Страница:
– Пойдем, – мотнула она головой в сторону хозяина. – П. Алекс тебя зовет.
– П. Алекс? – переспросил я.
– По-моему, я уже сказала кто, – недовольно ответила собака и затрусила назад.
Я пошел за ней, а когда подходил к месту стоянки, увидел, что мужчина расстелил небольшую темную прорезиненную ткань и, доставая из рюкзака консервы, бутылочки с соусом, завернутую в фольгу еду, булку хлеба-касабе [27], стал раскладывать пищу на эту своеобразную скатерть. Нарезал перец и помидоры.
– Присаживайся, – спокойно произнес Алекс, даже не посмотрев на меня. – Если ты и вправду собрался идти за нами до самой свалки, то голодный не выдержишь и полпути.
– У меня есть такос и бутылка с молоком, бабушка в школу с собой дала, – ответил я.
– Отлично, – мужчина приподнял брови. – Давай присоединяйся и попробуем вместе бабушкины лепешки.
– Молоко мне, – бескомпромиссно констатировал бультерьер.
– Лизи, – хозяин укоряюще бросил взгляд на пса. – На чужой каравай…
– Ну хоть немного-то отольете? – перебила Алекса собака, хитро прищурившись.
Меня это немного развеселило и я достал пол-литровую пластиковую бутыль и поставил ее на землю перед псом.
– Пей сколько хочешь.
– Ну вот, считай, что с Элизабет ты уже нашел общий язык. Теперь осталось найти со мной. – Мужчина предлагающе вытянул ладонь, приглашая сесть, и я опустился на плоский камень, которым он прижал край прорезиненной скатерти. – Скажи мне, что хотела от тебя эта парочка бандитов? В том, что они бандиты я не сомневаюсь, повидал на своем веку подобных типов. Вылавливал, можно сказать, пачками, работа была такая. Похоже, заезжие гастролеры. Интересно, что ты, малолетка, задолжал им?
– А вы что, полицейский? – Я очень удивился, хотя и заметил ранее на Алексе выцветшую форменную рубашку и потертую фуражку. Но старая потертая сорочка еще ни о чем не говорила, да и опознавательные знаки: погоны, петлицы, шеврон, отсутствовали. В нашем районе полицейские были не в моде, вернее, их вообще не признавали за людей. Возможно, в этом большую роль сыграло то, что в каждой семье, проживающей в «Районе трущоб», можно было отыскать человека, который по той или иной причине провел несколько лет за решеткой, или даже кончил свои дни на марсианских приисках, куда сейчас отправляли пойманные особо заблудшие души. Так что сами понимаете, с детства я, да и мои друзья, слышали всевозможные байки о беззаконии, творимом полицией. Я еще раз посмотрел на темные прямоугольники, оставшиеся от погон на плечах у Алекса, и смекнул, что все-таки в моем теперешнем положении полицейский как нельзя кстати. Это лучше, чем парочка недоносков, решивших прикончить меня. Пока я размышлял, стоит ли рассказывать правду этому копу или нет, тот внимательно смотрел на меня, и как только я решил открыть рот, он опередил:
– Ты ешь, не стесняйся. А насчет полиции, это в прошлом. Теперь я на пенсии.
Развернув фольгу, я увидел там кусок бедра индюшки с поджаристой корочкой. Во рту моментально накопилась слюна, и я понял, что ужасно голоден. Полив мясо сальсой мехикано из миниатюрной стеклянной бутылочки и с жадностью откусив кусок прожаренного бедра, я забросил в рот еще несколько колечек желтого перца, откусил от зеленых стеблей лука и, пережевывая все это, произнес:
– Я и сам особо не понимаю, зачем эти парни решили меня убить.
– А я помогу тебе, – Алекс тоже откусил прожаренного индюшиного мяса, у него в фольге оказалась целая голень. – Ты задолжал им приличную сумму денег, которые потратил на какую-нибудь наркотическую дрянь. В наше время что ни подросток, то наркоман. Кругом одни наркоманы. А уж если не наркоманы, то: criminales,maricones,vagabundos![28] . Да ладно, – Алекс махнул рукой. – Что-то я разнервничался. Еще вчера доказывал одному своему другу, что лучше быть бродягой, чем подневольным. Сам уже путаюсь в том, что лучше, а что нет. Кругом бардак. Вот ты, признайся, ведь правда наркоманишь? Вон худой какой, кожа бледная, опухшие глаза нездорово блестят, на щеках болезненный румянец.
Видимо описывать человека, замечая внешние приметы, являлось профессиональным качеством бывшего копа.
– Не наркоман я! – пришлось немного вспылить, так как я и вправду не считал себя таковым. – Конечно, я пробовал некоторые наркотики, но ни разу не кололся, мы же с друзьями, в основном, только травку и покуривали. Сейчас все кругом ее курят, это ведь не нарушение закона. Вон в Южноамериканском округе героин и кокаин с четырнадцати лет разрешены.
– Да, точно, – подтвердил Алекс и, откусив мяса, попробовал на вкус бабушкины лепешки. – Сейчас это законно. Сейчас законно все что угодно, кроме самого закона. Я еще помню те времена, когда мы с напарником выслеживали продавцов наркоты и прикрывали точки продажи этой гадости. Мы спасали тысячи таких как ты от наркотического безумия, сажая наркодельцов за решетку. И что? Сейчас эти же самые парни торгуют легально, при этом официально получая лицензии и отчисляя налоги с прибыли государству. Все, что мы делали, все коту под хвост.
Собака внимательно слушала нас, успевая при этом отпивать из бутылки молоко. Когда Алекс произнес фразу про кота, она тихо закхекала. Такой способ выражать эмоции меня тоже рассмешил, но бультерьер тут же грозно взглянул на меня. Мол, говоря: как умею, так и смеюсь. Пришлось быстро изобразить серьезность, кто его знает, что у этой собаки на уме, вдруг еще вцепиться в меня, у бультиков хватка что надо. Я взял баночку пива и, откупорил ее, сделал пару смачных глотков. Алекс посмотрел на меня так, будто оценивал, можно ли в моем возрасте употреблять спиртные напитки. Видимо решил, что пиво можно, потому что ничего против не сказал.
