Лиина несокрушима, и если Всемогущий испытать решил веру мою, если угодна ему смерть моя, с именем Его на устах я приму это. Но не предам Его я никогда.
– Бесполезно, - махнул рукой Рип. - Он фанатик, или идиот, что, впрочем, почти одно и то же.
– Значит, вы не скажете, где моя дочь?
– В пирамиде она.
– В пирамиде ее нет!
– Нет, конечно, забрал свою жертву Баал-Лиин.
– Баал-Лиин сказал, Баал-Лиин забрал. Что за бог такой разговорчивый. Откуда вы вообще знаете, чего хочет ваш Баал-Лиин?
– Через великую книгу пророчеств Троцеро он разговаривает.
– Ах да, пророчества. Мы уже слышали об этом. Ну и кто же пишет в священной книге, сам Троцеро?
– Более двух с половиной тысяч лет назад умер Великий пророк Троцеро. На небо в божественное жилище Баал-Лиина он вознесся, дабы вместе с ним...
– Из твоих слов выходит, что мою дочь похитили по милости ожившего покойника, даже кости которого давно истлели.
– Был первым пророком Троцеро. Первым, кому великая истина открылась. Дабы нести свет истины в народ, он бросил семью, дом, детей. Первосвященника, похоже, понесло. - Умирая, он последователям своим великий труд завещал: Откровения Святого Троцеро. В часы досуга являлся своему пророку Баал-Лиин и дверцу над тайнами грядущего приоткрывал. Чтобы написанное в откровениях не исполнилось, не было еще такого.
– Значит, Марико похитили только потому, что так написано в книжке, созданной более двух тысяч лет назад.
– Свитки это священные.
– А в священных свитках, часом, не сказано, куда она делась из замурованного помещения пирамиды?
– Баал-Лиина на все воля.
– Не, он издевается! - всплеснул руками Рип. - Или бредит. Предлагаю засунуть его в психозонд, посмотрим, как тогда запоет этот великий почитатель умерших пророков.
Психозондом называлась машина, способная считывать любую информацию непосредственно из мозга пациента. Придуманная медиками как средство помощи при черепно-мозговых травмах и амнезии, она нашла более широкое применение в несколько иной области. Подопытный не мог контролировать свое состояние, и поэтому скрыть от машины любое воспоминание, событие было практически невозможно. Она просто считывала твою жизнь, словно пущенный в обратном порядке фильм. Оставалось только дождаться нужного момента.
В свое время и Рипу, и императору пришлось пройти через испытание этим аппаратом. Винклеру добровольно, дабы показать новообретенным друзьям, а особенно принцессе Марико, свою невиновность. Императору - против воли, когда он находился в руках генерала Гордона.
Несмотря на то что оба мужчины пережили это, они приберегли психозонд только как крайнюю меру. И дело здесь было даже не в том, что далеко не все воспоминания поддавались расшифровке. Просто примерно в тридцати процентах случаев, то есть каждый третий, из-под колпака прибора появлялся... нет, не идиот, не умалишенный. Растение. Вот то слово, которое наиболее полно выражало состояние несчастного. Он не мог сам есть, не мог ходить, иногда даже забывал, как глотать или дышать. Терялись самые основные - безусловные рефлексы, не говоря уже о более сложных проявлениях нервной деятельности. Почему так происходит? Почему далеко не все пациенты изменялись? Ответить пока не могли.
Мужчины думали каждый о своем.
– Мы можем посмотреть эти свитки? - обратился к первосвященнику император.
– Нет! - Тот отшатнулся от него как от прокаженного. - Не должна прикасаться рука неверного к Откровениям Святого Троцеро...
– Ну, это мы еще посмотрим, - процедил Рип.
14
Каин, словно ярый приверженец Великого и Могучего Баал-Лиина, щеголял в пурпурной мантии стоящих у алтаря.
– Нашли они планету, - большие руки перебирали роскошные кисти кушака, подпоясывающего мантию, и высадились. С шумом и боем, как положено.
