Ширянов Баян. Монастырь (Книга 1)

   Получалось до обидного мало. Но и того, что смог припомнить бесконвойник с избытком хватало для появления множества привидений. Во все времена эти толстые кирпичные стены служили обителью скорби и безвинных страданий.
   - Я приду... Я приду... Я приду сегодня ночью...
   - Чего?
   - Вот, держи.
   Невесть откуда взявшийся Шатун положил на стол перед Николаем две "мерседески". Куль автоматически взял один из фирменных значков. Пальцы ощутили идущее изнутри металла тепло, покрутили широкую, свободно передвигающуюся по резьбе, гайку. Из-под нее выкатилась капля жидкости и упала на газету, образовав на той грязно-серое, похожее на медузу, пятно.
   - Только из гальваники. - Довольно выдохнул Волжанин и улыбнулся, вписываясь седалищем в скрипнувший стул. - Уж я этим фуфлыжникам звездюлей-то впаял! Гонят туфту, а пытаются за нормалек спихнуть!
   Бесконвойник, все еще под впечатлением нежданного затмения, кивнул. Его глаза фиксировали движения рук, собирающих и упаковывающих деловье в газету, а в ушах все еще звенело эхо последней фразы:
   - ...сегодня ночью...
   - Сегодня ночью. - Пробормотал вслух Кулин.
   - Чего ночью? - Бригадир встрепенулся, опасливо вперился взглядом в Николая.
   - Так, ничего... - Куль улыбнулся одним уголком рта. - Дело одно надо бы не забыть...
   Такое объяснение удовлетворило Михаила и он постучал ладонью по столу:
   - Ну, Куль, теперь все ништяк? Тогда башляй.
   Бесконвойник достал из потайного кармана деньги, пересчитал купюры на глазах у Шатуна и протянул ему. Бугор, не пересчитывая, засунул стопку в карман промасленной фуфайки:
   - С тобой приятно иметь дело.
   - Почему? - Отрешенно поинтересовался Николай.
   - Не накалываешь. Не суетишься. Порожняки не гонишь. Башляешь как условились. Да и вообще... - Михаил неопределенно помахал в воздухе рукой.
   Кулин еще раз позволил себе улыбнуться половиной лица:
   - А разве иначе дела делают?
   - Делают... - Рука бугра, все это время делавшая в воздухе какие-то виражи, теперь безвольно упала вниз.
   - Лады. - Бесконвойнику не терпелось оборвать этот бессмысленный разговор. - Я, пожалуй, потягаю у тебя железяки? Не против?
   - О чем базар? - Радушно, словно такое разрешение не было пустой формальностью, Михаил развел руками.
   - Вот и ладушки... - Забрав пакет с деловьем Куль направился к выходу.
   - Заглянешь после бани?
   - Загляну. - Пообещал Николай и прикрыл за собой хлипкую дверь.
   На сей раз качалка оказалась пуста. Бесконвойник подобрал для себя пару массивных гантелей и, улегшись на лавку, принялся разрабатывать пресс.
   Перед глазами Кулина маячил низкий потолок, покрытый облупившейся краской. Рассматривая регулярно появляющиеся в его поле зрения закручивающиеся края широких трещин, он невольно вернулся памятью в прошлое. В первые дни своего пребывания на зоне.
   На следующее утро, после разговора с Крапчатым, Николай встал раньше всех. Он неспеша умылся, покурил и лишь после этого заспанный шнырь этапки объявил подъем. Кулин, валяясь на своей, уже заправленной шконке, созерцал всю эту утреннюю суету, размышляя о том, что готовит ему день сегодняшний.
   Из уличных динамиков послышались хриплые звуки, бывшие некогда музыкой популярного лет десять назад шлягера. На их фоне чей-то голос прорычал нечто неразборчивое.
   - Этап! - Заголосил появившийся в проходе между шконками Сиволапов, Выходим на зарядку!
