Страница:
– Господь с вами! – быстро ответила она, испугано стрельнув по сторонам глазами. – Ничего такого между нами не было!
– Надеюсь, я вас ничем не обидел? А то давеча, когда мы с вами встретились, вы явно ко мне не благоволили.
Конечно, так наседать на женщину было невежливо, но и мне не слишком понравился недавний прием.
Если я действительно спас ей жизнь, то княгине стоило быть немного любезнее.
– С чего вы так подумали? – с деланным удивлением, спросила она.
– С чего? Вы испугались, когда увидели меня, и никак не хотели, чтобы я здесь остался, – сказал я.
– Вам это показалось, – перебила она.
– Не поблагодарили за лечение, – я намерено не сказал «спасение жизни», – все время пытаетесь что-то выяснить. Вполне может быть, что между нами летом случилось такое, что вы никак не хотите вспоминать!
Марья Ивановна выслушала, не поднимая от пола глаз, и так покраснела, что вспыхнули щеки. Потом заговорила медленно, с трудом подбирая слова:
– Вот значит, о чем вы подумали. Не знала, что мужчины могут быть такими наблюдательными. Нет, если вы говорите о том, что мы строили куры, то могу вас уверить, ничего неприличного между нами не случилось, я люблю своего мужа и ему верна. Дело в другом, кое до вас не касаемо и, слава Богу, что вы ничего о том не помните! И прошу вас, Алексей Григорьевич, ни о чем, ни меня, ни мужа не спрашивайте!
Теперь уже я не мог подобрать слов, теряясь в предположениях, что с нами могла случиться такое тайное и неприятное. Впрочем, все могло быть и много проще, обыденнее. Например, у княгини есть какой-то физический недостаток, явный или надуманный, вроде некрасивого родимого пятна на теле и ей неприятен человек, который мог ее видеть без одежды и о нем знает. Психика человека вещь сложная и мало предсказуемая.
– Хорошо, если вам так угодно, – согласился я. – Я сразу же после обеда покину ваш дом, чтобы не доставлять вам неприятных волнений.
– Теперь, когда мы объяснились, в этом больше нет нужды, – ответила она. – Тем более, что вы без экипажа. Оставайтесь, пожалуйста, вы нас этим очень обяжете.
Меня такая быстрая смена настроения удивила, тем более, что наше объяснение совсем немного стоило, во всяком случае, для меня. Однако мне действительно пока деваться пока было некуда, и пришлось согласиться.
– Спасибо за приглашение, я, пожалуй, и правда, останусь у вас до завтрашнего дня.
Марья Ивановна, удовлетворенно кивнула, улыбнулась и приказала горничной девушку отвести меня в покои для гостей.
– Слушаюсь, ваше сиятельство, – сделав по всей форме глубокий придворный реверанс, сказала горничная, миловидная молодка с бедовыми глазами и позвала меня за собой.
– Как тебя зовут-то красавица? – спросил я, когда мы остались вдвоем.
– По-нашему или по-французски? – уточнила она, сияя белозубой улыбкой. – Как вам, сударь, больше нравится называть?
– Так как тебе самой!
– Тогда кличьте Аннеткой!
– Тебе сколько лет Аннет? – в рифму спросил я.
– О, я уже старая, – почему-то прыснула девушка, – считай через год будет ровно двадцать!
– Да, ну?! – делано удивился я. – Не может такого быть, люди так долго не живут!
Горничная сначала немудрящую шутку не поняла, посмотрела удивленно, но тут же рассеялась.
– Ну, вы тоже скажете! А вам, барин, сколько лет?
– Я уже лет десять назад как умер, – серьезно ответил я.
Аннет быстро взглянула на меня, но почему-то не засмеялась и даже немного от меня отстранилась. Помолчала и задала совершенно наивный вопрос:
– Вы, правда, десять лет назад померли?
– Шучу конечно, – пошел я на попятный. – Разве люди после смерти не в могиле лежат, а по земле ходят?
Она ответила не сразу, мы как раз поднялись на второй этаж, и вошли в длинный коридор с анфиладой комнат по обе его стороны, и девушка придержала дверь, чтобы я прошел, потом все-таки пробормотала себе под нос:
– В жизни всякое бывает!
– Может и бывает, только я такого никогда не видел! – не без умысла, сказал я.
– А ты что встречала ходящих покойников?
– Ах, сударь, зачем ты такие разговоры ведешь?! Не к добру это!
– Прости, Аннет, больше не буду. Это я просто с тобой шутил! – покаянно сказал я, удивляясь ее странной реакции на невинный разговор.
– Нехорошие у тебя шутки, – сердито сказала она, – днем еще не страшно, а ночью ужас полный, глаз со страха не сомкнешь!
– А ты приходи ко мне спать, я тебя в обиду не дам! – сострил я.
Девушка, ничего не говоря, отворила дверь, и мы вошли в просторную комнату обставленную, как и все в доме, монументальной, богато декорированной мебелью в стиле ампир. Похоже, что хозяева недостатка в средствах не испытывали. Пока я от порога рассматривал все это громоздкое, имперское великолепие, за спиной прозвучал тихий голосок:
– Если велишь, приду.
– Куда придешь? – спросил я, не сразу поняв, к чему Аннет это сказала.
– Сюда, ночью, – тупя глаза, ответила она. – Сам же позвал…
– А…, нуда, конечно, позвал, м-да, – заблеял я, не зная как выбраться из собственной легкомысленной шутки. Не то что бы девушка мне не понравилась, напротив, она была очень даже ничего, но так сразу в чужом доме тащить в постель хозяйскую горничную было явным моветоном. – А господа, если узнают, на нас не рассердятся?
– А зачем им это знать? – удивилась она. – Я хоть и крепостная, но собой вольная, и могу сама себе на орехи заработать!
– Вот оно что! – наконец понял я такой неожиданный для меня расклад. – Спасибо, ради этого ко мне приходить не нужно, а на орехи я тебе и так могу дать.
В подтверждении, я сунул ей серебряную монету в пять франков. Аннет взяла ее, как говорится, бестрепетной рукой и отблагодарила меня реверансом и прочувственным взглядом.
– Ты сейчас иди, мне нужно отдохнуть, – попросил я, чтобы разрешить щекотливую ситуация. – Как-нибудь потом поговорим…
Девушка загадочно улыбнулась и выпорхнула из комнаты, а я так и остался в сомнении, что ночь грядущая готовит. Впрочем, до ночи было далеко, время приближалось только к полудню. Первым делом я разоружился, спрятал оружие в шкаф, после чего спустился в зал и попросил сидящую на стуле ключницу прислать мне в комнату горячую воду.
