Шепелев Алексей. Другая Грань. Часть 2. Дети Вейтары

   Как и предполагал Олх, поездка абсолютно ничего не дала. Крестьяне испуганно косились на воинов, били поклоны и невпопад лопотали какую-то ерунду. Наёмники, изображая активность, время от времени задавали какие-нибудь вопросы, а потом многозначительно кивали, морщили лоб, всячески изображая бурную умственную деятельность. Инквизиторы Меча, казалось, были готовы нюхать след и рыть землю. Закончив опрос в одной деревне, галопом гнали лошадей к следующей, поторапливая подчинённых. А вот старенький, седенький отец Трвай, напоминавший Решу благодушного дедушку, никуда не торопился, вопросы задавал с ленцой, а ответы слушал в пол уха. Парень в душе потешался на безобидным старичком, пока тот не пояснил ему, указывая на очередную приближающуюся деревню:
   — А это, сынок, Опута. Я её хорошо помню, тут года три назад я мельника уличил в изонистской ереси.
   — И что? — для порядка полюбопытствовал Реш.
   — Как положено: приказал загнать в мельницу со всей семьёй, забить двери, да и сжечь во славу Аэлиса.
   — Все были изонистами? — побледнев, выдавил из себя молодой человек.
   Отец Трвай улыбнулся доброй и ласковой улыбкой.
   — Да кто ж ведает то? Мельник — точно изонистом был, а семья… Уж больно велика, разбираться долго. Чего время-то в пустую тратить?
   — Но, может, там были невиновные?
   — Как не быть, сынок. Младенчиков там двое были — уж точно невинные, несмышленые.
   — И их тоже сожгли? — ужаснулся Реш.
   — А как же. Что ж с ними ещё-то делать? Они ж не всегда младенчиками будут, глядишь, вырастут, мстить начнут. Заразу, сынок, надо выжигать без жалости и широко, чтобы духу её не оставалось.
   Вор почувствовал, что ещё немного откровений инквизитора и его вырвет прямо на холку лошади.
   — Что-то ты больно чувствителен для наёмника, — неодобрительно покачал головой отец Трвай.
   — Молод ещё, — пробасил один из инквизиторских стражников. — По молодости все сначала чувствительные. А потом ничего, привыкают. Бывало, всего одну весну парень провоевал, а на шее ожерелье из отрубленных ушей. Вроде оберега, значит.
   — Суеверие это, — наставительно заметил инквизитор.
   — Дак всерьёз это никто и не воспринимает. А только всё равно на душе как-то спокойнее, когда в бой идёшь. И, опять же, уважение к тебе: уши-то берешь с тех, кого своей рукой…
   — Больше с баб да детёнышей, — хмыкнул другой стражник.
   К счастью для Реша, отряд уже въезжал в деревню.
   Торопиться Йеми не любил, но знал, что бывают ситуации, когда действовать надо без промедления, и из вечера того дня, когда судно Бастена прибыло в Толу, постарался выжать максимум возможного.
   Первым делом пристроил в харчевне свих «слуг»: Балиса и Олуса. Затем поспешил в базилику. Как он и предполагал, в столь поздний час там оказалась лишь несколько писцов, дожидающихся урочного времени, чтобы отправиться по домам. Увидев перед собой незнакомого благородного лагата, чиновники затрепетали и мигом раскопали ему требуемые бумаги. Их содержание Йеми сильно удивило, но в целом он был доволен. Главное, что мальчишка здесь, в городе. Непонятно, конечно, что в его возрасте можно делать в гладиаторской школе, но это не так уж и важно. В любом случае, цена вопроса не должна превысить трёх дюжин ауреусов.
   Забежав обратно в харчевню, кагманец, однако, не стал торопиться радовать Балиса, а накинул длинный серый плащ и потихоньку снова выбрался в город. В Толе у него был очень ценный осведомитель, граверных дел мастер Неко Тесла. Уроженец Хланды и верный изонист, он помогал Йеми не за страх, а за совесть. Разумеется, поговорить с ним можно было и в другое время, попозже, но откладывать беседу Йеми не хотелось. Хороший шпион должен знать все новости того места, где находится, а кто мог лучше Неко ввести его в курс дела?
