Страница:
Еще один прочный исторический штамп, внедрившийся в мировую историю, относится к потрясающим результатам сталинского "большого скачка". И в нашей, и в западной литературе сплошь и рядом можно встретить уважительные оценки, что и впрямь, мол, чудо свершилось - была темная, лапотная Русь, а за каких-нибудь 5 лет стала мощной индустриальной державой! Например, даже такой ярый антисталинист и русофоб, как Я. Грей, приходит к выводу, что "первый пятилетний план по масштабам и достижениям являлся величайшим планируемым экономическим предприятием за всю историю человечества". Да вот только здесь есть несколько больших "но". Во-первых, историкам, особенно столь наивным, как западные, следовало бы иметь в виду, что официальные цифры, публикуемые в советских победных реляциях, на веру-то принимать не стоило бы. При рапортах снизу вверх они приукрашивались на каждом промежуточном уровне. А для открытой итоговой публикации и вовсе редактировались до неузнаваемости. Во-вторых, рывок был возможен из-за неограниченных человеческих ресурсов и неограниченного их "расхода" гиганты пятилетки возводились буквально на грудах костей. В-третьих, итоги включали и откровенную халтуру, вроде пресловутого Беломоро-Балтийского канала, который после сдачи оказался непригоден для мало-мальски эффективного экономического или военного использования.
А в-четвертых, хотя советская пропаганда рекламировала только Магнитки с днепрогэсами, но значительная доля прироста продукции была достигнута за счет других источников. В итоговые цифры вошли и конфискованные предприятия нэпманов. И иностранных концессионеров - тех самых, которые завезли свое оборудование, но как раз во второй половине 20-х были окончательно выдворены. И, наконец, стоило бы вспомнить, что на самом-то деле до революции Русь темной и лапотной не была! Это иностранные хулители ее такой представляли - и большевики тоже, вот и сошлось. А значительная доля успехов индустриализации пришлась на восстановление прежней, еще дореволюционной промышленной базы, разрушенной в первые годы коммунистической власти. Скажем, текстильная и легкая промышленность, которая в 30-е годы наконец-то смогла "одеть и обуть страну", почти целиком возрождалась именно на дореволюционной основе. Но конечно, о таких "новостройках" пропаганда молчала. Только цифры приплюсовывались.
А в заключение этой темы, наверное, нужно отметить и тот факт, что "вторую гражданскую" в СССР западное общественное мнение вообще проигнорировало. Хотя не настолько уж был непроницаемым "железный занавес". И политические деятели были в курсе происходящего, и разведки работали, и через русскую эмиграцию информация проникала, и беглецы из Советского Союза за рубеж попадали - в Забайкалье, например, довольно многие от депортаций и коллективизации спасались таким образом. Но почему же не посылали в районы восстаний отважных бабицких с целью разоблачения коммунистических зверств? Почему не гремели протесты о нарушениях прав человека? О "гуманитарной катастрофе" с 15 миллионами "спецпереселенцев"? И даже комиссий для помощи голодающим, как в начале 20-х, в этот раз не создавалось. Голода тоже как бы и не заметили. Советские дипломаты с вежливыми улыбками поясняли, будто никакого голода нет, а их западные коллеги с вежливыми улыбками принимали эти заверения.
А дело в том, что у "демократического" мира в тот момент своих проблемхватало - на Америку и Европу обрушился мировой кризис 1929-33 гг. Поэтому жизнь и "права человека" каких-то там миллионов русских никого не интересовали. Мало того, СССР крайне нуждался в валюте для своей индустриализации, поэтому продавал сырье и топливо по чрезвычайно дешевым ценам, зачастую ниже себестоимости. Так что ссориться с ним в условиях собственной экономической депрессии было совсем невыгодно. Да в общем, и в последующие времена, вплоть до периода "холодной войны" и соответствующей ей войны информационной, коммунистические зверства западный мир совершенно не волновали. Это было "внутреннее дело русских" - если недовольны, то чего ж не переизберут Сталина?
Впрочем, нет. Из уст некоторых европейских политиков все же порой звучали яростные и правдивые разоблачения сталинского режима. Ну, вот взять хотя бы такое: "Беломорский канал и канал Волга-Москва... эти большие постройки были выполнены политическими заключенными вместе с уголовными преступниками. Со всего Советского Союза были собраны для этих и подобных им строек лучшие представители русской нации, не желавшие подчиниться большевистской системе, а также томящиеся под игом красного империализма члены других народов Советского государства и посланы были в двух направлениях: в европейской части на постройку этих каналов, сооружение военных заводов; на Востоке, прежде всего, на постройку железнодорожной линии, которая находилась бы вне досягаемости японских орудий с целью облегчения наступления против Японии на Дальнем Востоке. На этой Байкальской дороге работают 800 тысяч уголовных преступников и политических заключенных с Украины, Кавказа и казачьих областей. Работают часто при 50-60-градусном морозе. В лагерях принудительных работ вдоль Беломорского канала были размещены в нечеловеческих условиях 300 тысяч заключенных, которые умирали во время работы и пополнялись новыми обреченными на смерть заключенными и ссыльными, нередко из немецких колоний... Постройка Беломорского канала обошлась за последние годы в сотни тысяч человеческих жертв. Как бы в насмешку над этим страшным истреблением людей, центральный орган Коминтерна "Московская правда" от 8. 9. 1936 г. сообщала, что канал был построен "руками и лопатами", а центральный орган Красной Армии "Красная Звезда" (29. 4. 1937 г.) назвал эти невиданные еще в мировой истории мучения людей - величайшей победой "социалистической гуманности"! Это уничтожение народа от имени социализма и освобождения труда проводилось главным образом прежним еврейским шефом ЧК Ягодой. Ягода соединил с этим хитроумную систему вымогательства, обещая многим заключенным, имеющим еще ценности, облегчение их участи ценой передачи ему, может быть, последних спрятанных драгоценностей. Эти полученные путем вымогательства ценности Ягода со своими сообщниками пересылал в другие государства, чем вызвал в заключение зависть к себе других, не дорвавшихся еще до таких заработков негодяев, которым он и должен был потом уступить. Непосредственным подчиненным его был Мозес Берман, в управлении которого находились лагеря принудительных работ всего Советского Союза. С садистской жестокостью этот Берман гнал заключенных со всего Советского Союза в ледяные пустыни Азии и к Белому морю или заставлял их хиреть десятками тысяч в сибирских концентрационных лагерях. Его заместителем был Соломон Фирин. Так продолжаются насилия, по своей жестокости не имеющие примера в мировой истории, над еще остающимися лучшими русскими людьми и людьми других народов Советского Союза..."
