Страница:
— А нет подвоха, — улыбнулся Шоавэ.
— Я, почтенный, не вчера родился. Если совершенно незнакомый мне человек лезет из кожи вон, чтобы мне было хорошо — я опасаюсь.
— Чего?
— Того, что за это придется очень дорого заплатить. Мне.
— Ты мудрый человек, почтенный.
— Я — осторожный человек, — Меро особо выделил голосом слово "осторожный".
— Это тоже хорошее качество. А если я скажу, что рассчитываю на твою благодарность в размере пары гексантов — это тебя успокоит?
Теперь всё вставало на свои места. Господин старший надзиратель собирался по крупному помаслить руки на этой сделке. Естественно, с купцом бы у него такой номер не прошел. Соглашаться? Не соглашаться?
— Так что, почтеннейший? Мне сказать, чтобы приготовили розги для порки твоего невольника? Или послать за бумагой?
— Скажи, почтенный, а что ты будешь делать, если после покупки ящера я передумаю оказывать тебе благодарность?
— Кель да благословит твою ловкость, почтенный. Я же принесу жертву злопамятной Нимэйн, ибо, клянусь, подобно тебе никогда не пренебрегал заслуженной местью.
Меро криво усмехнулся.
— Ручаюсь, ты не всегда был надсмотрщиком.
— Верно, было время, и я продавал свой топор.
— Что ж, своего брата обманывать грех, — принял решение наемник. — Ладно, посылай за бумагами. Можешь рассчитывать на мою благодарность.
— Я не сомневался в твоём здравомыслии, — Шоавэ взял пару свитков со стоящего в углу низенького столика. — Бумаги уже приготовлены, всё честь по чести.
— Однако, — с уважением пробормотал Меро, рассеянно крутя в руке бронзовое писало. — Всё-то ты предусмотрел, почтенный. Честное слово, будет жаль, если ты меня обманываешь.
— Никакого обмана, почтенный, вот увидишь. Так, эту бумагу — мне, эту — тебе. Стало быть, изволь оплатить дюжину ауреусов.
Сняв с пояса кошелёк, Меро отсчитал требуемую сумму. Шоавэ смахнул монеты в денежный ящик, запер его на ключ и предложил:
— А теперь пошли, посмотришь на свою новую собственность.
Собственность ожидала наемника во внутреннем дворике. Ящер и впрямь был неизвестной породы: почти семи песов росту, с массивными ногами и мясистым длинным хвостом, но непропорционально худыми руками и маленькой уродливой головой на длинной шее. Не смотря на это, нечка производил впечатление тяжести и мощи, и стоящий рядом Сергей поэтому казался особенно маленьким и хрупким.
— Запомни, Шипун: господин Меро — твой новый хозяин, — обратился к ящеру старший надзиратель. — Понятно тебе?
Нечка выразительно кивнул головой. Хотя среди аборигенов Лакарского полуострова этот телодвижение исстари считалось отрицанием, наемник не сомневался, что ящер понял как надо.
— Это его так зовут? — поинтересовался Меро у старшего надзирателя. Тот объяснил:
— Это мы его тут так прозвали. Говорить не может, шипит только. Вот потому и Шипун. Или — Шипучка, как кому нравится.
— Понятно. Оковы в цену входят?
Мощные ноги ящера, оканчивавшиеся трехпалыми ступнями с толстыми тупыми когтями, были скованы бронзовой цепью.
— Да, это специально для него сделано.
Меро ещё раз задумчиво оглядел покупку.
— Никогда не видел таких. Что он жрёт-то хоть?
— Всё что попало: овощи, рыбу. Наверное, и мясо сожрёт, только, кто ему даст. Мы тут рабов мясом не кормим.
— Ясно… Значит так, Шипун. Сейчас идёшь со мной и с ним, — Меро указал на мальчишку, — в порт, на корабль. И чтобы никаких мне…
Наемник запнулся, подбирая слово. Так и не подобрав, закончил:
— Иначе будешь наказан. Всё!
И, повернувшись к мальчишке, добавил:
— И ты пошел! И тоже чтобы без глупостей.
Невольники направились к воротам, а Меро, задержавшись, сунул в руку старшего надзирателя пару больших монет.
— Благодарю, почтеннейший, что ты предложил мне эту сделку. Похоже, это и вправду удачная покупка.
— Уверяю, почтеннейший, ты ещё не раз вспомнишь меня с благодарностью, — ответил господин старший надзиратель, отработанным движением пряча подношение в кошель. Кто-то из его подчиненных, заметив движения начальника, горестно вздохнул: видать, крупный куш сорвал почтенный Шоавэ. Не меньше пары ауреусов. Эх, дожить бы до того времени, когда и самому будет такая благодарность по чину.
Впрочем, Меро меньше всего думал о надзирателях. Догнав в воротах своих невольников, он потащил их в порт: до отплытия корабля оставалось совсем немного времени.
— И тоже чтобы без глупостей, — сказал Меро.
Именно «глупость» и была на уме у Серёжки. Убежать от наемника в большом городе легче, чем посреди дороги. Кандалы с него сняли перед тем, как вывести из барака. Руки, ноги свободны, голова соображает — чего ещё надо. К сожалению, с этой идеей сразу пришлось расстаться: за воротами на площади Меро поджидали двое дружков: Шана — тот, что хотел бить Анну-Селену, и ещё один, имени которого Серёжка не запомнил.
— Вот тебе, мужик, и пиво к рыбе, — удивленно воскликнул Шана, увидев Шипучку. — Меро, это что ещё за зверюга?
— Пришлось взять с собой, чтобы избежать боле крупных неприятностей, — скривившись, объяснил наемник. И неожиданно грубо дернул Серёжку за плечо, разворачивая к себе, а затем, ухватив за подбородок, поднял ему лицо вверх.
— Что за драку ты там устроил, волчонок?
Ящер возмущенно зашипел.
— Заткнись, скот! — раздраженно бросил ему наемник, и снова уставился в лицо мальчишки злыми глазами. — Ну!
— Я не устраивал драки… господин Меро, — сердце у Серёжки отчаянно билось, словно хотело вылететь из груди, но он старался держаться спокойно. — На меня напали — я защищался.
— Мог бы и не защищаться, — недовольно буркнул хозяин.
— Господину нужен раб, который позволяет другим рабам себя обижать?
Меро отпустил Серёжкин подбородок и громко расхохотался. Дружки присоединились к своему командиру.
— Молодец, волчонок, — наемник одобрительно потрепал мальчишкины вихры. — Ладно, наказывать не стану — безвольная сопля мне и впрямь не нужна. Только смотри, не зарывайся. Начнёшь борзеть — шкуру спущу. Понял?
— Понял… господин Меро.
— То-то, — наемник снова повернулся к Шипучке. — Тебя, ящерица, это тоже касается. Ишь, кожу драконью надел. А знаешь, сколько стоят сапоги из драконьей кожи? А куртка?