   До дома Теслы он добрался без приключений. Правда, долго пришлось стучаться в дверь занимающей первый этаж лавки. Наконец, она отворилась, и на пороге появился хозяин.
   — Ба, какие люди! Никак…
   Мастер сделал паузу, делая вид, что вспоминает имя стоящего перед ним молодого человека. На самом деле, ждал, пока тот назовёт, как его в этот раз следует величать.
   — Лечек. Лечек из Шофа я и есть.
   — Ну, конечно. То-то я и смотрю.
   Тесла крепко обнял дорогого гостя. Если кто из соседей случайно смотрит в окно — пусть ещё раз полюбуется пылким южным гостеприимством.
   — Пошли в дом, дорогой. Угощу с дороги, накормлю, напою…
   — Отчего ж не пойди, — согласился Йеми.
   И только войдя внутрь, поинтересовался:
   — Кто-нибудь дома есть?
   — Только дочурка, — успокоил мастер. — Счас она нам на стол соберёт. Ты давно в городе?
   — Сегодня после полудня приплыли, — ответил кагманец, проходя во внутреннюю комнату. — Ну, рассказывай, что тут у вас интересного.
   — Дык, ты сначала бы перекусил.
   — Успеется. Хотя… Кваску у тебя холодного не найдётся?
   — Как не быть. Вича! Вича!
   На зов отца появилась дочка: красивая статная девица. Одежда вся толийская, машинально подумал Йеми, а голова не покрыта. Конечно, толстая русая коса — это очень красиво, только вот в Толе для женщины показаться перед посторонним мужчиной с непокрытой головой считается неприличным. В Хланде нравы проще, особенно в горах. Тесла, правда, с побережья, но и там простоволосая женщина — обычное дело. Что и говорить, не так строго следят на полуострове за формальной нравственностью. Зато и карают тех, кто нарушил законы чести не в пример строже, чем в большей части Заморья.
   — Ой, отец, что же ты мне сказал… — Вича остановилась на пороге и залилась краской от смущения.
   — Не стесняйся, дочка, — перешел на родной язык Тесла. — То гость с наших земель, достойный Лечек из Шофа.
   — Истина правда, — подтвердил на хландском Йеми, сопроводив слова характерным движением головы, принимаемым в Заморье за отрицание.
   Девушка шумно вздохнула.
   — Ой, а я уж испугалась…
   — Хорошего человека не нужно бояться, — усмехнулся Неко. — А лучше принеси-ка нам, дочура, по доброй кружке холодного кваса из погреба.
   — Конечно, папа.
   — Хороша у тебя дочка, — одобрительно промолвил Йеми, когда стихли шаги. — Вроде видел её не так давно, около позапрошлого Квицо.
   — У, это когда было, — протянул Тесла. — В таком возрасте восемь осьмий минуло — уже не узнать. А ты говоришь "позапрошлый Квицо".
   — В прошлый не сложилось, — виновато развёл руками Йеми. В последний раз в Толе он был по дороге в Тампек и очень спешил. — Замуж ей пора.
   — Дык, есть уже жених на примете. После Илока сватов зашлёт — и свадебку сыграем.
   — Кто таков?
   — Сын красильных дел мастера.
   — Ясно.
   "Новых секретов это мне не откроет", — подумал Йеми. А с другой стороны, нелепо было ожидать, что дочка гравёра выйдет за писца из базилики, или станет женой толийского графа. Что уж тогда сразу не принца на белом коне?
   — Ладно, рассказывай новости, что у вас изменилось с моего последнего приезда.
   — Да многое. Мастера почтенные померли: Зенден-литейщик и Вегкамп, старшина красильщиков.
   — Хм… Зенден-то вроде молодой ещё.
   — Не старый, по имперскому счёту пары вёсен до четырёх дюжин не хватало. А вот слёг зимой — и помер. Как говориться, чему бывать — того не миновать.
