Страница:
— Как ты только здесь дорогу находишь? — удивлённо поинтересовался он у Теокла.
— Когда-то я прожил в этом городе четыре весны. Не так уж и много, даже для короткого человеческого века. Но всё же город я запомнил. Правда, это было давно, но с той поры Тола почти совсем не изменилась.
— Четыре весны… Да, за четыре весны, наверное, можно научиться ориентироваться и в этом хаосе, — неуверенно согласился Олх.
Теокл не просто знал дорогу, он ещё и специально сторонился больших улиц, на которых, несмотря на поздний час, ещё встречались прохожие. Переулки же опустели с заходом Ралиоса, на крепкие засовы закрылись выходящие в них ворота, двери и ставни. В ночной час сюда рисковали сунуться лишь лихие люди, но для путников они представляли наименьшую опасность: в драке сила полуорка и опыт священника позволяли рассчитывать на успех и против полудюжины противников. К тому же, даже крепко побитые, работники ножа и топора не пойдут жаловаться ни в эшевенство, ни к инквизиторам: слишком много грехов висит на каждом из таких людей. Пока что для городской Инквизиции они всего лишь простой изонист и простой нечка — слишком мелкая добыча, чтобы миловать доносчиков-душегубцев. Вот если удастся освободить Ская — тогда другое дело. Тут уже охота пойдёт по всем правилам, и опасность будет представлять любой встречный человек. И, чтобы вернуться в горные убежища целыми и невредимыми, понадобится изрядное везение.
Например, такое, как в этот вечер: до школы Ксантия они добрались, не встретив на своём пути не единой живой души.
— Вот и пришли, — сообщил Теокл, указывая на длинную каменную стену, тянущуюся вдоль переулка.
— А где именно Скай внутри — неизвестно? — на всякий случай поинтересовался Олх.
— Откуда ж мне это знать? Тот человек, который рассказывал мне о Скае, не работает в этой школе.
— Жаль, — меланхолично заметил полуогр, задумчиво рассматривая стену. — Придётся лезть наугад. Но сначала понаблюдаем за караульщиками.
Пройдя ещё немного вдоль стены, они свернули в переулок и остановились, прижавшись к стене одного из домов.
— Дюжину песов высотой, — задумчиво пробормотал Теокл.
Реш хмыкнул.
— Даже побольше немного, — ухмыльнулся Олх. — Ерунда. Камни грубой работы. Если наверх положить яблоко, то малышка Эстрель заберётся туда и достанет его раньше, чем ты молитву прочитать успеешь.
— Твоя дочка заберётся куда хочешь и достанет кого угодно, — не остался в долгу священник.
Тут уж улыбка у полуогра растянулась буквально до ушей. Своих детей суровый разведчик любил самой нежной любовью. Но в следующее мгновение Скаут был уже серьёзен.
— Стена не помеха. Но вот эти караульщики…
— На стене нет караульщиков. Все сидят в башнях.
Теокл кивнул на стоящую на углу стены круглую башню, возвышавшуюся над стеной ещё песов на шесть. На внешние стороны в башне были прорублены бойницы, из которых наружу вырывался неяркий свет. Порой в них мелькали чьи-то тени, доказывая, что помещения не пустовали.
— Сидят. Но жаровни для чего-то же расставлены.
На верхней кромке стены, очевидно, достаточно широкой, стояли четыре жаровни с углями, освещающие небольшое пространство вокруг себя, а заодно и маленькие участки примыкающего к стене переулка.
— Думаешь, ходит патруль?
— Подождём.
Теокл вздохнул, но подчинился. К счастью для него, ждать пришлось недолго. Вскоре по стене от одной башни до другой лениво протопал стражник с алебардой. Даже не будучи профессиональным воякой, Теокл понял, что особой внимательностью стражник себя не утруждал. Никто через стену не лезет — и ладно.
— Люблю я ветеранов на покое, — усмехнулся Олх.
— Это почему?
— А потому, что у них всё старание осталось там, в прошлом. Если бы эту стену нормально патрулировать — у нас бы вряд ли что вышло. А сейчас… Жди нас здесь.
Бросив плащ на руки священнику, полуогр решительно направился к стене. За ним тенью последовал молчаливый Реш. Теокл почти сразу потерял их из виду: переулок, в котором он прятался находился почти напротив одной из жаровен, а для штурма стены Олх, естественно, выбрал место как раз посредине между источниками света. Священник щурился, пытаясь уловить какое-то движение на тёмном фоне, но тщетно.
Потекли томительные минуты ожидания. Сколько времени понадобится полуогру и бывшему воришке для разведки, Теокл не мог себе даже представить: гладиаторская школа занимала огромную территорию. Зато священник в совершенстве владел искусством ждать. Перебирая в правой руке священные четки, он начал читать молитвы Иссону, одну за другой. Теокл молился за удачу их предприятия, за каждого члена их маленького отряда, особо за рискующих сейчас своей жизнью Олха и Реша, за находящегося где-то рядом Ская, за всех, кто ожидал их возвращения в горах. Священнику всегда есть о чём просить своего бога, если, конечно, он настоящий священник. До возращения разведчиков Теокл не успел прочитать все молитвы, которые ему хотелось бы вознести.
Полуогр вынырнул из темноты так же неожиданно, как и растворился в ней. Человек вздрогнул, схватился, было, за малый боевой цеп, но узнал своего спутника раньше, чем успел выхватить оружие из-за пояса. Безмолвный Реш возник за плечом Олха мгновением после. Будь Скаут его врагом, священник был бы убит, не успев оказать сопротивления. К счастью, полуогр и человек были не врагами, а друзьями.
— Ну, что там?
— Прямо за стеной — замкнутый внутренний дворик. До крыши строения песа три, но выглядит она хлипковато, туда мы спускаться не рискнули. Левее — узкий проулок, туда мы в следующий раз и полезем.
— В следующий раз?
— Конечно. Он не мощёный.
— И что? — не понял Теокл.
Олх скривился, но терпеливо принялся объяснять:
— Сегодня дождливо, земля раскисшая. После нас там останутся следы. Лапка у меня не маленькая, какой-нибудь не в меру внимательный стражник может заподозрить неладное.
— А Реш?
— Ага, чтобы я его одного отпустил в неизвестность? За кого ты меня принимаешь?
Священник чувствовал правоту Скаута, но не хотел с ней соглашаться.
— А может, внимательного не будет? Или пройдёт сильный дождь и твои следы смоет.
— Может быть, — равнодушно пожал плечами полуогр. — Но, когда речь идёт о моей шкуре и шкуре моих друзей, я предпочитаю не рисковать. Время у нас есть. Подождём более благоприятной погоды.