– Не отвлекайся, Каин. Что было дальше?
– Как и должно быть. Принцессы, понятное дело, в пирамиде не оказалось. Молодой убивался сильно, впрочем, и старик не лучше выглядел. Потом начали допрашивать... Понтифекса, или кто там у них самый главный. Узнали все, что нужно, то есть то, что должны были узнать.
Голос молчал.
– Эй! - через некоторое время не выдержал Каин.
– Все хорошо, - снова заговорил голос, - все хорошо. Все идет просто ПРЕКРАСНО.
ГЛАВА VII
Двери центрального хранилища. Святая святых. За ними, за этими дверьми покоится десять веков назад написанное святым Троцеро послание.
Послание, продиктованное богом.
Своему сыну.
Долгих тысячу лет лежал здесь этот свиток. Так долго, что сам стал легендой, наряду с фигурой Троцеро и его первых двенадцати последователей.
Однако легенда не давала забывать о себе. Время от времени она напоминала. Она кричала и взывала из пыльных свитков, и очередное откровение Троцеро сбывалось.
Сбывалось с поразительной точностью и почти детальным совпадением. Сбывались слова давно истлевшего человека. Или не человека.
Баалин взглянул на высеченное в камне над дверью изображение Ака Майнью. Его отца. Если верить Троцеро. Баалин не помнил своего так называемого земного отца.
В детстве, маленьким мальчиком, младенцем, в тот самый день, когда Первый Жрец признал в нем сына Ака Майнью, ребенка забрали у матери. За маленьким Баалином закрылись двери главного храма. Его дома. Нового дома. Впрочем, тогда он еще не был Баалином.
Родителям запретили видеться с сыном. Не пристало простому плотнику воспитывать плоть от плоти Вседержителя.
Много позже он узнал, что их щедро наградили и отправили на какую-то дальнюю планету. От греха подальше.
Из задумчивости юношу вывел резкий звук литавр, секундой позже забили дробь многочисленные барабаны.
Небольшая зала в подвале перед дверью тотчас наполнилась невообразимой какофонией звуков.
Причитали старшие жрецы, вторили им младшие служки, в сорок глоток надрывался хор из кастрированных мальчиков, поющих необычайно высокими и (чего греха таить) необычайно красивыми голосами.
Однако Баалин всего этого не слышал.
Взгляд юноши не отрывался от двери на том конце зала. Обычная дверь. Ничего примечательного. Ну, большая. Ну, железом обита. Ну, статуя бога над ней. Так мало ли подобных дверей в храме.
Если поискать, то дюжина наберется. А то и больше.
Почему же замирает сердце, чтобы в следующую секунду начать бешено колотиться. Почему непонятный ком застрял в горле и никак не желает покидать уютную впадинку. Почему дрожат руки, а ладони вспотели так, что влага вот-вот начнет капать на землю.
Почему?!
Пришла пора исполнения главного пророчества Троцеро.
Последнего пророчества.
Дальше их поведет Баалин. Куда поведет? Об этом, как предполагается, сказано в послании. Баалин никогда не чувствовал себя сыном бога. Возможно, потому, что никогда до конца не верил в него.
Невероятный поворот судьбы. Во главе мощнейшей религии стоял атеист. С детства все вокруг твердили, что он сын бога. Ему поклонялись и почитали как сына бога. Ему подносили дары. Он принимал инопланетные делегации. Он казнил или миловал.
И постепенно мальчик уверовал. Нет, не в то, что он сын. А в то, что он Бог.
Он Бог, царь и Первый Жрец... себя самого.
Он не верил в Ака Майнью. Может, потому, что никогда не видел. Явись Ака Майнью хоть раз - он оказался бы в числе самых ревностных его почитателей.
Мальчиком он часто в своих молитвах просил бога показаться. Прийти, приласкать, просто поговорить. Он так нуждался в отце.
Бог молчал.