   — Ясно. Ещё что?
   — Верховный жрец Фи умер, ещё осенью, — неторопливо продолжал Тесла.
   — Туда ему и дорога. Кто вместо него стал? Мельхион?
   — Нет, отец Тейс.
   Йеми наморщил лоб.
   — Это белобрысый, что ли?
   — Он самый, — подтверждающе кивнул хозяин. По северному кивнул. Да, длительная жизнь в чужих краях привела к тому, что родную культуру отец и дочь изрядно подзабыли. Хотя, не до конца. Коса-то у Вичи хландская, местные девушки волосы в косы не плетут. Да и Нико в домашней обстановке предпочёл родной таларис северной камизе.
   Вернулась Вича, неся на деревянном подносе две пузатых глиняных кружки. Навязчивая идея подмечать всё и вся заставила Йеми отметить, что роспись на кружках была хландской, а не толийской.
   Кроме кваса на подносе оказался изрядный кус ветчины. Поставив поднос на стол, девушка извлекла из продуктового шкафа начатый каравай ржаного хлеба и большой кухонный нож.
   — Да ничего, дочка, ступай к себе, мы уж тут сами за собой поухаживаем, — ласково сказал Тесла.
   — Хорошо, отец.
   Йеми снова дождался, пока утихнут шаги, потом поднялся и прикрыл дверь на лесенку. Иссон оберегает того, кто и сам себя беречь не ленится.
   — Хорош квас.
   Тесла поморщился.
   — До нашего, лакарского, ему далеко.
   — До лакарского — далеко, это верно, — согласился кагманец. — Но для местного — хорош. Ладно, что ещё интересного?
   — Жрецы про знамение толкуют. Дескать, взошла над городом хвостатая звезда, и принесёт она нам неисчислимые бедствия.
   Йеми задумчиво потёр подбородок. Хвостатая звезда — это очень серьёзно. Тем более, что при храме Аэлиса подвизался отец Тиммер. Священником он был никаким, зато астрономом — пожалуй, лучшим на всём восточном побережье.
   — Кто говорит-то? Сам Тиммер?
   — Когда это Тиммеру говорить позволяли? — усмехнулся Тесла. — Его дело — в небо смотреть. А кому говорить — Гален найдёт. Языкастых у него много кормится.
   — А что за бедствия — не уточняют?
   — Не уточняют. Сейчас в городе отец Теокл, я его спрашивал. Он говорит, что раз не уточняют — значит и сами не знают. Может, это вообще не знамение никакое, а просто хвостатая звезда.
   — Духовным виднее, — машинально согласился Йеми и тотчас подскочил на табурете, будто его в мягкое место иглою ткнули. — Отец Теокл? Нашей веры?
   — Нашей, нашей, — успокоил собеседника гранильщик.
   — А зачем он здесь?
   — Полагаю, из-за дракона.
   — Из-за какого дракона? — изумлению Йеми не было предела.
   — Да ещё перед Квицо охотники за драконами притащили в город живого диктатора. Пока инквизиторы глазами хлопали, его Луций Констанций возьми, да и купи.
   Йеми удивлённо моргнул. Это имя он сегодня уже слышал.
   — Луций Констанций? Ланиста гладиаторской школы Ксантия Деметра Линвота?
   — Он самый. И продавать дракона инквизиторам он не захотел ни в какую.
   Кагманец улыбнулся.
   — Представляю, как взбесился Сучапарек.
   — Не то слово. Постоянно теперь в школу наведывается, но Луций упрямец ещё тот. Да и дракон, говорят, нрава скверного. В общем три упрямца теперь подсиживают друг друга: кто кого переупрямит.
   — Какое уж упрямство у дракона, в его-то положении, — махнул рукой Йеми.
   — Не скажи. Луций не может выпустить его на Арену, пока не укротит. Дракон — это тебе не осквип и даже не медведь.