— Реш, ну ты-то хоть что-нибудь скажи?
Юноша только пожал плечами:
— А я-то что? Я — как старший.
Теокл вздохнул, но спорить дальше не стал: понимал, что это бесполезно.
Глава 7
— Серёжа, Иринка! Собираемся.
— Максимка, идём обедать!
Откуда только силы взялись. Минуту назад Серёжка лежал на горячем песке весь такой вялый и сонный, только что не плавился на Солнце. Казалось, ничто не способно сдвинуть мальчишку с места. А на самом деле это оказалось совсем не трудно: всего лишь надо было сказать, что с пляжа пора уходить. Между прочим, завтра они из Крыма уезжают. Конечно, на море он ещё побывает. После обеда, да и утром завтра наверняка улизнёт окунуться. Но это не повод, чтобы сейчас вот так сразу безропотно уходить.
— Мам, я напоследок ещё разок сплаваю, немножко.
— Ага, мам, мы только окунёмся, — это уже Максим, Серёжкин друг. Максим из Харькова, он с мамой приехал в Поповку на два дня позже Серёжки, зато будет у моря ещё целых восемь дней. Счастливый.
— Только?
— Мы недолго, честное слово…
— Мы только окунёмся…
Максимкина и Серёжкина мамы переглядываются между собой, старательно скрывая улыбку. Ну и пусть скрывают. Мальчишки всё равно знают, что мамы добрые и в просьбе им не откажут.
— Ладно, — объявляет тётя Оксана, Максимкина мама. — Окунитесь — и домой!
— Ага-а-а-а…
Сверкая пятками, ребята наперегонки помчались к воде, не забыв прихватить маски и трубки. Были бы ласты, было бы совсем клёво. Но ласт ни у Серёжки, ни у Максимки нет. Ну, и ладно, и без ласт прожить можно.
Мальчишки с разбегу врезались в воду, поднимая тучу брызг. А море тёплое-тёплое, почти как пруд. Днестр намного холоднее, и Волга тоже холоднее, и вообще любая река. Потому что река течёт, а море и пруд — нет.
А ещё море в десять раз интереснее реки. Какое — в десять? В сто. В тысячу! Не зря ребята поплыли в масках. Вот, пожалуйста, прямо по курсу Серёжка заметил большую розоватую медузу. Важно шевеля щупальцами, она плыла прямо навстречу мальчишке, тот подпустил её поближе, а потом ткнул кулаком в середину купола. Медуза намёк поняла и быстро ушла на глубину. И правильно. Здесь, у Поповки, где песчаное дно и нет водорослей, медузы вообще совесть потеряли, ходили косяками, стрекались, пугали малышей. Иринка их очень боялась, и Серёжке временами приходилось их специально разгонять, чтобы не мешали сестрёнке купаться.
От этих мыслей мальчишку отвлёк толчок в плечо. Серёжка повернул голову — Максимка указывал куда-то вправо и вниз. Серёжка посмотрел по направлению руки друга… Вау! По песчаному дну неторопливо полз краб. И какой. Не «травяной», с тёмно-зелёным панцирем, похожим на зазубренный по краям рыцарский щит. Таких мальчишка ловил уже сто раз. Ну, сто не сто, но больше десятка — это точно. Нет, сейчас под ними полз настоящий «мраморный», панцирь у него светлее, почти квадратный и с гладкими краями. В Евпатории таких, засушенных и лакированных продают на вокзале. Дорого. А здесь — бесплатно. Вот это удача.
Максимка первым пошёл на охоту. Нырнул, часто работая ногами, набрал глубину и устремился на добычу с вытянутой правой рукой. Поймал? Не тут-то было. Краб только кажется медленным и неповоротливым, а на самом деле он способен постоять за свою свободу. Рука Максима чуть соскользнула с панциря, краб тут же вцепился боевой клешнёй мальчишке в палец. Порезать — не порезал, но ущипнул чувствительно. Мальчишка машинально разжал пальцы, краб опустился на дно и бочком, бочком торопливо засеменил на глубину: понимал, что неприятности для него ещё не кончились.
Теперь настала очередь Серёжки. Вдохнув побольше воздуха, мальчишка ушел на глубину и крепко ухватил добычу за края панциря большим и указательными пальцами, прямо позади клешней. Теперь всё: не вырвется, и не ущипнёт.
Довольный Серёжка всплыл на поверхность, высоко поднимая краба в вытянутой руке. Тот беспомощно болтал всем, чем только мог: усами, клешнями, ногами. Естественно, освободиться это ему не помогало.
— Ух ты, какой…
Максимка уже трубку отвернул и мог говорить. Серёжка тоже отвернул — всё равно больше сейчас нырять они не станут.
— Ребята!
Это мама напоминает, что пора возвращаться. В другое время Серёжка бы непременно ей ответил, что выгонять из моря так быстро — это форменное издевательство. И пяти минут, наверное, они поплавать не успели. Но сейчас…Сейчас мальчишки послушно поплыли к берегу: хотелось быстрее показать мамам добычу. Пара минут — и вот они радостно выбежали на берег.
— Смотрите, кого мы поймали!
— Ещё один краб, — равнодушно прокомментировала Иринка.
Вот зануда. Сначала она крабов, которых ловил Серёжка, панически боялась. Потом пыталась с ними играть, но, не встретив с их стороны ответного желания, потеряла к ним всякий интерес.
— Он же не простой, "мраморный", — мальчишке даже обижаться не хотелось, потому что обидеться означало испортить себе радость. — Таких берут с собой домой — на память о море.
В глазах Иринки проскользнула заинтересованность.
— И мы тоже возьмём его с собой, в Днестровск?
— Серёжка поймал — ему и решать, — мама недвусмысленно показала глазами на мохнатое полотенце. Краб — крабом, а сейчас пора уходить. Серёжка вздохнул, отдал добычу Максиму, который уже успел обтереться, и начал вытираться сам.
— А как мы его повезём? — поинтересовалась тем временем сестрёнка.
Мамы не ответили: они не знали, как нужно возить крабов. Зато знал Максимка:
— Сначала его нужно сварить. Потом — положить в муравейник.
Серёжка от неожиданности даже замер с полотенцем на голове.
— Зачем — в муравейник?
— Муравьи всё мясо съедят, а панцирь оставят. А если этого не сделать, то он тухнуть будет, вонять.
Нечего сказать, обрадовал. У Серёжки всё настроение пропало. Одно дело — привезти с собой в память о море домой красивого лакированного краба. Но кто же знал, что для этого его варить нужно. Серёжке варить краба совсем не хотелось.
