Страница:
Олдершот-Грейндж, дом ее детства… Серебряные воды Дервента, щебет птиц… Другая, счастливая жизнь представилась Кассандре — и она не смогла устоять.
— На таких условиях я выйду за тебя замуж, Робби! — прошептала она.
Немолодой шотландец гордо расправил плечи.
— Обещаю тебе, девочка, что ты об этом не пожалеешь!
Такое же обещание слышала мать Кассандры, когда другой мужчина увозил ее в Гретна-Грин…
Но в отличие от Кейнса честный Роберт Данлоутон собирался сдержать свое слово. И он пытался представить, как Роэн примет его записку, написанную с опережением событий, но ставшую правдой. Роберт написал:
«Я увожу вашу дочь в Шотландию, где мы поженимся. И в день свадьбы я завещаю ей Олдершот-Грейндж. Я знаю, что вы не дадите нам вашего благословения, — оно мне и не требуется. Если вы сочтете необходимым меня вызвать, я готов к дуэли на пистолетах или шпагах, там, где вы пожелаете. В любом случае Кассандра получит дом, который она так любит».
Под письмом стояла размашистая подпись: «Роберт Данлоутон, джентльмен».
Роэн Кейнс нахмурился, прочитав записку. Роэн прекрасно знал: даже вызвав Данлоутона на дуэль и сделав дочь вдовой, он ничего не добьется. Обвенчавшись с Робби, она навсегда освободится от опеки отца. Роэн поморщился. Его сбили с толку сотни поклонников, увивавшихся вокруг Кассандры, и он не обращал внимания на седеющего шотландца.
Роэн решил, что не стоит преследовать беглецов. Похоже, что в один день он лишился обеих дочерей — обе вышли замуж за мужчин, которых он сам бы им в мужья не выбрал. Видно, так уж устроен мир…
Но Кассандра и ее странный поклонник не смогли добраться до Шотландии без приключении. Старый мост, опоры которого подмыло весенним половодьем, рухнул под ними, и беглецы упали в ледяную воду. Рана Кассандры уже почти затянулась, но ее пышные юбки намокли, и она наверняка утонула бы, если бы Робби в последний момент не ухватил ее за подол и не вытащил на берег.
Оба промокли и продрогли, но для Кассандры это приключение закончилось без последствий. А вот у Робби начался сильный кашель, который в дороге только усиливался.
Кассандра то и дело поглядывала на юг: она опасалась погони и хотела поскорее обвенчаться, чтобы отец утратил власть над ней И вскоре она, как и ее мать семнадцатью годами ранее, произнесла обеты у наковальни кузнеца в Гретна-Грин, вступив в брак без любви.
Глава 30
Глава 31
— На таких условиях я выйду за тебя замуж, Робби! — прошептала она.
Немолодой шотландец гордо расправил плечи.
— Обещаю тебе, девочка, что ты об этом не пожалеешь!
Такое же обещание слышала мать Кассандры, когда другой мужчина увозил ее в Гретна-Грин…
Но в отличие от Кейнса честный Роберт Данлоутон собирался сдержать свое слово. И он пытался представить, как Роэн примет его записку, написанную с опережением событий, но ставшую правдой. Роберт написал:
«Я увожу вашу дочь в Шотландию, где мы поженимся. И в день свадьбы я завещаю ей Олдершот-Грейндж. Я знаю, что вы не дадите нам вашего благословения, — оно мне и не требуется. Если вы сочтете необходимым меня вызвать, я готов к дуэли на пистолетах или шпагах, там, где вы пожелаете. В любом случае Кассандра получит дом, который она так любит».
Под письмом стояла размашистая подпись: «Роберт Данлоутон, джентльмен».
Роэн Кейнс нахмурился, прочитав записку. Роэн прекрасно знал: даже вызвав Данлоутона на дуэль и сделав дочь вдовой, он ничего не добьется. Обвенчавшись с Робби, она навсегда освободится от опеки отца. Роэн поморщился. Его сбили с толку сотни поклонников, увивавшихся вокруг Кассандры, и он не обращал внимания на седеющего шотландца.
Роэн решил, что не стоит преследовать беглецов. Похоже, что в один день он лишился обеих дочерей — обе вышли замуж за мужчин, которых он сам бы им в мужья не выбрал. Видно, так уж устроен мир…
Но Кассандра и ее странный поклонник не смогли добраться до Шотландии без приключении. Старый мост, опоры которого подмыло весенним половодьем, рухнул под ними, и беглецы упали в ледяную воду. Рана Кассандры уже почти затянулась, но ее пышные юбки намокли, и она наверняка утонула бы, если бы Робби в последний момент не ухватил ее за подол и не вытащил на берег.
Оба промокли и продрогли, но для Кассандры это приключение закончилось без последствий. А вот у Робби начался сильный кашель, который в дороге только усиливался.
Кассандра то и дело поглядывала на юг: она опасалась погони и хотела поскорее обвенчаться, чтобы отец утратил власть над ней И вскоре она, как и ее мать семнадцатью годами ранее, произнесла обеты у наковальни кузнеца в Гретна-Грин, вступив в брак без любви.
Глава 30
Олдершот-Грейндж
Под предлогом необходимых покупок Кассандра уговорила Робби провести три дня в Карлайле: она надеялась, что отдых вернет ему силы. И казалось, ему действительно стало лучше.
Только поздним вечером они добрались до Олдершот-Грейндж и оказались у двери с тяжелым дверным замком. Им открыл Ливси — он был в ночной сорочке и подслеповато всматривался в темноту При виде Кассандры — она завязала волосы большим шелковым шарфом, а цвет ее глаз невозможно было разглядеть — старый дворецкий побледнел и отшатнулся от нее в неверном свете свечи.
— Мисс Шарлотта! — ахнул он.
— Я знаю, что очень на нее похожа, Ливси, — со смехом сказало видение, — но я — Кассандра.
— Ох, мисс Кассандра! — Потрясенный Ливси немного успокоился.
— Робби, это Ливси, наш дворецкий. Ливси, перед тобой мой муж и новый владелец Олдершот-Грейндж, Роберт Данлоутон.
— Нет, Олдершот-Грейндж принадлежит тебе, — хрипло поправил ее Робби. — Не забывай — я сегодня переписал поместье на твое имя.
Ливси был потрясен, но постарался взять себя в руки.
— Венд снова работает у нас, мисс Кассандра, только сегодня ее нет дома.
— Правда? — Кассандра была в восторге. — Как она, Ливси?
— Здорова. — Он немного помялся. — Но с Венд за это время произошло немало всякого. Она ведь вышла замуж и ушла от нас, как вы знаете.
— Нет, я этого не знала.
— А потом он ее бросил, когда ребеночек родился мертвым. Она немного поработала в других домах, но в прошлом месяце вернулась к нам.
