Страница:
На полную мощь машина террора заработала в Одессе, где, как было указано, красным удалось захватить большое количество беженцев. 1200 офицеров, взятых тут в плен, были сосредоточены в концлагере, большевики основательно подготовили акцию массового расстрела, и 5. 5. 20 г. всех уничтожили. Аналогично поступили с пленными галичанами. После тщательной подготовки был учинен единовременный расстрел сдавшегося Тираспольского гарнизона. А галичан, находящихся в Одессе, собрали на товарной станции с женами и детьми якобы для отправки на родину, загнали в огороженное пространство и перебили из пулеметов. Ну а кроме таких массовых экзекуций шла повседневная, "будничная работа" - истребляли беженцев, попавшихся в облавах, брали по доносам тех, кто служил у белых или по каким-то причинам не устраивал красных. Фабрика смерти представляла собой настоящий закрытый "чекистский городок", где для палачей имелись все удобства - свое кафе, своя парикмахерская, свой кинематограф. И процедура умерщвления тут была отлажена, как на фабрике. Отобранных в очередную партию людей после объявления приговора сразу раздевали, голым вешали на шею дощечку с номером и заводили в общее помещение для ожидания. А дальше вызывали по номерам. За ночь казнили обычно по 30-40 чел., хотя иногда доходило до 200-300, а трупы вывозились за город на грузовиках.
Работали несколько смен палачей, и среди них в Одессе были свои знаменитости. Например, негр Джонстон, который славился своим умением сдирать кожу с людей, перед расстрелом рубил руки и ноги - такое порой тоже практиковалось "для разнообразия". Была и молодая женщина Вера Гребеннюкова по прозвищу "товарищ Дора", она зверствовала при допросах, вырывала волосы, резала уши, пальцы, конечности. И по слухам, за два с половиной месяца одна расстреляла 700 чел. Был латыш Адамсон, любитель предрасстрельных изнасилований, и уродливая латышка по кличке "Мопс", ходившая в коротких штанах с двумя наганами за поясом - ее "личный рекорд" составлял 52 чел. за одну ночь. Славился своими развлечениями и председатель ЧК Саджая, действовавший под именем "доктор Калинченко". На празднование своих именин он приказал привести трех самых толстых "буржуев" и тут же убил их с крайней жестокостью. А всего в Одессе в 1920 г. только по красным официальным данным было казнено 7 тыс. чел., по неофициальным - 10-15 тыс. За первые два месяца 1921 г., согласно чекистскому отчету - еще 1418...
Так же, как раньше в Киеве, широко осуществлялись различные провокации. Например, действовала некая баронесса Штерн, якобы прибывшая из Константинополя и предлагающая переправить туда всех желающих. Деньги и ценности при этом требовалось передать на хранение этой Штерн, после чего доверившегося арестовывали. Потом стала работать новая "крыша" "Статистический отдел наркомздрава РСФСР", где подвизались чекисты Заковский, Михайловский и Ксения Михайловская. Она ловила неосторожных на фиктивную подпольную организацию, распространяя "белые прокламации" и предлагая деньги на поддержание "сочувствующим", после чего и сдавала их.
Вероятно, то же самое, что в Архангельске или Одессе, ожидало захваченных на Сев. Кавказе, но здесь многих пленных спасла война с Польшей. Точнее, подарила отсрочку, и их под лозунгами защиты Отечества от внешнего врага стали брать в Красную Армию. Но и здесь пошла "зачистка", хоть и в меньших масштабах. В Новороссийске периодически объявлялся "день тюрьмы", когда жителям запрещалось выходить из домов, и производились облавы и аресты. В Ставрополе прошла кампания показательных казней за "недоносительство", под которую попали семьи тех, кто не сообщил о своих скрывающихся родственниках. 60 чел. женщин, стариков и детей 15-16 лет были зарублены шашками. В Пятигорске всех врачей и медсестер за оказание помощи раненым казакам подвергли публичной порке. А в Екатеринодаре зверствовал Георгий Атарбеков, который однажды зарезал даже собственную секретаршу у себя в кабинете. Он занимался и "усмирением" горцев, переезжая из аула в аул, где, по словам очевидцев, "забивал людей как скот на бойне". Когда в августе 1920 г. на Кубани высадился десант Врангеля, Атарбеков учинил массовую расправу над заключенными екатеринодарских тюрем, в ходе которой было уничтожено около 2 тыс. чел. Одних выводили по 100 на мост через Кубань и косили из пулеметов, других пачками расстреливали в тюремном дворе. В течение осени тут было казнено еще более тысячи арестованных.
Но все до сих пор известные масштабы перехлестнул террор после взятия Крыма. Еще в период боев за полуостров Фрунзе предложил амнистию и свободный выезд сдающимся, но Ленин строго одернул его и потребовал "расправиться беспощадно". Хотя параллельно предпринимались все усилия, чтобы поменьше белогвардейцев и гражданских лиц эвакуировалось за рубеж распространялись провокационные листовки об амнистии за подписью РВС армий и ген. Брусилова, слухи об окончании красного террора. И многие действительно оставались, а другие просто не смогли выехать - количество беженцев в Крыму накапливалось всю войну. На собрании московского партактива 6. 12. 1920 г. Ленин цинично заявил: "В Крыму сейчас 300 тысяч буржуазии. Это - источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмем их, распределим, подчиним, переварим".
Это "переваривание" началось сразу после победы. Так, командарм 2-й Конной Миронов докладывал о 10 тысячах вырубленных "отступающих". Хотя на самом деле белые войска он так и не догнал, и его кавалерия рубила кого попало. Истребляли больных и раненых в захваченных лазаретах. Но и это была лишь стихийная фаза. А для организованных расправ вся власть в Крыму была передана "особой тройке" из председателя Крымского ВРК Бела Куна, секретаря обкома партии и его любовницы Розалии Землячки и председателя ЧК Михельсона. И Кун заявил, что "Крым - это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выйдет". Для успокоения населения было объявлено, что победивший пролетариат великодушен и мстить не собирается. Но "горловины" полуострова запечатали кордонами - выезд разрешался только за личной подписью Бела Куна. А потом вышел приказ об обязательной явке всех офицеров на перерегистрацию. Всех явившихся арестовали - и пошла мясорубка. В первую же ночь в Симферополе было расстреляно 1800 чел., в Феодосии - 420, в Керчи - 1300, в Севастополе - свыше 1600, а во второй день - 1200, в санаториях Алупки - 272 - и больных, и медперсонал.
