Ширянов Баян. Монастырь (Книга 1)

   - А им на это начихать! - женщина сверкнула глазами, - Им только план подавай, и все! До всего остального - дела нет!
   Покинув женскую зону и возвращаясь на свое рабочее место, Лакшин вдруг почувствовал небольшой укол совести. Ведь он совершенно сознательно обманул эту Широкогорлову, воспользовавшись ее недостаточной осведомленностью в зековских делах. Ведь если у зечек не было смертельных случаев, из-за неплатежеспособности пожелавших иметь ребенка, это совсем не значило, что таких отпускали с миром. Гораздо более вероятно, что торгаши "ставили" их "на лари", или брали клятвенное обещание любым способом добыть соответствующую сумму. И любительницам легкой жизни за чужой счет в конечном итоге приходилось расплачиваться за свое желание.
   2.
   Котел и его мысли.
   После ухода Колеса, Пепел удивленно уставился на Исакова:
   - На хрена ты его отшил?
   - Не въезжаешь? - усмехнулся завхоз.
   - Так у Лапши же есть этот списочек. - Шнырь пожал плечами, - Ой, смотри, не любит Крапчатый такой самодеятельности...
   - А кто мне тут уши парил про клювик? Все, что появится, сразу куму!.. Игорь попытался передразнить интонацию Шмасти.
   - Да, но...
   - Вот и давай, пиши.
   Перепелов чертыхнулся, но взял протянутые листы с пометками Котла, уселся за завхозовский стол и, с преувеличенным старанием принялся выводить каллиграфические буквы. Завхоз некоторое время понаблюдал за его работой, а потом принялся размышлять. На ум пришла вдруг странная, запавшая в память фраза библиотекаря: "Что-то зачастил восьмой отряд..."
   Почему зачастил? Если бы к Братеееву зашел сперва Сопатый, а потом он, Котел, то вряд ли писака обратил бы на это такое внимание. Значит, был кто-то еще. И, судя по недоумению библиотекаря, его странной фразе по совесть, книгой Сапрунова уже интересовался кто-то незадолго до прихода Игоря.
   Решив не гадать, кто это мог быть, Исаков схватил пидорку, встал и, в дверях каптерки, столкнулся со Шмастью.
   - Что, завхоз, - осклабился шнырь, - пойдем кишку набивать?
   - Точно. - Пепел оторвался от писанины и вскочил, - Мужикам на ужин пора.
   - Ты, давай, не отвлекайся, - приказным тоном отрезал Котел, за что получил нахмурившиеся рожи обеих помощников. - Мы со Шмастью на раздачу сходим.
   Клоповник с ненавистью посмотрел на Исакова. Такое решение завхоза значило, что именно Шмасти придется наблюдать за "мухоморами", тягающими бачки и шленки для всего отряда, и следить за тем, чтобы те не своровали лишний хавчик, ибо завхозу западло заниматься такой работой.
   Резко повернувшись, шнырь зашагал к лестнице.
   - А ты, как закончишь, приходи в столовку. - Бросил Игорь уже из-за двери, и плотно прикрыл ее за собой.
   Шмасть и двое мужиков, добровольных помощников-кишкодавов, уже маячили на плацу далеко впереди. Шнырь, не оборачиваясь, размашисто вышагивал, а его сопровождающие споро косолапили чуть позади. Посмотрев ему вслед, Котел не стал скрывать улыбки. Конечно, сейчас он вынудил шнырей подчиниться себе, но, вполне возможно, что они ему этого не простят. Конечно, и Шмасть, и Пепел уже привыкли, что Исаков находится в некой зависимости от них. Но эту повадку зарвавшихся помощников Котел решил в дальнейшем безжалостно пресекать.
   Вместо того чтобы идти вслед за шнырем, Игорь завернул в библиотеку. Но Братееева уже не было на месте, а идти к нему в первый отряд, не было уже времени. Выходя из здания нарядной, Котел нос к носу столкнулся с кумом.
   - А, осужденный Исаков, - хмуро констатировал майор, - что скажешь?
