Страница:
- Вот это сила! - восхищенно воскликнул кто-то из молодых летчиков, - в жизни столько самолетов сразу не видел.
Я и сам подумал, что видел такое не часто. Вспомнилась весна сорок второго на Керченском полуострове. Тогда над нами тоже летело очень много самолетов и сосчитать их тоже было трудно. Но шли они в те дни с запада и несли на хвостовых оперениях зловещую свастику. Гул их моторов заставлял прижиматься к земле. Сейчас рокот боевых машин казался мощной боевой песней нашего наступления. И я восторженно закричал:
- Ребята, это же наступление! Начинается!
...Но в тот день, 5 июля 1943 года, началось наступление не наших, а немецко-фашистских войск.
Пользуясь отсутствием второго фронта в Европе, с открытием которого наши союзники явно не спешили, немецко-фашистское командование перебросило в район Курской дуги несколько дивизий. Сюда стягивались и крупные силы авиации. Из Франции, Норвегии и Германии дополнительно было перебазировано пять авиационных групп. Всего насчитывалось более 2000 боевых самолетов под командованием известного немецкого аса командующего 4-м воздушным флотом люфтваффе генерал-фельдмаршала В. Рихтгоффена. Для удара по советским войскам гитлеровцы стянули до 2700 танков, среди которых было несколько сотен новых машин типа "тигр" и "пантера". Эту технику гитлеровцы считали тем пресловутым "секретным оружием", которое якобы даст им "ключ к победе" на восточном фронте. Под Курском они были введены в бой впервые.
Красная Армия тоже усиленно готовилась к решающему сражению. Верховное Главнокомандование намечало в летне-осенней кампании этого года разгромить немецкие группы армий "Центр" и "Юг", освободить Левобережную Украину, Донбасс, восточные районы Белоруссии. В этом наступлении должны были участвовать войска левого крыла Западного фронта, Брянский, Центральный, Воронежский, Степной фронты и часть сил Юго-Западного фронта. Главные усилия Ставка предполагала сосредоточить на юго-западном направлении. Здесь планировалось разгромить врага на Курской дуге, в районах Орла и Харькова.
В начале июля в частях противника шли последние приготовления к наступлению. Фашистское командование старалось обеспечить внезапность удара. Но эти надежды не оправдались. Советское командование внимательно наблюдало за действиями врага. 2 июля было определено время начала операции. В тот день Ставка сообщила командующим Центральным и Воронежским фронтами, что противник может перейти в наступление на Курской дуге в период 3-6 июля. Перед этим, правда, уже были сигналы, что наступление гитлеровских войск может начаться 10, а затем 19-26 мая, однако сведения оказались неточными. Но в первых числах июля предположения Ставки о сроках начала немецкого наступления подтвердились показаниями пленных. В эти дни в районе Воронежа летчик-истребитель лейтенант А. Кожевников сбил самолет-разведчик противника. Немецкий пилот был взят в плен и на допросе в штабе Воронежского фронта показал, что наступление намечалось в июне, но было отложено на начало июля.
Реальность предположения Ставки, основанного на глубоком анализе, сопоставлении всех имеющихся в ее распоряжении сведений, подтвердили и немецкие пленные, захваченные нашими разведчиками в ночь на 5 июля. Они точно назвали время начала наступления - 3 часа ночи.
На рассвете 5 июля войска Центрального и Воронежского фронтов обрушили мощный артиллерийский удар по боевым порядкам, огневым позициям артиллерии, командным и наблюдательным пунктам врага.
В то равнее утро мы, летчики 247-го истребительного авиационного полка, конечно, не знали обо всем этом. Мы были готовы к боям, с нетерпением ждали их около своих самолетов. Наконец команда на взлет.
Началась одна из крупнейших битв второй мировой войны...
Под крылом - земля Украины
Мы в воздухе. Курс на юго-запад. Прошли линию фронта и направились к цели - одному из аэродромов под Харьковом. Но время налета выбрано неудачно: "юнкерсов" на аэродроме нет. Они, видимо, тоже ушли на задание.
Ведущий группы штурмовиков идет на заранее определенную запасную цель район переправы через реку. Там окопались находящиеся в резерве танки, автомашины. Несколько зениток открыли огонь. Темные шапки разрывов вспыхивают между штурмовиками, к ним потянулись и трассы "эрликонов". Но тут же на зенитные позиции бросились несколько Ил-2. Они встали в круг и, не давая зенитчикам поднять головы, методично поливают позиции пушечно-пулеметным огнем, осыпают бомбами.
Наша группа ходит выше штурмовиков. Каждый внимательно смотрит за воздухом, ведя поиск вражеских самолетов. Но их пока нет, и взгляд невольно обращается к земле. Там вспыхивают пожары, взрывы поднимают огромные клубы дыма и пыли, выше которых взлетают обломки боевой техники противника - вот они, результаты работы "илов". А они непрерывно делают заход за заходом. Ракеты срываются из-под плоскостей штурмовиков, огненными молниями мчатся вниз, вспарывают землю, уничтожают все, что там находится.
С этого вылета началась активная боевая работа нашего 247-го истребительного авиационного полка. В основном мы летаем на прикрытие штурмовиков. А у них задач много: удары по аэродромам сменяются обработкой переднего края противника, штурмовкой танков, подходящих к полю боя или выдвигающихся из глубины обороны.
Недаром командование дивизии в последнее время обращало наше внимание на изучение тактики действий штурмовиков, методов обеспечения их истребительной авиацией. Хотя наши летчики, которые воевали еще на Керченском полуострове, и имеют определенный опыт совместной работы, занятия по взаимодействию со штурмовой авиацией полезны и нам, особенно молодым пилотам.
По сравнению с прошлым способы боевого применения штурмовой авиации приобрели много нового, рожденного в боях прошедшего года войны. Развитие тактики штурмовиков, повышение эффективности их действий обеспечило резкое количественное и качественное улучшение самолетного парка.
Самолеты-штурмовики Ил-2 получили свою защиту - во второй кабине вооруженный пулеметом стрелок-радист. Увеличилась бомбовая нагрузка, пушечный залп, на машинах появились устройства для подвески грозного оружия - реактивных снарядов.
Очень многие летчики-штурмовики - эти смелые, мужественные люди успешно вели бои с истребителями противника и побеждали. Но боевая практика показала: прикрытие действий штурмовиков необходимо. Как правило, оно осуществлялось двумя способами: непосредственным сопровождением и патрулированием в районе цели.
