Страница:
Дополнительный размах и жестокость террор приобретал там, где имелись какие-то давние счеты и противоречия - как между казаками и иногородними на Кубани, что сразу вылилось в резню. За красными отрядами иногородних двигались целые обозы подвод с их женами и детьми - грабить, и эти же бабы садистски добивали раненых, измывались над казачками. А в предгорьях Кавказа наоборот, казаки провозглашали себя красными и объявили "буржуями" нищих черкесов, чтобы прибрать их земли. И развернули настоящий геноцид, вырезая их целыми аулами - по 200-300 чел. в каждом - всех, кто не успел убежать. Подобная жуткая картина наблюдалась и на Ставрополье, где начался геноцид калмыков, тоже объявленных "контрреволюционным" народом с целью захватить их земли и скот. Уничтожалось население и буддийские святыни, жгли и оскверняли храмы, подросткам резали уши, выкалывали глаза, кастрировали, а женщинам после обычных изнасилований калечили половые органы и груди - чтобы потомства больше не производили.
Своя специфика была в Сибири и на Дальнем Востоке, где, как уже отмечалось, среди красных осело особенно много каторжников. Когда большевикам здесь попытался противостоять Г. М. Семенов, из двух брошенных против него полков один был сформирован из уголовников. И руководила ими начальница штаба Лазо, 19-летняя Нина Лебедева-Кияшко. Ее полк отметился погромами и грабежами, особенно разгулявшись на ст. Даурия, где убивались мирные граждане, а из домов тащилось все ценное. А в Благовещенске при установлении "советской власти" было истреблено 1,5 тыс. человек.
Ну а если действительно случались какие-то проявления недовольства, то тут террор выплескивался как вполне "нормальное" явление. Так, после восстания в Лабинском отделе на Кубани было казнено 770 чел. - в том числе женщины, дети. Когда произошли волнения среди рабочих в Омске, большевики придумали провести "децимацию" по древнеримскому образцу - из "виновных" отсчитали каждого десятого, и приговорили их вместе с семьями, так что набралось несколько сот человек. И расправу с ними провели "образцовую", приблизив к децимации - перед расстрелом каждого заставляли оголяться и подвергали порке. Как доносил впоследствии английский консул Элиотт Керзону, среди казненных таким способом были и молодые девушки, и старухи, и беременные женщины.
Конечно, примеры эти далеко не полные, но дают представление о том, в какой ад покатилась Россия. И напомним, что настоящая гражданская война по стране, собственно, еще не развернулась, и все приведенное относится к периоду так называемого "триумфального шествия Советской власти". То есть, вообще не могло быть связано ни с реальным противодействием врагам, ни какой-либо местью. Ужас был выпущен на волю, организованно насаждался и поощрялся лишь для того, чтобы сразу запугать и затерроризировать страну, сделав ее послушной воле новых хозяев.
7. Гражданская и Мировая
Но кроме внутренних, перед большевиками с первых их шагов встали и внешние проблемы. Ведь за помощь, оказанную им германскими спецслужбами, требовалось расплатиться сепаратным миром. Однако переговоры по этому поводу, начавшиеся в Бресте, шли долго и трудно, в несколько этапов. Дело в том, что воевать на два фронта Центральные Державы больше не могли, понеся огромные потери и фактически к 1917 г. уже надорвавшись. Единственный шанс для них был - срочно заключить мир на Востоке, перебросить все силы на Западный фронт, и нанести Антанте поражение до тех пор, пока во Франции не высадилось и не развернулось достаточное количество американских войск. Но по причине полного экономического истощения они уже чисто физически не могли пойти на мир "без аннексий и контрибуций", поскольку оккупированные области были теперь включены в систему их разваливающегося хозяйства и работали на их снабжение. Наконец, запасы жизненных ресурсов у них были тоже исчерпаны, начинался настоящий голод, а продовольствие можно было получить только на Востоке.
Да только и Ленин со товарищи оказались в тупике. Продолжать войну они и подавно не имели возможности, поскольку сами же, чтобы прийти к власти, разложили и развалили армию, так что немцы могли через несколько дней оказаться в Петрограде и скинуть их. А с другой стороны, большевики еще слишком слабо держались у власти, и осмелься они заключить мир на германских условиях, их тут же смела бы волна общенационального возмущения, которая объединила бы всех их противников и активизировала инертные народные массы.
И большевики попытались тянуть резину в надежде на "мировую революцию". Тут надо напомнить, что по всем марксистским канонам социалистическая революция и не мыслилась иначе как мировая, когда за пролетариатом одной страны дружно последуют остальные, а иначе капитализм неминуемо должен был объединить усилия и раздавить очаг коммунизма. И поскольку социализм - это следующая закономерная стадия за капитализмом, то и победить он первоначально обязан был в самой промышленно-развитой стране, которая первой "созрела". Так что с Россией уже нарушение вышло, и чтобы объяснить его, появилась ленинская теория "слабого звена" в цепи империалистических держав. А теперь, по той же теории, получалось, будто следующими "слабыми звеньями" станут Германия и Австро-Венгрия. И выводы, казалось, подтверждались. Из-за военной усталости и истощения положение Центральных Держав продолжало стремительно ухудшаться, вспыхнула голодная забастовка в Вене, волнения под экономическими лозунгами в Берлине, и большевики надеялись на близкий революционный взрыв в этих странах. Характерно и то, что переговоры с советской стороны возглавил Троцкий (Бронштейн) - в эмиграции он находился в США, ехал в Россию не через Германию, был меньше других лидеров замешан в предреволюционных контактах с немцами, а значит и вести себя мог более независимо.