— Значит, нам повезло. Думаю, нам надо зажечь камин, Ливси. Мне не нравится, как мой муж кашляет.
И врачу, которого пригласили в конце недели, кашель Робби тоже не понравился. Он прописал разные настои и велел Кассандре ставить Робби на грудь компрессы — но ничего не помогало. Они с Венд без устали хлопотали вокруг больного, но всем было ясно, что состояние его ухудшается. Все лето и осень Робби худел, так что Рождество он встретил, превратившись в почти бестелесную тень.
— До следующего Рождества ему не дожить, — мрачно предрек врач.
— Ох, нет! — в отчаянии вскрикнула Кассандра. «Еще одна смерть будет на моей совести! Робби измучился и промерз, когда вытаскивал меня из воды. Если он умрет, виновата в этом буду я».
Весна настала сырая и дождливая: она принесла множество цветов и… прикончила больного. Однажды Робби, уже давно не встававший с постели, сказал ей:
— Мне жаль оставлять тебя, девочка. Но придется это сделать, и очень скоро. Пришли ко мне Ливси. Я сам отдам распоряжения обо всем, так что уберегу тебя хотя бы от этого.
Он умер в следующее воскресенье, и на его похоронах слезы дождя стучали по крышке гроба. Робби распорядился относительно погребальной церемонии, в самом конце которой спели шотландскую песню; попросил, чтобы Ливси сказал Кассандре, что эта песня «только для нее, чтобы моя девочка знала, как много она для меня значит».
И Кассандра слушала, как нежный голос певицы пел:
Сильнее красоты твоей моя любовь одна.
Она с тобой, пока моря не высохнут до дна.
Она слушала, и по ее лицу текли слезы, смешиваясь с каплями дождя.
Больше никогда в жизни она не найдет человека, подобного Робби, который бы не просил у нее ничего, ничего…
Она глубоко скорбела о Робби, который заменил ей отца, — и носила по нему траур, который ей не позволили надеть по тем, за кого она могла выйти замуж.
— Вы вернетесь в Лондон? — грустно спросила ее Венд после похорон.
Кассандра содрогнулась и резко ответила:
— Я никогда туда не вернусь, никогда!
Воспоминания о том, что произошло в Лондоне, были по-прежнему слишком свежи. Мужчины умирали из-за того, что любили ее, — и Кассандра решила, что не допустит, чтобы ее снова кто-то полюбил. Однако о своем решении она рассказала только Венд.
Долгое время Кассандра старалась найти забвение в работе. В последние годы Роэн запустил дом и подсобные строения, но Робби оставил ей немного денег, и несколько месяцев она могла заниматься ремонтом стен и крыш. Строительные работы закончились — и Кассандра занялась делами поместья. Робби собирался разводить овец, и Кассандра решила, что осуществит его намерения. Зеленоглазая красавица регулярно появлялась на ярмарках и рынках, где продавался скот. Она наняла пастуха. Но жизнь ее оставалась пустой и одинокой.
Немного помогло появление большой персидской кошки с удивительной шерстью кремового цвета. Кассандра нашла хромающее животное во время одной из своих долгих прогулок. В лапе у кошки застряла колючка, она была худая, со свалявшейся шерстью. Кассандра взяла кошку в дом, извлекла из ее лапки колючку, тщательно вычесала репейники из шерстки — и вскоре кошка, получившая имя Кашка, стала красавицей. Затем появилась лошадь. Кобылу кремового цвета Кассандра назвала Мег и часто скакала на ней по долинам и лощинам, которыми изобиловали окрестности.
Во время одной из верховых прогулок Кассандра встретилась с человеком, который после долгих судебных разбирательств унаследовал соседнее имение. Кассандра дважды видела его на ярмарках скота и теперь узнала, когда он, выйдя из своего дома, окликнул ее по имени. И вновь она восхитилась его высокой атлетической фигурой, отметив про себя небрежность одежды: его серая бархатная куртка и серые холщовые брюки, порванные в нескольких местах, были зашиты крайне небрежно. Ясно: рядом с ним нет заботливых женских рук!
Кассандра остановила лошадь, приветливо улыбнулась соседу.
— Я уже видел, как вы проезжаете здесь, — сказал он, — и жалел, что у меня захромал конь. Иначе поскакал бы за вами! Меня зовут Дрю Марсден. А вы — красавица из Олдершот-Грейндж, Кассандра Данлоутон. Не хотите ли выпить на дорогу? Увидите, у вас прибавится сил и вы быстрее доберетесь до цели.
Дрю Марсден сразу же понравился Кассандре — ей были симпатичны и его умное некрасивое лицо, и его дружелюбие.
— Спасибо. Это будет весьма кстати, — сказала она. Оставив лошадь у коновязи, она прошла за своим приветливым соседом в дом через двухэтажное каменное крыльцо с цветными витражами, отбрасывавшими цветные пятна света на пол. В торжественном зале, куда они попали, оказалось еще больше витражей — средневековых, неярких. Великолепный камин был украшен гербом семьи его матери, а перед ним лежали два белых волкодава. Собаки сразу же вскочили.
— Кромвель! Айртон! Стоять! — приказал Дрю Марсден, и псы послушно остановились. Повернувшись к Кассандре, он с широкой улыбкой объяснил:
— Я дал им имена по двум парадным спальням дома. Моя бабка назвала их в честь двух могучих генералов Гражданской войны, которые якобы останавливались в этом доме.
Кассандре понравилось и то, что он относился ко всему с насмешливой непочтительностью.
— Я могу одолжить вам лошадь, — предложила она, опускаясь на красную подушку с кистями, покрывавшую длинную резную скамью.
— Правда? — обрадовался он, подавая гостье бокал с отливающим рубином портвейном. — Буду очень вам признателен. Епископ — так я назвал моего коня: когда этот хулиган набедокурит, он принимает такой невинный, прямо богобоязненный вид — должен отдыхать еще пару недель.
— Епископ? — Кассандра весело рассмеялась. — Подумать только, я-то назвала мою кобылу просто Мег! Вы всегда так изобретательны в именах?
— Да. Это у нас семейное.
После того как они немного поболтали, Дрю провел Кассандру по дому, явно гордясь его обустройством.
— Ох, только не меняйте их! — импульсивно воскликнула она, увидев две гобеленовые спальни, «Кромвель» и «Айртон», с их старинной дубовой мебелью.
— Я и не собирался их менять, — тихо проговорил он, и по тому, как он обвел взглядом комнаты, Кассандра поняла, что они нравятся ему не меньше, чем ей.