И Баалин поверил. Поверил в себя. Поверил, что он и есть Бог. Этот самый Ака Майнью. А если вдруг Ака Майнью и вправду существует, что же, прости, папаша. Сам виноват. Так же неожиданно, как началась, музыка смолкла. Тишина ударила по ушам не хуже грома.
Теперь скоро.
Он получит доказательства существования бога. Или отсутствия оного...
Заунывно затянул последнюю молитву Первый Жрец.
Скоро.
Когда певун замолчал, процессия из четырех заслуживших эту честь наиболее ревностных служителей Ака Майнью мелкими шажками двинулась в сторону одиноко стоящего Баалина.
Шедший впереди - морщинистый старик с длинными спутанными волосами нес на жилистых руках небольшую подушку. Красный бархат. Без украшений. Старика распирало от гордости.
На подушке лежал ключ. Большой, массивный. Сейчас таких не делают. Лет триста ему, наверное. Столько, сколько центральному храму.
– Прими от нас, о избранник, сын великого... - Ритуальную форму старик читал на редкость писклявым голосом.
Баалин отвечал. Он не помнил, что отвечал, но, наверное, отвечал правильно. Потому что ключ оказался у него.
Необычно холодный. Шершавый.
Главный барабан начал отстукивать ритм. Каждый удар колотушки - шаг. Двенадцать ударов. Двенадцать шагов. Двенадцать ступеней между адом и раем. Расстояние по нескольку раз тщательно вымеривалось и рассчитывалось.
Рассчитали. Правильно рассчитали.
Последний удар. Баалин замер у заветной двери.
Протянул руку. Ключ легко вошел в широкую скважину. Как иначе.
Повернул его. Ключ уперся. На мгновение холодный пот прошиб юношу. "Не откроется!" За триста лет замок мог и заржаветь или испортиться. С губ уже готов был сорваться приказ крушить, ломать проклятую дверь, посмевшую стать между ним и его судьбой... Внутри щелкнуло, и ключ легко закончил оборот.
Замок открылся. Дверь тоже.
1
Каменные (какие же еще) ступени круто спускаются вниз. Низкий арочный потолок, стены без украшений и электрические лампы далеко одна от другой. Впереди, мерно покачиваясь, обтянутая темной тканью, движется широкая спина Биордера. За Биордером шел император, за ним Рип. Замыкали шествие двое синоби. Синоби не опускали оружия и напряженно глядели по сторонам. Куда глядеть? Ход-то один.
Они обнаружили его сразу за троном. Наверное, именно в таком месте и должен начинаться тайный ход, ведущий к самому большому сокровищу религии.
Рип взглянул на часы.
С момента начала спуска истекло чуть больше пяти минут, а ощущение было такое, что они здесь уже около часа. Как-то не верилось, что наверху день, светит солнце, ждут друзья, настолько подавляла и уводила от реальности окружающая обстановка.
Зазевавшись, Рип налетел на императора, который внезапно замедлил ход, тот, в свою очередь, на Биордера, ну а командир на небольшую деревянную дверь, обитую толстыми пластинами вороненого железа.
Не ожидая такого натиска, казавшаяся несокрушимой преграда легко отошла. Дверь попросту не была заперта.
Рип выглянул из-за головы правителя и узрел длинную комнату, более похожую на широкий коридор, нежели на узкое помещение. Освещение здесь было намного ярче, и Винклер в первую минуту невольно прикрыл глаза. Свет отражался от множества стекол, укрепленных на стенах.
Компания ступила внутрь.
Все стены комнаты-коридора были увешаны длинными рамами. Неведомый умелец отлил их из золота. На рамах поодиночке и группами красовались крохотные фигурки людей. Люди разговаривали, куда-то шли, молились - каждый человек тщательно выписан, с любовью к деталям. Между фигурками переливались огромные драгоценные камни или вкрапления разноцветных минералов. На все это можно было стоять и любоваться часами. Настоящие произведения искусства.
Однако, как известно, не рама представляет ценность. Она лишь оправа, пусть и красивая. Самое ценное всегда внутри оправы.
