Страница:
– Вы про пустынников говорите?
– Да ну их, пустынников, – махнул рукой индеец, – эти хоть люди, и от них ясно, что можно ждать. Я про зверей. Ни за что не догадаешься, что у этих на уме. Сработает сигналка, я к экранам, смотрю – собаки, а на спинах у них макаки с оружием и, поверь мне, не с безобидными парализаторами. Врублю ток на ограду, а сам с карабином в засаду. Сижу, дрожу и жду, пойдут дальше или нет. Хорошо хоть дочка стреляет неплохо. Она забирается на дерево с оптической винтовкой. Глаз у нее орлиный. Чуть че, не промахнется. Пока еще к дому не подходили. А что, если подойдут? Я ведь с ними переговоры вести не буду, сразу стрелять начну. Опять же, замочу я их авангард, так на следующий день ко мне войско пришлют. Не отбиться мне, нет, не отбиться. Я уже и ловушек понастроил, и мины понаставил, но все мне кажется, этого мало. Ты бы хоть, Алекс, посоветовал мне, как поступить. Может, есть какие электронные штучки? Ну, чтобы взорвалась такая, и всех кибер-тварей в округе замкнуло, пусть хотя бы на некоторое время. А там я им головы-то поотрезаю.
– Если и есть что-то подобное, – ответил Роди, – то в продажу не выставляют. Против киберов еще никто не собирается воевать, по крайней мере, официально. Генные и кибергенные зверюшки сейчас в моде. На них большой бизнес делают. Кстати, ты прав. Воевать со свалкой опасно. Я вот завтра собираюсь поймать функционирующего тигра, отлично понимая, что остальным животным на свалке это вряд ли придется по душе. Пока сам не могу сообразить, как мне это удастся сделать, но, думаю, разберусь на месте. Собирать запчасти и развалюхи по мелочи, это одно, выловить же действующую кибер-тварь, притом крупного размера, другое. Никто на свалке меня за это по головке не погладит. Чужая территория! – При последних словах Роди поднял указательный палец вверх, показывая значительность финальной фразы.
Ночтитлан с П. Алексом разговаривали о животных с какой-то странной опаской в тоне, и я все больше и больше стал понимать, что неплохо бы завтра остаться тут, в доме. Пусть Роди сходит сам в это серьезное место, а я подожду в безопасности. Как бы намекнуть на такую альтернативу Алексу, при этом не показывая, что я испугался? Никто ведь не хочет казаться трусом.
Местли налила еще, и все дружно выпили за предстоящее путешествие.
– В городе кибер-животные себя так не ведут, – вклинился я в разговор. – Они словно игрушки, добрые.
– Всякое бывало, – ответил Роди, закусывая кусочком копченого гусиного сала. – Когда я был еще на службе, мне случалось сталкиваться с разными проявлениями искусственных созданий. Думаешь, почему с палочкой хожу? Повстречался на моем пути как-то один подобный сбежавшему из зоопарка тигр. А было это так, – Алекс посмотрел на нас и, удостоверившись, что все его слушают, продолжил: – Приехал я в одно прекрасное утро на вызов, соседи позвонили. Шум, говорят, крики. Ну, думаю, очередная бытовуха. Главное – дверь, не заперта. Вхожу и кричу с порога: «Ну что тут у вас случилось?!» А там тигр. Большущий, будто буйвол. Не успел я и екнуть, как он повалил меня на спину. Смотрит прямо в глаза, слюна искусственная с губ свисает, и замер, не шевелит ни одним усом. Я осторожно перевернулся на живот и стал отползать тихонько к порогу, а он, гаденыш, хвать меня за ногу и назад в квартиру тащит. Чувствую, распорол он мне голень зубами. Боль адская, из глаз слезы лезут, но молчу. И главное – тишина гробовая, лишь телевизор орет у кого-то в соседней квартире. Думаю, закричу, добьет. Отпустил он меня и вновь замер, я уползать, а он прыг – и за ту же ногу назад тащит. Чертова кошка минут десять игралась. А тут передатчик зашипел и Росендо, ну, напарник мой, запрашивает: «Ну что там Алекс?» Я бросил взгляд на тигра, глаза его блеснули. Решил, все, каюк мне.
– А пистолет? – вмешался я.
– Вот в этот момент я и вспомнил о пистолете. Успел, выхватил. Всю обойму всадил, все двенадцать пуль. Осел он вначале, глаза горят. Я поднялся, а идти не могу, ногу не чувствую. Прыгнул на одной ноге, а тварь задергалась и поползла ко мне, пощелкивая зубами. Ну прямо как в ужастике. Тут Росендо подоспел, добил гадину. Помню, премию нам выписали, по сто песо на каждого. Отпуск дали, когда из больницы выписался. Протез у меня, – Алекс сказал это явно мне, так как Ночтитлан с Местли наверняка о протезе знали. – Сейчас зверями специальный отдел занимается, малочисленный, правда, но есть. Наконец-то поняли, что к киберам особый подход нужен.
– Кстати, насчет ужастиков, – Ночтитлан стал вновь наполнять кружки. – Ты, Алекс, расскажи лучше про Пиноккио, забавнейший случай. Кино-то хоть вышло?
– Да, закончили фильм наконец-то. Как раз сейчас в прокате. Я уже посмотрел. – Роди поднял кружку, и мы в очередной раз выпили. Потом он взглянул на меня и спросил:
– Ты уже на «Карлика-Носа» ходил?
– Нет еще, – ответил я, медленно соображая, о чем ведется речь. Когда понял, что про обыкновенное кино, то осознал, что хмель меня уже стал завоевывать. «Карлика-носа» рекламировали активно.
– Так вот, – продолжил Роди. – Был у меня случай с одной электронной куклой. Пиноккио, полметра ростом. Игрушки для детей делают с невысоким уровнем интеллекта, так, на всякий случай, чтобы детей не пугали, а тут папаша, кандидат наук, в городе таких полно раньше было, для дочки своей сделал братика из куклы. Усовершенствовал мозги игрушки на радость ребенку. Ну, Пиноккио, видимо, осознал, что мир не заканчивается квартирой, и сбежал. Короче, бегал по городу со столовым ножом в руке, пугал народ. Впрочем, в отличие от фильма, никого не тронул. Оказывается, ножик ему на руку дочка этого кандидата прилепила на супер-клей. Ну, сами знаете, во что сейчас молодежь играет. Долго мы его ловили, юркий, во все щели залазил. В итоге поймал я его в одном заброшенном доме. Но это неважно. Через несколько лет приходит ко мне сценарист с какой-то киностудии и просит рассказать про тот случай. Говорит, попался, мол, ему случайно мой отчет в полицейском архиве. Я, ничего не подозревая, все и выложил как на блюдечке. Надо было хоть денег за это взять – и не малых. Хотя, можно в суд подать, потребовать доли своей настоящей, возни только много, да и денег на адвокатов сразу надо, сейчас же песо самому нужны. Теперь же фильм в десятку по рейтингам входит. Я специально сходил, посмотрел. Ужас просто. Там кукла всех режет направо и налево. А самое смешное в конце. Главный герой, конечно, молодой такой красавчик с горами мышц, дерется с Пиноккио не на жизнь, а насмерть. Притом кукла подпрыгивает и бьет ногами не хуже Брюса Ли, был такой специалист по кунг-фу. На самом деле я лично поймал его за ноги, когда тот в вентиляцию залазил. Ну, вытащил его и с размаху головой об стену. Он только и успел что сказать: «Кря». Вот, в принципе, и вся история.