– Эти парни, – произнес я. – Они пришли в школу и выдернули меня прямо с первого урока. Они колотили меня, допытываясь, куда я дел их чемодан с деньгами и с какой-то пальчиковой дискетой в прозрачной коробочке.
– Чемодан? – переспросил бывший коп, не прекращая жевать.
– Да, так и сказали: чемодан с деньгами.
– Так ты вор? – собака хитро прищурила глаза. – Не двигаться, полиция уже выехала!
– И куда ты подевал этот чемодан? – Алекс игнорировал бультерьера.
– Да я откуда знаю? У меня полицейские память стерли.
Алекс странно посмотрел на меня, отпил пива из своей банки. Потом достал из рюкзака трубку, не спеша забил ее табаком, прикурил, после чего произнес:
– Давай все с самого начала.
– Сначала, так сначала. Я сегодня проснулся, а бабушка говорит, что вчера нам с Максом, это друг мой, в полиции стерли память прошедших суток, мол, мы сперли крутой автолет типа «Порш» и разбили его.
– Точно, есть такая кара. Применяется, в основном, в виде наказания при мелких правонарушениях и, чаще всего, к людям, впервые совершившим проступок. Ну и что было дальше?
– А дальше я пошел в школу, а там эти два дебила меня уже поджидают. Ковбой показал нашей администраторше корочки комиссара полиции…
– Да из него такой же комиссар, – перебил меня Алекс, – как из меня ловец мустангов.
– Я ей что-то подобное и пытался сказать, но в итоге… – я развел руки в стороны, показывая, что это не помогло. – Так вот, этот автолет, который мы якобы угнали и разбили, как оказалось, принадлежал этой парочке бандюг, и они трясли с меня чемодан денег. Мы поехали к Максу, но у того крыша съехала после стирания мозгов. Он лежал на столе, а доктор говорил, что у него с рождения мозги бракованные. А родители хотят его из-за денег назад в детдом сдать. Я попытался смотаться по пожарной лестнице, а дальше вы все знаете.
Алекс молчал, потом, докурив трубку, постучал ею о камень, вытряхивая пепел, и произнес:
– Знаешь, что я думаю? Чемодан с деньгами – чистая постановка. Никто тебя убивать не собирался. Эти парни просто хотели выжать с вас как можно больше кредиток за разбитый автолет.
– Точно, бабушка сказала, что за него деньги придется отдавать немалые. Суд постановил.
– Да что суд, – бывший коп махнул рукой, – если с вас нечего взять? «Порш» стоит немыслимую сумму. У тебя бабушка что, внучка Рокфеллера?
– Нет, конечно.
– То-то же. Суд, в случае неуплаты, должен в подобном случае отдать вас рабиками, пока не отработаете долг. Видимо этим парням рабики не нужны. Вот и все.
– Им, по-моему, вообще ничего не было нужно, кроме, пожалуй, своего чемодана денег. Вы знаете, Алекс, ковбой, тогда, в «Бьюике», сказал дружку, что в полиции якобы не признал свой «Порш», отказался от владения. Ну, мол, чтобы лишних вопросов не задавали.
– «Порш»? – Алекс удивленно приподнял брови. – Не признал? А вот это уже странно. Странно и интересно. Такие автолеты просто так не бросают. Похоже, что тут замешано что-то еще. Знаешь что, парень, я возьму тебя с собой на свалку, а когда вернемся в город, то попробую разобраться в этом деле. У меня в Уруапане еще кое-какие связи остались. Пожалуй, тебе и вправду в городе сейчас лучше не показываться. И для начала нам все же неплохо бы познакомиться. Как ты уже знаешь, меня зовут Алекс, друзья зовут – П. Алекс. П – значит полицейский. Вообще-то меня зовут Александр Роди, но к П. Алексу я уже давно привык.
– Меня зовут Санчо Рамирес, – представился я.
– Тезка, значит.
Я пожал плечами не поняв, в чем прикол: я-то ведь Санчо, он же – Александр.
– Отлично, Санчо, давай собираться. – П. Алекс стал складывать остатки пищи в рюкзак, мусор прижал валуном, после чего добавил: – Нам до вечера надо преодолеть длинный участок пути, почти сорок километров. Ночевать будем у старого индейца Ночтитлана.
Я не знал, кто такой старый индеец Ночтитлан, но мне было все равно куда идти, лишь бы подальше от города, подальше от парочки маньяков, наверняка сейчас ведущих охоту на меня. Я представил негра с ковбоем, стоящих на корячках, рыщущих по «Району трущоб» и словно ищейки вынюхивающих след.
Рюкзак у бывшего полицейского, видимо, был антигравитационный, потому как он легко забросил его за спину. Мы тронулись в путь. Дорога убегала далеко вперед, туда, где на горизонте виднелись темные силуэты синих гор, вершины которых затягивала серо-белая дымка облаков. Вначале пейзаж был однообразный, с обеих сторон простирались обширные плодородные земли. Справа поля, заросшие густой кукурузой, початки которой, увитые золотистыми нитями, поблескивали среди ярко-зеленой листвы. Слева территория была засажена кустиками хлопчатника, коробочки уже раскрылись и всюду виднелись пушистые комочки, белые, словно снег. По краю полей были равномерно установлены высокие трехметровые столбы, меж которыми едва различалась позрачно-желтая паутина силового поля. Вывески однозначно гласили: «Не подходи: убьет». Вскоре стали попадаться рощицы чиримойо [29] и алоэ. Через пару часов ходьбы поля резко оборвались, потянулись ряды деревьев какао, которые при легких порывах ветерка потряхивали желто-красными стручками. Мы приближались к деревне, расположившейся под склонами гор и окруженной зарослями кактуса-магея, из которого и поныне местные жители приготавливают хмельной напиток пульке. Виднелась вездесущая голубая агава, являющаяся основной для возгонки текилы. Тут же среди ахрасов стремились к свету корявые шеренги кактуса-нопаля. Стайки пестрых попугаев-гуакамайо и катеев то и дело вспархивали по обе стороны дороги, в листве мелькали золотисто-зеленые перья священных кетсалей [30], а в необозримой высоте парил одинокий сопилот [31].