Дополнительные сложности создало вмешательство в переговоры Украины, которая сначала вела себя с позиции силы и своим хлебом откровенно шантажировали голодающую Австрию, требуя в обмен на продовольствие территориальных уступок. Но по мере наступления красных на Киев гонор быстро сошел на нет, и Центральная Рада соглашалась уже на положение вассала Германии, лишь бы ее защитили. А тут еще вскрылись расчеты большевиков на "мировую революцию" - в Берлине перехватили радиообращение из Петрограда к немецким солдатам, где их призывали к убийству императора, генералов и к братанию с Советами. Кайзер рассвирепел от такого вероломства, приказал немедленно прервать переговоры, а вдобавок к прежним условиям потребовал у большевиков еще не оккупированные части Эстонии и Латвии.
И вся стратегия коммунистов провалилась. С Украины их "попросили", как с территории дружественного Германии государства. А принять ужесточившиеся условия - и подавно значило быть свергнутыми, потому что даже в собственной партии большинство считало такие требования позорными и стояло за "революционную войну" - ведь связи с противником и обязательства перед ним, разумеется, оставались строжайшей тайной, доступной лишь узкому кругу посвященных. Поэтому и была объявлена 11 февраля знаменитая формула Троцкого "ни войны - ни мира" (кстати, провозглашенная не вопреки Ленину, а по согласованию с Лениным). Для большевиков в тот момент она была не "авантюрой", а единственно оставшимся выходом.
Зато подобная двусмысленность никак не устраивала Центральные Державы. Оставалась вероятность, что коммунисты вскоре падут. Могли они и мобилизовать новую армию, сменить курс - уж кто-кто, а немцы успели хорошо узнать коварство своих ставленников. И они тоже приняли единственное оставшееся решение - пугнуть большевиков, как следует. И двинули свои части в Россию. Нет, никто их под Псковом и Нарвой не останавливал. Героическое рождение Красной Армии в боях с ними - всего лишь пропагандистская легенда. Сопротивления не было оказано нигде, и немцы даже не разворачивались в боевые порядки. Они просто ехали на поездах и занимали станцию за станцией. Даже численность наступающих подразделений была ничтожной - порой по несколько десятков штыков, так как основная часть войск была уже переброшена на Запад. А Красная Гвардия - анархические толпы дезертиров и люмпенов, страшные только для мирного населения, при приближении неприятеля трусливо разбегались. Матросы Дыбенко, по его собственному признанию, без оглядки драпали до Гатчины, где в панике погрузились в железнодорожные составы. А потом эти составы долго разыскивали по всей стране и перехватили только... под Самарой.
Так что на самом деле 23 февраля было не днем боевой славы, а днем национального позора России. Да, декрет о создании регулярной Красной Армии был подписан в этот день, но из-за того, что Красная Гвардия показала свою полную небоеспособность. Германские войска останавливались сами, достигнув заданных рубежей, и из Берлина еще и одергивали самых горячих генералов, чтобы не вздумали продолжать движение на Петроград. Потому что это привело бы к падению большевиков, а никакое другое правительство не предпочло бы свою власть национальным интересам и мира не заключило бы.
А Совнарком в этот же день, 23. 2. 18 г., известил по радио, что принимает все условия капитуляции. Впрочем, с большой долей вероятности можно утверждать, что верхушка большевиков этого и ждала. На подобный вариант очень уж прозрачно намекал в Бресте сам Троцкий - говорил, что коммунисты никогда не поступятся своими принципами, но... если речь пойдет о грубых аннексиях, то должны будут склониться перед силой... Или, скорее, Ленина устраивали оба варианта - случись чудо, и красногвардейцы окажутся способными противостоять оккупантам, большевики будут в выигрыше как победители и избавятся от прежних обязательств. А случись как случилось смогут пойти на унизительный мир как жертва агрессии, без обвинений в предательстве. Да и многие сторонники "революционной войны" от беспрепятственного марша немцев и беспомощности красногвардейцев сразу потеряли почву под ногами и прикусили языки.
В том, что был разыгран согласованный с противником сценарий, убеждает и деятельность Карла Моора. Весь январь и февраль он пробыл в Петрограде, находился в тесном контакте с Лениным, непосредственно участвовал в работе по подготовке капитулянтского мира. Очевидно, "Байер" держал в курсе всех нюансов и настроений ленинского окружения своих германских хозяев, а может и служил для этого окружения тайным каналом связи с немцами. А сразу после заключения мира он уезжает из России. Служит в Берне посредником для налаживания тесных контактов между советским полпредом и посольством Германии, в июле направляется в Берлин, где выступает консультантом советской делегации, обсуждавшей там дополнительное соглашение к Брестскому договору, а при возвращении этой делегации в Москву едет с ней вместе. 14. 8. 18 г. советский дипломат в Берне Г. Шкловский направил лично Ленину письмо: "Обращаю Ваше внимание на К. Моора. Он немецкий агент, купленный за деньги. Доказательств более чем достаточно и никакому сомнению не подлежит. Я уверен, что он нам много зла принес во время своего пребывания в России (при заключении Брестского мира и наступлении немцев)".
Но Ленин, очевидно, считал иначе, и письмо наивного Шкловского передал... К. Радеку, еще одному немецкому агенту. Вместе с которым они обвинили Шкловского в "распространении инсинуаций" против заслуженного и полезного товарища.
Ну а России пришлось расплачиваться за все эти игрища. Она по Брестскому договору теряла Финляндию Польшу, Литву, Латвию, Эстонию, Украину, Крым, Закавказье. Демобилизовывалась армия и разоружался флот. Оккупированные области России и Белоруссии оставались у немцев до конца войны и выполнения Советами всех условий договора. На страну налагалась контрибуция в 6 млрд. марок золотом. Плюс уплата немцам убытков, понесенных в ходе революции - 500 млн. золотых рублей. Плюс кабальный торговый договор. Германии и Австро-Венгрии доставалось огромное количество вооружения, боеприпасов и имущества, захваченное в прифронтовой полосе, возвращались 2 млн. пленных, что позволяло восполнить боевые потери. Фактически Россия попадала в полную экономическую зависимость от Германии, превращалась в базу Центральных держав для продолжения войны на Западе.
Но получили большевики и некоторый дополнительный выигрыш, не предусмотренный никакими договорами. Потому что из этих миллионов пленных далеко не все стремились вернуться в мясорубку Мировой войны, а поскольку после Бреста никто уже дома не смог бы упрекнуть их в предательстве, многие начали вступать в "союзную" Красную Армию, в органы ЧК и советской власти. Понятно, что по отношению к чужому народу они были идеальными карателями, как понятно и то, что искали такие лазейки далеко не лучшие представители своих народов. Некоторые при этом заражались большевистскими идеями, другие оставались просто наемниками. А всего за годы гражданской через большевистские вооруженные силы прошло до 300 тыс. подобных "интернационалистов". Правда, в это число надо включить и 40 тыс. китайских наемников - их еще царское правительство подряжало на тыловые работы, вроде стройбатов, а большевики за высокую плату начали привлекать на службу. Наемниками стали и латыши с эстонцами, которые не могли вернуться на оккупированную родину. Поэтому латышские полки не разложились и не разбежались, подобно русским частям, и приняли предложение коммунистического руководства, пообещавшего им оплату золотом (впрочем, довольно часто в гражданскую "латышами" называли и немцев). Так что костяком и самыми боеспособными частями формирующейся Красной Армии стали отнюдь не патриотические силы России.
Что же касается политики Западных держав, то следует помнить, что последовавшие с их стороны антибольшевистские действия диктовались отнюдь не возмущением от жестокой политики узурпаторов и не заботой о "гуманитарной катастрофе" в России. Нет, они рассматривались сугубо в рамках продолжения Мировой войны. Еще при царе на средства западных союзников началось строительство Мурманского порта, как незамерзающей базы для флотов Антанты на севере. В Мурманск, Архангельск и Владивосток было завезено для России свыше миллиона тонн военных грузов на сумму более 2,5 млн. руб. И поскольку большевики теперь стали союзниками Германии, возникла реальная угроза, что все это вооружение, снаряжение и имущество уплывет в руки немцев. И, конечно же, очень пригодится им на фронте при углубляющемся кризисе собственной промышленности, нехватке рабочих рук и сырья. Поэтому и было принято решение о высадке в этих трех портах военных контингентов Антанты, чтобы взять под охрану сами базы и скопившиеся в них грузы.
В Баку и Туркестане англичане воспользовались приглашениями местных совдепов только для того, чтобы не отдать туркам нефтепромыслы, прикрыть свою персидскую "зону интересов" (а при удаче и расширить ее за счет изменившего северного соседа). Вынашивались громоздкие и малореальные проекты восстановления Восточного фронта - где-нибудь на Волге, силами белогвардейцев и японцев, а то и китайцев. Теперь уже Антанта соглашалась и на пассивный, и не сплошной фронт - лишь бы он оттянул на себя хоть какое-то количество вражеских войск.
Без учета взаимоотношений Мировой войны нельзя понять и ситуацию с восстанием Чехословацкого корпуса. Это соединение, сформированное из эмигрантов, перебежчиков и пленных, было единственным, сохранившим боеспособность при австро-германской оккупации Украины - тем более, что австрийцы чехов в "обратный плен" не брали, а попавших к ним в руки вешали, как изменников. Корпус с боями отступил в Россию и был размещен под Пензой. И стал большевикам костью в горле. Его не удавалось ни разложить, ни переманить на наемную карательную службу, как латышей. Он портил отношения с союзниками по Брестскому миру и рвался воевать с ними. Расправиться с чехами тоже не могли - по обстановке весны 1918 г. сплоченный и дисциплинированный корпус представлял собой большую силу. И выход, казалось, нашелся - представители Франции и Чехословакии упросили отправить корпус на Западный фронт. Но когда его эшелоны растянулись по Транссибирской магистрали от Пензы до Омска, Троцкий вдруг придрался к мелкому факту драки между чехами и венграми в Челябинске, приказав разоружить корпус и загнать в концлагеря. Разумеется, здесь не обошлось без нажима немецких "друзей" - им-то зачем было появление на Западном фронте свежего вражеского корпуса?
И то, что растянувшиеся по железной дороге чехи, восстав, сбросили советскую власть сразу на огромной территории, объясняется вовсе не их заговором. А лишь переоценкой коммунистами собственных сил. Потому что корпус и стремились растянуть, оторвать части друг от друга, чтобы легче было с ним сладить. Для чего и втянули в длинную, как казалось, "западню" Сибирской железной дороги. Ведь если бы чехов на самом деле собирались отправить во Францию, гораздо проще и ближе это было сделать через Архангельск или Мурманск. И пробиваться первоначально начали чехи не на запад, а на восток. Но когда им удалось разгромить нападавшие красные отряды, и это стало детонатором множества местных восстаний от Волги до Дальнего Востока, то в руководстве держав Антанты всплыл тот же проект воссоздания Восточного фронта - силами белогвардейцев и чехов. А большевики при этом рассматривались лишь в качестве союзников Германии.