Родственные души прекрасно поняли друг друга, и вскоре Мег и поправившийся крупный серый в яблоках жеребец. Епископ, уже скакали рядом по цветущему вереску. Кассандра чувствовала себя рядом с Дрю непринужденно и естественно. Сама того не замечая, она постепенно привыкала к нему. Его чувства к ней проявились в тот день, когда случилось непредвиденное — Мег запнулась о камень, и Кассандра, вылетев из седла, упала на землю. Побледневший Дрю мгновенно соскочил с коня и бросился ней.
— Ты цела? — дрогнувшим голосом спросил он.
— Кажется, да! — с трудом проговорила Кассандра.
— Слава Богу! — Он подхватил ее на руки и зарылся лицом в ее отливающие золотом локоны.
Это было так неожиданно и трогательно, что на мгновение Кассандра забыла о своем решении не допускать, чтобы кто-то ее полюбил. Она псе же позволила Дрю целовать и ласкать ее, и жизнь показалась ей такой сладкой.
Пока не вернулись воспоминания.
Тогда она решительно отстранилась от него и потребовала, чтобы они ехали дальше. Дрю был явно озадачен ее поведением, но она не стала ничего объяснять.
После этого случая Кассандра старалась отдалиться от него, держаться подальше от большого старинного дома к югу от Олдершот-Грейндж. И от высокого сероглазого мужчины, к которому питала самые нежные чувства.
Под предлогом необходимых покупок Кассандра уговорила Робби провести три дня в Карлайле: она надеялась, что отдых вернет ему силы. И казалось, ему действительно стало лучше.
Только поздним вечером они добрались до Олдершот-Грейндж и оказались у двери с тяжелым дверным замком. Им открыл Ливси — он был в ночной сорочке и подслеповато всматривался в темноту При виде Кассандры — она завязала волосы большим шелковым шарфом, а цвет ее глаз невозможно было разглядеть — старый дворецкий побледнел и отшатнулся от нее в неверном свете свечи.
— Мисс Шарлотта! — ахнул он.
— Я знаю, что очень на нее похожа, Ливси, — со смехом сказало видение, — но я — Кассандра.
— Ох, мисс Кассандра! — Потрясенный Ливси немного успокоился.
— Робби, это Ливси, наш дворецкий. Ливси, перед тобой мой муж и новый владелец Олдершот-Грейндж, Роберт Данлоутон.
— Нет, Олдершот-Грейндж принадлежит тебе, — хрипло поправил ее Робби. — Не забывай — я сегодня переписал поместье на твое имя.
Ливси был потрясен, но постарался взять себя в руки.
— Венд снова работает у нас, мисс Кассандра, только сегодня ее нет дома.
— Правда? — Кассандра была в восторге. — Как она, Ливси?
— Здорова. — Он немного помялся. — Но с Венд за это время произошло немало всякого. Она ведь вышла замуж и ушла от нас, как вы знаете.
— Нет, я этого не знала.
— А потом он ее бросил, когда ребеночек родился мертвым. Она немного поработала в других домах, но в прошлом месяце вернулась к нам.
— Значит, нам повезло. Думаю, нам надо зажечь камин, Ливси. Мне не нравится, как мой муж кашляет.
И врачу, которого пригласили в конце недели, кашель Робби тоже не понравился. Он прописал разные настои и велел Кассандре ставить Робби на грудь компрессы — но ничего не помогало. Они с Венд без устали хлопотали вокруг больного, но всем было ясно, что состояние его ухудшается. Все лето и осень Робби худел, так что Рождество он встретил, превратившись в почти бестелесную тень.
— До следующего Рождества ему не дожить, — мрачно предрек врач.
— Ох, нет! — в отчаянии вскрикнула Кассандра. «Еще одна смерть будет на моей совести! Робби измучился и промерз, когда вытаскивал меня из воды. Если он умрет, виновата в этом буду я».
Весна настала сырая и дождливая: она принесла множество цветов и… прикончила больного. Однажды Робби, уже давно не встававший с постели, сказал ей:
— Мне жаль оставлять тебя, девочка. Но придется это сделать, и очень скоро. Пришли ко мне Ливси. Я сам отдам распоряжения обо всем, так что уберегу тебя хотя бы от этого.
Он умер в следующее воскресенье, и на его похоронах слезы дождя стучали по крышке гроба. Робби распорядился относительно погребальной церемонии, в самом конце которой спели шотландскую песню; попросил, чтобы Ливси сказал Кассандре, что эта песня «только для нее, чтобы моя девочка знала, как много она для меня значит».
И Кассандра слушала, как нежный голос певицы пел:
Сильнее красоты твоей моя любовь одна.
Она с тобой, пока моря не высохнут до дна.
Она слушала, и по ее лицу текли слезы, смешиваясь с каплями дождя.
Больше никогда в жизни она не найдет человека, подобного Робби, который бы не просил у нее ничего, ничего…
Она глубоко скорбела о Робби, который заменил ей отца, — и носила по нему траур, который ей не позволили надеть по тем, за кого она могла выйти замуж.
— Вы вернетесь в Лондон? — грустно спросила ее Венд после похорон.
Кассандра содрогнулась и резко ответила:
— Я никогда туда не вернусь, никогда!
Воспоминания о том, что произошло в Лондоне, были по-прежнему слишком свежи. Мужчины умирали из-за того, что любили ее, — и Кассандра решила, что не допустит, чтобы ее снова кто-то полюбил. Однако о своем решении она рассказала только Венд.
Долгое время Кассандра старалась найти забвение в работе. В последние годы Роэн запустил дом и подсобные строения, но Робби оставил ей немного денег, и несколько месяцев она могла заниматься ремонтом стен и крыш. Строительные работы закончились — и Кассандра занялась делами поместья. Робби собирался разводить овец, и Кассандра решила, что осуществит его намерения. Зеленоглазая красавица регулярно появлялась на ярмарках и рынках, где продавался скот. Она наняла пастуха. Но жизнь ее оставалась пустой и одинокой.
Немного помогло появление большой персидской кошки с удивительной шерстью кремового цвета. Кассандра нашла хромающее животное во время одной из своих долгих прогулок. В лапе у кошки застряла колючка, она была худая, со свалявшейся шерстью. Кассандра взяла кошку в дом, извлекла из ее лапки колючку, тщательно вычесала репейники из шерстки — и вскоре кошка, получившая имя Кашка, стала красавицей. Затем появилась лошадь. Кобылу кремового цвета Кассандра назвала Мег и часто скакала на ней по долинам и лощинам, которыми изобиловали окрестности.
Во время одной из верховых прогулок Кассандра встретилась с человеком, который после долгих судебных разбирательств унаследовал соседнее имение. Кассандра дважды видела его на ярмарках скота и теперь узнала, когда он, выйдя из своего дома, окликнул ее по имени. И вновь она восхитилась его высокой атлетической фигурой, отметив про себя небрежность одежды: его серая бархатная куртка и серые холщовые брюки, порванные в нескольких местах, были зашиты крайне небрежно. Ясно: рядом с ним нет заботливых женских рук!