— Максим, а давай его отпустим? Он же тоже жить хочет, пусть живёт. Мы же «травяных» отпускали.
Максимка пожал худыми коричневыми плечами.
— Давай отпустим. Жалко, что ли?
— Мам, мы сейчас.
— Кажется, чтобы увести тебя с пляжа, мне понадобится бульдозер? — вздохнула мама. Но вздохнула так, что было понятно: она не сердится.
— Ага, — обрадовано согласился Серёжка. — И ещё буксирный трос.
И зашагал к воде. Максимка и Иришка — за ним.
Дойдя до границы моря и суши, мальчишка посадил краба на мокрый песок. Морской житель несколько секунд сидел неподвижно, словно не мог поверить в чудесное спасение, а потом заторопился в родную стихию. Набежавшая волна слизнула его с берега и потащила на глубину. Максимка вздохнул.
— Жалко? — спросил Серёжка. Он чувствовал себя немного виноватым. Всё-таки Максимка первый заметил краба, а получилось так, что Серёжка решил и за себя, и за него. Нечестно получилось. Но ведь Серёжка совсем не хотел обидеть друга.
— Немного, — честно ответил Максим.
— Ну, и взял бы его себе.
— Не…Он варёный хрупкий становится. А хрупкие игрушки я быстро ломаю. Получится — ни себе, ни людям. Лучше пусть живёт.
Серёжка улыбнулся, чувствуя, как возвращается хорошее настроение. Всё закончилось просто отлично: и краба поймал, и с Максимкой не поссорился, и мама не сердится. Только жаль, что завтра они уезжают из Крыма.
Луций Констанций отложил свиток и откинулся на спинку кресла. До посвященных ладильским календам игр оставалось чуть более двух суток, а приходилось тратить время на какую-то ерунду. Платить по счетам, конечно, нужно, но почему эта бестолочь Марке не мог найти другого дня, чтобы подкинуть ему проблему с городским братством оружейников. Сперва запустил конфликт до безобразного состояния, а теперь вот переложил всю ответственность на ланисту.
Луций бросил раздраженный взгляд на клепсидру — время близилось к полудню. Кровь из носу, но после обеда надо будет устроить генеральную проверку всем гладиаторам, которых школа Ксантия выставляет на послезавтрашние игры. С местом проблемы нет, у школы имелась своя арена прямо на территории. Размеры и вместительность, конечно, проводить нормальные представления не позволяли, но для тренировок — то, что надо. А вот время уходило, как вода из дырявой кружки. Сегодня — крайний срок, завтра, если что не так, уже ничего не исправишь.
Ланиста вздохнул и снова подвинул к себе бумаги, но в этот момент в дверь постучались.
— Кто ещё там? — недовольно откликнулся Луций.
— Это я, благородный господин, — в комнату вошёл Лорр, секретарь, слуга из младших граждан.
— Очень кстати. Нужно быстрее составить бумагу в эшевенство с жалобой на качество работы братства оружейников. Платить этим лентяям полной мерой за плохую работу я не намерен.
— Прошу прощения, господин, но ты обещал посмотреть на товар, который хотел бы тебе продать мой брат Меро.
— Меро? Что-то такое было…
Лорр действительно о чём-то подобном просил накануне вечером, когда Луций был уже усталым да ещё и изрядно пьяным. Помнится, секретарь ещё говорил, что товар будет несколько своеобразен. Ланисту это не заинтересовало, но Луцию проще всего было со всем согласиться, что он и сделал.
— Товар уже во дворе.
Ланиста тяжело вздохнул. С одной стороны, прерывать изучение документов было некстати. А с другой, ланиста мог заняться своим делом. Повод самый что ни на есть достойный. Только вот испытывал Констанций серьёзные опасения, что предлагаемые рабы окажутся неподходящим. Своеобразный товар хорош в иных местах, а гладиатором может стать далеко не всякий. Это в других школах берут, кого попало, точнее, кого стараются сбагрить с рук раздраженные хозяева. А вот у Ксантия всегда был жесткий отбор — основа отличного качества принадлежащих ей бойцов.
Ожидания Луция Констанция не обманули. Товар, который предлагал посмотреть Лорр, и вправду был "несколько своеобразный". Пожалуй даже, это ещё мягко сказано.
Здоровенный ящер, достойный, чтобы его чучело было установлено перед храмом Аэлиса, как символ ужаса, царящего в его царстве, и рядом с ним — маленький костлявый мальчишка в нелепых коротких штанишках.
Ланиста поморщился. Он никогда не был высокого мнения о Меро, но и глупцом того не считал. Неужели ошибался?
— Благородный Луций! Я счастлив, что ты смог уделить мне время и взглянуть на мой недостойный товар.
Это был сам продавец, которого Констанций, по профессиональной привычке принявшийся изучать предлагаемых невольников, сразу и не заметил.
— Рад видеть тебя живым и здоровым, Меро. Но не могу сказать, что рад видеть то, что ты мне предлагаешь купить.
— Что же тебе в них не нравится, благородный?
— А что мне может в них понравится? Ящер, не спорю, вполне способен украсить церемонию ритуального забития нечек даже на открытии Фестиваля Аэлиса. Но разве ты не знал, что гладиаторские школы не имеют никакого отношения к тварям, отбираемым для забития? Их не нужно чему-либо учить. Они выходят на Арену лишь один раз: чтобы расстаться с жизнью. Обратись к владельцу Арены, благородному Квианту, думаю, он не откажется у тебя купить эту зверюгу.
Меро ухмыльнулся.
— Благородный Луций, я ведь родился в этом городе и отлично знаю, кто здесь чем занимается. Разумеется, я могу предложить ящера и благородному хозяину Арены: его и вправду не грех красиво убить для ублажения богов и радости почтенных горожан. Но мой Шипучка — искусный боец, он мог бы принести большую пользу тебе и твоей школе в роли гладиатора.
— Сколько же ты хочешь за него?
— Три больших сотни ауреусов.
— Не слишком ли много?
— Клянусь палицей Ренса, он того стоит.
— Хм… Ты говоришь, он боец? И каким же оружием сражается эта туша? — недоверчиво переспросил ланиста.
— Лучше всего — клинком. Но неплох и с топором или палкой.
— Вот как? Меро, ты знаешь правила испытания?
— Какие правила? — изумился наёмник.
— Если во время испытаний твоя собственность пострадает, то я не буду обязан уплатить тебе даже лорика. И не стану платить.
— А если пострадает твоя собственность, то я буду должен что-то платить?
— Конечно, нет.
Меро широко улыбнулся, обнажив чуть пожелтевшие, но крепкие и здоровые зубы.