   — Пожалуй…
   — Вот, а укоротить дракона у Луция пока что не очень получается. Морит голодом, жаждой, но всё без толку.
   — Ясно. А при чём здесь отец Теокл?
   — Он не так давно был в городе, тоже про новости спрашивал. Я ему про дракона и рассказал. А теперь вот пришел снова, опять про дракона расспрашивал. Только ведь ничего нового я ему сказать не могу: сам понимаешь, гравёр гладиаторской школе не надобен, да и дружбы ни с кем я там не вожу. Стражник один на нашей улице живёт, столкнёмся иногда в харчевне — тут-то я и узнаю новости.
   Йеми задумчиво потёр подбородок.
   — А отец Теокл обычно где живёт?
   — Откуда мне знать? Где-то в глубине Угольного леса прячется.
   — Угольный лес, Чёрные горы, Белые горы… — рассуждал вслух кагманец. — Неко, а тебе не кажется, что он пришел попробовать освободить дракона?
   Хозяин промедлил с ответом. Он откусил ветчины и хлеба, долго и тщательно жевал пищу, Гость не торопил. Наконец, Тесла произнёс:
   — Может и освободить. Мне он про это ничего не сказывал. Чем мог — я помог. А что большего не сделал — не взыщи.
   — Так я разве тебя в чём упрекаю? — очень натурально возмутился Йеми. — Давно он приходил-то к тебе?
   — Да вчера и приходил. Про дракона расспрашивал и про оборотня.
   — Про кого? — вот теперь изумление кагманца достигло предела.
   — Про оборотня, говорю. Спрашивал, не идут ли слухи, что оборотень в городе завелся.
   — И что?
   — Да нет никаких слухов. Уж не знаю, откуда он это взял.
   Йеми аккуратно поставил кружку на стол. Сердце трепетало так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Конечно, это могло быть совпадением, но могло быть и следом Рионы. Следом, на который он наткнулся совершенно случайно. Или по воле Иссона, воздавшему верному адепту за то, что в сложной ситуации пожертвовал своим интересом ради помощи ближним. Покинув убежище в Торопских горах, можно было идти по следу похитителей, пусть и остывшему, но всё же следу. Но шансов спасти других детей было намного больше, и Йеми согласился на время отложить спасение племянницы. И вот теперь, приехав в Толу, он неожиданно получил новый след Рионы, гораздо более ясный. Или это всего лишь усмешка судьбы?
   — Что-то случилось? — участливо поинтересовался Тесла.
   — Нет-нет. Я просто подумал, что в сейчас Толе не скучно: драконы, оборотни, знамения.
   — Век бы не видеть ни того, ни другого, ни третьего, — с чувством вымолвил гравёр.
   — Знаешь что… Надо мне встретиться с отцом Теоклом. Можешь это устроить.
   — Могу.
   — Когда?
   — Да хоть сейчас. Он в "Ветке можжевельника" остановился.
   — Тогда пошли. Чем быстрей я с ним поговорю, тем лучше.
   — Кому лучше? — уточнил хозяин.
   Йеми вздохнул.
   — Ещё не знаю. Но кажется, что и мне, и ему. В любом случае, от тебя не потребуется делать больше, чем ты делаешь обычно.
   — Я — мирный человек, но, если нужно…
   — Не нужно, — твёрдо произнёс кагманец. И, после короткой паузы, добавил: — Не нужно, Неко. Каждый из нас живёт свою жизнь. Конечно, у каждого есть право выбрать чужую смерть, но мне кажется, что задумываться об этом тебе рановато. Сначала хотя бы на свадьбе у дочки погуляй.
   Мужчины рассмеялись, напряжение спало.
   — Ладно, допиваем квас и пошли, — махнул рукой успокоенный Тесла.