Вы спросите, кто же этот пламенный и принципиальный правозащитник, столь горячо заступившийся за многострадальный русский народ? Нацистский идеолог Розенберг. А цитата взята из его речи в Нюрнберге на съезде НСДАП 3. 9. 1937 г.
9. В бой идут молодые...
Рубеж 20-х - 30-х годов ознаменовал собой новый этап в жизни эмиграции. Во-первых, сталинские преобразования окончательно похоронили наивные надежды на эволюцию большевизма к демократическим формам. А во-вторых, Америку и Европу охватил мировой экономический кризис, и социально-незащищенные эмигранты были одними из тех, кто сильнее всего пострадал. Их в первую очередь увольняли с разоряющихся предприятий, а найти новую работу им было потруднее, чем коренным гражданам. Они не обеспечивались пособиями, на них не распространялись благотворительные и социальные программы. И многим стало вовсе не до политики - шла отчаянная борьба за выживание. Хотя даже в таких условиях "сверхзадача" оставалась прежней - грядущее возрождение России. В надежде на это люди старались сохранять свою веру, церковную организацию, культурные и нравственные ценности, передавать детям русский язык и внушать им любовь к родине отцов и матерей.
В данный период значительная часть прежних партий и группировок пришла в полный упадок. У меньшевиков раскол пошел еще в 1927 г., левое крыло во главе с Ф. И. Даном цеплялось за "теорию эволюции", а правое - Р. А. Абрамович, Д. Ю. Даллин, Б. И. Николаевский - стало выражать сомнения, "эволюционирует ли советский режим и заслуживает ли он поддержки революционеров?". Вскоре они рассыпались совсем. От партии остались малочисленные группочки, бесцельно варившиеся в собственном соку и пополнявшиеся разве что за счет собственных детей (да и то если удавалось вовлечь родительским авторитетом). Теоретизировали из пустого в порожнее, пытаясь подогнать действительность под штампы ортодоксального марксизма. В итоге, договаривались до откровенного бреда. Например, что из-за доказанной Марксом невозможности победы социализма в одной стране, неизбежен возврат России на капиталистические рельсы. И начавшаяся индустриализация - это капиталистические преобразования, значит большевистская революция носит буржуазный характер. Что само по себе прогрессивно, поскольку создает предпосылки для победы социализма, но где-то в далеком будущем, когда этот процесс назреет в развитых странах...
Распались и эсеры. Чернов в начале 30-х писал: "Нет ни революционной партии, ни воли к борьбе". Он еще пробовал играть роль лидера, ездил по Америке, старался показать, что оказывает какое-то влияние на русское крестьянство, однако был встречен там весьма прохладно. Собственные соратники катили на него бочку, что он, в общем-то, никем не уполномочен возглавлять партию и выступать от ее имени. В 1931 г. в Париже собрался "съезд" из представителей разных эсеровских групп, кое-как состряпали и подписали декларацию, но не смогли договориться даже о создании единого печатного органа.
Съезд собрало и Республиканско-Демократическое объединение, тоже утонув в теоретизировании - как бы изменить платформу, чтобы она соответствовала действительности. В самом этом объединении остались только сторонники Милюкова и Керенского. Трудовая Крестьянская партия из РДО вышла. Она растеряла своих сторонников, а в период коллективизации большая часть крестьян из приграничной полосы была выселена вглубь страны - и оборвались связи, через которые партия осуществляла свою деятельность в СССР. А стало быть, терялся и смысл работы в прежних ее формах. Умер Аргунов, один из лидеров ТКП, а два других руководителя, Маслов и Бем, перешли на национально-патриотические позиции. Правые кадеты тоже находились в трудном положении. Небольшие группы в разных странах вели какие-то свои заседания, писали протоколы и спорили о самой необходимости сохранения партии. С ними и объединились в 1931 г. остатки ТКП. Одно за другим прогорали эмигрантские издания. В 1931 г. перестали выходить журнал Чернова "Революционная Россия", кадетский "Руль", меньшевистский "Социалистический вестник", "Крестьянская Россия", в 1932 г. - эсеровский журнал "Воля России", газета Керенского "Дни".
