Страница:
Однако нельзя было сказать, что вокруг царило обычное спокойствие. В воздухе, словно электричество, висело напряжение и нервозность. У повстанцев будет всего несколько выстрелов – два, может три, но не больше. На корабле рано или поздно засекут источник мощного энергетического всплеска. Без сомнения, особо разбираться не станут. Недолго думая, влепят залп по аномальному квадрату, и тогда…
Грабовский не стал углубляться в «радужные» перспективы. То ли не хотел накаркивать беду, то ли просто слепо полагался на судьбу, а может, третье – его отвлекло зрелище, наблюдать которое доводилось лишь особо проверенным, избранным лицам проекта «Архангел». Погрузка морунгов в катапульту. Нет. Марк сам себе покачал головой. Это не назовешь погрузкой, или посадкой, или даже зарядкой. Такая процедура больше всего напоминала засасывание мусора гигантским сверхмощным пылесосом. Невидимки подползали к основанию космической мортиры, сворачивались в шарообразные клубки и тут же, словно поддатые резким пинком, скрывались в черном чреве. Сколько газообразных, но уже затвердевших, как сталь, тел сможет выстрелить катапульта за раз? Судя по размерам установки – много. Но и вес невидимок немалый.
– Внутрь влезает одиннадцать штук, – прозвучал голос Нангисена в трансляторах лейтенанта.
– Откуда ты знаешь? – Грабовский понял, что не он один считает медуз. – Тебе известна мощность установки?
– Нет. – Анри отрицательно покачал головой. – Просто, проходя мимо пушки, прочитал предупреждение. Прямо на казенной части, на чистейшем английском: «Не более одиннадцати штук».
Рядовой оказался прав. Как только одиннадцатую невидимку засосало внутрь, над приемным устройством загорелась красная надпись STOP. Готово. Пушка заряжена. Настал черед Хризика.
– Цель на геостационарной орбите. Сто тридцать градусов к юго-востоку. Высота двести тридцать километров. Удаление двести шестьдесят. – Речевой адаптер прославленного командора оповестил о том, что вторая часть задачи также выполнена.
– Теперь вся надежда на Дюваля, – Жорж Пери произнес это как заклинание. – Ну, старик, не подкачай.
Кулаки за старого сержанта держали все вместе. Сбившись в тесную кучу, «головорезы» угрюмо наблюдали за тем, как Великий Мастер передает данные на «Сахай». Затем, считая секунды, ожидали, пока протонный мозг боевой машины закончит наведение. Когда же первые ракеты взвились в черное небо, тела бывалых солдат сотряс нервный озноб. Стоять, бездействовать и, словно в кино, наблюдать, как твои друзья рискуют жизнью, – это настоящая пытка. Единственное спасение – молить бога о помощи и поддержке.
– Недолет! – Хризик прокомментировал результат пусков. – Ракеты самоуничтожились, не долетев до цели восемьдесят шесть километров.
– Много. – Строгов прирос взглядом к экрану радара. – На корабле могли не заметить взрывов, приняв их за отблески городских пожаров.
– Что поделать? – Командор совсем по-человечески развел лапами. – Дальность этих ракет очень мала. Они не предназначены для борьбы с объектами на орбите.
Замечание Хризика вызвало замешательство у персонала. Слова кто понял, кто не понял, однако безысходность, звучавшая в голосе нэйджала, передалась всем и каждому. Уж в чем-чем, а по части эмоций харририанам нет равных.
Провал был полный. Все усилия зря.
Вероятно, Марку, как и всем остальным, тоже полагалось чувствовать разочарование и досаду, однако он почему-то ничего такого не чувствовал. Люди на «Неваде», дядя Джон, каким бы плохим он ни был, Дюваль вместе со своим бортмехаником, невидимки и все остальные участники этой страшной корриды останутся живы. А что до Ульфа… Ульф ведь и так уже мертв.
– Командир! – возглас капрала Пери заставил Грабовского обернуться.
– Говори. – По возбужденному лицу Жоржа Строгов понял, что тот хочет сказать что-то очень важное.
У Пери хватило ума не вопить издалека и тем самым сохранить инкогнито Великого Мастера. Подойдя к офицерам вплотную, он заговорщицки зашептал:
– Вспомните Берег Слоновой Кости. «Стингеры» не добивали до бомбивших нас самолетов. Тогда мы…
– Хватит Жорж, я все вспомнил! – Николай круто развернулся к системе связи.
Марк тоже все вспомнил. Слепящее солнце Африки сверкнуло в его памяти. Это было словно вчера. Дребезжащая от взрывов бомб земля, скрип песка на зубах и сбитые в кровь пальцы, которыми он разбирал маленькую зенитную ракету, превращая ее в безмозглый, но дальнобойный снаряд. Николай торопил его. Кричал, что «Фантомы» заходят снова… Вот и сейчас он командует и опять кричит:
– Симон, дезактивируй систему самонаведения ракет. Оставь лишь контактный взрыватель и наводись в соответствии с данными центрального слита «Сахая».
– Все равно не добьет, – на скорую руку прикинул шансы сержант. – Выиграем еще километров сорок, а там…
– А там ракета пойдет по инерции, – Великий Мастер моментально сообразил то, что ускользнуло от старого солдата. – Дальше уже космос: вакуум, невесомость и все такое прочее.
– Выполняю. – Краткость Дюваля говорила о том, что сержант испытал неловкость за свою недальновидность, а может, он просто был очень занят, а может, и то и другое вместе. Но, как бы то ни было, уже через несколько минут ракеты были готовы.
– Залп! – и Дюваль, и Хризик оповестили о старте практически одновременно.
Сразу после этих слов мир для Грабовского сузился до размеров радарного экрана. Затаив дыхание, лейтенант смотрел, как в трехмерном пространстве две маленькие красные точки оттолкнулись от полусферы Агавы и устремились к желтому тыквенному семечку, недвижимо висящему в самом углу голографического макета.
– До цели двести километров. Сто шестьдесят. – Хризик комментировал все перипетии происходящего. – Сто тридцать. Восемьдесят. Сорок. Двигатели заглохли. Дистанция сокращается. Двадцать километров…
Вдруг красные точки вспыхнули, словно искры, раздутые порывом ветра. Точно так же, как искры, они и погасли, мгновенно, без следа, словно их и не было никогда.
– Они не должны были взорваться, – Хризик, растопырив шейный гребень, выразил крайнее удивление.
– Ракеты не взорвались. Их сбили. – Великий Мастер оценивающе оглядел свою разномастную армию. – Приманку заметили. Теперь готовьтесь, сейчас начнется.
Двигаясь на предельной скорости, «Сахай» умудрялся петлять, словно заяц. Воистину, хочешь жить – умей вертеться. И Дюваль вертелся изо всех сил. Увернувшись от трех аннигилирующих ударов, он сумел покинуть зону, заваленную обломками погибших звездолетов. Теперь у сержанта было два пути. Он мог либо продолжать нарезать петли по многокилометровому взлетному полю, либо, круто приняв вправо, должен был ворваться в городские кварталы. Первый вариант давал возможность маневра, зато второй сулил прикрытие в виде бетонных джунглей гигантского мегаполиса.
«Хотя какое там прикрытие! – Марк скрипнул зубами. – Заряд антивещества, выпущенный из корабельного излучателя, за доли секунды превратит в пыль двадцатиэтажный дом и полностью разрушит еще десяток таких же домов, стоящих по соседству. Нет, в город Симону никак нельзя!»
Но и под открытым небом «61-й» не чувствовал себя в безопасности. Взрывы ложились все ближе и ближе, заставляя Дюваля прокладывать себе путь в лабиринте между глубоких дымящихся котлованов. Грабовский представил себе, как нелегко сейчас приходится старому сержанту и его бортмеханику. Ударные волны то и дело швыряют машину на разогретый стеклобетон, каменная картечь колотит в люки, а огненные вихри проверяют на прочность броню и человеческие сердца.
Ну, когда же?! Лейтенант оторвал взгляд от голографического проектора и устремил его в сторону космической катапульты.
Третья группа невидимок заканчивала спешную погрузку в брюхо ненасытной машины. Уже третья! Первая команда пролетела в пяти километрах от цели. Вторая угодила под залп бортовых батарей. Все они погибли. Может, посчастливится хоть этим? Ища поддержку своей надежде, Марк посмотрел на Строгова.
Но Николай не видел его взгляда. Положив руку на разъем биоконтактора, он каменной статуей замер возле наводящего слита. Сейчас вместо Великого Мастера в зале находилась лишь его неподвижная телесная оболочка. Дух же великого освободителя морунгов, объединившись с протонным мозгом сверхмощной машины, парил высоко над планетой. Вместе они, как матерые охотники, искали заветную жертву, надеясь натравить на нее свою безжалостную гончую стаю.
Летели секунды. Грохот канонады и мерзкое дребезжание металлических стен говорили о том, что Дюваль все еще жив. На долго ли? И сколько протянут они сами, когда, разделавшись с назойливым шагоходом, «Новая Невада» примется искать других обидчиков?
Вдруг душераздирающий крик заставил лейтенанта вздрогнуть. Эфир звучал всего лишь мгновение, короткое, как удар хлыста, и безжалостное, как лязг гильотины. Услышав его, душа сама собой кинулась в пятки. Не помня себя от тревоги за Симона, Грабовский глянул на коммуникационный экран. Так и есть. Самые худшие страхи подтвердились. «61-й» исчез. Вместо него голографическая проекция демонстрировала глубокий обожженный котлован, из которого, словно из кратера вулкана, подымались клубы белесого дыма.
Смерть на войне – это не только потеря, это еще и предупреждение. Погибая, товарищ всегда заботится о тебе. Он как бы предупреждает: «Берегись, здесь опасно». Грабовский ничуть не желал, чтобы его испепелили зловещие излучатели «Новой Невады». Поэтому он тут же кинулся к Николаю:
– Или стреляй, или немедленно бежим!
Строгов вздрогнул, но по-прежнему безмолвно продолжал наводить установку.
– Мастер, сейчас они возьмутся за нас! – Грабовский не мог совладать с чувством самосохранения.
– Установка еще не аккумулировала достаточно энергии, – Строгов говорил бесцветным отсутствующим голосом, ибо большая часть его сознания была все еще связана с протонным интеллектом слита. – Уходи! Забирай всех и уходи. Я сам…
То, что хотел сказать Великий Мастер, Грабовский понял даже по этим обрывистым односложным фразам. С минуты на минуту все здесь взлетит на воздух. Глупо губить столько жизней, причем лучших жизней. Все они нужны сопротивлению, нужны Агаве.
– Пери, Рутов и остальные, чего стоите? Живо за дело! Гоните всех отсюда! – Взгляд Грабовского заметался по лицам, пока не остановился на чешуйчатой морде самого старшего по званию паникера. – Хризик, забирай своих ящеров и бегом с корабля! Наружу! Все врассыпную!
Корсиканцам дополнительных объяснений не потребовалось. Они с криками принялись выпихивать из зала ошарашенных харририан, следя, чтобы те не оказались на пути бешено скачущих нэйджалов. Единственным, кого не коснулась суматоха, оставался Николай. Словно не замечая всеобщей истерии, он по-прежнему стоял возле главного компьютера и продолжал удерживать в прицеле постоянно маневрирующий корабль.
«Он не должен здесь оставаться! Я его не брошу!» – Марк не успел даже приблизиться к другу. Здоровенный зеленый ящер врезался в Грабовского как таран, увлекая его за собой в один из раскуроченных коридоров, в конце которого поблескивал оплавленный стеклобетон взлетного поля.
– Хризик, ты чего? – Лейтенант аж задохнулся от неожиданности и возмущения.
– Мне приказано. – Командора словно заклинило на этой фразе. Он повторял ее все время, пока не дотащил Грабовского до выхода. Лишь оказавшись под чистым звездным небом, Хризик ослабил хватку. – Великий Мастер приказал спасти тебя. – Нэйджал то ли оправдывался, то ли защищался.
– Болван, он же там остался один! Он же погибнет! – Марк плечом отпихнул двухсоткилограммовую тушу и вновь рванулся к звездолету.
Грабовский не успел сделать и шага. Бело-голубая звезда, сорвавшись с ночного небосклона, понеслась к земле. На мгновение, разогнав вечный мрак Агавы, она осветила кладбище погибших кораблей, а затем, словно опьянев от созерцания смерти, сама решила добавить к нему свой роковой штрих. Выпущенный с орбиты заряд лег у самого борта корабля. Аннигилирующая вспышка высвободила океан энергии, которой с головой хватило для того, чтобы уцелевшая носовая часть межзвездного колосса покатилась по израненной взлетной полосе, как будто сорванная ветром шляпа.
Марку повезло. Вместе с Хризиком его швырнуло в одну из старых, спекшихся воронок. Скрежещущая махина прогромыхала над ними, как космический каток, ровняющий ландшафты целых планет. Разогретая обшивка на мгновение коснулась шлема лейтенанта. Не в силах сдержать первобытный животный страх, он орал аж до хрипоты. Однако ужас миновал. Их могила открылась. Как только стальная крышка гроба откатилась в сторону, Марк снова увидел звезды. Безмолвным и равнодушным, им не было дела до того, сколько живых душ сегодня распрощалось с жизнью. Они словно насмехались над бесполезной суетой никчемных микроскопических живых песчинок, которые, существуя лишь мгновение, тратили все свои силы и энергию на жалкое барахтанье, именуемое ими борьбой.
Борьба! Это слово занозой засело в голове Грабовского. Даже сейчас, лежа на твердых колючих камнях, он думал лишь об одном. Действительно ли за мгновение до взрыва он слышал хриплый свист стреляющей катапульты, а может, трансляторы боевого шлема переполнял обычный скрежет статического электричества?
Глава 24
Грабовский не стал углубляться в «радужные» перспективы. То ли не хотел накаркивать беду, то ли просто слепо полагался на судьбу, а может, третье – его отвлекло зрелище, наблюдать которое доводилось лишь особо проверенным, избранным лицам проекта «Архангел». Погрузка морунгов в катапульту. Нет. Марк сам себе покачал головой. Это не назовешь погрузкой, или посадкой, или даже зарядкой. Такая процедура больше всего напоминала засасывание мусора гигантским сверхмощным пылесосом. Невидимки подползали к основанию космической мортиры, сворачивались в шарообразные клубки и тут же, словно поддатые резким пинком, скрывались в черном чреве. Сколько газообразных, но уже затвердевших, как сталь, тел сможет выстрелить катапульта за раз? Судя по размерам установки – много. Но и вес невидимок немалый.
– Внутрь влезает одиннадцать штук, – прозвучал голос Нангисена в трансляторах лейтенанта.
– Откуда ты знаешь? – Грабовский понял, что не он один считает медуз. – Тебе известна мощность установки?
– Нет. – Анри отрицательно покачал головой. – Просто, проходя мимо пушки, прочитал предупреждение. Прямо на казенной части, на чистейшем английском: «Не более одиннадцати штук».
Рядовой оказался прав. Как только одиннадцатую невидимку засосало внутрь, над приемным устройством загорелась красная надпись STOP. Готово. Пушка заряжена. Настал черед Хризика.
– Цель на геостационарной орбите. Сто тридцать градусов к юго-востоку. Высота двести тридцать километров. Удаление двести шестьдесят. – Речевой адаптер прославленного командора оповестил о том, что вторая часть задачи также выполнена.
– Теперь вся надежда на Дюваля, – Жорж Пери произнес это как заклинание. – Ну, старик, не подкачай.
Кулаки за старого сержанта держали все вместе. Сбившись в тесную кучу, «головорезы» угрюмо наблюдали за тем, как Великий Мастер передает данные на «Сахай». Затем, считая секунды, ожидали, пока протонный мозг боевой машины закончит наведение. Когда же первые ракеты взвились в черное небо, тела бывалых солдат сотряс нервный озноб. Стоять, бездействовать и, словно в кино, наблюдать, как твои друзья рискуют жизнью, – это настоящая пытка. Единственное спасение – молить бога о помощи и поддержке.
– Недолет! – Хризик прокомментировал результат пусков. – Ракеты самоуничтожились, не долетев до цели восемьдесят шесть километров.
– Много. – Строгов прирос взглядом к экрану радара. – На корабле могли не заметить взрывов, приняв их за отблески городских пожаров.
– Что поделать? – Командор совсем по-человечески развел лапами. – Дальность этих ракет очень мала. Они не предназначены для борьбы с объектами на орбите.
Замечание Хризика вызвало замешательство у персонала. Слова кто понял, кто не понял, однако безысходность, звучавшая в голосе нэйджала, передалась всем и каждому. Уж в чем-чем, а по части эмоций харририанам нет равных.
Провал был полный. Все усилия зря.
Вероятно, Марку, как и всем остальным, тоже полагалось чувствовать разочарование и досаду, однако он почему-то ничего такого не чувствовал. Люди на «Неваде», дядя Джон, каким бы плохим он ни был, Дюваль вместе со своим бортмехаником, невидимки и все остальные участники этой страшной корриды останутся живы. А что до Ульфа… Ульф ведь и так уже мертв.
– Командир! – возглас капрала Пери заставил Грабовского обернуться.
– Говори. – По возбужденному лицу Жоржа Строгов понял, что тот хочет сказать что-то очень важное.
У Пери хватило ума не вопить издалека и тем самым сохранить инкогнито Великого Мастера. Подойдя к офицерам вплотную, он заговорщицки зашептал:
– Вспомните Берег Слоновой Кости. «Стингеры» не добивали до бомбивших нас самолетов. Тогда мы…
– Хватит Жорж, я все вспомнил! – Николай круто развернулся к системе связи.
Марк тоже все вспомнил. Слепящее солнце Африки сверкнуло в его памяти. Это было словно вчера. Дребезжащая от взрывов бомб земля, скрип песка на зубах и сбитые в кровь пальцы, которыми он разбирал маленькую зенитную ракету, превращая ее в безмозглый, но дальнобойный снаряд. Николай торопил его. Кричал, что «Фантомы» заходят снова… Вот и сейчас он командует и опять кричит:
– Симон, дезактивируй систему самонаведения ракет. Оставь лишь контактный взрыватель и наводись в соответствии с данными центрального слита «Сахая».
– Все равно не добьет, – на скорую руку прикинул шансы сержант. – Выиграем еще километров сорок, а там…
– А там ракета пойдет по инерции, – Великий Мастер моментально сообразил то, что ускользнуло от старого солдата. – Дальше уже космос: вакуум, невесомость и все такое прочее.
– Выполняю. – Краткость Дюваля говорила о том, что сержант испытал неловкость за свою недальновидность, а может, он просто был очень занят, а может, и то и другое вместе. Но, как бы то ни было, уже через несколько минут ракеты были готовы.
– Залп! – и Дюваль, и Хризик оповестили о старте практически одновременно.
Сразу после этих слов мир для Грабовского сузился до размеров радарного экрана. Затаив дыхание, лейтенант смотрел, как в трехмерном пространстве две маленькие красные точки оттолкнулись от полусферы Агавы и устремились к желтому тыквенному семечку, недвижимо висящему в самом углу голографического макета.
– До цели двести километров. Сто шестьдесят. – Хризик комментировал все перипетии происходящего. – Сто тридцать. Восемьдесят. Сорок. Двигатели заглохли. Дистанция сокращается. Двадцать километров…
Вдруг красные точки вспыхнули, словно искры, раздутые порывом ветра. Точно так же, как искры, они и погасли, мгновенно, без следа, словно их и не было никогда.
– Они не должны были взорваться, – Хризик, растопырив шейный гребень, выразил крайнее удивление.
– Ракеты не взорвались. Их сбили. – Великий Мастер оценивающе оглядел свою разномастную армию. – Приманку заметили. Теперь готовьтесь, сейчас начнется.
Двигаясь на предельной скорости, «Сахай» умудрялся петлять, словно заяц. Воистину, хочешь жить – умей вертеться. И Дюваль вертелся изо всех сил. Увернувшись от трех аннигилирующих ударов, он сумел покинуть зону, заваленную обломками погибших звездолетов. Теперь у сержанта было два пути. Он мог либо продолжать нарезать петли по многокилометровому взлетному полю, либо, круто приняв вправо, должен был ворваться в городские кварталы. Первый вариант давал возможность маневра, зато второй сулил прикрытие в виде бетонных джунглей гигантского мегаполиса.
«Хотя какое там прикрытие! – Марк скрипнул зубами. – Заряд антивещества, выпущенный из корабельного излучателя, за доли секунды превратит в пыль двадцатиэтажный дом и полностью разрушит еще десяток таких же домов, стоящих по соседству. Нет, в город Симону никак нельзя!»
Но и под открытым небом «61-й» не чувствовал себя в безопасности. Взрывы ложились все ближе и ближе, заставляя Дюваля прокладывать себе путь в лабиринте между глубоких дымящихся котлованов. Грабовский представил себе, как нелегко сейчас приходится старому сержанту и его бортмеханику. Ударные волны то и дело швыряют машину на разогретый стеклобетон, каменная картечь колотит в люки, а огненные вихри проверяют на прочность броню и человеческие сердца.
Ну, когда же?! Лейтенант оторвал взгляд от голографического проектора и устремил его в сторону космической катапульты.
Третья группа невидимок заканчивала спешную погрузку в брюхо ненасытной машины. Уже третья! Первая команда пролетела в пяти километрах от цели. Вторая угодила под залп бортовых батарей. Все они погибли. Может, посчастливится хоть этим? Ища поддержку своей надежде, Марк посмотрел на Строгова.
Но Николай не видел его взгляда. Положив руку на разъем биоконтактора, он каменной статуей замер возле наводящего слита. Сейчас вместо Великого Мастера в зале находилась лишь его неподвижная телесная оболочка. Дух же великого освободителя морунгов, объединившись с протонным мозгом сверхмощной машины, парил высоко над планетой. Вместе они, как матерые охотники, искали заветную жертву, надеясь натравить на нее свою безжалостную гончую стаю.
Летели секунды. Грохот канонады и мерзкое дребезжание металлических стен говорили о том, что Дюваль все еще жив. На долго ли? И сколько протянут они сами, когда, разделавшись с назойливым шагоходом, «Новая Невада» примется искать других обидчиков?
Вдруг душераздирающий крик заставил лейтенанта вздрогнуть. Эфир звучал всего лишь мгновение, короткое, как удар хлыста, и безжалостное, как лязг гильотины. Услышав его, душа сама собой кинулась в пятки. Не помня себя от тревоги за Симона, Грабовский глянул на коммуникационный экран. Так и есть. Самые худшие страхи подтвердились. «61-й» исчез. Вместо него голографическая проекция демонстрировала глубокий обожженный котлован, из которого, словно из кратера вулкана, подымались клубы белесого дыма.
Смерть на войне – это не только потеря, это еще и предупреждение. Погибая, товарищ всегда заботится о тебе. Он как бы предупреждает: «Берегись, здесь опасно». Грабовский ничуть не желал, чтобы его испепелили зловещие излучатели «Новой Невады». Поэтому он тут же кинулся к Николаю:
– Или стреляй, или немедленно бежим!
Строгов вздрогнул, но по-прежнему безмолвно продолжал наводить установку.
– Мастер, сейчас они возьмутся за нас! – Грабовский не мог совладать с чувством самосохранения.
– Установка еще не аккумулировала достаточно энергии, – Строгов говорил бесцветным отсутствующим голосом, ибо большая часть его сознания была все еще связана с протонным интеллектом слита. – Уходи! Забирай всех и уходи. Я сам…
То, что хотел сказать Великий Мастер, Грабовский понял даже по этим обрывистым односложным фразам. С минуты на минуту все здесь взлетит на воздух. Глупо губить столько жизней, причем лучших жизней. Все они нужны сопротивлению, нужны Агаве.
– Пери, Рутов и остальные, чего стоите? Живо за дело! Гоните всех отсюда! – Взгляд Грабовского заметался по лицам, пока не остановился на чешуйчатой морде самого старшего по званию паникера. – Хризик, забирай своих ящеров и бегом с корабля! Наружу! Все врассыпную!
Корсиканцам дополнительных объяснений не потребовалось. Они с криками принялись выпихивать из зала ошарашенных харририан, следя, чтобы те не оказались на пути бешено скачущих нэйджалов. Единственным, кого не коснулась суматоха, оставался Николай. Словно не замечая всеобщей истерии, он по-прежнему стоял возле главного компьютера и продолжал удерживать в прицеле постоянно маневрирующий корабль.
«Он не должен здесь оставаться! Я его не брошу!» – Марк не успел даже приблизиться к другу. Здоровенный зеленый ящер врезался в Грабовского как таран, увлекая его за собой в один из раскуроченных коридоров, в конце которого поблескивал оплавленный стеклобетон взлетного поля.
– Хризик, ты чего? – Лейтенант аж задохнулся от неожиданности и возмущения.
– Мне приказано. – Командора словно заклинило на этой фразе. Он повторял ее все время, пока не дотащил Грабовского до выхода. Лишь оказавшись под чистым звездным небом, Хризик ослабил хватку. – Великий Мастер приказал спасти тебя. – Нэйджал то ли оправдывался, то ли защищался.
– Болван, он же там остался один! Он же погибнет! – Марк плечом отпихнул двухсоткилограммовую тушу и вновь рванулся к звездолету.
Грабовский не успел сделать и шага. Бело-голубая звезда, сорвавшись с ночного небосклона, понеслась к земле. На мгновение, разогнав вечный мрак Агавы, она осветила кладбище погибших кораблей, а затем, словно опьянев от созерцания смерти, сама решила добавить к нему свой роковой штрих. Выпущенный с орбиты заряд лег у самого борта корабля. Аннигилирующая вспышка высвободила океан энергии, которой с головой хватило для того, чтобы уцелевшая носовая часть межзвездного колосса покатилась по израненной взлетной полосе, как будто сорванная ветром шляпа.
Марку повезло. Вместе с Хризиком его швырнуло в одну из старых, спекшихся воронок. Скрежещущая махина прогромыхала над ними, как космический каток, ровняющий ландшафты целых планет. Разогретая обшивка на мгновение коснулась шлема лейтенанта. Не в силах сдержать первобытный животный страх, он орал аж до хрипоты. Однако ужас миновал. Их могила открылась. Как только стальная крышка гроба откатилась в сторону, Марк снова увидел звезды. Безмолвным и равнодушным, им не было дела до того, сколько живых душ сегодня распрощалось с жизнью. Они словно насмехались над бесполезной суетой никчемных микроскопических живых песчинок, которые, существуя лишь мгновение, тратили все свои силы и энергию на жалкое барахтанье, именуемое ими борьбой.
Борьба! Это слово занозой засело в голове Грабовского. Даже сейчас, лежа на твердых колючих камнях, он думал лишь об одном. Действительно ли за мгновение до взрыва он слышал хриплый свист стреляющей катапульты, а может, трансляторы боевого шлема переполнял обычный скрежет статического электричества?
Глава 24
В коридоре загромыхали шаги. Кто-то шел им навстречу. По звуку Микульский определил совершенно точно – три человека в армейских ботинках. Мужчины. Больше привыкли к строевому шагу, чем к размеренной мягкой поступи обитателей космических кораблей. Обменявшись взглядами, разведчики как по команде взялись за оружие.
– Остановитесь! – полковник Ванда Грифитц зашипела на солдат словно кобра. – Никаких агрессивных действий. Даже если вас попытаются задержать, делайте непонимающий вид и ведите себя как овечки.
– Непонимающий вид – это несложно, а вот насчет овечек… – Глядя вдаль коридора, Ян не снимал руку с кобуры.
– Доверьтесь мне. Мы же договорились. Я все улажу. Главное, держитесь за моей спиной и ни к кому близко не подходите. Пока английский не загружен, нельзя, чтобы с вами заговорили. А все остальное у вас в норме: документы подлинные, форма офицеров нашей авиагруппы.
– Что она говорит? – не выдержав испытания польским, вполголоса задал вопрос Мартинес.
– Говорит, чтобы ты расслабился. Нахальная морда – это в Америке универсальный пропуск.
– А-а-а, понимаю… – Хорхе попытался изобразить взгляд Терминатора.
«Вот теперь нам точно нечего бояться. – Ян исподлобья глянул на партнера. – Какой дурак будет цепляться к маньяку, униформа на котором на три размера меньше, чем положено. Да и я тоже ничем не лучше!» Микульский попытался незаметно оттянуть подскочившие чуть ли не до локтей рукава и с достоинством встретил взгляд начальника патруля.
Американского сержанта ничего не смутило. Очевидно, звезды на погонах у полковника Грифитц сияли так ярко, что своим блеском начисто ослепили добросовестного служаку. Приняв стойку «смирно», патруль пропустил трех офицеров ВВС, очевидно спешащих по какой-то очень важной служебной необходимости. Иначе что же им ни свет ни заря делать в здании учебно-тренировочного центра?
Пронесло! Микульский приложил массу усилий, чтобы не оглянуться. Разведчику уж очень сложно давалась мысль, что именно в этот момент ему в спину не наводится дуло винтовки. Ведь с того самого момента, как его спасательная капсула грохнулась на эту проклятущую станцию, драки следовали одна за другой.
– Дальше вы пойдете сами. – Ванда Грифитц резко остановилась. – Четвертый этаж, секция номер три. Вот карточка доступа. – Женщина держала пластиковую пластину за края, так, чтобы на ней не остались ее отпечатки пальцев.
– В чем дело? – Ян всполошился.
– Четвертый этаж полностью контролируется камерами безопасности. Я слишком заметная фигура, и мое появление в секретной зоне, да еще в компании с двумя неизвестными лицами, может вызвать подозрение.
– А появление этих самых неизвестных лиц разве не вызовет подозрение? – Микульский, как гипнотизер, следил за глазами госпожи полковника.
– Новички, которых ждут вакантные места в новых для них сферах деятельности, иногда получают доступ сюда. Та карточка, которую вы сейчас держите в руках, послужит неоспоримым доказательством именно этой легенде.
– Придется рискнуть. – Микульский тяжело вздохнул.
– Ничего не поделаешь, придется. – Полковник Грифитц улыбнулась. – Да, наверху вас будет ждать майор Вейсман. Он в курсе наших дел. Удачи.
Пани Ванда, очевидно, подвела черту их прощанию. Дальнейшие расспросы и пожелания не вязались с планами высокопоставленного чиновника. Солдатам пришлось с этим смириться. Пожав им руки, женщина скрылась в одном из примыкающих коридоров.
– Ну что, попробуем? – Микульский повертел в руках пластиковую карточку.
– А что мы теряем? – Хорхе пожал плечами.
Ян удивился, что каталонец не задает вопросов.
– Такое впечатление, что ты стал понимать по-польски.
– Тут и понимать нечего, все и так предельно ясно. Сеньора предоставила нас самим себе. Живыми мы не дадимся, а значит, она может быть спокойна.
– Сплюнь. – Микульский неосознанно поискал дерево, чтобы постучать. – Такая перспектива меня не устраивает.
Древесины в округе не нашлось. Стены, пол, потолок выложены одинаковой крупной плиткой светло-песочного цвета. Перевернись это здание вверх тормашками, в восприятии корсиканцев ровным счетом ничего не изменится. Они преспокойно будут шагать по тем же матовым плиткам, лишь изредка переступая через продолговатые люминесцентные светильники.
– Кажется, тихо. – Хорхе прислушался. – Идем, мы на нулевом уровне. Осталось всего четыре этажа.
Лестничная площадка показалась через каких-то полсотни шагов. Такая же блестящая и безукоризненно чистая, словно операционная. Четыре лифта и дверь с изображением ступенек.
– Пошли пешком. – Мартинес хотел свернуть к лестнице. – В лифте мы как в ловушке.
– Ты что, сдурел? – Ян успел схватить партнера за локоть. – Какие же американцы бегают пешком, когда рядом есть лифт? Это будет выглядеть подозрительней, чем прогулка в компании с полковником Грифитц.
Мартинес сдался. Стараясь шагать непринужденно, он подошел к одному из лифтов и нажал кнопку вызова. Чтобы добраться до нулевого уровня, кабине предстояло преодолеть еще десять этажей, поэтому «Головорезов» ожидали несколько томительных минут ожидания.
Словно барабан, бьющий по натянутым нервам, в вестибюле зазвучали чьи-то шаги. Гулкие и быстрые. Кто-то почти бежал по направлению к лифтовой зоне.
– Ну, вот и дождались. – Мартинес заскрипел зубами.
– Заткнись! – Микульский призвал на помощь все свое самообладание. – Он один. Если старший по званию, отдашь честь и сделаешь морду кирпичом. Если младший или штатский, вякнешь «Hello» и точно так же отморозишься.
Гадать долго не пришлось. Автор шагов появился, как только Ян закончил свой короткий инструктаж. Влетев на площадку перед лифтами, незнакомец сразу погасил скорость. Получилось это у него весьма своеобразно. Частые быстрые шаги сменило широкое плавное па, во время которого мужчина словно завис в воздухе. Очевидно, он не считался с законами физики, и, как ни странно, они ему это прощали. Окончательное торможение незнакомца ознаменовалось ласточкой, во время которой они и столкнулись глазами.
Ощутив колючие оценивающие взгляды, вновь прибывший смутился. Он сразу постарался придать себе солидности, а для этого не нашел ничего лучшего, чем, заложив руки за спину, перейти на шаг подвыпившей цапли. Приближаясь к «Головорезам», странный субъект как-то хитро на них поглядывал. Не в силах определить свое отношение к незнакомцу, разведчики переглянулись. Ясно было одно – прямой опасности эта худая рыжеволосая и очкастая личность не представляла. Хотя как знать? Русские говорят, в тихом омуте…
– Вы говорите по-французски? – Первый вопрос несчастья в лабораторном комбинезоне был вовсе не «Как дела?».
– Допустим. – Микульский заставил себя разжать зубы, твердо решив, что больше не произнесет ни слова, пока незнакомец не раскроет свои карты.
– Фух, запарился! Могло так произойти, что вы заявились бы раньше меня. Я, знаете ли, не привык просыпаться в такую рань.
Рыжеволосый посмотрел сперва на Микульского, затем на Мартинеса, а так как те молчали, поспешил прояснить ситуацию:
– Меня зовут доктор Грэг Вейсман. Госпожа Грифитц попросила меня заняться вами.
– Полковник Грифитц говорила о майоре Вейсмане.
– Ах, да, майоре… – Ученый улыбнулся и, сняв очки, стал протирать запотевшие стекла мятым клетчатым платком. – Сейчас у нас все поставлено на военный манер. Вот мне и присвоили это идиотское звание. Хотя, если честно, какой из меня майор?
За разговорами они совершенно забыли о лифте. А между тем сверкающая полированным металлом кабина уже ждала их, гостеприимно распахнув бесшумные двери.
– Поехали! – Вейсман первый зашел внутрь.
– Вы хорошо говорите по-французски. – Микульский заполнял томительные секунды подъема и одновременно набивал свои информационные сусеки.
– Вчера засиделся в библиотеке. Когда Ванда позвонила… – Эксцентричный доктор-майор осекся. – Когда полковник Грифитц сообщила мне о вас, я сразу загрузил себе дополнительный язык. А то как бы мы сейчас общались?
Обучающий центр значительно отличался от инопланетных аналогов. Не было ни загрузочных кабин, ни хрустальных установок коррекции, ни одетых в цветастые рубашки голограмм слитов. Все гораздо прозаичней и намного привычней глазу землянина. Десяток почти стоматологических кресел, подголовники которых зажаты меж двух толстых дискообразных пластин. Микульскому это сразу не понравилось. Такое впечатление, словно голову засовываешь в тиски. Того и жди, что вот-вот стальные губки начнут сжиматься. Да и вообще, как-то тут неуютно! Не скажешь, что это хранилище информации, больше похоже на медицинское чистилище, попадать в которое нормальные люди не очень-то любят.
– Ну-с, приступим… – Вейсман грохнулся в крутящееся кресло и настучал на клавиатуре пароль ввода. – Занимайте места.
Углубившись в поиск необходимой программы, доктор не заметил нерешительности двух новоиспеченных офицеров. Микульский с Мартинесом мялись, кисло поглядывая то друг на друга, то на рыжеволосого ученого. Еще бы! В их положении сложно кому бы то ни было доверять. В этом непонятном мире каждый ведет свою игру и каждый норовит использовать их в своих корыстных целях.
– Вы еще не уселись? – Вейсман оторвал взгляд от экрана и удивленно посмотрел на корсиканцев.
– Что вы собираетесь нам грузить? – Ян словно не слышал вопроса доктора.
– Как что? Разумеется, английский. Именно об этом и просила меня полковник Грифитц.
– И все?
– И все. – Под очками глаза Грэга непонимающе захлопали.
На самом деле Ян хотел узнать, не подгрузит ли уважаемый доктор им вместе с английским какую-нибудь гадость. Мало ли что есть в ассортименте у этих господ. Именно об этом он и хотел предупредить доктора Вейсмана, но неожиданная идея заставила разведчика позабыть о своих планах.
– В вашем архиве есть программа управления орбитальным флаером? – О колючий голос Микульского можно было уколоться.
– Это секретная информация, – в ехидном голосе ученого не прозвучал ответ «нет».
– А план космической станции?
– А это уже совершенно секретная информация, – прибавилась к хитринке озабоченность.
– Загружайте и то и другое, – скорее приказал, чем попросил Ян.
– Но Ванда мне ничего не говорила…
– Вы что, хотите, чтобы нас сцапали? Чтобы незаметно раствориться в толпе местных обитателей, одного английского будет мало.
Грэг ничего не ответил. Он думал. Для того чтобы облегчить поиск правильного решения, Хорхе взялся ему помочь:
– Вы, кажется, должны были нас сегодня целый день эскортировать? Напрасные риск и трата времени. Мы сами доберемся, если будем знать, куда идти.
– Прекрасная мысль! – Вейсман улыбнулся наивным доводам молодого солдата. – Только без меня вас вряд ли пропустят туда, куда мы собрались.
По лицу доктора Микульский понял, что тот не отказывается помочь, а лишь ищет верный способ, который удовлетворил бы все стороны. И Грэг был уже на пути к решению.
– Ладно, была не была, попробуем. Есть один метод. Получите что хотите. Но сначала все-таки английский. – Доктор повелительным жестом указал на полулежачие кресла.
Подземные магистрали в большинстве своем повторяли очертание городских улиц. Названия у них чаще всего также совпадали. Вот и сейчас, свернув с семнадцатой, они вышли на бульвар Вашингтона. Здесь всегда довольно людно. Нырнув под землю, дорогие магазины ничуть не потеряли в своей магической притягательности. Шмотки, обувь, меха, драгоценные безделушки, как и раньше, заманивали сюда беспомощный перед их чарами женский пол, а также ротозеев, которым недолгое погружение в мир роскоши позволяло почувствовать себя если не сливками, то хотя бы пенкой общества.
Микульский не знал, его это мысли или Грэг Вейсман сгрузил их поляку вместе со своими знаниями о городе. Все-таки хитрая бестия этот доктор! Прикрыл свою задницу не то что фиговым листком, а целой бронированной плитой. Планы станции, загрузи он их в головы «Головорезов», могли стать уликой против него. А вот личные наблюдения и воспоминания, переданные другому лицу, доказательством никак не назовешь. Не то что не назовешь, их даже не обнаружишь. У любого мозгокопателя сложится такое впечатление, что Микульский сам истоптал весь город собственными ногами. Правда, оставалось одно темное пятно. В запретной зоне «А» Вейсман не был никогда.
– Остановитесь! – полковник Ванда Грифитц зашипела на солдат словно кобра. – Никаких агрессивных действий. Даже если вас попытаются задержать, делайте непонимающий вид и ведите себя как овечки.
– Непонимающий вид – это несложно, а вот насчет овечек… – Глядя вдаль коридора, Ян не снимал руку с кобуры.
– Доверьтесь мне. Мы же договорились. Я все улажу. Главное, держитесь за моей спиной и ни к кому близко не подходите. Пока английский не загружен, нельзя, чтобы с вами заговорили. А все остальное у вас в норме: документы подлинные, форма офицеров нашей авиагруппы.
– Что она говорит? – не выдержав испытания польским, вполголоса задал вопрос Мартинес.
– Говорит, чтобы ты расслабился. Нахальная морда – это в Америке универсальный пропуск.
– А-а-а, понимаю… – Хорхе попытался изобразить взгляд Терминатора.
«Вот теперь нам точно нечего бояться. – Ян исподлобья глянул на партнера. – Какой дурак будет цепляться к маньяку, униформа на котором на три размера меньше, чем положено. Да и я тоже ничем не лучше!» Микульский попытался незаметно оттянуть подскочившие чуть ли не до локтей рукава и с достоинством встретил взгляд начальника патруля.
Американского сержанта ничего не смутило. Очевидно, звезды на погонах у полковника Грифитц сияли так ярко, что своим блеском начисто ослепили добросовестного служаку. Приняв стойку «смирно», патруль пропустил трех офицеров ВВС, очевидно спешащих по какой-то очень важной служебной необходимости. Иначе что же им ни свет ни заря делать в здании учебно-тренировочного центра?
Пронесло! Микульский приложил массу усилий, чтобы не оглянуться. Разведчику уж очень сложно давалась мысль, что именно в этот момент ему в спину не наводится дуло винтовки. Ведь с того самого момента, как его спасательная капсула грохнулась на эту проклятущую станцию, драки следовали одна за другой.
– Дальше вы пойдете сами. – Ванда Грифитц резко остановилась. – Четвертый этаж, секция номер три. Вот карточка доступа. – Женщина держала пластиковую пластину за края, так, чтобы на ней не остались ее отпечатки пальцев.
– В чем дело? – Ян всполошился.
– Четвертый этаж полностью контролируется камерами безопасности. Я слишком заметная фигура, и мое появление в секретной зоне, да еще в компании с двумя неизвестными лицами, может вызвать подозрение.
– А появление этих самых неизвестных лиц разве не вызовет подозрение? – Микульский, как гипнотизер, следил за глазами госпожи полковника.
– Новички, которых ждут вакантные места в новых для них сферах деятельности, иногда получают доступ сюда. Та карточка, которую вы сейчас держите в руках, послужит неоспоримым доказательством именно этой легенде.
– Придется рискнуть. – Микульский тяжело вздохнул.
– Ничего не поделаешь, придется. – Полковник Грифитц улыбнулась. – Да, наверху вас будет ждать майор Вейсман. Он в курсе наших дел. Удачи.
Пани Ванда, очевидно, подвела черту их прощанию. Дальнейшие расспросы и пожелания не вязались с планами высокопоставленного чиновника. Солдатам пришлось с этим смириться. Пожав им руки, женщина скрылась в одном из примыкающих коридоров.
– Ну что, попробуем? – Микульский повертел в руках пластиковую карточку.
– А что мы теряем? – Хорхе пожал плечами.
Ян удивился, что каталонец не задает вопросов.
– Такое впечатление, что ты стал понимать по-польски.
– Тут и понимать нечего, все и так предельно ясно. Сеньора предоставила нас самим себе. Живыми мы не дадимся, а значит, она может быть спокойна.
– Сплюнь. – Микульский неосознанно поискал дерево, чтобы постучать. – Такая перспектива меня не устраивает.
Древесины в округе не нашлось. Стены, пол, потолок выложены одинаковой крупной плиткой светло-песочного цвета. Перевернись это здание вверх тормашками, в восприятии корсиканцев ровным счетом ничего не изменится. Они преспокойно будут шагать по тем же матовым плиткам, лишь изредка переступая через продолговатые люминесцентные светильники.
– Кажется, тихо. – Хорхе прислушался. – Идем, мы на нулевом уровне. Осталось всего четыре этажа.
Лестничная площадка показалась через каких-то полсотни шагов. Такая же блестящая и безукоризненно чистая, словно операционная. Четыре лифта и дверь с изображением ступенек.
– Пошли пешком. – Мартинес хотел свернуть к лестнице. – В лифте мы как в ловушке.
– Ты что, сдурел? – Ян успел схватить партнера за локоть. – Какие же американцы бегают пешком, когда рядом есть лифт? Это будет выглядеть подозрительней, чем прогулка в компании с полковником Грифитц.
Мартинес сдался. Стараясь шагать непринужденно, он подошел к одному из лифтов и нажал кнопку вызова. Чтобы добраться до нулевого уровня, кабине предстояло преодолеть еще десять этажей, поэтому «Головорезов» ожидали несколько томительных минут ожидания.
Словно барабан, бьющий по натянутым нервам, в вестибюле зазвучали чьи-то шаги. Гулкие и быстрые. Кто-то почти бежал по направлению к лифтовой зоне.
– Ну, вот и дождались. – Мартинес заскрипел зубами.
– Заткнись! – Микульский призвал на помощь все свое самообладание. – Он один. Если старший по званию, отдашь честь и сделаешь морду кирпичом. Если младший или штатский, вякнешь «Hello» и точно так же отморозишься.
Гадать долго не пришлось. Автор шагов появился, как только Ян закончил свой короткий инструктаж. Влетев на площадку перед лифтами, незнакомец сразу погасил скорость. Получилось это у него весьма своеобразно. Частые быстрые шаги сменило широкое плавное па, во время которого мужчина словно завис в воздухе. Очевидно, он не считался с законами физики, и, как ни странно, они ему это прощали. Окончательное торможение незнакомца ознаменовалось ласточкой, во время которой они и столкнулись глазами.
Ощутив колючие оценивающие взгляды, вновь прибывший смутился. Он сразу постарался придать себе солидности, а для этого не нашел ничего лучшего, чем, заложив руки за спину, перейти на шаг подвыпившей цапли. Приближаясь к «Головорезам», странный субъект как-то хитро на них поглядывал. Не в силах определить свое отношение к незнакомцу, разведчики переглянулись. Ясно было одно – прямой опасности эта худая рыжеволосая и очкастая личность не представляла. Хотя как знать? Русские говорят, в тихом омуте…
– Вы говорите по-французски? – Первый вопрос несчастья в лабораторном комбинезоне был вовсе не «Как дела?».
– Допустим. – Микульский заставил себя разжать зубы, твердо решив, что больше не произнесет ни слова, пока незнакомец не раскроет свои карты.
– Фух, запарился! Могло так произойти, что вы заявились бы раньше меня. Я, знаете ли, не привык просыпаться в такую рань.
Рыжеволосый посмотрел сперва на Микульского, затем на Мартинеса, а так как те молчали, поспешил прояснить ситуацию:
– Меня зовут доктор Грэг Вейсман. Госпожа Грифитц попросила меня заняться вами.
– Полковник Грифитц говорила о майоре Вейсмане.
– Ах, да, майоре… – Ученый улыбнулся и, сняв очки, стал протирать запотевшие стекла мятым клетчатым платком. – Сейчас у нас все поставлено на военный манер. Вот мне и присвоили это идиотское звание. Хотя, если честно, какой из меня майор?
За разговорами они совершенно забыли о лифте. А между тем сверкающая полированным металлом кабина уже ждала их, гостеприимно распахнув бесшумные двери.
– Поехали! – Вейсман первый зашел внутрь.
– Вы хорошо говорите по-французски. – Микульский заполнял томительные секунды подъема и одновременно набивал свои информационные сусеки.
– Вчера засиделся в библиотеке. Когда Ванда позвонила… – Эксцентричный доктор-майор осекся. – Когда полковник Грифитц сообщила мне о вас, я сразу загрузил себе дополнительный язык. А то как бы мы сейчас общались?
Обучающий центр значительно отличался от инопланетных аналогов. Не было ни загрузочных кабин, ни хрустальных установок коррекции, ни одетых в цветастые рубашки голограмм слитов. Все гораздо прозаичней и намного привычней глазу землянина. Десяток почти стоматологических кресел, подголовники которых зажаты меж двух толстых дискообразных пластин. Микульскому это сразу не понравилось. Такое впечатление, словно голову засовываешь в тиски. Того и жди, что вот-вот стальные губки начнут сжиматься. Да и вообще, как-то тут неуютно! Не скажешь, что это хранилище информации, больше похоже на медицинское чистилище, попадать в которое нормальные люди не очень-то любят.
– Ну-с, приступим… – Вейсман грохнулся в крутящееся кресло и настучал на клавиатуре пароль ввода. – Занимайте места.
Углубившись в поиск необходимой программы, доктор не заметил нерешительности двух новоиспеченных офицеров. Микульский с Мартинесом мялись, кисло поглядывая то друг на друга, то на рыжеволосого ученого. Еще бы! В их положении сложно кому бы то ни было доверять. В этом непонятном мире каждый ведет свою игру и каждый норовит использовать их в своих корыстных целях.
– Вы еще не уселись? – Вейсман оторвал взгляд от экрана и удивленно посмотрел на корсиканцев.
– Что вы собираетесь нам грузить? – Ян словно не слышал вопроса доктора.
– Как что? Разумеется, английский. Именно об этом и просила меня полковник Грифитц.
– И все?
– И все. – Под очками глаза Грэга непонимающе захлопали.
На самом деле Ян хотел узнать, не подгрузит ли уважаемый доктор им вместе с английским какую-нибудь гадость. Мало ли что есть в ассортименте у этих господ. Именно об этом он и хотел предупредить доктора Вейсмана, но неожиданная идея заставила разведчика позабыть о своих планах.
– В вашем архиве есть программа управления орбитальным флаером? – О колючий голос Микульского можно было уколоться.
– Это секретная информация, – в ехидном голосе ученого не прозвучал ответ «нет».
– А план космической станции?
– А это уже совершенно секретная информация, – прибавилась к хитринке озабоченность.
– Загружайте и то и другое, – скорее приказал, чем попросил Ян.
– Но Ванда мне ничего не говорила…
– Вы что, хотите, чтобы нас сцапали? Чтобы незаметно раствориться в толпе местных обитателей, одного английского будет мало.
Грэг ничего не ответил. Он думал. Для того чтобы облегчить поиск правильного решения, Хорхе взялся ему помочь:
– Вы, кажется, должны были нас сегодня целый день эскортировать? Напрасные риск и трата времени. Мы сами доберемся, если будем знать, куда идти.
– Прекрасная мысль! – Вейсман улыбнулся наивным доводам молодого солдата. – Только без меня вас вряд ли пропустят туда, куда мы собрались.
По лицу доктора Микульский понял, что тот не отказывается помочь, а лишь ищет верный способ, который удовлетворил бы все стороны. И Грэг был уже на пути к решению.
– Ладно, была не была, попробуем. Есть один метод. Получите что хотите. Но сначала все-таки английский. – Доктор повелительным жестом указал на полулежачие кресла.
Подземные магистрали в большинстве своем повторяли очертание городских улиц. Названия у них чаще всего также совпадали. Вот и сейчас, свернув с семнадцатой, они вышли на бульвар Вашингтона. Здесь всегда довольно людно. Нырнув под землю, дорогие магазины ничуть не потеряли в своей магической притягательности. Шмотки, обувь, меха, драгоценные безделушки, как и раньше, заманивали сюда беспомощный перед их чарами женский пол, а также ротозеев, которым недолгое погружение в мир роскоши позволяло почувствовать себя если не сливками, то хотя бы пенкой общества.
Микульский не знал, его это мысли или Грэг Вейсман сгрузил их поляку вместе со своими знаниями о городе. Все-таки хитрая бестия этот доктор! Прикрыл свою задницу не то что фиговым листком, а целой бронированной плитой. Планы станции, загрузи он их в головы «Головорезов», могли стать уликой против него. А вот личные наблюдения и воспоминания, переданные другому лицу, доказательством никак не назовешь. Не то что не назовешь, их даже не обнаружишь. У любого мозгокопателя сложится такое впечатление, что Микульский сам истоптал весь город собственными ногами. Правда, оставалось одно темное пятно. В запретной зоне «А» Вейсман не был никогда.