Пожилая женщина со звенящей на поясе связкой ключей, вместо того чтобы честно сказать, что горячей воды нет, когда ее согреют неизвестно и начать жаловаться на беспросветную долю и тяжелую жизнь, легко подхватилась и пообещала, что воду принесут тотчас, спросила какое мыло я предпочитаю и быстрым шагом удалилась. Я, же в полном смятении остался стоять на месте, не понимая что, здесь происходит, и куда меня забросила судьба!
Впрочем, шок прошел минут через двадцать-тридцать, когда вместо деловитой матроны ко мне в комнату явился какой-то сонный охламон с пустым глиняным горшком и на вопрос, где вода, ответил, что расплескалась по дороге. В этот момент я облегченно вздохнул и поверил, что по-прежнему нахожусь в любезном отечестве.
– Баня у вас здесь есть? – миролюбиво спросил я его.
– Баня?! – удивленно, даже скорее, отрешенно, переспросил он, будто я поинтересовался тайным военным полигоном. – Кто же ее знает, может, есть, а может и нет. Каретный сарай есть, конюшня есть, рига, – начал он неспешно перечислять дворовые постройки, – коровник, сенной сарай тоже есть…
Назвав очередное строение он на миг замирал, ожидая вопроса о бане, но я молчал, тогда охламон хитро подмигивал распухшим глазом и называл следующую службу. В другом случае, я возможно и возмутился бы на такую нехитрую тактику развести приезжего лоха на пустом месте, однако теперь мне было не до лукавых рабов и их проблем с опохмелкой. Я внимательно выслушал все, что соизволил сказать лакей, поблагодарил его за интересный, содержательный рассказ и сам отправился на поиски горячей воды.
Энергичная ключница уже вернулась на свой стул и с нетерпением ждала новых барских распоряжений и капризов. Мы с ней обменялись понимающими взглядами, и я вышел во двор. Баня как ей и положено, оказалась на задах усадьбы, при ней состояли два мужика, которые за несколько медных копеек устроили мне прекрасную помывку, почистили одежду, так что к обеду я стал вполне комильфо.
За барским столом в просторной трапезной сошлось человек двадцать гостей и приживалов. Я здесь никого не знал, потому устроился подальше от головы стола, тем более что никого яствами тут не обносили. Николай Николаевич нашел меня взглядом и жестом предложил сесть рядом, однако я поблагодарил его поклоном и остался на своем месте.
По случаю возвращения хозяина обед получился праздничным. Уже давно мне не доводилось есть разносолы, столь искусно приготовленные соперничающими между собой русским и французским поварами. Они оба маячили при входе в трапезную, наблюдая за реакцией хозяев и гостей на свои кулинарные шедевры. Не знаю, кто из них посчитал себя победителем, мне показалось, что и русская и французская традиции были выше всякой критики и вполне заслуживали самой высокой оценки.
Несмотря на то, что тосты в честь Урусова следовали один за другим, и в питие себя никто не ограничивал, никто не напился, и собравшееся общество вело себя вполне пристойно. Когда я немного привык к обстановке, начал приглядываться к новым лицам. Судя по стилю поведения, за столом собрались люди как-то зависимые от хозяев, что чувствовалось в излишних восторгах в адрес княжеской четы и некотором подобострастии поведения. Впрочем, все оставалось в рамках приличия, что меня, честно говоря, порадовало. Нет ничего противнее, наблюдать за добровольным унижением раболепных подданных.
Когда физические возможности обедающих оказались, исчерпаны и самый ненасытный гость, мужчина непомерных размеров со щеками, закрывающими уши, откинулся на спинку стула, довольный князь подозвал обоих поваров и на двух языках высказал им свое благоволение. На этом, собственно, обед и окончился. Все встали из-за стола. Несколько мужчин прошли в биллиардную, пить ликеры и курить сигары. Сам же Николай Николаевич и остальная часть компании, включая, дам, отправилась по своим покоям отдыхать.
Только лишь я вошел в свою комнату, как стащил с ног сапоги, сбросил всю одежду и сразу же рухнул в постель. Впервые за довольно продолжительный промежуток времени мне удалось по-человечески поесть и лечь на чистые простыни. Сон сразил меня, как удар дубиной по голове. Стоило только вытянуться на постели, как я мгновенно заснул и проспал без перерыва до середины ночи.
Разбудили меня скрип половицы и свет горящей свечи. Я открыл глаза и увидел склонившегося над собой человек. Свеча стояла за его спиной на столе, и лица нежданного гостя рассмотреть было невозможно.
– Кто вы?! – хриплым со сна голосом спросил я, еще ничего толком не соображая после темного, провального сна на полный желудок.
Незнакомец отпрянул и окончательно превратился в темный силуэт.
– Не бойтесь меня, я не причиню вам зла! – громким шепотом ответил он.
– А я и не боюсь, – сварливо ответил я, осознавая, что лежу голым поверх одеяла и от этого испытывая понятное неудобство. – Как вы сюда попали?
– Дверь была открыта, – виновато ответил он, – я случайно зашел…
И зачем-то зажег свечу, – подумал я, а в слух сказал:
– Если вам это не помешает, то я встану и оденусь!
– Да, конечно, извините, я выйду и подожду в коридоре.
Он действительно пошел к двери и теперь, когда свет оказался за его спиной, я разглядел худощавую фигуру молодого человека в шлафроке с совершенно лысой головой. Я быстро встал и натянул на себя белье и панталоны.
– Теперь можете войти, – позвал я.
Ночной гость тотчас вернулся в комнату. Было ему на вид лет двадцать пять.
Его худое вытянутое лицо венчал идеально круглый череп.
– Я объяснюсь, – по-прежнему шепотом, сказал он. – Вы, наверное, меня не помните, матушка рассказала, что в вас попала бомба, и вы потеряли память, а между тем мы были немного раньше знакомы. То есть не то что знакомы, нас не представляли, но я вас уже видел.
Это все было как-то запутано, то знакомы, то он меня просто видел, но я уже догадался, кто это мог быть и спросил:
– Вы сын Урусовых, – догадался я, – и мы, вероятно, встречались нынешним летом? – догадался я.
– Не то, что встречались, – ответил он, – я обычно к гостям не выхожу, но может быть, мельком и сталкивались.
– Нет, я ничего не помню о нынешнем лете, так что нам стоит познакомиться заново.
– Да конечно, позвольте вам рекомендоваться, Иван Николаевич Урусов. Мы бы с вами нынешним летом могли почти подружиться. Мои приятели об вас хорошо отзывались. Жаль, что с вами произошло такое несчастье.
– Ничего, я со временем все вспомню, – пообещал я, не зная о чем с ним говорить дальше. – Как поживаете?
– Мне, кажется, я не вовремя, – не ответив на вопрос, сказал молодой Урусов, – я, если вы не против, зайду завтрашней ночью.