Мгновенно террор перекинулся и на мирное население. К примеру, в Севастополе казнили 500 портовых рабочих, помогавших грузить белые суда. Хватали членов семей, медсестер, врачей, учителей, юристов, священников. По городам пошли повальные облавы с систематическим оцеплением и прочесыванием жилых кварталов. Агенты ЧК и особотделов шныряли по улицам, задерживая людей просто по признаку хорошей одежды. Потом пошли аресты по анкетам всем лицам старше 16 лет предписывалось ответить на 40-50 вопросов, а через 2 недели явиться со своей анкетой в ЧК для "собеседования". Если же вместо собеседования человек сбежит, расстреливали его родных.
Массовые казни первых дней сочли вскоре неудобными и стали выводить партиями по 60-80 чел., две партии за ночь. Одну пригоняли днем и заставляли рыть могилы, потом запирали в сарай до темноты, раздевали "до крестика" и расстреливали. Вторую партию, чтобы не возиться в потемках с вещами и не гонять за ними телеги, часто заставляли все с себя снять еще в тюрьме, и очевидцы наблюдали из окон страшные картины, как колонну голых мужчин, женщин, стариков и подростков, сбившихся в кучу от мороза и холодного ветра, гнали по улицам за город. В ямы заставляли ложиться, "под равнение", слой живых на слой мертвых, и полосовали пулеметной очередью. Иногда раненых добивали потом камнями по голове, иногда так и засыпали полуживыми. Но не только расстреливали. В Керчи устраивали "десанты на Кубань" - вывозили в море и топили. В Севастополе сотни человек были повешены - по Нахимовскому проспекту, Приморскому бульвару, Екатерининской и Большой Морской в качестве виселиц были использованы все деревья, столбы, даже памятники. Офицеров обычно вешали в полной форме, штатских - в белье. При допросах применялись жуткие пытки - скорее, не для получения каких-то ответов, а как метод садистской расправы. Забивали битое стекло в задний проход, ставили горящие свечи под половые органы...
Хватали для расстрелов матерей, жен и детей, которые шли к местам экзекуций искать своих. И "белогвардейское семя" тут тоже искореняли, поэтому казнили и беременных, и женщин с грудными детьми - например, целую партию таких приговоренных расстреляли в Симферополе за еврейским кладбищем и даже оставили непогребенными их обнаженные трупы. А палачи проводили время в постоянных оргиях, глушили себя вином, развратом и разгулом. По свидетельствам современников, всплывших потом на Лозаннском процессе, каждый из карателей имел по 4-5 любовниц из числа заложниц, жен расстрелянных, пленных медсестер - не согласиться, значило самой пойти на казнь. Хотя и подневольное согласие спасения не гарантировало. Выбор у убийц был большой, и они запросто обновляли свои "гаремы". Могли, скажем, в ходе пьянки и групповухи поразвлечься и разыграть по списку своих подруг, поставив наугад кресты напротив фамилий. И тех, на кого попало, прямо после оргии вели на расстрел вместе с очередной партией.
По данным ген. Данилова, служившего в штабе 4-й красной армии, с ноября 1920 по апрель 1921 гг. в Крыму было истреблено более 80 тысяч человек. И. С. Шмелев в показаниях Лозаннскому суду называл еще большую цифру - 120 тысяч. Хотя противоречия тут может и не быть, поскольку кроме систематических казней налагались другие факторы. При отсутствии медицинского обеспечения свирепствовали эпидемии. А так как подвоз продуктов был прекращен, а выезд запрещен, вскоре людей начал косить голод, в результате которого стало погибать и доходить до людоедства даже местное татарское население, не говоря уж о беженцах. И многих арестованных не расстреляли, а отправили в лагеря - но по сути, тоже на смерть.
А вслед за Крымом пришло "освобождение" Грузии. Тут действовали уже упоминавшиеся лица - Петерс, Атарбеков, Панкратов. В первую же ночь после взятия Тифлиса на Соборной площади было казнено 300 чел. - и мужчин, и женщин, и грузин, и русских. Потом стали расстреливать примерно по 100 чел. в сутки - вывозили за город, строили шеренгами на краю приготовленной ямы, а палач Шульман с несколькими помощниками шли вдоль ряда и стреляли в затылки, останавливаясь для перезарядки. Всего в ходе этой волны репрессий было уничтожено около 5 тыс. чел.
Но смерть гуляла не только по "освобождаемым" районам. В Елисаветграде (Кировоград) прошла кампания по выявлению родственников белогвардейцев, в ходе которой на расстрел отправляли даже детей 3-5 лет. В сентябре 1920 г. в Смоленске случился мятеж - казнили 1200 чел. В Вологде 20-летний председатель ЧК творил суд и расправу, сидя в кресле на берегу реки - после допроса приговоренного заталкивали в мешок и кидали в прорубь. В Сибири решили устроить "соревнование" за экономию патронов - и вместо расстрелов разбивали головы железной колотушкой. В Кунгуре зверствовал чекист Гольдин, заявлявший: "Для расстрела не нужно ни доказательств, ни допросов. Мы находим нужным и расстреливаем, вот и все".
В Екатеринбурге наводили ужас палачи Тунгусков, Хромцов и латышка Штальберг, в Киеве - Шварц, Дехтяренко, Лифшиц, Шварцман, в Полтаве Иванов, Заборенко и матрос Гуров - он вел свой "личный счет", достигавший 3 тыс. казненных, в Армении - Мясникян, в Баку - председатель трибунала Хаджи-Ильяс, который сам выносил приговоры и сам приводил их в исполнение, чекисты Панкратов и "товарищ Люба". Массовые репрессии шли здесь на о. Нарген, где были истреблены самыми жуткими способами сотни представителей интеллигенции и рабочих.