— Тогда в чём подвох, благородный Луций? Мы в равных условиях.
— В моей школе собраны лучшие воины-нечки Толиники и окрестностей! Лучшие из лучших.
— Именно поэтому я предлагаю своих бойцов тебе, а не другим ланистам.
— Ладно, — махнул рукой Луций. — Ты всегда был упрямцем. И, надо признать, часто имел на это основания. Посмотрим как на этот раз. Атрэ, маленький бездельник!
— Да, мой господин, — чернокожий подросток выскочил на зов хозяина как ошпаренный.
— Приведи сюда Марке и Клюнса, живо!
— Да, господин, — окончание фразы донеслось уже изнутри дома.
— Ну, а почтенного торговца прошу пока присесть за столик. Испытание товара занимает немало времени.
— Благодарю, благородный Луций.
В Море сидеть за одним столом с младшим гражданином считалось зазорным. Но постоянно живущие в варварских провинциях морриты подобной щепетильностью не отличались. Отчего бы не оказать благодеяние хорошему человеку, особенно, если он знает своё место? Тем более, что наёмник для Луция был вовсе не чужим.
Меро своё место знал. Скромно присев на табурет у вынесенного на опоясывавшую с трёх сторон внутренний дворик галерею стола, он почтительно ожидал, пока старший гражданин изволит с ним заговорить. Но ланиста молчал. И лишь только когда на веранде показался казначей, то Луций заговорил, и то не с Меро, а с Марке.
— Видишь, нам предлагают купить двух новых невольников. Что скажешь?
Марке окинул товар оценивающим взглядом, пожевал бледными губами. Присев на табурет у стола, потёр ладонью лоб с высокими залысинами и, наконец, изрёк.
— Ящера купить можно, если дёшево. А мальчик не нужен. Совсем, совсем не нужен. Бессмысленная трата денег, совсем бессмысленная.
— Ящер стоит три сотни ауреусов. Больших сотни, — уточнил на всякий случай Меро.
— Очень, очень большие деньги, — огорченно забормотал Марке. — Господин, вряд ли мы можем отдать такие деньги за какого-то ящера. Послезавтра ладильские календы, нужно платить жалование стражникам. Дорого обходятся услуги мага и его големов. Если и покупать нового раба, так подешевле.
Меро мог плакаться на недостаток денег часами. Луция его причитания не трогали, но незнакомый с казначеем Меро должен был прийти в волнение. Пока по виду наёмника это заметно не было, но ланиста был уверен, что продавец вот-вот дрогнет и скинет цену.
На веранде с противоположной стороны двора появился Клюнс — школьный начальник стражи. Бросил короткий взгляд на топчущихся в стороне ящера и мальчишку и поспешил к господину — напрямик, через двор. Вслед за ним семенил Атрэ, почувствовавший, что приказ найти казначея и охранника — далеко не последний.
— Ну, так что, на каком оружие будем испытывать твоего ящера? Будет драться клинком? — поинтересовался ланиста у наёмника.
— Если это позволительно, благородный Луций, то лучше клинком.
— Гладиаторам — позволительно, — ухмыльнулся моррит. — Клюнс, распорядись, чтобы сюда привели Тхора с оружием. И прихватите меч для этой ящерицы.
— Слушаю, мой господин!
— И ещё пусть приведут двух-трёх мальчишек из учеников-первогодков.
Клюнс бросил ещё один быстрый взгляд на щупленького малыша в коротких штанишках, поперхнулся смехом и с трудом выдавил из себя:
— Слушаю, мой господин.
— Ступай! — махнул рукой Луций. — Атрэ, время большого завтрака. Живо накрой нам здесь стол.
Мальчишка изогнулся в низком поклоне, а затем, сломя голову, кинулся на кухню. Господин ланиста редко изволил принимать пищу в школе, но если оставался недовольным тем, как его накормили, то наказывал виновных без жалости.
Не прошло и десяти минут, как на столике появились большие оловянные блюда с кусками покрытой беловатым жиром холодной жареной свинины, маринованной рыбой, мочёными яблоками, глиняные плошки со сливовым и малиновым вареньем, прозрачным акациевым мёдом, изюмом, сушеными абрикосами и черносливом. Расставив перед господами украшенные изящной чеканкой бронзовые чаши-патеры, Атрэ немедленно наполнил их разведённым вином.
— За здравие Императора Кайла, — провозгласил Луций, поднимаясь с табурета.
Остальные последовали его примеру.
— Слава Императору! — вырвался мощный крик из четырёх глоток.
Осушив чаши до дна, господа занялись закуской. В этот момент открылись большие ворота внутреннего дворика, и, в сопровождении Клюнса и ещё нескольких охранников, вошли вызванные ланистой гладиаторы.
Меро внимательным взглядом осмотрел тех, кто должен был проверить качество предлагаемых им бойцов. Сразу следом за школьным начальником стражи шел огр: могучий детина, возвышавшийся над остальными пришедшими, словно скала посреди моря: стражники макушками едва доставали ему до плеч. Мощный торс нечки был обнажен, под грязно-зеленой кожей перекатывались бугры мускулов. Карикатурно похожая на человеческое лицо, морда огра казалось маской, символизирующей злобную разрушительную мощь. Одеждой гладиатору служили просторные кожаные штаны, доходившие до самых щиколоток. Запястье правой руки украшал широкий бронзовый браслет.
После великана во двор прошли трое стражников, одетых в стёганные кожаные куртки, кожаные юбки и высокие сапоги. Топоры на длинных рукоятках все трое держали за поясом. На взгляд Меро, огр запросто мог бы убить всех троих раньше, чем хоть один из них успел бы выхватить оружие, но гладиатор не обнаруживал никакой агрессии. За стражниками показались трое подростков вёсен двенадцати отроду, чья одежда состояла лишь из набедренных повязок красного цвета, да калиг. Несомненно, это были те самые ученики-первогодки, с которыми предстояло сразиться Волчонку. Замыкал шествие ещё один стражник, в каждой руке он держал по длинному мечу.
Наёмник отхлебнул из патеры и недовольно поморщился. Если сравнивать соперников по физической силе, то ни у Шипучки, ни у Волчонка не было никаких шансов: гладиаторы смотрелись намного внушительнее. Конечно, и у ящера, и у мальчишки были в запасе свои козыри, но Меро осознавал, что их может оказаться недостаточно. Возможно, подходило время подсчитывать убытки. Впрочем, предаваться отчаянию, пока битва ещё не закончилось, было вовсе не в характере наёмника.
— Когда-то я прожил в этом городе четыре весны. Не так уж и много, даже для короткого человеческого века. Но всё же город я запомнил. Правда, это было давно, но с той поры Тола почти совсем не изменилась.