Ящер издал недовольное короткое шипение.
— Заешь, значит… Так вот, не понравишься — продам тебя кожевникам на шкуру.
"Зверьё!" — неслось в голове у Серёжки. — "Сволочи! Фашисты! Опоновцы! Он же живой и всё понимает!"
— Не надо, — непроизвольно вырвалось у мальчишки. Наемники удивленно повернулись к нему. — Не надо Шипучку на шкуры, — уже тише попросил мальчик.
— Вот, картина, — осклабился Шана. — Меро, да он ненормальный какой-то. То девчонку эту дохлую защищал, теперь нечку. Слышь, может с тебя самого шкуру вместо него содрать?
Серёжка задохнулся, вопрос был из тех, на которые лучше не отвечать.
— Не, — предположил второй наемник, — он, наверное, изонист.
— Точно, изонисты любят всяких тварей с людьми ровнять.
— Пасти закройте, — Меро произнес эту фразу негромко, но таким тоном, что наемники моментально умолкли. — И теперь, прежде чем вякать, думайте, что говорите.
В чём была причина гнева командира наемников Серёжка так и не понял, но разразился он как нельзя кстати: до самой пристани охранники угрюмо молчали. "Хоть они и вольные, а Меро гоняет их не меньше, чем меня", — горько усмехнулся Серёжка. Радости не было, была сильная досада, что ему не удалось предпринять попытку побега. Несмотря на угрозы, попытаться всё же стоило. А теперь всё: с корабля не убежишь, а там, куда они направляются, бежать смысла уже нет. Оставалось только сидеть и ждать, пока старшие найдут его и спасут из рабства. Серёжку очень злила собственная беспомощность, неспособность ничего совершить для своего освобождения, но он понимал, что если попытается освободиться самостоятельно, то сделает себе только хуже. Значит, как это не противно, нужно терпеть и ждать.
Глава 2
— Хорош зайча! Вкусен!
— Ага, знатный зверюга!
— Нагулял жирок-то за весну…
— А как Гвидерий его с одной стрелы уложил!
Риона тоскливо оставила миску, не съев и половины. Гречишная каша с зайчатиной и вправду была очень вкусной, но аппетит у девочки пропал уже давно.
— Ты чего не ешь? — поинтересовался вожак разбойников.
— Мне не хочется. Я спать лягу.
Она прилегла на шкуры, расстеленные сразу же за бревном, на котором у костра сидели наёмники, и прикрыла глаза.
Джеральд недовольно нахмурился.
— Слышь, Кебе, а ты со своими травками не перестарался? Что-то совсем девчонка вялая стала.
— Я делаю всё как нужно, рив Джеральд.
— Да? Смотри у меня…Если по твоей милости мы не довезем её живой и останемся без денег…
— Если ты мне не доверяешь, то можешь давать ей снадобья самостоятельно, — обидчиво заявил юный чернокнижник. — Учитель тебе объяснил, как это делается, верно?
— Поговори ещё, — повысил голос Джеральд. — Да я ни за какие сокровища мира не стану заниматься вашими колдовскими штучками.
— Джер, давай-ка по кружечке пива пропустим, — предложил Оудин. — Всё-таки, удачно горы перейти — это дорого стоит. Будет что сыну рассказать.
— Сына сперва ещё зачать надо, — наставительно произнёс Гронт.
— Это дело не хитрое, — усмехнулся Гвидерий. — Главное, чтобы баба была правильная.
— То-то ты столько лет правильную бабу найти не можешь, — подколол приятеля Оудин, — всё выбираешь и выбираешь. А моему-то Оудику в конце месяца яблок уже три года исполнится.
— Силён, — крякнул Гронт, — такой молодой, а у него уже сын ползает.
— И ползает, и бегает, и ломает то, что под руку попадётся. Вот вернусь — займусь воспитанием, бабы ж не понимают, как мужика воспитывать надо.
— Точно, — поддержал северянин, — в этом деле бабы без понятия.
— Ты лучше ещё одного сына заделай, — с хохотом предложил Арвигар.
— С удовольствием. Хоть сына, хоть дочку. Свои любые хороши.
Разговор о бабах мог бы затянуться и до полуночи, но — не судьба. Джеральд как раз полез за бочонком пива, когда его внимание привлекла тень, мелькнувшая где-то на границе видимого пространства. Не подавая виду, наемник внимательно огляделся. Определенно, враги были уже близко.
— Вляпались, — произнес он на толийском. — Оружие тихо подбираем. Кебе, не высовывайся. Оудин, девчонку охраняй.
— Ясно.
В следующее мгновение склон огласился дикими воплями. Вооруженные короткими мечами, орки ринулись на путников со всех сторон. Но застать наемников врасплох им не удалось. Джеральд, Гронт, Додецимус и Арвигар образовали широкую дугу, преграждающую путь к костру. Особенно сложным препятствием оказался Гронт, двумя первыми ударами смахнувший голову двух ближайших орков: от его страшной секиры их хлипкие кожаные щиты защитить не могли. Остальные наёмники тоже не зевали. Оудин, одним прыжком перепрыгнув и бревно, и проснувшуюся в ужасе Риону, пронзил ближайшему орку гладием грудь, и тот рухнул к его ногам, захлёбываясь кровью. Джеральд всадил свой меч врагу в горло. Гвидерий оставшись у костра, стрелял из лука, поддерживая товарищей. Две стрелы — два дохлых нечки.
Нападавших было не так уж много: не больше трёх дюжин. Вооруженные плохонькими железными и бронзовыми короткими мечами, да щитами из толстой кожи, они явно не рассчитали своих сил. Ещё минута, и враг бы позорно бежал, растворяясь во тьме предгорий, но… Раненый орк, распростертый у ног Оудина с силой вонзил свой меч в ступню человека, пригвоздив её к земле. От боли наемник на мгновение замер, и другой орк резким ударом меча вспорол ему живот. Человек рухнул перед орком на колени, и тот завершил расправу, быстрым взмахом разрубив горло. Риона, увидевшая, как совсем рядом брызнула тёмная тугая струя крови, пронзительно завизжала. Гвидерий уже развернулся в эту сторону, но его опередил Кебе. С вытянутых рук юноши сорвались две мерцающих серебристых стрелы — и убийца Оудина бездыханным упал на тело своей жертвы. Остальные, увидев мага, отступили. Где-то в темноте раздался глухой щелчок и Гвидерий с ужасом увидел, как, разорвав одежду, из спины юного волшебника вышел наконечник арбалетного бельта. В отчаянии лучник выстрелил на звук, не очень веря в удачу. Но громкий вскрик принёс весть о том, что в кого-то он всё же попал.