Ну и конечно, на полном ходу машины террора действовали в столицах. Например, когда в феврале 1920 г. советское правительство объявило вдруг об отмене смертной казни (сделало демонстративный реверанс в ответ на реверансы Запада), то накануне этой отмены за одну ночь в Питере было уничтожено 400 чел., в Москве - более 300. Как вспоминал потом Мельгунов, "не успевали тогда перевозить голые трупы людей, расстрелянных в затылок, на Калитниковское кладбище". Ну а о самой отмене вскоре и забылось фактически, она и не реализовалась. В Москве с сентября по декабрь 1920 г. казнили 1,5 тыс. чел: (по советским данным), за первые три месяца 1921 г. 4300. Расстрелы шли в специально оборудованных больших помещениях с асфальтовыми полами, стоками для крови и смывными шлангами. В Петрограде за 1920 г. истребили свыше 5 тыс. чел. А в феврале-марте 1921 г. грянул мятеж в Кронштадте - при его подавлении расстреляли 2103 повстанца. Да еще 1400 заложников в Питере и Ораниенбауме. У здешних палачей тоже практиковались "развлечения" в виде охоты на людей. Французская писательница-коммунистка Одетта Кен, приехавшая в Совдепию из лучших побуждений, но арестованная по подозрению в шпионаже, рассказывала потом, как ночью из камеры взяли два десятка "контрреволюционерок". "Вскоре послышались нечеловеческие крики, и заключенные увидели в окно, выходящее во двор, всех этих 20 женщин, посаженных голыми на дроги. Их отвезли в поле и приказали бежать, гарантируя тем, кто прибежит первыми, что они не будут расстреляны. Затем они были все перебиты".
Повсеместно получили распространение и фиктивные расстрелы - иногда в качестве пытки, а иногда просто издевательства. Человеку объявлялся приговор, вместе с очередной партией обреченных вели на казнь, заставляли с ними раздеться и присутствовать при их умерщвлении, дожидаясь своей очереди, а потом оставляли в живых. Отсюда, кстати, и сохранилось так много свидетельств о подробностях большевистских расправ. Такие случаи имели место и в Питере, где водили на расстрел арестованных по "делу кооператоров", и в Москве, где дважды пугали американца Каламатиано, Александра и Марию Фриде, осужденных по "делу Локкарта", а писательница О. Колбасина сообщала о фиктивных расстрелах женщин, которыми "баловался" следователь Романовский. Зафиксирована подобная практика и в Одессе, где баронесса Т-ген ждала казни в большой группе приговоренных, но когда расстреляли всех, в том числе и ее мужа, ей уже "у стенки" объявили о помиловании и освобождении. И велели вымыть кровь в помещении. Отмечалось такое и в Саратове, когда двух молодых женщин привезли к страшному оврагу, наполненному трупами, заставили раздеться на ноябрьском холоде и потребовали "в последний раз" признаться, где их родственники. В Грузии фиктивные расстрелы устраивали для арестованных социалистов. А в Екатеринодаре Корвин-Пиотровского не только самого несколько раз мучили таким образом, но и разыгрывали расстрел жены и 10-летней дочери - рыли могилу, приказывали готовиться, выводили обнаженными на край ямы, подносили револьверы к затылкам. И стреляли поверх голов...
Но происходило не только "окончательное решение" в отношении "буржуев". Ведь в это же время, во второй половине 20 - первой половине 21 гг. по всей стране разлились мощные крестьянские восстания. И кстати, во многом такой размах определялся именно окончанием гражданской войны. Ведь прежде все трудности, беды и необходимость лишений объявлялись временными, и оставалась надежда, что с победой над белыми все встанет на свои места. Но когда становилось ясно, что продразверстка, репрессии и прочие ужасы с войной не связаны, и являются постоянной и целенаправленной политикой коммунистов, люди не выдерживали. Тамбовскую и часть Воронежской губерний охватила "антоновщина", Левебережную Украину - "махновщина", Правобережную Украину контролировали самостоятельные "батьки" различного толка. Западносибирское восстание под руководством эсера Родина прокатилось по Омской, Тюменской, Екатеринбургской, Челябинской и Оренбургской губерниям. Другой очаг мятежа захлестнул Алтайскую и Томскую губернии. На Урале восстание Сапожкова, в Башкирии - сначала движение "Черного орла", потом З. Валидова. Восстали Дагестан, Армения. В Туркестане развернулось басмаческое движение. Много повстанческих отрядов действовали на Кубани, Сев. Кавказе, Дону, в Карелии, Крыму, Белоруссии.
А подавлялось все это, не считаясь ни с какими жертвами. На Тамбовщине брали сотнями заложниц, крестьянских жен с детьми. Приказ оперштаба тамбовской ЧК от 1. 9. 1920 г. гласил: "Провести к семьям восставших беспощадный красный террор... арестовывать в таких семьях всех с 18-летнего возраста, не считаясь с полом, и если бандиты выступления будут продолжать, расстреливать их. Села обложить чрезвычайными контрибуциями, за неисполнение которых будут конфисковываться все земли и все имущество".
Возмущенные отклики на такие меры попадали даже в советские газеты. Так, тамбовские "Известия" сообщали, что 5. 9 было сожжено пять сел, 7. 9 казнено 250 чел. "Расстреливали и детей, и родителей. И мы найдем засвидетельствованные и такие факты. Расстреливали детей в присутствии родителей, и родителей в присутствии детей".
Но какие могли быть возмущения, если этого требовал сам Ленин. Например, о восстании на Тамбовщине он 19. 10. 1920 г. писал Дзержинскому и командующему войсками ВОХР Корневу: "Скорейшая (и примерная) ликвидация безусловно необходима".
В ПСС можно найти аналогичные его телеграммы на Урал, на Украину и в другие регионы.
Обычные части Красной Армии против крестьян оказывались ненадежными, для подавления бросали полки "интернационалистов", командные курсы, отряды ЧОН (части особого назначения) - добровольные формирования из коммунистов и комсомольцев, отряды из профессиональных палачей - чекистов, трибунальцев, особотдельцев, освобождающиеся после ликвидации фронтов и повальных чисток занятых областей. Ну а из армии отбирались "верные" соединения, уже отличившиеся при расправах. И карательные акции, как и требовал Ильич, шли "примерные". В Бузулуке было расстреляно 4 тыс. повстанцев, в Чистополе 600, в Елатьме - 300, в Арской волости Казанского уезда ставили крестьян на колени партиями по 30 чел. и рубили головы шашками. При подавлении Колыванского восстания в Томской губернии казнили 5 тыс. чел., в Уфимской губернии по официальным данным 10 тыс., а по неофициальным - 25 тыс., в Азербайджане в Елисаветпольской губернии (Гянджа) - 40 тыс. Приказ No 69 по Киевскому округу предписывал "применение массового террора против зажиточных крестьян вплоть до истребления их поголовно". Сотни людей были перебиты в Харьковской губернии, только в одном селе Валковского уезда насчитывалось 140 жертв. А на Правобережной Украине по большевистским официальным данным было убито и расстреляно свыше 10 тыс.