Ко времени Курской битвы основным способом обеспечения действий штурмовиков было сопровождение их нашими истребителями до цели и обратно. Наряд сил прикрытия зависел от воздушной обстановки, важности задачи, количества штурмовиков, наличия истребителей.
Завтрашний вылет, например: наша истребительная авиационная часть в полном составе получила задачу прикрывать два полка штурмовиков.
Подполковник Кутихин сам проводил предварительную подготовку летного состава. Он уже встретился с ведущим группы - командиром штурмовой авиационной дивизии полковником Володиным и обговорил с ним все детали взаимодействия в предстоящем вылете.
Кутихин распределил летчиков полка в две группы. Первая - главные силы прикрытия. В нее вошли две эскадрильи. Вторая - непосредственного прикрытия. У каждой из них задача одна и та же - не допустить нападения истребителей противника на боевые порядки штурмовиков, но выполняется она по-разному.
Группа главных сил прикрытия (потом ее стали называть ударной) отсекает нападающего противника, сковывает его боем и не подпускает к штурмовикам. Истребители непосредственного прикрытия ограждают Ил-2 от нападения отдельных самолетов и мелких групп, прорвавшихся через боевые порядки главных сил прикрытия.
После общей предварительной подготовки все детали предстоящего вылета обсуждаются в группах, звеньях, парах. Подполковник Кутихин ведет, как и положено командиру, группу главных сил прикрытия. И я в ней - ведущим пары. Опять немного обидно - больше пары Кутихин мне не доверяет и держит около себя. Но оспаривать решение командира я не привык.
Многих из тех, кого завтра пойдем прикрывать, мы уже знали. Летчики-штурмовики Талгат Бегельдинов, Иван Михайличенко, Василий Андрианов, Николай Столяров, Алексей Митрофанов, Михаил Степанов, Алексей Пошивальников и их товарищи из полков соседней штурмовой авиационной дивизии, с которой мы будем взаимодействовать, были уже известными воздушными бойцами, имели на своем счету не один десяток боевых вылетов. А что такое боевые вылеты на штурмовку, хорошо известно всем авиаторам. Еще на Керченском полуострове мы были свидетелями их отчаянной храбрости. Они выполняли важнейшие задания командования по уничтожению штабов, переправ, колонн техники, обрабатывали передний край противника, ходили на разведку.
Наши летчики хорошо понимали, что задача на прикрытие штурмовиков почетная и ответственная. Каждому хотелось поговорить, обменяться мнениями по поводу грандиозности операции (никому из нас еще не приходилось участвовать в таком массовом вылете), но мы были предупреждены, что до самого взлета никто из посторонних не должен знать о содержании задания.
Войдя в столовую, мы, однако, ахнули. Командир БАО - знал ли, догадывался ли - ужин организовал на славу. Сказать прямо, кормили нас не очень здорово, хотя норма и была летная. А тут если не праздничным был стол, то, во всяком случае, не обычным. Еды вдоволь, приготовлено вкусно и даже с деликатесом - свежей жареной картошкой. Официантки нарядные, мило улыбаются, словно весь полк - именинники.
Кто-то из ребят не удержался и сказал, вспомнив свою жизнь до армии в деревне:
- Как дома, бывало, перед пахотой, мать мужиков кормила. Весна - время голодное, а уж перед выходом в поле - на столе самое лучшее, досыта.
Слово - к месту. Завтра у нас действительно "пахота".
После ужина отбой. Спать никому не хочется. Возбуждение не дает закрыть глаза, но предстоящее завтра трудное дело потребует свежих сил...
Утром нам уточняют задачу: сопровождать штурмовики 1-го штурмового авиационного корпуса, которые идут для нанесения удара по скоплению танков на обояньском направлении, где противник все еще пытается развить свой незначительный успех первых дней наступления.
Внушительное зрелище - летящая армада самолетов. Штурмовики идут девятками друг за другом. Два полка, пятьдесят четыре самолета, груженных бомбами, реактивными снарядами, с полным боекомплектом к пушкам и крупнокалиберным пулеметам - сила немалая.
Наша группа следует с превышением над строем штурмовиков в шестьсот семьсот метров, Самолеты непосредственного прикрытия - следом за ними и выше метров на двести.
И появляется чувство гордости за нашу авиацию, за тружеников тыла, которые дают нам в руки такую силу. А вместе с этим растет уверенность в успехе, тем более что в воздухе мы не одни. Слева выше нас солидно плывут бомбардировщики - тоже под прикрытием истребителей. Справа ниже - опять штурмовики. Их небольшие группы одна за другой идут на передний край противника помогать пехоте. А там роятся истребители - прикрывают наши наземные войска, ведущие тяжелые бои с наступающим врагом.
Незадолго до вылета мы нанесли на карты очертания переднего края. Противник начал наносить главный удар в первые дни своего наступления из района западнее Белгорода в общем направлении на Курск. Входившие в ударную группировку танки наступали в полосе около 30 километров. Из района северо-западнее Тамаровки механизированные войска фашистов пошли на Черкасское и Обоянь, а из района севернее Тамаровки - на Грезное. Продвигались их танковые части и в направлении Корочи.
Вражеские танки при поддержке артиллерии и авиации шли вперед группами от семидесяти до двухсот машин. Уже в первый день в боях на этих направлениях участвовало до семисот танков. Но наши войска не дрогнули. Фашисты попали под хорошо организованный прицельный огонь орудий, минометов, реактивной артиллерии и несли большие потери. Однако гитлеровцы лезут напролом, бросая в бой все новые и новые силы.
Наступают немецко-фашистские войска с неослабевающим напором. Пыль и дым, поднятые танками и разрывами, хорошо обозначают район боев. На ближнем к нам участке фронта, на восточном углу южного фаса Курского выступа, противник нанес мощные танковые удары от Белгорода в северном направлении на Курск и к северо-востоку на Корочу.
В танковых корпусах фашистов, которые лавиной идут на оборону советских войск, "тигры", "пантеры", словом, целый зоопарк. Прикрывают этих "зверей" новые штурмовые орудия.
Да, техника серьезная. У танков толстая броня, мощные пушки, хороший ход. Но, наткнувшись на специально оборудованные противотанковые узлы нашей обороны, эти бронированные чудовища не могли одолеть мужество советских воинов, вооруженных мощными противотанковыми средствами.