Ночтитлан засмеялся, Местли стала пыхтеть, изображая смех, Лизи уже давно дрыхла, свернувшись колечком в кресле. Я ничего смешного не учуял, но понял, что у индейца с его дочкой особе sentidodelhumor [40] . Изображение у меня уже немного плыло и Местли, постоянно улыбающаяся мне, уже не казалась такой уж страшненькой. Помню, подумал: «А девчонка-то нечего. Старовата, конечно, для меня». И еще эти пластмассовые бабочки блестят перламутром, завораживают, будто маятник гипнотизера.
Они там разговаривали еще о чем-то, я же был в прострации. Очнулся от оцепенения, когда перед носом увидел очередную порцию самодельной текилы в кружке. Хлебнул. Сознание на миг прояснилось, но тут почувствовал, что виски сводит. Я рванулся на выход, выскочил на улицу к дереву и начало меня полоскать. Желудок выворачивает. Местли вышла из дома, постояла в сторонке, подождала, пока я проблююсь полностью. Дала полотенце, и мы вернулись за стол. Полегчало мне немного и я, вновь бросив взгляд на бабочек пластмассовых, спросил:
– А зачем вы бабочек своих разводите?
– Э-э, Санчо, – самодовольно произнес Ночтитлан. – У каждого творческого человека должно быть хобби. Кто-то ремонтирует электронных тварей, – индеец бросил взгляд на Роди, – кто-то выращивает бабочек.
– Ночтитлан у нас бывший профессор Гарвардского университета. Занимался генно-молекулярной биологией.
– То-то и оно, что бывший. – Индеец почесал затылок. – Надоели мне все эти военные разработки. Хочется чего-то живого, природного. Назад к предкам! – выкрикнул он, поднимая кружку, и, залпом выпив, поставил ее на стол. Потом наклонился вперед и почему-то шепотом добавил: – Иначе их духи придут за нами и отправят в «Страну Счастливой Охоты».
– Кстати, как продвигаются опыты с чувствительностью твоих монархов? – спросил Роди.
– Работаю пока, но с миграции из Канады возвращается покамест малый процент.
– Кто возвращается? – полюбопытствовал я.
– Кто-кто… Бабочки, конечно. Дело в том, что еще пару десятилетий назад монархи считались самой обыкновенной бабочкой, часто встречающейся в Североамериканском округе. Потом их стало мало, потом вообще единицы. Меня это заинтересовало и я начал искать причину. Монарх – бабочка мигрирующая. Они, словно перелетные птицы, летят отсюда аж на самый север Канадской провинции, и уже только потомство их возвращается сюда для любовных игр. Когда я нашел тут место их зимовки, то сразу понял, почему эти бабочки вымирают. Они каким-то образом чувствуют серебро и ориентируются на него в своем полете. Ты видел, что стало с самой большой серебряной горой в районе? Ее выработали полностью. Как и остальные в округе. Вот так. Единственный ориентир исчез. Теперь, помимо увеличения потомства у монархов, я работаю над сменой их зависимости от серебряных координат. Пытаюсь на генном уровне научить ориентироваться, определяя координаты по магнитным полям Земли. Пока ничего не получается.
«Да… – подумал я тогда. – У каждого свои приколы».
Остальное я слушал уже в пол-уха. Глаза слипались. П. Алекс обсуждал с Ночтитланом завтрашнюю вылазку на свалку, пути отхода и разнообразные сценарии поведения кибер-животных. Потом индеец послал дочку стелить для меня лежанку и, когда та удалилась, пожаловался Роди на то, что Местли – единственная и последняя в их роде, о чем он очень жалеет. Ну, мол, кто такую в жены возьмет, – сказал он шепотом. – Печально, – пожаловался он, – внуков уже хочется. – Когда же появилась дочь, сразу замял этот разговор.
Местли, довольно крупная девушка, помогла мне подняться из кресла, взяв под мышки, и без труда утащила и ласково уложила на кровать. Уснул я уже через пару минут после того, как головой коснулся жестковатой подушки.
Проснулся, наверное, уже после полуночи. Луна светит сквозь открытое окно, зарешеченное тонкой металлической противомоскитной сеткой. Ночную тишину нарушает лишь стрекотание сверчков. Лежу я голый на спине, простыней укрытый. Где нахожусь, сразу вспомнил, как раздевался – ни черта. Тут же сообразил, почему проснулся – дверь скрипнула. Приподнял голову, вижу тень возле двери. Страх ударил моментально, холодок по спине, сердце заколотилось. Но собрался с духом и шепотом говорю:
– Кто здесь?
А тень промычала что-то, и понял я, что это дочка хозяйская. Усмехнулся своему страху и спрашиваю ее:
– Ты че, Местли, не спится, что ли? Не беспокойся, отошел я уже, и совсем мне не плохо.
Посмотрел я в сторону, там банка литровая с водой на тумбочке стоит. Взял я ее и стал жадно опорожнять, будто путник в пустыне, нашедший источник. Пью воду, а сам вижу боковым зрением, Местли встала на четвереньки и ползет ко мне, словно зверь какой-то. Вижу, боже мой, да она же в чем мать родила! Отставил я банку и говорю:
– Эй, эй, Местли, что с тобой? Ты это брось.
Она доползла до кровати, промычала что-то в ответ, приподнялась, юркнула под простыню как раз между ступней. Испугался я, хотел было спрыгнуть с кровати, но тут чувствую ее влажные руки у себя в промежности. Такого удовольствия я еще никогда не испытывал. Девственник был. Откинулся я на подушку, а дальше еще приятней – и это были уже не руки, а довольно влажное и горячее. Кончилось все достаточно быстро. Вот так я стал мужчиной. Не успел я отдышаться, а Местли проползла под простыней еще выше и стала меня целовать. Целовала меня, наверное, минут пять, пока не поднялось у меня все вновь. После чего села на меня сверху и стала ритмично качаться. Протянул я руки вперед и стал трогать ее объемные груды. Большие, упругие и мокрые. Девушка же вошла в такой раж, что, крутя задом, начала постанывать и подвывать, верно зверь дикий. Ну точно – ночная пантера. Чувствую, подошло у меня, напрягся я и кончил. Местли вскрикнула, будто голос прорезался, и тяжело опустилась на меня, придавив мягким, но тяжелым телом. Пролежали мы так некоторое время, а она вновь стала целовать меня горячими пухлыми губами.