   - Можно к вам зайти? После ужина, - заговорщическим шепотом спросил завхоз.
   Игнат Федорович не стал задавать лишних вопросов. Он коротко кивнул:
   - Вызову.
   И проследовал дальше.
   Игорь, стараясь не выдать своей радости и сохраняя на лице выражение некоторой брезгливости, заспешил в трапезную. Шмасть уже получил бачки с кашей и теперь угрюмо наблюдал, как мужики расставляют их по столам, за которыми должен был ужинать восьмой отряд.
   Ни слова не говоря, Котел прошел к раздаче, где баландер, лишь мельком глянув на белую бирку, оторвался от основной работы, наполнения бачков кашей, и, используя тот же огромный половник, моментально подал завхозу полную шленку желто-зеленой пшенки и кружку молока. Взяв их, Исаков прошел к одному из накрытых шнырем столов и, усевшись, принялся наворачивать кашу, поглядывая на периодически проходящего мимо него недовольного Клоповника.
   Орудуя ложкой, Игорь не забывал, по старой зековской привычке, смотреть по сторонам, выискивая потенциальную опасность. Это ни в коей мере не отвлекало его от раздумий. Основной вопрос, - куда подевались вырванные листы из дневника Гладышева, - не переставая крутился в сознании завхоза. Возникало множество вариантов, но все они являлись, скорее, не вариантами, а далекими от правды домыслами. Котел понимал это, но избавиться от засевшей в мозгу задачи, прекратить вырабатывать версии, не мог.
   Шедевром была совсем уж фантастическая мысль о том, что дневник украли сами привидения, которых Сопатый с Гладким вольно или невольно потревожили, и, в отместку, призраки вытолкнули бедолаг прямо сквозь стену.
   Усмехнувшись этой нелепице, Исаков заметил, что шленка перед ним уже пуста. Да и суеты вокруг вдруг резко прибавилось.
   Один из помощников Шмасти успел сбегать обратно, Пепел привел отряд и мужики, вполголоса переговариваясь, усаживались за столами. Нависнув над завхозом, Андрей подал ему несколько исписанных страниц. Котел кивнул, взял бумаги, скользнул взглядом по красиво написанным строчкам с именами и фамилиями. Буквы были одна к одной, простые, без вычурностей, вроде многочисленных "хвостиков", и располагались они такими ровными рядами, что одно созерцание этого списка вызывало восхищение.
   - Ну, ты писака! - удовлетворенно проговорил завхоз. Это слово вызвало в голове Исакова некую ассоциацию, и он еще раз проглядел бумаги, уже целенаправленно выискивая в них фамилию Братеева. Но ее, почему-то, не оказалось.
   - Мастерство, - скромно отозвался Пепел. Игорь пристально посмотрел шнырю в глаза, но увидел лишь легкую ироничную усмешку. По лицу Перепелова никак нельзя было определить, нарочно он пропустил фамилию Братеева, или случайно.
   Решив для себя, что это неспроста, Котел не стал выдавать шнырю свое открытие:
   - Ну, я... - Игорь встал, скребнув животом по краю столешницы, - сам знаешь куда...
   Пепел раза два быстро кивнул, Котел скользнул по нему ставшим равнодушным взглядом и направился прочь из столовки, мимо столов с отрядом, поглощающим пшенку. Если бы Исаков в этот момент обернулся, он бы увидел, как его шныри, косясь ему вслед, что-то активно обсуждают. Но завхоз не крутил головой и не видел этой подозрительной сцены.
   В шестом отряде Игоря уже ждали. Доктор встретил завхоза у входа в жилую секцию и проводил к Крапчатому.
   - Принес? - вор на секунду оторвался от трапезы, да и то лишь для того, чтобы увидеть в пальцах визитера бумажные листки.
   - Принес, - не стал отрицать самоочевидного Котел.
   - Отдай, вон ему. - Крапчатый, не переставая жевать, кивком указал на шестерку.
   Завхоз понимал, что таким обращением авторитет показывает, что больше задерживаться визитеру здесь не стоит, но, несмотря на недвусмысленный приказ убираться, продолжал маячить в проходе.
