Шагинян Мариэтта. Месс-Менд, или Янки в Петрограде

   А чтобы не голодать, рабочие послушались совета Мика и разбрелись кто куда работать сдельно - и проверять, между прочим, микроскопические "ММ" на установках, тайна которых никому, кроме союза Месс-Менд, неизвестна ни в Старом, ни в Новом, ни на том, ни на этом свете.
   Молодому Лоренсу Лену с Секретного, тоже на днях объявившего забастовку в связи со смертью своего главного инженера, досталась заливка дырявых труб глубоко под набережной, возле самого Гудзона. Волны так и хлещут к ногам Лори, угнездившегося на двух металлических стержнях и работающего с бензиновым паяльником в руке. С раннего утра, в неудобной позе, Лори штопает и штопает трубы, не свистя и не напевая, чтоб не потерять равновесия и не бухнуться в воду. Наконец, сильно устав, он воткнул свои принадлежности глубоко в щель между плитами, расправил, насколько возможно, кости и вынул из-за пазухи кусок хлеба. Но не тут-то было. Не успел он поднести его ко рту, как что-то пролетело сверху мимо него, перевернулось в воздухе и тяжело ухнуло в Гудзон.
   "Странно! - подумал Лори. - Уж не самоубийца ли? Ведь всякий другой крикнул бы или забарахтался, а от этого одни круги пошли".
   Он пристально поглядел в воду, ничего подозрительного не заметил и снова принялся за еду.
   Однако его снова прервали. Слева, из темного туннеля, откуда он добирался до своего места, раздался стук, и до его слуха долетело знакомое:
   - Менд-месс!
   - Месс-менд! - поспешно ответил Лори, ухватившись за свои кольца и акробатически спрыгнув в туннель. - Кто тут? В чем дело?
   Из туннеля вынырнули замазанные глиной головы Виллингса и его приятеля Нэда.
   - Слушай-ка, Лори, тут мимо тебя не падал в воду человек?
   - Упал тяжелый предмет, а какой - я не видел. Крику никакого не слышал.
   - Лори, кажись, это была хромая девушка. Мы видели, как она шла, а потом исчезла невесть куда.
   - Странно... - ответил Лори. - Обождите меня, ребята, ведь я отлично ныряю. Уцепитесь за мои кольца и глядите, не вытащу ли я чего. Если долго не покажусь, бросайтесь мне на выручку.
   - Ладно, - ответили блузники. - Только куда ты ее денешь, если вытащишь?
   Лори задумчиво оглядел Гудзон. Он был пустынен в этом месте, за исключением небольшой заводи, где стояла старая барка, груженная дровами. В этот час на ней не было ни единой живой души.
   - А вон на ту барку, - беспечно ответил он, скинул с себя железные клешни и цепь, при помощи которых висел на своем рискованном выступе, взмахнул руками и, описав дугу, полетел вниз головой в Гудзон.
   Виллингс и Нэд между тем уцепились, кряхтя и брыкаясь, за железные кольца, уперлись коленями в стержни и стали смотреть туда, где расходились теперь широкие круги.
   - Ловкий паренек, - сказал Виллингс. - Он у нас в союзе не более как с неделю. Так и смотрит Тингсмастеру в рот.
   - Это немудрено, - ответил Нэд. - Умней нашего Мика не было, нет, да, пожалуй, и не будет.
   - Чего это он не выплывает? Я сосчитаю до ста, а ты гляди... Ну что, показался?
   - Нет.
   Виллингс опять сосчитал до ста, но Лори все не показывался. Тогда они решили броситься вслед за ним, раскачались на кольцах и неуклюже ухнули туда, где исчез Лори. Через несколько секунд оба всплыли, фыркая, и в ту же минуту увидели Лори. Он плыл в нескольких саженях от них, таща за собой какой-то тяжелый предмет, и кричал им во весь голос. Ветер относил, однако, его слова в сторону, и они ничего не могли разобрать. Посоветовавшись, оба решили плыть вслед за Лори. Спустя некоторое время, тяжело дыша и отплевываясь, оба блузника доплыли до барки, где Лори поджидал их, не в силах поднять собственными силами свою тяжелую находку.