– Э-э, нет, – говорю я ей. – Не могу я больше. Давай уж как-нибудь в следующий раз.
Чмокнула она меня еще разок, на этот раз в лоб, и слезла. Промычала что-то напоследок и, осторожно ступая, направилась из комнаты. Потянулся я в сладострастной неге и, почувствовав аромат флорифундии [41], проникающей в комнату сквозь противомоскитную сетку, прикрыл глаза и уснул усталым сном праведника.
Глава 11. Свалка.
– Да ну их, пустынников, – махнул рукой индеец, – эти хоть люди, и от них ясно, что можно ждать. Я про зверей. Ни за что не догадаешься, что у этих на уме. Сработает сигналка, я к экранам, смотрю – собаки, а на спинах у них макаки с оружием и, поверь мне, не с безобидными парализаторами. Врублю ток на ограду, а сам с карабином в засаду. Сижу, дрожу и жду, пойдут дальше или нет. Хорошо хоть дочка стреляет неплохо. Она забирается на дерево с оптической винтовкой. Глаз у нее орлиный. Чуть че, не промахнется. Пока еще к дому не подходили. А что, если подойдут? Я ведь с ними переговоры вести не буду, сразу стрелять начну. Опять же, замочу я их авангард, так на следующий день ко мне войско пришлют. Не отбиться мне, нет, не отбиться. Я уже и ловушек понастроил, и мины понаставил, но все мне кажется, этого мало. Ты бы хоть, Алекс, посоветовал мне, как поступить. Может, есть какие электронные штучки? Ну, чтобы взорвалась такая, и всех кибер-тварей в округе замкнуло, пусть хотя бы на некоторое время. А там я им головы-то поотрезаю.
– Если и есть что-то подобное, – ответил Роди, – то в продажу не выставляют. Против киберов еще никто не собирается воевать, по крайней мере, официально. Генные и кибергенные зверюшки сейчас в моде. На них большой бизнес делают. Кстати, ты прав. Воевать со свалкой опасно. Я вот завтра собираюсь поймать функционирующего тигра, отлично понимая, что остальным животным на свалке это вряд ли придется по душе. Пока сам не могу сообразить, как мне это удастся сделать, но, думаю, разберусь на месте. Собирать запчасти и развалюхи по мелочи, это одно, выловить же действующую кибер-тварь, притом крупного размера, другое. Никто на свалке меня за это по головке не погладит. Чужая территория! – При последних словах Роди поднял указательный палец вверх, показывая значительность финальной фразы.
Ночтитлан с П. Алексом разговаривали о животных с какой-то странной опаской в тоне, и я все больше и больше стал понимать, что неплохо бы завтра остаться тут, в доме. Пусть Роди сходит сам в это серьезное место, а я подожду в безопасности. Как бы намекнуть на такую альтернативу Алексу, при этом не показывая, что я испугался? Никто ведь не хочет казаться трусом.
Местли налила еще, и все дружно выпили за предстоящее путешествие.
– В городе кибер-животные себя так не ведут, – вклинился я в разговор. – Они словно игрушки, добрые.
– Всякое бывало, – ответил Роди, закусывая кусочком копченого гусиного сала. – Когда я был еще на службе, мне случалось сталкиваться с разными проявлениями искусственных созданий. Думаешь, почему с палочкой хожу? Повстречался на моем пути как-то один подобный сбежавшему из зоопарка тигр. А было это так, – Алекс посмотрел на нас и, удостоверившись, что все его слушают, продолжил: – Приехал я в одно прекрасное утро на вызов, соседи позвонили. Шум, говорят, крики. Ну, думаю, очередная бытовуха. Главное – дверь, не заперта. Вхожу и кричу с порога: «Ну что тут у вас случилось?!» А там тигр. Большущий, будто буйвол. Не успел я и екнуть, как он повалил меня на спину. Смотрит прямо в глаза, слюна искусственная с губ свисает, и замер, не шевелит ни одним усом. Я осторожно перевернулся на живот и стал отползать тихонько к порогу, а он, гаденыш, хвать меня за ногу и назад в квартиру тащит. Чувствую, распорол он мне голень зубами. Боль адская, из глаз слезы лезут, но молчу. И главное – тишина гробовая, лишь телевизор орет у кого-то в соседней квартире. Думаю, закричу, добьет. Отпустил он меня и вновь замер, я уползать, а он прыг – и за ту же ногу назад тащит. Чертова кошка минут десять игралась. А тут передатчик зашипел и Росендо, ну, напарник мой, запрашивает: «Ну что там Алекс?» Я бросил взгляд на тигра, глаза его блеснули. Решил, все, каюк мне.
– А пистолет? – вмешался я.
– Вот в этот момент я и вспомнил о пистолете. Успел, выхватил. Всю обойму всадил, все двенадцать пуль. Осел он вначале, глаза горят. Я поднялся, а идти не могу, ногу не чувствую. Прыгнул на одной ноге, а тварь задергалась и поползла ко мне, пощелкивая зубами. Ну прямо как в ужастике. Тут Росендо подоспел, добил гадину. Помню, премию нам выписали, по сто песо на каждого. Отпуск дали, когда из больницы выписался. Протез у меня, – Алекс сказал это явно мне, так как Ночтитлан с Местли наверняка о протезе знали. – Сейчас зверями специальный отдел занимается, малочисленный, правда, но есть. Наконец-то поняли, что к киберам особый подход нужен.
– Кстати, насчет ужастиков, – Ночтитлан стал вновь наполнять кружки. – Ты, Алекс, расскажи лучше про Пиноккио, забавнейший случай. Кино-то хоть вышло?
– Да, закончили фильм наконец-то. Как раз сейчас в прокате. Я уже посмотрел. – Роди поднял кружку, и мы в очередной раз выпили. Потом он взглянул на меня и спросил:
– Ты уже на «Карлика-Носа» ходил?
– Нет еще, – ответил я, медленно соображая, о чем ведется речь. Когда понял, что про обыкновенное кино, то осознал, что хмель меня уже стал завоевывать. «Карлика-носа» рекламировали активно.
