Шклярский Альфред. Таинственное путешествие Томека

   Знакомство с жителями Якутии, ее флорой и фауной, помогло путешественникам освоиться с окружающим, новым для них, миром. Теперь Томек с еще большим восхищением вспоминал отвагу исследователей Сибири, среди которых встречались и поляки. Будучи сами изгнанниками из родной страны, они не колебались отдать даже жизнь для того, чтобы собрать ценные, научные материалы об этой бескрайней и суровой стране. Научные работы многих из них принесли им известность, а иногда досрочное освобождение из ссылки.
   В частности, представляет интерес описание Сибири, сделанное на основе собственных впечатлений в 1831-1834 годах поляком Кобылэцким. который обратил внимание на экономические возможности этой обширной страны. Крупные научные заслуги положил, путешествуя по Сибири и Монголии, ссыльный, виленский студент, позднее профессор Казанского и Варшавского университетов, Юзеф Ковалевский. Среди исследователей Сибири получили известность: Александ Чекановский, исследователь природы Иркутской области и района Нижней Тунгуски, а также бассейна в нижнем течении Лены и Оленека; геологическими исследованиями прославился Ян Черский. Большой вклад в науку сделал Бенедикт Дыбовский, который изучил фауну Байкала, Забайкальского края, Приамурья, Камчатки и Командорских островов. Сосланные за революционную деятельность поляки Вацлав Серошевский и Бронислав Пилсудский обратили на себя внимание научными и литературными произведениями о Сибири. Первый из них превосходно описал быт якутов, второй привел замечательные сведения о жизни и языке айнов, гиляков и ороченов на Сахалине. Кроме политических ссыльных, в Сибири работали многие польские ученые, в частности, Талько-Гринцевич, Богданович и Морозевич, которые вели здесь научные исследования над природой Сибири и языком ее жителей.
   Знакомство со страной и ее обитателями, интересные беседы у вечерних костров служили путешественникам разрядкой среди опасностей их пути. Спустя восемь дней от выезда с прежнего места наши путешественники приблизились к Алдану. Смуга и Вильмовский ломали себе голову над тем, как самым незаметным образом узнать, где тут находится Збышек. Дело в том, что появление в Алдане целого каравана могло возбудить лишний интерес и законные подозрения. Поэтому наладить связь со ссыльным мог только один из них, тогда как остальные должны были поджидать его в каком-нибудь укромном месте в тайге.
   Это труднейшее и опаснейшее задание хотел взять на себя Смуга. Но случай заставил путешественников изменить план.
   В этот день они собрались свернуть с тракта в тайгу, чтобы поискать удобное место под разбивку лагеря. До Алдана оставалось всего лишь полтора десятка километров. Городок Алдан расположен на берегу реки Алдана, там, где она делает большую петлю. Смуга предлагал выбрать место в тайге к востоку от города. На эту тему он полушепотом вел беседу с Вильмовским. Как вдруг, совершенно неожиданно, откуда-то сбоку на тракт выскочил конный казачий разъезд.
   Томек первым заметил всадников. Они появились сразу и так близко, что можно было рассмотреть их обмундирование и вооружение. Выскочив на тракт, казаки сразу же заметили путешественников. Один из них, видимо, старший, подал команду. Отряд остановился на краю дороги.
   – Надо бежать, казаки! – предостерегающе крикнул Томек. Он натянул поводья коня.
   Смуга моментально оценил положение.
   – Стой, слишком поздно! Они нас догонят, – обратился он к юноше.
   – Спокойно. Едем дальше, – добавил Вильмовский, с опаской поглядывая на вооруженный отряд.
   – Андрей, у нас нет иного выхода, ты должен представиться им как агент охранки, – шепнул Смуга, всадив руку в карман и высвободив предохранитель револьвера.
   – Хорошо, я покажу им документы Павлова, – шепнул Вильмовский.
   – Внимание, говорить разрешаю только Броуну, – тихо приказал Смуга. – Револьверы держать наготове, конечно, не вынимая из карманов! Боцман, вы будете следить за пленным и, если он хотя бы мигнет глазом, стреляйте в него сразу, и только потом стреляйте в казаков.
   – Ты слышал?! – прошипел боцман. – Морду на замок, а то тебе крышка!
   Павлов побледнел. Он понял, что если путешественники покажутся казакам подозрительными, он погибнет первым. Конечно, Павлов мечтал отомстить «бунтовщикам», но не ценой собственной жизни!