Отличное средство борьбы с танковыми полчищами врага есть и у наших друзей - штурмовиков. Мы, летчики-истребители, сопровождая "илы" на штурмовку танковой колонны, удивились, увидев, что из-под плоскостей штурмовиков посыпались маленькие, почти невидимые в воздухе, бомбы. Первая мысль: таким "горохом" даже пехоту не побьешь. Но большинство танков, осыпанных маленькими бомбочками, начинали гореть, испуская, словно дьявольский дух, черный смердящий дым.
О нашем налете в сводках 1-го штурмового авиационного корпуса будет написано: "...7 июля 1943 года в период с 4 час 40 мин до 6 час 40 мин штурмовики 1 шак двумя группами в 16 и 33 самолета под прикрытием 30 истребителей нанесли удар по скоплению 300-350 танков противника, изготовившихся для атаки на обояньском направлении. Совместными усилиями 3-го механизированного корпуса и 1-го штурмового авиакорпуса была ликвидирована попытка прорвать оборону в центре 1-й танковой армии"{5}.
Приземлившись, мы попросили штурмовиков показать нам этот "горох". Оказалось, что перед началом Курской битвы в штурмовые и бомбардировочные авиаполки самолетами были доставлены прямо с заводов только что запущенные в массовое производство специальные противотанковые кумулятивные авиабомбы. Ими наполняли контейнеры, которые подвешивались к самолетам. Ил-2, например, брал с собой около 200 этих бомбочек.
Кумулятивное действие ПТАБ основывалось на принципе концентрации взрыва в одном направлении. Со скоростью 12-16 километров в секунду бомба устремлялась на чрезвычайно малую площадь, и тонкая струя раскаленного металла и газов буквально прошивала броню танков. Эффективность этого оружия, как и артиллерийских снарядов, основанных на том же принципе, была необычайно высока.
Наступление немецко-фашистских войск на Обоянь и на Корочу продолжалось. Они несли большие потери, по вводили в бой очередные дивизии танковых корпусов. 7 и 8 июля гитлеровцы предпринимали отчаянные попытки расширить коридор прорыва флангов в сторону на обояньском направлении и углубить его к Прохоровке, на корочанском же направлении около 300 танков рвались от Белгорода на северо-восток.
Если наш первый вылет 5 июля прошел без вмешательства вражеских истребителей, то в последующем бои приходилось вести часто.
Особенно трудно пришлось утром 8 июля. Как обычно, все наши истребители пошли на прикрытие двух полков штурмовиков. Над линией фронта в воздухе такая масса самолетов, что сразу трудно разобраться - где свои, а где чужие. Перед самой целью в боевые порядки нашей группы врезалось около двух десятков "юнкерсов" вместо со своим прикрытием. "Илы" быстро встали в круг. Этот боевой порядок позволяет штурмовикам наиболее эффективно отражать атаки противника. Истребители группы непосредственного прикрытия, которую вел комэска Смагин, вступили в бой с "мессерами". Часть нашей ударной группы пошла ему на помощь, вторая начала атаковать "юнкерсы" и их прикрытие.
Через несколько минут в воздухе все смешалось. Даже поймав в прицел вражеский самолет, иногда опасно открывать огонь, так как здесь же одновременно и наши самолеты. Много внимания тратишь, чтобы просто не столкнуться со снующими вокруг машинами. Ведущий нашей ударной группы подполковник Кутихин все время старается перевести бой на вертикаль. Мы быстро набираем несколько сот метров, осматриваемся, разбираемся в обстановке, насколько это возможно, и, выбрав цели, мчимся вниз.
Район боя насквозь прошит огненными трассами: атакуем мы, отстреливаются "юнкерсы", ведут огонь "мессеры", отбивают атаки "илы".
Задымив, падают первые сбитые самолеты. Белыми ромашками распускаются парашюты. В правой плоскости моего "яка" прямо на глазах появляется несколько отверстий. Внизу подо мной - распластанные крылья "юнкерса". Сетку прицела стараюсь наложить на двигатель или кабину, открываю огонь. Мимо "юнкерс" уходит в пикирование. Но у меня скорость больше - догоняю, подтягиваю ручку на себя, "переламываю" траекторию полета. Совсем рядом голубое, с черными подтеками масла брюхо бомбардировщика. Палец жмет на гашетку. Явственно вижу, как пушечная очередь впивается в машину противника, рвет дюраль фюзеляжа.
В нескольких десятках метров креном вправо ухожу от него в сторону и вверх. Вовремя: очередь, видимо, попала в бомболюк. Мощный взрыв разнес "юнкерс", сильно тряхнул мой самолет. А через секунду на месте только что летевшего бомбардировщика - мелкие обломки.
В этом бою летчики полка сбили шесть вражеских самолетов. Отличились Иван Базаров, Степан Карнач, сам командир полка Кутихин.
Столько же сбили и наши друзья - штурмовики. Да, второй член экипажа стрелок-радист, занимает в боевой машине место недаром.
Радость победы омрачена большой утратой. Мы потеряли двух товарищей. Погибли замечательный человек, отменный истребитель командир эскадрильи капитан Николай Смагин и опытный летчик командир звена старший лейтенант Василий Федоров. Николай Смагин поджег один "мессершмитт", заходил в атаку на второй, и в этот момент его сбили. Самолет Федорова, судя по рассказам очевидцев, поджег стрелок "юнкерса". Еще два летчика полка на поврежденных самолетах перетянули линию фронта и над нашей территорией воспользовались парашютами...
После боя командир полка приказал мне опросить участников вылета, составить подробную схему боя всей группы, отдельных пар и летчиков, проанализировать ошибки, отметить тех, кто действовал грамотно, решительно.
Анализ показал, что большинство истребителей, даже молодежь, в сложной обстановке действовали правильно. Но выявился и существенный недостаток. Вначале пары старались держаться плотным строем и этим сковывали друг другу свободу маневра. Во второй половине боя, наоборот, группа рассыпалась на пары и даже на одиночные самолеты. Не избежал этой ошибки и я с ведомым, который потерял меня в первые минуты. То же самое случилось и с парой Николая Смагина. Ведомый оторвался от него, и в критический момент Николай остался один на один с четырьмя истребителями противника.