– Почему ночью? – не понял я. – Если вам есть нужда со мной говорить, говорите сейчас, возможно, я до завтрашнего вечера здесь не останусь.
Молодой человек внимательно меня выслушал, какое-то время обдумывал ответ и сказал так, что я невольно им заинтересовался.
– Останетесь, вам пока некуда идти.
– С чего вы это взяли? – удивился я его осведомленности о моих делах. Вернее об их отсутствии.
– Так, просто знаю, – скучным голосом ответил он. – Я многое знаю…
– Что именно? – спросил я, начиная подозревать, что у молодого князя не все дома.
– Я живу ночью, а днем сплю, – с запинкой ответил он, – вы сами видите какой я, мне нельзя, чтобы меня видели чужие. Потому матушка сначала и не хотела, чтобы вы у нас гостили. Я избегаю посторонних, встречаю людей только своего короткого круга. Я не совсем, такой как все.
– Да? Теперь понятно, а что в вас такое особенное?
– Во мне? Как, вы сами не видите?
– Нет, – совершенно искренне ответил я, – по-моему, выглядите вы достаточно импозантно. Вам идет бритая голова…
– Она не обрита, – перебил он, – у меня совсем не растут волосы!
– Ну и что, вас это смущает? Тогда носите парик. Я встречал многих людей, у которых плохо росли волосы, но никогда не думал, что это для них было большим несчастьем! Причем не только для мужчин, но, даже, для женщин.
Теперь я понял, что мучит бедного парня, но так как нет ничего более простого, чем игнорировать чужие комплексы, отнесся к его горю довольно спокойно.
– Живите так, чтобы никому и в голову не пришло считать ваши волосы, – добавил я.
– Но как же! – воскликнул он, впервые повышая голос. – Не могу же я всю жизнь ходить в парике! – ответил он на зацепивший его совет. – Без волос человек урод!
– Что такое красота или уродство? Всего лишь отклонение от середины, если вас волнует успех у прекрасного пола, то большинству женщин нужна не наша внешность, а место в обществе. Вы князь, вы богаты, сейчас идет война, поступите в армию, станьте героем, это можно сделать и без волос на голове и, поверьте, против такого не устоит ни одна красавица.
Кончив свою назидательную речь, я подумал, что она пропала втуне, Иван Урусов, никак не реагируя на «мудрые» слова, смотрел мимо меня на темное окно.
– Увы, вы меня не понимаете, я ведь не просто человек, а человек не от мира сего. Я избранный!
На это возразить или ответить было нечего, кроме того, что посоветовать, сходить к психиатру.
– Мне нельзя поступать так, как обычным людям, я должен совершить великий подвиг! – вполне серьезно сказал он.
– Да? Ну, тогда я вам не советчик, я самый простой человек и не преследую своей жизнью ваших возвышенных целей!
– Могу вам в этом только позавидовать, – грустно сказал он, – у меня совсем другая судьба. Вам очень понравилась Анюта? – совсем не в тему спросил он.
– Анюта? – удивился я такому неожиданному переходу. – Я не знаю никакой Анюты. «Не для какой-нибудь Анюты из пушек делают салюты» – процитировал я пришедшее на память двустишие Козьмы Пруткова.
– Анюта девушка, что проводила вас сюда, – тихо, стараясь не смотреть на меня, продолжил он. – Вы ей еще денег дали…
– А вот вы о ком говорите! О горничной? Только она назвалась не Анютой, а Аннет.
– Это все одно. Она вам понравилась? – дрогнувшим голосом, повторил он вопрос.
Только теперь я понял, чего ради, он явился ночью в мою комнату и так странно себе ведет. Вероятно, князь влюблен в дворовую девушку, не пользуется успехом и отчаянно ее ревнует. Пришлось выкручиваться:
– Аннет, кажется, милая девушка, только я ее, признаться, толком не рассмотрел.
– Но вы дали ей деньги, – настойчиво проговорил он.
– Ну и что? Она меня проводила, я дал ей на чай. Обычное дело. А что, не нужно было?
– Так вы в нее не влюблены?! – поверив мне на слово, воскликнул он.
– Влюблен?! Чего ради?
– Тогда простите меня, это я так, мне совсем не нужно было сюда приходить. Я помешал вам спать.
– Пустое, я и так спал с самого обеда. У вас в доме можно где-нибудь найти воду или квас, пить очень хочется.
– Я распоряжусь, вам принесут сюда, – ответил он, видимо, пользуясь возможностью уйти без ущерба для собственного достоинства.
– Буду премного благодарен, – сказал я, провожая Урусова до двери.
Молодой князь ушел, а я присел в широкое кресло, ожидать обещанное питье. Ночь была где-то на второй своей половине. В доме стояла полная тишина. Минут через десять, в дверь тихо постучались.
– Войдите, – сказал я и пошел встретить слугу.
Однако вместо слуги с напитком, в комнату вошла девушка в одной длинной рубахе и кокетливом чепчике с оборками и бантиками на голове. Я сначала обознался, решил, что это явилась Аннет спасться от ночных страхов, но гостьей была не горничная, а незнакомая девушка. У нее были неправильные черты лица и болезненный вид.
– Э-э-э, – протянул я, но так ничего и не сказал, тем более что она меня тотчас перебила.
– Простите за поздний визит, у вас только что был мой брат… Мне можно войти?
– Входите, княжна, – я вспомнил, что видел ее за обедом, она сидела подле хозяев в начале стола, – только мне сейчас принесут воду, как бы…
– Ничего, я всего на минутку, – ответила она.
Мне пришлось отстраниться и пропустить ее в комнату. Эти странные ночные визиты уже начинали слегка напрягать. Хорошенькое дело если юную хозяйскую дочь застанут в моей комнате. Объяснить, что она тут делает в одной ночной рубашке, будет нелегко.
Княжна, как только оказалась в комнате, сразу же села на стул и стала рассматривать обстановку, как будто никогда здесь раньше не была.
– Слушаю вас, барышня, – холодно сказал я, так и не дождавшись объяснений, что ее привело сюда в такое время.
Княжна, прервала осмотр комнаты и повернулась ко мне:
– Зачем к вам приходил князь Иван?
– Он был у меня, – начал я, но по ходу решил, не лезть в чужие дела и сказал то, что и должно было в такой ситуации. – Вам лучше об этом спросить у него самого.
– Он не станет со мной говорить, – сказала княжна, – он у нас такой нелюдимый!
– Тогда я ничем не смогу вам помочь, однако могу вас уверить, что это был простой светский разговор, никак до вас не касаемый, – велеречиво вполне в духе времени, объяснил я нежелание говорить на эту тему.