Между прочим, идею "славянского братства", на которой и формировался корпус, чехи понимали довольно односторонне. Они хорошо сражались против австрийцев и немцев - за свои интересы, за независимость Чехословакии. Сражались и в гражданскую, но лишь до тех пор, пока она была частью Мировой, и им объясняли, что путь в Чехословакию лежит через Россию, где надо разбить коммунистов. Однако за участие в гражданской и взятие русских городов они не стеснялись выставлять крупные денежные счета. А едва Австро-Венгрия капитулировала, и их собственные национальные проблемы решились, участвовать в боевых действиях отказались наотрез.
Ну а немцы выиграли от Брестского мира не так много, как им хотелось бы. Потому что очень быстро выяснилось, что украинская Центральная Рада, с которой они заключили договор о взаимопомощи, никакой реальной властью не обладает. И чтобы получить необходимое продовольствие, оставалось только прибегнуть к прямой оккупации и выделять для этого немалые силы, столь необходимые на Западном фронте. А поскольку левая по составу Рада собственными революционными универсалами разрушала экономику и хозяйство, то для налаживания поставок потребовалось менять саму эту власть, и 29. 4. 1918 г. Раду распустили по домам, а марионеточный "Съезд украинских хлеборобов" под эгидой оккупационного командования избрал гетманом генерала Скоропадского.
Многие проблемы Германия и коммунисты и дальше решали сообща. Например, поскольку Центральным Державам для снабжения своих стран продовольствием требовалась бесперебойная работа железных дорог, большевики охотно передали Украине значительное количество паровозов, угнанных бегущей от немцев Красной Гвардией. А самих этих красногвардейцев, озлобленных и способных на антигерманские вылазки, постарались отвести от границ зоны оккупации - в Царицын, на Тамань, и перенацелить на внутренних врагов, казаков и белогвардейцев. Для той же бесперебойной работы железных дорог требовался уголь - и большевики уступили им Донбасс. Причем этот эпизод выглядит особенно характерным. На Брестских переговорах коммунистическая делегация бодалась и брыкалась из-за каждой области и каждой республики, но переговоры велись на виду, освещались международной прессой, об их ходе и результатах так или иначе становилось известно "непосвященным" в России. С Донбассом же вопрос решался приватно, и отдали его без малейших споров, просто "под шумок" согласились считать частью Украины, в состав которой он никогда до революции не входил.
Понятное дело, что большевики рассчитывали и на ответные услуги. Так, в архивах сохранилось письмо Ленина В. Воровскому: "... "помощи" никто не просил у немцев, а договаривались о том, когда и как они, немцы, осуществят их план похода на Мурманск и на Алексеева. Это совпадение интересов. Не используя этого, мы были бы идиотами" (ЦПА НМЛ, ф. 2, оп. 2, д. 122).
Отсюда мы видим, что переговоры о совместных действиях против англичан и белогвардейцев действительно велись. Хотя и не выразились в практических результатах. Отрывать от Западного фронта силы и средства для наступления на Мурманск Германия в тот момент не могла себе позволить. Да и ввязываться в бои с частями Алексеева и Деникина, придерживающимися ориентации на Антанту, но непосредственно немцам не угрожающими, им тоже не светило. Тем более, истинное моральное лицо кремлевских "друзей" германцам прекрасно было известно, и особого доверия к ним быть не могло. Поэтому они предпочли поддержать самопровозглашенное "буферное государство" - Всевеликое Войско Донское, выразившее лояльность к Германии и готовность торговать с ней. А заодно отгородившее Украину как от деникинской Добровольческой армии, так и от буйных красных армий Кубани и Нижнего Поволжья.
Явно в угоду немцам был расстрелян адмирал Щастный, который в безнадежной, казалось бы, ситуации вместо предписанной капитуляции Балтфлота сумел спасти его и вывести в Кронштадт. Очень темной выглядит и история с Черноморским флотом. При оккупации немцами Крыма большинство кораблей ушло из Севастополя в Новороссийск. Но когда Деникин начал в июле успешное наступление на Кубань, и создалась реальная угроза захвата эскадры белыми, немцы серьезно обеспокоились - располагая флотом, добровольцы могли высадить десант на Украине, что было чревато взрывом восстания среди населения, недовольного оккупацией. И в июне последовал ультиматум о возвращении кораблей в Крым и переходе их под украинскую юрисдикцию, то бишь фактической сдаче Германии. Официальная версия гласит, что Ленин якобы по радио отдал демонстративный приказ о сдаче, а сам тайком послал уполномоченного с настоящим приказом - затопить эскадру.
Но, во-первых, резолюция о потоплении, датируемая 24 мая, т. е. даже по срокам не совпадающая с ультиматумом, приводится в ПСС Ленина со ссылкой на малоавторитетный "Морской сборник", да еще и издания 30-х годов - в партийных изданиях и архивах никаких следов этого распоряжения почему-то не сохранилось. Во-вторых, очень сомнительно, чтобы такой уполномоченный вообще мог пробраться в Новороссийск - все железные дороги туда уже были перерезаны деникинцами и восставшими казаками. В-третьих, руководство Кубано-Черноморской советской республики проводило самостийную политику, считало флот своей собственностью и категорически запрещало морякам под угрозой расправы как уходить в Крым, так и топить суда. И уполномоченного, привезшего подобный приказ, здесь шлепнули бы сами красные. А в-четвертых, вообще непонятно, зачем понадобилось бы Ленину топить флот? Что он от этого выигрывал? И что проигрывал в случае сдачи? Так что, похоже, приказ для флота был всего один - тот самый, который передали по радио. И которому, кстати, последовало больше половины кораблей. А "гибель эскадры" явилась самостоятельной акцией небольшой группы патриотически настроенных моряков экипажей миноносцев "Керчь" и "Лейтенант Шестаков". И потопили они те корабли, которые вообще были не способны никуда уйти, поскольку их команды разбежались и давно уже гудели на берегу, разграбив судовые кассы.
Известны и несколько случаев прямых обращений коммунистов к Германии о помощи. Так, при наступлении турок на Баку Ленин взывал к немцам о содействии в заключении перемирия и обещал за это свободный доступ к бакинской нефти. И Берлин не ограничился дипломатическими нотами османскому правительству. Как писал Людендорф: "Германия очень интересовалась бакинскими нефтепромыслами, которые соединены нефтепроводом с Батумом".
Своя специфика была в Сибири и на Дальнем Востоке, где, как уже отмечалось, среди красных осело особенно много каторжников. Когда большевикам здесь попытался противостоять Г. М. Семенов, из двух брошенных против него полков один был сформирован из уголовников. И руководила ими начальница штаба Лазо, 19-летняя Нина Лебедева-Кияшко. Ее полк отметился погромами и грабежами, особенно разгулявшись на ст. Даурия, где убивались мирные граждане, а из домов тащилось все ценное. А в Благовещенске при установлении "советской власти" было истреблено 1,5 тыс. человек.
Ну а если действительно случались какие-то проявления недовольства, то тут террор выплескивался как вполне "нормальное" явление. Так, после восстания в Лабинском отделе на Кубани было казнено 770 чел. - в том числе женщины, дети. Когда произошли волнения среди рабочих в Омске, большевики придумали провести "децимацию" по древнеримскому образцу - из "виновных" отсчитали каждого десятого, и приговорили их вместе с семьями, так что набралось несколько сот человек. И расправу с ними провели "образцовую", приблизив к децимации - перед расстрелом каждого заставляли оголяться и подвергали порке. Как доносил впоследствии английский консул Элиотт Керзону, среди казненных таким способом были и молодые девушки, и старухи, и беременные женщины.
Конечно, примеры эти далеко не полные, но дают представление о том, в какой ад покатилась Россия. И напомним, что настоящая гражданская война по стране, собственно, еще не развернулась, и все приведенное относится к периоду так называемого "триумфального шествия Советской власти". То есть, вообще не могло быть связано ни с реальным противодействием врагам, ни какой-либо местью. Ужас был выпущен на волю, организованно насаждался и поощрялся лишь для того, чтобы сразу запугать и затерроризировать страну, сделав ее послушной воле новых хозяев.
7. Гражданская и Мировая
Но кроме внутренних, перед большевиками с первых их шагов встали и внешние проблемы. Ведь за помощь, оказанную им германскими спецслужбами, требовалось расплатиться сепаратным миром. Однако переговоры по этому поводу, начавшиеся в Бресте, шли долго и трудно, в несколько этапов. Дело в том, что воевать на два фронта Центральные Державы больше не могли, понеся огромные потери и фактически к 1917 г. уже надорвавшись. Единственный шанс для них был - срочно заключить мир на Востоке, перебросить все силы на Западный фронт, и нанести Антанте поражение до тех пор, пока во Франции не высадилось и не развернулось достаточное количество американских войск. Но по причине полного экономического истощения они уже чисто физически не могли пойти на мир "без аннексий и контрибуций", поскольку оккупированные области были теперь включены в систему их разваливающегося хозяйства и работали на их снабжение. Наконец, запасы жизненных ресурсов у них были тоже исчерпаны, начинался настоящий голод, а продовольствие можно было получить только на Востоке.
Да только и Ленин со товарищи оказались в тупике. Продолжать войну они и подавно не имели возможности, поскольку сами же, чтобы прийти к власти, разложили и развалили армию, так что немцы могли через несколько дней оказаться в Петрограде и скинуть их. А с другой стороны, большевики еще слишком слабо держались у власти, и осмелься они заключить мир на германских условиях, их тут же смела бы волна общенационального возмущения, которая объединила бы всех их противников и активизировала инертные народные массы.
И большевики попытались тянуть резину в надежде на "мировую революцию". Тут надо напомнить, что по всем марксистским канонам социалистическая революция и не мыслилась иначе как мировая, когда за пролетариатом одной страны дружно последуют остальные, а иначе капитализм неминуемо должен был объединить усилия и раздавить очаг коммунизма. И поскольку социализм - это следующая закономерная стадия за капитализмом, то и победить он первоначально обязан был в самой промышленно-развитой стране, которая первой "созрела". Так что с Россией уже нарушение вышло, и чтобы объяснить его, появилась ленинская теория "слабого звена" в цепи империалистических держав. А теперь, по той же теории, получалось, будто следующими "слабыми звеньями" станут Германия и Австро-Венгрия. И выводы, казалось, подтверждались. Из-за военной усталости и истощения положение Центральных Держав продолжало стремительно ухудшаться, вспыхнула голодная забастовка в Вене, волнения под экономическими лозунгами в Берлине, и большевики надеялись на близкий революционный взрыв в этих странах. Характерно и то, что переговоры с советской стороны возглавил Троцкий (Бронштейн) - в эмиграции он находился в США, ехал в Россию не через Германию, был меньше других лидеров замешан в предреволюционных контактах с немцами, а значит и вести себя мог более независимо.
Дополнительные сложности создало вмешательство в переговоры Украины, которая сначала вела себя с позиции силы и своим хлебом откровенно шантажировали голодающую Австрию, требуя в обмен на продовольствие территориальных уступок. Но по мере наступления красных на Киев гонор быстро сошел на нет, и Центральная Рада соглашалась уже на положение вассала Германии, лишь бы ее защитили. А тут еще вскрылись расчеты большевиков на "мировую революцию" - в Берлине перехватили радиообращение из Петрограда к немецким солдатам, где их призывали к убийству императора, генералов и к братанию с Советами. Кайзер рассвирепел от такого вероломства, приказал немедленно прервать переговоры, а вдобавок к прежним условиям потребовал у большевиков еще не оккупированные части Эстонии и Латвии.
И вся стратегия коммунистов провалилась. С Украины их "попросили", как с территории дружественного Германии государства. А принять ужесточившиеся условия - и подавно значило быть свергнутыми, потому что даже в собственной партии большинство считало такие требования позорными и стояло за "революционную войну" - ведь связи с противником и обязательства перед ним, разумеется, оставались строжайшей тайной, доступной лишь узкому кругу посвященных. Поэтому и была объявлена 11 февраля знаменитая формула Троцкого "ни войны - ни мира" (кстати, провозглашенная не вопреки Ленину, а по согласованию с Лениным). Для большевиков в тот момент она была не "авантюрой", а единственно оставшимся выходом.
Зато подобная двусмысленность никак не устраивала Центральные Державы. Оставалась вероятность, что коммунисты вскоре падут. Могли они и мобилизовать новую армию, сменить курс - уж кто-кто, а немцы успели хорошо узнать коварство своих ставленников. И они тоже приняли единственное оставшееся решение - пугнуть большевиков, как следует. И двинули свои части в Россию. Нет, никто их под Псковом и Нарвой не останавливал. Героическое рождение Красной Армии в боях с ними - всего лишь пропагандистская легенда. Сопротивления не было оказано нигде, и немцы даже не разворачивались в боевые порядки. Они просто ехали на поездах и занимали станцию за станцией. Даже численность наступающих подразделений была ничтожной - порой по несколько десятков штыков, так как основная часть войск была уже переброшена на Запад. А Красная Гвардия - анархические толпы дезертиров и люмпенов, страшные только для мирного населения, при приближении неприятеля трусливо разбегались. Матросы Дыбенко, по его собственному признанию, без оглядки драпали до Гатчины, где в панике погрузились в железнодорожные составы. А потом эти составы долго разыскивали по всей стране и перехватили только... под Самарой.
Так что на самом деле 23 февраля было не днем боевой славы, а днем национального позора России. Да, декрет о создании регулярной Красной Армии был подписан в этот день, но из-за того, что Красная Гвардия показала свою полную небоеспособность. Германские войска останавливались сами, достигнув заданных рубежей, и из Берлина еще и одергивали самых горячих генералов, чтобы не вздумали продолжать движение на Петроград. Потому что это привело бы к падению большевиков, а никакое другое правительство не предпочло бы свою власть национальным интересам и мира не заключило бы.
А Совнарком в этот же день, 23. 2. 18 г., известил по радио, что принимает все условия капитуляции. Впрочем, с большой долей вероятности можно утверждать, что верхушка большевиков этого и ждала. На подобный вариант очень уж прозрачно намекал в Бресте сам Троцкий - говорил, что коммунисты никогда не поступятся своими принципами, но... если речь пойдет о грубых аннексиях, то должны будут склониться перед силой... Или, скорее, Ленина устраивали оба варианта - случись чудо, и красногвардейцы окажутся способными противостоять оккупантам, большевики будут в выигрыше как победители и избавятся от прежних обязательств. А случись как случилось смогут пойти на унизительный мир как жертва агрессии, без обвинений в предательстве. Да и многие сторонники "революционной войны" от беспрепятственного марша немцев и беспомощности красногвардейцев сразу потеряли почву под ногами и прикусили языки.
В том, что был разыгран согласованный с противником сценарий, убеждает и деятельность Карла Моора. Весь январь и февраль он пробыл в Петрограде, находился в тесном контакте с Лениным, непосредственно участвовал в работе по подготовке капитулянтского мира. Очевидно, "Байер" держал в курсе всех нюансов и настроений ленинского окружения своих германских хозяев, а может и служил для этого окружения тайным каналом связи с немцами. А сразу после заключения мира он уезжает из России. Служит в Берне посредником для налаживания тесных контактов между советским полпредом и посольством Германии, в июле направляется в Берлин, где выступает консультантом советской делегации, обсуждавшей там дополнительное соглашение к Брестскому договору, а при возвращении этой делегации в Москву едет с ней вместе. 14. 8. 18 г. советский дипломат в Берне Г. Шкловский направил лично Ленину письмо: "Обращаю Ваше внимание на К. Моора. Он немецкий агент, купленный за деньги. Доказательств более чем достаточно и никакому сомнению не подлежит. Я уверен, что он нам много зла принес во время своего пребывания в России (при заключении Брестского мира и наступлении немцев)".
Но Ленин, очевидно, считал иначе, и письмо наивного Шкловского передал... К. Радеку, еще одному немецкому агенту. Вместе с которым они обвинили Шкловского в "распространении инсинуаций" против заслуженного и полезного товарища.
Ну а России пришлось расплачиваться за все эти игрища. Она по Брестскому договору теряла Финляндию Польшу, Литву, Латвию, Эстонию, Украину, Крым, Закавказье. Демобилизовывалась армия и разоружался флот. Оккупированные области России и Белоруссии оставались у немцев до конца войны и выполнения Советами всех условий договора. На страну налагалась контрибуция в 6 млрд. марок золотом. Плюс уплата немцам убытков, понесенных в ходе революции - 500 млн. золотых рублей. Плюс кабальный торговый договор. Германии и Австро-Венгрии доставалось огромное количество вооружения, боеприпасов и имущества, захваченное в прифронтовой полосе, возвращались 2 млн. пленных, что позволяло восполнить боевые потери. Фактически Россия попадала в полную экономическую зависимость от Германии, превращалась в базу Центральных держав для продолжения войны на Западе.
Но получили большевики и некоторый дополнительный выигрыш, не предусмотренный никакими договорами. Потому что из этих миллионов пленных далеко не все стремились вернуться в мясорубку Мировой войны, а поскольку после Бреста никто уже дома не смог бы упрекнуть их в предательстве, многие начали вступать в "союзную" Красную Армию, в органы ЧК и советской власти. Понятно, что по отношению к чужому народу они были идеальными карателями, как понятно и то, что искали такие лазейки далеко не лучшие представители своих народов. Некоторые при этом заражались большевистскими идеями, другие оставались просто наемниками. А всего за годы гражданской через большевистские вооруженные силы прошло до 300 тыс. подобных "интернационалистов". Правда, в это число надо включить и 40 тыс. китайских наемников - их еще царское правительство подряжало на тыловые работы, вроде стройбатов, а большевики за высокую плату начали привлекать на службу. Наемниками стали и латыши с эстонцами, которые не могли вернуться на оккупированную родину. Поэтому латышские полки не разложились и не разбежались, подобно русским частям, и приняли предложение коммунистического руководства, пообещавшего им оплату золотом (впрочем, довольно часто в гражданскую "латышами" называли и немцев). Так что костяком и самыми боеспособными частями формирующейся Красной Армии стали отнюдь не патриотические силы России.
Что же касается политики Западных держав, то следует помнить, что последовавшие с их стороны антибольшевистские действия диктовались отнюдь не возмущением от жестокой политики узурпаторов и не заботой о "гуманитарной катастрофе" в России. Нет, они рассматривались сугубо в рамках продолжения Мировой войны. Еще при царе на средства западных союзников началось строительство Мурманского порта, как незамерзающей базы для флотов Антанты на севере. В Мурманск, Архангельск и Владивосток было завезено для России свыше миллиона тонн военных грузов на сумму более 2,5 млн. руб. И поскольку большевики теперь стали союзниками Германии, возникла реальная угроза, что все это вооружение, снаряжение и имущество уплывет в руки немцев. И, конечно же, очень пригодится им на фронте при углубляющемся кризисе собственной промышленности, нехватке рабочих рук и сырья. Поэтому и было принято решение о высадке в этих трех портах военных контингентов Антанты, чтобы взять под охрану сами базы и скопившиеся в них грузы.
В Баку и Туркестане англичане воспользовались приглашениями местных совдепов только для того, чтобы не отдать туркам нефтепромыслы, прикрыть свою персидскую "зону интересов" (а при удаче и расширить ее за счет изменившего северного соседа). Вынашивались громоздкие и малореальные проекты восстановления Восточного фронта - где-нибудь на Волге, силами белогвардейцев и японцев, а то и китайцев. Теперь уже Антанта соглашалась и на пассивный, и не сплошной фронт - лишь бы он оттянул на себя хоть какое-то количество вражеских войск.
Без учета взаимоотношений Мировой войны нельзя понять и ситуацию с восстанием Чехословацкого корпуса. Это соединение, сформированное из эмигрантов, перебежчиков и пленных, было единственным, сохранившим боеспособность при австро-германской оккупации Украины - тем более, что австрийцы чехов в "обратный плен" не брали, а попавших к ним в руки вешали, как изменников. Корпус с боями отступил в Россию и был размещен под Пензой. И стал большевикам костью в горле. Его не удавалось ни разложить, ни переманить на наемную карательную службу, как латышей. Он портил отношения с союзниками по Брестскому миру и рвался воевать с ними. Расправиться с чехами тоже не могли - по обстановке весны 1918 г. сплоченный и дисциплинированный корпус представлял собой большую силу. И выход, казалось, нашелся - представители Франции и Чехословакии упросили отправить корпус на Западный фронт. Но когда его эшелоны растянулись по Транссибирской магистрали от Пензы до Омска, Троцкий вдруг придрался к мелкому факту драки между чехами и венграми в Челябинске, приказав разоружить корпус и загнать в концлагеря. Разумеется, здесь не обошлось без нажима немецких "друзей" - им-то зачем было появление на Западном фронте свежего вражеского корпуса?
И то, что растянувшиеся по железной дороге чехи, восстав, сбросили советскую власть сразу на огромной территории, объясняется вовсе не их заговором. А лишь переоценкой коммунистами собственных сил. Потому что корпус и стремились растянуть, оторвать части друг от друга, чтобы легче было с ним сладить. Для чего и втянули в длинную, как казалось, "западню" Сибирской железной дороги. Ведь если бы чехов на самом деле собирались отправить во Францию, гораздо проще и ближе это было сделать через Архангельск или Мурманск. И пробиваться первоначально начали чехи не на запад, а на восток. Но когда им удалось разгромить нападавшие красные отряды, и это стало детонатором множества местных восстаний от Волги до Дальнего Востока, то в руководстве держав Антанты всплыл тот же проект воссоздания Восточного фронта - силами белогвардейцев и чехов. А большевики при этом рассматривались лишь в качестве союзников Германии.
Между прочим, идею "славянского братства", на которой и формировался корпус, чехи понимали довольно односторонне. Они хорошо сражались против австрийцев и немцев - за свои интересы, за независимость Чехословакии. Сражались и в гражданскую, но лишь до тех пор, пока она была частью Мировой, и им объясняли, что путь в Чехословакию лежит через Россию, где надо разбить коммунистов. Однако за участие в гражданской и взятие русских городов они не стеснялись выставлять крупные денежные счета. А едва Австро-Венгрия капитулировала, и их собственные национальные проблемы решились, участвовать в боевых действиях отказались наотрез.