   Тем временем казалось, что стычки с казаками не миновать. Офицер, командовавший отрядом, внимательно глядел на подъезжавших путешественников и, заметив притороченные к лукам их седел винтовки, снова бросил казакам короткую команду, Несколько солдат взяли ружья на изготовку. Павлов увидел, как его спутники прячут в карманы револьверы, готовые к выстрелу. Вдруг ему пришла в голову спасительная идея.
   – Господин Броун! – спешно крикнул он. – У вас мои документы! Они ничего вам не сделают, если вы скажете, что едете по служебному делу в Алдан, к уряднику! А мы являемся вашей охраной!
   Удивленные неожиданным предложением Павлова, путешественники с недоверием посмотрели на него. Отразившийся на его лице ужас подсказал им цель, которую он преследует, помогая своим врагам. Он просто трясся за собственную шкуру.
   – Ну что ж, попытаемся... – ответил Смуга, подмигивая Вильмовскому. Они и без постороннего совета намеревались воспользоваться документами агента. Он подсказал лишь способ, как можно сделать их поездку в Алдан правдоподобной.
   Расстояние до места, где стояли казаки, постепенно уменьшалось. Вильмовский, видя, что офицер едет им навстречу, тоже выдвинулся вперед.
   – Стрелять только по моей команде! – тихо предупредил Смуга боцмана и Томека.
   – Кто такие?! – сурово крикнул офицер.
   – Здравствуйте, мы свои, чиновники, – спокойно ответил Вильмовский.
   – Что за чиновники? – уже несколько вежливее спросил офицер.
   – А вот, пожалуйста!.. – ответил Вильмовский, медленным движением доставая из кармана документы.
   Он небрежно протянул их казачьему офицеру, а тот, увидев бумагу, подписанную губернатором, махнул казакам рукой, чтобы они опустили ружья.
   – Куда же вы направляетесь? – спросил офицер у Вильмовского, возвращая ему документы.
   – В Алдан... У нас дело к уряднику.
   – А подорожная у вас есть? – спросил офицер.
   Вильмовский презрительно посмотрел на офицера. Пожав плечами, холодно ответил:
   – Мы сами даем подорожные другим, господин офицер! Откуда вы едете и зачем?
   Смуга хуже, чем Вильмовский, был знаком с отношениями, господствующими в царской России, поэтому, услышав вопрос казака, приложил указательный палец к спуску револьвера, не вынимая его, однако, из кармана. Но Вильмовский прекрасно знал, какой властью обладала тогда в России полиция. Он гневно насупил брови и смерил казака суровым взглядом.
   И он не ошибся в своей тактике. Офицер решил, что чиновник для особых поручений при губернаторе – важная шишка, раз с такой смелостью к нему обращается. Поэтому он сразу же забыл о подорожной. Вежливо отдавая честь, он оправдывался:
   – Прошу меня извинить, ваше высокоблагородие, без мундира трудно узнать, с кем имеешь дело, а ведь встреча с вооруженными людьми частенько не предвещает здесь ничего хорошего. Мы – конвойные Алданского золотого прииска и обследуем окрестности ради обеспечения безопасности. В тайге бродит банда варнаков.
   – Похвально, весьма похвально, предусмотрительность достойна быть отмеченной, – сказал Вильмовский. – Я подам рапорт его высокопревосходительству, губернатору. Как ваша фамилия?
   – Хорунжий Николай Сергеевич Натковский из казачьей сотни в Якутске, командированный для охраны золотых приисков в Алдане, – по-служебному доложил офицер. – Может быть, ваше высокоблагородие желает, чтобы мы проводили вас до Алдана?
   – Благодарю вас, но у меня свой конвой. Ну, до свиданья!
   – Дать дорогу! – приказал офицер своим казакам.
   Те быстро отъехали в сторону. Построились по два в ряд, направляясь на юг. Хорунжий приложил руку к козырьку фуражки. Обе группы всадников стали удаляться друг от друга в противоположные стороны.
   Как только казаки исчезли за поворотом, боцман громко вздохнул и сказал:
   – Ну, господин Павлов, вот и вы разок пригодились для доброго дела!
   – Дурак, он и не знал, как близко был от достойной награды... то есть пули! – злобно ответил за Павлова боцман, хотя тот тоже облегченно вздохнул после благополучного окончания неожиданной встречи.
   Смуга укоризненно посмотрел на боцмана.