   - Ты еще здесь? - удивился вор, заметив отсутствие движения. - Иди, давай.
   - Это... Не весь это список... - промямлил Котел.
   - Как это "не весь"? - Крапчатый оказался настолько поражен этим известием, что не донес до рта чашку с ароматным кофе.
   - Я же передавал, - завхоз затараторил, опасаясь, что авторитет в любой момент может его прервать и тогда ценная информация может не дойти до него, - список Пепел переписывал. У меня-то почерк, что кура лапой...
   - Короче.
   - Братеева там нет. Библиотекаря.
   - Одного? - заинтересовался Крапчатый.
   - Не знаю. - Котел съежился под взглядом вора, словно у того из глаз дул пронизывающий до костей ледяной ветер. - Я только его заметил...
   - Ладно, иди. Я разберусь. - Крапчатый нетерпеливо взмахнул рукой, отсылая Игоря. Тот послушно удалился.
   Потом, сидя в каптерке и наблюдая за Пеплом, колдующим над банкой со свежей чихнаркой, Исаков пытался понять, для чего тот сделал такую явную оплошность. То ли, чтобы обратить внимание на этого Братеева, то ли, наоборот. Не мог же он знать, что обнаружив в своем списке писателя, Котел тут же помчится к нему?
   Впрочем, где был Перепелов, когда один из допрашиваемых мужиков говорил об этом визите Сопатого? Игорь попытался вспомнить, и ему показалось, что после этого сообщения шнырь, подождав несколько минут, ненадолго отлучился. Тогда, он, на глазах подслеповатого библиотекаря, спокойно мог взять дневник из той самой книги, которую безрезультатно просматривал Котел!
   Вопрос был в том, как проверить эту догадку. Исаков понимал что, спросив напрямую, он, мало того, что выдаст себя, но и насторожит Пепла и тогда из него невозможно будет ничего вытянуть.
   Пытаясь простроить в уме способ, с помощью которого можно было бы расколоть шныря, Котел молча попивал чай, закусывая хрустящими карамельками.
   - Чего гоняешь? - Перепелов заметил задумчивость завхоза и попытался выяснить ее причину. - У Крапчатого что не в кайф было?
   - Не, нормалек. - Пробормотал Игорь.
   - Тогда чего? - Не отставал шнырь.
   - Да, приколи, - поддакнул Шмасть, - три лба ширше одного будут.
   - Я все въехать не могу, куда Сопатый писули Гладкого заныкал... - сказал Котел после долгой паузы, не поднимая глаз от темной поверхности чая в своем хапчике. Шныри переглянулись. Если бы Игорь не ждал от них подобной реакции, он бы непременно пропустил это проявление нервозности, но, воспринимая окружающее периферическим зрением, завхоз уловил быстрые движения глаз своих помощников, и сделал вывод: они оба в сговоре.
   - Ничего, - Пепел ощерил фиксатые зубы, - Или Лапша, или Крапчатый, да найдут.
   - Ты рыбкиного супа, случаем, не перехавался? - зловеще процедил Котел. Не въезжаешь, что будет, если один из них найдет эти ходы?
   - Да ты, никак, рассуждать начал? - ехидно проговорил Шмасть.
   - Ага, блин, свалится на тебя столько всякой хрени за два дня, - и не то начнешь!
   - Ну, и чего ежели кто их найдет? - Осторожно полюбопытствовал Пепел.
   - А то! - Игорь взмахнул рукой, - Коли первыми найдут блатные, - они и будут пользоваться. Тильки для сэбэ. А если менты - легенду порушат.
   - С каких это пор ты стал о гонках печься? - усмехнулся Андрей.
   - А с тех. Эти ходы, пусть телега, пусть порожняк, они же надежду какую-то дают. Вот ты, Пепел, не надеешься тайну открыть?
   Перепелов пристально посмотрел на завхоза:
   - Странные у тебя базары стали...
   - Ты, давай, не увиливай, - спокойно проговорил Исаков, - отвечай: хочешь этот ход найти?
   - Ну, положим, хочу. - неохотно признался шнырь.