Деревню прошли быстро. Стандартные одноэтажные жилища, сложенные из камней и покрытые затвердевшей под обжигающими лучами солнца глиной с красноватыми черепичными крышами. Возле многих домов припаркованы мощные мини-тракторы и электромобили, в основном пикапы «Форды» и «Шевроле». Попадались и старинные машины на бензиновом ходу. Крестьяне, облаченные в пончо и широкополые соломенные сомбреро, занимались своими делами: чинили технику, копались на приусадебных участках, или просто восседали на лавочках, покуривая трубки с длинными мундштуками. Несколько женщин полоскали белье в заливчике небольшой, но бурной речушки, которую мы перешли по бревенчатому мосту. Кругом паслась живность: куры, гуси, свиньи, бычки. Утки плескались в прибрежной воде. Собаки, почуяв чужаков, залились надрывистым лаем. После деревни дорога свернула направо и пошла вдоль подножия гор. Мы сошли с нее на местами заросшую тропинку и двинулись по ней. Вскоре местность начала повышаться и Роди, сложив свой зонтик, сунул его в рюкзак. Деревья стали встречаться реже, мы принялись карабкаться вверх по склону. В какой-то момент пришлось забираться по каменистому скату чуть ли не на корячках, и казалось, что мы никогда не доберемся до самого верха, но П. Алекс не останавливался до тех пор, пока мы не оказались на перешейке двух вершин. Ветер здесь приятно освежал. Я судорожно хватал ртом разреженный воздух, едва стоя на ногах после долгого подъема. Немного переведя дух, присел на краеугольный кусок порфира [32]. Лизи тяжело дышала, выставив на обзор свой длиннющий язык.
– Если мне не дадут попить, я умру от обезвоживания. Вам нужен дохлый пес? – произнес бультерьер, который всю дорогу от стоянки молчал и лишь однажды весело повилял хвостом, когда услышал лай собак в деревне. Там он все же гавкнул пару раз для приличия.
– Нет, нам не нужен дохлый пес, – ответил Роди и достал из рюкзака бутыль со светло-желтой газированной водой. – Одного дохляка я уже подобрал на свалке и теперь вынужден мучиться с ним.
– А молочка больше нет? – Лизи выжидательно посмотрела на меня.
– Нет, – ответил я, пожимая плечами.
– Зато есть вода с лимонным соком, – произнес П. Алекс. – Для утоления жажды лучше и не надо.
Спуск прошел быстрее и легче. В какой-то момент мы оказались на краю широкой площадки-выступа и я, взглянув вниз, остолбенел. Гигантских размеров кратер искусственного происхождения виднелся далеко впереди в долине.
– Серебряный карьер, – почему-то с жалостью в голосе сказал Роди. – Выработали полностью, видишь, даже экскаватор бросили.
Алекс снял с шеи бинокль и протянул его мне. Я настроил увеличение и увидел проржавевший огромный многоковшовый экскаватор, одиноко стоявший на самом дне карьера. Перед въездом на дорогу, спиралью убегавшей вниз этой гигантской ямы, находился большущий грузовик, колеса которого наверняка превышали мой рост. Кузов был наполнен горой породы, корпус проржавел ничуть не меньше, чем у экскаватора.
– Когда-то на этом месте возвышалась высоченная гора, полная серебра и укутанная девственным лесом, сплошь покрытым бабочками монархами. Я тебе покажу их, красота нечеловеческая. Ночтитлан до сих пор выращивает таких бабочек.
– Выращивает? – переспросил я.
– Ну да. Сам увидишь, когда доберемся до места.
Спустились к карьеру, когда солнце начало клонить к закату. Огромнейший котлован стали обходить по периметру. На это потребовалось не менее часа. Вскоре вошли в заросли деревьев и принялись пробираться по едва заметной звериной тропке вниз под уклон, кое-где Алексу пришлось прорубать дорогу мачете, которое он предусмотрительно достал из рюкзака. После, когда спустились еще ниже и вышли на открытое пространство, впереди показалась красивейшая, заросшая лесом долина с быстро бегущей горной рекой. Позади солнце краем задевало перевал.
– Поспешим, – сказал Алекс и прибавил шаг. – Вскоре стемнеет.
– Ночтитлан уже знает, что мы идем, – сказала Элизабет, которая бежала передо мной за хозяином, мелко перебирая лапами.
– Почему это? – спросил я.
– У него тут в долине датчики да камеры понавешаны. Наверняка уже получил сигнал о прибытии гостей.
Мы вновь зашли в густой лес, тропинка здесь была просторнее, духота, перемешанная с запахами гнилой листвы, кружила голову. Воздух наполнялся трелями птиц, перекликались звери, но этот животный гул сразу, как по команде, смолк, стоило только верхнему краю солнечного диска скрыться за горой. Моментально стало тихо, долину накрыли сумерки, лишь трава и ветви засверкали светлячками, стайки которых закружились в воздухе, в метре перед Роди они разлетались в стороны и вновь сходились уже за моей спиной, кружась в танце. В глубине леса светило «дьявольское дерево», чья кора, содержащая фосфор, излучает столь яркий свет, что при нем можно свободно читать в темное время суток. Природа словно захотела осветить путь идущим. П. Алекс снял с пояса огромный полицейский фонарь и, на всякий случай освещая дорогу, продолжил ритмично шагать. По пути нам попался высокий решетчатый забор, убегавший и терявшийся в темноте вправо и влево. Роди открыл калитку и, пропустив нас с Лизи вперед, зашел сам, не забыв закрыть за собой дверцу. Вскоре мы вышли на широкую темную поляну, и Роди резко остановился на самой опушке. Я чуть не врезался ему в спину, но собаке на ногу все же наступил. Элизабет заскулила, шарахнувшись в сторону. Где-то недалеко впереди залаяли две собаки.
– Полегче, косолапый, – зло прошипела Лизи. – Иначе понесешь меня на руках.
Я извинился и посмотрел вперед, выглянув из-за спины Роди. Вышла луна, которая немного осветила окрестности. На противоположной стороне поляны под высокими стволами деревьев виднелся силуэт одноэтажного строения. Горело три окна.
– Надо подождать, – сказал П. Алекс.