   Зеки кинулись на улицу. Выйдя в толпе, Куль увидел, как в локалке этапа мечется шнырь, пытаясь придать сгрудившимся в кучу своим подопечным подобие строя, но с изрядными интервалами между людьми:
   - Шире, шире расходись! - Кричал Сиволапов. - Щас руками-ногами махать будем! Шире, давай! Чтоб соседу в грызло не заехать!
   - Начинаем утреннюю зарядку! - торжественно проорал динамик прямо над головами этапников. Слова эти звучали крайне невнятно, и лишь напрягая слух можно было вычленить из шипения и хрипов нечто членораздельное.
   Осмотревшись, Николай заметил, что в локалках около громады четырехэтажного жилого корпуса тоже толкутся зеки. Они не стояли по стойке "смирно", как приструненный Сиволаповым этап, а достаточно вольготно бродили, переговаривались, курили.
   - Внимание! - продолжило радио, - Первое упражнение! Ноги на ширине плеч, руки над головой. Начинаем наклоны! И, раз, наклонились, и два, выпрямились! Раз! Наклонились! Два! Выпрямились! Продолжаем под музыку!
   Кулин, вместе с этапом, выполнял упражнение, не забывая при этом поглядывать и по сторонам. Все делали зарядку по-разному. Одни истово гнулись, словно били поклоны неведомому божеству, другие с ленцой, не утруждая себя излишней физической нагрузкой, третьи, не обращая внимания на темп музыки, наклонялись чрезвычайно быстро, четвертые, напротив, выполняли упражнение как отравленные тараканы. Все это было для этапника внове, и он старался увидеть как можно больше, насколько позволяли исполняемые им монотонные движения.
   После семи непритязательных упражнений зарядка кончилась, и Сиволапов загнал этап обратно. В этапной шнырь указал на четверых мужиков:
   - Вы, со мной!
   - Куда? - занервничал один из них.
   - Увидишь, - загадочно усмехнулся Сиволапов и, пропустив избранников вперед себя, запер дверь.
   Через минут двадцать они вернулись. Двое тащили огромный мятый бидон, одного нагрузили парой чайников, последний же нес шленки и хлеб.
   Завтрак прошел в напряженном молчании. Зеки поглощали еле теплую рисовую кашу, запивали сладким чаем, закусывали тонкими утренними тюхами. Николай медленно жевал доставшуюся ему горбушку, размышляя об увиденном на зарядке.
   Из-за расстояния он не мог как следует разглядеть лиц зеков, но, как ему показалось, наиболее лениво занимались те, кто был лучше и хуже всех одеты. На счет первых у Кулина сомнений не было - блатные. Вторые же производили впечатление каких-то чушков. Этапник не знал как они называются на местном жаргоне, но не сомневался, что эти граждане осужденные занимают в зековской иерархии весьма низкие места.
   Завтрак кончился, этапники свалили пустые шленки в бидон и Сиволапов заставил отнести пустую посуду обратно тех же зеков, что ходили за едой. Вернувшись, шнырь этапки выгнал всех в локалку и объявил:
   - Ну, мужики, готовься к работе!
   - Какой? - полюбопытствовал кто-то нетерпеливый.
   - Круглое - носить, квадратное - катать. - Исчерпывающе ответил Сиволапов. - Короче, так...
   Видов работы на этот день оказалось целых три: таскать носилками цемент и кирпичи, этим же приспособлением утаскивать строительный мусор, тот же цемент и кирпичи, но в виде крошева, и красить починенный бордюр по периметру всех локалок.
   Николаю досталась последняя. Сиволапов, распределяя обязанности, как-то странно посматривал на Кулина. Николая сперва это приводило в недоумение, но потом он сообразил, что такое изменение отношения явно в лучшую сторону связано ни с чем иным, как с его вчерашними приключениями и, в частности, с визитом к Крапчатому.
   В напарники Кулю достался тот самый шебутной зек, который подбивал этапников раскачивать автозак. Звали этого осужденного Климом Поповым, и Николай уже знал, что тот обладает погонялом Налим.