Кассандра остановила лошадь, приветливо улыбнулась соседу.
— Я уже видел, как вы проезжаете здесь, — сказал он, — и жалел, что у меня захромал конь. Иначе поскакал бы за вами! Меня зовут Дрю Марсден. А вы — красавица из Олдершот-Грейндж, Кассандра Данлоутон. Не хотите ли выпить на дорогу? Увидите, у вас прибавится сил и вы быстрее доберетесь до цели.
Дрю Марсден сразу же понравился Кассандре — ей были симпатичны и его умное некрасивое лицо, и его дружелюбие.
— Спасибо. Это будет весьма кстати, — сказала она. Оставив лошадь у коновязи, она прошла за своим приветливым соседом в дом через двухэтажное каменное крыльцо с цветными витражами, отбрасывавшими цветные пятна света на пол. В торжественном зале, куда они попали, оказалось еще больше витражей — средневековых, неярких. Великолепный камин был украшен гербом семьи его матери, а перед ним лежали два белых волкодава. Собаки сразу же вскочили.
— Кромвель! Айртон! Стоять! — приказал Дрю Марсден, и псы послушно остановились. Повернувшись к Кассандре, он с широкой улыбкой объяснил:
— Я дал им имена по двум парадным спальням дома. Моя бабка назвала их в честь двух могучих генералов Гражданской войны, которые якобы останавливались в этом доме.
Кассандре понравилось и то, что он относился ко всему с насмешливой непочтительностью.
— Я могу одолжить вам лошадь, — предложила она, опускаясь на красную подушку с кистями, покрывавшую длинную резную скамью.
— Правда? — обрадовался он, подавая гостье бокал с отливающим рубином портвейном. — Буду очень вам признателен. Епископ — так я назвал моего коня: когда этот хулиган набедокурит, он принимает такой невинный, прямо богобоязненный вид — должен отдыхать еще пару недель.
— Епископ? — Кассандра весело рассмеялась. — Подумать только, я-то назвала мою кобылу просто Мег! Вы всегда так изобретательны в именах?
— Да. Это у нас семейное.
После того как они немного поболтали, Дрю провел Кассандру по дому, явно гордясь его обустройством.
— Ох, только не меняйте их! — импульсивно воскликнула она, увидев две гобеленовые спальни, «Кромвель» и «Айртон», с их старинной дубовой мебелью.
— Я и не собирался их менять, — тихо проговорил он, и по тому, как он обвел взглядом комнаты, Кассандра поняла, что они нравятся ему не меньше, чем ей.
Родственные души прекрасно поняли друг друга, и вскоре Мег и поправившийся крупный серый в яблоках жеребец. Епископ, уже скакали рядом по цветущему вереску. Кассандра чувствовала себя рядом с Дрю непринужденно и естественно. Сама того не замечая, она постепенно привыкала к нему. Его чувства к ней проявились в тот день, когда случилось непредвиденное — Мег запнулась о камень, и Кассандра, вылетев из седла, упала на землю. Побледневший Дрю мгновенно соскочил с коня и бросился ней.
— Ты цела? — дрогнувшим голосом спросил он.
— Кажется, да! — с трудом проговорила Кассандра.
— Слава Богу! — Он подхватил ее на руки и зарылся лицом в ее отливающие золотом локоны.
Это было так неожиданно и трогательно, что на мгновение Кассандра забыла о своем решении не допускать, чтобы кто-то ее полюбил. Она псе же позволила Дрю целовать и ласкать ее, и жизнь показалась ей такой сладкой.
Пока не вернулись воспоминания.
Тогда она решительно отстранилась от него и потребовала, чтобы они ехали дальше. Дрю был явно озадачен ее поведением, но она не стала ничего объяснять.
После этого случая Кассандра старалась отдалиться от него, держаться подальше от большого старинного дома к югу от Олдершот-Грейндж. И от высокого сероглазого мужчины, к которому питала самые нежные чувства.
Глава 31
Лондон, Англия, 1755 год
В роскошном особняке леди Созерби давали бал. Пламя свечей отражалось в залитых дождем стеклах: над Лондоном разразился неожиданный ливень. Этот бал считался одним из главных событий светского сезона, и на нем присутствовали все, кто имел хоть какой-то вес в обществе. Повсюду сновали ливрейные лакеи, старавшиеся угодить гостям. Вино лилось рекой, в зеркальной бальной зале шелковые юбки вихрились вокруг атласных штанов до колен, смех и музыка заглушали шум дождя.
В блестящей толпе гостей затерялся Том Вестлинг — человек, чье положение сильно изменилось с тех пор, когда он в последний раз был в Англии. Полным цинизма взглядом он скользил по лицам присутствующих. Кто бы мог подумать, что этот человек, которому не на что было надеяться, которому серьезно грозила тюрьма и виселица, окажется в блистательном обществе знати, где он будет чувствовать себя на равных.
Кто-то тронул его плечо — кажется, какой-то виконт, которого ему представили чуть раньше, имени не запомнил. Трэверс или что-то в этом духе…
— Вестлинг, — несколько гнусавым голосом проговорил виконт, — развлекаетесь?
По правде говоря. Том скорее скучал: в этой толпе у него не было знакомых — но он научился притворяться.
— Вовсю! — дружелюбно отозвался он. — Вы — Трэверс, не так ли?
— Да, Трэверс. Леди Созерби познакомила нас в начале вечера. — В голосе говорившего звучала обида. Этот выскочка Том не запомнил его имени. — Тут дама пожелала, чтобы ей вас представили.
— Дама? — Том обернулся. — Какая дама?
— Леди Скоупс. — Трэверс кивнул в сторону особы в черной тафте, которая нервно обмахивалась веером.
Том с любопытством посмотрел на незнакомую ему леди с роскошными черными волосами и прекрасным цветом лица: издали она показалась ему весьма красивой. Он решил, что дама в трауре — на ней было только черное. Он осведомился у Трэверса, так ли это.
— О да, они в трауре. — Трэверс пожал плечами. — Вернее, была. Траур у нее заканчивается. Она — подруга леди Созерби, а Бланш — то есть леди Созерби — хоть с кого стянет траурную повязку.
Том в этом усомнился. Никто не смог заставить его снять траурную повязку — хотя он носил ее только в своей душе. Черная лента памяти о Шарлотте туго стягивала его сердце — и, наверное, никогда не ослабеет.
Если бы Том был человеком глубоко верующим, он мог бы надеяться на встречу в лучшей жизни. Но он не был религиозен.