   - И все хотят! А будут знать, что его менты застремали-замуровали - кто ж туда сунется?
   - Сунутся. - Резко выпалил Шмасть. - Еще как сунутся! Еще шибче искать будут. Вдруг вертухаи не все входы заделали?!
   - Так что, лучше будет, если первым до них кум доберется, - резюмировал Перепелов, хитро поглядывая на Игоря. Тот вынужденно закивал:
   - Главное - помочь ему в этом.
   - Ну, как говорит Лапша, информашка будет - притащим. - Шмасть натужно рассмеялся.
   После этого Котел совершенно убедился в том, что его шныри завладели дневником Гладышева. Оставалось сообразить, где они его могли прятать.
   В принципе, мест таких было не очень много: каптерка, тумбочки, Красный уголок и, как самая надежная ныка, кабинет отрядника. Если бы самому Исакову необходимо было бы что-нибудь запрятать так, чтобы никто не нашел, он отволок бы это именно туда. Старший лейтенант Умывайко, отрядник 8-го, доверял свои ключи шнырям, в частности, персонально Пеплу. Тот почти все свободное время проводил в этой, пахнущей волей, комнатушке, выполняя за старлея его экзаменационные работы для заочного института.
   Но, едва Игорь начал придумывать повод для того, чтобы в одиночестве посетить кабинет отрядника, в дверь каптерки постучали.
   - Кого там принесло? - раздраженно буркнул Шмасть.
   Дверь скрипнула и в проеме появилась фигура одного из помощников нарядчика:
   - Исакова кум требует.
   Сообщив эту новость, парень прикрыл дверь.
   - Блин, нашел время дергать! Уж проверка скоро. - Заворчал Исаков исключительно для того, чтобы его помощники не догадались об истинной причине этого вызова, - И чего вызывает? Нет же ни хрена новостей...
   - Эй, Котел, список-то захвати. - Голос Шмасти воротил завхоза уже из-за двери. Игорь, коротко матюгнувшись про себя, вернулся, сунул в карман бумаги и потопал к главоперу.
   В локалке уже толпилась большая часть зеков изо всех трех отрядов. Исаков, словно ледокол, прошел через галдящую толпу, остановился у запертой калитки и нажал на красную кнопку. Сидящий в "скворечнике" зек обратил свое лицо к звонившему и, разглядев белую бирку, надавил кнопку на своем пульте. Замок локалки щелкнул, Котел, преодолевая сопротивление тугой пружины, потянул дверь на себя и, не заботясь о том, с какой силой она вернется на место, шагнул на плац.
   - О, стучать побежал. - Послышался из локалки чей-то хмурый шепот. - Да с грохотом...
   - Работа у него такая, сучья. - Отозвался кто-то.
   - Так не силком же его...
   Игорь не обернулся. Эти шепотки преследовали его с самого первого дня заступления на "придурочную" должность. Сначала он просто злился, обещая отплатить ненавистникам, потом понял, что зеки лишь завидуют ему, ибо почти любой из них с удовольствием поменялся бы с завхозом местами.
   Лестница и коридорчик, ведущие к кабинету кума, оказались совершенно пусты. Лишь лампы под потолком освещали желтые крашеные стены.
   От этой безлюдности Котлу стало немного не по себе. Казалось, что он, перешагнув порог этого здания, попал в другой мир, где все недавно вымерли и оставили после себя, в числе других, и этот дом... Через несколько шагов это чувство странным образом усилилось и теперь Исаков почти был уверен что если он повернет и выйдет на улицу, то там его будут ждать лишь радиоактивные руины. А над ними будут летать, стеная в унисон с завываниями ветра, души погибших в катастрофе. Но завхоз стряхнул наваждение и, остановившись перед кабинетом Лакшина, осторожно постучался.
   - Входите.
   Котел, еще раз бросив взгляд на оставшийся пустынным коридор, проскользнул к оперативнику.
   - Здравствуйте... - опасливо проговорил Игорь и застыл, ожидая реакции.
