Страница:
Один из воинов неожиданно посмотрел вверх. Он что-то крикнул и вскинул руку. Все, кто был рядом с ним, подняли головы.
– Заметили, – сказал Жан.
В небо полетели стрелы. Было смешно смотреть, как в десантные капсулы, корпус которых мог пробить далеко не всякий мощный заряд, целятся из лука.
– В остальных поселениях творится то же самое?
– Да! Там тоже готовятся к походу.
– Не похоже, чтобы они собрались воевать друг с другом, – сказала Эва. – Повозки с провизией и женщинами… Значит, путь неблизкий.
По дну капсулы продолжали барабанить стрелы.
– Вон там на скале удобный выступ. Сядем, – предложил капитан. – Меня начинает раздражать эта комариная назойливость.
Эриксон совершил несложный маневр и приземлился на ровный участок скалы, словно специально предназначенный для того, чтобы послужить малой посадочной площадкой. Жан посадил свою капсулу рядом. Солнце было в зените. Внизу, в долине, воины закончили приготовления и тронулись в путь.
Капитан произнес код – и в его руках появился небольшой, легкий шлем черного цвета. Пол надел шлем, и одна из повозок внизу вдруг приблизилась к нему так, словно капитан шел рядом. Он почувствовал запах конского пота и немытого человеческого тела. Услышал скрип колес, жужжание мух и голоса…
Пол сорвал шлем.
– Они идут на Туату! – воскликнул он.
В руках у всех тут же появились черные шлемы. Эриксон поспешно вновь надел свой. И опять полное ощущение присутствия среди аргунов: запахи, звуки…
– Боже мой, – услышал Пол голос Эвы, – капитан, посмотрите на всадника впереди.
Эриксон повернул голову и от изумления даже перестал дышать. Прямо в его глаза смотрел… Вуху Иотахо.
Рядом с Вуху гарцевал на черном коне всадник с черной повязкой, закрывающей нижнюю часть лица – только поблескивали глаза, – и в черном глухом десантном комбинезоне, не оставлявшем ни одного открытого участка тела.
Всадник повернулся и помахал рукой:
– Добрый день, капитан. Узнаете? – отчетливо услышал Пол. Да, он узнал этот голос. Это был тот самый голос! И принадлежать он мог только одному человеку…
– Наконец-то! – сказал Эриксон, обращаясь ко всем. – Позвольте представить – Чаминг!
– Как Чаминг?! – в один голос воскликнули Полонский и Браге. Эва нисколечко не удивилась.
– Он самый! – подтвердил Пол.
– Что ж ты прячешь лицо? – крикнула Эва. – Может быть, тебе стыдно?
В ответ на это по общему каналу связи раздался смех. Чаминг отвернулся, стал как ни в чем не бывало отдавать приказания и больше ни разу не взглянул в их сторону, словно капитана и его людей не было рядом.
У Эриксона появилось непреодолимое желание дать по черному всаднику, по аргунам, гарцевавшим рядом с ним, залп, и не один, но он удержался. Без разговора по душам теперь, когда личный враг вдруг обрел плоть, убивать его было глупо.
Они наблюдали за аргунами еще около часа, в течение которого Пол рассказывал историю своей тайной борьбы с Чамингом. Капитан не забыл ничего, восстановив всю цепочку событий, начиная с гибели Беллы и кончая вчерашней смертью двух аскольдовцев – Сенькова и Серова.
Никто – ни Эва, ни Жан, ни Александр – не стал задавать лишних вопросов. Все и так было понятно.
Внимательно вглядываясь в лица воинов, Эриксон и все остальные признали, что среди них очень много «двойников» геян, ушедших из жизни по тем или иным причинам. Они узнали навигаторов, погибших в момент гиперпрыжка, узнали геян, которые пали при стычке с гоминидами.
Среди женщин в обозе аргунов капитан заметил одну, которую тоже мгновенно узнал, и ему стоило больших усилий, чтобы сохранить спокойствие.
– Все это странно, – сказал Эриксон. – Странно и требует объяснения. Они идут на Туату, вооружившись мечами против пучкового оружия… На что они надеются?
Капитан и его люди осмотрели все остальные поселения аргунов. Их было девятнадцать. И везде готовились к дальнему военному походу.
– Надо установить за ними постоянное наблюдение, – задумчиво произнес Эриксон. – У нас еще достаточно времени, чтобы все как следует обмозговать.
У капитана было на размышление не больше семи дней. Именно столько аргунам и иллирийцам потребовалось бы для того, чтобы, соединившись в одну двухсоттысячную армию, достичь побережья и по перешейку перейти в часы отлива на Атлантею.
Вечером Эва Смит, Александр Полонский и Жан Браге собрались у капитана. Окна его кабинета выходили туда же, куда и окна галереи, – на Туату. Город был весь в огнях. Рождение дочери Великого джада и пуск Большого генератора отмечались с размахом.
Капитан сидел в кресле перед большим терминалом и смотрел репортаж о событиях в городе, управляя одним из зондов-разведчиков.
– Садитесь, – кивнул Эриксон Полонскому, Эве и Жану Браге и инициировал связь с другим зондом-разведчиком, на сей раз исполнявшим свои прямые обязанности.
На терминале появились костры. Много костров. Картинка увеличилась… Аргуны жарили мясо, некоторые заигрывали с женщинами, кто-то занимался оружием, а кто-то уже спал…
– Когда они все до единого заберутся на перешеек, мы уничтожим их, – сказал капитан. – В живых нужно оставить только одного Чаминга. После этого займемся поселениями. Я предчувствую возражения: «Это люди… они такие же, как мы… среди них – женщины и дети…» Нет! Это всего лишь клоны, которые по законам Содружества подлежат уничтожению! Ни о какой жалости речи быть не может, кто бы из наших друзей и знакомых ни был на той стороне…
Капитан остановился и уже более спокойно добавил:
– Правда, здесь есть одно «но», о котором я скажу чуть позже.
– Я хотела бы возразить… – тихо произнесла Эва. – Они идут на нас войной. Но какая это война?! Мечи против пучкового оружия… Это будет настоящая бойня! Но там действительно женщины и дети. Дети и внуки клонов! А это уже люди! Я против уничтожения людей, что бы там ни говорили законы Содружества. Мы даже не на Алдане! Мы – на Земле!
– Это все ерунда, – возразил Жан. – В конце концов, над перешейком можно поставить защитный экран, а то и над всем островом. Сюда не то что аргуны, ни одна муха без нашего ведома не сунется.