– Чего? – шепотом спросил я.
– А вот посмотри, монархи. – Роди направил луч фонаря вперед и вниз и я увидел, что перед ним на дорожке из широких мраморных плит и везде, куда попадал свет, растут красивые оранжево-красные с черными прожилками цветы. Э-э, нет, это не цветы, ведь цветы не могут расти на мраморе! Это оказались бабочки, и они покрывали все пространство перед нами. Внезапно вспыхнул яркий свет, это на деревьях, окружающих поляну, зажглись прожекторы. Зрелище потрясающее! Представьте себе мириады бабочек – везде! Ажурными гирляндами они украшали ветви деревьев, облепляли стволы. Каждое растение – в плотном наряде из монархов. Их слегка подрагивающие легионы усеивали землю. Под лучами света миллионы их поднялись над поляной, заполнили воздух своими красочными крыльями, пронизанными лучами прожекторов. Пока я разглядывал это удивительное действо, одна из веток толщиной сантиметров в пять сломалась под бременем насекомых и упала на траву, рассыпав по ней свой живой груз.
– Ну как тебе? – спросил Роди.
– Никогда не видел ничего подобного, – ответил я, присел и взял в руку одно насекомое.
– Осторожно, у Ночтитлана разрыв сердца будет, если ты ее раздавишь. Они для него как дети.
Я вытянул руку вперед и бабочка, прошествовав по ладони, вспорхнула и полетела к своим сестрам.
– Ладно, пойдем, вон старый индеец уже машет нам рукой. Только осторожно, постарайся никого не задавить.
Я посмотрел вперед и увидел, что вдалеке за поляной на крыльце одноэтажного дома стоит какой-то мужчина и вправду машет рукой. Все мы, медленно ступая, поплелись по мраморной дорожке.
Глава 9. Босс.
– П. Алекс? – переспросил я.
– По-моему, я уже сказала кто, – недовольно ответила собака и затрусила назад.
Я пошел за ней, а когда подходил к месту стоянки, увидел, что мужчина расстелил небольшую темную прорезиненную ткань и, доставая из рюкзака консервы, бутылочки с соусом, завернутую в фольгу еду, булку хлеба-касабе [27], стал раскладывать пищу на эту своеобразную скатерть. Нарезал перец и помидоры.
– Присаживайся, – спокойно произнес Алекс, даже не посмотрев на меня. – Если ты и вправду собрался идти за нами до самой свалки, то голодный не выдержишь и полпути.
– У меня есть такос и бутылка с молоком, бабушка в школу с собой дала, – ответил я.
– Отлично, – мужчина приподнял брови. – Давай присоединяйся и попробуем вместе бабушкины лепешки.
– Молоко мне, – бескомпромиссно констатировал бультерьер.
– Лизи, – хозяин укоряюще бросил взгляд на пса. – На чужой каравай…
– Ну хоть немного-то отольете? – перебила Алекса собака, хитро прищурившись.
Меня это немного развеселило и я достал пол-литровую пластиковую бутыль и поставил ее на землю перед псом.
– Пей сколько хочешь.
– Ну вот, считай, что с Элизабет ты уже нашел общий язык. Теперь осталось найти со мной. – Мужчина предлагающе вытянул ладонь, приглашая сесть, и я опустился на плоский камень, которым он прижал край прорезиненной скатерти. – Скажи мне, что хотела от тебя эта парочка бандитов? В том, что они бандиты я не сомневаюсь, повидал на своем веку подобных типов. Вылавливал, можно сказать, пачками, работа была такая. Похоже, заезжие гастролеры. Интересно, что ты, малолетка, задолжал им?
– А вы что, полицейский? – Я очень удивился, хотя и заметил ранее на Алексе выцветшую форменную рубашку и потертую фуражку. Но старая потертая сорочка еще ни о чем не говорила, да и опознавательные знаки: погоны, петлицы, шеврон, отсутствовали. В нашем районе полицейские были не в моде, вернее, их вообще не признавали за людей. Возможно, в этом большую роль сыграло то, что в каждой семье, проживающей в «Районе трущоб», можно было отыскать человека, который по той или иной причине провел несколько лет за решеткой, или даже кончил свои дни на марсианских приисках, куда сейчас отправляли пойманные особо заблудшие души. Так что сами понимаете, с детства я, да и мои друзья, слышали всевозможные байки о беззаконии, творимом полицией. Я еще раз посмотрел на темные прямоугольники, оставшиеся от погон на плечах у Алекса, и смекнул, что все-таки в моем теперешнем положении полицейский как нельзя кстати. Это лучше, чем парочка недоносков, решивших прикончить меня. Пока я размышлял, стоит ли рассказывать правду этому копу или нет, тот внимательно смотрел на меня, и как только я решил открыть рот, он опередил:
– Ты ешь, не стесняйся. А насчет полиции, это в прошлом. Теперь я на пенсии.
Развернув фольгу, я увидел там кусок бедра индюшки с поджаристой корочкой. Во рту моментально накопилась слюна, и я понял, что ужасно голоден. Полив мясо сальсой мехикано из миниатюрной стеклянной бутылочки и с жадностью откусив кусок прожаренного бедра, я забросил в рот еще несколько колечек желтого перца, откусил от зеленых стеблей лука и, пережевывая все это, произнес:
– Я и сам особо не понимаю, зачем эти парни решили меня убить.
– А я помогу тебе, – Алекс тоже откусил прожаренного индюшиного мяса, у него в фольге оказалась целая голень. – Ты задолжал им приличную сумму денег, которые потратил на какую-нибудь наркотическую дрянь. В наше время что ни подросток, то наркоман. Кругом одни наркоманы. А уж если не наркоманы, то: criminales,maricones,vagabundos![28] . Да ладно, – Алекс махнул рукой. – Что-то я разнервничался. Еще вчера доказывал одному своему другу, что лучше быть бродягой, чем подневольным. Сам уже путаюсь в том, что лучше, а что нет. Кругом бардак. Вот ты, признайся, ведь правда наркоманишь? Вон худой какой, кожа бледная, опухшие глаза нездорово блестят, на щеках болезненный румянец.
Видимо описывать человека, замечая внешние приметы, являлось профессиональным качеством бывшего копа.