В тот день мы с командиром полка, Карначом и Меркушевым долго размышляли над итогом боя, прежде чем подполковник Кутихин выступил с разбором перед летчиками. Напрашивался вывод - при полете большой группой для предоставления свободы маневра паре, звену, для эффективной атаки противника каждым самолетом необходимо боевые порядки группы строить более рассредоточенно, увеличить интервалы и дистанции между звеньями и парами. Самое серьезное указание ведомым летчикам: из строя пары их может вывести только смерть.
Одна из причин наших ошибок - отсутствие опыта ведения боевых действий такими большими группами. Это количественное изменение едва не обратилось против нас. Раньше все мы, не исключая командира полка, считали, что чем плотней боевой порядок группы, чем тесней взаимодействие в ней пар и звеньев, тем мощней удар по противнику. Но это тесное взаимодействие сковало нас в начале боя и привело к распылению сил группы в последующем.
Майор Меркушев во время обсуждения боя высказал даже предложение о том, что пары и звенья в группе можно рассредоточить не только в горизонтальной плоскости, но и эшелонировать по высоте.
К великому сожалению, нам тогда не было известно, что именно так строили свои боевые порядки наши истребители во время воздушных боев на Кубани. Вскоре, однако, начали поступать документы, обобщающие опыт боев нашей авиации на разных фронтах. Командование Военно-Воздушных Сил Красной Армии как раз в это время обратило серьезнейшее внимание на анализ и распространение опыта лучших частей и соединений авиации, летчиков-асов. Мы узнали, что в воздушных армиях генералов К. А. Вершинина, Т. Т. Хрюкина, в соединениях генерала Е. Я. Савицкого, полковника А. В. Бормана, И. М. Дзусова летчики А. И. Покрышкин, Д. Б. Глинка, В. И. Фадеев, Г. А. Речкалов уже весной этого года широко применяли растянутые и эшелонированные по высоте боевые порядки в группах истребителей. Именно там появилась знаменитая "кубанская этажерка" и формула победы: "Высота, скорость, маневр, огонь", одним из авторов которой был Александр Иванович Покрышкин.
Нужно прямо сказать, что информация о передовом боевом опыте, новых тактических приемах и способах борьбы в воздухе, которая регулярно, хотя и с некоторым опозданием, стала поступать по официальным каналам, принесла неоценимую пользу нашей авиации. В середине сорок третьего года специальным приказом командующего ВВС Красной Армии в воздушных армиях, соединениях вплоть до дивизии была введена специальная должность офицера по обобщению и распространению в частях боевого опыта. А в штабе ВВС даже создан целый отдел.
В то же время помощнику командира полка по воздушно-стрелковой службе вменялось в обязанность составление графических схем проведенных летчиками боев с кратким их описанием. Каждый бой, в котором был сбит противник или наш самолет, в обязательном порядке подтверждался такой схемой-описанием. Это прибавило мне работы, но позволило глубже и внимательнее изучать действия летчиков в бою, выявлять их слабые и сильные стороны.
Несмотря на все еще сильное противодействие авиации противника, наши летчики одерживали одну победу за другой. На бортах самолетов Ивана Базарова, Николая Буряка, Степана Карнача регулярно прибавлялись новые красные звездочки - так с некоторых пор стали отмечать победы летчиков в воздухе. Прибавилось несколько звездочек и у меня.
Но не в этом, конечно, главное, а в том, что в течение нескольких дней, когда немецкие танковые войска пытались безуспешно развить свой первоначальный успех (к 11 июля за пять дней наступления, введя все дивизии танковых корпусов, противник сумел продвинуться к Прохоровке на расстояние до 35 километров, а на корочанском направлении - на 10-12), советская авиация выходила победительницей в единоборстве за господство в воздухе.
Да, бои были жестокие и на земле, и в воздухе. Тысячи советских воинов покрыли себя неувядаемой славой мужественных, стойких, умелых бойцов. В те дни не было легких побед, если только вообще они могут быть легкими! С каждым днем все яростнее разгорался огонь сражения на земле, и чернело небо, застланное дымом падающих самолетов. Каждый день приносил успех, по нередко мы несли и потери.
Неудачным стал для меня шестой день Курского сражения. В первом утреннем вылете я был во главе десятки истребителей группы прикрытия штурмовиков, которых вел полковник Донченко - командир штурмовой авиационной дивизии. До цели дошли относительно спокойно. "Илы" успешно отработали, и мы возвращались домой. На подходе к линии фронта нас атаковали "мессершмитты". Мы связали их боем, оттянув в сторону от штурмовиков, которые благополучно ушли за линию фронта. У нас же горючее и боеприпасы - на исходе. Я подал команду летчикам выходить из боя и лететь на свою территорию. В это время несколько "мессеров" отсекли меня от группы. Очередь крупнокалиберного пулемета прошила борт кабины и разворотила всю приборную доску. Брызнуло стекло высотомера.
Даже не оглянувшись, я бросил самолет на левое крыло вниз. Второе такое попадание могло натворить бед побольше. Вывел свой "як" над самыми верхушками деревьев. Поднял голову, осмотрелся - "мессеры", как стервятники, кружатся над лесом. Но, видимо, мой самолет зеленым камуфляжем хорошо вписался в зелень леса - так они меня и не разглядели, а то пришлось бы худо. У противника преимущество в высоте, и расстрелять истребитель, прижатый к земле, не составило бы большого труда.
Только подходя к линии фронта, увидел на полу кабины, на приборной доске кровь и тут же почувствовал боль... На правой руке вырван кусок перчатки; кровь льет, а остановить нечем. До аэродрома же еще добрых полсотни километров.
В это время - тревожный голос по радио:
- "Шевченко", "Шевченко"! Где ты? Где ты?
В таком измененном виде моя фамилия стала позывным.
Отвечаю:
- Иду на точку.
А на аэродроме беспокоятся:
- Что случилось?
- Все в норме, чуток поцарапан.
Я так думал. Одна из пуль, видно, прошла по мякоти между большим и указательным пальцами. Заживет! Только вот кровь хлещет... Пытаюсь зажать рану левой рукой, но это невозможно, руки для управления истребителем должны быть свободными.
Вот и Старый Оскол - полевой аэродром. Захожу на посадку - в конце полосы стоит санитарная машина, несколько человек в белых халатах. Спросил по радио Кутихина, который сегодня руководил полетами:
- Как мои?