В сложной ситуации оказались монархисты. С одной стороны, казалось бы, из двух претендентов на престол остался только один - Кирилл Владимирович, но сотрудничество с ним было невозможно из-за его чудачеств и амбиций. Так, после провозглашения себя "императором Всероссийским Кириллом I" он требовал императорских почестей, а жену в качестве "императрицы" посылал в США хлопотать о займе - с обещанием вернуть, когда займет законный престол. Когда с Кириллом Владимировичем попытался наладить контакты РОВС, он потребовал поставить всю организацию под его контроль, допустить его представителей ко всей документации и на все действия испрашивать его согласия. Разумеется, переговоры на этом прервались. РОВС еще продолжал существовать, хотя количество зарегистрированных в нем членов к началу 30-х сократилось до 40 тыс. После гибели Кутепова организацию возглавил бывший начальник ее штаба генерал от кавалерии Е. К. Миллер. Проанализировав прошлую деятельность, он во многом пересмотрел направления работы. "Бессистемные покушения, нападения на советские учреждения и поджоги складов", осуществлявшиеся боевиками Кутепова, он назвал "булавочными уколами", приходя к выводу, что они не дают никакого практического эффекта и ведут лишь к потерям активистов. Поэтому главный упор Миллер решил перенести на систематическую и целенаправленную подготовку кадров для партизанской войны, которую затем можно будет развернуть в СССР. Для этого он планировал использовать существующие курсы и школы РОВС, создавать новые, обратить внимание на подрастающее поколение эмиграции. Но как раз в период общего разброда и упадка "новое поколение" решило искать свои собственные пути борьбы за освобождение России. 1. 7. 1930 г. в Белграде собралось 14 представителей русских молодежных организаций из Югославии, Франции, Болгарии, Чехословакии и Голландии, провозгласив образование Национального Союза Русской Молодежи (позже - Национально-Трудовой Союз Нового Поколения, еще позже - Народно-Трудовой Союз российских солидаристов - НТС). Объединил он тех, кто считал себя лично ответственными за судьбы России и готов был отдать себя делу ее возрождения. Чтобы отгородиться от прошлого, разделившего эмиграцию на множество течений, самим искать свою дорогу, при образовании Союза был введен возрастной ценз - принимались лица не старше 1895 г. рождения. Первым председателем стал герцог Н. С. Лейхтенбергский.
Свое мировоззрение НТС определял как "идеализм, национализм, активизм". То есть, верность высоким духовным идеалам, приоритет национально-патриотических ценностей перед партийными идеологиями и курс на конкретные действия. Категорически отвергался путь террора, а в качестве своей цели Союз видел национальную революцию, которая свергнет большевизм. В рамках этой цели ставилась задача подготовки борцов за Россию, квалифицированных кадров для строительства в ней здорового гражданского общества. Союз отказывался от полемики о формах правления, но считал, что в стране должен установиться "народно-трудовой строй", служащий не отдельным классам, а народу в целом. Причем изначальные модели, которые вырабатывались теоретиками НТС, очень отличались от демократических - да иначе и быть не могло, поскольку в тот период западные демократии то и дело дискредитировали себя слабостью и беспринципностью. В этом отношении большое влияние на НТС оказало учение евразийцев. Предполагалось, что у России свой собственный путь развития, и в ней должно установиться сильное авторитарное государство, отвечающее интересам народа (иногда в качестве исходной бралась португальская модель Салазара). Огромная роль отводилась религии, в первую очередь - православию.
НТС начал выпускать в Софии свою газету "За Россию", издавались пропагандистские материалы и учебная литература. А некоторые активисты двинулись в СССР - разведывать реальную обстановку, оценить возможности нелегальной работы, завязать контакты для создания своей сети в СССР. В 1932 г. шесть человек пошли по каналам БРП через Прибалтику. В результате предательства в БРП все погибли. В 1933 г. по каналу РОВС через румынскую границу отправились П. Ирошников и М. Флоровский. Тоже погибли, и тоже из-за предательства. В 1934 г., опять через РОВС, пошла из Финляндии группа Г. Прилуцкого. Оказывается, и ее ждали - лишь чудом избежав ловушки, она вернулась назад. В 1935 г. по каналам БРП на Дальнем Востоке перешли границу И. Кобылкин, Е. Перелядов и Б. Олейников. Они добрались до Москвы, установили там связи для организации подполья, но на обратном пути попались и были расстреляны в Иркутске...
Новые времена наложили отпечаток и на деятельность чекистов. В связи с кампанией против "уклонистов" в их рядах прошла довольно серьезная чистка. Случай с Блюмкиным, привезшим из Константинополя письмо Троцкого, первый заместитель председателя ОГПУ Ягода использовал для сведения счетов со своим конкурентом - вторым заместителем и начальником иностранного отдела Трилиссером, подсказав Сталину способ его "проверки". Составил "тройку" для суда над Блюмкиным из Менжинского, Трилиссера и себя. И предложил провинившегося расстрелять. Менжинский, предупрежденный, что такова воля Сталина, проголосовал "за", а Трилиссер был удивлен столь крутой мерой, поскольку троцкистов в 1929 г. еще не расстреливали. И проголосовал "против". За что и полетел с должности. И естественно, вслед за начальником, покатилась волна увольнений, замен и арестов его подчиненных. А среди чекистов троцкистские симпатии были все еще сильны, и особенно в иностранном отделе, работавшем на "мировую революцию". Теперь они заменялись "людьми Ягоды". Как свидетельствует Агабеков, в результате этих чисток "вместо фанатиков-революционеров пришли чиновники, не склонные к личному риску". Да и не сразу новые кадры выходили на должный уровень квалификации. Профессионализм работы за рубежом на время снизился, операции стали более грубыми и прямолинейными.
С другой стороны, с ужесточением режима внутри СССР и новыми репрессивными кампаниями начал расширяться спектр эмиграции. За границей оказались Троцкий с сыном, принявшиеся активно создавать свой "Четвертый интернационал". Появлялись новые беженцы, сумевшие каким-то образом пересечь границу. Стала расти плеяда "невозвращенцев" из загранкомандировок, торговых миссий, а то и из дипломатов, разведчиков. Общий их состав тоже был очень разношерстным. Были разочаровавшиеся в коммунизме - такие, как секретарь Сталина Бажанов. Были спасающие свою жизнь, как Беседовский, Бармин, Раскольников, Кривицкий (Гинзбург), Рейсе (Порецкий), Орлов (Фельбинг), Крюков-Ангарский, Гельфанд. А некоторые рядовые совслужащие становились невозвращенцами безо всякой политики, из чисто меркантильных соображений, поскольку за рубежом имели возможность сравнить материальные условия жизни "у них" и "у нас". Но представляется интересным, что "перевоспитавшиеся" антикоммунисты, вроде Бажанова или Бармина, сходились отнюдь не с "левой", а с "правой", белогвардейской частью эмиграции. Социалистические бредни были для них "пройденным этапом", их несерьезность и нереальность они уже успели познать на собственном опыте. Зачастую представители новой, советской эмиграции, были для Москвы более опасными, чем прежние враги. "Четвертый интернационал" Троцкого грозил внести раскол в плетущуюся паутину Коминтерна. Этого не произошло только из-за несопоставимости финансовых возможностей опального вождя и целого государства. Видные невозвращенцы слишком много знали, а прочными моральными устоями обычно не обладали, стараясь побыстрее и повыгоднее продать свои секреты. Так, Агабеков заложил всю советскую сеть в Иране и на Ближнем Востоке. Кривицкий выдал британской разведке более ста агентов в Европе и Америке. Поэтому мало кто из них прожил долго и умер своей смертью. Но операции против них отвлекали силы и средства советских спецслужб от других задач, и острие заграничного террора ОГПУ вынуждено было перенацеливаться на новые мишени.