   "Ветка можжевельника" оказалась от дома гравёра в каких-то двух кварталах, и была самой обычной харчевней, каких в Толе не один десяток. Над дверями — вывеска с названием на местном языке и довольно искусно вырезанной по дереву можжевеловой ветвью: для тех, кто не умеет читать, а таких в городе, пожалуй, было побольше половины населения, даже если не брать в расчет невольников-людей. За дверью — большой общий зал с длинными столами и скамьями посредине и небольшими столиками и табуретами у стен. Очаг, стойка, широкая лестница на второй этаж к жилым комнатам — всё как у всех. Обычными были и посетители: ремесленники и подмастерья, купцы и приказчики, стражники и крестьяне.
   — Удачно пришли, — резюмировал Тесла. — Вот и Теокл.
   Гравёр кивнул на один из стоящих у стены столиков, за которым ужинали мужчина и женщина. Со стороны — обыкновенная семейная пара, немолодой купец средней руки с супругой.
   — Почтенный господин Теокл, рад видеть тебя и твою жену в добром здравии.
   — И мы рады видеть тебя здоровым, почтенный Тесла, — любезно кивнул мужчина. — Присаживайся. Выпьем пива за встречу?
   — Позволь представить тебе моего хорошего друга. Он тоже купец.
   — Лечек из Шофа, к твоим услугам.
   — Интересуешься посудой?
   — Случается, — искренне улыбнулся Йеми и призывно помахал рукой.
   — Оловянная, медная, бронзовая? Может быть, серебро?
   — Скорее, всё-таки медь, — неторопливо проговорил кагманец. — Канфары под кофе. Обычай пить этот редкий напиток медленно, но верно идёт на север.
   Теокл согласно кивнул. По северному. А ведь очень похож на уроженца Лакарского полуострова, да и имя у него аявское. Скорее всего, давно живёт в Заморье.
   — Слышал об этом и даже пробовал. Не знаю, что в этом кофе находят.
   — Главное — хорошо платят. А там пусть пьют что угодно…
   К столику подбежала девушка в сером переднике.
   — Что угодно почтенным господам?
   — Ламбика мне, вина почтенному купцу и моему другу, а госпоже — мёда, если будет на то её воля, — заказал Йеми, подсовывая служанке серебряную монету.
   — Отчего же нет, — мило улыбнулась супруга Теокла, приветливо качнув не столько головой, сколько надетым на неё высоким остроконечным хеннигом.
   — А не желают ли господа откушать? — не отставала девица.
   — Ты сперва принеси, что спрошено, а потом уж предлагай ещё, — хмыкнул Йеми и наградил её лёгким шлепком пониже спины. Служанка конфузливо хихикнула и поспешила за стойку.
   — Значит, канфары, — задумчиво произнёс Теокл.
   — Не только, — Йеми подался вперёд, положив локти на стол, и, понизив голос, чётко произнёс. — Меня больше интересует оборотень. Что ты про него знаешь?
   Задав вопрос, кагманец откинулся назад. Священник обменялся с женщиной встревоженными взглядами, затем они вместе уставились на гравёра. Тесла шумно сглотнул.
   — Почтенные господа. Я знаю вас давно и самой лучшей стороны. Прошу господина Теокла верить господину Лечку так, как он верит мне самому. И призываю к тому же и господина Лечка.
   Хландец смолк и вытер рукой вспотевший лоб.
   — А я верю, — беззаботным голосом произнёс Йеми. — Господин Теокл должен понять, что я сильно рискую, вступая в дело с незнакомым… купцом. Но должно же быть доверие. К тому же, мы все единоверцы… в смысле — купцы.
   — Единоверцы? — внимательный взгляд Теокла словно ощупывал лицо Йеми, но Паук Господаря привык и не к такому вниманию.
   — Конечно единоверцы: одному богу молимся.
   Тесла жестом подтвердил справедливость этих слов.
   — Ну, что я могу сказать, — растерянно пробормотал священник.
   К столу вернулась служанка, неся на подносе кружки и чарки.
   — А чего говорить? — подмигнул Йеми. — Лучше, выпьем за удачный исход нашего дела.
   — За успех выпить всегда полезно, — согласился Тесла.
   Глиняные кружки столкнулись с деревянными чарками.
   — Будем!
   — За успех!