— Четыре весны… Да, за четыре весны, наверное, можно научиться ориентироваться и в этом хаосе, — неуверенно согласился Олх.
Теокл не просто знал дорогу, он ещё и специально сторонился больших улиц, на которых, несмотря на поздний час, ещё встречались прохожие. Переулки же опустели с заходом Ралиоса, на крепкие засовы закрылись выходящие в них ворота, двери и ставни. В ночной час сюда рисковали сунуться лишь лихие люди, но для путников они представляли наименьшую опасность: в драке сила полуорка и опыт священника позволяли рассчитывать на успех и против полудюжины противников. К тому же, даже крепко побитые, работники ножа и топора не пойдут жаловаться ни в эшевенство, ни к инквизиторам: слишком много грехов висит на каждом из таких людей. Пока что для городской Инквизиции они всего лишь простой изонист и простой нечка — слишком мелкая добыча, чтобы миловать доносчиков-душегубцев. Вот если удастся освободить Ская — тогда другое дело. Тут уже охота пойдёт по всем правилам, и опасность будет представлять любой встречный человек. И, чтобы вернуться в горные убежища целыми и невредимыми, понадобится изрядное везение.
Например, такое, как в этот вечер: до школы Ксантия они добрались, не встретив на своём пути не единой живой души.
— Вот и пришли, — сообщил Теокл, указывая на длинную каменную стену, тянущуюся вдоль переулка.
— А где именно Скай внутри — неизвестно? — на всякий случай поинтересовался Олх.
— Откуда ж мне это знать? Тот человек, который рассказывал мне о Скае, не работает в этой школе.
— Жаль, — меланхолично заметил полуогр, задумчиво рассматривая стену. — Придётся лезть наугад. Но сначала понаблюдаем за караульщиками.
Пройдя ещё немного вдоль стены, они свернули в переулок и остановились, прижавшись к стене одного из домов.
— Дюжину песов высотой, — задумчиво пробормотал Теокл.
Реш хмыкнул.
— Даже побольше немного, — ухмыльнулся Олх. — Ерунда. Камни грубой работы. Если наверх положить яблоко, то малышка Эстрель заберётся туда и достанет его раньше, чем ты молитву прочитать успеешь.
— Твоя дочка заберётся куда хочешь и достанет кого угодно, — не остался в долгу священник.
Тут уж улыбка у полуогра растянулась буквально до ушей. Своих детей суровый разведчик любил самой нежной любовью. Но в следующее мгновение Скаут был уже серьёзен.
— Стена не помеха. Но вот эти караульщики…
— На стене нет караульщиков. Все сидят в башнях.
Теокл кивнул на стоящую на углу стены круглую башню, возвышавшуюся над стеной ещё песов на шесть. На внешние стороны в башне были прорублены бойницы, из которых наружу вырывался неяркий свет. Порой в них мелькали чьи-то тени, доказывая, что помещения не пустовали.
— Сидят. Но жаровни для чего-то же расставлены.
На верхней кромке стены, очевидно, достаточно широкой, стояли четыре жаровни с углями, освещающие небольшое пространство вокруг себя, а заодно и маленькие участки примыкающего к стене переулка.
— Думаешь, ходит патруль?
— Подождём.
Теокл вздохнул, но подчинился. К счастью для него, ждать пришлось недолго. Вскоре по стене от одной башни до другой лениво протопал стражник с алебардой. Даже не будучи профессиональным воякой, Теокл понял, что особой внимательностью стражник себя не утруждал. Никто через стену не лезет — и ладно.
— Люблю я ветеранов на покое, — усмехнулся Олх.
— Это почему?
— А потому, что у них всё старание осталось там, в прошлом. Если бы эту стену нормально патрулировать — у нас бы вряд ли что вышло. А сейчас… Жди нас здесь.
Бросив плащ на руки священнику, полуогр решительно направился к стене. За ним тенью последовал молчаливый Реш. Теокл почти сразу потерял их из виду: переулок, в котором он прятался находился почти напротив одной из жаровен, а для штурма стены Олх, естественно, выбрал место как раз посредине между источниками света. Священник щурился, пытаясь уловить какое-то движение на тёмном фоне, но тщетно.
Потекли томительные минуты ожидания. Сколько времени понадобится полуогру и бывшему воришке для разведки, Теокл не мог себе даже представить: гладиаторская школа занимала огромную территорию. Зато священник в совершенстве владел искусством ждать. Перебирая в правой руке священные четки, он начал читать молитвы Иссону, одну за другой. Теокл молился за удачу их предприятия, за каждого члена их маленького отряда, особо за рискующих сейчас своей жизнью Олха и Реша, за находящегося где-то рядом Ская, за всех, кто ожидал их возвращения в горах. Священнику всегда есть о чём просить своего бога, если, конечно, он настоящий священник. До возращения разведчиков Теокл не успел прочитать все молитвы, которые ему хотелось бы вознести.
Полуогр вынырнул из темноты так же неожиданно, как и растворился в ней. Человек вздрогнул, схватился, было, за малый боевой цеп, но узнал своего спутника раньше, чем успел выхватить оружие из-за пояса. Безмолвный Реш возник за плечом Олха мгновением после. Будь Скаут его врагом, священник был бы убит, не успев оказать сопротивления. К счастью, полуогр и человек были не врагами, а друзьями.
— Ну, что там?
— Прямо за стеной — замкнутый внутренний дворик. До крыши строения песа три, но выглядит она хлипковато, туда мы спускаться не рискнули. Левее — узкий проулок, туда мы в следующий раз и полезем.
— В следующий раз?
— Конечно. Он не мощёный.
— И что? — не понял Теокл.
Олх скривился, но терпеливо принялся объяснять:
— Сегодня дождливо, земля раскисшая. После нас там останутся следы. Лапка у меня не маленькая, какой-нибудь не в меру внимательный стражник может заподозрить неладное.
— А Реш?
— Ага, чтобы я его одного отпустил в неизвестность? За кого ты меня принимаешь?
Священник чувствовал правоту Скаута, но не хотел с ней соглашаться.
— А может, внимательного не будет? Или пройдёт сильный дождь и твои следы смоет.
— Может быть, — равнодушно пожал плечами полуогр. — Но, когда речь идёт о моей шкуре и шкуре моих друзей, я предпочитаю не рисковать. Время у нас есть. Подождём более благоприятной погоды.
— Реш, ну ты-то хоть что-нибудь скажи?
Юноша только пожал плечами:
— А я-то что? Я — как старший.