   Спустя несколько минут путешественники свернули с дороги. Пробираясь по ущельям, они до вечера сумели обойти Алдан вокруг и, вместо того, чтобы подойти к нему с юга, очутились к востоку от него. По расчетам Вильмовского, от Алдана их отделяло расстояние не больше восьми или десяти километров. Путешественники остановились в небольшом ущелье, затерянном среди каменных скал. Нигде вокруг не было видно следов человеческого жилья; мелкие грызуны не боялись людей и не бежали от них.
   После заката солнца боцман поместил Павлова в палатку, потому что по нему была больше всего заметна их крайняя усталость. По-видимому, то опасное положение, в котором ему пришлось очутиться, подорвало физические силы шпика. Боцман надел ему на ноги кандалы и присоединился к друзьям.
   Смуга будто только этого и ждал, потому что сразу попросил друзей приблизиться.
   – Долго оставаться здесь нам нельзя. Город близко, кто-нибудь случайно может нас обнаружить, – сказал он.
   – Ты прав, необходимо сразу же приступать к делу, – согласился Вильмовский.
   – По дороге вы говорили, что уже обдумали план действий, – заметил боцман.
   – А как же! Я хотел потихоньку отправиться в разведку, – сказал Смуга. – Збышек видел меня в Варшаве, когда я туда приезжал за Томеком. Он меня наверно узнает.
   – Но ведь лучше всех знаю Збышека я... – вмешался Томек.
   – Нет, мой дорогой, вы слишком близки друг другу! Волнение, вполне понятное в данном случае, могло бы оказать вам медвежью услугу, – перебил Смуга Томека. – Тебе я не могу поручить эту задачу.
   – Совершенно верно, – согласился боцман. – А если бы я пошел в разведку?..
   – Это невозможно, боцман, вы слишком заметны и сразу обращаете на себя внимание, – сказал Смуга. – Итак, я уж было сам решился пойти в разведку, но встреча с казаками подсказала мне другое решение.
   – Видимо, нам одновременно пришла в голову одна и та же мысль, – сказал Вильмовский. – Ты считаешь, что урядника можно так же ввести в заблуждение, как и казачьего офицера?
   – Нельзя ожидать, что в такой отдаленной местности, как Алдан, на должности урядника состоит орел. Если только он лично не знает Павлова, то дело может удастся.
   – И мне так кажется. Я даже не предполагал, что сумею столь убедительно сыграть роль агента охранки, – сказал Вильмовский. – Но в таком случае разведка должна быть поручена мне, потому что я лучше любого из вас говорю по-русски и... знаю обычаи царских чиновников.
   – С казаками ты разыграл игру великолепно! К сожалению в Алдане ты сможешь рассчитывать только на собственные силы, – задумался Смуга. – Тебе придется крепко держать себя в руках!
   – Знаю, ведь дело идет о наших жизнях. Давайте подумаем теперь, с какой целью я мог быть направлен в Алдан, если я агент охранки?
   – Нам нельзя слишком усложнять дело. Чем больше лжи, тем легче попасть впросак. Агент охранки может приехать сюда лишь для того, чтобы допросить ссыльного. Надо помнить, что Павлов является чиновником для особых поручений!
   – А если урядник потребует письменное подтверждение?
   – Казачий офицер тоже спрашивал бумагу, – добавил боцман.
   – Что ж из того? Спросил и перестал спрашивать, – ответил Смуга. – Допрос ссыльного агентом охранки – дело совершенно обычное. Кроме того, надо будет кое-кого подмазать...
   – Это бы лучше всего подействовало, но под каким предлогом можно дать уряднику взятку?
   – Разве нельзя сказать, что губернатор шлет ему наградные, выплата которых поставлена в зависимость от результатов «инспекции», – подсказал Томек.
   – Прекрасная идея, сынок, – похвалил Вильмовский.
   – Томеку достаточно пошевелить башкой, и он всегда что-нибудь хорошее выдумает, – сказал боцман.
   – И правда, советы Томека всегда хороши, – согласился Смуга – Ты знаешь, Томек, как я ценю твой ум. Что ты думаешь о нашем плане?
   – По-моему, рыба попадет на крючок, только я на месте папы начал бы с награды и похвал, и лишь потом стал бы говорить о допросе ссыльного.
   – Хороший совет, как пить дать! – поддержал Томека моряк.
   – Согласен и с этим, – сказал Смуга. – Таким образом, первый вопрос нами решен успешно. Давайте теперь подумаем о втором деле, то есть о бегстве Збышека с Алдана.