   Шнырь выдал им ведро серой краски, кисти и мастерки:
   - Прежде чем красить - надо соскрести все, что скоро отвалится, - выдал Сиволапов директиву.
   Налим посмотрел на фронт работ и присвистнул:
   - Так это несколько суток бычить надо!
   - Ничего. - шнырь усмехнулся. - До обеда должны справиться.
   - До обеда! - Воскликнул Попов. - Так и начинать нечего. Один хрен не справимся!
   - Мужики, - ухмылка Сиволапова стала кривой, - вы можете тут лысого гонять, говно пинать, но чтоб к обеду все было чики-чики. Как поняли, а если не поняли, то как?
   - Ты меня на "понял" не бери, понял!? - Взмахнул руками с растопыренными пальцами Клим. Но произнес он это удаляющейся спине шныря.
   Кулин, не принимавший участия в этой перебранке, тронул Налима за рукав.
   - Тебе-то чего еще? - злобно выплюнул зек.
   Вместо ответа Николай кивком показал назад. Попов оглянулся и встретился взглядом с прапорщиком, который подбоченясь стоял буквально в паре метров от этапников.
   - Чего, отказ от работы? - Ехидно поинтересовался вертухай.
   - Да ты чо, начальник? - искренне возмутился Налим.
   - Вперед! - Приказал прапор. - Увижу, что кто-то сачка давит - моментом в шизняк! Вопросы?
   Таковых не оказалось. Налим, шумно выдохнув через зубы, взял мастерок, покрутил его в пальцах и лениво ковырнул им готовый отвалиться кусок краски у самого угла кирпичного бордюра из которого "росли" железные стебли решетки. Краска тут же отпала и, ударившись об асфальт, распалась на несколько кусочков.
   Кулин, держа в кулаке малярную кисть, пронаблюдал за ее падением. Кусок этот, загнутый по краям, живо напомнил ему листы пергамента, за которые он, собственно, и попал сперва в Бутырку, а, потом, после суда, и в этот лагерь.
   Гантели с глухим стуком грохнулись о пол качалки. Присев на скамье для следующего упражнения, Куль внутренне улыбнулся: вот почему при виде облезшего потолка на память пришел именно этот, второй день его отсидки в монастыре...
   А что же было дальше?
   Работа действительно оказалась не такой уж тяжелой, как представлялось с первого взгляда. Куль и Налим споро обрабатывали кусок бордюра, потом в две кисти замазывали все краской. Но длительное сидение на тюремных нарах скоро дало о себе знать: у Николая от часа работы внаклонку заболела спина. Клим выглядел не лучше. Но Кулин, игнорируя перетрудившиеся мышцы, продолжал махать кистью до тех пор, пока не сдался Налим.
   - Баста! - воскликнул Попов и, бросив малярный инструмент на неокрашенный еще бордюр, выпрямился, держась за поясницу, - Перекур!
   - У тебя есть? - Кулин присел на корточки, уперевшись спиной в прутья решетки.
   - Покурим.
   Пока Николай сидел, дожидаясь половины сигареты, со стороны локалки подошли насколько зеков. Куль определил это по приближающимся голосам и шагам, которые замерли у него за спиной.
   - Откель этап?
   Обернувшись, Николай увидел двоих. На блатных они похожи не были, не та стать, да и робы их были простые, синие, без выкрутасов.
   - А тебе-то что за дело? - Налим выпустил вбок струю дыма.
   - Так, интересно, что за рыси тут на плацу в наглую смолят?
   Попов тут же спрятал окурок в ладонь. Николай же, поняв, что перед ним простые работяги, без экивоков ответил:
   - С Москвы. - И, предваряя возможные наезды, добавил:
   - А кто шутковать будет на этот предмет - так я вчера одному такому шутнику по рылу прописал...
   - Да ты, чо? - Возмутился один из зеков. - Я сам из Москвы. Ну, из области, но здешним быкам это один хрен...
   - Так это бычья зона? - Насторожился Налим, передавая бычок Кулину.
   - Да не... Всякие тут попадаются. - Отозвался зек, молчавший до сих пор.