Раздумывать было некогда. Бросив лук на землю, толиец перескочил через бревно и скрестил меч с пришедшим в себя орком. Всадив клинок на всю длину под челюсть первому врагу, он тут же вытащил меч, ожидая новой атаки, но её не последовало: орки бежали, потеряв больше половины бойцов. Гвидерий кинулся в темноту вслед за ними.
— Назад, дурак! Быстро назад! — заревел Джеральд.
Но лучник не проявил послушания и скрылся во тьме.
— Гронт, ты командуешь. Не отходите от костра. За девку отвечаешь головой, — бросил Джеральд и ринулся вслед за Гвидерием. К счастью, долго искать его не пришлось. Лучник возвращался к костру, таща в правой руке здоровенный склот.
— Арбалетчик у них был…
— Рожу тебе начистить, — почти без гнева сказал Джеральд. — А если бы тебя прикололи тут в темноте?
— А если бы нас у костра расстреляли, как куропаток? Луки и арбалеты — это моё дело Джеральд, верно? Мы ведь так уговаривались?
— Верно, — сквозь зубы признался всё ещё злой Джеральд.
Как бы там ни было, но поступке Гвидерия не было неподчинения, ругать его было не за что.
Они вернулись к костру, где наемники уже пришли в себя после боя. Гронт перевязывал грязно ругавшемуся Додецимусу рану на бедре. На самом деле меч орка только легонько порезал мышцы, но старший гражданин отличался неприличной для наемника чувствительностью к боли. Оудин и Кебе лежали рядом на шкурах. На перерезанном горле толийца кровь уже начала спекаться чёрной коркой, а из вспоротого живота выглядывали внутренности. Чернокожий волшебник ещё дышал, но по тому, как на посеревших губах пузырилась кровавая пена, было видно — не жилец.
— Рив Джеральд, — простонал Кебе, — рив Джеральд…
— Что? — наемник присел рядом с умирающим пареньком.
— Придётся… тебе кошку поить… без сокровищ…
Ответить Джеральд не успел: Кебе пробормотал несколько не понятных слов, наверное, на своём родном языке, и, мотнув головой, испустил дух.
— Мы их похоронили в Слицах, небольшая горная деревенька там, в Хасковии.
Нурлакатам досадливо поморщился.
— Джеральд, такие подробности меня совершенно не интересуют. Мне важна только девчонка.
— Девчонку ты видел. Мы довезли её в надлежащем виде, не так ли?
— Верно. Я доволен. Но, может быть, в пути с ней случилось что-то необычное?
Наёмник на мгновение задумался.
— Нет, пожалуй, ничего не произошло. От твоего снадобья она всю дорогу была сонная и вялая, но и только.
Чернокнижник кивнул.
— Да, это — не твоя забота. Что ж, я честно заплачу за твой труд. Ты предпочтешь забрать деньги или, может быть, желаешь взять что-то другое?
— Меня интересует только звонкая монета.
— Придёшь один или рассчитаться сейчас, при твоих людях?
— Здесь и сейчас, — жестко ответил Джеральд. — Ребята помогут мне пересчитать деньги.
— Всё к твоим услугам, — улыбнулся Нурлакатам, сверкая белыми зубами, и поднялся с табурета. — Пройдем со мной.
Волшебник принимал наемника не в башне, а в своём загородном доме, в доброй лине от городских стен, на берегу небольшого лесного озера. Подальше от любопытных глаз и болтливых ртов. Так было оговорено заранее, когда Джеральд отправлялся в путь.
Из кабинета хозяина они вышли в большой зал, где Додецимус, Гронт и братья коротали время за поданным по приказу хозяина пивом. На табурете у камина сидел ученик мага — чернобородый мужчина в тёмно-зелёной льняной камизе, судя по вышивке — хландец. При появлении Джеральда и Нурлакатама он торопливо вскочил на ноги, а наемники оторвались от кружек и окинули вошедших выжидательными взглядами.
— Игор, ты уже выполнил мой приказ? — сурово осведомился хозяин.
— Да, господин. Она в полном порядке.
— Отлично. Иди к ней и не отходи ни на шаг, пока я не вернусь.
Ученик торопливо покинул зал, а маг повернулся к Джеральду.
— Что ж, время получать награду. Идём.
— Пошли.
— Светильник пусть возьмут.
Хотя зал был достаточно освещен струившимся из окон светом, на столике у наёмников горел небольшой глиняный светильник.
— Аргентий!
Замешкавшийся Арвигар одним глотком допил оставшееся пиво, и наемники вслед за хозяином прошли в узкий коридор, заканчивающийся тяжелой дубовой дверью, обшитой широкими медными полосами. Было видно, что двери уже изрядно лет: дерево потемнело, да и металл покрылся зелёной коркой. Хозяин отстегнул от пояса ключ, отпер пузатый навесной замок и потянул за ручку. С противным скрипом дверь отворилась. "Ауреусы тысячами считает, а петли в доме не смазаны", — усмехнулся про себя Джеральд.
Пахнуло затхлостью. За дверью оказалась небольшая каморка без окон, не иначе, как сокровищница. У дальней стены стояли два сундука, запертых на навесные замки, а перед ними в два ряда выстроились шесть больших плотно набитых мешков.
— В каждом — по четыреста ауреусов. Итого — две тысячи.
— Помниться, ещё сотню ты обещал за беспокойство, почтенный.
— Хорошая у тебя память, — улыбнулся Нурлакатам.
— Не жалуюсь, слава богам.
— Что ж, раз обещал — надо платить. Честная оплата — основа мира, не так ли, почтенный?
Разумеется, Джеральд вовсе не считал, что мир держится на честной оплате. Но спорить не стал. Просто принял из рук волшебника небольшой кожаный кошель, набитый крупными монетами. Сунул его Додецимусу:
— Пересчитай!
А потом кивнул остальным на мешки:
— Чего смотрите? Считайте, давайте. У наемников слуг нет.
— Откуда такое недоверие, почтеннейший?
— Деньги любят счёт.
Нурлакатам раздраженно дёрнул плечом, но ничего не ответил.
По каменным стенам плясали уродливые тени. Наёмники пересчитывали монеты, высыпая их на крышки сундуков, мешок за мешком. Джеральд привалился к дверному косяку, лениво наблюдая за своими людьми и незаметно, но внимательно — за чернокнижником. Не так уж и редко было, что вместо вознаграждения от работодателя наёмники получали кинжал в бок или яд в вино. У волшебников, конечно, методы иные, да суть-то одна и та же.
Но маг, похоже, злого умысла за пазухой не держал. Хоть и было видно, что происходящее ему не по душе, но он терпеливо ждал, пока наёмники закончат подсчёт оплаты. Джеральд подумал, что его не столько раздражает недоверчивость наёмников, сколько изводит желание быстрее оказаться рядом оборотняшкой и приступить к опытам. Хоть на этот счёт волшебник не распространялся, но догадаться, для чего ему понадобилась девчонка, мог бы и ребёнок. Ничего, ждал столько времени — подождёт и ещё немного.