– Вы это, наверное, говорите? Он ничего обо мне не спрашивал? – с плохо скрываемой тревогой спросила она.
– Совершенно так, будьте в этом благонадежны, простите, я даже не имею честь знать вашего имени…
– Имени? Мне зовут Машей, как и маменьку, – сказала княжна. – Вернее будет сказать, так как я уже взрослая, Марьей Николаевной.
– Очень приятно было познакомиться, – шаркнул я по полу босой ногой и взял ее под руку. – А теперь, дорогая Марья Николаевна, вам лучше уйти к себе, если вы не хотите чтобы нас тут застали вдвоем!
– Да, да, я сейчас уйду. Так братец наверное ничего обо мне не говорил?
– Не говорил, – начиная раздражаться, повторил я, пытаясь вытеснить ее к порогу. – Покойной ночи!
– Ах, какой тут покой! – огорченно сказала княжна. – Если бы вы только знали!
Однако узнать что-либо я не успел, в дверь опять постучались.
– Какой ужас! – прошептала барышня. – Если меня здесь застанут, я погибла! Спрячьте меня, ради Бога! Я вас умоляю!
Что я в тот момент подумал, передать литературным языком невозможно, а наиболее эмоциональные эпитеты мне теперь стыдно повторять даже про себя.
– Лезь в шкаф! – забыв всякие приличия, зашипел я и в мгновение ока, засунул гостью в большое отделение шкафа, где было сложено мое оружие.
Прикрыв дверцу, я метнулся к дверям и слегка ее приоткрыл, придерживая ногой, и высунул в коридор руку:
– Давай сюда!
– Чего давать? – спросила Аннет.
– А, это ты, Анюта, тебе чего? – не слишком любезно ответил я.
– Может быть, вы, барин, меня впустите в комнату или так, и будем разговаривать через дверь? – сердито сказала она.
– Ко мне нельзя, – сдуру сказал я, забыв, что такое женское любопытство, потом добавил не слишком убедительный довод, – я не одет!
– Ничего, я на вас смотреть не стану, – ехидно сказала она. – Обещали меня ночью беречь, вот я и пришла!
– Знаешь что, Анюта, давай лучше я тебя поберегу как-нибудь в другой раз, сейчас мне принесут квас и нехорошо, если тебя здесь увидят.
– Ничего я не боюсь, мне скрывать нечего, я девушка честная!
– Конечно честная, кто бы в этом сомневался, только на чужой роток не накинешь платок, зачем тебе лишние разговоры!
– У тебя там уже кто-то есть? – легко перейдя, с холодного вы, на сердечное ты, подозрительно спросила она.
– С чего ты взяла! – чуть быстрее, чем следовало, ответил я. – Я же сказал, что не одет и мне должны принести…
– Слышала я про квас! Тогда я посижу возле двери, как же такого барина оставлять без присмотра. Коли вы так такой трус, и боитесь, что вас честная девушка без одежды увидит!
– Это твое дело, хочешь сидеть сиди, только смотри яичко не высиди! – разозлился я. – Говорю тебе, ко мне нельзя, значит нельзя. Я спать хочу! Принесут квас, можешь отослать его назад, я ложусь!
– Хорошо, – послушно ответила она. – Мне в колидоре не так боязно, как в девичьей.
Похоже, что в этом доме жили одни ненормальные. Я прекратил разговор, захлопнул дверь и запер ее на задвижку. На лбу от всего происходящего даже выступила испарина. Что теперь делать с княжной Марьей я не представлял даже приблизительно. Самовольная, импульсивная горничная увидев ее не преминет поднять шум, а после этого начнется такое! Главное было бы за что страдать!
Не успел лязгнуть засов, как тихо скрипнула дверца шкафа и оттуда вылезла сама виновница происшествия.
– Тише ты! – забыв даже думать о светском этикете, зашипел я. – Лезь назад в шкаф!
– Там нечем дышать, и пахнет горелым порохом, а меня от этого запаха тошнит! – обижено сказала она. – Я лучше на кровати полежу.
– Делай что хочешь, – обреченно сказал я, – но учти…
Что ей нужно учесть, я не придумал и вместо этого махнул рукой.
– А это кто приходил? – спросила девушка, забираясь на кровать.
– Анюта, она теперь сторожит возле дверей! Тебе это понятно?!
– Понятно, – спокойно ответила она. – А какая Анюта Пирогова или Савельева?
– Не знаю, та, что горничная, в которую твой братец влюблен!
– А, значит Пирогова. И что ей нужно?
– Видимо того же что и тебе! – окончательно отказавшись от церемоний, ответил я. – Ты можешь ответить, зачем явилась сюда среди ночи?
– Конечно, могу, я же вам говорила, хотела спросить о брате, – явно не поняв моего раздраженного тона, ответила девушка.
– Вот и Анюта тоже хотела что-то спросить, а я не пустил ее в комнату, – дал я задний ход, не понимая чего тут больше: невинной дурости или раскованности. – А теперь скажи, как ты отсюда выйдешь, если она всю ночь будет стоять под дверью?
Княжна подумала и тотчас все решила:
– А я никуда выходить не буду, посплю тут.
– Тут?! А если нас застукают? Ты представляешь, что будет, если твои родители узнают, что ты ночевала в одной постели с мужчиной?!
– Ничего не будет, скажу, что перепутала комнаты, – спокойно ответила она.
– Ну, блин, вы даете! – только и смог сказать я. – И они поверят?
– Конечно, поверят. Папенька у меня добрый, настоящий ангел, а маменька всегда мою сторону держит. Да вы не бойтесь, я тихо сплю, вы меня и не услышите!
Что мне оставалось делать, когда я даже не смог понять, кто она, наивная дурочка или прожженная авантюристка.
– Хорошо, если так, давай будем спать, – вынуждено согласился я. – Задуть свечу?
– Не нужно, мне без света будет страшно. А вы, Алексей Григорьевич, – впервые назвала она меня по имени, – правда колдун?
– Колдун? – удивился я, начиная понимать, чем моя скромная персона вызвала такой ажиотаж у местного женского населения. – С чего ты решила, что я колдун?
– Ну, так, люди говорят. И маменьку вылечили, и ваш человек рассказывал…
– Какой еще человек? – проигнорировав «маменьку» спросил я. – У меня никаких человеков нет, я сам по себе!
– Как же нет? А тот, что с вами приехал! Он много чего о вас рассказал.
– Вы говорите о крестьянине, что увязался за мной? Он же обычный врун! Я познакомился с ним два дня назад! – сердито сказал я. – Тоже, нашли, кому верить! Я ему завтра все уши оборву!
– Не хотите говорить, не говорите, – обиделась княжна. – Только напрасно, мне можно любую тайну доверить. Вот вы же никому не скажете, что я у вас в комнате ночевала?