   - Здравствуй, здравствуй, - устало выдохнул кум. Он оторвал взгляд от каких-то бумаг, сгреб их и отправил в ящик ставшего девственно чистым стола. - Чего стоишь? Проходи, присаживайся.
   Убедившись, что кум достаточно серьезно воспринял слова, сказанные сегодня при мимолетной встрече, Котел смело прошагал к знакомому стулу и утвердился на нем.
   - Ну, - Игнат Федорович соединил ладони на затылке, создавая тем самым впечатление своей беззащитности, - с чем пришел?
   - Я тут... - Исаков напрягся, подыскивая приемлемую формулировку и объяснение своих действий, - решил немного продублировать...
   - Мне уже доложили о твоей самодеятельности. - Улыбнувшись, наклонил голову оперативник. - И каковы же результаты?
   - Вот список... - завхоз с готовностью протянул Лакшину исписанные листы. Тот принял, проглядел наискосок.
   - Все?
   Исаков кивнул, встал и, уже сделав первый шаг к двери, замешкался. Стоит ли говорить про Крапчатого и библиотекаря? И, решив, что это совершенно необходимо, повернулся и наткнулся на изучающий взгляд Игната Федоровича:
   - Чего-то забыл?
   - Д-да... Тут такое дело... - замялся Котел, - Короче, Крапчатый приказал мне сделать копию этого списка.
   - И ты сделал, - констатировал Лакшин.
   - Нет, не я, Пепел, то есть, осужденный Перепелов...
   - И что?
   - Я этот список так, вскользь проглядел... Там не было одной фамилии. Братеева.
   - Библиотекаря? - с тщательно делаемым равнодушием поинтересовался кум.
   - Да, его. Я...
   - Да, я знаю, заходил к нему... - закончил фразу Игнат Федорович. Ему не доставляло удовольствия созерцать расширяющиеся после каждого такого откровения глаза завхоза, но это был один из лучших методов заставить того говорить все без утайки.
   - Я посмотрел книгу, которую брал Сопатый. Нет в ней ничего.
   - А ты, конечно, искал дневник Гладышева?
   - Да...
   - И что же сказал Крапчатый? - резко переменил тему кум.
   - Что разберется, почему Пепел пропустил Братеева...
   Произнеся это, Игорь побелел. До него внезапно дошло, что его шнырь, очевидно, не хотел, чтобы информация о библиотекаре дошла до блатных, а он, Исаков, своим поганым языком все выболтал!
   Взгляд Лакшина оставался таким же равнодушным и завхоз несколько успокоился. Ну не смертельный же косяк он запорол?
   - И все?
   - Да. Он со мной почти и не разговаривал...
   - Хорошо, иди. - Игнат Федорович прикрыл ладонью зевок, - На проверку опоздаешь...
   Котел буквально выскочил из кумовского кабинета. Направляясь в отряд, он костерил себя последними словами. И за то, что ляпнул про Братеева Крапчатому, и за то, что проговорился об этом Лапше.
   3.
   Новый сон Кулина.
   Прожекты прожектами, а сейчас следовало позаботиться и о том хлебе, который Николай зарабатывал, занимаясь посредничеством. Забыв на время о Ксении, Куль поужинал и, сразу после столовки, отправился на промку.
   Сегодня вход на промзону охранял Рупь. Кулин недолюбливал этого прапорщика. И не только за его патологическую жадность. Рупь отличался злопамятностью и выходящей за всякие рамки жестокостью. Рассказывали, что одной зимой какого-то неполюбившегося ему зека этот прапор в течение всего декабря при всяком съеме с промки заставлял раздеваться чуть ли не донага. Дело кончилось тем, что зек слег с пневмонией и лишь тогда Рупь успокоился.
   - Куда, бля?!
   По одному этому окрику было понятно, что прапор сегодня более чем не в духе.
   - В качалку, - спокойно ответил Николай полуправду.
   - За вход - кропаль. За выход - два. - Напомнил Рупь свои расценки. Кулин кивнул:
   - Как водится...