У него остались только воспоминания — золотые, дорогие его сердцу. Он постоянно помнил Шарлотту, стройную, великолепную, дразнящую его чувства, которую он любил — и которая ушла навеки. И ему осталось только глубочайшее чувство потери.
В первые дни отчаяния, когда Том нашел в Португалии могилу Шарлотты, он пообещал себе вернуться в Англию, найти Роэна Кейнса и растерзать его на куски: за то, что он оставил его умирать на скале Кенлок, за то, что отправил его на борту пиратского корабля с приказом зашить в мешок и бросить в море… С нетерпением ожидая, когда будет закончен памятник Шарлотте, он строил план, как найдет Роэна и прикончит его. Он даже справился относительно кораблей, отплывающих в Англию.
Но потом, в тот день, когда красивый памятник был закончен и установлен в ногах могилы, он постоял, глядя на камень, и спросил себя, чего бы хотела Шарлотта. Потребовала бы отмщения или… чего-то другого?
В тот день он ощутил необычайную близость к Шарлотте: казалось, она наблюдает за ним из-за облаков, одобряя все, что он сделал. Но разве одобрила бы его, если бы он лишил ее детей отца, оставил их сиротами, одинокими в этом мире?
Он похолодел при мысли о том, что едва не совершил. Да конечно, Кейнс причинил ему огромное зло — причинил зло им обоим. Но… он попробовал встать на место Кейнса и посмотреть на случившееся его глазами. Кейнс любил Шарлотту, она была в его глазах изменницей, — неудивительно, что Роэн отомстил ему. Но, насколько знал Том, Кейнс Шарлотте не мстил: лечивший ее врач сказал ему об этом, сказал, как горевали все ее домашние, какие пышные были устроены похороны. И теперь Кейнс с маленькими дочерьми вернулся в Лондон. Следует ли Тому отправиться за ними или осиротить маленьких девочек?
Он прислонился к памятнику, чувствуя себя совершенно опустошенным. Судьба оказалась так жестока к Шарлотте — и теперь он, любивший ее больше жизни, нанесет любимой еще одну рану. Нет, он этого не сделает! Он не вернется в Англию, где случай может столкнуть его с Роэном, и кто знает, устоит ли он перед искушением мести.
Он вернулся в Бразилию и с новым рвением взялся за работу. Дон Себастьян, здоровье которого слабело, с гордостью наблюдал за Томом. Тот заменил ему сына, которого у португальца никогда не было, и да Севера сделал его своим наследником.
Лучшего наследника дон Себастьян не мог найти. За исключением одного: он хотел, чтобы Том женился. Но когда он заговорил об этом, Том только горько засмеялся.
— Мне нечего предложить женщине, — сказал он изумленному дону Себастьяну. И несмотря на все настояния своего друга, он отказывался даже обсуждать эту тему. Ему не хотелось признаваться в том, что он не может лечь на супружеское ложе с разбитым сердцем. А предложить его женщине не считал возможным.
Конечно, Том не стал монахом, и у него были женщины. Это были местные девушки, которых он не принимал всерьез, это были ленивые замужние дамы, с которыми он завязывал недолгие связи, — но все подобные отношения были мимолетными. В его грезах всегда присутствовало прекрасное лицо умершей возлюбленной.
В Рио-де-Жанейро молодые девушки на выданье, вздыхая за своими веерами, перешептывались о том, что дон Томас красив, но сердце у него как камень!
И вот в бальном зале Лондона с ним желала познакомиться красивая леди в черном!
— Кто она? — полюбопытствовал Том.
— Ну, когда-то она была Кэтрин Олни, а потом вышла замуж за Талибонта. А потом ее муж таинственно погиб в Португалии, и она вернулась домой и вышла замуж за какого-то Скоупса, которого никто не знал. Вот теперь она снова в Лондоне — полагаю, ищет себе мужа.
Слова «Португалия» оказалось достаточно, чтобы Том заинтересовался и выразил согласие познакомиться с дамой в черном. Вскоре он уже разговаривал с бывшей Кэтрин Талибонт, смертельным врагом Шарлотты. При близком рассмотрении красавица оказалась поблекшей. Фигура у Кэтрин по-прежнему была великолепной, но чудесный цвет лица был обязан умелому использованию косметики, а выражение лица оказалось жестким.
— Говорят, вы жили в Бразилии! — Кэтрин кокетливо помахивала веером. — Расскажите мне о ней.
Бразилия была тем предметом, о котором Том готов был говорить и говорить. Он охотно начал рассказ, но вскоре заметил, что интерес Кэтрин улетучивается всякий раз, когда тема уклоняется от городов и цивилизованной жизни. Джунгли ее не интересовали. Он пригласил свою собеседницу на танец.
Кэтрин танцевала превосходно, и Том держался великолепно, так что вскоре на них устремились взоры многих присутствующих. Однако некоторое время спустя Кэтрин пожелала сесть, объявив, что от танцев у нее всегда возникает жажда. Она начала пить вино. Слишком много вина. Том заподозрил, что по вечерам прислуге приходится относить ее в спальню. Однако благодаря ее обществу вечер стал для него приятнее. Без всякой задней мысли он спросил ее о Португалии. Ведь, кажется, ее пребывание там было довольно длительным.
— Я жила в этой стране недолго, и это был самый ужасный период моей жизни! — В прекрасных темных глазах Кэтрин вспыхнули злые огоньки. — Моего мужа там убили.
Трэверс сказал, что он погиб при таинственных обстоятельствах. Видимо, его вдова относилась к этому иначе.
— И вот — человек, который его убил! — громко воскликнула Кэтрин, резко складывая веер.
Том проследил взглядом за направлением, куда указала веером дама, и замер. В отдалении стоял Роэн Кейнс, который жарко убеждал в чем-то старого джентльмена, упрямо мотавшего головой.
— Вашего мужа убил Роэн Кейнс? — с удивлением спросил он.
— Вы знаете Роэна? — изумилась Кэтрин.
— Я встречался с ним один раз.
— Одного раза более чем достаточно! — отрезала Кэтрин. — Я была настолько глупа; что заключила с ним помолвку, а потом расторгла ее и вышла замуж за Юстаса Талибонта. Тогда Роэн женился, последовал за мной в Португалию и там убил моего мужа. О, доказать это я не смогла, но все равно это сделал Роэн!
— Вы говорите, что, когда он это совершил, он только что женился? — медленно спросил Том.
— Да. На одной блондинке из Озерного края. Эта женщина знала Шарлотту!
— Вы ее знали? — невольно вырвалось у него.
— Его жену? О да, я с ней была знакома.
— Я слышал, у них было двое детей.
— Две девочки. Обе плохо кончили. Но чего можно ожидать — с таким-то отцом!
— В каком смысле — плохо?