   - А масть кто держит? - Клим, как понял Куль, не доверял словам Сиволапова и решил, что называется, провентилировать этот вопрос с мужиками.
   - А не въедешь. - Пожал плечами первый зек. - И вор свой есть, и дятлов хватает.
   - Ну а вы по какому закону живете? По воровскому, или как? - Не унимался Налим.
   - Или как... - Мужик ухмыльнулся. - По воровскому блатные живут, а мы по своему, по-мужичьему. А ты что, из черных?
   - Каких "черных"? - В возбуждении Попов опять растопырил пальцы на руках, Я что, на азера похож, или на еще какого чурку?
   - У нас черными называют тех, кто при авторитете. - Пояснил зек.
   - Ну, блатных... - растолковал второй.
   - А-а... - Налим почесал в затылке. - И много их?
   - Ну... Рыл по пять-шесть на отряд. Столько кум еще терпит. А если кто кроме них в отказку катит - шизняк обеспечен.
   - Чего за отказка? - поинтересовался Кулин.
   - Отказ от работы. Здесь с этим строго. Для простых...
   - Так чего ты мне лепишь? - Чуть не в голос расхохотался Клим. - Голимый красняк!
   - А если ты по понятиям косяк запорешь, - тебя к вору на разборку сволокут. - Веско возразил второй зек.
   - Значит, - сделал вывод Налим, - беспредела нет?
   - Беспредела нет. - Согласились зеки.
   Пока шла эта беседа, территория локалки заполнилась зеками. Они, насколько мог заметить Николай, отнюдь не выглядели изможденными.
   В Бутырке его попугивали тем, что в лагерях заставляют работать чуть ли не до посинения, что зекам задают такие непомерные нормы, что для того, чтобы их выполнить приходилось бы вкалывать две смены подряд.
   - А как с работой? - Кулин уже добил свой бычок и затушил его о подошву сапога.
   - Слава яйцам, есть... - Довольно закивал головой второй зек.
   Очевидно, на лице Николая отразилось такое явное недоумение, что арестант поспешил объяснить:
   - Есть работа - есть бабки на счету. А есть бабки - есть ларь. Отоварка, то есть... Маргач, там, курево... А без ларя-то херово...
   - Второй отряд, стройся! - Раздался зычный голос.
   - Ну, покедова. - Запрощались зеки. - В столовку пора.
   - А чего так поздно? - Подозрительно спросил Клим.
   - Так мы - вторая смена.
   Дальнейших пояснений не последовало, разговорчивые земляки заторопились занять места в строю. Николай отследил, как отряд вышел из локалки и ровной колонной направился в сторону вахты.
   - Ну, как тебе зона? - Хмыкнул Попов.
   Куль пожал плечами и взял мастерок:
   - Там видно будет...
   Потом из этой локалки вышел еще один отряд. Сдирая лохмотья краски, и покрывая новой побеленные кирпичи, этапники могли наблюдать жизнь зоны. Отряды ходили туда-сюда, иногда по плацу пробегали зеки-одиночки, потом появились двое зачуханых мужиков с метлами. Они убрали весь мусор, оставленный Налимом и Николаем, и, так же безмолвно и безропотно, ушли обратно.
   Многие заговаривали с этапниками, но никто из зеков не позволял себе каких-либо наездов. Этапники разве что вызывали легкую ухмылку, да и то лишь из-за своей неопытности и непросвященности во внутренние дела зоны. Ничего принципиально нового из этих бесед не выяснилось, за исключением, разве что сведений о видах деятельности на промзоне, да и то в самых общих чертах. Мебель, швейка, сколотка, замки, токарный цех, пластмассовое литье, гальваника, горячая и холодная прессовка... Создавалось впечатление, что в этом лагере находится самый настоящий город с чрезвычайно широким спектром производства. Не хватало здесь лишь домны, да пайки всякой электроники.
   - Ну, Куль, - поинтересовался Клим после очередного перекура, - куда хочешь податься?