   Это была женщина в темном платье и вязаной кофте, видимо потерявшая сознание. Лицо ее было плотно окутано вуалью, слипшейся в синий непроницаемый комок. Одна нога казалась длиннее другой.
   - Ну, так и есть, хромая девушка! - вскричал Виллингс. - Кто ж это столкнул бедняжку в воду?.. Жива она, Лори?
   - А вот посмотрим, - ответил тот.
   Все трое втащили ее на баржу и здесь, согласно правилу спасения утопленников, перевернули ее лицом вниз. В ту же минуту они громко вскрикнули: у несчастной девушки торчал между лопатками нож.
   - Убийство... - глухо пробормотал Виллингс. - Черт побери. Лори, это скверная штука! Оставь девушку, как она есть, а Нэд пусть сбегает за полицией и врачом.
   - Погоди, - ответил Лори, - это что-то непонятное. Видели вы когда-нибудь, братцы, чтоб нож проткнул человека без единой капли крови? А здесь ее нет и в помине, платье чистехонькое, и вода была без кровинки.
   Он подошел к девушке, дотронулся до ножа, а потом, став на колени, принялся щупать ей спину. Улыбка раздвинула ему рот чуть ли не до ушей. Резким движением он сорвал с девушки кофту вместе с куском спины и торчащим в ней ножом. Блузники ахнули.
   - Должно быть, это профессиональная нищая, - сказал Лори. - Бедняга носила искусственный горб для пущей важности. Внесем ее под навес и приведем в чувства.
   Они внесли девушку в глубину баржи, где была устроена под куском брезента убогая ночлежка, положили на солому и принялись стягивать с нее липкую вуаль. Это оказалось нелегким делом. Когда же Лори, орудуя перочинным ножом, сорвал с лица девушки синий пластырь, оказалось, что краска с вуали порядочно-таки высинила лицо. Виллингс, невольно улыбаясь, принес в пригоршне воды. Лори снял с девушки круглые темные очки и принялся обмывать лежавшую перед ним утопленницу. Каково же было удивление всех троих, когда, смыв синюю краску, они увидели перед собой лицо дивной, безупречной красоты!
   - Эге! - сказал Лори, срывая безобразную сетку; по плечам девушки рассыпались мокрые каштановые локоны. - Такой нечего было нищенствовать. Чем просить полцента фальшивым горбом, она могла бы загребать сотни долларов своим личиком.
   - Да ведь бедняжка была хромая! - жалостливо произнес Нэд.
   - Хромая? - протянул Лори. - А вот посмотрим, какая она хромая...
   Он нагнулся к ногам и не без удивления оглядел огромные, толстые ноги девушки. Надо сознаться, они были пребезобразные, и одна нога чуть ли не на два вершка длиннее другой.
   - Гм, Лори, красотка-то, как видно, разочаровала тебя? - спросил Виллингс.
   Но Лори бросился стягивать с девушки высокие грубые башмаки. Они вымокли, и затея была не из легких. Когда же она удалась, Лори с торжеством сунул в нос насмешнику сапожище с искусственной пяткой, отлитой из чугуна, и радостно объявил:
   - Я теперь понимаю, почему она не всплыла, а прямехонько пошла ко дну. С этакой гирей ей бы ни в жизнь не всплыть, не подцепи я ее за платье на самом дне.
   Виллингс и Нэд на этот раз промолчали. Сильно заинтересованные, они стянули с девушки вместе с чулками целую кучу ваты и тряпок, обнажив две белые, как мрамор, миниатюрные ножки. Перед ними лежала теперь, едва прикрытая остатками мокрой одежды, совершеннейшая красавица.
   - Н-да... - сказал Виллингс задумчиво. - Тут есть тайна, братцы. Дадим знать Мику.
   - Но прежде ей самой дадим виски, - ответил Лори, открыв девушке рот и вливая сквозь ее стиснутые зубы живительную влагу.