Как разоружали крестьян Левобережной Украины, описывает в своих мемуарах П. Григоренко. В село приходил карательный отряд, назначал 7 заложников и давал 24 часа для сдачи оружия. Потом шли с обыском. Находили обрез - возможно, подброшенный специально, - заложников расстреливали, назначали еще семерых и давали еще 24 часа. По воспоминаниям генерала, тот отряд, который орудовал у них, ни в одном селе не расстреливал меньше трех партий. В районах действия махновцев по приказу Фрунзе из числа крестьян назначали "ответчиков", которые были обязаны под страхом смерти, своей и близких, предупреждать власти о действиях повстанцев, следить за исправностью железных дорог и линий связи.
А вот приказ No 116 от 23. 6. 21 г. за подписями Антонова-Овсеенко и Тухачевского: "Опыт первого боевого участка показывает большую пригодность для быстрого очищения от бандитизма известных районов по следующему способу чистки. Намечаются особенно бандитски настроенные волости, и туда выезжают представители уездной политической комиссии, особого отдела, отделения военного трибунала и командования вместе с частями, предназначенными для проведения чистки. По прибытии на место волость оцепляется, берутся 60-100 видных лиц в качестве заложников, и вводится осадное положение. Выезд и въезд в волость должны быть на время операции запрещены. После этого собирается полный волостной сход, на коем прочитываются приказы Полномочной Комиссии ВЦИК No 130 и 171 и написанный приговор для этой волости. Жителям дается 2 часа на выдачу бандитов и оружия, а также бандитских семей, и население ставится в известность, что в случае отказа дать упомянутые сведения заложники будут расстреляны через 2 часа. Если население бандитов и оружия не указало по истечении двухчасового срока, сход собирается вторично, и взятые заложники на глазах у населения расстреливаются, после чего берутся новые заложники и собравшимся на сход вторично предлагается выдать бандитов и оружие. Желающие исполнить это разбиваются на сотни, и каждая сотня пропускается для опроса через опросную комиссию (представители особого отдела и военного трибунала). Каждый должен дать показания, не отговариваясь незнанием. В случае упорства проводятся новые расстрелы и т. д. По разработке материала, добытого из опросов, создаются экспедиционные отряды с обязательным участием в них лиц, давших сведения, и других местных жителей, и отправляются на ловлю бандитов. По окончанию чистки осадное положение снимается, водворяется ревком и насаждается милиция. Настоящее полномочная комиссия ВЦИК приказывает принять к неуклонному исполнению".
Этот же метод применялся и в более жутких формах. Скажем, один из карательных отрядов, действовавший в Томской губернии ставил перед сельским сходом колоду с воткнутым топором. И бросали жребий - на кого попадет, независимо от пола и возраста. Если никто не пожелает спасти жертву и сообщить о дислокации повстанцев, рубили голову и бросали жребий на следующего. А в некоторых селах под Тюменью женщин, чьи их мужья ушли к "бандитам", привязывали к лавкам и начинали сечь на глазах детей и родных. И засекали до смерти, если она или ее близкие не выдадут отца семейства. Впрочем, кровавый разгул карателей повсюду выплескивался в крайних формах жестокости. Жгли людей в домах и сараях, вешали, распинали. В Сибири сажали на муравьиные кучи или привязывали к деревьям отдавая на расправу таежному гнусу. В Карелии пленных повстанцев тащили за лошадью по пенькам просеки. В Туркестане - клали под копыта коней. В Керенске при допросах запирали в раскаленную баню. В Воронежской и Орловской губерниях пытали кипятком, а зимой замораживали, обливая водой на морозе. В Малоархангельском уезде сажали на раскаленную плиту. В Николаеве и Луганске тоже замораживали, допрашивали с помощью плоскогубцев, игл, резания тела бритвой. На Алтае и под Павлодаром пускали обреченных бежать и гонялись за ними верхом, рубя шашками. В Петропавловске изуродованные трупы заложников выставлялись для устрашения на базаре, в мясных рядах.
Поскольку среди приговоренных оказывалось много женщин, то во всех местностях стали обычными групповые изнасилования перед расстрелом. Например, С. Е. Трубецкой в своих мемуарах описывает, как с ним в одной камере оказался комиссар, подавлявший восстание на Урале и осужденный за какую-то провинность. Он отнюдь не стеснялся расписывать свои "подвиги": "Мы эту гидру выжигали каленым железом", - то есть казнили всех подряд. Расстрелы производились в каком-то овраге. "Девки и молодки подвернулись как на подбор красавицы, - говорил комиссар. - В самом соку, значит. Прямо жаль расстреливать. Ну, думаю, им все равно умирать, зачем же им перед концом ребят не утешить... одну и самому себе выбрал. Вас, говорю, от этого не убудет. Ну а они и слышать не хотят, кричат, ругаются, ну прямо несознательные. Ничего не поделаешь, согласия не дают, чего, думаю, на них, контрреволюционерок, смотреть... мы уж без согласия". "Что же, потом вы их расстреляли?" "А то как же, - ответил комиссар. - Все как полагается, мы свое дело знаем, ни одна не ушла".
А на Тамбовщине, если среди повстанцев попадались настоящие, партийные эсерки, то их ради пущего унижения перед смертью не только насиловали, но еще и секли.