   Николай равнодушно пожал плечами:
   - А чего, меня кто-то спрашивать будет?
   - Я тут краем жопы слыхал, что можно перескочить из отряда в отряд...
   - Знаешь, - сморщился Кулин, - я не привык искать на нее приключений...
   - Ага, они сами ее находят! - Подколол Налим.
   Николай промолчал, продолжая покрывать краской кирпичи.
   - Ну, а в натуре, в какой отряд бы пошел?
   - В ремонтники, наверное... - после некоторых размышлений ответил Кулин.
   - А я - на пластмассу. - Мечтательно проговорил Попов. - Там и норма, вроде, не шибко большая, и финашки регулярно капают.
   К обеду этапники сделали ровно половину работы. Когда появился Сиволапов и, посмотрев на качество труда, подошел к зекам, они как раз докрашивали участок перед калиткой во вторую локалку.
   - Чего шевелитесь как дохлые мухи?.. - Недовольно начал шнырь, но Налим, немедленно встав в позу, прервал его:
   - Ты сам-то повкалывай на солнцепеке, когда ничего снять нельзя! Вон, блин, вся роба пропотела! А пидорка эта вонючая!..
   - Это форма одежды! - Рявкнул Сиволапов.
   - Да я эту твою форму одежды имел во все дыры!
   - Смотри, блин, тут и не таких борзых обламывали! - Шнырь отбрехивался вяло и заученными фразами. Кулин сразу понял, что эта перебранка имеет целью лишь показать друг другу свою крутость. Смысла в этом Николай никогда не видел и поэтому не вступал в идиотические дебаты.
   - Затрахаешься обламывать!
   - Работу принимаешь? - Николай, которому быстро надоело слушать чужой ор, решил переключить внимание Сиволапова на более насущные проблемы. Шнырь замер на мгновение с открытым ртом, потом, сообразив, о чем конкретно спрашивает этот этапник, выдохнул излишки набранного в легкие воздуха, и, нормальным тоном, сказал:
   - Нормально. Забирай инструмент - и в карантинку.
   В этапке уже собрались все работавшие носилками. Кулин едва смог сдержать смех, когда увидел это чумазое скопище. Зеки, за несколько часов, умудрились так уделать новенькие робы, что походили на бомжей, вылезших из меловых катакомб.
   Когда шнырь увел нескольких арестантов за хавчиком, Налим тут же принялся сплетничать. Вокруг него собралось около половины этапа и Николай без труда вычленял из их базара ключевые слова: беспредел, красная зона, бычить на хозяина, промка, воровская масть... Кулин как-то упустил момент смены настроения и, когда он очередной раз обратил внимание на бубнящих в углу зеков, те разговаривали с какой-то странной фанатичной агрессивностью, направленной не друг на друга, а на какой-то неведомый Николаю предмет.
   Вскоре, подозрительно поглядывая по сторонам, от кучкующихся отделился Налим и, подплыв к Кулину, с лихорадочным блеском в глазах принялся шептать тому на ухо:
   - Тут вечером мы решили спектакль устроить...
   - И чего? - Меланхолично отозвался Николай.
   - Ты, это, чтоб в курсах был... - Запал Клима куда-то подевался, - Мы, это... Петуха вычислять будем...
   - Да ты прямо говори. - Буркнул Куль, - Мол, вычислили пидора, будем его раскалывать, а ты в разборки не встревай, а хочешь - присоединяйся. Так?
   - Так, - нехотя согласился шебутной Попов.
   - Ну, и кто же тут приключений на жопу нашел?
   - А вон тот, - Налим хотел, было, обернуться, но с трудом преодолел этот порыв, - на второй шконке снизу лежит, падаль! И фамилия подходящая у него - Филонов.
   - Да, похож, вроде... - Куль лежа пожал плечами.
   - Во-во. Его за крыску опустили, а он, пивень, на этапе зашифровался! Из-за него нас всех офоршмачить могут!