– Нет, ерунда – твой защитный экран! Он спокойно выдержит залп из главного орудия, но сквозь него пройдет человек! Чем меньше усилие на экран, тем меньшее сопротивление он оказывает! И потом… перешеек – это слишком очевидно…
– Именно это «но» я и имел в виду, когда говорил об уничтожении аргунов одним ударом. Такое решение: перешеек – залп десантных капсул – напрашивается само собой, и его, конечно, не мог не предвидеть Чаминг. И тем не менее он идет на Туату, идет на перешеек. Мне непонятна его логика, а это наводит на мысль, что ситуация совсем не та, какой представляется нам.
– Да, что-то здесь не то, – задумчиво сказала Эва. – Должна быть какая-то простая причина, объясняющая, почему Чаминг выбрал меч вместо излучателя…
С этими словами Эва достала личное оружие, перевела в щадящий режим и прицелилась в одну из колонн.
– Прекрати, Эва, – сказал Жан. – Испортишь интерьер… Эва выстрелила… но выстрела не получилось. Она еще
несколько раз нажала на гашетку – результат был все тем же: никакого результата.
Уже догадавшись обо всем, но еще не веря самому себе, капитан достал свой излучатель, даже не настраивая его, не целясь, нажал на спуск. Пучковое оружие капитана тоже не сработало, как не работало оно у Полонского и Браге…
Эриксон срочно связался с дежурной командой «Геи». Крейсер, так же как и его ведомый, находился в эти дни на Земле – небольшая передышка между затяжными, из-за обычного режима полета, экспедициями, цель которых была самой прозаичной: исследование ближнего космоса.
По приказу капитана было проверено во всех режимах работы главное орудие «Геи» и орудия всех модулей. Результат в точности совпал с ожидаемым: «Гея» в одночасье стала безоружной, так же как безоружными стали в один момент все десантные капсулы. Правда, за пределами атмосферы Земли излучатели работали, и работали прекрасно, но стоило заряду влететь в атмосферу, и с ним происходила странная вещь: он мгновенно дезинтегрировался.
Это был настоящий нокаут. Эриксон долго не мог прийти в себя после таких новостей.
– Теперь все встало на свои места, – подвел черту Жан.
– «Поле» дезинтегрирует пучок… – отозвался помрачневший Полонский. – Чаминг знал об этом с самого начала…
– «Чаминг знал», – передразнил его капитан. – Я тоже должен был знать! Те две осечки на чужаке, во время первого десанта! Мне сразу показалось, что это неспроста! Почему я прошел мимо такой простой мысли? Почему?…
Эриксон расхаживал из угла в угол, лихорадочно обдумывая, что можно предпринять в сложившейся ситуации.
А ситуация в который раз перевернулась с ног на голову. Теперь получалось, что вооруженная до зубов, объединенная, многотысячная армия Чаминга шла на безоружных геян. Бойня должна была состояться, но бить будут Эриксона и его людей.
– Возьми себя в руки, Пол! – сказала Эва, и это подействовало на капитана, как холодный душ.
– Первое, что приходит в голову: остановить генератор, а «поле» истощить, начав производство тяжелых металлов – золота, свинца… Но сколько уйдет на это времени? Может быть, час, а может быть, год… У нас есть минимум четыре дня, максимум шесть. Хотя и так уже ясно: Чаминг будет здесь раньше, чем наше пучковое оружие заработает вновь. Он наверняка учел и этот вариант развития событий. Но все равно проверим.
Эриксон связался с «мозгом» «Геи» и дал задание: рассчитать, сколько времени уйдет на то, чтобы избавиться от «поля желаний».
Ответ поступил почти сразу.
– Понизить концентрацию «поля» до критического значения, – доложил Эл, – можно за считанные часы. Но остаточной концентрации хватит для того, чтобы все так же успешно дезинтегрировать пучок энергии, интегрируемый излучателем. Чтобы дезинтеграцию окончательно свести на «нет», необходимо истощить «поле» производством мелких вещей, например зубочисток. Но на это уже уйдет не меньше недели.
– Что и требовалось доказать, – скрипнул зубами Эриксон.
Как тут было не вспомнить карантинный модуль, потерянный «Геей» при выходе из гиперпространства уже здесь, в Солнечной системе. Нескольких граммов любого из препаратов массового воздействия, хранившихся на нем, хватило бы на то, чтобы усыпить, обездвижить, свести с ума… наконец, уничтожить всю армию Чаминга вместе с его лошадями.
А «скручи»! Парочка таких гранат – и от аргунов остался бы один сероватый, мягкий на ощупь порошок…
– Ничего, ничего, – успокаивал всех и себя капитан. – Иметь «поле» не так уж и плохо. «Поле» – это одежда, еда и все самое необходимое. У нас есть десантные капсулы – а это возможность для неожиданного маневра… У нас, в конце концов, «Гея» и «Прометей» – две неприступные крепости, за стенами которых мы можем укрыться в любой момент… Или даже спастись бегством… Этого вполне достаточно, чтобы разделаться с Чамингом… Так!… Первое. Бикомами для передачи секретной информации пользоваться нельзя. Нас запросто могут подслушивать. Дальше… Полонский и Жан! Завтра вы займетесь изготовлением образцов холодного оружия. Мечи, ножи, копья, панцири, щиты и прочее… Всю информацию возьмете у Эла. Поворошите в его мозгах как следует. Может, найдете оружие покруче – огнестрельное, например… Сейчас ничего другого в голову не приходит. На это вам сегодняшняя ночь! Жан! На тебе программа создания физического стереотипа хорошо подготовленного воина. Кажется, ты занимался фехтованием? Мы ознакомим с этой программой всех наших людей, которые будут стоить двоих аргунов, – вот вам и равенство сил… Эва! Ты должна мягко подготовить островитян к мысли, что рай для них кончился. Атлантея погружается в ад. Ты выступишь по общему информационному каналу от моего имени. И последнее… Жан, подготовишь завтра небольшой отряд, который вылетит навстречу аргунам. Попробуем переговорить с ними. Это все!
Полонский, Жан Браге и Эва Смит поднялись и направились к выходу.
– Эва! – позвал Эриксон. – Задержись на несколько минут. Они остались вдвоем. Стояли у окна и смотрели на столицу
Атлантеи, в небе над которой неистовствовал грандиозный фейерверк в честь рождения дочери Великого джада.
– Красиво, – сказала Эва. – Почти как на Алдане в День рождения Содружества…
– Хочешь домой, Эва? На Алдан? Прямо сейчас?! – неожиданно спросил Эриксон. И в голосе его было что-то такое, что сразу заставило поверить: это возможно!
– Что ты хочешь сказать, Пол? – взмолилась Эва. – Можно подумать, ты знаешь, как это сделать!
Капитан уже собрался было ответить, но в этот момент в кабинет вошла Белла.