Повсеместно применялись для усмирения и коллективные порки - в качестве "профилактической" меры. И массовые фиктивные расстрелы, считавшиеся весьма эффективным средством, чтобы "образумить" крестьян на будущее. Сгоняли все население деревни за околицу, окружали солдатами и заставляли рыть себе могилы. Разрешали помолиться перед смертью, потом приказывали снимать одежду и в одном исподнем или в чем мать родила строили всех от мала до велика перед пулеметом. Преднамеренно тянули время, то давая несколько минут на прощание между собой, то переставляя и перестраивая так и эдак, неторопливо выверяли прицел, зачитывали длинный приговор. После чего давали очередь вверх и объявляли, что советская власть в последний раз их прощает. Или заменяли кару на более мягкую - телесное наказание, расстрел каждого десятого и т. д. Предполагалось, что после такого испытания бунтовать больше не потянет... А в 1925 г., когда в Германии разразился скандал по поводу секретного сотрудничества с СССР, в немецкой военной прессе всплыл факт об экспериментах с боевыми отравляющими веществами, проводившимися на Украине над арестованными повстанцами при участии Фрунзе. Правда, этот факт так и остался недоказанным.
Работали несколько смен палачей, и среди них в Одессе были свои знаменитости. Например, негр Джонстон, который славился своим умением сдирать кожу с людей, перед расстрелом рубил руки и ноги - такое порой тоже практиковалось "для разнообразия". Была и молодая женщина Вера Гребеннюкова по прозвищу "товарищ Дора", она зверствовала при допросах, вырывала волосы, резала уши, пальцы, конечности. И по слухам, за два с половиной месяца одна расстреляла 700 чел. Был латыш Адамсон, любитель предрасстрельных изнасилований, и уродливая латышка по кличке "Мопс", ходившая в коротких штанах с двумя наганами за поясом - ее "личный рекорд" составлял 52 чел. за одну ночь. Славился своими развлечениями и председатель ЧК Саджая, действовавший под именем "доктор Калинченко". На празднование своих именин он приказал привести трех самых толстых "буржуев" и тут же убил их с крайней жестокостью. А всего в Одессе в 1920 г. только по красным официальным данным было казнено 7 тыс. чел., по неофициальным - 10-15 тыс. За первые два месяца 1921 г., согласно чекистскому отчету - еще 1418...
Так же, как раньше в Киеве, широко осуществлялись различные провокации. Например, действовала некая баронесса Штерн, якобы прибывшая из Константинополя и предлагающая переправить туда всех желающих. Деньги и ценности при этом требовалось передать на хранение этой Штерн, после чего доверившегося арестовывали. Потом стала работать новая "крыша" "Статистический отдел наркомздрава РСФСР", где подвизались чекисты Заковский, Михайловский и Ксения Михайловская. Она ловила неосторожных на фиктивную подпольную организацию, распространяя "белые прокламации" и предлагая деньги на поддержание "сочувствующим", после чего и сдавала их.
Вероятно, то же самое, что в Архангельске или Одессе, ожидало захваченных на Сев. Кавказе, но здесь многих пленных спасла война с Польшей. Точнее, подарила отсрочку, и их под лозунгами защиты Отечества от внешнего врага стали брать в Красную Армию. Но и здесь пошла "зачистка", хоть и в меньших масштабах. В Новороссийске периодически объявлялся "день тюрьмы", когда жителям запрещалось выходить из домов, и производились облавы и аресты. В Ставрополе прошла кампания показательных казней за "недоносительство", под которую попали семьи тех, кто не сообщил о своих скрывающихся родственниках. 60 чел. женщин, стариков и детей 15-16 лет были зарублены шашками. В Пятигорске всех врачей и медсестер за оказание помощи раненым казакам подвергли публичной порке. А в Екатеринодаре зверствовал Георгий Атарбеков, который однажды зарезал даже собственную секретаршу у себя в кабинете. Он занимался и "усмирением" горцев, переезжая из аула в аул, где, по словам очевидцев, "забивал людей как скот на бойне". Когда в августе 1920 г. на Кубани высадился десант Врангеля, Атарбеков учинил массовую расправу над заключенными екатеринодарских тюрем, в ходе которой было уничтожено около 2 тыс. чел. Одних выводили по 100 на мост через Кубань и косили из пулеметов, других пачками расстреливали в тюремном дворе. В течение осени тут было казнено еще более тысячи арестованных.
Но все до сих пор известные масштабы перехлестнул террор после взятия Крыма. Еще в период боев за полуостров Фрунзе предложил амнистию и свободный выезд сдающимся, но Ленин строго одернул его и потребовал "расправиться беспощадно". Хотя параллельно предпринимались все усилия, чтобы поменьше белогвардейцев и гражданских лиц эвакуировалось за рубеж распространялись провокационные листовки об амнистии за подписью РВС армий и ген. Брусилова, слухи об окончании красного террора. И многие действительно оставались, а другие просто не смогли выехать - количество беженцев в Крыму накапливалось всю войну. На собрании московского партактива 6. 12. 1920 г. Ленин цинично заявил: "В Крыму сейчас 300 тысяч буржуазии. Это - источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмем их, распределим, подчиним, переварим".
Это "переваривание" началось сразу после победы. Так, командарм 2-й Конной Миронов докладывал о 10 тысячах вырубленных "отступающих". Хотя на самом деле белые войска он так и не догнал, и его кавалерия рубила кого попало. Истребляли больных и раненых в захваченных лазаретах. Но и это была лишь стихийная фаза. А для организованных расправ вся власть в Крыму была передана "особой тройке" из председателя Крымского ВРК Бела Куна, секретаря обкома партии и его любовницы Розалии Землячки и председателя ЧК Михельсона. И Кун заявил, что "Крым - это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выйдет". Для успокоения населения было объявлено, что победивший пролетариат великодушен и мстить не собирается. Но "горловины" полуострова запечатали кордонами - выезд разрешался только за личной подписью Бела Куна. А потом вышел приказ об обязательной явке всех офицеров на перерегистрацию. Всех явившихся арестовали - и пошла мясорубка. В первую же ночь в Симферополе было расстреляно 1800 чел., в Феодосии - 420, в Керчи - 1300, в Севастополе - свыше 1600, а во второй день - 1200, в санаториях Алупки - 272 - и больных, и медперсонал.
Мгновенно террор перекинулся и на мирное население. К примеру, в Севастополе казнили 500 портовых рабочих, помогавших грузить белые суда. Хватали членов семей, медсестер, врачей, учителей, юристов, священников. По городам пошли повальные облавы с систематическим оцеплением и прочесыванием жилых кварталов. Агенты ЧК и особотделов шныряли по улицам, задерживая людей просто по признаку хорошей одежды. Потом пошли аресты по анкетам всем лицам старше 16 лет предписывалось ответить на 40-50 вопросов, а через 2 недели явиться со своей анкетой в ЧК для "собеседования". Если же вместо собеседования человек сбежит, расстреливали его родных.