   Прошло несколько мгновений, в продолжение которых все трое невольно любовались красавицей. Наконец она вздохнула и открыла синие, как фиалки, глаза.
   В ту же секунду смертельная бледность разлилась по ее лицу и шее. В глазах сверкнул дикий ужас. Она вскрикнула, вскочила и бросилась в глубину барки.
   - Успокойтесь, мисс! - закричал ей вдогонку Лори. - Право, успокойтесь. Мы честные парни, рабочие здешних мест. Мы вас выволокли со дна Гудзона. А ежели мы сняли с вас горб и пятку, так не беда. Будьте спокойны, в секреты ваши мы не вмешиваемся.
   Несчастная повернулась и, снова подойдя к ним, оглядела каждого из них внимательным взглядом.
   - Я хочу верить вашим словам, - сказала она медленно. - Вы спасли меня, и это хорошо. Но вы можете подвергнуть меня в тысячу раз худшей участи, чем гниение на дне Гудзона, если выдадите меня кому бы то ни было.
   Лори переглянулся с товарищами.
   - Беру в свидетели Мика, что не выдадим вас, мисс. Ни я, ни они, торжественно произнес он. - Сильнее этого слова у нас нет. А если вам нужна помощь, то мы можем оказать вам такую, о какой вам и во сне не мерещилось.
   - Хорошо, - ответила девушка. - Пусть же кто-нибудь из вас даст мне свою одежду, уничтожив остатки моей собственной, а остальные отведут меня куда-нибудь в сокровенное место и спрячут, потому что в целом Нью-Йорке у меня нет сейчас безопасного приюта.
   Прежде чем она договорила свою просьбу, Лори скрылся за брезент и бросил оттуда свои сапоги, штаны и куртку. В это время Виллингс и Нэд собрали в комок ее одежду, привязали ее к тяжелым башмакам и бросили в воду.
   - Ребята, - крикнул им Лори, - отвезите мисс прямо на квартиру к Мику, да смотрите, чтоб ни единого волоска с ее головы...
   - Ладно, молчи уж. Сиди тут голышом, пока мы не пришлем кого-нибудь.
   - И еще одна просьба, - вмешалась девушка, превратившаяся в красивого мальчика-подростка с каштановыми локонами, рассыпавшимися по плечам. Когда вы получите одежду и выберетесь с барки, не откажите сходить к мистеру Друку на Бруклин-стрит, 8. Сообщите ому, что пришли от мисс Ортон, только что сделавшейся жертвой убийцы, но спасенной вами. И пусть он вам передаст все то, что намеревался передать мне. Поняли?
   - Точка в точку, - ответил Лори из-за брезента. - Будет исполнено, мисс!
   Он долго смотрел в дырочку, как его товарищи вели с барки по головокружительным мосткам на берег прелестного мальчика.
   12. МИК ТИНГСМАСТЕР ПОСЛЕ РАБОТЫ
   Стемнело. Длинный рабочий день в Миддльтоуне подходил к концу. Высыпали гурьбой измученные рабочие с тех немногих заводов и копей, которые не примкнули к забастовке. Побежали работницы и рабочие из распахнутых дверей деревообделочной. В единственном работающем цехе Секретного еще горели огни и будут гореть всю ночь, хотя этого никому не видно из-за щитов забора, не видно и сверху для летчика; Секретный Джека Кресслинга работает круглосуточно.
   А вот и сам Джек. Он катит верхом на серой английской кобыле в горы, туда, где сияет тысячью огней его необыкновенная вилла "Эфемерида", построенная со сказочной роскошью. Пока мягкие серебряные копыта кобылы легко касаются специальной ездовой дорожки, построенной для хозяина города рядом с обычным шоссе, рабочие Кресслинга, измученные тяжелым днем, разбредаются по своим жилищам.
   Рабочие Джека живут хуже собак. Не потому, что им платят мало, нет, наоборот, им платят много. Джек Кресслинг изобрел свою систему оплаты. Он держит рабочих только до тридцатилетнего возраста. Чуть отпраздновал свои тридцать лет - иди на все четыре стороны, уступи место другому. А пока тебе еще семнадцать, двадцать, двадцать пять - Джек Кресслинг дает. Он дает щедро - пригоршнями долларов, каждую субботу, из платежной кассы. Но он дает не даром: работайте, работайте, работайте, еще час, еще час, еще час... И, задыхаясь от мысли, что после тридцати - конченный век, их ждет нищета и безработица уже до самой могилы, - рабочие Кресслинга в надежде приберечь хоть что-нибудь на черный день, спеша, как безумные, работают, работают, работают десять, двенадцать, четырнадцать, а после четырнадцати - еще и шестнадцать, двадцать, двадцать четыре часа в сутки, позволяя себе сон единожды за трое суток, перекусывая тут же у станков, грызя кофейные семечки для подхлестыванья энергии и ясности мозга. Но если вы думаете, что они этаким способом хоть что-нибудь да накопят себе ко дню, когда отпразднуют (или оплачут) свое тридцатилетие, то пойдите навестите их, только не в рабочий поселок Миддльтоуна, а пониже, на миддльтоунское кладбище: там они лежат все рядком, и над каждым из них Джек Кресслинг не поскупился поставить памятник.
   Впрочем, так оно было пять лет назад. Теперь это не так. С тех пор как на деревообделочной поднял голову белокурый гигант Микаэль Тингсмастер, люди работают и работают, но не больше положенного, и уже не умирают к тридцати годам; а между губами их, как кролик в норе, сидит себе комочком улыбка. Мик Тингсмастер знает, что делает. Недаром побежали отсюда во все стороны Америки и за ее пределы, на могучие теплоходы, на самолеты и дирижабли, на поезда и автобусы, в отели и конторы, две крохотные, микроскопические буквочки "ММ", и недаром все больше и больше рабочих по ту и эту сторону океана знают, что они обозначают и как ими пользоваться.
   Мик Тингсмастер живет не в поселке. Он построил себе хибарку из деревянных отбросов на окраине Миддльтоуна, возле самой телеграфной вышки. В этой хибарке он проводит те два-три часа в сутки, какие остаются ему после большой и в высшей степени разнообразной деятельности. Спать он умеет и сидя и на ходу. Но ест неизменно дома, принимая из рук старой стряпухи большую миску с ароматной, известной всему Миддльтоуну "похлебкой долголетия", варить которую старуха умеет в совершенстве. Тут и кусочки мясных хрящиков, и картошка, и лук, и пастернак, и морковь, и перец, и еще какая-то целебная травка, присланная Мику ребятами-нефтяниками из Мексики. У Мика нет ни жены, ни детей. Пока он ест похлебку, под столом у ног его расположилась огромная собака Бьюти, верный друг и товарищ Тингсмастера, умильно следя за каждым взмахом его руки.
   Только-только ударила деревянная ложка Мика в полуочищенное дно заветной миски, а Бьюти, облизываясь, проглотила брошенный ей хрящик, как дверь хибарки приотворилась без стука, и в нее заглянул пожилой маленький человек с небольшой бородкой.
   Прежде чем продолжать наш рассказ, отрекомендуем читателю этого пожилого человека.
   Кто из вас не знает об Эдисоне? Слава его ходит по всему земному шару.
   А знает ли кто техника Сорроу? Никто.
   Техник Сорроу, несмотря на свой возраст, почти всегда в движении. Он любит прохаживаться, заложив руки за спину. Он почти никогда не сидит: он ходит работая, ходит говоря с вами, ходит обедая и даже ходит сидя последнее возможно лишь потому, что техник Сорроу изобрел себе подвижную сиделку, род ходячего стула. Он любит поговаривать, примешивая иной раз и латинское слово: "Жизнь - движение, смерть - неподвижность; чуть зазевался, присел - и она тебя, братцы, цап за лохмы. Вот тут-то тебе и pax vobiscum, как поют католические попы".
   Ходил слух, что еще мальчишкой техник Сорроу был другом-приятелем Эдисона. Однажды они разговорились за рабочим станком.
   - Эх, - сказал будто бы Эдисон, - уж я выдумаю такую штуку, что все люди ахнут! Короли будут здороваться со мной за руку, самые почтенные профессора придут у меня учиться.
   - А потом что? - спросил Сорроу.
   - А потом буду жить и изобретать. Жить буду в собственном дворце, а изобретать чудеса за чудесами.
   Сорроу смолчал на эти речи. Сказать по правде, они ему не понравились.
   "Что же это такое? - подумал он про себя. - Не по-товарищески рассуждает Эдисон. Сам рабочий, а думает о королях. Посмотрим, куда он загнет".
   Эдисон загнул как раз туда, куда не следовало. Телефоны, граммофоны, фонографы, трамваи - бесчисленное множество чудес попало в руки богачей и королей, умножая их удобства и украшая их жизнь.
   - Вот что может сделать рабочий! - сказал Эдисон на приеме у одного короля, здороваясь с ним за руку.
   Бывшие товарищи Эдисона гордились им. Рабочие частенько пили за его здоровье, пропивая свой недельный заработок. Техник Сорроу молча глядел на все это и качал головой.
   "Завистник", - говорили ему на заводе.
   Но техник Сорроу продолжал молчать и покачивать головой. В ту пору он был помощником у инженера Иеремии Морлендера на сталелитейном заводе Кресслинга. Он чинил машины, подлечивал винтики, смазывал, спрыскивал, разбирал и собирал негодные машинные части - словом, был на заводе мелкой сошкой. Но острый взгляд Иеремии Морлендера сразу подметил необыкновенные изобретательские способности техника Сорроу. Иеремия приблизил его к себе, научил черчению, проектировке, высшей математике. По мере своего стремительного продвижения по служебной лестнице Иеремия Морлендер тянул за собою и свою правую руку - техника Сорроу. Но ни Морлендер, ни сам Джек Кресслинг не имели над ним никакой власти. Предложи они ему миллион за лишний час работы - техник Сорроу и не моргнет. Снимет свой синий фартук, помоет руки под краном, заложит их себе за спину и уйдет домой, насвистывая какую-то песенку. А что он делал дома, об этом не знал никто, даже его квартирная хозяйка.
   В тот день, когда Микаэль Тингсмастер произнес свою первую речь, положившую начало новой миддльтоунской эре, техник Сорроу постучался к нему после работы, вошел, запер дверь и заговорил:
   - Тингсмастер, ты именно тот человек, которого я жду тридцать лет. Сунь руку ко мне в карман!
   Мик Тингсмастер сунул руку ему в карман, вытащил оттуда сверток бумаг и вопросительно поглядел на техника Сорроу.
   - Ходи рядом со мной и слушай, - шепотом сказал Сорроу.
   Так они ходили весь вечер, всю ночь и все утро, вплоть до рабочего гудка. А спустя некоторое время побежали из всех фабрик, из всех заводов, с копей, рудников, доков, верфей, с мельниц, с элеваторов, из депо, из гаражей, из ремонтных мастерских веселые значки "ММ" на веселых вещах, обученных всем секретам техника Сорроу.
   Вот этот маленький, незаметный человек с лицом, исполосованным целой сетью мелких заботливых морщинок, заглянул сейчас в хибарку Тингсмастера с очень серьезным выражением в глазах.
   - Мик, - сказал Сорроу, после того как они обменялись крепким рукопожатием и стряпуха поставила перед ним дымящуюся всеми ароматами ее кухни деревянную миску с "похлебкой долголетия". - Мик, товарищ, произошло нечто. Я получил письмо от инженера Морлендера.
   - Старшего? Младшего?
   - От самого Иеремии Морлендера. Почерк его, марка советская, опущено в России. Пишет в ярости - призывает меня торопиться в нашем цехе с окончанием работы, уверяет, что пока не прикончим с заразой русского коммунизма, нам не будет ни дня покоя, что русские вздумали уничтожить Америку и американцев, что сам он, своими глазами и ушами, имел случай в этом убедиться и что отныне судьба мира находится в наших руках, в руках Секретного завода Джека Кресслинга.