   Йеми проводил глазами отшедшую служанку.
   — Так что, почтенный Теокл, что ты слышал про оборотня?
   — Богом клянусь, почти ничего.
   Такая клятва в устах изонистского священника стоила очень дорого. Йеми успел мысленно посетовать, что знания ускользнули из рук, но Теокл продолжал:
   — Мои друзья попросили разузнать у верных людей, не ходят ли по Толе слухи об оборотне, вот и всё.
   — А зачем это им? — как не слаб оказался след, но всё же нужно было попытаться пройти по нему до конца.
   — Не могу сказать. Но могу их спросить.
   — А могу ли спросить их об этом я?
   Теокл с супругой обменялись быстрыми взглядами.
   — Могу ли я поинтересоваться, почтенный Лечек, чем вызванное твоё любопытство?
   Йеми снова опёрся на столешницу, надвинулся на Теокла и тихо произнёс:
   — Я ищу оборотня. Твои друзья ищут оборотня. Возможно, мы ищем одного и того же оборотня.
   А потом, откинувшись, добавил:
   — Если наши цели совпадают, то, возможно, мы могли бы объединить усилия.
   Священник задумчиво погладил пегую бороду.
   — Ты думаешь, они совпадают?
   — Надеюсь. Друзья моего друга, — он кратко кивнул в сторону Теслы, — не должны оказаться моими врагами.
   На несколько мучительно долгих мгновений за столом воцарилось молчание.
   — Хорошо, — решил, наконец, Теокл. — Приходи завтра в полдень. Попросишь хозяина проводить тебя в наши комнаты, там и обсудим… сделку.
   — Твои друзья придут?
   — Возможно.
   — Могу ли я позвать своего друга?
   Тесла удивлённо хлопнул глазами. Он настолько привык, что Йеми все дела решает в одиночку, что никак не мог представить себе, зачем может понадобиться кагманцу в этой беседе.
   — Конечно, почтенный Тесла может прийти с тобой.
   — Я говорю о другом друге.
   Гравёр окончательно перестал понимать происходящее. С одной стороны, его радовало, что речь шла не о нём: уж очень не хотелось лезть с головой в опасное предприятие. Конечно, если надо, то хландец бы выполнил любое поручение Йеми, но теплилась надежда, что кагманец сумеет решить все проблемы и без его участия. А с другой стороны, никогда не бывало, чтобы Йеми работал не один. Похоже, и впрямь в Толе творятся странные дела.
   Йеми же в этот момент думал о том, что брать с собой на встречу с друзьями Теокла Мирона — против всех правил. Но интуиция подсказывала кагманцу, что коллегу-пришельца брать обязательно нужно, а интуиции он уже давно доверял больше, чем правилам.
   — Вы будете вдвоём?
   — Да, нас двое. Он и я.
   — Хорошо, приходите вместе, — согласился Теокл.
   — Отлично. За успех нашего дела, — поднял кружку Йеми.
   Хозяин харчевни бросил на сидящих за столиком у стены ленивый взгляд. Вот и ещё одну сделку в его заведении обтяпали. Какую уж по счёту… Кабы за каждую брать хотя бы по серебряной монете, быть бы ему главным богатеем в городе. Только ведь не судьба…
   — Где мои слуги? — ошарашил Йеми первого же встречного трактирного раба.
   — В отведённых им комнатах, господин! — запинаясь, пробормотал невольник.
   — Пришли их ко мне! Живо!
   — Повинуюсь, господин!
   Апартаменты благородному лагату Порцию Простине отвели в соответствии с его рангом: две больших комнаты на втором этаже харчевни. Приёмная и спальня. Именно в спальню Йеми и проследовал. Небрежно бросив на широкую кровать уже ненужный плащ, он удовольствием развалился на мягком матрасе. Дело сделано, можно и отдохнуть. Хотя бы до завтрашнего утра, когда придёт время новых дел.
   В приёмной скрипнула дверь.
   — Господин позволит войти? — почтительно осведомился Олус.
   — Входите! И закройте покрепче дверь.