– Не наркоман я! – пришлось немного вспылить, так как я и вправду не считал себя таковым. – Конечно, я пробовал некоторые наркотики, но ни разу не кололся, мы же с друзьями, в основном, только травку и покуривали. Сейчас все кругом ее курят, это ведь не нарушение закона. Вон в Южноамериканском округе героин и кокаин с четырнадцати лет разрешены.
– Да, точно, – подтвердил Алекс и, откусив мяса, попробовал на вкус бабушкины лепешки. – Сейчас это законно. Сейчас законно все что угодно, кроме самого закона. Я еще помню те времена, когда мы с напарником выслеживали продавцов наркоты и прикрывали точки продажи этой гадости. Мы спасали тысячи таких как ты от наркотического безумия, сажая наркодельцов за решетку. И что? Сейчас эти же самые парни торгуют легально, при этом официально получая лицензии и отчисляя налоги с прибыли государству. Все, что мы делали, все коту под хвост.
Собака внимательно слушала нас, успевая при этом отпивать из бутылки молоко. Когда Алекс произнес фразу про кота, она тихо закхекала. Такой способ выражать эмоции меня тоже рассмешил, но бультерьер тут же грозно взглянул на меня. Мол, говоря: как умею, так и смеюсь. Пришлось быстро изобразить серьезность, кто его знает, что у этой собаки на уме, вдруг еще вцепиться в меня, у бультиков хватка что надо. Я взял баночку пива и, откупорил ее, сделал пару смачных глотков. Алекс посмотрел на меня так, будто оценивал, можно ли в моем возрасте употреблять спиртные напитки. Видимо решил, что пиво можно, потому что ничего против не сказал.
– Эти парни, – произнес я. – Они пришли в школу и выдернули меня прямо с первого урока. Они колотили меня, допытываясь, куда я дел их чемодан с деньгами и с какой-то пальчиковой дискетой в прозрачной коробочке.
– Чемодан? – переспросил бывший коп, не прекращая жевать.
– Да, так и сказали: чемодан с деньгами.
– Так ты вор? – собака хитро прищурила глаза. – Не двигаться, полиция уже выехала!
– И куда ты подевал этот чемодан? – Алекс игнорировал бультерьера.
– Да я откуда знаю? У меня полицейские память стерли.
Алекс странно посмотрел на меня, отпил пива из своей банки. Потом достал из рюкзака трубку, не спеша забил ее табаком, прикурил, после чего произнес:
– Давай все с самого начала.
– Сначала, так сначала. Я сегодня проснулся, а бабушка говорит, что вчера нам с Максом, это друг мой, в полиции стерли память прошедших суток, мол, мы сперли крутой автолет типа «Порш» и разбили его.
– Точно, есть такая кара. Применяется, в основном, в виде наказания при мелких правонарушениях и, чаще всего, к людям, впервые совершившим проступок. Ну и что было дальше?
– А дальше я пошел в школу, а там эти два дебила меня уже поджидают. Ковбой показал нашей администраторше корочки комиссара полиции…
– Да из него такой же комиссар, – перебил меня Алекс, – как из меня ловец мустангов.
– Я ей что-то подобное и пытался сказать, но в итоге… – я развел руки в стороны, показывая, что это не помогло. – Так вот, этот автолет, который мы якобы угнали и разбили, как оказалось, принадлежал этой парочке бандюг, и они трясли с меня чемодан денег. Мы поехали к Максу, но у того крыша съехала после стирания мозгов. Он лежал на столе, а доктор говорил, что у него с рождения мозги бракованные. А родители хотят его из-за денег назад в детдом сдать. Я попытался смотаться по пожарной лестнице, а дальше вы все знаете.
Алекс молчал, потом, докурив трубку, постучал ею о камень, вытряхивая пепел, и произнес:
– Знаешь, что я думаю? Чемодан с деньгами – чистая постановка. Никто тебя убивать не собирался. Эти парни просто хотели выжать с вас как можно больше кредиток за разбитый автолет.
– Точно, бабушка сказала, что за него деньги придется отдавать немалые. Суд постановил.
– Да что суд, – бывший коп махнул рукой, – если с вас нечего взять? «Порш» стоит немыслимую сумму. У тебя бабушка что, внучка Рокфеллера?
– Нет, конечно.
– То-то же. Суд, в случае неуплаты, должен в подобном случае отдать вас рабиками, пока не отработаете долг. Видимо этим парням рабики не нужны. Вот и все.
– Им, по-моему, вообще ничего не было нужно, кроме, пожалуй, своего чемодана денег. Вы знаете, Алекс, ковбой, тогда, в «Бьюике», сказал дружку, что в полиции якобы не признал свой «Порш», отказался от владения. Ну, мол, чтобы лишних вопросов не задавали.
– «Порш»? – Алекс удивленно приподнял брови. – Не признал? А вот это уже странно. Странно и интересно. Такие автолеты просто так не бросают. Похоже, что тут замешано что-то еще. Знаешь что, парень, я возьму тебя с собой на свалку, а когда вернемся в город, то попробую разобраться в этом деле. У меня в Уруапане еще кое-какие связи остались. Пожалуй, тебе и вправду в городе сейчас лучше не показываться. И для начала нам все же неплохо бы познакомиться. Как ты уже знаешь, меня зовут Алекс, друзья зовут – П. Алекс. П – значит полицейский. Вообще-то меня зовут Александр Роди, но к П. Алексу я уже давно привык.
– Меня зовут Санчо Рамирес, – представился я.
– Тезка, значит.
Я пожал плечами не поняв, в чем прикол: я-то ведь Санчо, он же – Александр.
– Отлично, Санчо, давай собираться. – П. Алекс стал складывать остатки пищи в рюкзак, мусор прижал валуном, после чего добавил: – Нам до вечера надо преодолеть длинный участок пути, почти сорок километров. Ночевать будем у старого индейца Ночтитлана.
Я не знал, кто такой старый индеец Ночтитлан, но мне было все равно куда идти, лишь бы подальше от города, подальше от парочки маньяков, наверняка сейчас ведущих охоту на меня. Я представил негра с ковбоем, стоящих на корячках, рыщущих по «Району трущоб» и словно ищейки вынюхивающих след.