   Поделать с этими поборами ничего было нельзя. Бесконвойники, хотя и пользовались некоторыми льготами по передвижению как внутри монастыря, так и за его стенами, но их пребывание на промышленной зоне было в некоторой мере нелегальным. И теперь Кулю, если он не хочет испортить отношения с жадным вертухаем, придется после посещения промки возвращаться из отряда и отдавать тому мзду.
   На сей раз Шатун сидел в своей каптерке и гонял чаи с мужиками из своей бригады. Те встретили бесконвойника неприветливыми взглядами, но Кулин не обратил на это внимания и, пройдя прямо к Волжанину, поздоровался с бугром:
   - Как оно ничего?
   - Ништяки так и сыпятся. - Ухмыльнулся Михаил. - Присаживайся, коль пришел...
   Мужики потеснились, освобождая на скамье место для Николая. Тот молча уселся, принял хапчик, пару раз глотнул слабой заварки и передал пластмассовый стакан соседу. Все дальнейшее чифирение прошло в тягостном молчании. Зеки явно не доверяли бесконвойнику, считая того кумовской подсадкой, и не желали раскрывать при нем свои немудреные тайны.
   - Ну чо, мужики, - строго молвил Шатун когда банка опустела, - за работу?
   Зеки встали и быстро покинули помещение.
   - Экие они у тебя застреманые. - Усмехнулся Куль когда дверь за последним из работников затворилась.
   - Будешь тут стреманым, - вздохнул Волжанин, - когда по лагерю такие дела творятся...
   - Это ты про мертвяков?
   - И не только.
   - Чего ж еще-то?
   Михаил не ответил, некоторое время исподлобья изучая бесконвойника. Потом, очевидно решив, что от этих слухов никому вреда не будет, медленно проговорил:
   - Привидения, тут на промке, появились...
   - Что за телега? - Брови Николая от удивления приподнялись.
   - То-то и оно, что не знаю я телега или в натуре... - Шатун зачем-то взял пустой хапчик, покрутил его в пальцах. - У меня третья смена чуть не в отказ идет. Не будем, говорят, работать, когда по цеху призраки шароебятся!
   Ты же знаешь, на этом месте раньше кладбище было. Все цеха на костях монашек стоят... Вот и разбудило их что-то... Даже не что-то, а эти новые мертвяки.
   Кулин слушал, не зная, как реагировать на подобные речи. С одной стороны, к таким байкам он относился равнодушно, ну, мало ли чего с пьяных глаз примерещится? Но все ранее слышанные истории про привидений раньше происходили в каких-то отдаленных местах. Но так, чтобы здесь, под боком?
   - Что-то не верится... - Озадаченно покачал головой бесконвойник.
   - Я тоже не верил, пока мне парень один следы не показал.
   - Какие следы?
   - А пойдем, сам увидишь.
   Шатун резко встал и за два шага оказался у выхода. Кулю пришлось поторопиться, чтобы не отстать от бригадира. Тот прямиком направился к стеллажам с заготовками для фрезерных работ.
   Остановившись рядом с Волжанином Николай проследил направление его взгляда и сам посмотрел в ту точку. На бетонном полу виднелись четкие отпечатки миниатюрных босых ступней.
   Опустившись на корточки, Кулин потрогал границу одного такого следа. Старый цемент немедленно раскрошился под его пальцем, но бесконвойник успел почувствовать острый край вдавленного следа.
   - Ты еще сюда взгляни. - Михаил указал пальцем на место, где цепочка следов проходила рядом с одной из металлических плит. Там, куда ступила нога привидения, на краю десятисантиметровой плиты, в стали, отпечатались следы пальцев.
   - Ну, чего скажешь?
   - Не может быть... - пожал плечами Куль, - А чего ты от меня еще ждал?
   - Я не знаю ни одного умельца, который бы был на такое способен. - Отвечая на незаданный вопрос, продолжал Шатун. - Да и кому бы понадобились такие следы? Кстати, заметил? Они явно женские.
   Бесконвойник и без подсказки смекнул, что мужская лапища не могла бы оставить такого изящного следа. И на память вдруг пришел давешний сон.
   - Глафира...