Теокл вздохнул, но спорить дальше не стал: понимал, что это бесполезно.
Глава 7
Только в грёзы нельзя насовсем убежать:
Краток век у забав, столько боли вокруг.
Попытайся ладони у мёртвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев ещё тёплым мечом
И доспехи надев: что по чём, что по чём.
Разберись, кто ты: трус иль избранник судьбы
И попробуй на вкус настоящей борьбы.
В.Высоцкий
— Серёжа, Иринка! Собираемся.
— Максимка, идём обедать!
Откуда только силы взялись. Минуту назад Серёжка лежал на горячем песке весь такой вялый и сонный, только что не плавился на Солнце. Казалось, ничто не способно сдвинуть мальчишку с места. А на самом деле это оказалось совсем не трудно: всего лишь надо было сказать, что с пляжа пора уходить. Между прочим, завтра они из Крыма уезжают. Конечно, на море он ещё побывает. После обеда, да и утром завтра наверняка улизнёт окунуться. Но это не повод, чтобы сейчас вот так сразу безропотно уходить.
— Мам, я напоследок ещё разок сплаваю, немножко.
— Ага, мам, мы только окунёмся, — это уже Максим, Серёжкин друг. Максим из Харькова, он с мамой приехал в Поповку на два дня позже Серёжки, зато будет у моря ещё целых восемь дней. Счастливый.
— Только?
— Мы недолго, честное слово…
— Мы только окунёмся…
Максимкина и Серёжкина мамы переглядываются между собой, старательно скрывая улыбку. Ну и пусть скрывают. Мальчишки всё равно знают, что мамы добрые и в просьбе им не откажут.
— Ладно, — объявляет тётя Оксана, Максимкина мама. — Окунитесь — и домой!
— Ага-а-а-а…
Сверкая пятками, ребята наперегонки помчались к воде, не забыв прихватить маски и трубки. Были бы ласты, было бы совсем клёво. Но ласт ни у Серёжки, ни у Максимки нет. Ну, и ладно, и без ласт прожить можно.
Мальчишки с разбегу врезались в воду, поднимая тучу брызг. А море тёплое-тёплое, почти как пруд. Днестр намного холоднее, и Волга тоже холоднее, и вообще любая река. Потому что река течёт, а море и пруд — нет.
А ещё море в десять раз интереснее реки. Какое — в десять? В сто. В тысячу! Не зря ребята поплыли в масках. Вот, пожалуйста, прямо по курсу Серёжка заметил большую розоватую медузу. Важно шевеля щупальцами, она плыла прямо навстречу мальчишке, тот подпустил её поближе, а потом ткнул кулаком в середину купола. Медуза намёк поняла и быстро ушла на глубину. И правильно. Здесь, у Поповки, где песчаное дно и нет водорослей, медузы вообще совесть потеряли, ходили косяками, стрекались, пугали малышей. Иринка их очень боялась, и Серёжке временами приходилось их специально разгонять, чтобы не мешали сестрёнке купаться.
От этих мыслей мальчишку отвлёк толчок в плечо. Серёжка повернул голову — Максимка указывал куда-то вправо и вниз. Серёжка посмотрел по направлению руки друга… Вау! По песчаному дну неторопливо полз краб. И какой. Не «травяной», с тёмно-зелёным панцирем, похожим на зазубренный по краям рыцарский щит. Таких мальчишка ловил уже сто раз. Ну, сто не сто, но больше десятка — это точно. Нет, сейчас под ними полз настоящий «мраморный», панцирь у него светлее, почти квадратный и с гладкими краями. В Евпатории таких, засушенных и лакированных продают на вокзале. Дорого. А здесь — бесплатно. Вот это удача.
Максимка первым пошёл на охоту. Нырнул, часто работая ногами, набрал глубину и устремился на добычу с вытянутой правой рукой. Поймал? Не тут-то было. Краб только кажется медленным и неповоротливым, а на самом деле он способен постоять за свою свободу. Рука Максима чуть соскользнула с панциря, краб тут же вцепился боевой клешнёй мальчишке в палец. Порезать — не порезал, но ущипнул чувствительно. Мальчишка машинально разжал пальцы, краб опустился на дно и бочком, бочком торопливо засеменил на глубину: понимал, что неприятности для него ещё не кончились.
Теперь настала очередь Серёжки. Вдохнув побольше воздуха, мальчишка ушел на глубину и крепко ухватил добычу за края панциря большим и указательными пальцами, прямо позади клешней. Теперь всё: не вырвется, и не ущипнёт.
Довольный Серёжка всплыл на поверхность, высоко поднимая краба в вытянутой руке. Тот беспомощно болтал всем, чем только мог: усами, клешнями, ногами. Естественно, освободиться это ему не помогало.
— Ух ты, какой…
Максимка уже трубку отвернул и мог говорить. Серёжка тоже отвернул — всё равно больше сейчас нырять они не станут.
— Ребята!
Это мама напоминает, что пора возвращаться. В другое время Серёжка бы непременно ей ответил, что выгонять из моря так быстро — это форменное издевательство. И пяти минут, наверное, они поплавать не успели. Но сейчас…Сейчас мальчишки послушно поплыли к берегу: хотелось быстрее показать мамам добычу. Пара минут — и вот они радостно выбежали на берег.
— Смотрите, кого мы поймали!
— Ещё один краб, — равнодушно прокомментировала Иринка.
Вот зануда. Сначала она крабов, которых ловил Серёжка, панически боялась. Потом пыталась с ними играть, но, не встретив с их стороны ответного желания, потеряла к ним всякий интерес.
— Он же не простой, "мраморный", — мальчишке даже обижаться не хотелось, потому что обидеться означало испортить себе радость. — Таких берут с собой домой — на память о море.
В глазах Иринки проскользнула заинтересованность.
— И мы тоже возьмём его с собой, в Днестровск?
— Серёжка поймал — ему и решать, — мама недвусмысленно показала глазами на мохнатое полотенце. Краб — крабом, а сейчас пора уходить. Серёжка вздохнул, отдал добычу Максиму, который уже успел обтереться, и начал вытираться сам.
— А как мы его повезём? — поинтересовалась тем временем сестрёнка.
Мамы не ответили: они не знали, как нужно возить крабов. Зато знал Максимка:
— Сначала его нужно сварить. Потом — положить в муравейник.
Серёжка от неожиданности даже замер с полотенцем на голове.
— Зачем — в муравейник?
— Муравьи всё мясо съедят, а панцирь оставят. А если этого не сделать, то он тухнуть будет, вонять.
Нечего сказать, обрадовал. У Серёжки всё настроение пропало. Одно дело — привезти с собой в память о море домой красивого лакированного краба. Но кто же знал, что для этого его варить нужно. Серёжке варить краба совсем не хотелось.