Но имелись и обстоятельства, благоприятные для большевистской разведки. Ей уже удалось к этому времени густо пропитать своей агентурой саму эмиграцию, а экономический кризис предоставил дополнительные возможности для вербовки. Так что "чиновникам, не склонным к личному риску", теперь особо рисковать и не требовалось - в их распоряжении хватало пешек, которыми можно было безопасно руководить из-под дипломатического прикрытия и жертвовать без малейшего сожаления.
О том, каким мощным инструментом в руках спецслужб стала эмиграция, говорит любопытный факт. В период разрыва дипломатических отношений между СССР и Англией в 1927-29 гг. главным источником информации о политике Лондона стали для советского правительства... сводки бывшего российского посла в Великобритании Саблина, которые он регулярно продолжал посылать в Париж, председателю Совета Послов Гирсу. Через агентов в окружении Гирса они попадали к советской разведке и в копиях рассылались Сталину, Рыкову, Чичерину, Ворошилову и Молотову. Эти сводки были куда более глубокими и квалифицированными, чем у советских дипломатов, поэтому всегда вызывали огромный интерес и заслуживали высокой оценки. В частности, Саблин задолго до очередных выборов предсказал грядущую победу лейбористов, а значит и изменение курса в отношениях с СССР.
Были и другие ценные агенты - Третьяков, Скоблин, Плевицкая, Кольберг. В 1932 г. предательство Кольберга раскрылось, и "Братство Русской Правды", одним из руководителей которого он являлся, вынуждено было прекратить свою деятельность. Нанесло это удар и по НТС - отделение этой организации в Латвии, созданное бароном Нольде из молодых членов БРП, пришлось распустить как "засвеченное". В целях конспирации потребовалось менять структуру и принципы деятельности общего руководства Союза.
Что же касается Скоблина, то его положение в РОВС заметно упрочилось. Поскольку в гражданскую войну Миллер командовал на Севере, и в отличие от Кутепова, персональные качества Скоблина знал недостаточно, тому удалось выдвинуться. В 1935 г. он был назначен начальником "внутренней линии" - то есть контрразведки РОВС, занимавшейся не только выявлением и разоблачением советских интриг, но и подбором кадров для нелегальной работы в СССР! Нетрудно понять, какие богатейшие возможности это открывало для чекистов. Правда, уже тогда начали возникать некоторые подозрения. К выводу о предательстве во "внутренней линии" пришло руководство НТС - об этом свидетельствовали наблюдения Г. Е. Прилуцкого, который, как уже отмечалось, едва избежал гибели, воспользовавшись каналом РОВС. Был собран ряд других данных, и в 1935 г. все доказательства были представлены Миллеру. Одновременно и военная разведка Финляндии, находившаяся в хороших отношениях с Миллером, предупредила его, что подозревает Скоблина в связях с ОГПУ. Это обвинение разбиралось судом чести старших генералов, однако весомых доказательств обнаружено не было, а по одним лишь косвенным подозрениям возложить такую вину на заслуженного боевого товарища не сочли возможным. Ограничились тем, что в конце 1936 г. отстранили Скоблина от работы во "внутренней линии", а в остальном - даже дружеских отношений не порывали...
Но гораздо чаще агентуру из эмигрантов использовали для самых грязных игр и провокаций. Например, когда понадобилось опровергнуть компрометирующие документы Коминтерна, попавшие в руки западных держав и объявленные в Москве "фальшивками", было принято во внимание то обстоятельство, что некоторые безработные эмигранты действительно подрабатывали фабрикацией всевозможных фальшивок, которые пытались продать иностранным разведкам (а то и советской - несколько таких "документов" о "польском заговоре против СССР" было куплено советским посольством в Варшаве). И разыгралась весьма подозрительная история. В правой газете "Руль" было помещено платное объявление, что "Русское информационное агентство "Руссино" принимает заказы на сведения о деятельности Коминтерна и информацию о положении в России". Директором агентства значился некто С. М. Дружиловский. И вскоре после такой рекламы этот Дружиловский был задержан на советской границе - якобы шел собирать заказанную информацию. А на суде взял на себя авторство всех "фальшивок", от которых открещивался Коминтерн, вплоть до скандального "письма Зиновьева". Что и было растиражировано советскими газетами. Комментарии, похоже, излишни.
Возможно, этого показалось мало, и в том же направлении была организована еще одна акция. В Берлине, где советские позиции были особенно сильны, и многие полицейские с чиновниками давно куплены, за подделку документов арестовали эмигрантов Орлова и Павлуновского. И когда их судили за мошенничество, процесс кем-то очень крупно подпитывался. Столь плевенькое и заурядное дело получило вдруг широкое освещение в печати. Обвинение почему-то пыталось приплести Орлову и Павлуновскому все те же коминтерновские "фальшивки", совершенно не относящиеся к теме. А авторитетный эксперт д-р Фосс с какой-то стати решил от частного случая перейти к обобщенным выводам и выдал заключение, что "от русских эмигрантов нельзя брать никаких сообщений о русских делах". То есть, и о терроре, голоде, раскулачивании - все такие сведения, попадающие по каналам Русского Зарубежья, заранее объявлялись недостоверными.