— Скажи, почтенный, а каковы ваши дальнейшие планы? — неожиданно поинтересовался Нурлакатам.
— Хочешь предложить ещё какую-нибудь работу? — вопросом на вопрос ответил Джеральд.
— Нет, работы у меня для вас нет. Но есть большое желание, чтобы вы нашли её побыстрее и не показывались в городе хотя бы… до середины месяца красных листьев.
Намек был — яснее не бывает. Джеральд на мгновение задумался.
— Скажи, почтенный, а были ли у твоего ученика родственники?
Чернокнижник недоуменно воззрился на наёмника.
— А зачем тебе это знать?
— Ну, всё-таки.
— В его землях странные нравы. Все мужчины считают себя братьями, а все женщины — сёстрами. Впрочем, это им не мешает делать детей.
— Я имел в виду родственников по тем понятиям, что приняты в Империи. Родители, жена, дети… Братья и сёстры, как это считается здесь…
— Не могу сказать точно, но думаю, что были. В любом случае, это можно узнать в канцелярии наместника Императора на Берегу Чёрных Братьев. На имперских магов всегда должны быть документы по месту их рождения.
— Хорошая идея, почтенный. Думаю, мы с ребятами отправимся в те края. Сам понимаешь, до конца месяца красных листьев мы вряд ли вернемся обратно.
Чернокнижник смерил Джеральда изумленным взглядом.
— Берег Чёрных Братьев меня вполне устраивает, но что ты там забыл?
— А это уже тебя не касается, почтенный. До сих пор каждый из нас занимался своим делом — и мы оба пока что довольны.
— Джер, в моих мешках восемь сотен, до последнего ауреуса, — первым закончил подсчет вознаграждения Додецимус.
— Помоги Гронту, — счёт представлял для северянина большую проблему. Повернувшись обратно к магу, Джеральд продолжил:
— Вот видишь, как хорошо всё складывается, когда каждый делает своё дело и не задаёт лишних вопросов. Девочка у тебя, золото у нас… Мне кажется, не надо ничего менять.
— Не будем менять, — согласился маг. — Твои доводы вполне убедительны…
Сознание возвращалось к Рионе медленно и постепенно. Не в том смысле, что все эти дни она была без чувств, нет: девочка могла ходить, говорить, понимала, что происходит вокруг неё. Понимала, да только не воспринимала…
Рионе казалось, что всё происходящее не имеет к ней никакого отношения. От реальности её словно ограждала прозрачная стена, вбиравшая в себя и звуки, и запахи, и краски. То, что проходило сквозь стену не могло вызвать у девочки никаких чувств, а сама она тоже не испытывала ни малейшего желания поинтересоваться хоть чем-то. Какие-то люди её куда-то везли, чем-то кормили и поили, и ей было всё равно — что это за люди, куда и зачем они её везут. Вкуса еды и питья она тоже не чувствовала, не ощущала голода и жажды, усталости, жары, холода…
Лишь раз, когда на её глазах разыгралась битва, рядом падали мертвые воины, лилась кровь, она на какое-то мгновение словно выпала из вязкого кокона и ей стало по настоящему страшно. Но это длилось не долго, от силы пару минут, а потом Риону снова охватила апатия, и она тупо таращилась на вывалившиеся из распоротого живота мертвеца внутренности, не испытывая ни страха, ни брезгливости. Совсем рядом продолжался бой, мелькали мечи, свистели стрелы, а ей не было до всего этого никакого дела…
И только теперь, после того как путешествие закончилось заточением в каменном мешке, девочка стала потихоньку приходить в себя. Вместе с интересом к происходящему вокруг просыпались и воспоминания. Итак, она — Риона Пригская, старшая дочь Кейла и Дариды, похищенная неизвестно кем, но понятно для чего: похитителю нужна была её кровь. Каждый день в комнату заходили двое мужчин, приносили с собой небольшой тазик и острый нож, откованный из сплава нескольких металлов, в числе которых было и серебро: такие вещи оборотни ощущают очень хорошо.
Один из пришедших крепко прижимал девочку к кровати, а второй надрезал жилу на руке Рионы и сцеживал кровь в тазик. Собрав нужное количество крови, они бинтовали рану и уходили, оставляя девочку одну.
Кроме сбора крови, к ней приходили только за тем, чтобы принести пищу и вынести ночную вазу. Эти обязанности прислуги исполнял один из тех, кто брал кровь — здоровый мужчина, на слугу ни видом, ни поведением совершенно не похожий. Никто из входящих в комнату не проронил ни единого слова. Риона тоже не пыталась с ними заговорить. О чём? Только когда у неё первый раз брали кровь, девочка что-то кричала и билась в лапах у мучителя, но потом смирилась и затихла. Сил у этого человека было более чем достаточно, для того чтобы удержать маленькую оборотняшку. И Риона, поняв, что сопротивление бесполезно, больше отбиваться не пыталась.
Зато, вспомнив уроки дяди Йеми, девочка припомнила всё, что с ней произошло, и попытаться найти какой-нибудь путь к спасению. Для начала, она постаралась понять, в какие края её затащили похитители. Воспоминания о путешествии были слишком смутны и обрывисты, и всё же несли в себе некоторые ответы. Сначала её везли через горы — разумеется, это могли быть только Торопские горы. Дальше — на корабле по морю. Разумеется, это было Внутреннее море. Скорее всего, путешествие по воде завершилось на его северном берегу, где-то в Большом Заморье. Хотя, конечно, могли завести и куда-нибудь в строну Итлены, но на это было не похоже. Последними воспоминаниями Рионы о путешествии были густые хвойные леса, насколько девочка помнила рассказы учителя, близь Фланского перешейка такие не росли. Значит, Заморье. Сориентироваться точнее у девочки не получалось.
Оставив вопрос о своём местонахождении до лучших времен, Риона тщательно осмотрела своё узилище. Результаты осмотра не обрадовали. Комната, в которой её заперли, имела шесть шагов Рионы в длину и столько же — в ширину. Потолок очень высокий, песов восемь, а то и больше. Под самым потолком — окно. Большое, света даёт много, но добраться до него по стене — почти невозможно. Та стена, в которой окно, сложена из крупных отесанных камней. Остальные, наверное, внутренние, — кирпичные. В стене, что напротив окна — дверь. Тоже большая, из широких дубовых досок. Помимо скрепляющих доски двух широких медных полос, дверь пересекали ещё шесть тонких металлических лент: три поперёк и три сверху вниз, изготовленных из чистого серебра. Было видно, что полосы эти укрепили на двери совсем недавно, наверняка специально ради Рионы: при одном только приближении к выходу из комнаты оборотняшка сразу ощущала дурноту. О каком-либо взломе двери нечего было даже и думать.
— Я, почтенный, не вчера родился. Если совершенно незнакомый мне человек лезет из кожи вон, чтобы мне было хорошо — я опасаюсь.