Массовые казни первых дней сочли вскоре неудобными и стали выводить партиями по 60-80 чел., две партии за ночь. Одну пригоняли днем и заставляли рыть могилы, потом запирали в сарай до темноты, раздевали "до крестика" и расстреливали. Вторую партию, чтобы не возиться в потемках с вещами и не гонять за ними телеги, часто заставляли все с себя снять еще в тюрьме, и очевидцы наблюдали из окон страшные картины, как колонну голых мужчин, женщин, стариков и подростков, сбившихся в кучу от мороза и холодного ветра, гнали по улицам за город. В ямы заставляли ложиться, "под равнение", слой живых на слой мертвых, и полосовали пулеметной очередью. Иногда раненых добивали потом камнями по голове, иногда так и засыпали полуживыми. Но не только расстреливали. В Керчи устраивали "десанты на Кубань" - вывозили в море и топили. В Севастополе сотни человек были повешены - по Нахимовскому проспекту, Приморскому бульвару, Екатерининской и Большой Морской в качестве виселиц были использованы все деревья, столбы, даже памятники. Офицеров обычно вешали в полной форме, штатских - в белье. При допросах применялись жуткие пытки - скорее, не для получения каких-то ответов, а как метод садистской расправы. Забивали битое стекло в задний проход, ставили горящие свечи под половые органы...
Хватали для расстрелов матерей, жен и детей, которые шли к местам экзекуций искать своих. И "белогвардейское семя" тут тоже искореняли, поэтому казнили и беременных, и женщин с грудными детьми - например, целую партию таких приговоренных расстреляли в Симферополе за еврейским кладбищем и даже оставили непогребенными их обнаженные трупы. А палачи проводили время в постоянных оргиях, глушили себя вином, развратом и разгулом. По свидетельствам современников, всплывших потом на Лозаннском процессе, каждый из карателей имел по 4-5 любовниц из числа заложниц, жен расстрелянных, пленных медсестер - не согласиться, значило самой пойти на казнь. Хотя и подневольное согласие спасения не гарантировало. Выбор у убийц был большой, и они запросто обновляли свои "гаремы". Могли, скажем, в ходе пьянки и групповухи поразвлечься и разыграть по списку своих подруг, поставив наугад кресты напротив фамилий. И тех, на кого попало, прямо после оргии вели на расстрел вместе с очередной партией.
По данным ген. Данилова, служившего в штабе 4-й красной армии, с ноября 1920 по апрель 1921 гг. в Крыму было истреблено более 80 тысяч человек. И. С. Шмелев в показаниях Лозаннскому суду называл еще большую цифру - 120 тысяч. Хотя противоречия тут может и не быть, поскольку кроме систематических казней налагались другие факторы. При отсутствии медицинского обеспечения свирепствовали эпидемии. А так как подвоз продуктов был прекращен, а выезд запрещен, вскоре людей начал косить голод, в результате которого стало погибать и доходить до людоедства даже местное татарское население, не говоря уж о беженцах. И многих арестованных не расстреляли, а отправили в лагеря - но по сути, тоже на смерть.
А вслед за Крымом пришло "освобождение" Грузии. Тут действовали уже упоминавшиеся лица - Петерс, Атарбеков, Панкратов. В первую же ночь после взятия Тифлиса на Соборной площади было казнено 300 чел. - и мужчин, и женщин, и грузин, и русских. Потом стали расстреливать примерно по 100 чел. в сутки - вывозили за город, строили шеренгами на краю приготовленной ямы, а палач Шульман с несколькими помощниками шли вдоль ряда и стреляли в затылки, останавливаясь для перезарядки. Всего в ходе этой волны репрессий было уничтожено около 5 тыс. чел.
Но смерть гуляла не только по "освобождаемым" районам. В Елисаветграде (Кировоград) прошла кампания по выявлению родственников белогвардейцев, в ходе которой на расстрел отправляли даже детей 3-5 лет. В сентябре 1920 г. в Смоленске случился мятеж - казнили 1200 чел. В Вологде 20-летний председатель ЧК творил суд и расправу, сидя в кресле на берегу реки - после допроса приговоренного заталкивали в мешок и кидали в прорубь. В Сибири решили устроить "соревнование" за экономию патронов - и вместо расстрелов разбивали головы железной колотушкой. В Кунгуре зверствовал чекист Гольдин, заявлявший: "Для расстрела не нужно ни доказательств, ни допросов. Мы находим нужным и расстреливаем, вот и все".
В Екатеринбурге наводили ужас палачи Тунгусков, Хромцов и латышка Штальберг, в Киеве - Шварц, Дехтяренко, Лифшиц, Шварцман, в Полтаве Иванов, Заборенко и матрос Гуров - он вел свой "личный счет", достигавший 3 тыс. казненных, в Армении - Мясникян, в Баку - председатель трибунала Хаджи-Ильяс, который сам выносил приговоры и сам приводил их в исполнение, чекисты Панкратов и "товарищ Люба". Массовые репрессии шли здесь на о. Нарген, где были истреблены самыми жуткими способами сотни представителей интеллигенции и рабочих.
Ну и конечно, на полном ходу машины террора действовали в столицах. Например, когда в феврале 1920 г. советское правительство объявило вдруг об отмене смертной казни (сделало демонстративный реверанс в ответ на реверансы Запада), то накануне этой отмены за одну ночь в Питере было уничтожено 400 чел., в Москве - более 300. Как вспоминал потом Мельгунов, "не успевали тогда перевозить голые трупы людей, расстрелянных в затылок, на Калитниковское кладбище". Ну а о самой отмене вскоре и забылось фактически, она и не реализовалась. В Москве с сентября по декабрь 1920 г. казнили 1,5 тыс. чел: (по советским данным), за первые три месяца 1921 г. 4300. Расстрелы шли в специально оборудованных больших помещениях с асфальтовыми полами, стоками для крови и смывными шлангами. В Петрограде за 1920 г. истребили свыше 5 тыс. чел. А в феврале-марте 1921 г. грянул мятеж в Кронштадте - при его подавлении расстреляли 2103 повстанца. Да еще 1400 заложников в Питере и Ораниенбауме. У здешних палачей тоже практиковались "развлечения" в виде охоты на людей. Французская писательница-коммунистка Одетта Кен, приехавшая в Совдепию из лучших побуждений, но арестованная по подозрению в шпионаже, рассказывала потом, как ночью из камеры взяли два десятка "контрреволюционерок". "Вскоре послышались нечеловеческие крики, и заключенные увидели в окно, выходящее во двор, всех этих 20 женщин, посаженных голыми на дроги. Их отвезли в поле и приказали бежать, гарантируя тем, кто прибежит первыми, что они не будут расстреляны. Затем они были все перебиты".