Эриксон, забыв о разговоре, шагнул ей навстречу.
– Извини, Великий джад, – сказала Белла, подставляя щеку для поцелуя, – я думала, ты один.
– Я через несколько минут освобожусь. Ты оставила ее одну?
– Как бы я смогла?! С ней две служанки.
– Без меня не ложись.
Белла кивнула, поцеловала. Эриксона, насмешливо посмотрев при этом на Эву, и тихо вышла из кабинета.
– Не знаю, как тебя, – с нотками раздражения в голосе сказала Эва, – а меня трясет от этого слова «джад». Да еще не просто «джад», а «Великий джад»! Это из ее прошлой жизни, да? Что она еще помнит?…
– Не будь злюкой, Эва. Ты – хорошая!
– Хорошая?! – Эва прищурила глаза. – Знаешь, мне почти каждую ночь снится, как мы преследуем гоминидов. Я продираюсь сквозь кустарник, смотрю на скалу и вдруг вижу: высоко – на самом краю – стоит один из них. На руках у него Белла. Он поднимает ее над головой, я вскидываю оружие и… не стреляю! Гоминид бросает Беллу в пропасть. Белла страшно кричит – и в следующую секунду я понимаю, что кричу сама… во сне… Я желаю ей смерти, Пол. Не знаю… Если бы сейчас повторилась та же ситуация, я бы, наверное, как в своем кошмаре, не стала бы стрелять в гоминида.
– И все равно ты хорошая. Я тебе всегда буду благодарен за тот отменный выстрел. Ты спасла Беллу от верной смерти, а меня от вечной тоски.
– Я тебе не верю! – не могла успокоиться Эва. – Я знаю, ты каждую неделю бываешь на «Гее». Ты ходишь к ней – к той – настоящей Белле. Ты продолжаешь метаться между ними двумя…
Эва неожиданно замолчала. Эриксон смотрел на нее такими глазами, что у нее похолодело все внутри.
– Ты ошибаешься, – роняя слова, словно капли крови, произнес капитан. – Теперь их уже три…
– Что?! Что ты сказал? – не поняла Эва.
– Я сказал, что теперь их уже три. Среди клонов есть еще одна Белла Эриксон…
ГЛАВА 19
– Заметили, – сказал Жан.
В небо полетели стрелы. Было смешно смотреть, как в десантные капсулы, корпус которых мог пробить далеко не всякий мощный заряд, целятся из лука.
– В остальных поселениях творится то же самое?
– Да! Там тоже готовятся к походу.
– Не похоже, чтобы они собрались воевать друг с другом, – сказала Эва. – Повозки с провизией и женщинами… Значит, путь неблизкий.
По дну капсулы продолжали барабанить стрелы.
– Вон там на скале удобный выступ. Сядем, – предложил капитан. – Меня начинает раздражать эта комариная назойливость.
Эриксон совершил несложный маневр и приземлился на ровный участок скалы, словно специально предназначенный для того, чтобы послужить малой посадочной площадкой. Жан посадил свою капсулу рядом. Солнце было в зените. Внизу, в долине, воины закончили приготовления и тронулись в путь.
Капитан произнес код – и в его руках появился небольшой, легкий шлем черного цвета. Пол надел шлем, и одна из повозок внизу вдруг приблизилась к нему так, словно капитан шел рядом. Он почувствовал запах конского пота и немытого человеческого тела. Услышал скрип колес, жужжание мух и голоса…
Пол сорвал шлем.
– Они идут на Туату! – воскликнул он.
В руках у всех тут же появились черные шлемы. Эриксон поспешно вновь надел свой. И опять полное ощущение присутствия среди аргунов: запахи, звуки…
– Боже мой, – услышал Пол голос Эвы, – капитан, посмотрите на всадника впереди.
Эриксон повернул голову и от изумления даже перестал дышать. Прямо в его глаза смотрел… Вуху Иотахо.
Рядом с Вуху гарцевал на черном коне всадник с черной повязкой, закрывающей нижнюю часть лица – только поблескивали глаза, – и в черном глухом десантном комбинезоне, не оставлявшем ни одного открытого участка тела.
Всадник повернулся и помахал рукой:
– Добрый день, капитан. Узнаете? – отчетливо услышал Пол. Да, он узнал этот голос. Это был тот самый голос! И принадлежать он мог только одному человеку…
– Наконец-то! – сказал Эриксон, обращаясь ко всем. – Позвольте представить – Чаминг!
– Как Чаминг?! – в один голос воскликнули Полонский и Браге. Эва нисколечко не удивилась.
– Он самый! – подтвердил Пол.
– Что ж ты прячешь лицо? – крикнула Эва. – Может быть, тебе стыдно?
В ответ на это по общему каналу связи раздался смех. Чаминг отвернулся, стал как ни в чем не бывало отдавать приказания и больше ни разу не взглянул в их сторону, словно капитана и его людей не было рядом.
У Эриксона появилось непреодолимое желание дать по черному всаднику, по аргунам, гарцевавшим рядом с ним, залп, и не один, но он удержался. Без разговора по душам теперь, когда личный враг вдруг обрел плоть, убивать его было глупо.
Они наблюдали за аргунами еще около часа, в течение которого Пол рассказывал историю своей тайной борьбы с Чамингом. Капитан не забыл ничего, восстановив всю цепочку событий, начиная с гибели Беллы и кончая вчерашней смертью двух аскольдовцев – Сенькова и Серова.
Никто – ни Эва, ни Жан, ни Александр – не стал задавать лишних вопросов. Все и так было понятно.
Внимательно вглядываясь в лица воинов, Эриксон и все остальные признали, что среди них очень много «двойников» геян, ушедших из жизни по тем или иным причинам. Они узнали навигаторов, погибших в момент гиперпрыжка, узнали геян, которые пали при стычке с гоминидами.
Среди женщин в обозе аргунов капитан заметил одну, которую тоже мгновенно узнал, и ему стоило больших усилий, чтобы сохранить спокойствие.
– Все это странно, – сказал Эриксон. – Странно и требует объяснения. Они идут на Туату, вооружившись мечами против пучкового оружия… На что они надеются?
Капитан и его люди осмотрели все остальные поселения аргунов. Их было девятнадцать. И везде готовились к дальнему военному походу.
– Надо установить за ними постоянное наблюдение, – задумчиво произнес Эриксон. – У нас еще достаточно времени, чтобы все как следует обмозговать.
У капитана было на размышление не больше семи дней. Именно столько аргунам и иллирийцам потребовалось бы для того, чтобы, соединившись в одну двухсоттысячную армию, достичь побережья и по перешейку перейти в часы отлива на Атлантею.