– Так вот, – продолжил Роди. – Был у меня случай с одной электронной куклой. Пиноккио, полметра ростом. Игрушки для детей делают с невысоким уровнем интеллекта, так, на всякий случай, чтобы детей не пугали, а тут папаша, кандидат наук, в городе таких полно раньше было, для дочки своей сделал братика из куклы. Усовершенствовал мозги игрушки на радость ребенку. Ну, Пиноккио, видимо, осознал, что мир не заканчивается квартирой, и сбежал. Короче, бегал по городу со столовым ножом в руке, пугал народ. Впрочем, в отличие от фильма, никого не тронул. Оказывается, ножик ему на руку дочка этого кандидата прилепила на супер-клей. Ну, сами знаете, во что сейчас молодежь играет. Долго мы его ловили, юркий, во все щели залазил. В итоге поймал я его в одном заброшенном доме. Но это неважно. Через несколько лет приходит ко мне сценарист с какой-то киностудии и просит рассказать про тот случай. Говорит, попался, мол, ему случайно мой отчет в полицейском архиве. Я, ничего не подозревая, все и выложил как на блюдечке. Надо было хоть денег за это взять – и не малых. Хотя, можно в суд подать, потребовать доли своей настоящей, возни только много, да и денег на адвокатов сразу надо, сейчас же песо самому нужны. Теперь же фильм в десятку по рейтингам входит. Я специально сходил, посмотрел. Ужас просто. Там кукла всех режет направо и налево. А самое смешное в конце. Главный герой, конечно, молодой такой красавчик с горами мышц, дерется с Пиноккио не на жизнь, а насмерть. Притом кукла подпрыгивает и бьет ногами не хуже Брюса Ли, был такой специалист по кунг-фу. На самом деле я лично поймал его за ноги, когда тот в вентиляцию залазил. Ну, вытащил его и с размаху головой об стену. Он только и успел что сказать: «Кря». Вот, в принципе, и вся история.
Ночтитлан засмеялся, Местли стала пыхтеть, изображая смех, Лизи уже давно дрыхла, свернувшись колечком в кресле. Я ничего смешного не учуял, но понял, что у индейца с его дочкой особе sentidodelhumor [40] . Изображение у меня уже немного плыло и Местли, постоянно улыбающаяся мне, уже не казалась такой уж страшненькой. Помню, подумал: «А девчонка-то нечего. Старовата, конечно, для меня». И еще эти пластмассовые бабочки блестят перламутром, завораживают, будто маятник гипнотизера.
Они там разговаривали еще о чем-то, я же был в прострации. Очнулся от оцепенения, когда перед носом увидел очередную порцию самодельной текилы в кружке. Хлебнул. Сознание на миг прояснилось, но тут почувствовал, что виски сводит. Я рванулся на выход, выскочил на улицу к дереву и начало меня полоскать. Желудок выворачивает. Местли вышла из дома, постояла в сторонке, подождала, пока я проблююсь полностью. Дала полотенце, и мы вернулись за стол. Полегчало мне немного и я, вновь бросив взгляд на бабочек пластмассовых, спросил:
– А зачем вы бабочек своих разводите?
– Э-э, Санчо, – самодовольно произнес Ночтитлан. – У каждого творческого человека должно быть хобби. Кто-то ремонтирует электронных тварей, – индеец бросил взгляд на Роди, – кто-то выращивает бабочек.
– Ночтитлан у нас бывший профессор Гарвардского университета. Занимался генно-молекулярной биологией.
– То-то и оно, что бывший. – Индеец почесал затылок. – Надоели мне все эти военные разработки. Хочется чего-то живого, природного. Назад к предкам! – выкрикнул он, поднимая кружку, и, залпом выпив, поставил ее на стол. Потом наклонился вперед и почему-то шепотом добавил: – Иначе их духи придут за нами и отправят в «Страну Счастливой Охоты».
– Кстати, как продвигаются опыты с чувствительностью твоих монархов? – спросил Роди.
– Работаю пока, но с миграции из Канады возвращается покамест малый процент.
– Кто возвращается? – полюбопытствовал я.
– Кто-кто… Бабочки, конечно. Дело в том, что еще пару десятилетий назад монархи считались самой обыкновенной бабочкой, часто встречающейся в Североамериканском округе. Потом их стало мало, потом вообще единицы. Меня это заинтересовало и я начал искать причину. Монарх – бабочка мигрирующая. Они, словно перелетные птицы, летят отсюда аж на самый север Канадской провинции, и уже только потомство их возвращается сюда для любовных игр. Когда я нашел тут место их зимовки, то сразу понял, почему эти бабочки вымирают. Они каким-то образом чувствуют серебро и ориентируются на него в своем полете. Ты видел, что стало с самой большой серебряной горой в районе? Ее выработали полностью. Как и остальные в округе. Вот так. Единственный ориентир исчез. Теперь, помимо увеличения потомства у монархов, я работаю над сменой их зависимости от серебряных координат. Пытаюсь на генном уровне научить ориентироваться, определяя координаты по магнитным полям Земли. Пока ничего не получается.
«Да… – подумал я тогда. – У каждого свои приколы».
Остальное я слушал уже в пол-уха. Глаза слипались. П. Алекс обсуждал с Ночтитланом завтрашнюю вылазку на свалку, пути отхода и разнообразные сценарии поведения кибер-животных. Потом индеец послал дочку стелить для меня лежанку и, когда та удалилась, пожаловался Роди на то, что Местли – единственная и последняя в их роде, о чем он очень жалеет. Ну, мол, кто такую в жены возьмет, – сказал он шепотом. – Печально, – пожаловался он, – внуков уже хочется. – Когда же появилась дочь, сразу замял этот разговор.
Местли, довольно крупная девушка, помогла мне подняться из кресла, взяв под мышки, и без труда утащила и ласково уложила на кровать. Уснул я уже через пару минут после того, как головой коснулся жестковатой подушки.
Проснулся, наверное, уже после полуночи. Луна светит сквозь открытое окно, зарешеченное тонкой металлической противомоскитной сеткой. Ночную тишину нарушает лишь стрекотание сверчков. Лежу я голый на спине, простыней укрытый. Где нахожусь, сразу вспомнил, как раздевался – ни черта. Тут же сообразил, почему проснулся – дверь скрипнула. Приподнял голову, вижу тень возле двери. Страх ударил моментально, холодок по спине, сердце заколотилось. Но собрался с духом и шепотом говорю:
– Кто здесь?
А тень промычала что-то, и понял я, что это дочка хозяйская. Усмехнулся своему страху и спрашиваю ее:
– Ты че, Местли, не спится, что ли? Не беспокойся, отошел я уже, и совсем мне не плохо.
Посмотрел я в сторону, там банка литровая с водой на тумбочке стоит. Взял я ее и стал жадно опорожнять, будто путник в пустыне, нашедший источник. Пью воду, а сам вижу боковым зрением, Местли встала на четвереньки и ползет ко мне, словно зверь какой-то. Вижу, боже мой, да она же в чем мать родила! Отставил я банку и говорю:
– Эй, эй, Местли, что с тобой? Ты это брось.