Командир успокоил:
Я и сам подумал, что видел такое не часто. Вспомнилась весна сорок второго на Керченском полуострове. Тогда над нами тоже летело очень много самолетов и сосчитать их тоже было трудно. Но шли они в те дни с запада и несли на хвостовых оперениях зловещую свастику. Гул их моторов заставлял прижиматься к земле. Сейчас рокот боевых машин казался мощной боевой песней нашего наступления. И я восторженно закричал:
- Ребята, это же наступление! Начинается!
...Но в тот день, 5 июля 1943 года, началось наступление не наших, а немецко-фашистских войск.
Пользуясь отсутствием второго фронта в Европе, с открытием которого наши союзники явно не спешили, немецко-фашистское командование перебросило в район Курской дуги несколько дивизий. Сюда стягивались и крупные силы авиации. Из Франции, Норвегии и Германии дополнительно было перебазировано пять авиационных групп. Всего насчитывалось более 2000 боевых самолетов под командованием известного немецкого аса командующего 4-м воздушным флотом люфтваффе генерал-фельдмаршала В. Рихтгоффена. Для удара по советским войскам гитлеровцы стянули до 2700 танков, среди которых было несколько сотен новых машин типа "тигр" и "пантера". Эту технику гитлеровцы считали тем пресловутым "секретным оружием", которое якобы даст им "ключ к победе" на восточном фронте. Под Курском они были введены в бой впервые.
Красная Армия тоже усиленно готовилась к решающему сражению. Верховное Главнокомандование намечало в летне-осенней кампании этого года разгромить немецкие группы армий "Центр" и "Юг", освободить Левобережную Украину, Донбасс, восточные районы Белоруссии. В этом наступлении должны были участвовать войска левого крыла Западного фронта, Брянский, Центральный, Воронежский, Степной фронты и часть сил Юго-Западного фронта. Главные усилия Ставка предполагала сосредоточить на юго-западном направлении. Здесь планировалось разгромить врага на Курской дуге, в районах Орла и Харькова.
В начале июля в частях противника шли последние приготовления к наступлению. Фашистское командование старалось обеспечить внезапность удара. Но эти надежды не оправдались. Советское командование внимательно наблюдало за действиями врага. 2 июля было определено время начала операции. В тот день Ставка сообщила командующим Центральным и Воронежским фронтами, что противник может перейти в наступление на Курской дуге в период 3-6 июля. Перед этим, правда, уже были сигналы, что наступление гитлеровских войск может начаться 10, а затем 19-26 мая, однако сведения оказались неточными. Но в первых числах июля предположения Ставки о сроках начала немецкого наступления подтвердились показаниями пленных. В эти дни в районе Воронежа летчик-истребитель лейтенант А. Кожевников сбил самолет-разведчик противника. Немецкий пилот был взят в плен и на допросе в штабе Воронежского фронта показал, что наступление намечалось в июне, но было отложено на начало июля.
Реальность предположения Ставки, основанного на глубоком анализе, сопоставлении всех имеющихся в ее распоряжении сведений, подтвердили и немецкие пленные, захваченные нашими разведчиками в ночь на 5 июля. Они точно назвали время начала наступления - 3 часа ночи.
На рассвете 5 июля войска Центрального и Воронежского фронтов обрушили мощный артиллерийский удар по боевым порядкам, огневым позициям артиллерии, командным и наблюдательным пунктам врага.
В то равнее утро мы, летчики 247-го истребительного авиационного полка, конечно, не знали обо всем этом. Мы были готовы к боям, с нетерпением ждали их около своих самолетов. Наконец команда на взлет.
Началась одна из крупнейших битв второй мировой войны...
Под крылом - земля Украины
Мы в воздухе. Курс на юго-запад. Прошли линию фронта и направились к цели - одному из аэродромов под Харьковом. Но время налета выбрано неудачно: "юнкерсов" на аэродроме нет. Они, видимо, тоже ушли на задание.
Ведущий группы штурмовиков идет на заранее определенную запасную цель район переправы через реку. Там окопались находящиеся в резерве танки, автомашины. Несколько зениток открыли огонь. Темные шапки разрывов вспыхивают между штурмовиками, к ним потянулись и трассы "эрликонов". Но тут же на зенитные позиции бросились несколько Ил-2. Они встали в круг и, не давая зенитчикам поднять головы, методично поливают позиции пушечно-пулеметным огнем, осыпают бомбами.
Наша группа ходит выше штурмовиков. Каждый внимательно смотрит за воздухом, ведя поиск вражеских самолетов. Но их пока нет, и взгляд невольно обращается к земле. Там вспыхивают пожары, взрывы поднимают огромные клубы дыма и пыли, выше которых взлетают обломки боевой техники противника - вот они, результаты работы "илов". А они непрерывно делают заход за заходом. Ракеты срываются из-под плоскостей штурмовиков, огненными молниями мчатся вниз, вспарывают землю, уничтожают все, что там находится.
С этого вылета началась активная боевая работа нашего 247-го истребительного авиационного полка. В основном мы летаем на прикрытие штурмовиков. А у них задач много: удары по аэродромам сменяются обработкой переднего края противника, штурмовкой танков, подходящих к полю боя или выдвигающихся из глубины обороны.
Недаром командование дивизии в последнее время обращало наше внимание на изучение тактики действий штурмовиков, методов обеспечения их истребительной авиацией. Хотя наши летчики, которые воевали еще на Керченском полуострове, и имеют определенный опыт совместной работы, занятия по взаимодействию со штурмовой авиацией полезны и нам, особенно молодым пилотам.
По сравнению с прошлым способы боевого применения штурмовой авиации приобрели много нового, рожденного в боях прошедшего года войны. Развитие тактики штурмовиков, повышение эффективности их действий обеспечило резкое количественное и качественное улучшение самолетного парка.
Самолеты-штурмовики Ил-2 получили свою защиту - во второй кабине вооруженный пулеметом стрелок-радист. Увеличилась бомбовая нагрузка, пушечный залп, на машинах появились устройства для подвески грозного оружия - реактивных снарядов.
Очень многие летчики-штурмовики - эти смелые, мужественные люди успешно вели бои с истребителями противника и побеждали. Но боевая практика показала: прикрытие действий штурмовиков необходимо. Как правило, оно осуществлялось двумя способами: непосредственным сопровождением и патрулированием в районе цели.