   Николай ни тогда, ни сейчас не понимал значения этого слова. Ну не положат же под нары весь этап только за то, что они ехали в одном автозаке с опущенным?
   В Бутырке он видел такую породу зеков. Большей частью это были или интеллигентные слабовольные изнеженные личности, которые не могли постоять за себя не то что кулаками, но и языком. Зеки отлично вычисляли эту слабину и беззастенчиво подставляли таких людей, ставили их в такие обстоятельства, что те были вынуждены "соглашаться" на опускание. Другой сорт пидоров составляли те, кто шел за изнасилование или за совращение малолеток. Но Кулин и в бутырских хатах, и на этапе постоянно встречал людей с этими статьями, которые вели себя так, словно они мотают срок, по меньшей мере, за гоп-стоп.
   Большая часть опущенных выглядела весьма непрезентабельно. Грязные, оборванные, голодные. Им позволялось спать под нарами у вонючей параши, есть из шленок с пробитой дыркой, которую надо было затыкать пальцем, мылись они лишь под крайними рожками душевой, теми, в которых почти не было воды. По тюремным законам рукой их было бить нельзя. Но это касалось только голой руки. Кулак можно было обернуть офоршмаченным полотенцем и тогда уж дать волю эмоциям. Или въебошить ногой. Но, чаще всего, до такого не доходило. И хотя, по идее, за труд пидора надо было ему платить, почти никто не опускался до исполнения таких формальностей.
   Сам Николай, наблюдая сцены мужского минета и анальные совокупления, никак не мог преодолеть брезгливость и заставить себя вонзить болт в карий глаз. Кулину казалось, что сношающийся с мужиком, пусть даже и опущенным, сам становится гомосексуалистом. И чем трахающий был лучше трахаемого, для Николая было совершенно непонятно.
   Сам он, когда начинало ломить яйца и надо было стравить сексуальный напряг, "гонял лысого". Онанизм западло не считался и, хотя и соседи по камере смотрели на Кулина несколько странновато, и даже пытались наезжать, Николай строго придерживался воздержания от "голубых" по его мнению, контактов.
   - Я не нанимался говно хуем месить. - Отвечал на все подъебки Кулин и продолжал лишь наблюдать за сексуальным беспределом, не вмешиваясь, моментально усвоив первейший принцип арестантского общежития: каждый сам за себя.
   Вот и нынешним вечером мужикам предстояла забава. Если скрывший свое положение пидор окажется достаточно умен, то его лишь изобьют. А если нет... Почти весь этап ожидает ночная потеха.
   После обеда Сиволапов развел зеков на прежние фронты работ. Сытый Налим сначала едва шевелился, но после пары перекуров разошелся, втянулся в ритм, и теперь, уже работавший с некоторой ленцой, Куль не поспевал за своим напарником. Способствовало этому еще и то, что зеки, кучковавшиеся в локалках и почти постоянно отвлекавшие этапников разговорами, куда-то сгинули. Лишь изредка сновали туда-сюда арестанты в черных блатных робах, да вышел какой-то старикан с метлой, и принялся ею методично махать, поднимая больше пыли в воздух, нежели сгоняя ее в одно место. Несколько раз чинно проходили мимо работающих незнакомые краснопогонники в чине от младшего лейтенанта и немного выше. Они подозрительно косились на Николая с Налимом, но шествовали дальше, не останавливаясь.
   Несмотря на все старания, Кулин-таки не смог не испачкаться и в старой известке, и в свежей краске. Когда он, докрасив последний кирпич, стянул рукавицы и посмотрел на свой костюм, то пришел в ужас: новенькая серая роба вся была покрыта белыми пятнами, вперемешку с мелкими маслянистыми брызгами.
   Клим выглядел не лучше.
   - Ой, блин! - воскликнул Попов, оглядев то, что получилось из его одежды, Ну и зачуханился же я!
   И Налим немедленно принялся отряхиваться. Это возымело обратный результат. Вместо того, чтобы покинуть места своего скопления, известка лишь размазывалась по ткани, совершенно не желая ее покидать. Через десять минут бесплодных усилий, раздраженный Клим плюнул себе под ноги и уселся на корточки рядом с безучастным Николаем.