Несомненно, для человека, создавшего это, хранящееся под стеклом было действительно ценной вещью. Иначе он бы так не старался, пытаясь хотя бы искусством, своим талантом, соперничать с величайшей реликвией. Почему-то создавалось впечатление, что сам художник считал себя проигравшим.
Внутри, в рамах, тщательно раскатанные и разглаженные, лежали, вернее, висели, свитки.
Серо-желтый материал, скорее всего пергамент, ибо что еще столь долго способно хранить написанное. Черные, совсем не тронутые временем буквы на нем.
Почерк мелкий, неаккуратный. Строчки, соревнуясь в корявости, налазят друг на друга, задирают концы и опускают начала. Было видно, что писал это человек торопящийся, когда начинаешь бешено водить пером по бумаге, боясь остановиться, опережая сам себя, страшась забыть, пропустить, потерять мысль, нить повествования, которую затем уже не сможешь ухватить вновь.
Неизвестный перед тем, как положить под стекло свитки, тщательно развернул каждый, даже мельчайший уголок жесткого материала, любовно разгладил истрепанные временем края.
– Сколько их здесь. - Рип, как и все, зачарованно вертел головой. - Как найти среди них нужный?
Император наугад подошел к одной из рам.
– В году 1252 на далекой планете Мера, система Уремв, придет к власти правитель...
– Вы можете прочитать это? - Рип подошел к ближайшему свитку и с удивлением понял, что язык откровений тот самый, на котором говорит он и на котором разговаривает большинство населенных миров. Галакто. Смесь английского, русского, китайского, центурианского и еще нескольких тысяч языков.
– Эй, взгляните сюда, - позвал Биордер. Командир указывал на дату, стоящую в начале одного из листков. 1387 год.
– А у меня здесь 1435-й, - подал голос один из синоби.
– Я нашел 1995-й, - откликнулся второй.
– Послания разбиты по годам! - обрадовался Рип. - Нам нужен 2022.
Компания разбрелась по комнате.
– Есть! - донесся голос императора из дальнего угла. Винклер поспешил к нему.
– Числа восемнадцатого, месяца огненного дракона, - начал читать Таманэмон. - Первому Жрецу должно, наняв достаточное количество людей монголоидной расы и облачив их в темные одежды, и дав им в руки мечи и бластеры, совершить нападение на замок графа Волконского на планете Республика Скотт. Во время оного они обязаны издавать приветствия во славу Нихонии, дабы не осталось сомнений в причастности ее в проступке. Баал-Лиину угодна смерть всех живых существ замка, но оставить совсем мало надежных свидетелей, дабы те могли свидетельствовать против Нихонии.
Далее, когда император Нихонии покинет дворец, назвавшись его именем, иметь разговор с будущим зятем императора. Разговор должен быть ночью, так, чтобы упомянутый зять, не задавая вопросов, покинул дворец без мысли связаться с правителем. Едва тот покинет планету, под видом его проникнуть во дворец, где должно забрать дочь императора, тамошнюю принцессу. Более не брать ничего. По прибытии в обитель принцессу принести в жертву Всемогущему, оставив ее одну живую и невредимую в жертвенной пирамиде и закрыв вход так, чтобы никто более не мог войти туда. Это все, - закончил читать император.
В подземелье повисло напряженное молчание.
– Черт! - выругался Рип. - Невероятно, но здесь действительно все довольно точно описано. Кто-нибудь объяснит мне, что это означает?
– Первый Жрец не соврал. - Таманэмон опустился на холодный пол. - Они и правда действовали, основываясь на откровениях своего Троцеро.
– Но откуда человек, живший более двадцати веков назад, мог знать о Марико, о вас, обо мне, о графе Волконском, и еще интереснее, что, черт возьми, он мог иметь против нас.
– Рип, выйдем, - поднялся император. - Есть разговор. - В дверях правитель обернулся. - Скопируйте здесь все. Чтобы ни один свиток не остался без внимания.