Ко времени Курской битвы основным способом обеспечения действий штурмовиков было сопровождение их нашими истребителями до цели и обратно. Наряд сил прикрытия зависел от воздушной обстановки, важности задачи, количества штурмовиков, наличия истребителей.
Завтрашний вылет, например: наша истребительная авиационная часть в полном составе получила задачу прикрывать два полка штурмовиков.
Подполковник Кутихин сам проводил предварительную подготовку летного состава. Он уже встретился с ведущим группы - командиром штурмовой авиационной дивизии полковником Володиным и обговорил с ним все детали взаимодействия в предстоящем вылете.
Кутихин распределил летчиков полка в две группы. Первая - главные силы прикрытия. В нее вошли две эскадрильи. Вторая - непосредственного прикрытия. У каждой из них задача одна и та же - не допустить нападения истребителей противника на боевые порядки штурмовиков, но выполняется она по-разному.
Группа главных сил прикрытия (потом ее стали называть ударной) отсекает нападающего противника, сковывает его боем и не подпускает к штурмовикам. Истребители непосредственного прикрытия ограждают Ил-2 от нападения отдельных самолетов и мелких групп, прорвавшихся через боевые порядки главных сил прикрытия.
После общей предварительной подготовки все детали предстоящего вылета обсуждаются в группах, звеньях, парах. Подполковник Кутихин ведет, как и положено командиру, группу главных сил прикрытия. И я в ней - ведущим пары. Опять немного обидно - больше пары Кутихин мне не доверяет и держит около себя. Но оспаривать решение командира я не привык.
Многих из тех, кого завтра пойдем прикрывать, мы уже знали. Летчики-штурмовики Талгат Бегельдинов, Иван Михайличенко, Василий Андрианов, Николай Столяров, Алексей Митрофанов, Михаил Степанов, Алексей Пошивальников и их товарищи из полков соседней штурмовой авиационной дивизии, с которой мы будем взаимодействовать, были уже известными воздушными бойцами, имели на своем счету не один десяток боевых вылетов. А что такое боевые вылеты на штурмовку, хорошо известно всем авиаторам. Еще на Керченском полуострове мы были свидетелями их отчаянной храбрости. Они выполняли важнейшие задания командования по уничтожению штабов, переправ, колонн техники, обрабатывали передний край противника, ходили на разведку.
Наши летчики хорошо понимали, что задача на прикрытие штурмовиков почетная и ответственная. Каждому хотелось поговорить, обменяться мнениями по поводу грандиозности операции (никому из нас еще не приходилось участвовать в таком массовом вылете), но мы были предупреждены, что до самого взлета никто из посторонних не должен знать о содержании задания.
Войдя в столовую, мы, однако, ахнули. Командир БАО - знал ли, догадывался ли - ужин организовал на славу. Сказать прямо, кормили нас не очень здорово, хотя норма и была летная. А тут если не праздничным был стол, то, во всяком случае, не обычным. Еды вдоволь, приготовлено вкусно и даже с деликатесом - свежей жареной картошкой. Официантки нарядные, мило улыбаются, словно весь полк - именинники.
Кто-то из ребят не удержался и сказал, вспомнив свою жизнь до армии в деревне:
- Как дома, бывало, перед пахотой, мать мужиков кормила. Весна - время голодное, а уж перед выходом в поле - на столе самое лучшее, досыта.
Слово - к месту. Завтра у нас действительно "пахота".
После ужина отбой. Спать никому не хочется. Возбуждение не дает закрыть глаза, но предстоящее завтра трудное дело потребует свежих сил...
Утром нам уточняют задачу: сопровождать штурмовики 1-го штурмового авиационного корпуса, которые идут для нанесения удара по скоплению танков на обояньском направлении, где противник все еще пытается развить свой незначительный успех первых дней наступления.
Внушительное зрелище - летящая армада самолетов. Штурмовики идут девятками друг за другом. Два полка, пятьдесят четыре самолета, груженных бомбами, реактивными снарядами, с полным боекомплектом к пушкам и крупнокалиберным пулеметам - сила немалая.
Наша группа следует с превышением над строем штурмовиков в шестьсот семьсот метров, Самолеты непосредственного прикрытия - следом за ними и выше метров на двести.
И появляется чувство гордости за нашу авиацию, за тружеников тыла, которые дают нам в руки такую силу. А вместе с этим растет уверенность в успехе, тем более что в воздухе мы не одни. Слева выше нас солидно плывут бомбардировщики - тоже под прикрытием истребителей. Справа ниже - опять штурмовики. Их небольшие группы одна за другой идут на передний край противника помогать пехоте. А там роятся истребители - прикрывают наши наземные войска, ведущие тяжелые бои с наступающим врагом.
Незадолго до вылета мы нанесли на карты очертания переднего края. Противник начал наносить главный удар в первые дни своего наступления из района западнее Белгорода в общем направлении на Курск. Входившие в ударную группировку танки наступали в полосе около 30 километров. Из района северо-западнее Тамаровки механизированные войска фашистов пошли на Черкасское и Обоянь, а из района севернее Тамаровки - на Грезное. Продвигались их танковые части и в направлении Корочи.
Вражеские танки при поддержке артиллерии и авиации шли вперед группами от семидесяти до двухсот машин. Уже в первый день в боях на этих направлениях участвовало до семисот танков. Но наши войска не дрогнули. Фашисты попали под хорошо организованный прицельный огонь орудий, минометов, реактивной артиллерии и несли большие потери. Однако гитлеровцы лезут напролом, бросая в бой все новые и новые силы.
Наступают немецко-фашистские войска с неослабевающим напором. Пыль и дым, поднятые танками и разрывами, хорошо обозначают район боев. На ближнем к нам участке фронта, на восточном углу южного фаса Курского выступа, противник нанес мощные танковые удары от Белгорода в северном направлении на Курск и к северо-востоку на Корочу.
В танковых корпусах фашистов, которые лавиной идут на оборону советских войск, "тигры", "пантеры", словом, целый зоопарк. Прикрывают этих "зверей" новые штурмовые орудия.
Да, техника серьезная. У танков толстая броня, мощные пушки, хороший ход. Но, наткнувшись на специально оборудованные противотанковые узлы нашей обороны, эти бронированные чудовища не могли одолеть мужество советских воинов, вооруженных мощными противотанковыми средствами.