Вечером Эва Смит, Александр Полонский и Жан Браге собрались у капитана. Окна его кабинета выходили туда же, куда и окна галереи, – на Туату. Город был весь в огнях. Рождение дочери Великого джада и пуск Большого генератора отмечались с размахом.
Капитан сидел в кресле перед большим терминалом и смотрел репортаж о событиях в городе, управляя одним из зондов-разведчиков.
– Садитесь, – кивнул Эриксон Полонскому, Эве и Жану Браге и инициировал связь с другим зондом-разведчиком, на сей раз исполнявшим свои прямые обязанности.
На терминале появились костры. Много костров. Картинка увеличилась… Аргуны жарили мясо, некоторые заигрывали с женщинами, кто-то занимался оружием, а кто-то уже спал…
– Когда они все до единого заберутся на перешеек, мы уничтожим их, – сказал капитан. – В живых нужно оставить только одного Чаминга. После этого займемся поселениями. Я предчувствую возражения: «Это люди… они такие же, как мы… среди них – женщины и дети…» Нет! Это всего лишь клоны, которые по законам Содружества подлежат уничтожению! Ни о какой жалости речи быть не может, кто бы из наших друзей и знакомых ни был на той стороне…
Капитан остановился и уже более спокойно добавил:
– Правда, здесь есть одно «но», о котором я скажу чуть позже.
– Я хотела бы возразить… – тихо произнесла Эва. – Они идут на нас войной. Но какая это война?! Мечи против пучкового оружия… Это будет настоящая бойня! Но там действительно женщины и дети. Дети и внуки клонов! А это уже люди! Я против уничтожения людей, что бы там ни говорили законы Содружества. Мы даже не на Алдане! Мы – на Земле!
– Это все ерунда, – возразил Жан. – В конце концов, над перешейком можно поставить защитный экран, а то и над всем островом. Сюда не то что аргуны, ни одна муха без нашего ведома не сунется.
– Нет, ерунда – твой защитный экран! Он спокойно выдержит залп из главного орудия, но сквозь него пройдет человек! Чем меньше усилие на экран, тем меньшее сопротивление он оказывает! И потом… перешеек – это слишком очевидно…
– Именно это «но» я и имел в виду, когда говорил об уничтожении аргунов одним ударом. Такое решение: перешеек – залп десантных капсул – напрашивается само собой, и его, конечно, не мог не предвидеть Чаминг. И тем не менее он идет на Туату, идет на перешеек. Мне непонятна его логика, а это наводит на мысль, что ситуация совсем не та, какой представляется нам.
– Да, что-то здесь не то, – задумчиво сказала Эва. – Должна быть какая-то простая причина, объясняющая, почему Чаминг выбрал меч вместо излучателя…
С этими словами Эва достала личное оружие, перевела в щадящий режим и прицелилась в одну из колонн.
– Прекрати, Эва, – сказал Жан. – Испортишь интерьер… Эва выстрелила… но выстрела не получилось. Она еще
несколько раз нажала на гашетку – результат был все тем же: никакого результата.
Уже догадавшись обо всем, но еще не веря самому себе, капитан достал свой излучатель, даже не настраивая его, не целясь, нажал на спуск. Пучковое оружие капитана тоже не сработало, как не работало оно у Полонского и Браге…
Эриксон срочно связался с дежурной командой «Геи». Крейсер, так же как и его ведомый, находился в эти дни на Земле – небольшая передышка между затяжными, из-за обычного режима полета, экспедициями, цель которых была самой прозаичной: исследование ближнего космоса.
По приказу капитана было проверено во всех режимах работы главное орудие «Геи» и орудия всех модулей. Результат в точности совпал с ожидаемым: «Гея» в одночасье стала безоружной, так же как безоружными стали в один момент все десантные капсулы. Правда, за пределами атмосферы Земли излучатели работали, и работали прекрасно, но стоило заряду влететь в атмосферу, и с ним происходила странная вещь: он мгновенно дезинтегрировался.
Это был настоящий нокаут. Эриксон долго не мог прийти в себя после таких новостей.
– Теперь все встало на свои места, – подвел черту Жан.
– «Поле» дезинтегрирует пучок… – отозвался помрачневший Полонский. – Чаминг знал об этом с самого начала…
– «Чаминг знал», – передразнил его капитан. – Я тоже должен был знать! Те две осечки на чужаке, во время первого десанта! Мне сразу показалось, что это неспроста! Почему я прошел мимо такой простой мысли? Почему?…
Эриксон расхаживал из угла в угол, лихорадочно обдумывая, что можно предпринять в сложившейся ситуации.
А ситуация в который раз перевернулась с ног на голову. Теперь получалось, что вооруженная до зубов, объединенная, многотысячная армия Чаминга шла на безоружных геян. Бойня должна была состояться, но бить будут Эриксона и его людей.
– Возьми себя в руки, Пол! – сказала Эва, и это подействовало на капитана, как холодный душ.
– Первое, что приходит в голову: остановить генератор, а «поле» истощить, начав производство тяжелых металлов – золота, свинца… Но сколько уйдет на это времени? Может быть, час, а может быть, год… У нас есть минимум четыре дня, максимум шесть. Хотя и так уже ясно: Чаминг будет здесь раньше, чем наше пучковое оружие заработает вновь. Он наверняка учел и этот вариант развития событий. Но все равно проверим.
Эриксон связался с «мозгом» «Геи» и дал задание: рассчитать, сколько времени уйдет на то, чтобы избавиться от «поля желаний».
Ответ поступил почти сразу.
– Понизить концентрацию «поля» до критического значения, – доложил Эл, – можно за считанные часы. Но остаточной концентрации хватит для того, чтобы все так же успешно дезинтегрировать пучок энергии, интегрируемый излучателем. Чтобы дезинтеграцию окончательно свести на «нет», необходимо истощить «поле» производством мелких вещей, например зубочисток. Но на это уже уйдет не меньше недели.
– Что и требовалось доказать, – скрипнул зубами Эриксон.
Как тут было не вспомнить карантинный модуль, потерянный «Геей» при выходе из гиперпространства уже здесь, в Солнечной системе. Нескольких граммов любого из препаратов массового воздействия, хранившихся на нем, хватило бы на то, чтобы усыпить, обездвижить, свести с ума… наконец, уничтожить всю армию Чаминга вместе с его лошадями.
