Страница:
– Нравится? Дизайн мой!
Михаил подошел к одной из статуй – обнаженной, хорошо сложенной женщине с кувшином на плече, – привстал на цыпочки, дотянулся до кувшина и достал оттуда небольшой черный прямоугольный предмет.
– На месте, – с удовлетворением сказал он.
– Что это такое? – поинтересовался Сергей.
– Это называется «книга». Или попроще – устройство. Здесь записаны все коды, которые воспринимает «поле желаний».
– Если ты думаешь, что я хоть что-нибудь понял, то ты ошибаешься. Ни хрена я не понял!
Михаил внимательно посмотрел на Сергея.
– Вообще-то это как бы секрет. Но ты и так уже слишком много знаешь. Тебя либо надо кончать побыстрей, либо посвящать в Хранители. Смотри, – подозвал он Сергея к себе. – Самый простейший способ управления «книгой»…
Напарник Хранителя быстро уловил суть дела и долго перелистывал «книжные» страницы, пока не наткнулся на то, что искал.
– Слушай, это все можно есть? Вроде как живность не наша, не земная…
– Все съедобно… Еще и пальчики оближешь.
Через несколько минут перламутровая поверхность стола ломилась от яств.
– Нам никогда этого не съесть, – ужаснулся Михаил. – Зачем столько-то?
– Всю жизнь мечтал посидеть именно за таким столом, на котором горы еды. Он мне даже по ночам снился.
Молодые люди вымыли руки в серебряном тазу и сели за стол.
Налив вина в золотые кубки, они чокнулись, и в этот момент Михаил неожиданно полетел с кушетки. Сергей полетел вслед за ним. За Сергеем полетели все блюда, которыми он во множестве уставил стол, начиная от неизвестного животного, запеченного в чем-то похожем на сахар, и кончая ягодами, напоминавшими клубнику.
В один момент они оказались облитыми с ног до головы соусами, вином и жиром. Михаил получил удар кувшином с вином в голову, Сергей – ребром огромного, золотого блюда в живот. Корпус звездолета мелко трясло. Резкий крен, который бросил все, что можно было, в один угол, стал медленно выпрямляться. Появилось ощущение дополнительной силы тяжести.
– Что это? – спросил Михаил.
– Тебе лучше знать, что это… Но по-моему, мы всплываем.
– Всплываем? Взлетаем! Неужели ты был прав и мы здесь не одни?…– Михаил выхватил пистолет. – За мной! Живо!
С трудом преодолевая все нараставшую силу тяжести, он поднялся на ноги и пошатываясь вышел вон. Сергей, чертыхаясь, последовал за ним. Они нашли узкую, крутую винтовую лестницу и начали карабкаться вверх. Вибрация усилилась.
– Куда мы? – прохрипел Сергей, с трудом ворочая одеревеневшим языком.
– В рубку… управления!… Они там!
Вибрация стала еще сильнее. Михаил и Сергей не могли уже идти, они ползли на четвереньках… В тот момент, когда до цели оставалось буквально рукой подать, на них навалилось нечто, вдавившее обоих в пол. Ощущение было такое, словно на тело сбросили железобетонную плиту… нет, десять плит…
Михаил почувствовал, как захрустели его косточки, не выдержал боли – хотел закричать, не смог и потерял сознание.
Михаил с трудом сел, прислонился спиной к переборке. В метре от него лежал Сергей. Его глаза были открыты и смотрели на Хранителя.
– У тебя щека в крови, – сказал Сергей совершенно нормальным голосом и моргнул.
Михаил вздрогнул.
Сергей подполз к Хранителю, сел рядом.
– Может, объяснишь, что произошло?
– Я знаю только одно: мы уже не на дне Атлантического океана. И даже, что всего вероятней, уже не на Земле. А где – сейчас попробуем выяснить.
Михаил подгреб ногой пистолет, взял в руки, проверил.
– То есть как не на Земле? Почему не на Земле? Я не хочу! – дошли до Сергея слова, сказанные Михаилом.
Хранитель поднялся. Сергею ничего не оставалось делать, как подняться вслед за ним.
Дверь в рубку управления беззвучно открылась. Михаил ворвался в нее с оружием наготове. Его напарник шел след в след, умело прячась за его спиной.
Сделав несколько шагов вперед, оба остановились, невольно попятились и вновь остановились.
В рубке никого не было. В жидком свете можно было разглядеть несколько пустых кресел, повернутых в разные стороны. Но на кресла и освещение Хранитель и его напарник обратили внимание в последнюю очередь. Повсюду, куда ни падал взгляд, чернела бездна – космическая бездна.
Первым в себя пришел Михаил.
– Ну вот, – сказал он, – я оказался прав. Мы в глубокой… в глубоком космосе.
– Я немного недопонимаю… Что это значит?
– Это значит, что сегодня ты видел Землю в последний раз.
– В последний? Ты сказал: «в последний»?…– Сергея закачало. – Мне срочно нужно сесть.
Напарник Хранителя, словно пьяный, доковылял до ближайшего кресла, повернутого к нему спинкой, обогнул, но не сел, а проворно отскочил в сторону.
– Здесь кто-то есть!
В два прыжка Михаил оказался рядом.
– Так вот кто управлял звездолетом! Как она смогла? Как? В кресле, поджав под себя ноги, положив голову на плечо, мирно спала… Злата.
ГЛАВА 22
Михаил подошел к одной из статуй – обнаженной, хорошо сложенной женщине с кувшином на плече, – привстал на цыпочки, дотянулся до кувшина и достал оттуда небольшой черный прямоугольный предмет.
– На месте, – с удовлетворением сказал он.
– Что это такое? – поинтересовался Сергей.
– Это называется «книга». Или попроще – устройство. Здесь записаны все коды, которые воспринимает «поле желаний».
– Если ты думаешь, что я хоть что-нибудь понял, то ты ошибаешься. Ни хрена я не понял!
Михаил внимательно посмотрел на Сергея.
– Вообще-то это как бы секрет. Но ты и так уже слишком много знаешь. Тебя либо надо кончать побыстрей, либо посвящать в Хранители. Смотри, – подозвал он Сергея к себе. – Самый простейший способ управления «книгой»…
Напарник Хранителя быстро уловил суть дела и долго перелистывал «книжные» страницы, пока не наткнулся на то, что искал.
– Слушай, это все можно есть? Вроде как живность не наша, не земная…
– Все съедобно… Еще и пальчики оближешь.
Через несколько минут перламутровая поверхность стола ломилась от яств.
– Нам никогда этого не съесть, – ужаснулся Михаил. – Зачем столько-то?
– Всю жизнь мечтал посидеть именно за таким столом, на котором горы еды. Он мне даже по ночам снился.
Молодые люди вымыли руки в серебряном тазу и сели за стол.
Налив вина в золотые кубки, они чокнулись, и в этот момент Михаил неожиданно полетел с кушетки. Сергей полетел вслед за ним. За Сергеем полетели все блюда, которыми он во множестве уставил стол, начиная от неизвестного животного, запеченного в чем-то похожем на сахар, и кончая ягодами, напоминавшими клубнику.
В один момент они оказались облитыми с ног до головы соусами, вином и жиром. Михаил получил удар кувшином с вином в голову, Сергей – ребром огромного, золотого блюда в живот. Корпус звездолета мелко трясло. Резкий крен, который бросил все, что можно было, в один угол, стал медленно выпрямляться. Появилось ощущение дополнительной силы тяжести.
– Что это? – спросил Михаил.
– Тебе лучше знать, что это… Но по-моему, мы всплываем.
– Всплываем? Взлетаем! Неужели ты был прав и мы здесь не одни?…– Михаил выхватил пистолет. – За мной! Живо!
С трудом преодолевая все нараставшую силу тяжести, он поднялся на ноги и пошатываясь вышел вон. Сергей, чертыхаясь, последовал за ним. Они нашли узкую, крутую винтовую лестницу и начали карабкаться вверх. Вибрация усилилась.
– Куда мы? – прохрипел Сергей, с трудом ворочая одеревеневшим языком.
– В рубку… управления!… Они там!
Вибрация стала еще сильнее. Михаил и Сергей не могли уже идти, они ползли на четвереньках… В тот момент, когда до цели оставалось буквально рукой подать, на них навалилось нечто, вдавившее обоих в пол. Ощущение было такое, словно на тело сбросили железобетонную плиту… нет, десять плит…
Михаил почувствовал, как захрустели его косточки, не выдержал боли – хотел закричать, не смог и потерял сознание.
* * *
Возвращение было таким же мучительным. Каждую мышцу сводило от боли, каждая косточка, казалось, была раздроблена в порошок. Хранитель открыл глаза, застонал. Рядом кто-то застонал ему в ответ. Первые несколько минут было так плохо, что он не мог пошевелиться. Но постепенно боль затихла, вернулась способность двигаться.Михаил с трудом сел, прислонился спиной к переборке. В метре от него лежал Сергей. Его глаза были открыты и смотрели на Хранителя.
– У тебя щека в крови, – сказал Сергей совершенно нормальным голосом и моргнул.
Михаил вздрогнул.
Сергей подполз к Хранителю, сел рядом.
– Может, объяснишь, что произошло?
– Я знаю только одно: мы уже не на дне Атлантического океана. И даже, что всего вероятней, уже не на Земле. А где – сейчас попробуем выяснить.
Михаил подгреб ногой пистолет, взял в руки, проверил.
– То есть как не на Земле? Почему не на Земле? Я не хочу! – дошли до Сергея слова, сказанные Михаилом.
Хранитель поднялся. Сергею ничего не оставалось делать, как подняться вслед за ним.
Дверь в рубку управления беззвучно открылась. Михаил ворвался в нее с оружием наготове. Его напарник шел след в след, умело прячась за его спиной.
Сделав несколько шагов вперед, оба остановились, невольно попятились и вновь остановились.
В рубке никого не было. В жидком свете можно было разглядеть несколько пустых кресел, повернутых в разные стороны. Но на кресла и освещение Хранитель и его напарник обратили внимание в последнюю очередь. Повсюду, куда ни падал взгляд, чернела бездна – космическая бездна.
Первым в себя пришел Михаил.
– Ну вот, – сказал он, – я оказался прав. Мы в глубокой… в глубоком космосе.
– Я немного недопонимаю… Что это значит?
– Это значит, что сегодня ты видел Землю в последний раз.
– В последний? Ты сказал: «в последний»?…– Сергея закачало. – Мне срочно нужно сесть.
Напарник Хранителя, словно пьяный, доковылял до ближайшего кресла, повернутого к нему спинкой, обогнул, но не сел, а проворно отскочил в сторону.
– Здесь кто-то есть!
В два прыжка Михаил оказался рядом.
– Так вот кто управлял звездолетом! Как она смогла? Как? В кресле, поджав под себя ноги, положив голову на плечо, мирно спала… Злата.
ГЛАВА 22
Утро выдалось на редкость приветливым. Жаркие солнечные лучи быстро расправились с туманом, обнажив огромное пространство, выбранное капитаном Эриксоном – Великим джадом Атлантеи как поле решающего сражения со стосорокатысячной армией Чаминга.
Днем раньше, как и задумывал Пол, прошла операция по отсечению пятнадцати отрядов, пробиравшихся через горы, от четырех самых крупных, уже соединившихся и направлявшихся по берегу океана к перешейку. Все прошло не совсем гладко. С помощью фугасов, которые с трудом, по памяти восстановив несколько старинных рецептов, изготовили химики, предполагалось завалить ущелья и естественные тоннели на пути следования колонн. Но из всех фугасов взорвался только один, да и то сделанный не химиками, а каким-то подрывником-любителем. Завалы фактически пришлось делать вручную. Удалось остановить продвижение только части армии Чаминга. Около пятидесяти тысяч воинов прорвались сквозь все преграды и все-таки слились с основными силами. Таким образом, на одного геянина приходилось почти два аргуна.
Мысль о фугасах была находкой, сулившей мгновенную победу над врагом. Но старинные алданианские и прочие рецепты, как оказалось, не работали в земных условиях. Тот единственный взрыв в горах, унесший жизни тысяч аргунов, унес с собой и жизнь подрывника-любителя, изготовившего нормальный фугас. А любитель, в свою очередь, унес с собой секрет изготовления взрывного устройства.
Эриксон отдал приказ химикам: повторить, докопаться до этого пресловутого секрета. Химики попросили два дня. Но через два дня Чаминг должен был быть уже под Туату – его армия продвигалась быстрее, чем рассчитывал капитан. Эриксон вынужден был дать бой, который мог быть совершенно не нужен, будь у геян еще немного времени для изготовления фугасов.
Эриксон еще раз окинул взглядом поле предстоящей битвы и еще раз согласился сам с собой, что место выбрано верно: открытое пространство, где так искусно можно расставить ловушки Чамингу, хаотичное нагромождение камней, которые не дадут аргунам использовать свою конницу… Все должно было решить искусство владения холодным оружием, и в этом искусстве – капитан был уверен – они превосходили своего врага.
– Я их вижу! – услышал Эриксон по общему каналу голос наблюдателя и невольно поднял глаза. В небе серебряной, ослепительной точкой зависла десантная капсула.
Капитан, поскрипывая кожаным панцирем со множеством позолоченных защитных металлических пластин, подошел к своей капсуле номер семнадцать, наклонился и заглянул внутрь. Алые перья на его шлеме, украшенном золотыми крыльями, тоже наклонились вниз – Пол отвел их рукой в сторону. Несколько зондов разведчиков, следивших за передвижением аргунов, непрерывно передавали крупные и общие планы по всем каналам связи. Эриксон увидел человека в черном десантном комбинезоне, верхом, возглавлявшего бесконечную, хорошо выстроенную колонну. На человеке была уже ставшая привычной черная повязка, закрывавшая по самые глаза нижнюю часть лица.
– Чаминг… – прошептал капитан.
И, словно услышав его, черный всадник помахал рукой.
– Наглец, – вырвалось у Эриксона. – Идет не таясь…
– Через полчаса он будет здесь, – сказал подошедший Петр Мейси, люди которого – и лично он сам – отвечали за безопасность джада во время битвы. – Авангард аргунов уже занял боевые позиции. Может быть, атаковать их… для разминки?
Капитан внимательно посмотрел на командира дисциплинарной службы. Его начищенный до блеска шлем без забрала весело блестел на солнце, панцирь превращал и без того не худенького Петра просто в гиганта. Алая короткая туника, ослепительно белый плащ – все это делало его похожим на кого угодно, только не на члена экипажа транс галактического экспедиционного крейсера.
Левая рука Мейси спокойно лежала на рукояти короткого прямого меча, спрятанного в богато украшенные ножны. Взгляд у Петра был прямой, спокойный – воин! Настоящий воин!
– Не хотел бы я скрестить с тобой мечи, – произнес Эриксон. – А разминки никакой не надо… Не хватало только вспугнуть Чаминга. Пусть подтягивается…
Восьмидесятитысячная армия геян уже была построена. Впереди с большими выпуклыми прямоугольными щитами стояли фалангисты. Они с помощью своих длинных копий должны были свести на нет первый, самый яростный натиск аргунов. Как только бой перейдет в ближний, копьеносцы станут обычными пехотинцами, вооруженными мечами и маленькими щитами, которые были укреплены у них за спинами.
На флангах, защищенные щитами фалангистов, расположились лучники. Их задача – осыпать стрелами приблизившихся на выстрел врагов. Проблем с боекомплектом у лучников не должно было быть никаких: «поле» обеспечит любую потребность в стрелах. На случай все того же ближнего боя лучники тоже должны были взяться за мечи.
В центре, за фалангистами, сосредоточились главные силы геян – тяжелая пехота. У каждого – прочный панцирь, шлем с забралом, украшенный белыми перьями, меч, железный наручник на левой руке, железные подколенники на обеих ногах, десять дротиков за спиной, обоюдоострый кинжал в ножнах. Рассчитывать на «поле» во время битвы, когда ситуация будет меняться каждую секунду – ведь стоять и ждать, когда прибудет «заказ», не позволит враг, – им не приходилось. Надежда у тяжелой пехоты была только на собственные силы. Кое-кто из людей Эриксона был «вооружен» еще и инъекторами, заряженными большой дозой препарата, способного мгновенно вывести из строя даже самого сильного аргуна.
Как только стало понятно, что стычки на мечах не избежать, Эриксон еще раз вернулся к вопросу: во что одеть армию? Что предпочесть: панцири или десантные комбинезоны, которые как амуниция для ведения боя на мечах в принципе ничем не отличались от скафандров?
Комбинезоны были достаточно прочными, чтобы защитить тело от открытых ран, но слишком эластичными. Сильный удар мечом по ключице ломал кость, как сухую ветку, выводя солдата из строя. Капитан вспомнил Эву, которой комбинезон спас жизнь, защитив от аргунских стрел, но не смог уберечь от многочисленных переломов, вызвавших разрывы внутренних тканей…
Сильный удар мечом по ключице, защищенной прочным панцирем, не приносил абсолютно никакого вреда. Но оставались открытыми руки и ноги. Усиление комбинезона панцирем, наручниками, наколенниками приводило к сбою системы внутреннего микроклимата, что тоже очень быстро выводило солдата из строя – он получал тепловой удар. Избежать подобного можно было только одним способом: сделать разрезы. А это те же самые открытые участки тела!… Взвесив все «за» и «против», Эриксон выбрал панцири, а к ним короткие алые туники с золотой каймой, белые плащи и белые с алыми перья…
«В конце концов, – повторял про себя капитан, – все равно победит тот, кто лучше подготовлен. Кто лучше владеет мечом».
А подготовка геян, судя по тем «показательным» боям, которые Жан провел в лагере аргунов, была отменной. Именно с помощью командира десантников были сделаны программы физических стереотипов владения всеми видами холодного оружия. Программы моментально размножили, их быстро изучили все в Атлантее и поддержавшие капитана континентальные поселенцы, способные держать оружие. Более того, каждый из будущих солдат прошел полную десантную обработку, получив все положенные прививки, включая и фотопрививку тоже.
Но армия Эриксона, пусть даже хорошо обученная, хорошо вооруженная и физически крепкая, составила всего около восьмидесяти тысяч человек.
Такой армии было, конечно, недостаточно для того, чтобы одержать полную победу над стосорокатысячнои армией Чаминга, тоже отлично обученной, не ведавшей ни страха, ни жалости. Но шансы на победу – реальные шансы – были. Эриксон очень надеялся на Жана Браге и Александра Полонского, которые еще ночью заняли свои боевые позиции и теперь ждали только приказа Великого джада о вступлении в бой.
Пол в который раз украдкой бросил взгляд туда, где сидели в засаде командиры… Ему очень хотелось спросить у обоих, как дела, но это могло демаскировать его людей: Чаминг прослушивал эфир. Капитан ограничился одним только взглядом. Там, куда он посмотрел, было пусто и голо…
Меньше чем через полчаса полоска горизонта из светлой стала черной – там остановилась армия Чаминга, который, видимо, был п растерянности и решал вопрос: отступить или принять бой на пространстве, где он не сможет развернуть конницу – свое главное преимущество.
Внимательно осмотрев место предстоящего побоища, Чаминг принял решение.
По тому, как он начал раздавать приказания своим порученцам, как все пришло в движение, капитан понял, что вызов принят…
Аргуны пошли вперед тремя колоннами, вслед за которыми развернулись шеренги с копьями наперевес. Те, кто находился впереди, чья задача была проста – сделать проходы в фалангах геян, не могли не понимать, что идут на верную смерть от копья или стрелы. Но казалось, слово «смерть» им неведомо. Казалось, они озабочены только одним: как удержать идеально ровный строй на усеянном камнями пространстве. Развевавшиеся на ветру алые плащи и разноцветные перья, сверкавшие на солнце металлические детали амуниции, ритм, который аргуны отбивали для самих себя ударами мечей о щиты, – все это могло поколебать стойкость кого угодно, но только не людей Эриксона.
Они сошлись со звуком, который, наверное, издает лавина, сходящая с горы в самый триумфальный миг своего сокрушительного скольжения к подножию.
Тысячи щитов разом ударились о тысячи вражеских щитов. Тысячи глоток изрыгнули одновременно слова проклятий, а которых потонули крики первых убитых и раненых. Землю накрыла густая тень, отброшенная бесчисленным количеством стрел, взметнувшихся с обеих сторон в небо…
Эриксон стоял на возвышении в нескольких десятках метров от своего арьергарда и хмуро наблюдал за ходом сражения. Иногда он снимал шлем, украшенный перьями, и надевал другой – десантный и вдруг словно оказывался в самой гуще дерущихся: крепкий запах пота, сладковатый запах крови, перекошенные яростью лица, мелькавшие перед глазами руки с почерневшим от крови оружием.
В поле его зрения случайно попал главный мусорщик Семен Выпивайко. Он обрушивал меч на головы воинов в белых и голубых туниках и вновь и вновь повторял растянутую на два, по количеству слов, удара фразу:
– Будет… чисто… Будет… чисто…
Пол видел, как впилась ему в шею стрела. Выпивайко резким движением выдернул ее и рухнул на землю…
Капитан ничем не мог помочь ему. Как не мог помочь уже тысячам убитых и раненых, стоны которых превратились в сплошной гул, прорывавшийся сквозь звон нашедших друг друга мечей.
Пол душой рвался туда, где шла сеча, где решалась судьба Атлантеи, где погибали его – ЕГО! – люди. Но он руководил сражением, а потому оставался на месте, стараясь не пропустить момент, когда нужно подать сигнал Полонскому и Жану Браге: ударить по аргунам с той стороны, откуда удара они никак не ждут.
И такой момент настал. Люди Чаминга смяли фалангистов и были встречены тяжелой пехотой, которая держалась очень неплохо, настолько неплохо, что Чаминг вынужден был ввести в бой новые силы, создав вдруг в центре численное превосходство.
Белые туники врубились в ряды алых и стали теснить их. Пол, с десантным шлемом на голове, видел, что на одного геянина приходится по три аргуна. Медлить было опасно. Еще немного, и алые могли дрогнуть, перестать действовать согласованно и тогда исход сражения был бы предрешен.
Эриксон инициировал связь с Полонским.
– Пора, Александр! – коротко сказал он.
Взгляд капитана был направлен на скалу в тылу аргунов, на то место, где прямо из камня росло чахлое деревце. После команды «пора!» вдруг, словно ниоткуда, рядом со скалой, паря в воздухе чуть выше человеческого роста, появилась громада резервного модуля. Мгновенно открылись причальные ворота, и вниз, сразу по нескольку десятков человек, посыпались геяне. Они быстро строились в короткие цепи и тут же бросались в бой.
Это и была домашняя заготовка капитана. Ночью по его приказу от «Геи» отстыковался резервный модуль, который сразу спрятался в гравитационный тайник, став невидимым; и так, невидимым, модель продрейфовал к месту, которое предназначил для него Эриксон.
Появление свежих геян, да еще в тылу, было для Чаминга полной неожиданностью. В причальные ворота полетели тучи стрел, но было уже поздно: весь десант высадился, а резервный модуль взмыл на несколько десятков метров вверх и завис неподвижно.
Теперь алые туники врубились в ряды белых и голубых, и центром сражения стал многочисленный обоз аргунов, стоявший заслоном у кромки загроможденной камнями территории, на которой разворачивались все основные события битвы. Из повозок бросились врассыпную женщины. Эриксону вдруг показалось, что он узнал одну из них…
Она или нет?… Что, если она?…
Капитану стоило больших трудов вновь переключить свое внимание на главное – на сражение.
Обоз аргунов прикрывал небольшой отряд лучников, не очень уверенно владевших клинками. Люди Полонского тут же расправились с ними, но вынуждены были отступить на камни – по ним ударила аргунская конница, остававшаяся до этого момента незадействованной. Конница хотела развить успех, смело, без приказа пошла вперед, но остановилась: с десяток лошадей переломали себе ноги, и воздух, помимо звона клинков, криков живых и раненых, наполнило еще жалобное ржание.
Чтобы как-то исправить свое пошатнувшееся положение, Чаминг приказал всадникам спешиться и вступить в бой – всадники были последним резервом аргунов. Но это позволило только уравнять силы. Настал решающий момент всего сражения. Пришел черед действовать Жану и его людям.
– Жан! – сохраняя спокойствие, сказал капитан. – Давай!
Из резервного модуля, продолжавшего висеть высоко над землей, во главе с Жаном вылетели одновременно несколько сот десантников в тяжелых скафандрах. Все они были вооружены луками.
Десантники по двадцать человек пикировали вниз, делали «залп», взмывали вверх, и тут же вниз устремлялась другая двадцатка. Отстрелявшие лучники быстро получали новые стрелы прямо из «поля» и вновь были готовы к атаке.
Аргуны не дрогнули, нет. Но они начали нести ощутимые потери. У тяжелой пехоты геян словно открылось второе дыхание, она стала теснить пехоту аргунов. Казалось, еще один нажим, еще чуть-чуть – и Чаминг побежит…
Но этого не произошло.
Эриксон как раз надел свой шлем с перьями, сняв десантный, как вдруг перед ним, откуда ни возьмись, вырос гоминид.
Он был почти на голову выше капитана, с раскрытой вонючей пастью, желтыми горящими глазами. Если бы не Петр Мейси, стоявший рядом с обнаженным мечом, джаду пришел бы конец, потому что гоминид тоже был вооружен мечом и уже занес его над головой капитана.
Мейси сделал выпад, гоминид издал предсмертный рык, но вместо того, чтобы рухнуть к ногам Эриксона… исчез!
– Что это? – удивленно спросил Петр.
– Телепортация! – крикнул капитан, мгновенно обнажая меч. – Это – телепортанты! Ну теперь жди их со всех сторон…
Эриксон успел передать по общему каналу, какой сюрприз приготовил им Чаминг, и впервые за эту битву пустил в ход оружие.
Вот когда капитан нашел ответ на вопрос, что означала эта черная шерсть на дне Малого генератора «Прометея». Нет, Чаминг не экспериментировал, как Эриксон, на грызунах. Он все-таки кодировал гоминидов! Ему стал известен секрет телепортации… но откуда?! Был только один источник информации такого рода, недоступный Эриксону: это мозг женщины с чужака, ставшей по прихоти Ивана Сенькова Беллой Эриксон. И если ее память действительно хранила алгоритм, по которому любой живой организм мог приобрести способность к телепортации, то узнать этот алгоритм не мог никто, кроме цептунианина Ивана Сенькова.
Сеньков – Чаминг!
Но… Иван ничего не понимал в клонах, из которых состояла армия Чаминга… Зато в них очень хорошо разбирался генетик Серов. Цептунианин был связан с ним. Чамингом мог спокойно оказаться Назар Серов. А Иван, ставший из друга Эриксона его недругом, мог просто передать Серову-Чамингу секрет телепортации на определенных условиях…
Серов – Чаминг!
Или… Чье же все-таки лицо скрывает черная повязка на человеке в черном десантном комбинезоне? Чье?…
Самым неприятным в телепортантах оказалось то, что было непонятно, убиты они или нет. Как только меч входил в невесть откуда взявшегося гоминида, он тут же исчезал… Телепортанты, как догадался Эриксон, были растворены в «поле» и ма-териализовывались из него не по команде стратега-Чаминга. у которого просто не было физической возможности управлять этим своим многочисленным спецподразделением: он только отдал приказ о вступлении в бой. Ими управляли сами геяне, невольно вызывая на себя телепортантов. Сигналом на вызов могло быть все что угодно: запах пота, звон клинка, победный клич или крик боли… кровь, в конце концов. Скорей всего, убить телепортанта было невозможно. Он просто опять возвращался туда, откуда появлялся, и преспокойно ждал очередного вызова.
Ситуация на поле боя круто изменилась. Люди Эриксона сразу же понесли большие потери. Белые туники прорвались сквозь алые ряды тяжелой пехоты геян, началась обыкновенная драка, и капитан оказался в самой ее гуще. Первые десять минут после появления гоминидов он даже не мог отдать ни одной команды по общему каналу связи, потому что было не до этого. На него насели со всех сторон аргуны, и Эриксон успевал только отбиваться. Если бы не Петр Мейси, который защищал спину капитана, последнему пришлось бы совсем плохо.
– Лучник слева! – кричал Петр, и капитан, мгновенно сделав пол-оборота, прикрывал щитом шею и голову.
– Дротик справа! – в свою очередь кричал капитан, и уже Мейси был благодарен ему за спасенную жизнь.
Очень помогал Жан со своими людьми. Они кружили над полем боя, продолжая наносить урон и отвлекая на себя внимание. Благодаря «летающим лучникам» сопротивление геян не было сломлено. Они сумели выстоять в самые трудные первые минуты после появления гоминидов.
Пол с трудом овладел ситуацией и дал команду войскам подтянуться к нему. Собрав всех в «кулак», Эриксон отдал следующее приказание: отступать к резервному модулю, который отдрейфовал в противоположную от аргунского обоза сторону и снизился. Капитан не знал точно, сколько своих людей он потерял, но все говорило за то, что треть армии все же удастся спасти.
Чтобы дойти до перешейка, Чамингу нужны сутки, – просчитывал Эриксон возможные варианты.
«Этого времени вполне хватит для того, чтобы наконец решить задачу с фугасами. Химики уже близки к этому, разговор идет о часах. С помощью фугасов, размноженных «полем», надо взорвать перешеек, остановить Чаминга, а потом… Потом все десантные капсулы превратятся в носителей взрывных устройств, которые полетят на головы аргунов и их поселения…»
Но это было не столь отдаленное, но все же будущее, а в настоящий момент у капитана и его людей была одна задача: добраться до резервного модуля. Он – спасение и завтрашняя победа!
Капитан приказал охранять подходы к «резервному» Жану и его «летающим лучникам». Они не давали подойти к нему аргунам и не жалели для этого стрел, которые исправно пополняло «поле желаний».
Эриксон передал на Атлантею по общему каналу, чтобы женщины, дети, а также химики, оставленные на острове для работ над фугасами, и десятитысячный отряд тяжелой пехоты – охрана Туату и самый последний резерв геян – не выходили на воздух, а сидели бы в помещениях, и только в герметичных помещениях. Эта была мера предосторожности против внезапного появления в столице и городах-полисах гоминидов-телепортантов. Конечно, капитан беспокоился прежде всего о жене и дочери. Еще ему было бы невыносимо больно потерять Эву, своего первого помощника, верного друга и человека, который любил его ни за что – просто так. Раненую Эву он оставил на Сюзи… Да… еще Сю… Ее гибель тоже огорчила бы Эриксона. Она ведь была ему не чужая…
Днем раньше, как и задумывал Пол, прошла операция по отсечению пятнадцати отрядов, пробиравшихся через горы, от четырех самых крупных, уже соединившихся и направлявшихся по берегу океана к перешейку. Все прошло не совсем гладко. С помощью фугасов, которые с трудом, по памяти восстановив несколько старинных рецептов, изготовили химики, предполагалось завалить ущелья и естественные тоннели на пути следования колонн. Но из всех фугасов взорвался только один, да и то сделанный не химиками, а каким-то подрывником-любителем. Завалы фактически пришлось делать вручную. Удалось остановить продвижение только части армии Чаминга. Около пятидесяти тысяч воинов прорвались сквозь все преграды и все-таки слились с основными силами. Таким образом, на одного геянина приходилось почти два аргуна.
Мысль о фугасах была находкой, сулившей мгновенную победу над врагом. Но старинные алданианские и прочие рецепты, как оказалось, не работали в земных условиях. Тот единственный взрыв в горах, унесший жизни тысяч аргунов, унес с собой и жизнь подрывника-любителя, изготовившего нормальный фугас. А любитель, в свою очередь, унес с собой секрет изготовления взрывного устройства.
Эриксон отдал приказ химикам: повторить, докопаться до этого пресловутого секрета. Химики попросили два дня. Но через два дня Чаминг должен был быть уже под Туату – его армия продвигалась быстрее, чем рассчитывал капитан. Эриксон вынужден был дать бой, который мог быть совершенно не нужен, будь у геян еще немного времени для изготовления фугасов.
Эриксон еще раз окинул взглядом поле предстоящей битвы и еще раз согласился сам с собой, что место выбрано верно: открытое пространство, где так искусно можно расставить ловушки Чамингу, хаотичное нагромождение камней, которые не дадут аргунам использовать свою конницу… Все должно было решить искусство владения холодным оружием, и в этом искусстве – капитан был уверен – они превосходили своего врага.
– Я их вижу! – услышал Эриксон по общему каналу голос наблюдателя и невольно поднял глаза. В небе серебряной, ослепительной точкой зависла десантная капсула.
Капитан, поскрипывая кожаным панцирем со множеством позолоченных защитных металлических пластин, подошел к своей капсуле номер семнадцать, наклонился и заглянул внутрь. Алые перья на его шлеме, украшенном золотыми крыльями, тоже наклонились вниз – Пол отвел их рукой в сторону. Несколько зондов разведчиков, следивших за передвижением аргунов, непрерывно передавали крупные и общие планы по всем каналам связи. Эриксон увидел человека в черном десантном комбинезоне, верхом, возглавлявшего бесконечную, хорошо выстроенную колонну. На человеке была уже ставшая привычной черная повязка, закрывавшая по самые глаза нижнюю часть лица.
– Чаминг… – прошептал капитан.
И, словно услышав его, черный всадник помахал рукой.
– Наглец, – вырвалось у Эриксона. – Идет не таясь…
– Через полчаса он будет здесь, – сказал подошедший Петр Мейси, люди которого – и лично он сам – отвечали за безопасность джада во время битвы. – Авангард аргунов уже занял боевые позиции. Может быть, атаковать их… для разминки?
Капитан внимательно посмотрел на командира дисциплинарной службы. Его начищенный до блеска шлем без забрала весело блестел на солнце, панцирь превращал и без того не худенького Петра просто в гиганта. Алая короткая туника, ослепительно белый плащ – все это делало его похожим на кого угодно, только не на члена экипажа транс галактического экспедиционного крейсера.
Левая рука Мейси спокойно лежала на рукояти короткого прямого меча, спрятанного в богато украшенные ножны. Взгляд у Петра был прямой, спокойный – воин! Настоящий воин!
– Не хотел бы я скрестить с тобой мечи, – произнес Эриксон. – А разминки никакой не надо… Не хватало только вспугнуть Чаминга. Пусть подтягивается…
Восьмидесятитысячная армия геян уже была построена. Впереди с большими выпуклыми прямоугольными щитами стояли фалангисты. Они с помощью своих длинных копий должны были свести на нет первый, самый яростный натиск аргунов. Как только бой перейдет в ближний, копьеносцы станут обычными пехотинцами, вооруженными мечами и маленькими щитами, которые были укреплены у них за спинами.
На флангах, защищенные щитами фалангистов, расположились лучники. Их задача – осыпать стрелами приблизившихся на выстрел врагов. Проблем с боекомплектом у лучников не должно было быть никаких: «поле» обеспечит любую потребность в стрелах. На случай все того же ближнего боя лучники тоже должны были взяться за мечи.
В центре, за фалангистами, сосредоточились главные силы геян – тяжелая пехота. У каждого – прочный панцирь, шлем с забралом, украшенный белыми перьями, меч, железный наручник на левой руке, железные подколенники на обеих ногах, десять дротиков за спиной, обоюдоострый кинжал в ножнах. Рассчитывать на «поле» во время битвы, когда ситуация будет меняться каждую секунду – ведь стоять и ждать, когда прибудет «заказ», не позволит враг, – им не приходилось. Надежда у тяжелой пехоты была только на собственные силы. Кое-кто из людей Эриксона был «вооружен» еще и инъекторами, заряженными большой дозой препарата, способного мгновенно вывести из строя даже самого сильного аргуна.
Как только стало понятно, что стычки на мечах не избежать, Эриксон еще раз вернулся к вопросу: во что одеть армию? Что предпочесть: панцири или десантные комбинезоны, которые как амуниция для ведения боя на мечах в принципе ничем не отличались от скафандров?
Комбинезоны были достаточно прочными, чтобы защитить тело от открытых ран, но слишком эластичными. Сильный удар мечом по ключице ломал кость, как сухую ветку, выводя солдата из строя. Капитан вспомнил Эву, которой комбинезон спас жизнь, защитив от аргунских стрел, но не смог уберечь от многочисленных переломов, вызвавших разрывы внутренних тканей…
Сильный удар мечом по ключице, защищенной прочным панцирем, не приносил абсолютно никакого вреда. Но оставались открытыми руки и ноги. Усиление комбинезона панцирем, наручниками, наколенниками приводило к сбою системы внутреннего микроклимата, что тоже очень быстро выводило солдата из строя – он получал тепловой удар. Избежать подобного можно было только одним способом: сделать разрезы. А это те же самые открытые участки тела!… Взвесив все «за» и «против», Эриксон выбрал панцири, а к ним короткие алые туники с золотой каймой, белые плащи и белые с алыми перья…
«В конце концов, – повторял про себя капитан, – все равно победит тот, кто лучше подготовлен. Кто лучше владеет мечом».
А подготовка геян, судя по тем «показательным» боям, которые Жан провел в лагере аргунов, была отменной. Именно с помощью командира десантников были сделаны программы физических стереотипов владения всеми видами холодного оружия. Программы моментально размножили, их быстро изучили все в Атлантее и поддержавшие капитана континентальные поселенцы, способные держать оружие. Более того, каждый из будущих солдат прошел полную десантную обработку, получив все положенные прививки, включая и фотопрививку тоже.
Но армия Эриксона, пусть даже хорошо обученная, хорошо вооруженная и физически крепкая, составила всего около восьмидесяти тысяч человек.
Такой армии было, конечно, недостаточно для того, чтобы одержать полную победу над стосорокатысячнои армией Чаминга, тоже отлично обученной, не ведавшей ни страха, ни жалости. Но шансы на победу – реальные шансы – были. Эриксон очень надеялся на Жана Браге и Александра Полонского, которые еще ночью заняли свои боевые позиции и теперь ждали только приказа Великого джада о вступлении в бой.
Пол в который раз украдкой бросил взгляд туда, где сидели в засаде командиры… Ему очень хотелось спросить у обоих, как дела, но это могло демаскировать его людей: Чаминг прослушивал эфир. Капитан ограничился одним только взглядом. Там, куда он посмотрел, было пусто и голо…
Меньше чем через полчаса полоска горизонта из светлой стала черной – там остановилась армия Чаминга, который, видимо, был п растерянности и решал вопрос: отступить или принять бой на пространстве, где он не сможет развернуть конницу – свое главное преимущество.
Внимательно осмотрев место предстоящего побоища, Чаминг принял решение.
По тому, как он начал раздавать приказания своим порученцам, как все пришло в движение, капитан понял, что вызов принят…
Аргуны пошли вперед тремя колоннами, вслед за которыми развернулись шеренги с копьями наперевес. Те, кто находился впереди, чья задача была проста – сделать проходы в фалангах геян, не могли не понимать, что идут на верную смерть от копья или стрелы. Но казалось, слово «смерть» им неведомо. Казалось, они озабочены только одним: как удержать идеально ровный строй на усеянном камнями пространстве. Развевавшиеся на ветру алые плащи и разноцветные перья, сверкавшие на солнце металлические детали амуниции, ритм, который аргуны отбивали для самих себя ударами мечей о щиты, – все это могло поколебать стойкость кого угодно, но только не людей Эриксона.
Они сошлись со звуком, который, наверное, издает лавина, сходящая с горы в самый триумфальный миг своего сокрушительного скольжения к подножию.
Тысячи щитов разом ударились о тысячи вражеских щитов. Тысячи глоток изрыгнули одновременно слова проклятий, а которых потонули крики первых убитых и раненых. Землю накрыла густая тень, отброшенная бесчисленным количеством стрел, взметнувшихся с обеих сторон в небо…
Эриксон стоял на возвышении в нескольких десятках метров от своего арьергарда и хмуро наблюдал за ходом сражения. Иногда он снимал шлем, украшенный перьями, и надевал другой – десантный и вдруг словно оказывался в самой гуще дерущихся: крепкий запах пота, сладковатый запах крови, перекошенные яростью лица, мелькавшие перед глазами руки с почерневшим от крови оружием.
В поле его зрения случайно попал главный мусорщик Семен Выпивайко. Он обрушивал меч на головы воинов в белых и голубых туниках и вновь и вновь повторял растянутую на два, по количеству слов, удара фразу:
– Будет… чисто… Будет… чисто…
Пол видел, как впилась ему в шею стрела. Выпивайко резким движением выдернул ее и рухнул на землю…
Капитан ничем не мог помочь ему. Как не мог помочь уже тысячам убитых и раненых, стоны которых превратились в сплошной гул, прорывавшийся сквозь звон нашедших друг друга мечей.
Пол душой рвался туда, где шла сеча, где решалась судьба Атлантеи, где погибали его – ЕГО! – люди. Но он руководил сражением, а потому оставался на месте, стараясь не пропустить момент, когда нужно подать сигнал Полонскому и Жану Браге: ударить по аргунам с той стороны, откуда удара они никак не ждут.
И такой момент настал. Люди Чаминга смяли фалангистов и были встречены тяжелой пехотой, которая держалась очень неплохо, настолько неплохо, что Чаминг вынужден был ввести в бой новые силы, создав вдруг в центре численное превосходство.
Белые туники врубились в ряды алых и стали теснить их. Пол, с десантным шлемом на голове, видел, что на одного геянина приходится по три аргуна. Медлить было опасно. Еще немного, и алые могли дрогнуть, перестать действовать согласованно и тогда исход сражения был бы предрешен.
Эриксон инициировал связь с Полонским.
– Пора, Александр! – коротко сказал он.
Взгляд капитана был направлен на скалу в тылу аргунов, на то место, где прямо из камня росло чахлое деревце. После команды «пора!» вдруг, словно ниоткуда, рядом со скалой, паря в воздухе чуть выше человеческого роста, появилась громада резервного модуля. Мгновенно открылись причальные ворота, и вниз, сразу по нескольку десятков человек, посыпались геяне. Они быстро строились в короткие цепи и тут же бросались в бой.
Это и была домашняя заготовка капитана. Ночью по его приказу от «Геи» отстыковался резервный модуль, который сразу спрятался в гравитационный тайник, став невидимым; и так, невидимым, модель продрейфовал к месту, которое предназначил для него Эриксон.
Появление свежих геян, да еще в тылу, было для Чаминга полной неожиданностью. В причальные ворота полетели тучи стрел, но было уже поздно: весь десант высадился, а резервный модуль взмыл на несколько десятков метров вверх и завис неподвижно.
Теперь алые туники врубились в ряды белых и голубых, и центром сражения стал многочисленный обоз аргунов, стоявший заслоном у кромки загроможденной камнями территории, на которой разворачивались все основные события битвы. Из повозок бросились врассыпную женщины. Эриксону вдруг показалось, что он узнал одну из них…
Она или нет?… Что, если она?…
Капитану стоило больших трудов вновь переключить свое внимание на главное – на сражение.
Обоз аргунов прикрывал небольшой отряд лучников, не очень уверенно владевших клинками. Люди Полонского тут же расправились с ними, но вынуждены были отступить на камни – по ним ударила аргунская конница, остававшаяся до этого момента незадействованной. Конница хотела развить успех, смело, без приказа пошла вперед, но остановилась: с десяток лошадей переломали себе ноги, и воздух, помимо звона клинков, криков живых и раненых, наполнило еще жалобное ржание.
Чтобы как-то исправить свое пошатнувшееся положение, Чаминг приказал всадникам спешиться и вступить в бой – всадники были последним резервом аргунов. Но это позволило только уравнять силы. Настал решающий момент всего сражения. Пришел черед действовать Жану и его людям.
– Жан! – сохраняя спокойствие, сказал капитан. – Давай!
Из резервного модуля, продолжавшего висеть высоко над землей, во главе с Жаном вылетели одновременно несколько сот десантников в тяжелых скафандрах. Все они были вооружены луками.
Десантники по двадцать человек пикировали вниз, делали «залп», взмывали вверх, и тут же вниз устремлялась другая двадцатка. Отстрелявшие лучники быстро получали новые стрелы прямо из «поля» и вновь были готовы к атаке.
Аргуны не дрогнули, нет. Но они начали нести ощутимые потери. У тяжелой пехоты геян словно открылось второе дыхание, она стала теснить пехоту аргунов. Казалось, еще один нажим, еще чуть-чуть – и Чаминг побежит…
Но этого не произошло.
Эриксон как раз надел свой шлем с перьями, сняв десантный, как вдруг перед ним, откуда ни возьмись, вырос гоминид.
Он был почти на голову выше капитана, с раскрытой вонючей пастью, желтыми горящими глазами. Если бы не Петр Мейси, стоявший рядом с обнаженным мечом, джаду пришел бы конец, потому что гоминид тоже был вооружен мечом и уже занес его над головой капитана.
Мейси сделал выпад, гоминид издал предсмертный рык, но вместо того, чтобы рухнуть к ногам Эриксона… исчез!
– Что это? – удивленно спросил Петр.
– Телепортация! – крикнул капитан, мгновенно обнажая меч. – Это – телепортанты! Ну теперь жди их со всех сторон…
Эриксон успел передать по общему каналу, какой сюрприз приготовил им Чаминг, и впервые за эту битву пустил в ход оружие.
Вот когда капитан нашел ответ на вопрос, что означала эта черная шерсть на дне Малого генератора «Прометея». Нет, Чаминг не экспериментировал, как Эриксон, на грызунах. Он все-таки кодировал гоминидов! Ему стал известен секрет телепортации… но откуда?! Был только один источник информации такого рода, недоступный Эриксону: это мозг женщины с чужака, ставшей по прихоти Ивана Сенькова Беллой Эриксон. И если ее память действительно хранила алгоритм, по которому любой живой организм мог приобрести способность к телепортации, то узнать этот алгоритм не мог никто, кроме цептунианина Ивана Сенькова.
Сеньков – Чаминг!
Но… Иван ничего не понимал в клонах, из которых состояла армия Чаминга… Зато в них очень хорошо разбирался генетик Серов. Цептунианин был связан с ним. Чамингом мог спокойно оказаться Назар Серов. А Иван, ставший из друга Эриксона его недругом, мог просто передать Серову-Чамингу секрет телепортации на определенных условиях…
Серов – Чаминг!
Или… Чье же все-таки лицо скрывает черная повязка на человеке в черном десантном комбинезоне? Чье?…
Самым неприятным в телепортантах оказалось то, что было непонятно, убиты они или нет. Как только меч входил в невесть откуда взявшегося гоминида, он тут же исчезал… Телепортанты, как догадался Эриксон, были растворены в «поле» и ма-териализовывались из него не по команде стратега-Чаминга. у которого просто не было физической возможности управлять этим своим многочисленным спецподразделением: он только отдал приказ о вступлении в бой. Ими управляли сами геяне, невольно вызывая на себя телепортантов. Сигналом на вызов могло быть все что угодно: запах пота, звон клинка, победный клич или крик боли… кровь, в конце концов. Скорей всего, убить телепортанта было невозможно. Он просто опять возвращался туда, откуда появлялся, и преспокойно ждал очередного вызова.
Ситуация на поле боя круто изменилась. Люди Эриксона сразу же понесли большие потери. Белые туники прорвались сквозь алые ряды тяжелой пехоты геян, началась обыкновенная драка, и капитан оказался в самой ее гуще. Первые десять минут после появления гоминидов он даже не мог отдать ни одной команды по общему каналу связи, потому что было не до этого. На него насели со всех сторон аргуны, и Эриксон успевал только отбиваться. Если бы не Петр Мейси, который защищал спину капитана, последнему пришлось бы совсем плохо.
– Лучник слева! – кричал Петр, и капитан, мгновенно сделав пол-оборота, прикрывал щитом шею и голову.
– Дротик справа! – в свою очередь кричал капитан, и уже Мейси был благодарен ему за спасенную жизнь.
Очень помогал Жан со своими людьми. Они кружили над полем боя, продолжая наносить урон и отвлекая на себя внимание. Благодаря «летающим лучникам» сопротивление геян не было сломлено. Они сумели выстоять в самые трудные первые минуты после появления гоминидов.
Пол с трудом овладел ситуацией и дал команду войскам подтянуться к нему. Собрав всех в «кулак», Эриксон отдал следующее приказание: отступать к резервному модулю, который отдрейфовал в противоположную от аргунского обоза сторону и снизился. Капитан не знал точно, сколько своих людей он потерял, но все говорило за то, что треть армии все же удастся спасти.
Чтобы дойти до перешейка, Чамингу нужны сутки, – просчитывал Эриксон возможные варианты.
«Этого времени вполне хватит для того, чтобы наконец решить задачу с фугасами. Химики уже близки к этому, разговор идет о часах. С помощью фугасов, размноженных «полем», надо взорвать перешеек, остановить Чаминга, а потом… Потом все десантные капсулы превратятся в носителей взрывных устройств, которые полетят на головы аргунов и их поселения…»
Но это было не столь отдаленное, но все же будущее, а в настоящий момент у капитана и его людей была одна задача: добраться до резервного модуля. Он – спасение и завтрашняя победа!
Капитан приказал охранять подходы к «резервному» Жану и его «летающим лучникам». Они не давали подойти к нему аргунам и не жалели для этого стрел, которые исправно пополняло «поле желаний».
Эриксон передал на Атлантею по общему каналу, чтобы женщины, дети, а также химики, оставленные на острове для работ над фугасами, и десятитысячный отряд тяжелой пехоты – охрана Туату и самый последний резерв геян – не выходили на воздух, а сидели бы в помещениях, и только в герметичных помещениях. Эта была мера предосторожности против внезапного появления в столице и городах-полисах гоминидов-телепортантов. Конечно, капитан беспокоился прежде всего о жене и дочери. Еще ему было бы невыносимо больно потерять Эву, своего первого помощника, верного друга и человека, который любил его ни за что – просто так. Раненую Эву он оставил на Сюзи… Да… еще Сю… Ее гибель тоже огорчила бы Эриксона. Она ведь была ему не чужая…