Ну а немцы выиграли от Брестского мира не так много, как им хотелось бы. Потому что очень быстро выяснилось, что украинская Центральная Рада, с которой они заключили договор о взаимопомощи, никакой реальной властью не обладает. И чтобы получить необходимое продовольствие, оставалось только прибегнуть к прямой оккупации и выделять для этого немалые силы, столь необходимые на Западном фронте. А поскольку левая по составу Рада собственными революционными универсалами разрушала экономику и хозяйство, то для налаживания поставок потребовалось менять саму эту власть, и 29. 4. 1918 г. Раду распустили по домам, а марионеточный "Съезд украинских хлеборобов" под эгидой оккупационного командования избрал гетманом генерала Скоропадского.
Многие проблемы Германия и коммунисты и дальше решали сообща. Например, поскольку Центральным Державам для снабжения своих стран продовольствием требовалась бесперебойная работа железных дорог, большевики охотно передали Украине значительное количество паровозов, угнанных бегущей от немцев Красной Гвардией. А самих этих красногвардейцев, озлобленных и способных на антигерманские вылазки, постарались отвести от границ зоны оккупации - в Царицын, на Тамань, и перенацелить на внутренних врагов, казаков и белогвардейцев. Для той же бесперебойной работы железных дорог требовался уголь - и большевики уступили им Донбасс. Причем этот эпизод выглядит особенно характерным. На Брестских переговорах коммунистическая делегация бодалась и брыкалась из-за каждой области и каждой республики, но переговоры велись на виду, освещались международной прессой, об их ходе и результатах так или иначе становилось известно "непосвященным" в России. С Донбассом же вопрос решался приватно, и отдали его без малейших споров, просто "под шумок" согласились считать частью Украины, в состав которой он никогда до революции не входил.
Понятное дело, что большевики рассчитывали и на ответные услуги. Так, в архивах сохранилось письмо Ленина В. Воровскому: "... "помощи" никто не просил у немцев, а договаривались о том, когда и как они, немцы, осуществят их план похода на Мурманск и на Алексеева. Это совпадение интересов. Не используя этого, мы были бы идиотами" (ЦПА НМЛ, ф. 2, оп. 2, д. 122).
Отсюда мы видим, что переговоры о совместных действиях против англичан и белогвардейцев действительно велись. Хотя и не выразились в практических результатах. Отрывать от Западного фронта силы и средства для наступления на Мурманск Германия в тот момент не могла себе позволить. Да и ввязываться в бои с частями Алексеева и Деникина, придерживающимися ориентации на Антанту, но непосредственно немцам не угрожающими, им тоже не светило. Тем более, истинное моральное лицо кремлевских "друзей" германцам прекрасно было известно, и особого доверия к ним быть не могло. Поэтому они предпочли поддержать самопровозглашенное "буферное государство" - Всевеликое Войско Донское, выразившее лояльность к Германии и готовность торговать с ней. А заодно отгородившее Украину как от деникинской Добровольческой армии, так и от буйных красных армий Кубани и Нижнего Поволжья.
Явно в угоду немцам был расстрелян адмирал Щастный, который в безнадежной, казалось бы, ситуации вместо предписанной капитуляции Балтфлота сумел спасти его и вывести в Кронштадт. Очень темной выглядит и история с Черноморским флотом. При оккупации немцами Крыма большинство кораблей ушло из Севастополя в Новороссийск. Но когда Деникин начал в июле успешное наступление на Кубань, и создалась реальная угроза захвата эскадры белыми, немцы серьезно обеспокоились - располагая флотом, добровольцы могли высадить десант на Украине, что было чревато взрывом восстания среди населения, недовольного оккупацией. И в июне последовал ультиматум о возвращении кораблей в Крым и переходе их под украинскую юрисдикцию, то бишь фактической сдаче Германии. Официальная версия гласит, что Ленин якобы по радио отдал демонстративный приказ о сдаче, а сам тайком послал уполномоченного с настоящим приказом - затопить эскадру.
Но, во-первых, резолюция о потоплении, датируемая 24 мая, т. е. даже по срокам не совпадающая с ультиматумом, приводится в ПСС Ленина со ссылкой на малоавторитетный "Морской сборник", да еще и издания 30-х годов - в партийных изданиях и архивах никаких следов этого распоряжения почему-то не сохранилось. Во-вторых, очень сомнительно, чтобы такой уполномоченный вообще мог пробраться в Новороссийск - все железные дороги туда уже были перерезаны деникинцами и восставшими казаками. В-третьих, руководство Кубано-Черноморской советской республики проводило самостийную политику, считало флот своей собственностью и категорически запрещало морякам под угрозой расправы как уходить в Крым, так и топить суда. И уполномоченного, привезшего подобный приказ, здесь шлепнули бы сами красные. А в-четвертых, вообще непонятно, зачем понадобилось бы Ленину топить флот? Что он от этого выигрывал? И что проигрывал в случае сдачи? Так что, похоже, приказ для флота был всего один - тот самый, который передали по радио. И которому, кстати, последовало больше половины кораблей. А "гибель эскадры" явилась самостоятельной акцией небольшой группы патриотически настроенных моряков экипажей миноносцев "Керчь" и "Лейтенант Шестаков". И потопили они те корабли, которые вообще были не способны никуда уйти, поскольку их команды разбежались и давно уже гудели на берегу, разграбив судовые кассы.
Известны и несколько случаев прямых обращений коммунистов к Германии о помощи. Так, при наступлении турок на Баку Ленин взывал к немцам о содействии в заключении перемирия и обещал за это свободный доступ к бакинской нефти. И Берлин не ограничился дипломатическими нотами османскому правительству. Как писал Людендорф: "Германия очень интересовалась бакинскими нефтепромыслами, которые соединены нефтепроводом с Батумом".