Повсеместно получили распространение и фиктивные расстрелы - иногда в качестве пытки, а иногда просто издевательства. Человеку объявлялся приговор, вместе с очередной партией обреченных вели на казнь, заставляли с ними раздеться и присутствовать при их умерщвлении, дожидаясь своей очереди, а потом оставляли в живых. Отсюда, кстати, и сохранилось так много свидетельств о подробностях большевистских расправ. Такие случаи имели место и в Питере, где водили на расстрел арестованных по "делу кооператоров", и в Москве, где дважды пугали американца Каламатиано, Александра и Марию Фриде, осужденных по "делу Локкарта", а писательница О. Колбасина сообщала о фиктивных расстрелах женщин, которыми "баловался" следователь Романовский. Зафиксирована подобная практика и в Одессе, где баронесса Т-ген ждала казни в большой группе приговоренных, но когда расстреляли всех, в том числе и ее мужа, ей уже "у стенки" объявили о помиловании и освобождении. И велели вымыть кровь в помещении. Отмечалось такое и в Саратове, когда двух молодых женщин привезли к страшному оврагу, наполненному трупами, заставили раздеться на ноябрьском холоде и потребовали "в последний раз" признаться, где их родственники. В Грузии фиктивные расстрелы устраивали для арестованных социалистов. А в Екатеринодаре Корвин-Пиотровского не только самого несколько раз мучили таким образом, но и разыгрывали расстрел жены и 10-летней дочери - рыли могилу, приказывали готовиться, выводили обнаженными на край ямы, подносили револьверы к затылкам. И стреляли поверх голов...
Но происходило не только "окончательное решение" в отношении "буржуев". Ведь в это же время, во второй половине 20 - первой половине 21 гг. по всей стране разлились мощные крестьянские восстания. И кстати, во многом такой размах определялся именно окончанием гражданской войны. Ведь прежде все трудности, беды и необходимость лишений объявлялись временными, и оставалась надежда, что с победой над белыми все встанет на свои места. Но когда становилось ясно, что продразверстка, репрессии и прочие ужасы с войной не связаны, и являются постоянной и целенаправленной политикой коммунистов, люди не выдерживали. Тамбовскую и часть Воронежской губерний охватила "антоновщина", Левебережную Украину - "махновщина", Правобережную Украину контролировали самостоятельные "батьки" различного толка. Западносибирское восстание под руководством эсера Родина прокатилось по Омской, Тюменской, Екатеринбургской, Челябинской и Оренбургской губерниям. Другой очаг мятежа захлестнул Алтайскую и Томскую губернии. На Урале восстание Сапожкова, в Башкирии - сначала движение "Черного орла", потом З. Валидова. Восстали Дагестан, Армения. В Туркестане развернулось басмаческое движение. Много повстанческих отрядов действовали на Кубани, Сев. Кавказе, Дону, в Карелии, Крыму, Белоруссии.
А подавлялось все это, не считаясь ни с какими жертвами. На Тамбовщине брали сотнями заложниц, крестьянских жен с детьми. Приказ оперштаба тамбовской ЧК от 1. 9. 1920 г. гласил: "Провести к семьям восставших беспощадный красный террор... арестовывать в таких семьях всех с 18-летнего возраста, не считаясь с полом, и если бандиты выступления будут продолжать, расстреливать их. Села обложить чрезвычайными контрибуциями, за неисполнение которых будут конфисковываться все земли и все имущество".
Возмущенные отклики на такие меры попадали даже в советские газеты. Так, тамбовские "Известия" сообщали, что 5. 9 было сожжено пять сел, 7. 9 казнено 250 чел. "Расстреливали и детей, и родителей. И мы найдем засвидетельствованные и такие факты. Расстреливали детей в присутствии родителей, и родителей в присутствии детей".
Но какие могли быть возмущения, если этого требовал сам Ленин. Например, о восстании на Тамбовщине он 19. 10. 1920 г. писал Дзержинскому и командующему войсками ВОХР Корневу: "Скорейшая (и примерная) ликвидация безусловно необходима".
В ПСС можно найти аналогичные его телеграммы на Урал, на Украину и в другие регионы.
Обычные части Красной Армии против крестьян оказывались ненадежными, для подавления бросали полки "интернационалистов", командные курсы, отряды ЧОН (части особого назначения) - добровольные формирования из коммунистов и комсомольцев, отряды из профессиональных палачей - чекистов, трибунальцев, особотдельцев, освобождающиеся после ликвидации фронтов и повальных чисток занятых областей. Ну а из армии отбирались "верные" соединения, уже отличившиеся при расправах. И карательные акции, как и требовал Ильич, шли "примерные". В Бузулуке было расстреляно 4 тыс. повстанцев, в Чистополе 600, в Елатьме - 300, в Арской волости Казанского уезда ставили крестьян на колени партиями по 30 чел. и рубили головы шашками. При подавлении Колыванского восстания в Томской губернии казнили 5 тыс. чел., в Уфимской губернии по официальным данным 10 тыс., а по неофициальным - 25 тыс., в Азербайджане в Елисаветпольской губернии (Гянджа) - 40 тыс. Приказ No 69 по Киевскому округу предписывал "применение массового террора против зажиточных крестьян вплоть до истребления их поголовно". Сотни людей были перебиты в Харьковской губернии, только в одном селе Валковского уезда насчитывалось 140 жертв. А на Правобережной Украине по большевистским официальным данным было убито и расстреляно свыше 10 тыс.