   - Как я, блин, в таком прикиде рассекать буду? - С досадой в голосе пожаловался Попов.
   Куль не ответил.
   - Я что, чушок!? - Налим так был поглощен переживаниями по поводу своего внешнего вида, что не заметил приближения Сиволапова.
   - Чего сидим? - Старательно делая вид, что не замечает свежевыкрашенного бордюра и полосы мусора вдоль него, поинтересовался шнырь.
   - А твое указание выполняем! - Нагло огрызнулся Клим.
   - Какое? - Сиволапов, недоумевая, слегка нахмурился.
   - Говном в футбол играем! Не видишь, что ли?
   - Ты мне тут кончай базар! - Рявкнул шнырь, поняв, что над ним издевается какой-то желтоперый этапник. - Изгваздали, понимаешь, весь плац, блин! А ну, быстро подхватили все, и мухой в карантин!
   Возвращение в этапку напоминало, скорее, полет шмелей, нежели каких других насекомых. Кулин и Попов шли медленно, стараясь не задеть лишний раз грязные орудия труда, игнорирую постоянно оборачивающегося Сиволапова, поспешавшего в нескольких метрах впереди. Но, несмотря на черепашью скорость, зеки были в этапке уже через пару минут. Налим, оставив все в коридорчике, немедленно помчался в сортир, откуда, спустя мгновение, стали доноситься звуки люьщейся воды, шлепки по голому телу и смачные покрякивания. Николай же прошел в секцию, разделся до пояса, аккуратно сложил куртку и нательную рубаху и лишь после этого присоединился к Попову.
   Через несколько минут, молчаливым топочущим стадом, вернулись остальные этапники. Кулин едва смог сдержать невольную улыбку: после целого дня работы с носилками зеки походили уже не на бомжей, а на какую-то, следующую, еще более низкую стадию падения человеческих существ.
   Николай поспешил покинуть умывальник, и к тому немедленно выросла кряхтящая очередь. Стянув сапоги и размотав вонючие портянки, Куль разлегся на шконке, лениво шевеля пальцами ног и вполглаза наблюдая за происходящим вокруг. Налим вновь развил бурную подготовительную деятельность. Он с независимым видом прохаживался по секции, подсаживаясь то к одному, то к другому зеку, и по всему было видно, что подготовка вечернего "спектакля" идет полным ходом. Николаю даже на какое-то мгновение стало жаль непутевого парня. Одним безрассудным поступком он порушил себе всю судьбу. Впрочем, эту судьбу он покорежил уже когда шел на свое преступление. Сейчас же он еще и усугубил свое падение.
   Ужин прошел с видимым спокойствием. Уже по количеству бросаемых в сторону "петуха" взглядов он давно должен был бы понять, что происходит нечто неладное. Николай поражался его показному безразличию и недоумевал: неужели этот парень настолько уверен в себе, что не опасается пойти в одиночку против толпы возбужденных зеков? Или опущенный уже настолько устал прятаться, что раскрытие его масти дарует ему облегчение, несмотря на то, что весь оставшийся срок ему придется прожить в "петушатнике"? Или же он просто смирился со своей участью и не желает избегнуть ее хоть каким способом?
   Едва добровольные баландеры утащили пустые бачки, как к Николаю пришли гости.
   - Эй, Кулин... Тебя там кличут... - Сообщил один из этапников.
   Обувшись, Куль вышел в коридорчик. Там его дожидался вчерашний знакомый Муха. Николай скользнул взглядом по его лицу, почел надпись на бирке: "Мухалов В. 5 Отряд".
   - Держи. - Щурясь, словно от яркого света, блатной щелкнул пальцами. Из-за его спины вынырнул щуплый мужичонка, который и подал Николаю объемистый мешок. Тот принял груз.
   - И, запомни, Куль, - Муха сплюнул этапнику под ноги, - Мне до откидона целых пять месяцев...