— Старшая вызвала несколько дуэлей, и в разгар скандала сбежала и вышла замуж за какого-то шотландца. Теперь она живет в его поместье где-то на севере. Младшая вынудила к браку лорда Хотона, и оба ведут себя совершенно скандальным образом, так что, как я слышала, семья лорда не желает их принимать.
Том не обратил внимания на дуэли и скандалы. Главное в словах Кэтрин для него было то, что одна дочь живет на севере, в поместье мужа; а вторая стала женой лорда. Ясно было, что обе дочери Шарлотты покинули дом и неплохо устроены. Значит, Роэн лишился своей защиты…
Раздосадованная тем, что внимание Тома переключилось с нее на ненавистного ей человека, Кэтрин злобно заявила:
— Бланш сказала мне, что вскоре после женитьбы Роэн начал ревновать свою жену, а потом она внезапно исчезла из Лондона. Позже мы слышали, что он снова увез ее в Португалию, а вернулся он уже без нее, и стал всем говорить, будто она умерла. Я не сомневаюсь в том, что ее он тоже убил!
Том посмотрел на Кэтрин так пристально, что она удивленно заморгала.
— Почему вы решили, будто Кейнс ее убил?
— Потому что он — беспринципный человек, и он никогда никого не прощает. Он устраивает ловушки. Он покупает людей, заставляет их лгать.
«Заставляет их лгать…» Старый врач говорил очень убедительно, но, возможно, он просто оказался умелым лжецом, купленным Роэном Кейнсом. Том стиснул зубы.
Он узнает правду — узнает ее у человека, которому она доподлинно известна!
Кэтрин была поражена тем, как стремительно Том попрощался и ушел следом за Розном Кейнсом, который уже выходил из залы.
Том вышел на слабеющий уже дождь и заметил, как Роэн Кейнс сел в наемную карету. Он взял извозчика и последовал за ним в непрезентабельный район у реки: Феба бесконечно требовала денежной помощи, и Роэн увяз в долгах. Ему пришлось продать дом на Гросвенор-сквер и переехать в дешевую квартиру. На бал к леди Созерби он пришел в надежде получить какое-нибудь место через своего друга Уолпола, но вечер принес ему разочарование. В мрачном настроении он расплатился с извозчиком, не обратив внимания на высокого джентльмена в сером, который вышел из остановившейся неподалеку кареты.
Обе наемные кареты отъехали под глухой стук копыт, и Роэн собрался вставить ключ в замочную скважину, когда за его спиной раздался холодный голос:
— На пару слов, Кейнс.
У Роэна был натренированный слух: он хорошо улавливал интонации. В звучавшем за его спиной голосе он услышал смерть. Уронив ключ на порог, он стремительно обернулся, ища рукой эфес шпаги.
В темноте Роэн не смог узнать говорившего, а голоса не узнал, решив, что имеет дело со злоумышленником. Однако он разглядел, что незнакомец обнажил свою шпагу. Ждать помощи неоткуда: улица была пустынна. В эту ненастную ночь ставни были закрыты, занавески задернуты: все уже спали.
— Видимо, вы грабитель, если подкрадываетесь к человеку в темноте сзади? — прорычал Роэн, выхватывая шпагу.
— Нет. — Ответ прозвучал невозмутимо, но все с той же смертельной угрозой. — Я пришел спросить о Шарлотте. Я хочу знать, как она умерла.
Дождь совсем прекратился, но внезапная вспышка молнии осветила фигуру Тома и копну его светлых волос. Роэн узнал своего противника.
— Вестлинг! — прорычал он. — Ну ты и живуч! — Он поднял голову и громко позвал Йетса.
В доме открылось окно, из которого высунулась всклокоченная голова слуги. Том понял, что к его противнику спешит подкрепление.
— Ты мне скажешь, как она умерла.
Подняв шпагу, он надвигался на Роэна.
Йетс уже бежал вниз по лестнице. Роэн осторожно пятился по влажным булыжникам. Тому в эту минуту не хватало пистолета, но ходить на балы с огнестрельным оружием не полагалось… Услышав шаги Йетса, Том стал искать глазами орудие нападения — ив очередной вспышке молнии он его нашел. Это оказался кирпич, упавший с одной из дымовых труб. Том протянул за ним руку — ив это мгновение на него прыгнул Роэн.
Том парировал выпад. Они сблизились, и Том сумел оттолкнуть Роэна.
— Ты скажешь мне, как она умерла!
Йетс с пистолетом уже выскочил из дома. Том схватил кирпич и изо всех сил швырнул его в Йетса, силуэт которого ясно был виден на фоне освещенного прямоугольника двери. Кирпич угодил старому слуге в лоб, и тот упал замертво. Привыкший к поединкам на скользких палубах. Том ловко двигался по мокрым булыжникам, тесня Роэна, изрыгающего проклятия.
В искусстве фехтования оба противника были примерно равны. Оба сильные и мускулистые, оба привыкли сражаться, не соблюдая правил. Когда они сошлись, Роэн попытался ударить Тома коленом в пах, но получил удар рукоятью шпаги в подбородок — такой силы, что у него лязгнули зубы. Роэн вскрикнул, и Том понял, что его противник откусил себе кончик языка.
Соперники снова отскочили друг от друга и вновь закружили в диком танце. Оба тяжело дышали. Том снова получил преимущество: Роэн поскользнулся на предательски мокрых камнях мостовой. В следующую секунду Том уже выбил у него из рук шпагу и оттеснил его к мокрой кирпичной стене, прижав острие шпаги к его груди.
В роскошном особняке леди Созерби давали бал. Пламя свечей отражалось в залитых дождем стеклах: над Лондоном разразился неожиданный ливень. Этот бал считался одним из главных событий светского сезона, и на нем присутствовали все, кто имел хоть какой-то вес в обществе. Повсюду сновали ливрейные лакеи, старавшиеся угодить гостям. Вино лилось рекой, в зеркальной бальной зале шелковые юбки вихрились вокруг атласных штанов до колен, смех и музыка заглушали шум дождя.
В блестящей толпе гостей затерялся Том Вестлинг — человек, чье положение сильно изменилось с тех пор, когда он в последний раз был в Англии. Полным цинизма взглядом он скользил по лицам присутствующих. Кто бы мог подумать, что этот человек, которому не на что было надеяться, которому серьезно грозила тюрьма и виселица, окажется в блистательном обществе знати, где он будет чувствовать себя на равных.
Кто-то тронул его плечо — кажется, какой-то виконт, которого ему представили чуть раньше, имени не запомнил. Трэверс или что-то в этом духе…
— Вестлинг, — несколько гнусавым голосом проговорил виконт, — развлекаетесь?
По правде говоря. Том скорее скучал: в этой толпе у него не было знакомых — но он научился притворяться.
— Вовсю! — дружелюбно отозвался он. — Вы — Трэверс, не так ли?