В 1932 г. бывшим офицером П. Горгуловым был убит президент Франции Поль Думер. Представители 78 эмигрантских организаций срезу же выступили с осуждением теракта, все лидеры партий и движений отреклись от связей с Горгуловым. Сам он, алкоголик и психически неуравновешенный человек, так и не смог толком ответить, кто его науськал на убийство, и унес эту тайну в могилу. Но как раз в данное время французское правительство затягивало подписание пакта о ненападении с СССР, и тормозил его именно Думер. Разумеется, после его смерти, да еще и от руки "белогвардейца", пакт был подписан. Поэтому вполне обоснованными выглядят версии газеты "Возрождение", приводившей доказательства связи Горгулова с советскими спецслужбами.
А в-четвертых, хотя советская пропаганда рекламировала только Магнитки с днепрогэсами, но значительная доля прироста продукции была достигнута за счет других источников. В итоговые цифры вошли и конфискованные предприятия нэпманов. И иностранных концессионеров - тех самых, которые завезли свое оборудование, но как раз во второй половине 20-х были окончательно выдворены. И, наконец, стоило бы вспомнить, что на самом-то деле до революции Русь темной и лапотной не была! Это иностранные хулители ее такой представляли - и большевики тоже, вот и сошлось. А значительная доля успехов индустриализации пришлась на восстановление прежней, еще дореволюционной промышленной базы, разрушенной в первые годы коммунистической власти. Скажем, текстильная и легкая промышленность, которая в 30-е годы наконец-то смогла "одеть и обуть страну", почти целиком возрождалась именно на дореволюционной основе. Но конечно, о таких "новостройках" пропаганда молчала. Только цифры приплюсовывались.
А в заключение этой темы, наверное, нужно отметить и тот факт, что "вторую гражданскую" в СССР западное общественное мнение вообще проигнорировало. Хотя не настолько уж был непроницаемым "железный занавес". И политические деятели были в курсе происходящего, и разведки работали, и через русскую эмиграцию информация проникала, и беглецы из Советского Союза за рубеж попадали - в Забайкалье, например, довольно многие от депортаций и коллективизации спасались таким образом. Но почему же не посылали в районы восстаний отважных бабицких с целью разоблачения коммунистических зверств? Почему не гремели протесты о нарушениях прав человека? О "гуманитарной катастрофе" с 15 миллионами "спецпереселенцев"? И даже комиссий для помощи голодающим, как в начале 20-х, в этот раз не создавалось. Голода тоже как бы и не заметили. Советские дипломаты с вежливыми улыбками поясняли, будто никакого голода нет, а их западные коллеги с вежливыми улыбками принимали эти заверения.
А дело в том, что у "демократического" мира в тот момент своих проблемхватало - на Америку и Европу обрушился мировой кризис 1929-33 гг. Поэтому жизнь и "права человека" каких-то там миллионов русских никого не интересовали. Мало того, СССР крайне нуждался в валюте для своей индустриализации, поэтому продавал сырье и топливо по чрезвычайно дешевым ценам, зачастую ниже себестоимости. Так что ссориться с ним в условиях собственной экономической депрессии было совсем невыгодно. Да в общем, и в последующие времена, вплоть до периода "холодной войны" и соответствующей ей войны информационной, коммунистические зверства западный мир совершенно не волновали. Это было "внутреннее дело русских" - если недовольны, то чего ж не переизберут Сталина?
Впрочем, нет. Из уст некоторых европейских политиков все же порой звучали яростные и правдивые разоблачения сталинского режима. Ну, вот взять хотя бы такое: "Беломорский канал и канал Волга-Москва... эти большие постройки были выполнены политическими заключенными вместе с уголовными преступниками. Со всего Советского Союза были собраны для этих и подобных им строек лучшие представители русской нации, не желавшие подчиниться большевистской системе, а также томящиеся под игом красного империализма члены других народов Советского государства и посланы были в двух направлениях: в европейской части на постройку этих каналов, сооружение военных заводов; на Востоке, прежде всего, на постройку железнодорожной линии, которая находилась бы вне досягаемости японских орудий с целью облегчения наступления против Японии на Дальнем Востоке. На этой Байкальской дороге работают 800 тысяч уголовных преступников и политических заключенных с Украины, Кавказа и казачьих областей. Работают часто при 50-60-градусном морозе. В лагерях принудительных работ вдоль Беломорского канала были размещены в нечеловеческих условиях 300 тысяч заключенных, которые умирали во время работы и пополнялись новыми обреченными на смерть заключенными и ссыльными, нередко из немецких колоний... Постройка Беломорского канала обошлась за последние годы в сотни тысяч человеческих жертв. Как бы в насмешку над этим страшным истреблением людей, центральный орган Коминтерна "Московская правда" от 8. 9. 1936 г. сообщала, что канал был построен "руками и лопатами", а центральный орган Красной Армии "Красная Звезда" (29. 4. 1937 г.) назвал эти невиданные еще в мировой истории мучения людей - величайшей победой "социалистической гуманности"! Это уничтожение народа от имени социализма и освобождения труда проводилось главным образом прежним еврейским шефом ЧК Ягодой. Ягода соединил с этим хитроумную систему вымогательства, обещая многим заключенным, имеющим еще ценности, облегчение их участи ценой передачи ему, может быть, последних спрятанных драгоценностей. Эти полученные путем вымогательства ценности Ягода со своими сообщниками пересылал в другие государства, чем вызвал в заключение зависть к себе других, не дорвавшихся еще до таких заработков негодяев, которым он и должен был потом уступить. Непосредственным подчиненным его был Мозес Берман, в управлении которого находились лагеря принудительных работ всего Советского Союза. С садистской жестокостью этот Берман гнал заключенных со всего Советского Союза в ледяные пустыни Азии и к Белому морю или заставлял их хиреть десятками тысяч в сибирских концентрационных лагерях. Его заместителем был Соломон Фирин. Так продолжаются насилия, по своей жестокости не имеющие примера в мировой истории, над еще остающимися лучшими русскими людьми и людьми других народов Советского Союза..."