   - Что-то не похоже на речь Иеремии!
   - А тотчас за получением письма узнаю, Мик, о его смерти. Ты сам читал в газетах, будто бы труп Морлендера, найденный ночью в Петрограде, был со всеми предосторожностями препровожден к нам представителями нейтрального государства, аккредитованного в России, и что будто бы у нас в руках имеются доказательства насильственной смерти Морлендера от руки большевиков.
   - Но ведь русские напечатали опровержение!
   - А мы его не перепечатали. Но слушай дальше. Нынче, по окончании смены, вызывают меня в кабинет самого Кресслинга. И там мне говорят, что я буду назначен на Секретном главным инженером и с первого дня должен буду форсировать некую работу, известную у нас под шифром "АО".
   - Взрывные часы на дистанцию в полкилометра?
   - Вот именно!
   - Мы на деревообделочном готовим для них эбеновый футляр.
   - Как же мне быть, Мик? Ведь с той минуты, как меня назначат, а это не позже как через три дня, я не посмею шагу ступить без проверки и обыска, не смогу выехать за назначенную линию... Сноситься с тобой и с нашими ребятами нечего и думать, разве что - отказаться от этой работы. А, сам понимаешь, успех наш зависит от того, чтобы мне забрать дело в свои руки и ни в коем случае не отказываться!
   - Да, - медленно ответил Мик, отодвигая пустую миску, - положение сложное. Даже и сейчас, до того как ты приступишь к работе, он следит за тобой в сотню глаз. Нам нельзя, никак нельзя наводить подозрение на наш союз. И самое главное - ведь мы еще не собрали всех нитей, не знаем всего, что замышляется. А и ждать нам тоже особенно...
   Бьюти выскочила из-под стола и кинулась, грозно залаяв, к двери.
   "Тук-тук-тук!" - раздалось не очень громко, но очень настойчиво. "Тук-тук-тук-тук!"
   13. ПРИКЛЮЧЕНИЯ ДРУКА
   Как только кончились занятия в конторе Крафта, мистер Друк широко зевнул, изобразил на лице блаженное утомление, поглядел в зеркальце, пригладил волосы и, добродушно простившись со своими коллегами, отправился, помахивая тросточкой, восвояси.
   Мистер Друк был парень хоть куда. Он отлично знал, что люди не имеют глаз на спине. Но, с другой стороны, ему было известно, что часовые и ювелирные магазины имеют двойные зеркала, заменяющие вам любой глаз, куда бы его ни приставили. В то же время мистер Друк собирался, видимо, завести себе новые запонки, так как восхищению его перед витринами ювелира Леонса положительно не было пределов. Широко раскрыв рот и пожирая глазами пару алмазных запонок, мистер Друк стоял до тех пор, пока не разглядел человека, неотступно за ним следовавшего. Тогда он вошел в магазин, купил запонки, разговорился с ювелиром о том о сем, вышел с черного хода на другую улицу и на трамвае добрался к себе на Бруклин-стрит. Дело в том, что мистер Друк начитался Габорио и Конан-Дойля. Мистеру Друку давно уже хотелось быть замешанным в какое-нибудь чудовищное преступление в качестве сыщика. И вот надежды его как будто начинали сбываться.
   Придя домой и наскоро пообедав, он заперся у себя, поднял коврик возле постели, а потом паркетную плиту, вынул оттуда конверт, на котором бисерным почерком мистера Друка было написано: "Тайна Иеремии Морлендера", вытащил из него несколько листов, приписал к ним еще страничку, а потом спрятал все это на старое место. Сделав это, Друк придвинул к себе еще один лист и написал генеральному прокурору штата Иллинойс следующее забавное письмо:
   "Господин прокурор!
   Опасаясь за свою жизнь, прошу вас быть начеку. Я держу в руках нити загадочного происшествия. Если меня убьют или я исчезну, прошу вас немедленно вынуть конверт из тайника в моей комнате на Бруклин-стрит, 8, двенадцатый паркетный кусок от левого окна, прочитать его и начать судебное расследование. Пишу именно вам, а не кому другому, так как вы отличаетесь любовью к уголовным тайнам.
   Стряпчий Роберт Друк".
   Написав и запечатав письмо, он взглянул на часы и подошел к окну. Был теплый день; миссис Друк держала окна в его комнате открытыми. Отсюда был виден кусок улицы, и мистер Друк разглядел черный автомобиль, остановившийся у подъезда. Сердце его приятно сжалось, когда взору его представились четверо смуглых молодчиков, один за другим выскочивших из автомобиля.
   - Начинается! - шепнул он про себя с восторгом. - Четверо против одного!
   Он положил запечатанный конверт, адресованный генеральному прокурору Иллинойса, на подоконник, прикрыл его шторой, а сам лег на кушетку, притворяясь спящим. "Интересно знать, - думал он, - с чего они начнут? Уж не предложат ли мне миллион долларов за участие в деле?"
   Но встреча с коллегами оказалась гораздо прозаичнее, "ем мечты мистера Друка. Они вошли к нему в комнату, плотно заперли двери, и один из них шепотом сказал Друку:
   - Слушайте-ка: синьор Грегорио не намерен лишать вас доброго имени, он хочет кончить дело тихо. Вы обокрали кассу Крафта. Сейчас же верните деньги, или мы обратимся к полиции.
   Друк вскочил с кушетки, разинув рот. Круглое лицо его приняло глупое, оскорбленное выражение, уши покраснели, как у мальчишки, и на этот раз мистер Друк ни чуточки не притворялся.
   - Как вы смеете? - заорал он свирепо. - Вы сошли с ума!
   - Не кричите, Друк, чтоб не взвинчивать нервы у вашей матушки. Докажите, если это не вы. Ключ от кассы был у вас. Она отперта и очищена до последнего цента.
   - Да ведь я ушел! - изумленно воскликнул Друк.
   - Извольте-ка пойти и посмотреть, кто это мог сделать без вас.
   Друк лихорадочно схватил шапку и побежал вниз, даже не простившись со своей матерью. Он был вне себя. Он забыл Конан-Дойля и генерального прокурора. Он дрожал от оскорбления, как только могут дрожать честные молодые люди двадцати двух лет с таким круглым лицом и голубыми глазами, как у мистера Друка.
   Смуглолицые сели в автомобиль, и Друк вместе с ними. Шофер тронул рычаг, автомобиль помчался стрелой. Клерки рассказывали друг другу о различных случаях покраж, произведенных секретарями. Они возмущались и негодовали. Они намекали на излишек доверия, оказанный кое-кому. Друк краснел и пыхтел, он готов был оттузить всех четырех. Как вдруг, выглянув в окно, он увидел странную вещь: это совсем не было дорогой в контору Крафта! Они мчались по пустынному береговому шоссе, они выезжали из Нью-Йорка, они летели неизвестно куда, только не к Крафту...
   - Эй! - воскликнул он, и в ту же минуту оглушительный удар свалил его с ног.
   Через секунду Друк сидел смирно с кляпом во рту и крепко связанными руками. А еще через полчаса автомобиль подъехал к глухому черному забору на пустынной дороге. За этим глухим забором расстилался парк, где бродили невидимые с улицы тихие люди в белых халатах. Несколько рослых мужчин в белых фартуках и с красным крестом на рукаве вытащили барахтавшегося мистера Друка из автомобиля, подняли его, как котенка, и внесли в огромное мрачное здание с многочисленными коридорами и нумерованными дверями.
   - Опасно буйный, - сказал кто-то металлическим голосом. - Посадить его в номер сто тридцать два.
   И мистер Друк был посажен в номер сто тридцать два, где он должен был исчезнуть, по всей вероятности, навсегда.
   Клерки простились с санитарами, ворота снова захлопнулись, автомобиль покатил назад.
   Я мог бы уже закончить эту неприятную главу, если б в дело не вмешалась самая обыкновенная ворона.