А «скручи»! Парочка таких гранат – и от аргунов остался бы один сероватый, мягкий на ощупь порошок…
– Ничего, ничего, – успокаивал всех и себя капитан. – Иметь «поле» не так уж и плохо. «Поле» – это одежда, еда и все самое необходимое. У нас есть десантные капсулы – а это возможность для неожиданного маневра… У нас, в конце концов, «Гея» и «Прометей» – две неприступные крепости, за стенами которых мы можем укрыться в любой момент… Или даже спастись бегством… Этого вполне достаточно, чтобы разделаться с Чамингом… Так!… Первое. Бикомами для передачи секретной информации пользоваться нельзя. Нас запросто могут подслушивать. Дальше… Полонский и Жан! Завтра вы займетесь изготовлением образцов холодного оружия. Мечи, ножи, копья, панцири, щиты и прочее… Всю информацию возьмете у Эла. Поворошите в его мозгах как следует. Может, найдете оружие покруче – огнестрельное, например… Сейчас ничего другого в голову не приходит. На это вам сегодняшняя ночь! Жан! На тебе программа создания физического стереотипа хорошо подготовленного воина. Кажется, ты занимался фехтованием? Мы ознакомим с этой программой всех наших людей, которые будут стоить двоих аргунов, – вот вам и равенство сил… Эва! Ты должна мягко подготовить островитян к мысли, что рай для них кончился. Атлантея погружается в ад. Ты выступишь по общему информационному каналу от моего имени. И последнее… Жан, подготовишь завтра небольшой отряд, который вылетит навстречу аргунам. Попробуем переговорить с ними. Это все!
Полонский, Жан Браге и Эва Смит поднялись и направились к выходу.
– Эва! – позвал Эриксон. – Задержись на несколько минут. Они остались вдвоем. Стояли у окна и смотрели на столицу
Атлантеи, в небе над которой неистовствовал грандиозный фейерверк в честь рождения дочери Великого джада.
– Красиво, – сказала Эва. – Почти как на Алдане в День рождения Содружества…
– Хочешь домой, Эва? На Алдан? Прямо сейчас?! – неожиданно спросил Эриксон. И в голосе его было что-то такое, что сразу заставило поверить: это возможно!
– Что ты хочешь сказать, Пол? – взмолилась Эва. – Можно подумать, ты знаешь, как это сделать!
Капитан уже собрался было ответить, но в этот момент в кабинет вошла Белла.
Эриксон, забыв о разговоре, шагнул ей навстречу.
– Извини, Великий джад, – сказала Белла, подставляя щеку для поцелуя, – я думала, ты один.
– Я через несколько минут освобожусь. Ты оставила ее одну?
– Как бы я смогла?! С ней две служанки.
– Без меня не ложись.
Белла кивнула, поцеловала. Эриксона, насмешливо посмотрев при этом на Эву, и тихо вышла из кабинета.
– Не знаю, как тебя, – с нотками раздражения в голосе сказала Эва, – а меня трясет от этого слова «джад». Да еще не просто «джад», а «Великий джад»! Это из ее прошлой жизни, да? Что она еще помнит?…
– Не будь злюкой, Эва. Ты – хорошая!
– Хорошая?! – Эва прищурила глаза. – Знаешь, мне почти каждую ночь снится, как мы преследуем гоминидов. Я продираюсь сквозь кустарник, смотрю на скалу и вдруг вижу: высоко – на самом краю – стоит один из них. На руках у него Белла. Он поднимает ее над головой, я вскидываю оружие и… не стреляю! Гоминид бросает Беллу в пропасть. Белла страшно кричит – и в следующую секунду я понимаю, что кричу сама… во сне… Я желаю ей смерти, Пол. Не знаю… Если бы сейчас повторилась та же ситуация, я бы, наверное, как в своем кошмаре, не стала бы стрелять в гоминида.
– И все равно ты хорошая. Я тебе всегда буду благодарен за тот отменный выстрел. Ты спасла Беллу от верной смерти, а меня от вечной тоски.
– Я тебе не верю! – не могла успокоиться Эва. – Я знаю, ты каждую неделю бываешь на «Гее». Ты ходишь к ней – к той – настоящей Белле. Ты продолжаешь метаться между ними двумя…
Эва неожиданно замолчала. Эриксон смотрел на нее такими глазами, что у нее похолодело все внутри.
– Ты ошибаешься, – роняя слова, словно капли крови, произнес капитан. – Теперь их уже три…
– Что?! Что ты сказал? – не поняла Эва.
– Я сказал, что теперь их уже три. Среди клонов есть еще одна Белла Эриксон…
ГЛАВА 19
От досады Михаил чуть было не выругался. Из-за простыни, которой Красавчик был накрыт до самого подбородка, нельзя было понять: есть у него на руке перстень или нет.
Седой человек приложил палец к губам и молча показал на два свободных кресла. Они сели.
Светлана стояла в изголовье Красавчика и делала пассы руками. Михаил стал с интересом разглядывать ее. Хрупкая, но стройная фигурка, приятное личико… Вот только глаза. Это не женский взгляд. Но почему?… Хранитель попытался представить, как Светлана убивала администратора Безобразова. Сергей сказал, что его нашли с переломанными шейными позвонками. Вряд ли она сломала их ребром ладони – не те у нее ладошки. Тогда как?… Очень просто – ногами! Девушка Света вошла к Безобразову по какому-нибудь пустяковому поводу, тот шагнул ей навстречу – прыжок! – она зажимает голову администратора ногами, увлекает его вниз – хруст сломанных позвонков!… Так оно и было. Просто чудовище, а не женщина!
– Его память блокирована, – вдруг сказала Светлана. – Кто-то частично провел разблокировку. У бедняги должно быть было раздвоение личности и ужасные головные боли. Я попытаюсь сделать что-нибудь. Но гарантий мало.
Светлана отошла от Красавчика, встала лицом к стене и долго собиралась с силами. Потом вернулась на прежнее место и стала работать. Это была настоящая работа. Лицо ее побледнело, на лбу выступала испарина, а кончики пальцев дрожали…
– Нет, – наконец сказала она и пошатнулась. Тут же кто-то вскочил, усадил ее в кресло. – Пусть он, – кивнула Светлана на Михаила.
Все головы повернулись в сторону Хранителя.
– Приступайте! – скомандовал седой. Михаил поднялся.
– Я должен осмотреть тело, – сказал он, взял простыню, которой был накрыт Красавчик, за край и резким движением сдернул.
Руки Красавчика были сложены на груди. На мизинце левой руки перстень – черный треугольный камень в серебряной оправе. Все складывалось как нельзя лучше.
Михаил для вида растер ладони, сделал несколько небрежных пассов над головой Красавчика и… вдруг отдернул руки.
– В чем дело? – заинтересованно спросил седой.
– Я… Я увидел… женщину на костре… – сказал Михаил.
– Продолжайте! – приказал седой. – И если можно, рассказывайте то, что видите.