— Максим, а давай его отпустим? Он же тоже жить хочет, пусть живёт. Мы же «травяных» отпускали.
Максимка пожал худыми коричневыми плечами.
— Давай отпустим. Жалко, что ли?
— Мам, мы сейчас.
— Кажется, чтобы увести тебя с пляжа, мне понадобится бульдозер? — вздохнула мама. Но вздохнула так, что было понятно: она не сердится.
— Ага, — обрадовано согласился Серёжка. — И ещё буксирный трос.
И зашагал к воде. Максимка и Иришка — за ним.
Дойдя до границы моря и суши, мальчишка посадил краба на мокрый песок. Морской житель несколько секунд сидел неподвижно, словно не мог поверить в чудесное спасение, а потом заторопился в родную стихию. Набежавшая волна слизнула его с берега и потащила на глубину. Максимка вздохнул.
— Жалко? — спросил Серёжка. Он чувствовал себя немного виноватым. Всё-таки Максимка первый заметил краба, а получилось так, что Серёжка решил и за себя, и за него. Нечестно получилось. Но ведь Серёжка совсем не хотел обидеть друга.
— Немного, — честно ответил Максим.
— Ну, и взял бы его себе.
— Не…Он варёный хрупкий становится. А хрупкие игрушки я быстро ломаю. Получится — ни себе, ни людям. Лучше пусть живёт.
Серёжка улыбнулся, чувствуя, как возвращается хорошее настроение. Всё закончилось просто отлично: и краба поймал, и с Максимкой не поссорился, и мама не сердится. Только жаль, что завтра они уезжают из Крыма.
Луций Констанций отложил свиток и откинулся на спинку кресла. До посвященных ладильским календам игр оставалось чуть более двух суток, а приходилось тратить время на какую-то ерунду. Платить по счетам, конечно, нужно, но почему эта бестолочь Марке не мог найти другого дня, чтобы подкинуть ему проблему с городским братством оружейников. Сперва запустил конфликт до безобразного состояния, а теперь вот переложил всю ответственность на ланисту.
Луций бросил раздраженный взгляд на клепсидру — время близилось к полудню. Кровь из носу, но после обеда надо будет устроить генеральную проверку всем гладиаторам, которых школа Ксантия выставляет на послезавтрашние игры. С местом проблемы нет, у школы имелась своя арена прямо на территории. Размеры и вместительность, конечно, проводить нормальные представления не позволяли, но для тренировок — то, что надо. А вот время уходило, как вода из дырявой кружки. Сегодня — крайний срок, завтра, если что не так, уже ничего не исправишь.
Ланиста вздохнул и снова подвинул к себе бумаги, но в этот момент в дверь постучались.
— Кто ещё там? — недовольно откликнулся Луций.
— Это я, благородный господин, — в комнату вошёл Лорр, секретарь, слуга из младших граждан.
— Очень кстати. Нужно быстрее составить бумагу в эшевенство с жалобой на качество работы братства оружейников. Платить этим лентяям полной мерой за плохую работу я не намерен.
— Прошу прощения, господин, но ты обещал посмотреть на товар, который хотел бы тебе продать мой брат Меро.
— Меро? Что-то такое было…
Лорр действительно о чём-то подобном просил накануне вечером, когда Луций был уже усталым да ещё и изрядно пьяным. Помнится, секретарь ещё говорил, что товар будет несколько своеобразен. Ланисту это не заинтересовало, но Луцию проще всего было со всем согласиться, что он и сделал.
— Товар уже во дворе.
Ланиста тяжело вздохнул. С одной стороны, прерывать изучение документов было некстати. А с другой, ланиста мог заняться своим делом. Повод самый что ни на есть достойный. Только вот испытывал Констанций серьёзные опасения, что предлагаемые рабы окажутся неподходящим. Своеобразный товар хорош в иных местах, а гладиатором может стать далеко не всякий. Это в других школах берут, кого попало, точнее, кого стараются сбагрить с рук раздраженные хозяева. А вот у Ксантия всегда был жесткий отбор — основа отличного качества принадлежащих ей бойцов.
Ожидания Луция Констанция не обманули. Товар, который предлагал посмотреть Лорр, и вправду был "несколько своеобразный". Пожалуй даже, это ещё мягко сказано.
Здоровенный ящер, достойный, чтобы его чучело было установлено перед храмом Аэлиса, как символ ужаса, царящего в его царстве, и рядом с ним — маленький костлявый мальчишка в нелепых коротких штанишках.
Ланиста поморщился. Он никогда не был высокого мнения о Меро, но и глупцом того не считал. Неужели ошибался?
— Благородный Луций! Я счастлив, что ты смог уделить мне время и взглянуть на мой недостойный товар.
Это был сам продавец, которого Констанций, по профессиональной привычке принявшийся изучать предлагаемых невольников, сразу и не заметил.
— Рад видеть тебя живым и здоровым, Меро. Но не могу сказать, что рад видеть то, что ты мне предлагаешь купить.
— Что же тебе в них не нравится, благородный?
— А что мне может в них понравится? Ящер, не спорю, вполне способен украсить церемонию ритуального забития нечек даже на открытии Фестиваля Аэлиса. Но разве ты не знал, что гладиаторские школы не имеют никакого отношения к тварям, отбираемым для забития? Их не нужно чему-либо учить. Они выходят на Арену лишь один раз: чтобы расстаться с жизнью. Обратись к владельцу Арены, благородному Квианту, думаю, он не откажется у тебя купить эту зверюгу.
Меро ухмыльнулся.
— Благородный Луций, я ведь родился в этом городе и отлично знаю, кто здесь чем занимается. Разумеется, я могу предложить ящера и благородному хозяину Арены: его и вправду не грех красиво убить для ублажения богов и радости почтенных горожан. Но мой Шипучка — искусный боец, он мог бы принести большую пользу тебе и твоей школе в роли гладиатора.
— Сколько же ты хочешь за него?
— Три больших сотни ауреусов.
— Не слишком ли много?
— Клянусь палицей Ренса, он того стоит.
— Хм… Ты говоришь, он боец? И каким же оружием сражается эта туша? — недоверчиво переспросил ланиста.
— Лучше всего — клинком. Но неплох и с топором или палкой.
— Вот как? Меро, ты знаешь правила испытания?
— Какие правила? — изумился наёмник.
— Если во время испытаний твоя собственность пострадает, то я не буду обязан уплатить тебе даже лорика. И не стану платить.
— А если пострадает твоя собственность, то я буду должен что-то платить?
— Конечно, нет.
Меро широко улыбнулся, обнажив чуть пожелтевшие, но крепкие и здоровые зубы.
— Тогда в чём подвох, благородный Луций? Мы в равных условиях.
— В моей школе собраны лучшие воины-нечки Толиники и окрестностей! Лучшие из лучших.
— Именно поэтому я предлагаю своих бойцов тебе, а не другим ланистам.
— Ладно, — махнул рукой Луций. — Ты всегда был упрямцем. И, надо признать, часто имел на это основания. Посмотрим как на этот раз. Атрэ, маленький бездельник!
— Да, мой господин, — чернокожий подросток выскочил на зов хозяина как ошпаренный.
— Приведи сюда Марке и Клюнса, живо!
— Да, господин, — окончание фразы донеслось уже изнутри дома.
— Ну, а почтенного торговца прошу пока присесть за столик. Испытание товара занимает немало времени.
— Благодарю, благородный Луций.
В Море сидеть за одним столом с младшим гражданином считалось зазорным. Но постоянно живущие в варварских провинциях морриты подобной щепетильностью не отличались. Отчего бы не оказать благодеяние хорошему человеку, особенно, если он знает своё место? Тем более, что наёмник для Луция был вовсе не чужим.
Меро своё место знал. Скромно присев на табурет у вынесенного на опоясывавшую с трёх сторон внутренний дворик галерею стола, он почтительно ожидал, пока старший гражданин изволит с ним заговорить. Но ланиста молчал. И лишь только когда на веранде показался казначей, то Луций заговорил, и то не с Меро, а с Марке.
— Видишь, нам предлагают купить двух новых невольников. Что скажешь?
Марке окинул товар оценивающим взглядом, пожевал бледными губами. Присев на табурет у стола, потёр ладонью лоб с высокими залысинами и, наконец, изрёк.
— Ящера купить можно, если дёшево. А мальчик не нужен. Совсем, совсем не нужен. Бессмысленная трата денег, совсем бессмысленная.
— Ящер стоит три сотни ауреусов. Больших сотни, — уточнил на всякий случай Меро.
— Очень, очень большие деньги, — огорченно забормотал Марке. — Господин, вряд ли мы можем отдать такие деньги за какого-то ящера. Послезавтра ладильские календы, нужно платить жалование стражникам. Дорого обходятся услуги мага и его големов. Если и покупать нового раба, так подешевле.
Меро мог плакаться на недостаток денег часами. Луция его причитания не трогали, но незнакомый с казначеем Меро должен был прийти в волнение. Пока по виду наёмника это заметно не было, но ланиста был уверен, что продавец вот-вот дрогнет и скинет цену.
На веранде с противоположной стороны двора появился Клюнс — школьный начальник стражи. Бросил короткий взгляд на топчущихся в стороне ящера и мальчишку и поспешил к господину — напрямик, через двор. Вслед за ним семенил Атрэ, почувствовавший, что приказ найти казначея и охранника — далеко не последний.
— Ну, так что, на каком оружие будем испытывать твоего ящера? Будет драться клинком? — поинтересовался ланиста у наёмника.
— Если это позволительно, благородный Луций, то лучше клинком.
— Гладиаторам — позволительно, — ухмыльнулся моррит. — Клюнс, распорядись, чтобы сюда привели Тхора с оружием. И прихватите меч для этой ящерицы.
— Слушаю, мой господин!
— И ещё пусть приведут двух-трёх мальчишек из учеников-первогодков.
Клюнс бросил ещё один быстрый взгляд на щупленького малыша в коротких штанишках, поперхнулся смехом и с трудом выдавил из себя:
— Слушаю, мой господин.
— Ступай! — махнул рукой Луций. — Атрэ, время большого завтрака. Живо накрой нам здесь стол.
Мальчишка изогнулся в низком поклоне, а затем, сломя голову, кинулся на кухню. Господин ланиста редко изволил принимать пищу в школе, но если оставался недовольным тем, как его накормили, то наказывал виновных без жалости.
Не прошло и десяти минут, как на столике появились большие оловянные блюда с кусками покрытой беловатым жиром холодной жареной свинины, маринованной рыбой, мочёными яблоками, глиняные плошки со сливовым и малиновым вареньем, прозрачным акациевым мёдом, изюмом, сушеными абрикосами и черносливом. Расставив перед господами украшенные изящной чеканкой бронзовые чаши-патеры, Атрэ немедленно наполнил их разведённым вином.
— За здравие Императора Кайла, — провозгласил Луций, поднимаясь с табурета.
Остальные последовали его примеру.
— Слава Императору! — вырвался мощный крик из четырёх глоток.
Осушив чаши до дна, господа занялись закуской. В этот момент открылись большие ворота внутреннего дворика, и, в сопровождении Клюнса и ещё нескольких охранников, вошли вызванные ланистой гладиаторы.
Меро внимательным взглядом осмотрел тех, кто должен был проверить качество предлагаемых им бойцов. Сразу следом за школьным начальником стражи шел огр: могучий детина, возвышавшийся над остальными пришедшими, словно скала посреди моря: стражники макушками едва доставали ему до плеч. Мощный торс нечки был обнажен, под грязно-зеленой кожей перекатывались бугры мускулов. Карикатурно похожая на человеческое лицо, морда огра казалось маской, символизирующей злобную разрушительную мощь. Одеждой гладиатору служили просторные кожаные штаны, доходившие до самых щиколоток. Запястье правой руки украшал широкий бронзовый браслет.
После великана во двор прошли трое стражников, одетых в стёганные кожаные куртки, кожаные юбки и высокие сапоги. Топоры на длинных рукоятках все трое держали за поясом. На взгляд Меро, огр запросто мог бы убить всех троих раньше, чем хоть один из них успел бы выхватить оружие, но гладиатор не обнаруживал никакой агрессии. За стражниками показались трое подростков вёсен двенадцати отроду, чья одежда состояла лишь из набедренных повязок красного цвета, да калиг. Несомненно, это были те самые ученики-первогодки, с которыми предстояло сразиться Волчонку. Замыкал шествие ещё один стражник, в каждой руке он держал по длинному мечу.
Наёмник отхлебнул из патеры и недовольно поморщился. Если сравнивать соперников по физической силе, то ни у Шипучки, ни у Волчонка не было никаких шансов: гладиаторы смотрелись намного внушительнее. Конечно, и у ящера, и у мальчишки были в запасе свои козыри, но Меро осознавал, что их может оказаться недостаточно. Возможно, подходило время подсчитывать убытки. Впрочем, предаваться отчаянию, пока битва ещё не закончилось, было вовсе не в характере наёмника.