Как разоружали крестьян Левобережной Украины, описывает в своих мемуарах П. Григоренко. В село приходил карательный отряд, назначал 7 заложников и давал 24 часа для сдачи оружия. Потом шли с обыском. Находили обрез - возможно, подброшенный специально, - заложников расстреливали, назначали еще семерых и давали еще 24 часа. По воспоминаниям генерала, тот отряд, который орудовал у них, ни в одном селе не расстреливал меньше трех партий. В районах действия махновцев по приказу Фрунзе из числа крестьян назначали "ответчиков", которые были обязаны под страхом смерти, своей и близких, предупреждать власти о действиях повстанцев, следить за исправностью железных дорог и линий связи.
А вот приказ No 116 от 23. 6. 21 г. за подписями Антонова-Овсеенко и Тухачевского: "Опыт первого боевого участка показывает большую пригодность для быстрого очищения от бандитизма известных районов по следующему способу чистки. Намечаются особенно бандитски настроенные волости, и туда выезжают представители уездной политической комиссии, особого отдела, отделения военного трибунала и командования вместе с частями, предназначенными для проведения чистки. По прибытии на место волость оцепляется, берутся 60-100 видных лиц в качестве заложников, и вводится осадное положение. Выезд и въезд в волость должны быть на время операции запрещены. После этого собирается полный волостной сход, на коем прочитываются приказы Полномочной Комиссии ВЦИК No 130 и 171 и написанный приговор для этой волости. Жителям дается 2 часа на выдачу бандитов и оружия, а также бандитских семей, и население ставится в известность, что в случае отказа дать упомянутые сведения заложники будут расстреляны через 2 часа. Если население бандитов и оружия не указало по истечении двухчасового срока, сход собирается вторично, и взятые заложники на глазах у населения расстреливаются, после чего берутся новые заложники и собравшимся на сход вторично предлагается выдать бандитов и оружие. Желающие исполнить это разбиваются на сотни, и каждая сотня пропускается для опроса через опросную комиссию (представители особого отдела и военного трибунала). Каждый должен дать показания, не отговариваясь незнанием. В случае упорства проводятся новые расстрелы и т. д. По разработке материала, добытого из опросов, создаются экспедиционные отряды с обязательным участием в них лиц, давших сведения, и других местных жителей, и отправляются на ловлю бандитов. По окончанию чистки осадное положение снимается, водворяется ревком и насаждается милиция. Настоящее полномочная комиссия ВЦИК приказывает принять к неуклонному исполнению".
Этот же метод применялся и в более жутких формах. Скажем, один из карательных отрядов, действовавший в Томской губернии ставил перед сельским сходом колоду с воткнутым топором. И бросали жребий - на кого попадет, независимо от пола и возраста. Если никто не пожелает спасти жертву и сообщить о дислокации повстанцев, рубили голову и бросали жребий на следующего. А в некоторых селах под Тюменью женщин, чьи их мужья ушли к "бандитам", привязывали к лавкам и начинали сечь на глазах детей и родных. И засекали до смерти, если она или ее близкие не выдадут отца семейства. Впрочем, кровавый разгул карателей повсюду выплескивался в крайних формах жестокости. Жгли людей в домах и сараях, вешали, распинали. В Сибири сажали на муравьиные кучи или привязывали к деревьям отдавая на расправу таежному гнусу. В Карелии пленных повстанцев тащили за лошадью по пенькам просеки. В Туркестане - клали под копыта коней. В Керенске при допросах запирали в раскаленную баню. В Воронежской и Орловской губерниях пытали кипятком, а зимой замораживали, обливая водой на морозе. В Малоархангельском уезде сажали на раскаленную плиту. В Николаеве и Луганске тоже замораживали, допрашивали с помощью плоскогубцев, игл, резания тела бритвой. На Алтае и под Павлодаром пускали обреченных бежать и гонялись за ними верхом, рубя шашками. В Петропавловске изуродованные трупы заложников выставлялись для устрашения на базаре, в мясных рядах.
Поскольку среди приговоренных оказывалось много женщин, то во всех местностях стали обычными групповые изнасилования перед расстрелом. Например, С. Е. Трубецкой в своих мемуарах описывает, как с ним в одной камере оказался комиссар, подавлявший восстание на Урале и осужденный за какую-то провинность. Он отнюдь не стеснялся расписывать свои "подвиги": "Мы эту гидру выжигали каленым железом", - то есть казнили всех подряд. Расстрелы производились в каком-то овраге. "Девки и молодки подвернулись как на подбор красавицы, - говорил комиссар. - В самом соку, значит. Прямо жаль расстреливать. Ну, думаю, им все равно умирать, зачем же им перед концом ребят не утешить... одну и самому себе выбрал. Вас, говорю, от этого не убудет. Ну а они и слышать не хотят, кричат, ругаются, ну прямо несознательные. Ничего не поделаешь, согласия не дают, чего, думаю, на них, контрреволюционерок, смотреть... мы уж без согласия". "Что же, потом вы их расстреляли?" "А то как же, - ответил комиссар. - Все как полагается, мы свое дело знаем, ни одна не ушла".
А на Тамбовщине, если среди повстанцев попадались настоящие, партийные эсерки, то их ради пущего унижения перед смертью не только насиловали, но еще и секли.
Повсеместно применялись для усмирения и коллективные порки - в качестве "профилактической" меры. И массовые фиктивные расстрелы, считавшиеся весьма эффективным средством, чтобы "образумить" крестьян на будущее. Сгоняли все население деревни за околицу, окружали солдатами и заставляли рыть себе могилы. Разрешали помолиться перед смертью, потом приказывали снимать одежду и в одном исподнем или в чем мать родила строили всех от мала до велика перед пулеметом. Преднамеренно тянули время, то давая несколько минут на прощание между собой, то переставляя и перестраивая так и эдак, неторопливо выверяли прицел, зачитывали длинный приговор. После чего давали очередь вверх и объявляли, что советская власть в последний раз их прощает. Или заменяли кару на более мягкую - телесное наказание, расстрел каждого десятого и т. д. Предполагалось, что после такого испытания бунтовать больше не потянет... А в 1925 г., когда в Германии разразился скандал по поводу секретного сотрудничества с СССР, в немецкой военной прессе всплыл факт об экспериментах с боевыми отравляющими веществами, проводившимися на Украине над арестованными повстанцами при участии Фрунзе. Правда, этот факт так и остался недоказанным.