2
Они вновь обосновались в главном зале. Таманэмон бесцеремонно развалился прямо на троне, Винклер был вынужден занять место пониже, на ступенях.
– Я хотел, чтобы мы поговорили без свидетелей. - Старик устраивался поудобнее. - Биордер и остальные... они не должны слышать этого разговора.
– ...когда император Нихонии покинет дворец, назвавшись его именем, иметь разговор с будущим зятем... Черт возьми! Этот их Троцеро, он жил свыше двадцати веков назад, так?
– Двадцать пять, если быть точным.
– Тогда каким образом? Имя, планета, титул... Если не ошибаюсь, двадцать пять веков назад не было даже такого государства Нихония. Как человек мог предугадать все это, да еще и с такой точностью. Мы что, имеем дело с могучим прорицателем, эдаким звездным Нострадамусом?
– Даже Нострадамус ошибался, и уж конечно, в его пророчествах нет детального описания событий с указанием точной даты, как в откровениях Троцеро. Катрены Нострадамуса полны загадок и полунамеков, порой невозможно понять, к какой стране относится то или иное предсказание. Вот послушай:
От простого солдата дойдет до империи,
От короткого платья дойдет до длинного,
Храбрый в битвах, с церковью будет хуже,
Он столько же будет досаждать священникам,
Сколько вода - губке.
Считается, что этим четверостишьем он предрек приход Наполеона.
– Запутанно немного, я бы сказал. Не представляю, как вообще можно понять написанное, если событие еще не произошло. Хотя, помню, читал, что сам доктор Мишель де Нотр Дам ясно и четко видел события, а облек их в запутанную стихотворную форму намеренно, "из-за возможности вреда для настоящего, и в особенности для будущего". Ну да не об этом сейчас. Получается, что мы имеем дело с гениальным и единственным в своем роде пророком. Во всяком случае, мне не приходит на ум другой, а кроме знаменитого Нострадамуса их было множество, способный с документальной точностью предвидеть события, которые произойдут через две тысячи лет.
– Я тоже таких не помню. Но вот пророк ли загадочный Троцеро, тут, пожалуй, можно усомниться. Кроме места, касающегося Марико, я успел прочитать еще несколько его так называемых откровений. Независимо от описываемого времени, а они охватывают довольно большой промежуток, у всех их прослеживается одна общая деталь. - Император сделал паузу, позволяя Рипу вставить реплику. Так как юноша молчал, правитель продолжил: - Это не откровения в нашем понимании, да и в любом другом. Они не описывают те или иные события или вехи в истории. - Император снова замолчал.
– Ну и что же они описывают? - На этот раз Рип был на высоте.
– Вообще ничего! Это приказы, или указания к действию. Причем детальные приказы. На примере с Марико: "...наняв достаточное количество людей монголоидной расы, облачив их в темные одежды..." или вот: "...во время оного они обязаны издавать приветствия во славу Нихонии, дабы не осталось сомнений в причастности..." На что это, по-твоему, похоже?
– А ведь вы правы. Я сам должен был раньше догадаться.
– Если в них и присутствуют пророческие элементы, то лишь когда они непосредственно касаются того или иного действия. Как например, имя нужного человека, место действия и так далее.
– Это нам что-то дает?
– А ты подумай, свяжи все, что узнал с исчезновением Марико.
– Да не знаю я. Я же не пророк. И вообще, я совсем не расположен сейчас думать. Я хочу делать, действовать, спасти принцессу!
Император терпеливо начал:
– Человек по имени Троцеро, живший более двадцати веков назад, написал массу указаний своим последователям. Указаний достаточно подробных, чтобы даже самый тупой не ошибся и ничего не напутал. Никаких намеков и недомолвок, одни голые факты. Пойди туда, сделай то-то, и не приведи господь трогать еще что-нибудь.
– Это я уже понял.
– Одно из указаний касается Марико. Указание не менее конкретное, но достаточно странное, странное для нас. Выкрасть принцессу только для того, чтобы замуровать ее в пирамиде. Какой в этом смысл?