Рюкзак у бывшего полицейского, видимо, был антигравитационный, потому как он легко забросил его за спину. Мы тронулись в путь. Дорога убегала далеко вперед, туда, где на горизонте виднелись темные силуэты синих гор, вершины которых затягивала серо-белая дымка облаков. Вначале пейзаж был однообразный, с обеих сторон простирались обширные плодородные земли. Справа поля, заросшие густой кукурузой, початки которой, увитые золотистыми нитями, поблескивали среди ярко-зеленой листвы. Слева территория была засажена кустиками хлопчатника, коробочки уже раскрылись и всюду виднелись пушистые комочки, белые, словно снег. По краю полей были равномерно установлены высокие трехметровые столбы, меж которыми едва различалась позрачно-желтая паутина силового поля. Вывески однозначно гласили: «Не подходи: убьет». Вскоре стали попадаться рощицы чиримойо [29] и алоэ. Через пару часов ходьбы поля резко оборвались, потянулись ряды деревьев какао, которые при легких порывах ветерка потряхивали желто-красными стручками. Мы приближались к деревне, расположившейся под склонами гор и окруженной зарослями кактуса-магея, из которого и поныне местные жители приготавливают хмельной напиток пульке. Виднелась вездесущая голубая агава, являющаяся основной для возгонки текилы. Тут же среди ахрасов стремились к свету корявые шеренги кактуса-нопаля. Стайки пестрых попугаев-гуакамайо и катеев то и дело вспархивали по обе стороны дороги, в листве мелькали золотисто-зеленые перья священных кетсалей [30], а в необозримой высоте парил одинокий сопилот [31].
Деревню прошли быстро. Стандартные одноэтажные жилища, сложенные из камней и покрытые затвердевшей под обжигающими лучами солнца глиной с красноватыми черепичными крышами. Возле многих домов припаркованы мощные мини-тракторы и электромобили, в основном пикапы «Форды» и «Шевроле». Попадались и старинные машины на бензиновом ходу. Крестьяне, облаченные в пончо и широкополые соломенные сомбреро, занимались своими делами: чинили технику, копались на приусадебных участках, или просто восседали на лавочках, покуривая трубки с длинными мундштуками. Несколько женщин полоскали белье в заливчике небольшой, но бурной речушки, которую мы перешли по бревенчатому мосту. Кругом паслась живность: куры, гуси, свиньи, бычки. Утки плескались в прибрежной воде. Собаки, почуяв чужаков, залились надрывистым лаем. После деревни дорога свернула направо и пошла вдоль подножия гор. Мы сошли с нее на местами заросшую тропинку и двинулись по ней. Вскоре местность начала повышаться и Роди, сложив свой зонтик, сунул его в рюкзак. Деревья стали встречаться реже, мы принялись карабкаться вверх по склону. В какой-то момент пришлось забираться по каменистому скату чуть ли не на корячках, и казалось, что мы никогда не доберемся до самого верха, но П. Алекс не останавливался до тех пор, пока мы не оказались на перешейке двух вершин. Ветер здесь приятно освежал. Я судорожно хватал ртом разреженный воздух, едва стоя на ногах после долгого подъема. Немного переведя дух, присел на краеугольный кусок порфира [32]. Лизи тяжело дышала, выставив на обзор свой длиннющий язык.
– Если мне не дадут попить, я умру от обезвоживания. Вам нужен дохлый пес? – произнес бультерьер, который всю дорогу от стоянки молчал и лишь однажды весело повилял хвостом, когда услышал лай собак в деревне. Там он все же гавкнул пару раз для приличия.
– Нет, нам не нужен дохлый пес, – ответил Роди и достал из рюкзака бутыль со светло-желтой газированной водой. – Одного дохляка я уже подобрал на свалке и теперь вынужден мучиться с ним.
– А молочка больше нет? – Лизи выжидательно посмотрела на меня.
– Нет, – ответил я, пожимая плечами.
– Зато есть вода с лимонным соком, – произнес П. Алекс. – Для утоления жажды лучше и не надо.
Спуск прошел быстрее и легче. В какой-то момент мы оказались на краю широкой площадки-выступа и я, взглянув вниз, остолбенел. Гигантских размеров кратер искусственного происхождения виднелся далеко впереди в долине.
– Серебряный карьер, – почему-то с жалостью в голосе сказал Роди. – Выработали полностью, видишь, даже экскаватор бросили.
Алекс снял с шеи бинокль и протянул его мне. Я настроил увеличение и увидел проржавевший огромный многоковшовый экскаватор, одиноко стоявший на самом дне карьера. Перед въездом на дорогу, спиралью убегавшей вниз этой гигантской ямы, находился большущий грузовик, колеса которого наверняка превышали мой рост. Кузов был наполнен горой породы, корпус проржавел ничуть не меньше, чем у экскаватора.
– Когда-то на этом месте возвышалась высоченная гора, полная серебра и укутанная девственным лесом, сплошь покрытым бабочками монархами. Я тебе покажу их, красота нечеловеческая. Ночтитлан до сих пор выращивает таких бабочек.
– Выращивает? – переспросил я.
– Ну да. Сам увидишь, когда доберемся до места.
Спустились к карьеру, когда солнце начало клонить к закату. Огромнейший котлован стали обходить по периметру. На это потребовалось не менее часа. Вскоре вошли в заросли деревьев и принялись пробираться по едва заметной звериной тропке вниз под уклон, кое-где Алексу пришлось прорубать дорогу мачете, которое он предусмотрительно достал из рюкзака. После, когда спустились еще ниже и вышли на открытое пространство, впереди показалась красивейшая, заросшая лесом долина с быстро бегущей горной рекой. Позади солнце краем задевало перевал.
– Поспешим, – сказал Алекс и прибавил шаг. – Вскоре стемнеет.
– Ночтитлан уже знает, что мы идем, – сказала Элизабет, которая бежала передо мной за хозяином, мелко перебирая лапами.
– Почему это? – спросил я.
– У него тут в долине датчики да камеры понавешаны. Наверняка уже получил сигнал о прибытии гостей.