Отличное средство борьбы с танковыми полчищами врага есть и у наших друзей - штурмовиков. Мы, летчики-истребители, сопровождая "илы" на штурмовку танковой колонны, удивились, увидев, что из-под плоскостей штурмовиков посыпались маленькие, почти невидимые в воздухе, бомбы. Первая мысль: таким "горохом" даже пехоту не побьешь. Но большинство танков, осыпанных маленькими бомбочками, начинали гореть, испуская, словно дьявольский дух, черный смердящий дым.
О нашем налете в сводках 1-го штурмового авиационного корпуса будет написано: "...7 июля 1943 года в период с 4 час 40 мин до 6 час 40 мин штурмовики 1 шак двумя группами в 16 и 33 самолета под прикрытием 30 истребителей нанесли удар по скоплению 300-350 танков противника, изготовившихся для атаки на обояньском направлении. Совместными усилиями 3-го механизированного корпуса и 1-го штурмового авиакорпуса была ликвидирована попытка прорвать оборону в центре 1-й танковой армии"{5}.
Приземлившись, мы попросили штурмовиков показать нам этот "горох". Оказалось, что перед началом Курской битвы в штурмовые и бомбардировочные авиаполки самолетами были доставлены прямо с заводов только что запущенные в массовое производство специальные противотанковые кумулятивные авиабомбы. Ими наполняли контейнеры, которые подвешивались к самолетам. Ил-2, например, брал с собой около 200 этих бомбочек.
Кумулятивное действие ПТАБ основывалось на принципе концентрации взрыва в одном направлении. Со скоростью 12-16 километров в секунду бомба устремлялась на чрезвычайно малую площадь, и тонкая струя раскаленного металла и газов буквально прошивала броню танков. Эффективность этого оружия, как и артиллерийских снарядов, основанных на том же принципе, была необычайно высока.
Наступление немецко-фашистских войск на Обоянь и на Корочу продолжалось. Они несли большие потери, по вводили в бой очередные дивизии танковых корпусов. 7 и 8 июля гитлеровцы предпринимали отчаянные попытки расширить коридор прорыва флангов в сторону на обояньском направлении и углубить его к Прохоровке, на корочанском же направлении около 300 танков рвались от Белгорода на северо-восток.
Если наш первый вылет 5 июля прошел без вмешательства вражеских истребителей, то в последующем бои приходилось вести часто.
Особенно трудно пришлось утром 8 июля. Как обычно, все наши истребители пошли на прикрытие двух полков штурмовиков. Над линией фронта в воздухе такая масса самолетов, что сразу трудно разобраться - где свои, а где чужие. Перед самой целью в боевые порядки нашей группы врезалось около двух десятков "юнкерсов" вместо со своим прикрытием. "Илы" быстро встали в круг. Этот боевой порядок позволяет штурмовикам наиболее эффективно отражать атаки противника. Истребители группы непосредственного прикрытия, которую вел комэска Смагин, вступили в бой с "мессерами". Часть нашей ударной группы пошла ему на помощь, вторая начала атаковать "юнкерсы" и их прикрытие.
Через несколько минут в воздухе все смешалось. Даже поймав в прицел вражеский самолет, иногда опасно открывать огонь, так как здесь же одновременно и наши самолеты. Много внимания тратишь, чтобы просто не столкнуться со снующими вокруг машинами. Ведущий нашей ударной группы подполковник Кутихин все время старается перевести бой на вертикаль. Мы быстро набираем несколько сот метров, осматриваемся, разбираемся в обстановке, насколько это возможно, и, выбрав цели, мчимся вниз.
Район боя насквозь прошит огненными трассами: атакуем мы, отстреливаются "юнкерсы", ведут огонь "мессеры", отбивают атаки "илы".
Задымив, падают первые сбитые самолеты. Белыми ромашками распускаются парашюты. В правой плоскости моего "яка" прямо на глазах появляется несколько отверстий. Внизу подо мной - распластанные крылья "юнкерса". Сетку прицела стараюсь наложить на двигатель или кабину, открываю огонь. Мимо "юнкерс" уходит в пикирование. Но у меня скорость больше - догоняю, подтягиваю ручку на себя, "переламываю" траекторию полета. Совсем рядом голубое, с черными подтеками масла брюхо бомбардировщика. Палец жмет на гашетку. Явственно вижу, как пушечная очередь впивается в машину противника, рвет дюраль фюзеляжа.
В нескольких десятках метров креном вправо ухожу от него в сторону и вверх. Вовремя: очередь, видимо, попала в бомболюк. Мощный взрыв разнес "юнкерс", сильно тряхнул мой самолет. А через секунду на месте только что летевшего бомбардировщика - мелкие обломки.
В этом бою летчики полка сбили шесть вражеских самолетов. Отличились Иван Базаров, Степан Карнач, сам командир полка Кутихин.
Столько же сбили и наши друзья - штурмовики. Да, второй член экипажа стрелок-радист, занимает в боевой машине место недаром.
Радость победы омрачена большой утратой. Мы потеряли двух товарищей. Погибли замечательный человек, отменный истребитель командир эскадрильи капитан Николай Смагин и опытный летчик командир звена старший лейтенант Василий Федоров. Николай Смагин поджег один "мессершмитт", заходил в атаку на второй, и в этот момент его сбили. Самолет Федорова, судя по рассказам очевидцев, поджег стрелок "юнкерса". Еще два летчика полка на поврежденных самолетах перетянули линию фронта и над нашей территорией воспользовались парашютами...
После боя командир полка приказал мне опросить участников вылета, составить подробную схему боя всей группы, отдельных пар и летчиков, проанализировать ошибки, отметить тех, кто действовал грамотно, решительно.
Анализ показал, что большинство истребителей, даже молодежь, в сложной обстановке действовали правильно. Но выявился и существенный недостаток. Вначале пары старались держаться плотным строем и этим сковывали друг другу свободу маневра. Во второй половине боя, наоборот, группа рассыпалась на пары и даже на одиночные самолеты. Не избежал этой ошибки и я с ведомым, который потерял меня в первые минуты. То же самое случилось и с парой Николая Смагина. Ведомый оторвался от него, и в критический момент Николай остался один на один с четырьмя истребителями противника.