— Да, Трэверс. Леди Созерби познакомила нас в начале вечера. — В голосе говорившего звучала обида. Этот выскочка Том не запомнил его имени. — Тут дама пожелала, чтобы ей вас представили.
— Дама? — Том обернулся. — Какая дама?
— Леди Скоупс. — Трэверс кивнул в сторону особы в черной тафте, которая нервно обмахивалась веером.
Том с любопытством посмотрел на незнакомую ему леди с роскошными черными волосами и прекрасным цветом лица: издали она показалась ему весьма красивой. Он решил, что дама в трауре — на ней было только черное. Он осведомился у Трэверса, так ли это.
— О да, они в трауре. — Трэверс пожал плечами. — Вернее, была. Траур у нее заканчивается. Она — подруга леди Созерби, а Бланш — то есть леди Созерби — хоть с кого стянет траурную повязку.
Том в этом усомнился. Никто не смог заставить его снять траурную повязку — хотя он носил ее только в своей душе. Черная лента памяти о Шарлотте туго стягивала его сердце — и, наверное, никогда не ослабеет.
Если бы Том был человеком глубоко верующим, он мог бы надеяться на встречу в лучшей жизни. Но он не был религиозен.
У него остались только воспоминания — золотые, дорогие его сердцу. Он постоянно помнил Шарлотту, стройную, великолепную, дразнящую его чувства, которую он любил — и которая ушла навеки. И ему осталось только глубочайшее чувство потери.
В первые дни отчаяния, когда Том нашел в Португалии могилу Шарлотты, он пообещал себе вернуться в Англию, найти Роэна Кейнса и растерзать его на куски: за то, что он оставил его умирать на скале Кенлок, за то, что отправил его на борту пиратского корабля с приказом зашить в мешок и бросить в море… С нетерпением ожидая, когда будет закончен памятник Шарлотте, он строил план, как найдет Роэна и прикончит его. Он даже справился относительно кораблей, отплывающих в Англию.
Но потом, в тот день, когда красивый памятник был закончен и установлен в ногах могилы, он постоял, глядя на камень, и спросил себя, чего бы хотела Шарлотта. Потребовала бы отмщения или… чего-то другого?
В тот день он ощутил необычайную близость к Шарлотте: казалось, она наблюдает за ним из-за облаков, одобряя все, что он сделал. Но разве одобрила бы его, если бы он лишил ее детей отца, оставил их сиротами, одинокими в этом мире?
Он похолодел при мысли о том, что едва не совершил. Да конечно, Кейнс причинил ему огромное зло — причинил зло им обоим. Но… он попробовал встать на место Кейнса и посмотреть на случившееся его глазами. Кейнс любил Шарлотту, она была в его глазах изменницей, — неудивительно, что Роэн отомстил ему. Но, насколько знал Том, Кейнс Шарлотте не мстил: лечивший ее врач сказал ему об этом, сказал, как горевали все ее домашние, какие пышные были устроены похороны. И теперь Кейнс с маленькими дочерьми вернулся в Лондон. Следует ли Тому отправиться за ними или осиротить маленьких девочек?
Он прислонился к памятнику, чувствуя себя совершенно опустошенным. Судьба оказалась так жестока к Шарлотте — и теперь он, любивший ее больше жизни, нанесет любимой еще одну рану. Нет, он этого не сделает! Он не вернется в Англию, где случай может столкнуть его с Роэном, и кто знает, устоит ли он перед искушением мести.
Он вернулся в Бразилию и с новым рвением взялся за работу. Дон Себастьян, здоровье которого слабело, с гордостью наблюдал за Томом. Тот заменил ему сына, которого у португальца никогда не было, и да Севера сделал его своим наследником.
Лучшего наследника дон Себастьян не мог найти. За исключением одного: он хотел, чтобы Том женился. Но когда он заговорил об этом, Том только горько засмеялся.
— Мне нечего предложить женщине, — сказал он изумленному дону Себастьяну. И несмотря на все настояния своего друга, он отказывался даже обсуждать эту тему. Ему не хотелось признаваться в том, что он не может лечь на супружеское ложе с разбитым сердцем. А предложить его женщине не считал возможным.
Конечно, Том не стал монахом, и у него были женщины. Это были местные девушки, которых он не принимал всерьез, это были ленивые замужние дамы, с которыми он завязывал недолгие связи, — но все подобные отношения были мимолетными. В его грезах всегда присутствовало прекрасное лицо умершей возлюбленной.
В Рио-де-Жанейро молодые девушки на выданье, вздыхая за своими веерами, перешептывались о том, что дон Томас красив, но сердце у него как камень!
И вот в бальном зале Лондона с ним желала познакомиться красивая леди в черном!
— Кто она? — полюбопытствовал Том.
— Ну, когда-то она была Кэтрин Олни, а потом вышла замуж за Талибонта. А потом ее муж таинственно погиб в Португалии, и она вернулась домой и вышла замуж за какого-то Скоупса, которого никто не знал. Вот теперь она снова в Лондоне — полагаю, ищет себе мужа.
Слова «Португалия» оказалось достаточно, чтобы Том заинтересовался и выразил согласие познакомиться с дамой в черном. Вскоре он уже разговаривал с бывшей Кэтрин Талибонт, смертельным врагом Шарлотты. При близком рассмотрении красавица оказалась поблекшей. Фигура у Кэтрин по-прежнему была великолепной, но чудесный цвет лица был обязан умелому использованию косметики, а выражение лица оказалось жестким.
— Говорят, вы жили в Бразилии! — Кэтрин кокетливо помахивала веером. — Расскажите мне о ней.
Бразилия была тем предметом, о котором Том готов был говорить и говорить. Он охотно начал рассказ, но вскоре заметил, что интерес Кэтрин улетучивается всякий раз, когда тема уклоняется от городов и цивилизованной жизни. Джунгли ее не интересовали. Он пригласил свою собеседницу на танец.
Кэтрин танцевала превосходно, и Том держался великолепно, так что вскоре на них устремились взоры многих присутствующих. Однако некоторое время спустя Кэтрин пожелала сесть, объявив, что от танцев у нее всегда возникает жажда. Она начала пить вино. Слишком много вина. Том заподозрил, что по вечерам прислуге приходится относить ее в спальню. Однако благодаря ее обществу вечер стал для него приятнее. Без всякой задней мысли он спросил ее о Португалии. Ведь, кажется, ее пребывание там было довольно длительным.
— Я жила в этой стране недолго, и это был самый ужасный период моей жизни! — В прекрасных темных глазах Кэтрин вспыхнули злые огоньки. — Моего мужа там убили.
Трэверс сказал, что он погиб при таинственных обстоятельствах. Видимо, его вдова относилась к этому иначе.