Вы спросите, кто же этот пламенный и принципиальный правозащитник, столь горячо заступившийся за многострадальный русский народ? Нацистский идеолог Розенберг. А цитата взята из его речи в Нюрнберге на съезде НСДАП 3. 9. 1937 г.
9. В бой идут молодые...
Рубеж 20-х - 30-х годов ознаменовал собой новый этап в жизни эмиграции. Во-первых, сталинские преобразования окончательно похоронили наивные надежды на эволюцию большевизма к демократическим формам. А во-вторых, Америку и Европу охватил мировой экономический кризис, и социально-незащищенные эмигранты были одними из тех, кто сильнее всего пострадал. Их в первую очередь увольняли с разоряющихся предприятий, а найти новую работу им было потруднее, чем коренным гражданам. Они не обеспечивались пособиями, на них не распространялись благотворительные и социальные программы. И многим стало вовсе не до политики - шла отчаянная борьба за выживание. Хотя даже в таких условиях "сверхзадача" оставалась прежней - грядущее возрождение России. В надежде на это люди старались сохранять свою веру, церковную организацию, культурные и нравственные ценности, передавать детям русский язык и внушать им любовь к родине отцов и матерей.
В данный период значительная часть прежних партий и группировок пришла в полный упадок. У меньшевиков раскол пошел еще в 1927 г., левое крыло во главе с Ф. И. Даном цеплялось за "теорию эволюции", а правое - Р. А. Абрамович, Д. Ю. Даллин, Б. И. Николаевский - стало выражать сомнения, "эволюционирует ли советский режим и заслуживает ли он поддержки революционеров?". Вскоре они рассыпались совсем. От партии остались малочисленные группочки, бесцельно варившиеся в собственном соку и пополнявшиеся разве что за счет собственных детей (да и то если удавалось вовлечь родительским авторитетом). Теоретизировали из пустого в порожнее, пытаясь подогнать действительность под штампы ортодоксального марксизма. В итоге, договаривались до откровенного бреда. Например, что из-за доказанной Марксом невозможности победы социализма в одной стране, неизбежен возврат России на капиталистические рельсы. И начавшаяся индустриализация - это капиталистические преобразования, значит большевистская революция носит буржуазный характер. Что само по себе прогрессивно, поскольку создает предпосылки для победы социализма, но где-то в далеком будущем, когда этот процесс назреет в развитых странах...
Распались и эсеры. Чернов в начале 30-х писал: "Нет ни революционной партии, ни воли к борьбе". Он еще пробовал играть роль лидера, ездил по Америке, старался показать, что оказывает какое-то влияние на русское крестьянство, однако был встречен там весьма прохладно. Собственные соратники катили на него бочку, что он, в общем-то, никем не уполномочен возглавлять партию и выступать от ее имени. В 1931 г. в Париже собрался "съезд" из представителей разных эсеровских групп, кое-как состряпали и подписали декларацию, но не смогли договориться даже о создании единого печатного органа.
Съезд собрало и Республиканско-Демократическое объединение, тоже утонув в теоретизировании - как бы изменить платформу, чтобы она соответствовала действительности. В самом этом объединении остались только сторонники Милюкова и Керенского. Трудовая Крестьянская партия из РДО вышла. Она растеряла своих сторонников, а в период коллективизации большая часть крестьян из приграничной полосы была выселена вглубь страны - и оборвались связи, через которые партия осуществляла свою деятельность в СССР. А стало быть, терялся и смысл работы в прежних ее формах. Умер Аргунов, один из лидеров ТКП, а два других руководителя, Маслов и Бем, перешли на национально-патриотические позиции. Правые кадеты тоже находились в трудном положении. Небольшие группы в разных странах вели какие-то свои заседания, писали протоколы и спорили о самой необходимости сохранения партии. С ними и объединились в 1931 г. остатки ТКП. Одно за другим прогорали эмигрантские издания. В 1931 г. перестали выходить журнал Чернова "Революционная Россия", кадетский "Руль", меньшевистский "Социалистический вестник", "Крестьянская Россия", в 1932 г. - эсеровский журнал "Воля России", газета Керенского "Дни".
В сложной ситуации оказались монархисты. С одной стороны, казалось бы, из двух претендентов на престол остался только один - Кирилл Владимирович, но сотрудничество с ним было невозможно из-за его чудачеств и амбиций. Так, после провозглашения себя "императором Всероссийским Кириллом I" он требовал императорских почестей, а жену в качестве "императрицы" посылал в США хлопотать о займе - с обещанием вернуть, когда займет законный престол. Когда с Кириллом Владимировичем попытался наладить контакты РОВС, он потребовал поставить всю организацию под его контроль, допустить его представителей ко всей документации и на все действия испрашивать его согласия. Разумеется, переговоры на этом прервались. РОВС еще продолжал существовать, хотя количество зарегистрированных в нем членов к началу 30-х сократилось до 40 тыс. После гибели Кутепова организацию возглавил бывший начальник ее штаба генерал от кавалерии Е. К. Миллер. Проанализировав прошлую деятельность, он во многом пересмотрел направления работы. "Бессистемные покушения, нападения на советские учреждения и поджоги складов", осуществлявшиеся боевиками Кутепова, он назвал "булавочными уколами", приходя к выводу, что они не дают никакого практического эффекта и ведут лишь к потерям активистов. Поэтому главный упор Миллер решил перенести на систематическую и целенаправленную подготовку кадров для партизанской войны, которую затем можно будет развернуть в СССР. Для этого он планировал использовать существующие курсы и школы РОВС, создавать новые, обратить внимание на подрастающее поколение эмиграции. Но как раз в период общего разброда и упадка "новое поколение" решило искать свои собственные пути борьбы за освобождение России. 1. 7. 1930 г. в Белграде собралось 14 представителей русских молодежных организаций из Югославии, Франции, Болгарии, Чехословакии и Голландии, провозгласив образование Национального Союза Русской Молодежи (позже - Национально-Трудовой Союз Нового Поколения, еще позже - Народно-Трудовой Союз российских солидаристов - НТС). Объединил он тех, кто считал себя лично ответственными за судьбы России и готов был отдать себя делу ее возрождения. Чтобы отгородиться от прошлого, разделившего эмиграцию на множество течений, самим искать свою дорогу, при образовании Союза был введен возрастной ценз - принимались лица не старше 1895 г. рождения. Первым председателем стал герцог Н. С. Лейхтенбергский.