Она доползла до кровати, промычала что-то в ответ, приподнялась, юркнула под простыню как раз между ступней. Испугался я, хотел было спрыгнуть с кровати, но тут чувствую ее влажные руки у себя в промежности. Такого удовольствия я еще никогда не испытывал. Девственник был. Откинулся я на подушку, а дальше еще приятней – и это были уже не руки, а довольно влажное и горячее. Кончилось все достаточно быстро. Вот так я стал мужчиной. Не успел я отдышаться, а Местли проползла под простыней еще выше и стала меня целовать. Целовала меня, наверное, минут пять, пока не поднялось у меня все вновь. После чего села на меня сверху и стала ритмично качаться. Протянул я руки вперед и стал трогать ее объемные груды. Большие, упругие и мокрые. Девушка же вошла в такой раж, что, крутя задом, начала постанывать и подвывать, верно зверь дикий. Ну точно – ночная пантера. Чувствую, подошло у меня, напрягся я и кончил. Местли вскрикнула, будто голос прорезался, и тяжело опустилась на меня, придавив мягким, но тяжелым телом. Пролежали мы так некоторое время, а она вновь стала целовать меня горячими пухлыми губами.
– Э-э, нет, – говорю я ей. – Не могу я больше. Давай уж как-нибудь в следующий раз.
Чмокнула она меня еще разок, на этот раз в лоб, и слезла. Промычала что-то напоследок и, осторожно ступая, направилась из комнаты. Потянулся я в сладострастной неге и, почувствовав аромат флорифундии [41], проникающей в комнату сквозь противомоскитную сетку, прикрыл глаза и уснул усталым сном праведника.
Глава 11. Свалка.
Надоедливая муха ползала по моей ноге, я дергался, она отлетала, но через несколько секунд вновь садилась на меня. Муха, как хорошая хищница, которая не желает бросать добычу, всегда возвращалась. Я лег на спину и, злясь на насекомое, решил поймать назойливую крылатую тварь. Поймал, оторвал одно крыло и бросил на пол умирать долгой мучительной смертью. Муха подпрыгивала, муха пыталась вновь взлететь, будто не хотела признавать то, что полеты в ее жизни прекратились навсегда, будто не понимала, что у нее нет крыла и наверняка даже не ощущая боли от отсутствия одной из важных для нее частей тела. Интересно, чувствуют ли боль искусственные животные? Наверное – да, но не все. Скорее всего, лишь те, в которых процент органики преобладает над электроникой. Хотя, может, я и ошибаюсь.
Пока я, свесившись с кровати, наблюдал за потугами искалеченной мухи, прилетела еще одна, и, так же противно, сделала первую пробежку по моей спине. Известно какой запах привлекает мух – и я решил, что неплохо бы принять что-то наподобии душа. Поднялся с кровати и посмотрел в окно. Лучи утреннего солнца лизали верхушки деревьев. День должен был выдаться жарким, впрочем, как и любой другой в ближайшие несколько недель. Натянув свои защитного цвета штаны и футболку, я всунул ноги в сандалии и, пройдя сквозь пустующую комнату, вышел из хижины. Прохладный ветерок раннего утра приятно свежил. Весело щебетали птицы, всюду кружили бабочки. Собаки резвились на лужайке перед домом, Лизи весело играла с двумя крупными немецкими овчарками, то бегая от них, то догоняя. На нижней ступеньке крыльца спиной ко мне сидел П. Алекс и копался в своем станковом рюкзаке. Рядом находился прислоненный к железной бочке с водой автоматический карабин М-16, старинный, но, вроде, надежный. Не оборачиваясь, Роди спросил у меня:
– Как состояние? Голова не болит?
– Нет, – ответил я. – Вроде все в порядке.
– Да, в твои годы у меня тоже ничего не болело, даже после нескольких суток запоя. На, возьми вот это, – Алекс вытащил из рюкзака массивный черный пистолет и протянул мне. – Пользоваться умеешь?
– Это мне? – спросил я удивленно, беря в руку тяжеленький «Магнум».
– Тебе, но не вздумай палить почем зря. Только в крайних случаях. Двенадцать патронов, предохранитель слева.
– Разберусь, – с видом знатока произнес я, продолжая зачаровано смотреть на настоящий пистолет.
– Ну, тогда вот возьми еще и это. – Роди вытащил из рюкзака широкий кожаный ремень с кобурой и с двумя дополнительными отделениями, в которые уже были вставлены магазины, наполненные патронами. Он протянул его мне и добавил: – Облачайся.
Я застегнул ремень и попытался, словно ковбой, быстро вытаскивать и вставлять обратно в кобуру оружие. Получалось плоховато. Потом я отошел к толстенному стволу ближайшего дерева, которое наверняка было старше меня раз в пять, и, встав за него, помочился.
Из-за дома появился Ночтитлан. Он нес в руке корзину с овощами и фруктами. Видимо с другой стороны усадьбы у индейца был сад. И, похоже, неплохой сад, так как корзина пестрела разнообразием плодов. Ночтитлан пшикнул на собак, те посмотрели на него и, виляя хвостами, подбежали. Индеец потрепал каждую по холке и подошел к нам.
– Как продвигается экипировка? – спросил он.
– Да вроде все готово, – ответил Алекс.
– Тогда давайте в дом завтракать. Шустрее, шустрее, че поникли? Достанете вы сегодня тигра. Ой как сильно достанете.
– Неплохо бы помыться, – произнес я, на что Ночтитлан указал на бочку с водой.
– Только недолго, Санчо, нам надо выходить. – П. Алекс положил на ступеньки рюкзак и поднялся на ноги. Он устремился внутрь хижины вслед за Ночтитланом.
Я стянул футболку, скинул гуарачи и штаны. Осмотревшись и не обнаружив, нигде рядом Местли, но все же зайдя за бочку, снял свои синие трусы. Залез полностью, окунулся. Бочка была огромная, вода холодная, просто кайф. Ополоснувшись и почувствовав бодрость, я вылез из псевдо-ванны и окунул в воду свою одежду. Потом выжал что было сил и, напялив на себя все мокрое (по любому за час высохнет), направился в дом.
Индеец установил корзину в центре стола и, усевшись, вынул крупный ананас, который стал нарезать кружками. Из кухни появилась Местли, неся разнос с блюдами. Она широко улыбнулась мне, подмигнула. Вспомнив ночь, я немного смутился и отвел взгляд. И хотя первый сексуальный опыт мне все же пришелся по вкусу, сама Местли меня до сих пор не вдохновляла. Я что-то почувствовал в кармане мокрых брюк, сунул руку, извлек пластиковый прямоугольник. Видиофонная карточка? Прямоугольник оказался весь покрыт влагой, искупался вместе со штанами. Вот же черт, смекнул я, наверняка магнитный слой запорол. И откуда она у меня? Надо же. Я с таким удивлением смотрел на пластик, что обратил на себя внимание П. Алекса.
– Что там у тебя случилось? – спросил он.
– Да вот, какую-то видофонную личную карточку нашел. Убей бог не помню, откуда она у меня. Надо будет потом проверить – чья. Намочил только, испортил, наверное.
– Там должен быть номер пропечатан, если что, наберешь вручную.
– Точно, – улыбнулся я. – Что-то совсем перестал соображать.
– Да ты поешь что-нибудь, – сказал Ночтитлан. – Соображалка и заработает.
Завтрак состоял из жареных яиц с мелкими желтками, кружки ароматно пахнущего кофе, ну и фруктов с овощами. Аппетит полностью отсутствовал и я, не присаживаясь (штаны же еще не высохли), выпил кофе, взял из корзины банан, вытащил из пачки, лежащей на столе, сигарету, вышел на улицу и закурил. Через пять минут появились Алекс, Ночтитлан и Местли. Роди чмокнул на прощанье хозяйскую дочку, я проигнорировал этот ритуал. Включив антигравитатор, П. Алекс поместил рюкзак за спину. Поднял карабин и повесил его за ремень на шею.
– Ну что ж, в путь, – сказал он и сразу направился к тропинке, ведущей за дом наших гостеприимных хозяев, сложенной из каменных плит и идентичной той, по которой мы пришли вчера ночью. Я тут же отбросил окурок и, стремясь нагнать, заспешил вслед за ним. В хвост нам пристроился и запыхтел Ночтитлан, держа в руке двуствольное ружье. По поляне передвигались медленно, чтобы не давить располагавшихся под ногами бабочек. Местли осталась стоять на крыльце и когда я обернулся, помахала рукой на прощанье. Лизи бежала впереди всех, время от времени останавливалась и огладывалась, дожидаясь нас. Углубившись в лесную чащу, мы шли по этой тропинке, ну, наверное, минут тридцать, пока не уперлись в решетчатую ограду, разбегающуюся влево и вправо и скрывающуюся в листве кустарника, растущего повсюду с этой стороны забора. Ночтитлан прошел вперед и отпер калитку. За оградой оказалась неширокая площадка без кустарника и деревьев, далее – обрыв, который с правой стороны заканчивался отвесной горной стеной, слева же виднелся, на метр выступая с обрыва, все тот же забор. Мы ступили на канатный мост и, держась за веревки, осторожно шагая по доскам, направились на другой берег. Внизу резвилась и шумно бурлила горная река. Перебравшись через узкое место ущелья, мы двинулись по каменистой насыпи вверх и, дойдя до сплошного, почти вертикального горного склона, повернули направо. Далее едва видная дорожка сужалась, постепенно превращаясь в уступ. С одной стороны глубоко внизу текла все та же речка, с другой возвышалась отвесная каменная стена. От одного взгляда вниз кружилась голова. Тут Ночтитлан пожал нам руки и, пожелав доброго пути, то бишь попрощавшись, повернул назад. Мы двинулись дальше, и прошло еще не менее часа, пока мы обогнули гору и вошли в лес, который полого спускался вниз. После Роди вывел нас на уступ, выпирающий, будто трамплин, из горного склона, снял с шеи бинокль и протянул его мне. Я уже видел, что под горой начинается эта самая пресловутая свалка, но, припав к окулярам, узрел всю масштабность этого места. Сплошной зеленый ковер деревьев резко обрывался внизу под горой и далее, всю практически ровную местность впереди, до самого горизонта, занимали горы металлических отходов: электрокаров и бензиновых автомобилей, покореженных автолетов и огромных летающих автобусов. Торчали остовы и корпуса самолетов и вертолетов. Грузные танки и другая военная техника, видимо устаревшая и списанная по ненужности. Здесь были и водные катера, и небольшие корабли. Справа, у самого горизонта, возвышалось что-то слишком массивное и я, настроив резкость бинокля, увидел, что это ни что иное, как авианосец. Уж поверьте мне, ни знаю как его сюда дотащили, но это был настоящий древний авианосец. На покрытом ржавчиной борту выцветшими красками было написано "ILLINOIS". Весь этот ненужный цивилизации хлам был собран здесь в таком невероятном количестве, что пустых от металлического старья мест практически не наблюдалось. Наверное когда-то эту обширную территорию занимал аэродром. Вдалеке виднелись белые с красными полосами локаторные станции. Похоже, это была военная взлетная площадка, возможно даже, что здесь когда-то садились отработавшие свою программу в космосе шаттлы. Вдалеке маячили какие-то строения, как высотные, так и не очень. Справа и слева вырисовывались темные силуэты горных хребтов, как бы ограждающих свалку.
– Ух ты! – только и смог вымолвить я.
– И это не предел, – произнесла Элизабет.
П. Алекс присел на плоский валун, отстегнул от ремня фляжку и отпил. Потом достал трубку и закурил.
– Чего мы ждем? – спросил я.
Роди посмотрел на часы и ответил:
– Сейчас будет сброс. Мусорщики почти каждое утро прилетают сюда. Иногда мне кажется, что тут собирают рухлядь со всего мира. Чего тут только нет, от пустых консервных банок, до кораблей. До сих пор не понимаю, зачем тот авианосец притащили сюда целиком. Обычно огромные металлические вещи режут на части, а уж потом сбрасывают.
– А зачем нужно скапливать весь этот хлам в одном месте? – спросил я.
– Программа была разработана, собирались отправить массу металла на Марс. Там у нас что? Только военные подземные казармы и небольшие шахты, в которых работают заключенные. Правда, есть еще туристическая база. Для огромной планеты маловато. А тут, видимо, задумывали благоустраивать планету, ресурсы какие-то добывать. Решили таскать отслужившее железо прямо отсюда на красную планету. Строить что-то хотели, какие-то наземные комплексы, предприятия. Наверняка просчитали, что если взяться собирать металл по крупицам на Марсе, то придется потратить много времени и средств. Выгоднее для начала с Земли возить. Говорят, что сюда свозят отходы только те, что достаются бесплатно, списанная техника, металлолом. Ну, чтобы снизить себестоимость строительства на Марсе, затраты только на перевозку. Проект задумывался масштабный, читал я об этом в какой-то газете, а также о том, что потом это бы дало гигантские ресурсы с красной планеты. Ну, мол, есть, что там добывать для нужд Земли. Но, похоже, вся эта задумка провалилась, так как свалке уже пошел тридцатый год. Металл по-прежнему таскают потихоньку, но строительство перерабатывающего этот металлолом комплекса, которое начинали тут, на свалке, через пару месяцев просто заглохло. Ну а после, – Алекс пожал плечами. – Это место облюбовали всякие искусственные твари. Теперь сюда вообще никто не суется. Такие вот дела.
Вскоре, шумно пыхтя, появился летающий цилиндр. Мусорщиком оказался массивный воздушный корабль метров этак тридцать в длину, а то и больше, и примерно пятнадцать в диаметре, похожий на металлический цилиндр. Он промчался на большой скорости высоко над нашими головами и устремился в глубину свалки. Завис на высоте пятиэтажного дома от поверхности. И тут его створки, занимающие всю нижнюю часть корабля, начали медленно раскрываться. Вниз хлынул поток железного старья. Громыхающий звук донесся до нас и отдался многократным эхом от гор.
– Ну вот, теперь можно и продолжить наш поход. – П. Алекс поднялся на ноги. – Кто мог дать гарантию, что этот хлам не посыпался бы нам на головы?
Мы стали осторожно спускаться по склону. Роди выставлял свою трость вперед, чтобы не соскользнуть на крутых участках. Элизабет один раз съехала на заднице, проскулив и выругавшись от неудовольствия. Я и сам от неожиданности кувыркнулся, ступив случайно на сплошной ковер из каких-то мелких шишек. Чтобы не упасть лицом вниз, я выставил вперед плечо и, словно каскадер, сделал пару кульбитов, вновь встав на ноги. Неплохо получилось.
Пока я, свесившись с кровати, наблюдал за потугами искалеченной мухи, прилетела еще одна, и, так же противно, сделала первую пробежку по моей спине. Известно какой запах привлекает мух – и я решил, что неплохо бы принять что-то наподобии душа. Поднялся с кровати и посмотрел в окно. Лучи утреннего солнца лизали верхушки деревьев. День должен был выдаться жарким, впрочем, как и любой другой в ближайшие несколько недель. Натянув свои защитного цвета штаны и футболку, я всунул ноги в сандалии и, пройдя сквозь пустующую комнату, вышел из хижины. Прохладный ветерок раннего утра приятно свежил. Весело щебетали птицы, всюду кружили бабочки. Собаки резвились на лужайке перед домом, Лизи весело играла с двумя крупными немецкими овчарками, то бегая от них, то догоняя. На нижней ступеньке крыльца спиной ко мне сидел П. Алекс и копался в своем станковом рюкзаке. Рядом находился прислоненный к железной бочке с водой автоматический карабин М-16, старинный, но, вроде, надежный. Не оборачиваясь, Роди спросил у меня:
– Как состояние? Голова не болит?
– Нет, – ответил я. – Вроде все в порядке.
– Да, в твои годы у меня тоже ничего не болело, даже после нескольких суток запоя. На, возьми вот это, – Алекс вытащил из рюкзака массивный черный пистолет и протянул мне. – Пользоваться умеешь?
– Это мне? – спросил я удивленно, беря в руку тяжеленький «Магнум».
– Тебе, но не вздумай палить почем зря. Только в крайних случаях. Двенадцать патронов, предохранитель слева.
– Разберусь, – с видом знатока произнес я, продолжая зачаровано смотреть на настоящий пистолет.
– Ну, тогда вот возьми еще и это. – Роди вытащил из рюкзака широкий кожаный ремень с кобурой и с двумя дополнительными отделениями, в которые уже были вставлены магазины, наполненные патронами. Он протянул его мне и добавил: – Облачайся.
Я застегнул ремень и попытался, словно ковбой, быстро вытаскивать и вставлять обратно в кобуру оружие. Получалось плоховато. Потом я отошел к толстенному стволу ближайшего дерева, которое наверняка было старше меня раз в пять, и, встав за него, помочился.
Из-за дома появился Ночтитлан. Он нес в руке корзину с овощами и фруктами. Видимо с другой стороны усадьбы у индейца был сад. И, похоже, неплохой сад, так как корзина пестрела разнообразием плодов. Ночтитлан пшикнул на собак, те посмотрели на него и, виляя хвостами, подбежали. Индеец потрепал каждую по холке и подошел к нам.
– Как продвигается экипировка? – спросил он.
– Да вроде все готово, – ответил Алекс.
– Тогда давайте в дом завтракать. Шустрее, шустрее, че поникли? Достанете вы сегодня тигра. Ой как сильно достанете.
– Неплохо бы помыться, – произнес я, на что Ночтитлан указал на бочку с водой.
– Только недолго, Санчо, нам надо выходить. – П. Алекс положил на ступеньки рюкзак и поднялся на ноги. Он устремился внутрь хижины вслед за Ночтитланом.
Я стянул футболку, скинул гуарачи и штаны. Осмотревшись и не обнаружив, нигде рядом Местли, но все же зайдя за бочку, снял свои синие трусы. Залез полностью, окунулся. Бочка была огромная, вода холодная, просто кайф. Ополоснувшись и почувствовав бодрость, я вылез из псевдо-ванны и окунул в воду свою одежду. Потом выжал что было сил и, напялив на себя все мокрое (по любому за час высохнет), направился в дом.
Индеец установил корзину в центре стола и, усевшись, вынул крупный ананас, который стал нарезать кружками. Из кухни появилась Местли, неся разнос с блюдами. Она широко улыбнулась мне, подмигнула. Вспомнив ночь, я немного смутился и отвел взгляд. И хотя первый сексуальный опыт мне все же пришелся по вкусу, сама Местли меня до сих пор не вдохновляла. Я что-то почувствовал в кармане мокрых брюк, сунул руку, извлек пластиковый прямоугольник. Видиофонная карточка? Прямоугольник оказался весь покрыт влагой, искупался вместе со штанами. Вот же черт, смекнул я, наверняка магнитный слой запорол. И откуда она у меня? Надо же. Я с таким удивлением смотрел на пластик, что обратил на себя внимание П. Алекса.
– Что там у тебя случилось? – спросил он.
– Да вот, какую-то видофонную личную карточку нашел. Убей бог не помню, откуда она у меня. Надо будет потом проверить – чья. Намочил только, испортил, наверное.
– Там должен быть номер пропечатан, если что, наберешь вручную.
– Точно, – улыбнулся я. – Что-то совсем перестал соображать.
– Да ты поешь что-нибудь, – сказал Ночтитлан. – Соображалка и заработает.
Завтрак состоял из жареных яиц с мелкими желтками, кружки ароматно пахнущего кофе, ну и фруктов с овощами. Аппетит полностью отсутствовал и я, не присаживаясь (штаны же еще не высохли), выпил кофе, взял из корзины банан, вытащил из пачки, лежащей на столе, сигарету, вышел на улицу и закурил. Через пять минут появились Алекс, Ночтитлан и Местли. Роди чмокнул на прощанье хозяйскую дочку, я проигнорировал этот ритуал. Включив антигравитатор, П. Алекс поместил рюкзак за спину. Поднял карабин и повесил его за ремень на шею.
– Ну что ж, в путь, – сказал он и сразу направился к тропинке, ведущей за дом наших гостеприимных хозяев, сложенной из каменных плит и идентичной той, по которой мы пришли вчера ночью. Я тут же отбросил окурок и, стремясь нагнать, заспешил вслед за ним. В хвост нам пристроился и запыхтел Ночтитлан, держа в руке двуствольное ружье. По поляне передвигались медленно, чтобы не давить располагавшихся под ногами бабочек. Местли осталась стоять на крыльце и когда я обернулся, помахала рукой на прощанье. Лизи бежала впереди всех, время от времени останавливалась и огладывалась, дожидаясь нас. Углубившись в лесную чащу, мы шли по этой тропинке, ну, наверное, минут тридцать, пока не уперлись в решетчатую ограду, разбегающуюся влево и вправо и скрывающуюся в листве кустарника, растущего повсюду с этой стороны забора. Ночтитлан прошел вперед и отпер калитку. За оградой оказалась неширокая площадка без кустарника и деревьев, далее – обрыв, который с правой стороны заканчивался отвесной горной стеной, слева же виднелся, на метр выступая с обрыва, все тот же забор. Мы ступили на канатный мост и, держась за веревки, осторожно шагая по доскам, направились на другой берег. Внизу резвилась и шумно бурлила горная река. Перебравшись через узкое место ущелья, мы двинулись по каменистой насыпи вверх и, дойдя до сплошного, почти вертикального горного склона, повернули направо. Далее едва видная дорожка сужалась, постепенно превращаясь в уступ. С одной стороны глубоко внизу текла все та же речка, с другой возвышалась отвесная каменная стена. От одного взгляда вниз кружилась голова. Тут Ночтитлан пожал нам руки и, пожелав доброго пути, то бишь попрощавшись, повернул назад. Мы двинулись дальше, и прошло еще не менее часа, пока мы обогнули гору и вошли в лес, который полого спускался вниз. После Роди вывел нас на уступ, выпирающий, будто трамплин, из горного склона, снял с шеи бинокль и протянул его мне. Я уже видел, что под горой начинается эта самая пресловутая свалка, но, припав к окулярам, узрел всю масштабность этого места. Сплошной зеленый ковер деревьев резко обрывался внизу под горой и далее, всю практически ровную местность впереди, до самого горизонта, занимали горы металлических отходов: электрокаров и бензиновых автомобилей, покореженных автолетов и огромных летающих автобусов. Торчали остовы и корпуса самолетов и вертолетов. Грузные танки и другая военная техника, видимо устаревшая и списанная по ненужности. Здесь были и водные катера, и небольшие корабли. Справа, у самого горизонта, возвышалось что-то слишком массивное и я, настроив резкость бинокля, увидел, что это ни что иное, как авианосец. Уж поверьте мне, ни знаю как его сюда дотащили, но это был настоящий древний авианосец. На покрытом ржавчиной борту выцветшими красками было написано "ILLINOIS". Весь этот ненужный цивилизации хлам был собран здесь в таком невероятном количестве, что пустых от металлического старья мест практически не наблюдалось. Наверное когда-то эту обширную территорию занимал аэродром. Вдалеке виднелись белые с красными полосами локаторные станции. Похоже, это была военная взлетная площадка, возможно даже, что здесь когда-то садились отработавшие свою программу в космосе шаттлы. Вдалеке маячили какие-то строения, как высотные, так и не очень. Справа и слева вырисовывались темные силуэты горных хребтов, как бы ограждающих свалку.
– Ух ты! – только и смог вымолвить я.
– И это не предел, – произнесла Элизабет.
П. Алекс присел на плоский валун, отстегнул от ремня фляжку и отпил. Потом достал трубку и закурил.
– Чего мы ждем? – спросил я.
Роди посмотрел на часы и ответил:
– Сейчас будет сброс. Мусорщики почти каждое утро прилетают сюда. Иногда мне кажется, что тут собирают рухлядь со всего мира. Чего тут только нет, от пустых консервных банок, до кораблей. До сих пор не понимаю, зачем тот авианосец притащили сюда целиком. Обычно огромные металлические вещи режут на части, а уж потом сбрасывают.
– А зачем нужно скапливать весь этот хлам в одном месте? – спросил я.
– Программа была разработана, собирались отправить массу металла на Марс. Там у нас что? Только военные подземные казармы и небольшие шахты, в которых работают заключенные. Правда, есть еще туристическая база. Для огромной планеты маловато. А тут, видимо, задумывали благоустраивать планету, ресурсы какие-то добывать. Решили таскать отслужившее железо прямо отсюда на красную планету. Строить что-то хотели, какие-то наземные комплексы, предприятия. Наверняка просчитали, что если взяться собирать металл по крупицам на Марсе, то придется потратить много времени и средств. Выгоднее для начала с Земли возить. Говорят, что сюда свозят отходы только те, что достаются бесплатно, списанная техника, металлолом. Ну, чтобы снизить себестоимость строительства на Марсе, затраты только на перевозку. Проект задумывался масштабный, читал я об этом в какой-то газете, а также о том, что потом это бы дало гигантские ресурсы с красной планеты. Ну, мол, есть, что там добывать для нужд Земли. Но, похоже, вся эта задумка провалилась, так как свалке уже пошел тридцатый год. Металл по-прежнему таскают потихоньку, но строительство перерабатывающего этот металлолом комплекса, которое начинали тут, на свалке, через пару месяцев просто заглохло. Ну а после, – Алекс пожал плечами. – Это место облюбовали всякие искусственные твари. Теперь сюда вообще никто не суется. Такие вот дела.
Вскоре, шумно пыхтя, появился летающий цилиндр. Мусорщиком оказался массивный воздушный корабль метров этак тридцать в длину, а то и больше, и примерно пятнадцать в диаметре, похожий на металлический цилиндр. Он промчался на большой скорости высоко над нашими головами и устремился в глубину свалки. Завис на высоте пятиэтажного дома от поверхности. И тут его створки, занимающие всю нижнюю часть корабля, начали медленно раскрываться. Вниз хлынул поток железного старья. Громыхающий звук донесся до нас и отдался многократным эхом от гор.
– Ну вот, теперь можно и продолжить наш поход. – П. Алекс поднялся на ноги. – Кто мог дать гарантию, что этот хлам не посыпался бы нам на головы?
Мы стали осторожно спускаться по склону. Роди выставлял свою трость вперед, чтобы не соскользнуть на крутых участках. Элизабет один раз съехала на заднице, проскулив и выругавшись от неудовольствия. Я и сам от неожиданности кувыркнулся, ступив случайно на сплошной ковер из каких-то мелких шишек. Чтобы не упасть лицом вниз, я выставил вперед плечо и, словно каскадер, сделал пару кульбитов, вновь встав на ноги. Неплохо получилось.