– Спаси меня! – кричала несчастная, пытаясь из последних сил освободиться от веревок, глубоко врезавшихся в тело.
Несколько монахов в черных одеждах стояли чуть поодаль. Лица их были скрыты под капюшонами. В руках у каждого – небольшой деревянный крест.
Еще дальше стояли арбалетчики, направив заряженные арбалеты в сторону толпы крестьян из окрестных поселений, делавших попытки подойти ближе к месту казни. Крестьяне вяло переругивались с солдатами и переговаривались между собой.
– Сам колдун, а туда же – костры жжет. Сказать про его дела святому отцу.
– Да барон и святой отец как два яйца из-под одной курицы. Глазом моргнуть не успеешь – сам на костре окажешься.
Крестьянин – бородач в зеленом, прожженном во множестве местах кафтане – замолчал и хмуро посмотрел на пилигрима, одетого в просторный, выцветший от времени плащ и с посохом в руке, стоявшего рядом и прислушивавшегося к разговору.
– Что, собака, ищешь дичь для хозяина?
Пилигрим не стал выяснять отношений, а спокойно отошел в сторону. И только после этого бородач продолжил:
– Взять и пустить самому барону красного петуха в его замок, пусть попляшет вместе со своей московиткой!
– Дело… Дело… Тише… Потом договорим…
Толпа подалась вперед. Особенно усердствовали два пилигрима. Один из них, примеченный крестьянами – его посох напоминал скорее хорошую дубину, – хотел прорваться сквозь оцепление, но в грудь ему уперлась алебарда.
– Из тебя получится аппетитный жареный окорок, – сказал солдат. – Смелее! Ну, шагай!
Пилигрим хмыкнул и отступил. Он шепнул что-то на ухо своему товарищу, развернулся и скрылся в толпе.
На стенах замка, высившегося в отдалении, тоже были люди: женская фигура в белом и вокруг нее черные силуэты…
– Спаси меня, Гишар! – задыхаясь от дыма и обезумев от предчувствия боли, кричала женщина.
Палач бросил взгляд на человека лет тридцати пяти, с оспинкой на скуле, одетого в черное, который сидел в красном бархатном кресле. Человек отрицательно покачал головой. Для палача это означало: женщина должна сгореть заживо. Дарить ей легкую смерть нельзя.
– Я не Гишар, – вполголоса, так, чтобы его никто не слышал, проговорил мужчина в кресле. – Я…
– А-а-а-а! – закричала женщина. – Будь ты проклят! Его зовут маркиз Маже!
От напряжения, страха и отчаяния женщина потеряла сознание.
– Остановитесь, барон! – крикнул один из монахов. – Вы узнали все, что хотели!
– Я не против, святой отец. Хотите – таскайте воду сами. – Гишар небрежно кивнул на ключ, бивший неподалеку из-под земли.
В этот момент небо, затянутое низкими облаками, разрезала молния. Хлынул дождь – сразу, и такой силы, что через минуту костер погас. А еще через минуту дождь внезапно прекратился.
Барон встал и внимательно посмотрел на толпу, все так же сдерживаемую солдатами.
– Не нравится мне это совпадение, – сказал он вслух.
Женщина слабо застонала. Монах – тот, что кричал, – откинул капюшон, из-под которого показалось старое, измученное лицо.
– Спасена Господом, барон Гишар! – сказал он.
Барон пожал плечами:
– Что толку, святой отец! Она была бы уже на небесах. А так ей придется долго и мучительно умирать в подвалах моего замка в компании с огромными крысами, которые уже знают, что такое человечинка.
– Дьявол, – процедил сквозь зубы монах. – Будь ты проклят!
– Чем вы лучше меня, святой отец? Не вы ли чуть было не убили меня несколько лет назад? И за что? За какой-то перстенечек. Даже не за золотой. С камнем вовсе не драгоценным. Тогда вы хотели того же, чего я хочу до сих пор… Вы хотели владеть миром…
Барон посмотрел на разбредавшуюся в разные стороны толпу, на облака, в разрывах которых показалось голубое небо.
– Немедленно отправляйтесь к Ариньи, святой отец, – сказал он, – Пусть собирает всех своих людей. Завтра утром я жду его у стен замка Маже. Я не могу тратить время на дополнительных клонов. Сдается мне, кто-то сильно интересуется нашими планами.
– Я бы не советовал вам связываться с Ариньи, барон. Это настоящий сын греха…
– Вот сейчас ты действительно похож на святого отца… Я не нуждаюсь в твоих советах. Отправляйся! Этих возьмешь с собой. – Барон кивнул на монахов, продолжавших стоять все в тех же позах. – Они обеспечат твою безопасность. Может быть, кому-то из Хранителей надоело носить фальшивку и он тоже ищет настоящий перстень. Конкурентов мне только не хватало… – В башню! – обращаясь к солдатам, крикнул барон и показал на женщину.
Двое дюжих молодцев, звеня железом, направились к столбу, развязали несчастную, закинули ее на холку одной из лошадей покрепче и поскакали в замок, разбрасывая вокруг комья мокрой земли.
Барон Гишар тоже вскочил на коня и пришпорил его. Пять минут бешеной скачки – и подковы отбили дробь по подвесному мосту. Попав во внутренний дворик замка, барон спешился. С крепостной стены ему махнула рукой женщина в белом плаще. Гишар махнул в ответ и стремительно вошел в распахнутую настежь дверь. Он попал в общий зал, где проходили трапезы и военные советы. На открытом огне у одной из стен слуги жарили целую тушу кабана. Рядом издавали булькающие звуки большие кастрюли. Несколько собак сидели поодаль, терпеливо ожидая подачки.
Из зала барон попал в узкий, с темными нишами вместо окон коридор, тускло освещенный факелами. Коридор заканчивался винтовой лестницей, ведущей наверх. Барон поднялся на несколько ступенек, остановился и прислушался. Убедившись, что все тихо, нажал на один из камней – тот утонул в стене, и в следующую секунду беззвучно открылась потайная дверь. Барон шагнул в черный проем – дверь за ним так же беззвучно закрылась.
Из темной ниши, расположенной рядом с винтовой лестницей, вышел человек с увесистым посохом в руке. Это был пилигрим. Он достал из переметной сумы странный предмет со светящимся табло, выбрал один из режимов и заткнул оружие за пояс под широким, неопределенного цвета плащом, потом надавил на тот же камень, что и барон Гишар, и сделал шаг в темноту.
Дверь беззвучно закрылась. Абсолютный мрак окутал пилигрима. Он постоял немного без движения, принюхиваясь, вглядываясь, прислушиваясь… Когда глаза привыкли к темноте, пилигрим различил слабый свет внизу и, вытянув руку, начал медленно спускаться по крутым ступенькам.
Пилигрим оказался в большом сводчатом помещении, напоминавшем алхимическую лабораторию. Оно было освещено ровным светом непонятного происхождения. На стенах, сложенных из каменных блоков неправильной формы, висело холодное оружие всех времен и народов, начиная от копья с каменным наконечником и кончая самурайским мечом. Пол – тоже каменный – был присыпан тонким слоем земли. На многочисленных столах вперемежку стояли примитивные колбы, сепараторы, смесители, банки с какими-то порошками и жидкостями и многочисленные приборы, поблескивавшие в этом странном свете. В углу помещения стояли несколько керамических ванн странной, несимметричной звездообразной формы, наполненные мутным раствором, под которым все же угадывались контуры человеческих тел.
За одним из столов, обхватив голову руками, сидел барон.
– Занимаешься клонированием?
Барон резко поднял голову и долго смотрел на человека, стоявшего перед ним.
– Капитан! – наконец узнал он.
– Какой я капитан без корабля?!
– Столько лет! Я уже стал забывать, что ты есть на свете.
– А вот я всегда помнил о тебе… Черный Охотник.
– Смешное прозвище… Если тебе все равно, называй меня просто – барон Гишар.
Пилигрим присел на краешек стола в двух шагах от барона. Посох положил рядом.
– И давно ты барон?
– Несколько месяцев. Титул этот дался мне труднее всего. То ли на Солнце повышенная активность, то ли теряю квалификацию… То ли что-то произошло с волей землян – сопротивляются. Пока внушал всем этим болванам в округе, этим худосочным потомкам аргунов, что барон Гишар, чудесным образом вернувшийся из крестового похода, – это именно я, сам почти поверил, что говорю чистую правду. А вообще… кем я только не был: философом Зеноном Коринфским, халифом Али Беем, алхимиком Николя Булемом, придворным музыкантом Жерардом Люкотом, аббатом де Веллемоном, доктором Парацельсом, художником Джакомо Тоффано, конаном Марко ван Тилло, воеводой Светояром… и… кем я только не был! Был даже сапожником Александром Полонским…
Седой человек приложил палец к губам и молча показал на два свободных кресла. Они сели.
Светлана стояла в изголовье Красавчика и делала пассы руками. Михаил стал с интересом разглядывать ее. Хрупкая, но стройная фигурка, приятное личико… Вот только глаза. Это не женский взгляд. Но почему?… Хранитель попытался представить, как Светлана убивала администратора Безобразова. Сергей сказал, что его нашли с переломанными шейными позвонками. Вряд ли она сломала их ребром ладони – не те у нее ладошки. Тогда как?… Очень просто – ногами! Девушка Света вошла к Безобразову по какому-нибудь пустяковому поводу, тот шагнул ей навстречу – прыжок! – она зажимает голову администратора ногами, увлекает его вниз – хруст сломанных позвонков!… Так оно и было. Просто чудовище, а не женщина!
– Его память блокирована, – вдруг сказала Светлана. – Кто-то частично провел разблокировку. У бедняги должно быть было раздвоение личности и ужасные головные боли. Я попытаюсь сделать что-нибудь. Но гарантий мало.
Светлана отошла от Красавчика, встала лицом к стене и долго собиралась с силами. Потом вернулась на прежнее место и стала работать. Это была настоящая работа. Лицо ее побледнело, на лбу выступала испарина, а кончики пальцев дрожали…
– Нет, – наконец сказала она и пошатнулась. Тут же кто-то вскочил, усадил ее в кресло. – Пусть он, – кивнула Светлана на Михаила.
Все головы повернулись в сторону Хранителя.
– Приступайте! – скомандовал седой. Михаил поднялся.
– Я должен осмотреть тело, – сказал он, взял простыню, которой был накрыт Красавчик, за край и резким движением сдернул.
Руки Красавчика были сложены на груди. На мизинце левой руки перстень – черный треугольный камень в серебряной оправе. Все складывалось как нельзя лучше.
Михаил для вида растер ладони, сделал несколько небрежных пассов над головой Красавчика и… вдруг отдернул руки.
– В чем дело? – заинтересованно спросил седой.
– Я… Я увидел… женщину на костре… – сказал Михаил.
– Продолжайте! – приказал седой. – И если можно, рассказывайте то, что видите.
* * *
Костер вокруг помоста и позорного столба, к которому была привязана молодая, обнаженная по пояс женщина, разгорался. Огонь лизнул уже ее ноги.– Спаси меня! – кричала несчастная, пытаясь из последних сил освободиться от веревок, глубоко врезавшихся в тело.
Несколько монахов в черных одеждах стояли чуть поодаль. Лица их были скрыты под капюшонами. В руках у каждого – небольшой деревянный крест.
Еще дальше стояли арбалетчики, направив заряженные арбалеты в сторону толпы крестьян из окрестных поселений, делавших попытки подойти ближе к месту казни. Крестьяне вяло переругивались с солдатами и переговаривались между собой.
– Сам колдун, а туда же – костры жжет. Сказать про его дела святому отцу.
– Да барон и святой отец как два яйца из-под одной курицы. Глазом моргнуть не успеешь – сам на костре окажешься.
Крестьянин – бородач в зеленом, прожженном во множестве местах кафтане – замолчал и хмуро посмотрел на пилигрима, одетого в просторный, выцветший от времени плащ и с посохом в руке, стоявшего рядом и прислушивавшегося к разговору.
– Что, собака, ищешь дичь для хозяина?
Пилигрим не стал выяснять отношений, а спокойно отошел в сторону. И только после этого бородач продолжил:
– Взять и пустить самому барону красного петуха в его замок, пусть попляшет вместе со своей московиткой!
– Дело… Дело… Тише… Потом договорим…
Толпа подалась вперед. Особенно усердствовали два пилигрима. Один из них, примеченный крестьянами – его посох напоминал скорее хорошую дубину, – хотел прорваться сквозь оцепление, но в грудь ему уперлась алебарда.
– Из тебя получится аппетитный жареный окорок, – сказал солдат. – Смелее! Ну, шагай!
Пилигрим хмыкнул и отступил. Он шепнул что-то на ухо своему товарищу, развернулся и скрылся в толпе.
На стенах замка, высившегося в отдалении, тоже были люди: женская фигура в белом и вокруг нее черные силуэты…
– Спаси меня, Гишар! – задыхаясь от дыма и обезумев от предчувствия боли, кричала женщина.
Палач бросил взгляд на человека лет тридцати пяти, с оспинкой на скуле, одетого в черное, который сидел в красном бархатном кресле. Человек отрицательно покачал головой. Для палача это означало: женщина должна сгореть заживо. Дарить ей легкую смерть нельзя.