   – Я уже обдумал это дело, – заявил Вильмовский. – Административные ссыльные в Сибири, а таким и является Збышек, проживают свободно. Они должны только периодически являться в полицию. Поэтому я согласую с ним время побега, и ночью он выйдет из дому и придет в условленное место, где я буду его поджидать. Потом мы оба направимся к вам.
   – А что мы сделаем с Павловым? – спросил Смуга.
   – Возьмем его с собой, – твердо ответил Вильмовский.
   – Иного решения и быть не может, – задумчиво заметил боцман. – Теперь уже неудобно свернуть ему голову, как цыпленку! Человек – удивительное существо, ко всему может привыкнуть. Один из моих товарищей матросов так привык к болячке на известном месте, что ни за что на свете не хотел ее оперировать.
   – Значит, решено, Андрей. Ты отправляешься завтра, на рассвете, – закончил беседу Смуга.

XIX


Похороны ссыльного

   Моросил мелкий дождь, когда Вильмовский на коне въезжал в Алдан. В те времена это был небольшой городок с несколькими немощеными улицами. Кое-где вдоль заборов, за которыми скрывались дома, были уложены деревянные тротуары. Единственным каменным строением в городе была небольшая церковка с зелеными куполами. Как и во всех других поселках на тракте, несколько в стороне была расположена этапная тюрьма. На прямоугольной площади, выделенной под этап, стояло несколько жалких бараков, окруженных высоким частоколом, на четырех углах которого виднелись сторожевые вышки. У закрытых ворот стояли часовые с ружьями на плечах. Около них толпились женщины с корзинами, наполненными провиантами. Они ежедневно продавали арестантам хлеб, холодное мясо, яйца и молоко. Видимо, они ждали, когда их пустят на тюремный двор.
   Вильмовский въехал на центральную улицу городка и остановился перед постоялым двором, над воротами которого висела вывеска с шумной надписью "Гостиница «Европейская». Дверь открыл полусонный хозяин. Вильмовский вошел в общую комнату. Обстановка комнаты состояла из грязного буфета и четырех деревянных столиков, накрытых клеенкой. Вильмовскому отвели небольшой номер, и пока он распаковывал свои вещи, якутский слуга отвел лошадь в конюшню.
   Было еще довольно рано, потому что Вильмовский плохо спал ночью и выехал из лагеря на рассвете. Он решил отправиться к уряднику еще до начала присутствия, на его частную квартиру. Вильмовскому казалось, что благодаря этому ему удастся избежать многих формальных разговоров. Поэтому он быстро почистил одежду, умылся и, расспросив все еще сонного хозяина о том, где живет урядник, вышел на улицу.
   Усадьбу урядника он нашел без всякого труда. За жилым домом виднелся небольшой овощной огород, а еще дальше – паровая баня. Именно такие дома чаще всего строили в Сибири русские поселенцы. Построенный на кедрача деревянный дом стоял на каменном фундаменте, за которым угадывались обширные подвалы. В центре фронтовой стены находилось крыльцо с козырьком. Карнизы под крышей, обрамления окон, дверей и балюстрад крыльца были украшены деревянной резьбой. Большие окна, за которыми виднелись горшки с геранью, на ночь закрывались массивными ставнями.
   По дорожке, посыпанной желтым песком, Вильмовский вошел на крыльцо. Постучал в дверь висевшим там молотком. Дверь открыла краснощекая девушка. Увидев хорошо одетого, красивого мужчину, она еще больше покраснела.
   – Здравствуйте, скажите, я застал господина урядника, Александра Ивановича Булгакова? – спросил Вильмовский.
   – Сию минуту, ваше благородие, – ответила девушка и побежала в глубину коридора по дорожке из полотна местной выделки. Исчезла в глубине дома, откуда послышался ее голос:
   – Ольга, Ольга, пришел важный господин!
   Вильмовский остановился у порога и осмотрел прихожую. От парадного входа по обеим сторонам сеней размещались гостиные, или, как их еще называют, чистые горницы. Напротив входа в кухню находилась дверь в кладовую и лестница на чердак. В прихожей чувствовался вкусный запах готовящегося завтрака.
   Вскоре к Вильмовскому вышла молодая, красивая сибирячка. Увидев гостя, она чуть смутилась и обратилась к нему певучим голосом:
   – Вы к Александру Ивановичу? Пожалуйста, пожалуйста, прошу в гостиную. Муж уже встал и одевается!