   Йеми присел. Возможно, благородный Порций и счёл бы возможным разговаривать со слугами, лёжа на кровати, но он был не Порций, а Балис и Олус — не слуги.
   — Садитесь, — кагманец указал вошедшим на табуреты. — Нормально обустроились?
   — Вполне, — коротко ответил Гаяускас.
   — Даже больше, чем нормально, — Колина был более многословным. — Наконец-то я смог насладиться термами.
   "Кстати, да", — подумал Йеми. — "Благородный моррит, конечно, просто обязан побывать в термах с долгой дороги".
   — Надо и мне туда сходить. Будь так любезен, предупреди слуг.
   — Хорошо, — ровно кивнул Олус.
   — Ну, а ты, Балис, уж извини…
   — Младшим гражданам в термы не положено, — усмехнулся в бороду Гаяускас. — Ничего, лохань горячей воды мне здесь уже обеспечивали.
   Бороду отставной капитан стал отращивать после памятной драки с пиратами по совету Йеми, чтобы больше походить на воина-наёмника. На Вейтаре у большинства народов бритьё было не в почёте. А там, где оно признавалось приличным, брились, как правило, аристократы, да люди особо мирных профессий: купцы, управляющие, бродячие артисты, палачи. Воины из любых мест брились очень редко, за исключением имперских легионеров. Даже наёмники-морриты отпускали бороды.
   Небольшая чёрная борода полностью изменила внешний вид бывшего капитана морской пехоты. Не то чтобы он стал красивей или, наоборот, подурнел, но теперь он как-то больше соответствовал Вейтаре.
   Отпустил бороду и Мирон. Внешность генерала тоже сильно изменилась, он и вправду сталь сильно смахивать на солидного купца. Прямо хоть зови на киностудию имени Довженко сниматься в историческом фильме:
   — Эй, человек, принеси-ка пару бутылок водочки!
   — Слушаю-с, ваше степенство! А кушать чего изволите?
   — А вот её, родимую, кушать и изволю…
   Да только далеко нынче киностудия имени Довженко.
   От размышлений Балиса оторвали слова Йеми.
   — Про Серёжу я узнал, это оказалось совсем нетрудно. Он здесь, в городе. Меро продал его в гладиаторскую школу Ксантия.
   — Ксантия? — удивился благородный сет. — Ксантия Деметра Линвота?
   — Именно туда. Ты слышал о ней?
   — Какой же моррит не слышал о школе Ксантия? Клянусь троном Императора, это лучшая школа за пределами Моры. Молодые гладиаторы, подготовленные у Ксантия, стоят побольше иных ветеранов.
   К радости, которую испытал Балис при вести о том, что они наконец-то догнали мальчишку, примешалась тревога.
   — Это что же, из него станут делать гладиатора?
   В Древнем Риме доля гладиатора была незавидной. Судя по тому, что Гаяускас наблюдал на Вейтаре, Империя Мора не настолько отличалась от Рима, чтобы можно было не беспокоиться на этот счёт.
   — Вряд ли, — с сомнением в голосе ответил Йеми. — Серёжа слишком мал для этого. Скорее всего, его купили как комнатного раба или кухонную прислугу.
   Балис облегченно вздохнул. Девиз лентяев Советской Армии: "Подальше от начальства, поближе к кухне" в данном случае был, наверное, лучшей судьбой для попавшего в переплёт мальчика.
   — Вроде бы, ему дюжина вёсен? — уточнил Олус.
   Гаяускас кивнул.
   — Мне показалось, даже меньше, — заметил Йеми. — Я бы больше малых одиннадцати не дал.
   — Согласен, — снова кивнул Балис. — Выглядит он помладше своего возраста.
   — Это неважно. Раньше, чем мальчику исполнится двенадцать вёсен, ланисты в учение не берут, — убеждённо объявил благородный сет и пояснил: — У меня была своя гладиаторская школа. Конечно, не столь известная и престижная, как у Ксантия, но по меркам Оксена — одна из лучших.