Свое мировоззрение НТС определял как "идеализм, национализм, активизм". То есть, верность высоким духовным идеалам, приоритет национально-патриотических ценностей перед партийными идеологиями и курс на конкретные действия. Категорически отвергался путь террора, а в качестве своей цели Союз видел национальную революцию, которая свергнет большевизм. В рамках этой цели ставилась задача подготовки борцов за Россию, квалифицированных кадров для строительства в ней здорового гражданского общества. Союз отказывался от полемики о формах правления, но считал, что в стране должен установиться "народно-трудовой строй", служащий не отдельным классам, а народу в целом. Причем изначальные модели, которые вырабатывались теоретиками НТС, очень отличались от демократических - да иначе и быть не могло, поскольку в тот период западные демократии то и дело дискредитировали себя слабостью и беспринципностью. В этом отношении большое влияние на НТС оказало учение евразийцев. Предполагалось, что у России свой собственный путь развития, и в ней должно установиться сильное авторитарное государство, отвечающее интересам народа (иногда в качестве исходной бралась португальская модель Салазара). Огромная роль отводилась религии, в первую очередь - православию.
НТС начал выпускать в Софии свою газету "За Россию", издавались пропагандистские материалы и учебная литература. А некоторые активисты двинулись в СССР - разведывать реальную обстановку, оценить возможности нелегальной работы, завязать контакты для создания своей сети в СССР. В 1932 г. шесть человек пошли по каналам БРП через Прибалтику. В результате предательства в БРП все погибли. В 1933 г. по каналу РОВС через румынскую границу отправились П. Ирошников и М. Флоровский. Тоже погибли, и тоже из-за предательства. В 1934 г., опять через РОВС, пошла из Финляндии группа Г. Прилуцкого. Оказывается, и ее ждали - лишь чудом избежав ловушки, она вернулась назад. В 1935 г. по каналам БРП на Дальнем Востоке перешли границу И. Кобылкин, Е. Перелядов и Б. Олейников. Они добрались до Москвы, установили там связи для организации подполья, но на обратном пути попались и были расстреляны в Иркутске...
Новые времена наложили отпечаток и на деятельность чекистов. В связи с кампанией против "уклонистов" в их рядах прошла довольно серьезная чистка. Случай с Блюмкиным, привезшим из Константинополя письмо Троцкого, первый заместитель председателя ОГПУ Ягода использовал для сведения счетов со своим конкурентом - вторым заместителем и начальником иностранного отдела Трилиссером, подсказав Сталину способ его "проверки". Составил "тройку" для суда над Блюмкиным из Менжинского, Трилиссера и себя. И предложил провинившегося расстрелять. Менжинский, предупрежденный, что такова воля Сталина, проголосовал "за", а Трилиссер был удивлен столь крутой мерой, поскольку троцкистов в 1929 г. еще не расстреливали. И проголосовал "против". За что и полетел с должности. И естественно, вслед за начальником, покатилась волна увольнений, замен и арестов его подчиненных. А среди чекистов троцкистские симпатии были все еще сильны, и особенно в иностранном отделе, работавшем на "мировую революцию". Теперь они заменялись "людьми Ягоды". Как свидетельствует Агабеков, в результате этих чисток "вместо фанатиков-революционеров пришли чиновники, не склонные к личному риску". Да и не сразу новые кадры выходили на должный уровень квалификации. Профессионализм работы за рубежом на время снизился, операции стали более грубыми и прямолинейными.
С другой стороны, с ужесточением режима внутри СССР и новыми репрессивными кампаниями начал расширяться спектр эмиграции. За границей оказались Троцкий с сыном, принявшиеся активно создавать свой "Четвертый интернационал". Появлялись новые беженцы, сумевшие каким-то образом пересечь границу. Стала расти плеяда "невозвращенцев" из загранкомандировок, торговых миссий, а то и из дипломатов, разведчиков. Общий их состав тоже был очень разношерстным. Были разочаровавшиеся в коммунизме - такие, как секретарь Сталина Бажанов. Были спасающие свою жизнь, как Беседовский, Бармин, Раскольников, Кривицкий (Гинзбург), Рейсе (Порецкий), Орлов (Фельбинг), Крюков-Ангарский, Гельфанд. А некоторые рядовые совслужащие становились невозвращенцами безо всякой политики, из чисто меркантильных соображений, поскольку за рубежом имели возможность сравнить материальные условия жизни "у них" и "у нас". Но представляется интересным, что "перевоспитавшиеся" антикоммунисты, вроде Бажанова или Бармина, сходились отнюдь не с "левой", а с "правой", белогвардейской частью эмиграции. Социалистические бредни были для них "пройденным этапом", их несерьезность и нереальность они уже успели познать на собственном опыте. Зачастую представители новой, советской эмиграции, были для Москвы более опасными, чем прежние враги. "Четвертый интернационал" Троцкого грозил внести раскол в плетущуюся паутину Коминтерна. Этого не произошло только из-за несопоставимости финансовых возможностей опального вождя и целого государства. Видные невозвращенцы слишком много знали, а прочными моральными устоями обычно не обладали, стараясь побыстрее и повыгоднее продать свои секреты. Так, Агабеков заложил всю советскую сеть в Иране и на Ближнем Востоке. Кривицкий выдал британской разведке более ста агентов в Европе и Америке. Поэтому мало кто из них прожил долго и умер своей смертью. Но операции против них отвлекали силы и средства советских спецслужб от других задач, и острие заграничного террора ОГПУ вынуждено было перенацеливаться на новые мишени.