— Чего?
— Того, что за это придется очень дорого заплатить. Мне.
— Ты мудрый человек, почтенный.
— Я — осторожный человек, — Меро особо выделил голосом слово "осторожный".
— Это тоже хорошее качество. А если я скажу, что рассчитываю на твою благодарность в размере пары гексантов — это тебя успокоит?
Теперь всё вставало на свои места. Господин старший надзиратель собирался по крупному помаслить руки на этой сделке. Естественно, с купцом бы у него такой номер не прошел. Соглашаться? Не соглашаться?
— Так что, почтеннейший? Мне сказать, чтобы приготовили розги для порки твоего невольника? Или послать за бумагой?
— Скажи, почтенный, а что ты будешь делать, если после покупки ящера я передумаю оказывать тебе благодарность?
— Кель да благословит твою ловкость, почтенный. Я же принесу жертву злопамятной Нимэйн, ибо, клянусь, подобно тебе никогда не пренебрегал заслуженной местью.
Меро криво усмехнулся.
— Ручаюсь, ты не всегда был надсмотрщиком.
— Верно, было время, и я продавал свой топор.
— Что ж, своего брата обманывать грех, — принял решение наемник. — Ладно, посылай за бумагами. Можешь рассчитывать на мою благодарность.
— Я не сомневался в твоём здравомыслии, — Шоавэ взял пару свитков со стоящего в углу низенького столика. — Бумаги уже приготовлены, всё честь по чести.
— Однако, — с уважением пробормотал Меро, рассеянно крутя в руке бронзовое писало. — Всё-то ты предусмотрел, почтенный. Честное слово, будет жаль, если ты меня обманываешь.
— Никакого обмана, почтенный, вот увидишь. Так, эту бумагу — мне, эту — тебе. Стало быть, изволь оплатить дюжину ауреусов.
Сняв с пояса кошелёк, Меро отсчитал требуемую сумму. Шоавэ смахнул монеты в денежный ящик, запер его на ключ и предложил:
— А теперь пошли, посмотришь на свою новую собственность.
Собственность ожидала наемника во внутреннем дворике. Ящер и впрямь был неизвестной породы: почти семи песов росту, с массивными ногами и мясистым длинным хвостом, но непропорционально худыми руками и маленькой уродливой головой на длинной шее. Не смотря на это, нечка производил впечатление тяжести и мощи, и стоящий рядом Сергей поэтому казался особенно маленьким и хрупким.
— Запомни, Шипун: господин Меро — твой новый хозяин, — обратился к ящеру старший надзиратель. — Понятно тебе?
Нечка выразительно кивнул головой. Хотя среди аборигенов Лакарского полуострова этот телодвижение исстари считалось отрицанием, наемник не сомневался, что ящер понял как надо.
— Это его так зовут? — поинтересовался Меро у старшего надзирателя. Тот объяснил:
— Это мы его тут так прозвали. Говорить не может, шипит только. Вот потому и Шипун. Или — Шипучка, как кому нравится.
— Понятно. Оковы в цену входят?
Мощные ноги ящера, оканчивавшиеся трехпалыми ступнями с толстыми тупыми когтями, были скованы бронзовой цепью.
— Да, это специально для него сделано.
Меро ещё раз задумчиво оглядел покупку.
— Никогда не видел таких. Что он жрёт-то хоть?
— Всё что попало: овощи, рыбу. Наверное, и мясо сожрёт, только, кто ему даст. Мы тут рабов мясом не кормим.
— Ясно… Значит так, Шипун. Сейчас идёшь со мной и с ним, — Меро указал на мальчишку, — в порт, на корабль. И чтобы никаких мне…
Наемник запнулся, подбирая слово. Так и не подобрав, закончил:
— Иначе будешь наказан. Всё!
И, повернувшись к мальчишке, добавил:
— И ты пошел! И тоже чтобы без глупостей.
Невольники направились к воротам, а Меро, задержавшись, сунул в руку старшего надзирателя пару больших монет.
— Благодарю, почтеннейший, что ты предложил мне эту сделку. Похоже, это и вправду удачная покупка.
— Уверяю, почтеннейший, ты ещё не раз вспомнишь меня с благодарностью, — ответил господин старший надзиратель, отработанным движением пряча подношение в кошель. Кто-то из его подчиненных, заметив движения начальника, горестно вздохнул: видать, крупный куш сорвал почтенный Шоавэ. Не меньше пары ауреусов. Эх, дожить бы до того времени, когда и самому будет такая благодарность по чину.
Впрочем, Меро меньше всего думал о надзирателях. Догнав в воротах своих невольников, он потащил их в порт: до отплытия корабля оставалось совсем немного времени.
— И тоже чтобы без глупостей, — сказал Меро.
Именно «глупость» и была на уме у Серёжки. Убежать от наемника в большом городе легче, чем посреди дороги. Кандалы с него сняли перед тем, как вывести из барака. Руки, ноги свободны, голова соображает — чего ещё надо. К сожалению, с этой идеей сразу пришлось расстаться: за воротами на площади Меро поджидали двое дружков: Шана — тот, что хотел бить Анну-Селену, и ещё один, имени которого Серёжка не запомнил.
— Вот тебе, мужик, и пиво к рыбе, — удивленно воскликнул Шана, увидев Шипучку. — Меро, это что ещё за зверюга?
— Пришлось взять с собой, чтобы избежать боле крупных неприятностей, — скривившись, объяснил наемник. И неожиданно грубо дернул Серёжку за плечо, разворачивая к себе, а затем, ухватив за подбородок, поднял ему лицо вверх.
— Что за драку ты там устроил, волчонок?
Ящер возмущенно зашипел.
— Заткнись, скот! — раздраженно бросил ему наемник, и снова уставился в лицо мальчишки злыми глазами. — Ну!
— Я не устраивал драки… господин Меро, — сердце у Серёжки отчаянно билось, словно хотело вылететь из груди, но он старался держаться спокойно. — На меня напали — я защищался.
— Мог бы и не защищаться, — недовольно буркнул хозяин.
— Господину нужен раб, который позволяет другим рабам себя обижать?
Меро отпустил Серёжкин подбородок и громко расхохотался. Дружки присоединились к своему командиру.
— Молодец, волчонок, — наемник одобрительно потрепал мальчишкины вихры. — Ладно, наказывать не стану — безвольная сопля мне и впрямь не нужна. Только смотри, не зарывайся. Начнёшь борзеть — шкуру спущу. Понял?
— Понял… господин Меро.
— То-то, — наемник снова повернулся к Шипучке. — Тебя, ящерица, это тоже касается. Ишь, кожу драконью надел. А знаешь, сколько стоят сапоги из драконьей кожи? А куртка?
Ящер издал недовольное короткое шипение.
— Заешь, значит… Так вот, не понравишься — продам тебя кожевникам на шкуру.