Мы вновь зашли в густой лес, тропинка здесь была просторнее, духота, перемешанная с запахами гнилой листвы, кружила голову. Воздух наполнялся трелями птиц, перекликались звери, но этот животный гул сразу, как по команде, смолк, стоило только верхнему краю солнечного диска скрыться за горой. Моментально стало тихо, долину накрыли сумерки, лишь трава и ветви засверкали светлячками, стайки которых закружились в воздухе, в метре перед Роди они разлетались в стороны и вновь сходились уже за моей спиной, кружась в танце. В глубине леса светило «дьявольское дерево», чья кора, содержащая фосфор, излучает столь яркий свет, что при нем можно свободно читать в темное время суток. Природа словно захотела осветить путь идущим. П. Алекс снял с пояса огромный полицейский фонарь и, на всякий случай освещая дорогу, продолжил ритмично шагать. По пути нам попался высокий решетчатый забор, убегавший и терявшийся в темноте вправо и влево. Роди открыл калитку и, пропустив нас с Лизи вперед, зашел сам, не забыв закрыть за собой дверцу. Вскоре мы вышли на широкую темную поляну, и Роди резко остановился на самой опушке. Я чуть не врезался ему в спину, но собаке на ногу все же наступил. Элизабет заскулила, шарахнувшись в сторону. Где-то недалеко впереди залаяли две собаки.
– Полегче, косолапый, – зло прошипела Лизи. – Иначе понесешь меня на руках.
Я извинился и посмотрел вперед, выглянув из-за спины Роди. Вышла луна, которая немного осветила окрестности. На противоположной стороне поляны под высокими стволами деревьев виднелся силуэт одноэтажного строения. Горело три окна.
– Надо подождать, – сказал П. Алекс.
– Чего? – шепотом спросил я.
– А вот посмотри, монархи. – Роди направил луч фонаря вперед и вниз и я увидел, что перед ним на дорожке из широких мраморных плит и везде, куда попадал свет, растут красивые оранжево-красные с черными прожилками цветы. Э-э, нет, это не цветы, ведь цветы не могут расти на мраморе! Это оказались бабочки, и они покрывали все пространство перед нами. Внезапно вспыхнул яркий свет, это на деревьях, окружающих поляну, зажглись прожекторы. Зрелище потрясающее! Представьте себе мириады бабочек – везде! Ажурными гирляндами они украшали ветви деревьев, облепляли стволы. Каждое растение – в плотном наряде из монархов. Их слегка подрагивающие легионы усеивали землю. Под лучами света миллионы их поднялись над поляной, заполнили воздух своими красочными крыльями, пронизанными лучами прожекторов. Пока я разглядывал это удивительное действо, одна из веток толщиной сантиметров в пять сломалась под бременем насекомых и упала на траву, рассыпав по ней свой живой груз.
– Ну как тебе? – спросил Роди.
– Никогда не видел ничего подобного, – ответил я, присел и взял в руку одно насекомое.
– Осторожно, у Ночтитлана разрыв сердца будет, если ты ее раздавишь. Они для него как дети.
Я вытянул руку вперед и бабочка, прошествовав по ладони, вспорхнула и полетела к своим сестрам.
– Ладно, пойдем, вон старый индеец уже машет нам рукой. Только осторожно, постарайся никого не задавить.
Я посмотрел вперед и увидел, что вдалеке за поляной на крыльце одноэтажного дома стоит какой-то мужчина и вправду машет рукой. Все мы, медленно ступая, поплелись по мраморной дорожке.
Глава 9. Босс.
Пока мы с П. Алексом разминали ноги в горах, в городе нас уже вовсю искали. Эту историю рассказал мне один из агентов «СС» [33], участвовавший в этих поисках. Встретились мы с ним много позже и совершенно случайно. Он уже не служил, более того, был уволен с грифом «за халатность при выполнении задания», после чего стал постояльцем одного местного паба. Что его привело в наши края, не понимаю. Может, то, что он потерял здесь все. Даже не помню, как он себя назвал, да и представлялся ли вообще.
Как-то раз я выбрался из своего особняка, чтобы пропустить парочку кружек пива в одной из здешних забегаловок. Там-то этот парень и подошел ко мне. Он, в строгом черном, покрытом пятнами, пылью и грязью костюме, еле стоя на ногах и указывая пальцем мне в грудь, произнес:
– Я знаю, ты Санчо Рамирес! Вот я и нашел тебя, гад поганый!
– Может, и нашел, – ответил я, совершенно не желая разговаривать с пьяным незнакомцем. – И что теперь?
– Я был тогда, на свалке…
– Правда? – перебил я незнакомца и, делая вид, что не понимаю о чем он толкует, добавил: – Тебе там и место.
Он сел напротив и, глядя хмельными глазами в упор, произнес:
– Я был там, Санчо, и я выжил, как бы вы не хотели моей смерти. Представь себе, я подробно написал отчет, а мне так и не поверили. Не поверили даже, что ты существуешь. Я работал в «СС». Хочешь узнать больше, угости меня пивом, и рассказ, как мы тебя искали, тебе обеспечен.
Меня сразу заинтересовало слово «отчет» и я заказал этому парню текилы с тонкими ломтиками лимона, решив, что это больше развяжет ему язык. Так и случилось. Он, периодически прикладываясь к стопочке, рассказал историю, которую и я поведаю. Как обычно, немного добавлю от себя. Так вот, в то время, когда мы с П. Алексом совершали многочасовой переход, в Уруапане, в «Районе трущоб», происходило примерно следующее.