Но имелись и обстоятельства, благоприятные для большевистской разведки. Ей уже удалось к этому времени густо пропитать своей агентурой саму эмиграцию, а экономический кризис предоставил дополнительные возможности для вербовки. Так что "чиновникам, не склонным к личному риску", теперь особо рисковать и не требовалось - в их распоряжении хватало пешек, которыми можно было безопасно руководить из-под дипломатического прикрытия и жертвовать без малейшего сожаления.
О том, каким мощным инструментом в руках спецслужб стала эмиграция, говорит любопытный факт. В период разрыва дипломатических отношений между СССР и Англией в 1927-29 гг. главным источником информации о политике Лондона стали для советского правительства... сводки бывшего российского посла в Великобритании Саблина, которые он регулярно продолжал посылать в Париж, председателю Совета Послов Гирсу. Через агентов в окружении Гирса они попадали к советской разведке и в копиях рассылались Сталину, Рыкову, Чичерину, Ворошилову и Молотову. Эти сводки были куда более глубокими и квалифицированными, чем у советских дипломатов, поэтому всегда вызывали огромный интерес и заслуживали высокой оценки. В частности, Саблин задолго до очередных выборов предсказал грядущую победу лейбористов, а значит и изменение курса в отношениях с СССР.
Были и другие ценные агенты - Третьяков, Скоблин, Плевицкая, Кольберг. В 1932 г. предательство Кольберга раскрылось, и "Братство Русской Правды", одним из руководителей которого он являлся, вынуждено было прекратить свою деятельность. Нанесло это удар и по НТС - отделение этой организации в Латвии, созданное бароном Нольде из молодых членов БРП, пришлось распустить как "засвеченное". В целях конспирации потребовалось менять структуру и принципы деятельности общего руководства Союза.
Что же касается Скоблина, то его положение в РОВС заметно упрочилось. Поскольку в гражданскую войну Миллер командовал на Севере, и в отличие от Кутепова, персональные качества Скоблина знал недостаточно, тому удалось выдвинуться. В 1935 г. он был назначен начальником "внутренней линии" - то есть контрразведки РОВС, занимавшейся не только выявлением и разоблачением советских интриг, но и подбором кадров для нелегальной работы в СССР! Нетрудно понять, какие богатейшие возможности это открывало для чекистов. Правда, уже тогда начали возникать некоторые подозрения. К выводу о предательстве во "внутренней линии" пришло руководство НТС - об этом свидетельствовали наблюдения Г. Е. Прилуцкого, который, как уже отмечалось, едва избежал гибели, воспользовавшись каналом РОВС. Был собран ряд других данных, и в 1935 г. все доказательства были представлены Миллеру. Одновременно и военная разведка Финляндии, находившаяся в хороших отношениях с Миллером, предупредила его, что подозревает Скоблина в связях с ОГПУ. Это обвинение разбиралось судом чести старших генералов, однако весомых доказательств обнаружено не было, а по одним лишь косвенным подозрениям возложить такую вину на заслуженного боевого товарища не сочли возможным. Ограничились тем, что в конце 1936 г. отстранили Скоблина от работы во "внутренней линии", а в остальном - даже дружеских отношений не порывали...
Но гораздо чаще агентуру из эмигрантов использовали для самых грязных игр и провокаций. Например, когда понадобилось опровергнуть компрометирующие документы Коминтерна, попавшие в руки западных держав и объявленные в Москве "фальшивками", было принято во внимание то обстоятельство, что некоторые безработные эмигранты действительно подрабатывали фабрикацией всевозможных фальшивок, которые пытались продать иностранным разведкам (а то и советской - несколько таких "документов" о "польском заговоре против СССР" было куплено советским посольством в Варшаве). И разыгралась весьма подозрительная история. В правой газете "Руль" было помещено платное объявление, что "Русское информационное агентство "Руссино" принимает заказы на сведения о деятельности Коминтерна и информацию о положении в России". Директором агентства значился некто С. М. Дружиловский. И вскоре после такой рекламы этот Дружиловский был задержан на советской границе - якобы шел собирать заказанную информацию. А на суде взял на себя авторство всех "фальшивок", от которых открещивался Коминтерн, вплоть до скандального "письма Зиновьева". Что и было растиражировано советскими газетами. Комментарии, похоже, излишни.
Возможно, этого показалось мало, и в том же направлении была организована еще одна акция. В Берлине, где советские позиции были особенно сильны, и многие полицейские с чиновниками давно куплены, за подделку документов арестовали эмигрантов Орлова и Павлуновского. И когда их судили за мошенничество, процесс кем-то очень крупно подпитывался. Столь плевенькое и заурядное дело получило вдруг широкое освещение в печати. Обвинение почему-то пыталось приплести Орлову и Павлуновскому все те же коминтерновские "фальшивки", совершенно не относящиеся к теме. А авторитетный эксперт д-р Фосс с какой-то стати решил от частного случая перейти к обобщенным выводам и выдал заключение, что "от русских эмигрантов нельзя брать никаких сообщений о русских делах". То есть, и о терроре, голоде, раскулачивании - все такие сведения, попадающие по каналам Русского Зарубежья, заранее объявлялись недостоверными.
В 1932 г. бывшим офицером П. Горгуловым был убит президент Франции Поль Думер. Представители 78 эмигрантских организаций срезу же выступили с осуждением теракта, все лидеры партий и движений отреклись от связей с Горгуловым. Сам он, алкоголик и психически неуравновешенный человек, так и не смог толком ответить, кто его науськал на убийство, и унес эту тайну в могилу. Но как раз в данное время французское правительство затягивало подписание пакта о ненападении с СССР, и тормозил его именно Думер. Разумеется, после его смерти, да еще и от руки "белогвардейца", пакт был подписан. Поэтому вполне обоснованными выглядят версии газеты "Возрождение", приводившей доказательства связи Горгулова с советскими спецслужбами.