– Надеюсь, я вас ничем не обидел? А то давеча, когда мы с вами встретились, вы явно ко мне не благоволили.
Конечно, так наседать на женщину было невежливо, но и мне не слишком понравился недавний прием.
Если я действительно спас ей жизнь, то княгине стоило быть немного любезнее.
– С чего вы так подумали? – с деланным удивлением, спросила она.
– С чего? Вы испугались, когда увидели меня, и никак не хотели, чтобы я здесь остался, – сказал я.
– Вам это показалось, – перебила она.
– Не поблагодарили за лечение, – я намерено не сказал «спасение жизни», – все время пытаетесь что-то выяснить. Вполне может быть, что между нами летом случилось такое, что вы никак не хотите вспоминать!
Марья Ивановна выслушала, не поднимая от пола глаз, и так покраснела, что вспыхнули щеки. Потом заговорила медленно, с трудом подбирая слова:
– Вот значит, о чем вы подумали. Не знала, что мужчины могут быть такими наблюдательными. Нет, если вы говорите о том, что мы строили куры, то могу вас уверить, ничего неприличного между нами не случилось, я люблю своего мужа и ему верна. Дело в другом, кое до вас не касаемо и, слава Богу, что вы ничего о том не помните! И прошу вас, Алексей Григорьевич, ни о чем, ни меня, ни мужа не спрашивайте!
Теперь уже я не мог подобрать слов, теряясь в предположениях, что с нами могла случиться такое тайное и неприятное. Впрочем, все могло быть и много проще, обыденнее. Например, у княгини есть какой-то физический недостаток, явный или надуманный, вроде некрасивого родимого пятна на теле и ей неприятен человек, который мог ее видеть без одежды и о нем знает. Психика человека вещь сложная и мало предсказуемая.
– Хорошо, если вам так угодно, – согласился я. – Я сразу же после обеда покину ваш дом, чтобы не доставлять вам неприятных волнений.
– Теперь, когда мы объяснились, в этом больше нет нужды, – ответила она. – Тем более, что вы без экипажа. Оставайтесь, пожалуйста, вы нас этим очень обяжете.
Меня такая быстрая смена настроения удивила, тем более, что наше объяснение совсем немного стоило, во всяком случае, для меня. Однако мне действительно пока деваться пока было некуда, и пришлось согласиться.
– Спасибо за приглашение, я, пожалуй, и правда, останусь у вас до завтрашнего дня.
Марья Ивановна, удовлетворенно кивнула, улыбнулась и приказала горничной девушку отвести меня в покои для гостей.
– Слушаюсь, ваше сиятельство, – сделав по всей форме глубокий придворный реверанс, сказала горничная, миловидная молодка с бедовыми глазами и позвала меня за собой.
– Как тебя зовут-то красавица? – спросил я, когда мы остались вдвоем.
– По-нашему или по-французски? – уточнила она, сияя белозубой улыбкой. – Как вам, сударь, больше нравится называть?
– Так как тебе самой!
– Тогда кличьте Аннеткой!
– Тебе сколько лет Аннет? – в рифму спросил я.
– О, я уже старая, – почему-то прыснула девушка, – считай через год будет ровно двадцать!
– Да, ну?! – делано удивился я. – Не может такого быть, люди так долго не живут!
Горничная сначала немудрящую шутку не поняла, посмотрела удивленно, но тут же рассеялась.
– Ну, вы тоже скажете! А вам, барин, сколько лет?
– Я уже лет десять назад как умер, – серьезно ответил я.
Аннет быстро взглянула на меня, но почему-то не засмеялась и даже немного от меня отстранилась. Помолчала и задала совершенно наивный вопрос:
– Вы, правда, десять лет назад померли?
– Шучу конечно, – пошел я на попятный. – Разве люди после смерти не в могиле лежат, а по земле ходят?
Она ответила не сразу, мы как раз поднялись на второй этаж, и вошли в длинный коридор с анфиладой комнат по обе его стороны, и девушка придержала дверь, чтобы я прошел, потом все-таки пробормотала себе под нос:
– В жизни всякое бывает!
– Может и бывает, только я такого никогда не видел! – не без умысла, сказал я.
– А ты что встречала ходящих покойников?
– Ах, сударь, зачем ты такие разговоры ведешь?! Не к добру это!
– Прости, Аннет, больше не буду. Это я просто с тобой шутил! – покаянно сказал я, удивляясь ее странной реакции на невинный разговор.
– Нехорошие у тебя шутки, – сердито сказала она, – днем еще не страшно, а ночью ужас полный, глаз со страха не сомкнешь!
– А ты приходи ко мне спать, я тебя в обиду не дам! – сострил я.
Девушка, ничего не говоря, отворила дверь, и мы вошли в просторную комнату обставленную, как и все в доме, монументальной, богато декорированной мебелью в стиле ампир. Похоже, что хозяева недостатка в средствах не испытывали. Пока я от порога рассматривал все это громоздкое, имперское великолепие, за спиной прозвучал тихий голосок:
– Если велишь, приду.
– Куда придешь? – спросил я, не сразу поняв, к чему Аннет это сказала.
– Сюда, ночью, – тупя глаза, ответила она. – Сам же позвал…
– А…, нуда, конечно, позвал, м-да, – заблеял я, не зная как выбраться из собственной легкомысленной шутки. Не то что бы девушка мне не понравилась, напротив, она была очень даже ничего, но так сразу в чужом доме тащить в постель хозяйскую горничную было явным моветоном. – А господа, если узнают, на нас не рассердятся?
– А зачем им это знать? – удивилась она. – Я хоть и крепостная, но собой вольная, и могу сама себе на орехи заработать!
– Вот оно что! – наконец понял я такой неожиданный для меня расклад. – Спасибо, ради этого ко мне приходить не нужно, а на орехи я тебе и так могу дать.
В подтверждении, я сунул ей серебряную монету в пять франков. Аннет взяла ее, как говорится, бестрепетной рукой и отблагодарила меня реверансом и прочувственным взглядом.
– Ты сейчас иди, мне нужно отдохнуть, – попросил я, чтобы разрешить щекотливую ситуация. – Как-нибудь потом поговорим…
Девушка загадочно улыбнулась и выпорхнула из комнаты, а я так и остался в сомнении, что ночь грядущая готовит. Впрочем, до ночи было далеко, время приближалось только к полудню. Первым делом я разоружился, спрятал оружие в шкаф, после чего спустился в зал и попросил сидящую на стуле ключницу прислать мне в комнату горячую воду.