В тот день мы с командиром полка, Карначом и Меркушевым долго размышляли над итогом боя, прежде чем подполковник Кутихин выступил с разбором перед летчиками. Напрашивался вывод - при полете большой группой для предоставления свободы маневра паре, звену, для эффективной атаки противника каждым самолетом необходимо боевые порядки группы строить более рассредоточенно, увеличить интервалы и дистанции между звеньями и парами. Самое серьезное указание ведомым летчикам: из строя пары их может вывести только смерть.
Одна из причин наших ошибок - отсутствие опыта ведения боевых действий такими большими группами. Это количественное изменение едва не обратилось против нас. Раньше все мы, не исключая командира полка, считали, что чем плотней боевой порядок группы, чем тесней взаимодействие в ней пар и звеньев, тем мощней удар по противнику. Но это тесное взаимодействие сковало нас в начале боя и привело к распылению сил группы в последующем.
Майор Меркушев во время обсуждения боя высказал даже предложение о том, что пары и звенья в группе можно рассредоточить не только в горизонтальной плоскости, но и эшелонировать по высоте.
К великому сожалению, нам тогда не было известно, что именно так строили свои боевые порядки наши истребители во время воздушных боев на Кубани. Вскоре, однако, начали поступать документы, обобщающие опыт боев нашей авиации на разных фронтах. Командование Военно-Воздушных Сил Красной Армии как раз в это время обратило серьезнейшее внимание на анализ и распространение опыта лучших частей и соединений авиации, летчиков-асов. Мы узнали, что в воздушных армиях генералов К. А. Вершинина, Т. Т. Хрюкина, в соединениях генерала Е. Я. Савицкого, полковника А. В. Бормана, И. М. Дзусова летчики А. И. Покрышкин, Д. Б. Глинка, В. И. Фадеев, Г. А. Речкалов уже весной этого года широко применяли растянутые и эшелонированные по высоте боевые порядки в группах истребителей. Именно там появилась знаменитая "кубанская этажерка" и формула победы: "Высота, скорость, маневр, огонь", одним из авторов которой был Александр Иванович Покрышкин.
Нужно прямо сказать, что информация о передовом боевом опыте, новых тактических приемах и способах борьбы в воздухе, которая регулярно, хотя и с некоторым опозданием, стала поступать по официальным каналам, принесла неоценимую пользу нашей авиации. В середине сорок третьего года специальным приказом командующего ВВС Красной Армии в воздушных армиях, соединениях вплоть до дивизии была введена специальная должность офицера по обобщению и распространению в частях боевого опыта. А в штабе ВВС даже создан целый отдел.
В то же время помощнику командира полка по воздушно-стрелковой службе вменялось в обязанность составление графических схем проведенных летчиками боев с кратким их описанием. Каждый бой, в котором был сбит противник или наш самолет, в обязательном порядке подтверждался такой схемой-описанием. Это прибавило мне работы, но позволило глубже и внимательнее изучать действия летчиков в бою, выявлять их слабые и сильные стороны.
Несмотря на все еще сильное противодействие авиации противника, наши летчики одерживали одну победу за другой. На бортах самолетов Ивана Базарова, Николая Буряка, Степана Карнача регулярно прибавлялись новые красные звездочки - так с некоторых пор стали отмечать победы летчиков в воздухе. Прибавилось несколько звездочек и у меня.
Но не в этом, конечно, главное, а в том, что в течение нескольких дней, когда немецкие танковые войска пытались безуспешно развить свой первоначальный успех (к 11 июля за пять дней наступления, введя все дивизии танковых корпусов, противник сумел продвинуться к Прохоровке на расстояние до 35 километров, а на корочанском направлении - на 10-12), советская авиация выходила победительницей в единоборстве за господство в воздухе.
Да, бои были жестокие и на земле, и в воздухе. Тысячи советских воинов покрыли себя неувядаемой славой мужественных, стойких, умелых бойцов. В те дни не было легких побед, если только вообще они могут быть легкими! С каждым днем все яростнее разгорался огонь сражения на земле, и чернело небо, застланное дымом падающих самолетов. Каждый день приносил успех, по нередко мы несли и потери.
Неудачным стал для меня шестой день Курского сражения. В первом утреннем вылете я был во главе десятки истребителей группы прикрытия штурмовиков, которых вел полковник Донченко - командир штурмовой авиационной дивизии. До цели дошли относительно спокойно. "Илы" успешно отработали, и мы возвращались домой. На подходе к линии фронта нас атаковали "мессершмитты". Мы связали их боем, оттянув в сторону от штурмовиков, которые благополучно ушли за линию фронта. У нас же горючее и боеприпасы - на исходе. Я подал команду летчикам выходить из боя и лететь на свою территорию. В это время несколько "мессеров" отсекли меня от группы. Очередь крупнокалиберного пулемета прошила борт кабины и разворотила всю приборную доску. Брызнуло стекло высотомера.
Даже не оглянувшись, я бросил самолет на левое крыло вниз. Второе такое попадание могло натворить бед побольше. Вывел свой "як" над самыми верхушками деревьев. Поднял голову, осмотрелся - "мессеры", как стервятники, кружатся над лесом. Но, видимо, мой самолет зеленым камуфляжем хорошо вписался в зелень леса - так они меня и не разглядели, а то пришлось бы худо. У противника преимущество в высоте, и расстрелять истребитель, прижатый к земле, не составило бы большого труда.
Только подходя к линии фронта, увидел на полу кабины, на приборной доске кровь и тут же почувствовал боль... На правой руке вырван кусок перчатки; кровь льет, а остановить нечем. До аэродрома же еще добрых полсотни километров.
В это время - тревожный голос по радио:
- "Шевченко", "Шевченко"! Где ты? Где ты?
В таком измененном виде моя фамилия стала позывным.
Отвечаю:
- Иду на точку.
А на аэродроме беспокоятся:
- Что случилось?
- Все в норме, чуток поцарапан.
Я так думал. Одна из пуль, видно, прошла по мякоти между большим и указательным пальцами. Заживет! Только вот кровь хлещет... Пытаюсь зажать рану левой рукой, но это невозможно, руки для управления истребителем должны быть свободными.
Вот и Старый Оскол - полевой аэродром. Захожу на посадку - в конце полосы стоит санитарная машина, несколько человек в белых халатах. Спросил по радио Кутихина, который сегодня руководил полетами:
- Как мои?
Командир успокоил: