Шатилов Валентин. Филумана

   Сказано – сделано.
   – Глядите теперь, князь, – предложил Михаил, останавливая машину.
   Зиновий высунулся за пределы кабины так, что была видна только нижняя половина его туловища. Помедлил, оглядывая окрестности. Я внимательно следила за его мыслями.
   И тут его – и меня – обожгло узнавание.
   – Вот она! – беззвучно закричал Зиновий в своем скафандре. – Нашлась!
   – Пойди посмотри, – предложила я мужу. – Зиновий нашел.
   Сама я и так все прекрасно видела глазами Зиновия.
   Дыра не только не закрылась, но даже как будто разрослась. Впрочем, Зиновию так могло показаться потому, что он смотрел теперь с другого бывшего берега Киршаговой пустохляби и был ближе к ней, чем в прошлый раз. Она висела прямо над вулканическим склоном, чуть-чуть до него не доставая. Правда, что означало это «чуть-чуть» – несколько сантиметров или несколько метров? – этого ни я, ни Зиновий определить не могли.
   Оставался последний вопрос: как к ней подъехать? Погружаться в недра пустохляби как-то больше не хотелось. Даже на нашем Камазе. Особенно после того, как мы видели танцы гигантских песчаный вихрей на ее поверхности во время знаменитого безветренного шторма.
   На этот вопрос Михаил только пожал плечами, вернувшись в кабину: – Объедем еще немного вокруг, поглядим.
   Въезд на гору Вулкан все-таки обнаружился. Огромный лавовый натек длинной соплей пересекал котловину, громоздясь своими наплывами. Лава еще полностью не остыла. Кое-где проглядывала сквозь запекшуюся корку багровыми проплешинами. Еще дымилась, обдавала жаром. И лично я не хотела бы рисковать, пробуя прогуляться по ее поверхности. Но это была единственная ниточка, ведущая через месиво пустохляби.
   Мы вышли из Камаза возле этого натека, и Зиновий долго приглядывался, пытаясь вновь найти потерявшуюся вдруг дыру.
   – Ну вон там же она была! – беззвучно возмущался он, обращаясь к нам.
   Я-то его слышала и вполне разделяла это возмущение, а Михаил понял, в чем дело, только тогда, когда все мы вернулись в кабину.
   – Может, ее просто не видно отсюда? – предположила я.
   – Да нет же! – горячился Зиновий. – Там же приметная загогулинка такая – я ее хорошо отсюда вижу, хоть мы и сбоку подъехали!
   – Но тогда, – предположила я, – раз мы подъехали с торца этой пространственной дыры, то теперь и не можем ее увидеть? Вы не допускаете такой возможности – Это почему же, радость моя, мы не можем ее сбоку увидеть? – заинтересовался Михаил – Потому как вряд ли она этот бок имеет! – пожала я плечами. – Это же дыра. Толщины у нее нет. Мужчины переглянулись
   – Придется туда тащиться, смотреть, – обреченно вздохнула я. – Зачем идти? – удивился супруг. – У нас же есть Камаз! – А лава выдержит его вес? – встревожилась я. – Грохнемся еще!… Провалимся – не выберемся!
   – Не провалимся! – покровительственно усмехнулся Михаил.
   – Откуда такая уверенность? – Знаю.
   – Ну-ну…
   И мы тронулись вверх. Я зачем-то закрыла глаза и принялась про себя напевать веселую песенку.
   – Можно смотреть! – доложил супруг.
   – Неужто уже?
   – Камаз! – с горделивой важностью поднял большой палец Михаил.
   Мы выглянули. К счастью, через скафандры не проникали запахи и дымы – наверняка снаружи их было более чем достаточно.
   Своими глазами я пространственной дыры по-прежнему не видела, но перед глазами Зиновия она предстала во всей красе. Черная как смоль, рваная по краям, как и положено дыре. Огромная – даже наш Камаз мог бы легко пройти в ее пустоту. Она висела почти впритык к склону – нижний ее край был сантиметрах в двадцати – и манила своей абсолютной непроницаемостью.
   – И правда, сбоку – как ниточка! Да и той нет, если точно напротив боку встать! – беззвучно подивился Зиновий.
   Я осторожно протянула руку вперед. Еще. Еще чуть-чуть…
   Дыра пропустила руку беспрепятственно. С моей точки зрения, я ее просто лишилась и стояла теперь, протягивая в никуда короткий ртутно отблескивающий обрубок.
   Михаил с Зиновием дружно последовали моему примеру– и, о чудо, их руки тоже исчезли!
   Остается только узнать, какие твари притаились с той стороны.
   Я наклонилась и погрузила в дыру голову. И тут же закричала: – Ай!
   Потому что меня обдало жаром. Но не из того мира, а со стороны горы Вулкан. Потому как я вмиг лишилась своего скафандра и оказалась в пределах досягаемости вулкана. Но только лишь я отдернула голову обратно – ртутная пленка уже была тут как тут. Она мгновенно обволокла меня, защитив.
   Из этого мог следовать только один вывод – раз она исчезала, значит, на той стороне мне ничего не угрожает.
   Но что же там было? Я попыталась вспомнить.
   Было темно. И еще, кажется, я видела звезды. Они мерцали в ночном небе яркими замысловатыми узорами.
   Рядом со мной вмиг лишился скафандра Михаил, тоже заглянувший в дыру. И Зиновий. И оба отпрыгнули от дыры как ошпаренные, – но уже в скафандрах.
   Я поманила их в Камаз. И там предложила: – Ну что, обсудим впечатления?
   Впечатления Зиновия я и так знала. Сильно ли отличались они от Михайловых?
   – Там такой странный запах, – поделился муж.
   – А я и не заметила.
   – И я не заметил, – признался Зиновий.
   – Но жить ведь, кажется, можно? – уточнила я, – Если б только удалось протащить туда антов!
   – Вот бы туда заехать на Камазе… – мечтательно произнес Михаил.
   – Да, а что там с высотой? – встрепенулась я. – Михаил, ты не обратил внимания – сколько там до поверхности? Не разобьемся?
   – Там пустыня начинается прямо под ногами! – авторитетно заявил он.
   Мы с Зиновием ахнули в один голос: – Пустыня?
   – Ну, вроде того…-опешил Михаил, – А вы сами разве не заметили?
   – Неужто и там нас ждет пустохлябь? – простонала я. Зиновий стонать не стал, но и его посетила эта неприятная мысль.
   – Я выйду туда, – вдруг сказал Михаил.
   – Что, прямо сейчас? – Мне стало как-то не по себе от такой мужниной прыти. – Там же ночь!
   – Не такая уж и темная. А опыт погружения в пустохлябъ у меня есть. – И Михаил, не дожидаясь возражений, выскочил из кабины.
   – Ой, – сказала я и полезла следом.
   Но на склоне вулкана Михаила уже не было. Я заглянула в темноту дыры.
   Он стоял рядом на невысоком бархане, задумчиво глядя в небо. А мне начало очень сильно припекать поясницу. И то, что ниже. Поэтому ничего не оставалось, как шагнуть вперед, к супругу.
   – Чувствуешь этот запах? – спросил он, помогая мне спрыгнуть.
   Все-таки спрыгивать приходилось. Невысоко – как со ступеньки кареты.
   – Кажется, чувствую. Что-то мятное. Как от жвачки.
   – От чего?
   – Не обращай внимания. А здесь прохладно.
   – Здесь же ночь. Каково-то будет днем? Слушай, – без всякого перехода опять предложил он, – я все-таки попробую въехать сюда на Камазе!
   – Да как же ты это сделаешь? —испугалась я.-А если машина не заметит никакой пространственной дыры и просто улетит в пустохлябь? А то и ухнет в вязкую лаву!
   – А я осторожно, – заверил Михаил. – Сначала чуть подам вперед. А вы с Зиновием будете смотреть. Если передняя часть Камаза исчезнет, значит, он уже начал переходить сюда. А если нет… В любом случае скажете мне, тогда и будет видно!
   – А здесь неплохо, – сообщил Зиновий, тоже спрыгивая к нам из ниоткуда.
   – Неплохо, но мы возвращаемся, – ответил Михаил. – Пробуем перетащить сюда Камаз.
   Камаз и здесь показал себя молодцом, легко проскочив в иной мир. В том, что он иной, не имеющий отношения к матушке-Земле, я была почти уверена.
   – А теперь – обратно, – сказала я, когда испытание успешно завершилось.
   – Давай хоть чуть-чуть прокатимся по окрестностям, – попросил Михаил. – Разве вам не интересно?
   – А с этой стороны дыра совсем и не видна, – грустно сообщил Зиновий.
   – Это потому, что сейчас здесь ночь, – возразил Михаил.
   – Нет, я бы видел черноту. Или ничего не видел. А я вижу звезды. Протягиваю руку – вот она, жаром так и обдает с той стороны. А видеть – не вижу…
   – А я не слышу ваших, князь, мыслей, – пожаловалась я. – На той стороне даже через скафандр слышала, а здесь – тишина… – Тогда нам нельзя удаляться от этого места – заблудимся и обратно не сможем попасть… – сделал Михаил главный для себя вывод из всех наших с Зиновием сетований. – Прогулка отменяется.
   – Да, надо возвращаться, – заторопилась я. – Ведь главное-то так и осталось неизвестным: смогут ли попасть в этот мир негоспода? И как они тут себя будут чувствовать?

* * *

   Анта мы нашли легко – взяли первого попавшегося. Даже двоих. Мужик и баба, явно деревенского вида, понуро сидели рядышком, и белесый песок, перекатываясь через их вытянутые ноги, ненавязчиво обтекая их, следовал своей дорогой.
   С доставкой антов у нас тоже споров не было – их посадили сверху на кабину Камаза, силком подняв с земли.
   – А будут ли они сидеть? Не свалятся оттуда? – тревожно спросила я, когда мы втроем оказались в кабине. Михаил вопросительно глянул на Зиновия.
   – Я поеду с ними наверху и буду следить, – тут же вскочил тот. – Только вы не особенно гоните.
   На склоне Вулкана, уже возле дыры, Камаз остановился, и мы вышли. Троица была на месте. Зиновий, прихватив бабу, уже спускался с каменистой крыши машины.
   Михаил протянул руки, забирая ее. Так же сняли и мужика.
   Анты остались стоять там, где их поставили, безучастно глядя вдаль и даже не шевелясь на горячей лавовой корке.
   Я смотрела на них с некоторым ужасом – помнила, каким жаром меня обдавало здесь без скафандра.
   – Ну, пошли?
   Михаил подхватил мужика, Зиновий перекинул себе через плечо руку бабы, и они двинулись к дыре. Шаг – и все четверо исчезли. Я бросилась следом.
   – Ой, куда это мы?.. – растерянно простонала баба, держась за щеку. По-моему, она все-таки ошпарилась вулканическим газом. f
   Мужчина же просто стоял рядышком, «ряоткрыв рот и боязливо оглядываясь – Вы чьи? – спросил Михаил.
   – Лыцара вашего, великий князь. Захария, – кланяясь, бойко ответила баба.
   Ну что ж, психическая сохранность налицо! Неужели нам все-таки удастся эвакуировать хоть какую-то часть народа?
   А мыслей антов я тоже уже не видела и не слышала.
   – Стоять здесь, никуда не отлучаться! – строго приказал великий князь. – Ждать нас.
   – А посидеть-то можно? – тоскливо подал голос мужик. Михаил рассмеялся.
   – Посидеть захотел? Умаялся? Молодец! Сиди сколько хочешь. Только вот что. Мы, наверно, в следующий раз сюда прямо на Камазе заедем, – обратился он ко мне. – Не наехать бы на них!
   – Ну так отчерти на песке место, на которое въезжать собираешься, чтоб они не заходили на него. Тогда и не попадут под машину, – посоветовала я.
   Две линии, уходящие от невидимой дыры, были тотчас прочерчены, суровый приказ не заходить между ними дан.
   – Великий князь, – осмелев, обратился к Михаилу мужик. – А водички можно поискать? Пить очень хочется…
   – А есть не хочется? – грозно свел брови Михаил.
   – Хочется, господин, – приуныл мужик.
   – Давайте все-таки поездим, осмотримся, – снова предложил Михаил.-А эти пусть сидят здесь, стерегут дыру! Мы вернулись на Вулкан и юркнули в кабину Камаза.
   – Вот и посмотрим, как анты приказ великокняжеский выполнят! – хохотнул Зиновий, нисколько, впрочем, не сомневаясь, что приказ будет выполнен.
   И ошибся. За время нашего краткого отсутствия мужик успел выйти как раз на середину между двумя запретными линиями.
   Об этом мы узнали по тому, что Камаз, перелетев сквозь пространственную дыру, не опустился на песок, а, наоборот, неожиданно взмыл вверх. И потом уже совершил посадку.
   – Что это с ним? – удивился Михаил. А когда мы выглянули наружу, то поняли. Камаз перелетел через голову мужика-остолопа. Впрочем, даже не задев его.
   – Да уж, такой не задавит, – уважительно погладила я гранитный бок нашего автомобиля. А Михаил только цыкнул на глупого мужика да прикрикнул на бабу: – Что ж тй за мужем не следишь?
   – А он мне и не муж… – растерялась баба.
   – Чего ж рядом сидели?
   – Где?
   – В песке!
   – Каком песке? Михаил махнул рукой: – Ладно, ну их. Но только на охране входа я таких бестолочей оставлять не могу. С такой охраной мы здесь навеки застрянем.
   – Придется мне опять с ними оставаться, – вздохнул Зиновий. – Вы хоть возвращайтесь поскорее, что ли…
   – Воду найдем – сразу вернемся, – заверил Михаил. «Вот когда пригодился бы склад пищевых плиток из пещерной базы под Киршагом, – грустно подумала я, – Да кто ж знал?»