Пожилая женщина со звенящей на поясе связкой ключей, вместо того чтобы честно сказать, что горячей воды нет, когда ее согреют неизвестно и начать жаловаться на беспросветную долю и тяжелую жизнь, легко подхватилась и пообещала, что воду принесут тотчас, спросила какое мыло я предпочитаю и быстрым шагом удалилась. Я, же в полном смятении остался стоять на месте, не понимая что, здесь происходит, и куда меня забросила судьба!
Впрочем, шок прошел минут через двадцать-тридцать, когда вместо деловитой матроны ко мне в комнату явился какой-то сонный охламон с пустым глиняным горшком и на вопрос, где вода, ответил, что расплескалась по дороге. В этот момент я облегченно вздохнул и поверил, что по-прежнему нахожусь в любезном отечестве.
– Баня у вас здесь есть? – миролюбиво спросил я его.
– Баня?! – удивленно, даже скорее, отрешенно, переспросил он, будто я поинтересовался тайным военным полигоном. – Кто же ее знает, может, есть, а может и нет. Каретный сарай есть, конюшня есть, рига, – начал он неспешно перечислять дворовые постройки, – коровник, сенной сарай тоже есть…
Назвав очередное строение он на миг замирал, ожидая вопроса о бане, но я молчал, тогда охламон хитро подмигивал распухшим глазом и называл следующую службу. В другом случае, я возможно и возмутился бы на такую нехитрую тактику развести приезжего лоха на пустом месте, однако теперь мне было не до лукавых рабов и их проблем с опохмелкой. Я внимательно выслушал все, что соизволил сказать лакей, поблагодарил его за интересный, содержательный рассказ и сам отправился на поиски горячей воды.
Энергичная ключница уже вернулась на свой стул и с нетерпением ждала новых барских распоряжений и капризов. Мы с ней обменялись понимающими взглядами, и я вышел во двор. Баня как ей и положено, оказалась на задах усадьбы, при ней состояли два мужика, которые за несколько медных копеек устроили мне прекрасную помывку, почистили одежду, так что к обеду я стал вполне комильфо.
За барским столом в просторной трапезной сошлось человек двадцать гостей и приживалов. Я здесь никого не знал, потому устроился подальше от головы стола, тем более что никого яствами тут не обносили. Николай Николаевич нашел меня взглядом и жестом предложил сесть рядом, однако я поблагодарил его поклоном и остался на своем месте.
По случаю возвращения хозяина обед получился праздничным. Уже давно мне не доводилось есть разносолы, столь искусно приготовленные соперничающими между собой русским и французским поварами. Они оба маячили при входе в трапезную, наблюдая за реакцией хозяев и гостей на свои кулинарные шедевры. Не знаю, кто из них посчитал себя победителем, мне показалось, что и русская и французская традиции были выше всякой критики и вполне заслуживали самой высокой оценки.
Несмотря на то, что тосты в честь Урусова следовали один за другим, и в питие себя никто не ограничивал, никто не напился, и собравшееся общество вело себя вполне пристойно. Когда я немного привык к обстановке, начал приглядываться к новым лицам. Судя по стилю поведения, за столом собрались люди как-то зависимые от хозяев, что чувствовалось в излишних восторгах в адрес княжеской четы и некотором подобострастии поведения. Впрочем, все оставалось в рамках приличия, что меня, честно говоря, порадовало. Нет ничего противнее, наблюдать за добровольным унижением раболепных подданных.
Когда физические возможности обедающих оказались, исчерпаны и самый ненасытный гость, мужчина непомерных размеров со щеками, закрывающими уши, откинулся на спинку стула, довольный князь подозвал обоих поваров и на двух языках высказал им свое благоволение. На этом, собственно, обед и окончился. Все встали из-за стола. Несколько мужчин прошли в биллиардную, пить ликеры и курить сигары. Сам же Николай Николаевич и остальная часть компании, включая, дам, отправилась по своим покоям отдыхать.
Только лишь я вошел в свою комнату, как стащил с ног сапоги, сбросил всю одежду и сразу же рухнул в постель. Впервые за довольно продолжительный промежуток времени мне удалось по-человечески поесть и лечь на чистые простыни. Сон сразил меня, как удар дубиной по голове. Стоило только вытянуться на постели, как я мгновенно заснул и проспал без перерыва до середины ночи.
Разбудили меня скрип половицы и свет горящей свечи. Я открыл глаза и увидел склонившегося над собой человек. Свеча стояла за его спиной на столе, и лица нежданного гостя рассмотреть было невозможно.
– Кто вы?! – хриплым со сна голосом спросил я, еще ничего толком не соображая после темного, провального сна на полный желудок.
Незнакомец отпрянул и окончательно превратился в темный силуэт.
– Не бойтесь меня, я не причиню вам зла! – громким шепотом ответил он.
– А я и не боюсь, – сварливо ответил я, осознавая, что лежу голым поверх одеяла и от этого испытывая понятное неудобство. – Как вы сюда попали?
– Дверь была открыта, – виновато ответил он, – я случайно зашел…
И зачем-то зажег свечу, – подумал я, а в слух сказал:
– Если вам это не помешает, то я встану и оденусь!
– Да, конечно, извините, я выйду и подожду в коридоре.
Он действительно пошел к двери и теперь, когда свет оказался за его спиной, я разглядел худощавую фигуру молодого человека в шлафроке с совершенно лысой головой. Я быстро встал и натянул на себя белье и панталоны.
– Теперь можете войти, – позвал я.
Ночной гость тотчас вернулся в комнату. Было ему на вид лет двадцать пять.
Его худое вытянутое лицо венчал идеально круглый череп.
– Я объяснюсь, – по-прежнему шепотом, сказал он. – Вы, наверное, меня не помните, матушка рассказала, что в вас попала бомба, и вы потеряли память, а между тем мы были немного раньше знакомы. То есть не то что знакомы, нас не представляли, но я вас уже видел.
Это все было как-то запутано, то знакомы, то он меня просто видел, но я уже догадался, кто это мог быть и спросил:
– Вы сын Урусовых, – догадался я, – и мы, вероятно, встречались нынешним летом? – догадался я.
– Не то, что встречались, – ответил он, – я обычно к гостям не выхожу, но может быть, мельком и сталкивались.
– Нет, я ничего не помню о нынешнем лете, так что нам стоит познакомиться заново.
– Да конечно, позвольте вам рекомендоваться, Иван Николаевич Урусов. Мы бы с вами нынешним летом могли почти подружиться. Мои приятели об вас хорошо отзывались. Жаль, что с вами произошло такое несчастье.
– Ничего, я со временем все вспомню, – пообещал я, не зная о чем с ним говорить дальше. – Как поживаете?
– Мне, кажется, я не вовремя, – не ответив на вопрос, сказал молодой Урусов, – я, если вы не против, зайду завтрашней ночью.