   - Что ты сказал? - встрепенулся Михаил. - Глафира? Тебе что, уже кто-то рассказывал?
   - Что? - в свою очередь Куль озадаченно посмотрел на бригадира.
   - Это привидение, что вчера ночью тут шастало и эти вот доказательства оставило, оно еще и представилось! Мужики говорили, что слышали что-то типа: "Я - Глафира. Идите ко мне... Я вас..." что-то там...
   - Никто мне ничего не рассказывал, - отмахнулся Кулин. - Так, имя вдруг на ум пришло...
   - Видишь! - Почему-то обрадовался Волжанин, - Неспроста все это. Недаром мужики тележат, что конец света на носу!
   - Ну и пусть себе. - Бесконвойник осклабился. - Если после него можно будет макли крутить - то нехай и наступает!
   - Ни к чему тут такая бравада... - Михаил покачал головой, но намек понял. - Ну, пойдем, что ли, дела делать?
   На это Куль лишь едва заметно кивнул, намекая такой сдержанностью жеста, что и у него самого времени маловато, да и излишне напрягать бригадира он не собирается.
   Шатун отсутствовал не больше минуты. Несмотря на то, что он доверял Николаю в коммерческих делах, он не собирался показывать чужаку свои секретные ныки. Вернувшись, Воджанин водрузил на стол, среди хапчиков и двух порожних банок с нифилями бумажный пакет. Внутри него металлически звякнуло.
   Бесконвойнику для того, чтобы развернуть газету, пришлось привстать. Это, да и предыдущее излишне нервозное поведение Михаила, разом лишило Кулина прежнего благостного настроения. Он, отставив хапчики, придвинул деловье к себе, быстро пересчитал. По количеству, все было на месте: двадцать "мерседесок", шесть черепушек и пять скелетиков. Убедившись в комплектности товара, Николай начал пристально изучать каждый предмет.
   На самом деле особого внимания требовали лишь "мерседески", да и то лишь потому, что их брали придирчивые богатеи. Акимыч мог впарить такому и заведомый брак, однако никогда не пошел бы на подобное, сохраняя свою репутацию. И бесконвойник, сидя под напряженным взглядом Михаила, крутил в пальцах каждую эмблемку, высматривая возможные недостатки. Две из них он почти сразу отложил в сторону:
   - Хром кривой. - Объяснил Куль такое решение.
   Шатун тоже осмотрел брак, потер подушечкой большого пальца шероховатые места, где хромовое покрытие пошло хорошо заметными бугристостями и напоминало крупный наждак и, принимая ответственность за явный косяк гальванщиков, хмуро проронил:
   - Согласен. Сейчас заменю.
   Пока Волжанин куда-то бегал, Николай успел оценить качество всех поделок и остался им доволен. Конечно, зеки могли и выбить на основании "мерседески" и текст, и залить его синей эмалью, но тогда стоимость работ увеличилась бы раза в два, а такого уменьшения прибыли не могли себе позволить ни заказчик, ни посредник.
   Отложив последний брелок-скелет, бесконвойник накрыл деловьё газетой, закурил. Дым "Астры" сразу попал в глаза, заставил их слезиться и Куль инстинктивно зажмурился. Внезапно, перед ним встала недавно виденная картина: женский след, вдавивший в бетон кусок металлической плиты. Глафира. Николай невольно поежился. Та ли это Глаша, что приходила к нему прошлой ночью? И, если та, то что же ему делать?
   - Бред... - вполголоса произнес бесконвойник.
   Образ парящей рядом с ним женщины накладывался на отпечаток в грязном цементе, и это настолько не стыковалось одно с другим, что Кулин истово замотал головой, стараясь стряхнуть наваждение. Но оно прицепилось намертво.
   - Я приду... Я приду... Я приду...
   Нежный, чуть смешливый голос призрака продолжал и продолжал звучать в ушах Николая, словно заело старую виниловую пластинку. Какую пластинку? В те годы же их не было! Впрочем, какие годы? Из какого времени эта Глафира? Куль, не обращая внимания на застрявшую в голове фразу, попытался вспомнить, что же он знает о месте своей отсидки.