– Вы меня спрашиваете? Наверное, как приношение богу.
– К черту бога! Почему не поднести любую другую девушку. Зачем писать об этом двадцать веков назад?
– Смысла нет?
– Не было бы, если бы не одна деталь. Исчезновение человека из закрытого помещения, из которого нет выхода, кроме как на тот свет, да и тогда - останется тело. Тебе это ничего не напоминает?
– Не... - Рип собирался помотать головой, но замер на половине оборота. - Но это невероятно!
– Почему?
– Как это почему. Так исчезать можно только с помощью Тай-Суя, но этого не может быть.
– Это есть.
– Вы хотите мне тут доказать, что их мифический Троцеро мог или может путешествовать во времени? Совсем как мы?
– Ты можешь предложить иное объяснение? Подумай и ты убедишься сам. Все: детальное знание событий далекого будущего, невозможность проникнуть во время похищения принцессы - все указывает на Тай-Суй. Думаю, именно поэтому принцессу должны были поместить в закрытую комнату. Тому, кто ее забирал, не нужны лишние свидетели.
– Но откуда у Троцеро машина времени?
– Оттуда, откуда и у нас. Нашел, или по наследству досталась, или еще как, да мало ли. Императорский дом Нихонии владеет Тай-Суем всего-навсего 300 лет. Что было с ним до этого, в каких руках побывал он тысячу, десять тысяч, сто, миллион лет назад. Кто его создатель? Что он делал на планете, где установку с нашей помощью нашел император Киото? Какие делишки в прошлом обделывались при помощи Тай-Суя? Ни ты, ни я не знаем ответы, да и не очень стремимся узнать.
Рип пожевал губу.
– Я привык относиться к Тай-Сую как к своей собственности. Я никогда не задумывался, что в бездне веков, которые он существует, был кто-то еще, возможно, не один, который тоже владел установкой. Так же как и мы, считал ее своей, вынашивал планы, использовал, чтобы затем потерять.
– Все верно, однако сейчас меня больше волнует другое.
– Зачем владельцу машины времени, жившему двадцать пять веков назад, понадобилась Марико?
– Рип, мы вольно или невольно столкнулись с тем, чего не в силах понять и, уж конечно, чего знать не должны. Некто, живущий далеко в прошлом, сам себя он называет Троцеро, задумал какой-то дьявольски хитрый и запутанный план. Настолько запутанный, что на его реализацию потребовалась бездна времени. Постепенно, шаг за шагом, по кирпичику и чужими руками возводится некое сооружение. Архитектору не откажешь в терпении, хотя что такое две тысячи лет для человека, подчинившего время. Думаю, именно для того, чтобы таскать каштаны из огня чужими руками, была создана эта религия, а может, и десятки других, ей подобных.
Мы не знаем, насколько он сейчас близок к завершению, как не знаем и конечной цели.
Марико, эти верующие - всего лишь пешки в большой игре, но вот результат... Надо полагать, он стоит того, чтобы над ним работать столько времени. И что-то мне подсказывает, что преследует этот субъект далеко не благие намерения.
– Картинка не из радужных, но ведь и мы не беспомощные младенцы. У нас есть Тай-Суй, мы в состоянии повелевать временем.
– Этот человек тоже путешествует во времени, здесь мы с ним равны. Однако несомненный плюс, что мы знаем о нем, его возможностях, а он о нас, судя по всему, нет.
– Откуда такая уверенность?
– Иначе нас просто не было бы в живых. Управляя временем, он мог нанести удар практически из любой точки, причем задолго до того, как мы узнали о нем.
– Он не знает о нас, потому что мы до сих пор живы. Понятно.
– Это дает нам определенные преимущества. Предупрежденный боец наполовину сильнее.
– А неожиданный удар вдвое опаснее.
– Нельзя недооценивать противника. Возможность управлять временем сама по себе уже дает достаточно власти, власти практически безграничной и неподконтрольной. Но Троцеро этого оказалось мало.
– Что же он задумал такое, что выше власти над временем и пространством?