– Почему ночью? – не понял я. – Если вам есть нужда со мной говорить, говорите сейчас, возможно, я до завтрашнего вечера здесь не останусь.
Молодой человек внимательно меня выслушал, какое-то время обдумывал ответ и сказал так, что я невольно им заинтересовался.
– Останетесь, вам пока некуда идти.
– С чего вы это взяли? – удивился я его осведомленности о моих делах. Вернее об их отсутствии.
– Так, просто знаю, – скучным голосом ответил он. – Я многое знаю…
– Что именно? – спросил я, начиная подозревать, что у молодого князя не все дома.
– Я живу ночью, а днем сплю, – с запинкой ответил он, – вы сами видите какой я, мне нельзя, чтобы меня видели чужие. Потому матушка сначала и не хотела, чтобы вы у нас гостили. Я избегаю посторонних, встречаю людей только своего короткого круга. Я не совсем, такой как все.
– Да? Теперь понятно, а что в вас такое особенное?
– Во мне? Как, вы сами не видите?
– Нет, – совершенно искренне ответил я, – по-моему, выглядите вы достаточно импозантно. Вам идет бритая голова…
– Она не обрита, – перебил он, – у меня совсем не растут волосы!
– Ну и что, вас это смущает? Тогда носите парик. Я встречал многих людей, у которых плохо росли волосы, но никогда не думал, что это для них было большим несчастьем! Причем не только для мужчин, но, даже, для женщин.
Теперь я понял, что мучит бедного парня, но так как нет ничего более простого, чем игнорировать чужие комплексы, отнесся к его горю довольно спокойно.
– Живите так, чтобы никому и в голову не пришло считать ваши волосы, – добавил я.
– Но как же! – воскликнул он, впервые повышая голос. – Не могу же я всю жизнь ходить в парике! – ответил он на зацепивший его совет. – Без волос человек урод!
– Что такое красота или уродство? Всего лишь отклонение от середины, если вас волнует успех у прекрасного пола, то большинству женщин нужна не наша внешность, а место в обществе. Вы князь, вы богаты, сейчас идет война, поступите в армию, станьте героем, это можно сделать и без волос на голове и, поверьте, против такого не устоит ни одна красавица.
Кончив свою назидательную речь, я подумал, что она пропала втуне, Иван Урусов, никак не реагируя на «мудрые» слова, смотрел мимо меня на темное окно.
– Увы, вы меня не понимаете, я ведь не просто человек, а человек не от мира сего. Я избранный!
На это возразить или ответить было нечего, кроме того, что посоветовать, сходить к психиатру.
– Мне нельзя поступать так, как обычным людям, я должен совершить великий подвиг! – вполне серьезно сказал он.
– Да? Ну, тогда я вам не советчик, я самый простой человек и не преследую своей жизнью ваших возвышенных целей!
– Могу вам в этом только позавидовать, – грустно сказал он, – у меня совсем другая судьба. Вам очень понравилась Анюта? – совсем не в тему спросил он.
– Анюта? – удивился я такому неожиданному переходу. – Я не знаю никакой Анюты. «Не для какой-нибудь Анюты из пушек делают салюты» – процитировал я пришедшее на память двустишие Козьмы Пруткова.
– Анюта девушка, что проводила вас сюда, – тихо, стараясь не смотреть на меня, продолжил он. – Вы ей еще денег дали…
– А вот вы о ком говорите! О горничной? Только она назвалась не Анютой, а Аннет.
– Это все одно. Она вам понравилась? – дрогнувшим голосом, повторил он вопрос.
Только теперь я понял, чего ради, он явился ночью в мою комнату и так странно себе ведет. Вероятно, князь влюблен в дворовую девушку, не пользуется успехом и отчаянно ее ревнует. Пришлось выкручиваться:
– Аннет, кажется, милая девушка, только я ее, признаться, толком не рассмотрел.
– Но вы дали ей деньги, – настойчиво проговорил он.
– Ну и что? Она меня проводила, я дал ей на чай. Обычное дело. А что, не нужно было?
– Так вы в нее не влюблены?! – поверив мне на слово, воскликнул он.
– Влюблен?! Чего ради?
– Тогда простите меня, это я так, мне совсем не нужно было сюда приходить. Я помешал вам спать.
– Пустое, я и так спал с самого обеда. У вас в доме можно где-нибудь найти воду или квас, пить очень хочется.
– Я распоряжусь, вам принесут сюда, – ответил он, видимо, пользуясь возможностью уйти без ущерба для собственного достоинства.
– Буду премного благодарен, – сказал я, провожая Урусова до двери.
Молодой князь ушел, а я присел в широкое кресло, ожидать обещанное питье. Ночь была где-то на второй своей половине. В доме стояла полная тишина. Минут через десять, в дверь тихо постучались.
– Войдите, – сказал я и пошел встретить слугу.
Однако вместо слуги с напитком, в комнату вошла девушка в одной длинной рубахе и кокетливом чепчике с оборками и бантиками на голове. Я сначала обознался, решил, что это явилась Аннет спасться от ночных страхов, но гостьей была не горничная, а незнакомая девушка. У нее были неправильные черты лица и болезненный вид.
– Э-э-э, – протянул я, но так ничего и не сказал, тем более что она меня тотчас перебила.
– Простите за поздний визит, у вас только что был мой брат… Мне можно войти?
– Входите, княжна, – я вспомнил, что видел ее за обедом, она сидела подле хозяев в начале стола, – только мне сейчас принесут воду, как бы…
– Ничего, я всего на минутку, – ответила она.
Мне пришлось отстраниться и пропустить ее в комнату. Эти странные ночные визиты уже начинали слегка напрягать. Хорошенькое дело если юную хозяйскую дочь застанут в моей комнате. Объяснить, что она тут делает в одной ночной рубашке, будет нелегко.
Княжна, как только оказалась в комнате, сразу же села на стул и стала рассматривать обстановку, как будто никогда здесь раньше не была.
– Слушаю вас, барышня, – холодно сказал я, так и не дождавшись объяснений, что ее привело сюда в такое время.
Княжна, прервала осмотр комнаты и повернулась ко мне:
– Зачем к вам приходил князь Иван?
– Он был у меня, – начал я, но по ходу решил, не лезть в чужие дела и сказал то, что и должно было в такой ситуации. – Вам лучше об этом спросить у него самого.
– Он не станет со мной говорить, – сказала княжна, – он у нас такой нелюдимый!
– Тогда я ничем не смогу вам помочь, однако могу вас уверить, что это был простой светский разговор, никак до вас не касаемый, – велеречиво вполне в духе времени, объяснил я нежелание говорить на эту тему.
– Вы это, наверное, говорите? Он ничего обо мне не спрашивал? – с плохо скрываемой тревогой спросила она.