   Вильмовский поклонился, вошел в горницу. Полушубок и шапку повесил в сенях. Он чувствовал на себе любопытные взгляды хозяйки. Остановился перед иконой, висевшей в углу, перед которой горела лампадка. Перекрестился и трижды поклонился иконе.
   Хозяйка предложила ему сесть и выбежала из комнаты. Вильмовский изо всех сил старался сохранить спокойствие. Удастся ли ему провести урядника? Успех или неуспех всей рискованной экспедиции зависел теперь от одной короткой минуты разговора. К счастью, урядник появился через несколько минут, спешно застегивая пуговицы парадного мундира.
   – Здравствуйте, здравствуйте, чем могу служить? – сказал он, бросая на гостя внимательный взгляд.
   Вильмовский встал. Постарался отразить равнодушие на лице.
   – Здравствуйте и прошу меня простить за слишком ранний визит, – сказал он. – Моя фамилия Павлов, я чиновник для особых поручений его превосходительства господина губернатора. Задержался здесь по дороге в Якутск, чтобы вам кое-что передать.
   Несколько высокомерный тон и небрежное движение, с которым гость подсунул уряднику документ с печатью и размашистой подписью губернатора, оказали на полицейского чиновника большое впечатление. Поэтому нервным движением он всадил на нос очки. Как только прочел бумагу – принялся низко кланяться.
   Вильмовский облегченно вздохнул и стал действовать увереннее. Он удобно уселся на предложенный ему стул и процедил сквозь зубы:
   – Высылая меня с секретным поручением в Якутск, его превосходительство приказал мне доложить о порядках на вверенной вам территории. В зависимости от результатов я получил право вручить вам известную сумму наградных. Правда, сумма не очень большая, но перед праздниками и она пригодится!
   Урядник покраснел до корней волос. Нервным движением потер руки. Низко кланяясь, быстро сказал:
   – Не знаю, не знаю, ваше благородие, будете ли вы столь добры, но вы у меня желанный гость. Вы еще, наверное, не завтракали, жена сейчас накроет стол. Извините, я отлучусь на минутку, извините...
   Урядник выбежал в сени. Вильмовский воспользовался случаем и вытер платком пот, выступивший на лбу. Пока все идет успешно... Теперь он мог осмотреть комнату. За полуоткрытой, разноцветного шитья заслоной виднелась кровать с горой перин и подушек. Между окнами фронтовой стены, напротив стола, помещался длинный плюшевый диван с высокой спинкой. В углу стоял лакированный сундучок с позолоченными уголками и замком. Видимо, это был дорожный чемодан урядника. По сравнению с грязными постоялыми дворами и бедными якутскими юртами, дом урядника светился образцовой чистотой. Вильмовский призадумался. Уже много лет он ведет кочевой образ жизни. Его домом были палатки, лесные шалаши, изредка неуютные номера в гостиницах или меблированных комнатах. И такой же дом он оставляет в наследство своему сыну, таская его по бездорожью диких стран. Он вспомнил свою прежнюю квартиру в Варшаве, вспомнил жену... и тяжело вздохнул. Вдруг его охватил гнев. Их преследователи живут спокойно в домашнем тепле, чувствуют себя счастливыми и довольными, а он с сыном должен метаться по свету. Чувство умиления прошло. Когда урядник появился в дверях со своей супругой, Вильмовский, преисполненный горечи, бросил на них суровый взгляд.
   С полицейской наблюдательностью урядник заметил перемену в настроении гостя. Сконфуженный, представил ему жену. Вильмовский вежливо поздоровался с ней и стал хвалить образцовый порядок, царящий в комнате.
   – О, это хорошая хозяйка, сибирячка, – сказал урядник. – Она вышла за меня замуж, хотя, как вам самому известно, сибиряки недолюбливают нас, царских чиновников.
   – Ах, вы снова за свое, Александр Иванович, – укорила его жена. – Пожалуйте к столу на скромный завтрак.
   На белой скатерти появились тарелки с блинами, чашки с румяным топленым маслом, икра, творог со сметаной и жареная курятина. Девушка, которая открывала Вильмовскому дверь, принесла большой, бухающий паром самовар, а урядник достал из шкафчика бутылку водки и графин – с настойкой.
   – Пожалуйста, садитесь, – любезно говорил он, не забывая о награде губернатора.
   – Перед завтраком я хотел бы покончить с делами, – сказал Вильмовский, медленным движением доставая из кармана бумажник. Я с удовольствием установил, что во вверенном вам районе царит порядок и спокойствие. Поэтому я могу с чистой совестью вручить вам награду, а в рапорте его превосходительству не премину упомянуть об этом.