— И вот — человек, который его убил! — громко воскликнула Кэтрин, резко складывая веер.
Том проследил взглядом за направлением, куда указала веером дама, и замер. В отдалении стоял Роэн Кейнс, который жарко убеждал в чем-то старого джентльмена, упрямо мотавшего головой.
— Вашего мужа убил Роэн Кейнс? — с удивлением спросил он.
— Вы знаете Роэна? — изумилась Кэтрин.
— Я встречался с ним один раз.
— Одного раза более чем достаточно! — отрезала Кэтрин. — Я была настолько глупа; что заключила с ним помолвку, а потом расторгла ее и вышла замуж за Юстаса Талибонта. Тогда Роэн женился, последовал за мной в Португалию и там убил моего мужа. О, доказать это я не смогла, но все равно это сделал Роэн!
— Вы говорите, что, когда он это совершил, он только что женился? — медленно спросил Том.
— Да. На одной блондинке из Озерного края. Эта женщина знала Шарлотту!
— Вы ее знали? — невольно вырвалось у него.
— Его жену? О да, я с ней была знакома.
— Я слышал, у них было двое детей.
— Две девочки. Обе плохо кончили. Но чего можно ожидать — с таким-то отцом!
— В каком смысле — плохо?
— Старшая вызвала несколько дуэлей, и в разгар скандала сбежала и вышла замуж за какого-то шотландца. Теперь она живет в его поместье где-то на севере. Младшая вынудила к браку лорда Хотона, и оба ведут себя совершенно скандальным образом, так что, как я слышала, семья лорда не желает их принимать.
Том не обратил внимания на дуэли и скандалы. Главное в словах Кэтрин для него было то, что одна дочь живет на севере, в поместье мужа; а вторая стала женой лорда. Ясно было, что обе дочери Шарлотты покинули дом и неплохо устроены. Значит, Роэн лишился своей защиты…
Раздосадованная тем, что внимание Тома переключилось с нее на ненавистного ей человека, Кэтрин злобно заявила:
— Бланш сказала мне, что вскоре после женитьбы Роэн начал ревновать свою жену, а потом она внезапно исчезла из Лондона. Позже мы слышали, что он снова увез ее в Португалию, а вернулся он уже без нее, и стал всем говорить, будто она умерла. Я не сомневаюсь в том, что ее он тоже убил!
Том посмотрел на Кэтрин так пристально, что она удивленно заморгала.
— Почему вы решили, будто Кейнс ее убил?
— Потому что он — беспринципный человек, и он никогда никого не прощает. Он устраивает ловушки. Он покупает людей, заставляет их лгать.
«Заставляет их лгать…» Старый врач говорил очень убедительно, но, возможно, он просто оказался умелым лжецом, купленным Роэном Кейнсом. Том стиснул зубы.
Он узнает правду — узнает ее у человека, которому она доподлинно известна!
Кэтрин была поражена тем, как стремительно Том попрощался и ушел следом за Розном Кейнсом, который уже выходил из залы.
Том вышел на слабеющий уже дождь и заметил, как Роэн Кейнс сел в наемную карету. Он взял извозчика и последовал за ним в непрезентабельный район у реки: Феба бесконечно требовала денежной помощи, и Роэн увяз в долгах. Ему пришлось продать дом на Гросвенор-сквер и переехать в дешевую квартиру. На бал к леди Созерби он пришел в надежде получить какое-нибудь место через своего друга Уолпола, но вечер принес ему разочарование. В мрачном настроении он расплатился с извозчиком, не обратив внимания на высокого джентльмена в сером, который вышел из остановившейся неподалеку кареты.
Обе наемные кареты отъехали под глухой стук копыт, и Роэн собрался вставить ключ в замочную скважину, когда за его спиной раздался холодный голос:
— На пару слов, Кейнс.
У Роэна был натренированный слух: он хорошо улавливал интонации. В звучавшем за его спиной голосе он услышал смерть. Уронив ключ на порог, он стремительно обернулся, ища рукой эфес шпаги.
В темноте Роэн не смог узнать говорившего, а голоса не узнал, решив, что имеет дело со злоумышленником. Однако он разглядел, что незнакомец обнажил свою шпагу. Ждать помощи неоткуда: улица была пустынна. В эту ненастную ночь ставни были закрыты, занавески задернуты: все уже спали.
— Видимо, вы грабитель, если подкрадываетесь к человеку в темноте сзади? — прорычал Роэн, выхватывая шпагу.
— Нет. — Ответ прозвучал невозмутимо, но все с той же смертельной угрозой. — Я пришел спросить о Шарлотте. Я хочу знать, как она умерла.
Дождь совсем прекратился, но внезапная вспышка молнии осветила фигуру Тома и копну его светлых волос. Роэн узнал своего противника.
— Вестлинг! — прорычал он. — Ну ты и живуч! — Он поднял голову и громко позвал Йетса.
В доме открылось окно, из которого высунулась всклокоченная голова слуги. Том понял, что к его противнику спешит подкрепление.
— Ты мне скажешь, как она умерла.
Подняв шпагу, он надвигался на Роэна.
Йетс уже бежал вниз по лестнице. Роэн осторожно пятился по влажным булыжникам. Тому в эту минуту не хватало пистолета, но ходить на балы с огнестрельным оружием не полагалось… Услышав шаги Йетса, Том стал искать глазами орудие нападения — ив очередной вспышке молнии он его нашел. Это оказался кирпич, упавший с одной из дымовых труб. Том протянул за ним руку — ив это мгновение на него прыгнул Роэн.
Том парировал выпад. Они сблизились, и Том сумел оттолкнуть Роэна.
— Ты скажешь мне, как она умерла!
Йетс с пистолетом уже выскочил из дома. Том схватил кирпич и изо всех сил швырнул его в Йетса, силуэт которого ясно был виден на фоне освещенного прямоугольника двери. Кирпич угодил старому слуге в лоб, и тот упал замертво. Привыкший к поединкам на скользких палубах. Том ловко двигался по мокрым булыжникам, тесня Роэна, изрыгающего проклятия.
В искусстве фехтования оба противника были примерно равны. Оба сильные и мускулистые, оба привыкли сражаться, не соблюдая правил. Когда они сошлись, Роэн попытался ударить Тома коленом в пах, но получил удар рукоятью шпаги в подбородок — такой силы, что у него лязгнули зубы. Роэн вскрикнул, и Том понял, что его противник откусил себе кончик языка.
Соперники снова отскочили друг от друга и вновь закружили в диком танце. Оба тяжело дышали. Том снова получил преимущество: Роэн поскользнулся на предательски мокрых камнях мостовой. В следующую секунду Том уже выбил у него из рук шпагу и оттеснил его к мокрой кирпичной стене, прижав острие шпаги к его груди.