– Совершенно так, будьте в этом благонадежны, простите, я даже не имею честь знать вашего имени…
– Имени? Мне зовут Машей, как и маменьку, – сказала княжна. – Вернее будет сказать, так как я уже взрослая, Марьей Николаевной.
– Очень приятно было познакомиться, – шаркнул я по полу босой ногой и взял ее под руку. – А теперь, дорогая Марья Николаевна, вам лучше уйти к себе, если вы не хотите чтобы нас тут застали вдвоем!
– Да, да, я сейчас уйду. Так братец наверное ничего обо мне не говорил?
– Не говорил, – начиная раздражаться, повторил я, пытаясь вытеснить ее к порогу. – Покойной ночи!
– Ах, какой тут покой! – огорченно сказала княжна. – Если бы вы только знали!
Однако узнать что-либо я не успел, в дверь опять постучались.
– Какой ужас! – прошептала барышня. – Если меня здесь застанут, я погибла! Спрячьте меня, ради Бога! Я вас умоляю!
Что я в тот момент подумал, передать литературным языком невозможно, а наиболее эмоциональные эпитеты мне теперь стыдно повторять даже про себя.
– Лезь в шкаф! – забыв всякие приличия, зашипел я и в мгновение ока, засунул гостью в большое отделение шкафа, где было сложено мое оружие.
Прикрыв дверцу, я метнулся к дверям и слегка ее приоткрыл, придерживая ногой, и высунул в коридор руку:
– Давай сюда!
– Чего давать? – спросила Аннет.
– А, это ты, Анюта, тебе чего? – не слишком любезно ответил я.
– Может быть, вы, барин, меня впустите в комнату или так, и будем разговаривать через дверь? – сердито сказала она.
– Ко мне нельзя, – сдуру сказал я, забыв, что такое женское любопытство, потом добавил не слишком убедительный довод, – я не одет!
– Ничего, я на вас смотреть не стану, – ехидно сказала она. – Обещали меня ночью беречь, вот я и пришла!
– Знаешь что, Анюта, давай лучше я тебя поберегу как-нибудь в другой раз, сейчас мне принесут квас и нехорошо, если тебя здесь увидят.
– Ничего я не боюсь, мне скрывать нечего, я девушка честная!
– Конечно честная, кто бы в этом сомневался, только на чужой роток не накинешь платок, зачем тебе лишние разговоры!
– У тебя там уже кто-то есть? – легко перейдя, с холодного вы, на сердечное ты, подозрительно спросила она.
– С чего ты взяла! – чуть быстрее, чем следовало, ответил я. – Я же сказал, что не одет и мне должны принести…
– Слышала я про квас! Тогда я посижу возле двери, как же такого барина оставлять без присмотра. Коли вы так такой трус, и боитесь, что вас честная девушка без одежды увидит!
– Это твое дело, хочешь сидеть сиди, только смотри яичко не высиди! – разозлился я. – Говорю тебе, ко мне нельзя, значит нельзя. Я спать хочу! Принесут квас, можешь отослать его назад, я ложусь!
– Хорошо, – послушно ответила она. – Мне в колидоре не так боязно, как в девичьей.
Похоже, что в этом доме жили одни ненормальные. Я прекратил разговор, захлопнул дверь и запер ее на задвижку. На лбу от всего происходящего даже выступила испарина. Что теперь делать с княжной Марьей я не представлял даже приблизительно. Самовольная, импульсивная горничная увидев ее не преминет поднять шум, а после этого начнется такое! Главное было бы за что страдать!
Не успел лязгнуть засов, как тихо скрипнула дверца шкафа и оттуда вылезла сама виновница происшествия.
– Тише ты! – забыв даже думать о светском этикете, зашипел я. – Лезь назад в шкаф!
– Там нечем дышать, и пахнет горелым порохом, а меня от этого запаха тошнит! – обижено сказала она. – Я лучше на кровати полежу.
– Делай что хочешь, – обреченно сказал я, – но учти…
Что ей нужно учесть, я не придумал и вместо этого махнул рукой.
– А это кто приходил? – спросила девушка, забираясь на кровать.
– Анюта, она теперь сторожит возле дверей! Тебе это понятно?!
– Понятно, – спокойно ответила она. – А какая Анюта Пирогова или Савельева?
– Не знаю, та, что горничная, в которую твой братец влюблен!
– А, значит Пирогова. И что ей нужно?
– Видимо того же что и тебе! – окончательно отказавшись от церемоний, ответил я. – Ты можешь ответить, зачем явилась сюда среди ночи?
– Конечно, могу, я же вам говорила, хотела спросить о брате, – явно не поняв моего раздраженного тона, ответила девушка.
– Вот и Анюта тоже хотела что-то спросить, а я не пустил ее в комнату, – дал я задний ход, не понимая чего тут больше: невинной дурости или раскованности. – А теперь скажи, как ты отсюда выйдешь, если она всю ночь будет стоять под дверью?
Княжна подумала и тотчас все решила:
– А я никуда выходить не буду, посплю тут.
– Тут?! А если нас застукают? Ты представляешь, что будет, если твои родители узнают, что ты ночевала в одной постели с мужчиной?!
– Ничего не будет, скажу, что перепутала комнаты, – спокойно ответила она.
– Ну, блин, вы даете! – только и смог сказать я. – И они поверят?
– Конечно, поверят. Папенька у меня добрый, настоящий ангел, а маменька всегда мою сторону держит. Да вы не бойтесь, я тихо сплю, вы меня и не услышите!
Что мне оставалось делать, когда я даже не смог понять, кто она, наивная дурочка или прожженная авантюристка.
– Хорошо, если так, давай будем спать, – вынуждено согласился я. – Задуть свечу?
– Не нужно, мне без света будет страшно. А вы, Алексей Григорьевич, – впервые назвала она меня по имени, – правда колдун?
– Колдун? – удивился я, начиная понимать, чем моя скромная персона вызвала такой ажиотаж у местного женского населения. – С чего ты решила, что я колдун?
– Ну, так, люди говорят. И маменьку вылечили, и ваш человек рассказывал…
– Какой еще человек? – проигнорировав «маменьку» спросил я. – У меня никаких человеков нет, я сам по себе!
– Как же нет? А тот, что с вами приехал! Он много чего о вас рассказал.
– Вы говорите о крестьянине, что увязался за мной? Он же обычный врун! Я познакомился с ним два дня назад! – сердито сказал я. – Тоже, нашли, кому верить! Я ему завтра все уши оборву!
– Не хотите говорить, не говорите, – обиделась княжна. – Только напрасно, мне можно любую тайну доверить. Вот вы же никому не скажете, что я у вас в комнате ночевала?