   Вильмовский отсчитал сто рублей бумажками. По тем временам это была довольно значительная сумма. Урядник взял деньги и принялся благодарить.
   – Для порядка прошу мне дать расписочку в получении с вашей собственноручной подписью, – сказал Вильмовский.
   – Конечно, конечно, порядок должен быть во всем, – согласился урядник. – Ольга, принеси бумагу, ручку и чернила!
   Вильмовский спрятал расписку в бумажник. Все уселись за стол. Бутылка водки была быстро опорожнена до половины. Вильмовский только время от времени прикладывал рюмку к губам, зато урядник охотно пил рюмку за рюмкой. Завтрак продолжался около двух часов. Урядник много рассказывал об условиях, господствующих в его округе. Он ругал якутов, которые приняли православие, но по-прежнему оставались язычниками и не хотели подчиняться царским чиновникам, жаловался на конфликты с ссыльными, работающими на золотых приисках и обвинял местные власти в плохом исполнении своих обязанностей.
   В конце концов Вильмовский взглянул на часы.
   – Уже поздно, а меня ждет конвой в лагере под городом, Еще сегодня или, в крайности, завтра с утра мне надо ехать дальше. Я хочу вернуться на юг еще до первого снега, – сказал он, прерывая красноречие подвыпившего полицейского.
   – Понимаю, понимаю, уже вчера ночью у нас был заморозок, – заметил урядник.
   – Находясь здесь проездом, я хотел бы при случае закончить еще одно служебное дело, – сказал Вильмовский. – В Алдане находится ссыльный, которого я должен дополнительно допросить.
   – Вот как? – удивился урядник. – Кто это, если не секрет?
   – Да так, один поляк, присланный сюда из Нерчинска. Говорят, он работает в фактории Нашкина.
   – Как его фамилия?
   – Збигнев Карский, – кратко ответил Вильмовский.
   На лице урядника появилось выражение сосредоточенности, будто он что-то вспоминал.
   – Сейчас, сейчас, это тот, который собирался бежать? – спросил он минуту спустя.
   – Да, видимо, именно он, – сказал Вильмовский. – Ведь это я раскрыл его намерения...
   – Как же-с, помню, помню. Ведь я лично читал ваш рапорт, подшитый к бумагам ссыльного. Это вы подчеркнули красным карандашом: «опасный преступник, отмечаться через каждые три дня».
   – У вас хорошая память, – осторожно похвалил Вильмовский. – Это ценное качество; я вижу, что награда вами вполне заслужена...
   Довольный урядник, вдруг обеспокоился.
   – Этот допрос имеет важное значение? – спросил он.
   – Может быть, важное, а может быть, и нет. Дело касается кого-то другого.
   – Не знаю, успеете ли вы, – опечалился урядник. – Он, правда, здесь, но, пожалуй, это его последние минуты... Лечил его наш фельдшер, говорят, что и шаман приходил, но никто ему не помог. Он умирает, а может быть, уже умер этой ночью. Несколько дней тому назад Нашкин прислал сюда кого-то для упорядочения дел фактории.
   Чтобы не выдать охватившей его дрожи, Вильмовский крепко ухватился руками за стол. Он не мог произнести ни слова. Это было весьма печальное известие. К счастью, урядник в этот момент разливал в рюмки сладкую настойку и не заметил бледности, покрывшей лицо его собеседника.
   Вильмовский взял рюмку и опрокинул ее в рот.
   – Что ж, у нас будет меньше хлопот, – буркнул он.
   – Я сейчас пошлю в участок, – сказал урядник. – Мы узнаем, можно ли допросить ссыльного.
   – Где живет ссыльной? – спросил Вильмовский.
   – В пригороде, не больше четверти часа ходьбы отсюда.
   – В таком случае я сам пройду к нему с вашим человеком.
   – Я пойду с вами, – предложил урядник.
   – Нет, нет, зачем же, я и так отнял у вас множество драгоценного времени, – возразил Вильмовский. – А после я сам посещу вас в вашей канцелярии и расскажу о том, что увидел.
   – Как вам будет угодно! Значит, встретимся в участке, а потом будьте любезны ко мне на обед. Прошу не возражать, это большая честь и удовольствие для нас. Ольга, Ольга! Пошли Марусю в участок, пусть сейчас же придет Сашка!