* * *

   Мы нашли воду почти сразу. Оазис шевелил в темноте листвой деревьев и журчал большим водоемом. По крайней мере, от жажды никто не пропадет. Да и будет где спрятаться от дневного солнца этой мятной пустыни.
   Мужика с бабой мы, вернувшись, забрали с собой в оазис. Снова посадили их на каменную крышу машины, приказав держаться как следует, обеими рукам. Так и оттранспортиро-вали под листву нового мира.
   А затем, уже с Зиновием, вернулись обратно, в наш агонизирующий мир.
   – Надо бы указ написать. Великокняжеский, – задумчиво предложила я, пока мы скользили над песчаным пологом к своему лагерю. – А, Михаил?
   – До указов ли? – буркнул Зиновий.
   – А как иначе можно дать указания господам? Надо же им знать, что выход найден. Какой-никакой, но найден! Так что пусть господа срочно займутся отловом своих антов. Да голутвенных. Мы, втроем, не сможем ведь всех согнать к дыре? Пусть господа и отправляются по своим уделам. И гонят антов сюда. Или хотя бы тех из них, кого смогут поднять из апатичного сидения и лежания. Пока их подданные не повымерли все. Прямо сюда, к подножию Вулкана, пусть и ведут!
   – А здесь уж я на Камазе буду их перевозить наверх – в дырку! – кивнул Михаил.
   – Да, еще надо записать, чтоб хоть немного еды с собой тащили. Хотя бы на первое время! – вспомнила я жалобы наших первопоселенцев.
   На том и порешили.

* * *

   Последующие два месяца прошли у меня как в тумане.
   Собирать воедино и заставлять хоть что-то делать массы людей, которые хотят только одного – чтобы их не тревожили, – очень тяжелая работа. А народу в Сурожском княжестве, на котором я сосредоточила свои усилия, оказалось немало!
   Брели по сурожским дорогам и безвольные стада антов из Скарбницы, Угнани. Господа гнали их в сторону Киршага. Особенно много было из Угнани —Яков, очнувшийся от депрессии, сумел организовать там спасательные мероприятия просто с образцовым размахом.
   Уже в пределах Кравенцовского княжества мы встречались с другими толпами антов, – которых гнали с севера, со стороны бывшей столицы и окрестных княжеств.
   К сожалению, царово величие напрочь отказалось помогать нам в этом. Морфей, скинувший с себя волхвовский прессинг, вдруг возжелал стать самовластным повелителем. А все предложения направить людей в кравенцовские пределы воспринимал только как покушение на царову власть.
   Некоторое время я пыталась возражать царову величию, обвинявшему Михаила в том, что великий князь задумал собрать у Киршага всех людей только лишь для того, чтобы потом сесть на царов престол. Но поняла, что взывать к доводом разума бесполезно: вместо одного железного занавеса в даровых мозгах появился другой, снова отгородивший его величие от реальности.
   Приходилось действовать самостоятельно – прежде всего через князей Великого собора. Так мы и поступили.
   А потом уже и собирать стало некого. Если находились люди, лежащие на земле или на полу в своих домах, то они оказывались мертвы. И заполнены белесым песком – пустох-лябь старательно вползала во все открытые отверстия – в том числе рты, ноздри, уши людей, безучастных к своей судьбе.
   Удалось спасти по несколько пар почти из каждой породы домашних животных. Их после людей Михаил тоже перевез в новый мир. Напоследок я отрядила сурожских господ собирать запасы семян и сохранившихся саженцев – растительность в оазисах, в изобилии разбросанных по пустыне нового мира, не была съедобной. Придется заново, уже на новом месте, пытаться сформировать экологию, годную для поддержания жизнедеятельности людей…
   А когда я совсем собралась покидать омертвевшие и обезлюдевшие сурожские пределы, еще одна мысль посетила меня. О сыне, который может вернуться сюда – и не найдет никого и ничего…

* * *

   Я грустно постояла возле стены бывшего имения Шагировых. Стены, через которую мне уже не суждено проникнуть.
   Белесый песочек неслышно, деликатно перекатывался у меня под ногами. В парке качались корявые сухие ветви так и не распустившихся деревьев. Возле невидимой пространственной калитки я вывалила для Олежека все золото, серебро и драгоценности, которые смогла найти в имении. Если он вернется, пусть возьмет хотя бы этот, последний, дар родного, умершего мира.
   Села писать записку. Цидулку, как называл ее Михаил.
   «Дорогой сынок! У нас здесь произошла катастрофа. Множество людей умерло, но часть мы успели эвакуировать в еще один мир. Вход в него нашелся недалеко от Киршагского кремля. Если ты его помнишь – ты ведь был совсем маленький, когда мы там были. Там сейчас образовалась гора Вулкан. Прямо посередине песчаной пустохляби. А она расползлась по всему миру. Вот почти на вершине Вулкана вход в иной мир и нашелся. Мы с твоим папой тоже собрались туда. Может быть, будем приходить и обратно, в этот мир. Но когда – не знаю. Бери все ценности, что я сложила тут, пользуйся ими на Земле, они твои. Слушайся бабушку. Расти здоровым, крепким. И умным».
   Чуть было не приписала: «Не то что твоя мать…» —но вовремя сдержалась. Сын не должен расти в убеждении, что его мамаша непроходимая дурища. Тем более если оно так и есть. Особенно если так и есть!
   «Бабушке привет и тоже – здоровья. Надеюсь, у тебя все будет хорошо».
   Как уж скафандр собирал мои слезы – не знаю. Но бумажный листок остался чистым и незаляпанным. И карандашные строчки ложились почти ровно.
   «Много учись и будь счастлив. Целую, твоя мама».
   Вот и все.
   Я положила листик в большую стеклянную колбу, позаимствованную из лаборатории Каллистрата, крепко закупорила ее пробкой. Через прозрачные стенки колбы листик был хорошо виден и пострадать не должен был ни от дождя, ни от ветра. Колбу поставила тут же, перед калиткой – так, чтобы нельзя было пройти, не заметив.
   До свидания, сынок. Вдруг еще и свидимся?

* * *

   – Ты останови, пожалуйста, перед входом в тот мир, – попросила я Михаила. – Хочу выйти, взглянуть в последний раз на то, что оставляем…
   – Да мы еще сто раз здесь будем! – удивился Михаил. – Мы же не анты, можем спокойно ходить туда-сюда!
   – Сам же говорил, что вулкан опять начал ворочаться. Взорвется снова, засыплет несчастную дырку, погребет вход навсегда – вот и не получится ходить…
   Мы вышли. Постояли. Зрелище было нерадостное – вдалеке слева развалины Киршагского кремля, а впереди —до края земли, обрывающегося в море, – одна лишь светлая пелена белого песка.
   Лавовые утесы чуть подрагивали под ногами. Глядишь, вулкан-то и правда шарахнет опять!
   Мое внимание привлек выделяющийся среди хаотичных лавовых нагромождении ровный каменный срез, выпирающий невдалеке. Я показала на него Михаилу. Он кивнул.
   А когда мы вернулись в кабину, подтвердил: – И я подумал, что это, наверно, днище такого же автомобиля, как наш Не зря же все точки с зеленого экрана исчезли после извержения? Видно, засыпало их, завалило, раздавило…
   – Знаешь, – медленно сказала я.-А эта тварь не так уж и глупа.
   – Какая – Которую мы знали под именем «Киршагова пустохлябь». Может быть, и сам вулкан – ее песчинок дело Смотри, как старательно изуродована земная техника! А отключенный мною компьютер? Он же находился как раз здесь, в самом эпицентре вулканического взрыва! Очень похоже, что раб, вырвавшийся на волю, старательно разбивал все оковы. Чтоб снова заковать его не смогли.
   – Куда нам! – хмыкнул Михаил. – Тут как бы нас самих не заковали!.
   – Но песочек-то этого может и не знать. Мы для него все одинаковы – просто люди. Так что если он следит как-то за всеми нашими передвижениями… А мне что-то подсказывает, что следит все-таки… Тогда ему бо-о-ольшой резон проследить, чтоб мы все до единого удалились из его мира, – да после и залепить лавой проход. Во избежание нашего возвращения. Чтоб не поработили снова, не посадили на цепь, не заставили вилять хвостом по приказу хозяев
   Помолчав, я тронула локоть Михаила– Слушай, а может, нам с тобой не надо никуда ехать? Останемся здесь! Куда нас несет нелегкая? Зачем? Что мы там забыли?
   – Это ты бросы – широко улыбнулся супруг, – Что за настроения? Едем, конечно! Должны ехать – ведь нас там ждут!
   «Должны? – внутренне ахнула я. – Опять мы кому-то должны? Опять – все сначала?»
   Но, надеюсь, Михаил не обратил внимания на мой малодушный ужас.