"Зверьё!" — неслось в голове у Серёжки. — "Сволочи! Фашисты! Опоновцы! Он же живой и всё понимает!"
— Не надо, — непроизвольно вырвалось у мальчишки. Наемники удивленно повернулись к нему. — Не надо Шипучку на шкуры, — уже тише попросил мальчик.
— Вот, картина, — осклабился Шана. — Меро, да он ненормальный какой-то. То девчонку эту дохлую защищал, теперь нечку. Слышь, может с тебя самого шкуру вместо него содрать?
Серёжка задохнулся, вопрос был из тех, на которые лучше не отвечать.
— Не, — предположил второй наемник, — он, наверное, изонист.
— Точно, изонисты любят всяких тварей с людьми ровнять.
— Пасти закройте, — Меро произнес эту фразу негромко, но таким тоном, что наемники моментально умолкли. — И теперь, прежде чем вякать, думайте, что говорите.
В чём была причина гнева командира наемников Серёжка так и не понял, но разразился он как нельзя кстати: до самой пристани охранники угрюмо молчали. "Хоть они и вольные, а Меро гоняет их не меньше, чем меня", — горько усмехнулся Серёжка. Радости не было, была сильная досада, что ему не удалось предпринять попытку побега. Несмотря на угрозы, попытаться всё же стоило. А теперь всё: с корабля не убежишь, а там, куда они направляются, бежать смысла уже нет. Оставалось только сидеть и ждать, пока старшие найдут его и спасут из рабства. Серёжку очень злила собственная беспомощность, неспособность ничего совершить для своего освобождения, но он понимал, что если попытается освободиться самостоятельно, то сделает себе только хуже. Значит, как это не противно, нужно терпеть и ждать.
Глава 2
В которой Нурлакатам получает желаемое
В часы, когда всё бесполезно,
И смысла нет на свете жить.
Над тёмной бездной, жуткой бездной
Нас держит тоненькая нить.
Она надеждою зовётся,
И верить хочется, так верить хочется,
Что эта нить не оборвётся,
И жизнь не кончится, не кончится!
Л.Дербенёв
— Хорош зайча! Вкусен!
— Ага, знатный зверюга!
— Нагулял жирок-то за весну…
— А как Гвидерий его с одной стрелы уложил!
Риона тоскливо оставила миску, не съев и половины. Гречишная каша с зайчатиной и вправду была очень вкусной, но аппетит у девочки пропал уже давно.
— Ты чего не ешь? — поинтересовался вожак разбойников.
— Мне не хочется. Я спать лягу.
Она прилегла на шкуры, расстеленные сразу же за бревном, на котором у костра сидели наёмники, и прикрыла глаза.
Джеральд недовольно нахмурился.
— Слышь, Кебе, а ты со своими травками не перестарался? Что-то совсем девчонка вялая стала.
— Я делаю всё как нужно, рив Джеральд.
— Да? Смотри у меня…Если по твоей милости мы не довезем её живой и останемся без денег…
— Если ты мне не доверяешь, то можешь давать ей снадобья самостоятельно, — обидчиво заявил юный чернокнижник. — Учитель тебе объяснил, как это делается, верно?
— Поговори ещё, — повысил голос Джеральд. — Да я ни за какие сокровища мира не стану заниматься вашими колдовскими штучками.
— Джер, давай-ка по кружечке пива пропустим, — предложил Оудин. — Всё-таки, удачно горы перейти — это дорого стоит. Будет что сыну рассказать.
— Сына сперва ещё зачать надо, — наставительно произнёс Гронт.
— Это дело не хитрое, — усмехнулся Гвидерий. — Главное, чтобы баба была правильная.
— То-то ты столько лет правильную бабу найти не можешь, — подколол приятеля Оудин, — всё выбираешь и выбираешь. А моему-то Оудику в конце месяца яблок уже три года исполнится.
— Силён, — крякнул Гронт, — такой молодой, а у него уже сын ползает.
— И ползает, и бегает, и ломает то, что под руку попадётся. Вот вернусь — займусь воспитанием, бабы ж не понимают, как мужика воспитывать надо.
— Точно, — поддержал северянин, — в этом деле бабы без понятия.
— Ты лучше ещё одного сына заделай, — с хохотом предложил Арвигар.
— С удовольствием. Хоть сына, хоть дочку. Свои любые хороши.
Разговор о бабах мог бы затянуться и до полуночи, но — не судьба. Джеральд как раз полез за бочонком пива, когда его внимание привлекла тень, мелькнувшая где-то на границе видимого пространства. Не подавая виду, наемник внимательно огляделся. Определенно, враги были уже близко.
— Вляпались, — произнес он на толийском. — Оружие тихо подбираем. Кебе, не высовывайся. Оудин, девчонку охраняй.
— Ясно.
В следующее мгновение склон огласился дикими воплями. Вооруженные короткими мечами, орки ринулись на путников со всех сторон. Но застать наемников врасплох им не удалось. Джеральд, Гронт, Додецимус и Арвигар образовали широкую дугу, преграждающую путь к костру. Особенно сложным препятствием оказался Гронт, двумя первыми ударами смахнувший голову двух ближайших орков: от его страшной секиры их хлипкие кожаные щиты защитить не могли. Остальные наёмники тоже не зевали. Оудин, одним прыжком перепрыгнув и бревно, и проснувшуюся в ужасе Риону, пронзил ближайшему орку гладием грудь, и тот рухнул к его ногам, захлёбываясь кровью. Джеральд всадил свой меч врагу в горло. Гвидерий оставшись у костра, стрелял из лука, поддерживая товарищей. Две стрелы — два дохлых нечки.
Нападавших было не так уж много: не больше трёх дюжин. Вооруженные плохонькими железными и бронзовыми короткими мечами, да щитами из толстой кожи, они явно не рассчитали своих сил. Ещё минута, и враг бы позорно бежал, растворяясь во тьме предгорий, но… Раненый орк, распростертый у ног Оудина с силой вонзил свой меч в ступню человека, пригвоздив её к земле. От боли наемник на мгновение замер, и другой орк резким ударом меча вспорол ему живот. Человек рухнул перед орком на колени, и тот завершил расправу, быстрым взмахом разрубив горло. Риона, увидевшая, как совсем рядом брызнула тёмная тугая струя крови, пронзительно завизжала. Гвидерий уже развернулся в эту сторону, но его опередил Кебе. С вытянутых рук юноши сорвались две мерцающих серебристых стрелы — и убийца Оудина бездыханным упал на тело своей жертвы. Остальные, увидев мага, отступили. Где-то в темноте раздался глухой щелчок и Гвидерий с ужасом увидел, как, разорвав одежду, из спины юного волшебника вышел наконечник арбалетного бельта. В отчаянии лучник выстрелил на звук, не очень веря в удачу. Но громкий вскрик принёс весть о том, что в кого-то он всё же попал.
Раздумывать было некогда. Бросив лук на землю, толиец перескочил через бревно и скрестил меч с пришедшим в себя орком. Всадив клинок на всю длину под челюсть первому врагу, он тут же вытащил меч, ожидая новой атаки, но её не последовало: орки бежали, потеряв больше половины бойцов. Гвидерий кинулся в темноту вслед за ними.
— Назад, дурак! Быстро назад! — заревел Джеральд.
Но лучник не проявил послушания и скрылся во тьме.
— Гронт, ты командуешь. Не отходите от костра. За девку отвечаешь головой, — бросил Джеральд и ринулся вслед за Гвидерием. К счастью, долго искать его не пришлось. Лучник возвращался к костру, таща в правой руке здоровенный склот.
— Арбалетчик у них был…
— Рожу тебе начистить, — почти без гнева сказал Джеральд. — А если бы тебя прикололи тут в темноте?
— А если бы нас у костра расстреляли, как куропаток? Луки и арбалеты — это моё дело Джеральд, верно? Мы ведь так уговаривались?
— Верно, — сквозь зубы признался всё ещё злой Джеральд.
Как бы там ни было, но поступке Гвидерия не было неподчинения, ругать его было не за что.
Они вернулись к костру, где наемники уже пришли в себя после боя. Гронт перевязывал грязно ругавшемуся Додецимусу рану на бедре. На самом деле меч орка только легонько порезал мышцы, но старший гражданин отличался неприличной для наемника чувствительностью к боли. Оудин и Кебе лежали рядом на шкурах. На перерезанном горле толийца кровь уже начала спекаться чёрной коркой, а из вспоротого живота выглядывали внутренности. Чернокожий волшебник ещё дышал, но по тому, как на посеревших губах пузырилась кровавая пена, было видно — не жилец.
— Рив Джеральд, — простонал Кебе, — рив Джеральд…
— Что? — наемник присел рядом с умирающим пареньком.
— Придётся… тебе кошку поить… без сокровищ…
Ответить Джеральд не успел: Кебе пробормотал несколько не понятных слов, наверное, на своём родном языке, и, мотнув головой, испустил дух.
— Мы их похоронили в Слицах, небольшая горная деревенька там, в Хасковии.
Нурлакатам досадливо поморщился.
— Джеральд, такие подробности меня совершенно не интересуют. Мне важна только девчонка.
— Девчонку ты видел. Мы довезли её в надлежащем виде, не так ли?
— Верно. Я доволен. Но, может быть, в пути с ней случилось что-то необычное?
Наёмник на мгновение задумался.
— Нет, пожалуй, ничего не произошло. От твоего снадобья она всю дорогу была сонная и вялая, но и только.
Чернокнижник кивнул.
— Да, это — не твоя забота. Что ж, я честно заплачу за твой труд. Ты предпочтешь забрать деньги или, может быть, желаешь взять что-то другое?
— Меня интересует только звонкая монета.
— Придёшь один или рассчитаться сейчас, при твоих людях?
— Здесь и сейчас, — жестко ответил Джеральд. — Ребята помогут мне пересчитать деньги.
— Всё к твоим услугам, — улыбнулся Нурлакатам, сверкая белыми зубами, и поднялся с табурета. — Пройдем со мной.
Волшебник принимал наемника не в башне, а в своём загородном доме, в доброй лине от городских стен, на берегу небольшого лесного озера. Подальше от любопытных глаз и болтливых ртов. Так было оговорено заранее, когда Джеральд отправлялся в путь.
Из кабинета хозяина они вышли в большой зал, где Додецимус, Гронт и братья коротали время за поданным по приказу хозяина пивом. На табурете у камина сидел ученик мага — чернобородый мужчина в тёмно-зелёной льняной камизе, судя по вышивке — хландец. При появлении Джеральда и Нурлакатама он торопливо вскочил на ноги, а наемники оторвались от кружек и окинули вошедших выжидательными взглядами.
— Игор, ты уже выполнил мой приказ? — сурово осведомился хозяин.
— Да, господин. Она в полном порядке.
— Отлично. Иди к ней и не отходи ни на шаг, пока я не вернусь.
Ученик торопливо покинул зал, а маг повернулся к Джеральду.
— Что ж, время получать награду. Идём.
— Пошли.
— Светильник пусть возьмут.
Хотя зал был достаточно освещен струившимся из окон светом, на столике у наёмников горел небольшой глиняный светильник.
— Аргентий!
Замешкавшийся Арвигар одним глотком допил оставшееся пиво, и наемники вслед за хозяином прошли в узкий коридор, заканчивающийся тяжелой дубовой дверью, обшитой широкими медными полосами. Было видно, что двери уже изрядно лет: дерево потемнело, да и металл покрылся зелёной коркой. Хозяин отстегнул от пояса ключ, отпер пузатый навесной замок и потянул за ручку. С противным скрипом дверь отворилась. "Ауреусы тысячами считает, а петли в доме не смазаны", — усмехнулся про себя Джеральд.
Пахнуло затхлостью. За дверью оказалась небольшая каморка без окон, не иначе, как сокровищница. У дальней стены стояли два сундука, запертых на навесные замки, а перед ними в два ряда выстроились шесть больших плотно набитых мешков.
— В каждом — по четыреста ауреусов. Итого — две тысячи.
— Помниться, ещё сотню ты обещал за беспокойство, почтенный.
— Хорошая у тебя память, — улыбнулся Нурлакатам.
— Не жалуюсь, слава богам.
— Что ж, раз обещал — надо платить. Честная оплата — основа мира, не так ли, почтенный?
Разумеется, Джеральд вовсе не считал, что мир держится на честной оплате. Но спорить не стал. Просто принял из рук волшебника небольшой кожаный кошель, набитый крупными монетами. Сунул его Додецимусу:
— Пересчитай!
А потом кивнул остальным на мешки:
— Чего смотрите? Считайте, давайте. У наемников слуг нет.
— Откуда такое недоверие, почтеннейший?
— Деньги любят счёт.
Нурлакатам раздраженно дёрнул плечом, но ничего не ответил.
По каменным стенам плясали уродливые тени. Наёмники пересчитывали монеты, высыпая их на крышки сундуков, мешок за мешком. Джеральд привалился к дверному косяку, лениво наблюдая за своими людьми и незаметно, но внимательно — за чернокнижником. Не так уж и редко было, что вместо вознаграждения от работодателя наёмники получали кинжал в бок или яд в вино. У волшебников, конечно, методы иные, да суть-то одна и та же.
Но маг, похоже, злого умысла за пазухой не держал. Хоть и было видно, что происходящее ему не по душе, но он терпеливо ждал, пока наёмники закончат подсчёт оплаты. Джеральд подумал, что его не столько раздражает недоверчивость наёмников, сколько изводит желание быстрее оказаться рядом оборотняшкой и приступить к опытам. Хоть на этот счёт волшебник не распространялся, но догадаться, для чего ему понадобилась девчонка, мог бы и ребёнок. Ничего, ждал столько времени — подождёт и ещё немного.
— Скажи, почтенный, а каковы ваши дальнейшие планы? — неожиданно поинтересовался Нурлакатам.
— Хочешь предложить ещё какую-нибудь работу? — вопросом на вопрос ответил Джеральд.
— Нет, работы у меня для вас нет. Но есть большое желание, чтобы вы нашли её побыстрее и не показывались в городе хотя бы… до середины месяца красных листьев.
Намек был — яснее не бывает. Джеральд на мгновение задумался.
— Скажи, почтенный, а были ли у твоего ученика родственники?
Чернокнижник недоуменно воззрился на наёмника.
— А зачем тебе это знать?
— Ну, всё-таки.
— В его землях странные нравы. Все мужчины считают себя братьями, а все женщины — сёстрами. Впрочем, это им не мешает делать детей.
— Я имел в виду родственников по тем понятиям, что приняты в Империи. Родители, жена, дети… Братья и сёстры, как это считается здесь…
— Не могу сказать точно, но думаю, что были. В любом случае, это можно узнать в канцелярии наместника Императора на Берегу Чёрных Братьев. На имперских магов всегда должны быть документы по месту их рождения.
— Хорошая идея, почтенный. Думаю, мы с ребятами отправимся в те края. Сам понимаешь, до конца месяца красных листьев мы вряд ли вернемся обратно.
Чернокнижник смерил Джеральда изумленным взглядом.
— Берег Чёрных Братьев меня вполне устраивает, но что ты там забыл?
— А это уже тебя не касается, почтенный. До сих пор каждый из нас занимался своим делом — и мы оба пока что довольны.
— Джер, в моих мешках восемь сотен, до последнего ауреуса, — первым закончил подсчет вознаграждения Додецимус.
— Помоги Гронту, — счёт представлял для северянина большую проблему. Повернувшись обратно к магу, Джеральд продолжил:
— Вот видишь, как хорошо всё складывается, когда каждый делает своё дело и не задаёт лишних вопросов. Девочка у тебя, золото у нас… Мне кажется, не надо ничего менять.
— Не будем менять, — согласился маг. — Твои доводы вполне убедительны…
Сознание возвращалось к Рионе медленно и постепенно. Не в том смысле, что все эти дни она была без чувств, нет: девочка могла ходить, говорить, понимала, что происходит вокруг неё. Понимала, да только не воспринимала…
Рионе казалось, что всё происходящее не имеет к ней никакого отношения. От реальности её словно ограждала прозрачная стена, вбиравшая в себя и звуки, и запахи, и краски. То, что проходило сквозь стену не могло вызвать у девочки никаких чувств, а сама она тоже не испытывала ни малейшего желания поинтересоваться хоть чем-то. Какие-то люди её куда-то везли, чем-то кормили и поили, и ей было всё равно — что это за люди, куда и зачем они её везут. Вкуса еды и питья она тоже не чувствовала, не ощущала голода и жажды, усталости, жары, холода…
Лишь раз, когда на её глазах разыгралась битва, рядом падали мертвые воины, лилась кровь, она на какое-то мгновение словно выпала из вязкого кокона и ей стало по настоящему страшно. Но это длилось не долго, от силы пару минут, а потом Риону снова охватила апатия, и она тупо таращилась на вывалившиеся из распоротого живота мертвеца внутренности, не испытывая ни страха, ни брезгливости. Совсем рядом продолжался бой, мелькали мечи, свистели стрелы, а ей не было до всего этого никакого дела…
И только теперь, после того как путешествие закончилось заточением в каменном мешке, девочка стала потихоньку приходить в себя. Вместе с интересом к происходящему вокруг просыпались и воспоминания. Итак, она — Риона Пригская, старшая дочь Кейла и Дариды, похищенная неизвестно кем, но понятно для чего: похитителю нужна была её кровь. Каждый день в комнату заходили двое мужчин, приносили с собой небольшой тазик и острый нож, откованный из сплава нескольких металлов, в числе которых было и серебро: такие вещи оборотни ощущают очень хорошо.
Один из пришедших крепко прижимал девочку к кровати, а второй надрезал жилу на руке Рионы и сцеживал кровь в тазик. Собрав нужное количество крови, они бинтовали рану и уходили, оставляя девочку одну.
Кроме сбора крови, к ней приходили только за тем, чтобы принести пищу и вынести ночную вазу. Эти обязанности прислуги исполнял один из тех, кто брал кровь — здоровый мужчина, на слугу ни видом, ни поведением совершенно не похожий. Никто из входящих в комнату не проронил ни единого слова. Риона тоже не пыталась с ними заговорить. О чём? Только когда у неё первый раз брали кровь, девочка что-то кричала и билась в лапах у мучителя, но потом смирилась и затихла. Сил у этого человека было более чем достаточно, для того чтобы удержать маленькую оборотняшку. И Риона, поняв, что сопротивление бесполезно, больше отбиваться не пыталась.
Зато, вспомнив уроки дяди Йеми, девочка припомнила всё, что с ней произошло, и попытаться найти какой-нибудь путь к спасению. Для начала, она постаралась понять, в какие края её затащили похитители. Воспоминания о путешествии были слишком смутны и обрывисты, и всё же несли в себе некоторые ответы. Сначала её везли через горы — разумеется, это могли быть только Торопские горы. Дальше — на корабле по морю. Разумеется, это было Внутреннее море. Скорее всего, путешествие по воде завершилось на его северном берегу, где-то в Большом Заморье. Хотя, конечно, могли завести и куда-нибудь в строну Итлены, но на это было не похоже. Последними воспоминаниями Рионы о путешествии были густые хвойные леса, насколько девочка помнила рассказы учителя, близь Фланского перешейка такие не росли. Значит, Заморье. Сориентироваться точнее у девочки не получалось.
Оставив вопрос о своём местонахождении до лучших времен, Риона тщательно осмотрела своё узилище. Результаты осмотра не обрадовали. Комната, в которой её заперли, имела шесть шагов Рионы в длину и столько же — в ширину. Потолок очень высокий, песов восемь, а то и больше. Под самым потолком — окно. Большое, света даёт много, но добраться до него по стене — почти невозможно. Та стена, в которой окно, сложена из крупных отесанных камней. Остальные, наверное, внутренние, — кирпичные. В стене, что напротив окна — дверь. Тоже большая, из широких дубовых досок. Помимо скрепляющих доски двух широких медных полос, дверь пересекали ещё шесть тонких металлических лент: три поперёк и три сверху вниз, изготовленных из чистого серебра. Было видно, что полосы эти укрепили на двери совсем недавно, наверняка специально ради Рионы: при одном только приближении к выходу из комнаты оборотняшка сразу ощущала дурноту. О каком-либо взломе двери нечего было даже и думать.