– Я не Гишар, – вполголоса, так, чтобы его никто не слышал, проговорил мужчина в кресле. – Я…
– А-а-а-а! – закричала женщина. – Будь ты проклят! Его зовут маркиз Маже!
От напряжения, страха и отчаяния женщина потеряла сознание.
– Остановитесь, барон! – крикнул один из монахов. – Вы узнали все, что хотели!
– Я не против, святой отец. Хотите – таскайте воду сами. – Гишар небрежно кивнул на ключ, бивший неподалеку из-под земли.
В этот момент небо, затянутое низкими облаками, разрезала молния. Хлынул дождь – сразу, и такой силы, что через минуту костер погас. А еще через минуту дождь внезапно прекратился.
Барон встал и внимательно посмотрел на толпу, все так же сдерживаемую солдатами.
– Не нравится мне это совпадение, – сказал он вслух.
Женщина слабо застонала. Монах – тот, что кричал, – откинул капюшон, из-под которого показалось старое, измученное лицо.
– Спасена Господом, барон Гишар! – сказал он.
Барон пожал плечами:
– Что толку, святой отец! Она была бы уже на небесах. А так ей придется долго и мучительно умирать в подвалах моего замка в компании с огромными крысами, которые уже знают, что такое человечинка.
– Дьявол, – процедил сквозь зубы монах. – Будь ты проклят!
– Чем вы лучше меня, святой отец? Не вы ли чуть было не убили меня несколько лет назад? И за что? За какой-то перстенечек. Даже не за золотой. С камнем вовсе не драгоценным. Тогда вы хотели того же, чего я хочу до сих пор… Вы хотели владеть миром…
Барон посмотрел на разбредавшуюся в разные стороны толпу, на облака, в разрывах которых показалось голубое небо.
– Немедленно отправляйтесь к Ариньи, святой отец, – сказал он, – Пусть собирает всех своих людей. Завтра утром я жду его у стен замка Маже. Я не могу тратить время на дополнительных клонов. Сдается мне, кто-то сильно интересуется нашими планами.
– Я бы не советовал вам связываться с Ариньи, барон. Это настоящий сын греха…
– Вот сейчас ты действительно похож на святого отца… Я не нуждаюсь в твоих советах. Отправляйся! Этих возьмешь с собой. – Барон кивнул на монахов, продолжавших стоять все в тех же позах. – Они обеспечат твою безопасность. Может быть, кому-то из Хранителей надоело носить фальшивку и он тоже ищет настоящий перстень. Конкурентов мне только не хватало… – В башню! – обращаясь к солдатам, крикнул барон и показал на женщину.
Двое дюжих молодцев, звеня железом, направились к столбу, развязали несчастную, закинули ее на холку одной из лошадей покрепче и поскакали в замок, разбрасывая вокруг комья мокрой земли.
Барон Гишар тоже вскочил на коня и пришпорил его. Пять минут бешеной скачки – и подковы отбили дробь по подвесному мосту. Попав во внутренний дворик замка, барон спешился. С крепостной стены ему махнула рукой женщина в белом плаще. Гишар махнул в ответ и стремительно вошел в распахнутую настежь дверь. Он попал в общий зал, где проходили трапезы и военные советы. На открытом огне у одной из стен слуги жарили целую тушу кабана. Рядом издавали булькающие звуки большие кастрюли. Несколько собак сидели поодаль, терпеливо ожидая подачки.
Из зала барон попал в узкий, с темными нишами вместо окон коридор, тускло освещенный факелами. Коридор заканчивался винтовой лестницей, ведущей наверх. Барон поднялся на несколько ступенек, остановился и прислушался. Убедившись, что все тихо, нажал на один из камней – тот утонул в стене, и в следующую секунду беззвучно открылась потайная дверь. Барон шагнул в черный проем – дверь за ним так же беззвучно закрылась.
Из темной ниши, расположенной рядом с винтовой лестницей, вышел человек с увесистым посохом в руке. Это был пилигрим. Он достал из переметной сумы странный предмет со светящимся табло, выбрал один из режимов и заткнул оружие за пояс под широким, неопределенного цвета плащом, потом надавил на тот же камень, что и барон Гишар, и сделал шаг в темноту.
Дверь беззвучно закрылась. Абсолютный мрак окутал пилигрима. Он постоял немного без движения, принюхиваясь, вглядываясь, прислушиваясь… Когда глаза привыкли к темноте, пилигрим различил слабый свет внизу и, вытянув руку, начал медленно спускаться по крутым ступенькам.
Пилигрим оказался в большом сводчатом помещении, напоминавшем алхимическую лабораторию. Оно было освещено ровным светом непонятного происхождения. На стенах, сложенных из каменных блоков неправильной формы, висело холодное оружие всех времен и народов, начиная от копья с каменным наконечником и кончая самурайским мечом. Пол – тоже каменный – был присыпан тонким слоем земли. На многочисленных столах вперемежку стояли примитивные колбы, сепараторы, смесители, банки с какими-то порошками и жидкостями и многочисленные приборы, поблескивавшие в этом странном свете. В углу помещения стояли несколько керамических ванн странной, несимметричной звездообразной формы, наполненные мутным раствором, под которым все же угадывались контуры человеческих тел.
За одним из столов, обхватив голову руками, сидел барон.
– Занимаешься клонированием?
Барон резко поднял голову и долго смотрел на человека, стоявшего перед ним.
– Капитан! – наконец узнал он.
– Какой я капитан без корабля?!
– Столько лет! Я уже стал забывать, что ты есть на свете.
– А вот я всегда помнил о тебе… Черный Охотник.
– Смешное прозвище… Если тебе все равно, называй меня просто – барон Гишар.
Пилигрим присел на краешек стола в двух шагах от барона. Посох положил рядом.
– И давно ты барон?
– Несколько месяцев. Титул этот дался мне труднее всего. То ли на Солнце повышенная активность, то ли теряю квалификацию… То ли что-то произошло с волей землян – сопротивляются. Пока внушал всем этим болванам в округе, этим худосочным потомкам аргунов, что барон Гишар, чудесным образом вернувшийся из крестового похода, – это именно я, сам почти поверил, что говорю чистую правду. А вообще… кем я только не был: философом Зеноном Коринфским, халифом Али Беем, алхимиком Николя Булемом, придворным музыкантом Жерардом Люкотом, аббатом де Веллемоном, доктором Парацельсом, художником Джакомо Тоффано, конаном Марко ван Тилло, воеводой Светояром… и… кем я только не был! Был даже сапожником Александром Полонским…