Босс, Тито Каталани, выглядел как всегда элегантно, даже чуть напыщенно. Иссиня-черный костюм с переливом, шелковая ультрамариновая рубашка. Туфли давали отблеск под жаркими лучами клонящегося к закату солнца. Высок, худощав, черные волосы прилизаны назад, ну чистый итальянец. Он вылез из одного играющего бликами автолета агатового с металиком цвета фирмы «Мерседес», пара которых только что опустились на пыльную дорогу, и не спеша, направился к «Бьюику». Позади него, на шаг отставая, шел человек в темных солнцезащитных очках, в строгом черном костюме, белоснежной сорочке, галстуке. Еще пятеро точно таких же «пиджаков» выбралось из салонов и осталось стоять рядом с машинами. Возле «Бьюика», навалившись на капот, стояли Чарли Грифит по прозвищу «Ковбой» и негр Джеймс Гловер по прозвищу «Боров». Босса они, конечно, уважали, но он сам поддерживал в своей «семье» либеральные отношения (все вместе справляли праздники, вместе кутили, вместе девчонок заказывали и т. д.), поэтому-то парни и стояли слишком «вольно». Они не особо удивились появлению Тито в этом захолустье. Более того, они его ждали, потому что уже передали информацию о пропаже «Порша» и чемодана. Теперь все зависело от Тито, от его кардинальных решений, ибо их поиски зашли в тупик. Но босс есть босс. Он не особо обрадовался, когда узнал о провале дела и заминке своих подчиненных в исправлении ситуации. К тому же, он совершенно не хотел покидать свою загородную резиденцию, находящуюся недалеко от Вашингтона, где приятно проводил время с парочкой только что выбранных красавиц года. Но, зная, что провал этого дела несет за собой печальные последствия, вылетел немедленно. Подойдя, он без вступлений, сразу рявкнул:
– Идиоты! Как еще можно назвать вас, если вы провалили простейшее задание?!
Чарли с Джеймсом отлипли от капота, выпрямились и, насупив брови, стали смотреть себе под ноги, будто нашкодившие подростки.
– Но, босс… – попытался оправдаться ковбой и тут же был перебит.
– Никаких «но»! Я вам что сказал?! А?! Прилететь в Уруапан и просто, просто забрать автолет и перегнать его домой! А вы что?! Нализались, черти!
– Бывает, босс, – прогнусавил Гловер.
– Бывает?! Я вам покажу – бывает! Докладывайте! Я по видеофону ни черта не понял!
– Мы выпили-то пару коктейлей, – стал отчитываться Чарли. – «Порш» торчал на месте, на стоянке возле клуба, богом клянусь. Прилетели, машина там, где надо. А тут, как назло, кабак толковый. Решили осмотреться, посидели ну максимум полчасика, выходим – нет «Порша». Заявлять-то не станешь. Приперлись с утра к Альваресу, говорим, мол, так да так, нужна помощь на вашей территории. Мол, хулиганить не будем, мол, босс наш, Каталани, добрым словом вас упоминал.
Как-то раз я выбрался из своего особняка, чтобы пропустить парочку кружек пива в одной из здешних забегаловок. Там-то этот парень и подошел ко мне. Он, в строгом черном, покрытом пятнами, пылью и грязью костюме, еле стоя на ногах и указывая пальцем мне в грудь, произнес:
– Я знаю, ты Санчо Рамирес! Вот я и нашел тебя, гад поганый!
– Может, и нашел, – ответил я, совершенно не желая разговаривать с пьяным незнакомцем. – И что теперь?
– Я был тогда, на свалке…
– Правда? – перебил я незнакомца и, делая вид, что не понимаю о чем он толкует, добавил: – Тебе там и место.
Он сел напротив и, глядя хмельными глазами в упор, произнес:
– Я был там, Санчо, и я выжил, как бы вы не хотели моей смерти. Представь себе, я подробно написал отчет, а мне так и не поверили. Не поверили даже, что ты существуешь. Я работал в «СС». Хочешь узнать больше, угости меня пивом, и рассказ, как мы тебя искали, тебе обеспечен.
Меня сразу заинтересовало слово «отчет» и я заказал этому парню текилы с тонкими ломтиками лимона, решив, что это больше развяжет ему язык. Так и случилось. Он, периодически прикладываясь к стопочке, рассказал историю, которую и я поведаю. Как обычно, немного добавлю от себя. Так вот, в то время, когда мы с П. Алексом совершали многочасовой переход, в Уруапане, в «Районе трущоб», происходило примерно следующее.
Босс, Тито Каталани, выглядел как всегда элегантно, даже чуть напыщенно. Иссиня-черный костюм с переливом, шелковая ультрамариновая рубашка. Туфли давали отблеск под жаркими лучами клонящегося к закату солнца. Высок, худощав, черные волосы прилизаны назад, ну чистый итальянец. Он вылез из одного играющего бликами автолета агатового с металиком цвета фирмы «Мерседес», пара которых только что опустились на пыльную дорогу, и не спеша, направился к «Бьюику». Позади него, на шаг отставая, шел человек в темных солнцезащитных очках, в строгом черном костюме, белоснежной сорочке, галстуке. Еще пятеро точно таких же «пиджаков» выбралось из салонов и осталось стоять рядом с машинами. Возле «Бьюика», навалившись на капот, стояли Чарли Грифит по прозвищу «Ковбой» и негр Джеймс Гловер по прозвищу «Боров». Босса они, конечно, уважали, но он сам поддерживал в своей «семье» либеральные отношения (все вместе справляли праздники, вместе кутили, вместе девчонок заказывали и т. д.), поэтому-то парни и стояли слишком «вольно». Они не особо удивились появлению Тито в этом захолустье. Более того, они его ждали, потому что уже передали информацию о пропаже «Порша» и чемодана. Теперь все зависело от Тито, от его кардинальных решений, ибо их поиски зашли в тупик. Но босс есть босс. Он не особо обрадовался, когда узнал о провале дела и заминке своих подчиненных в исправлении ситуации. К тому же, он совершенно не хотел покидать свою загородную резиденцию, находящуюся недалеко от Вашингтона, где приятно проводил время с парочкой только что выбранных красавиц года. Но, зная, что провал этого дела несет за собой печальные последствия, вылетел немедленно. Подойдя, он без вступлений, сразу рявкнул:
– Идиоты! Как еще можно назвать вас, если вы провалили простейшее задание?!
Чарли с Джеймсом отлипли от капота, выпрямились и, насупив брови, стали смотреть себе под ноги, будто нашкодившие подростки.
– Но, босс… – попытался оправдаться ковбой и тут же был перебит.
– Никаких «но»! Я вам что сказал?! А?! Прилететь в Уруапан и просто, просто забрать автолет и перегнать его домой! А вы что?! Нализались, черти!
– Бывает, босс, – прогнусавил Гловер.
– Бывает?! Я вам покажу – бывает! Докладывайте! Я по видеофону ни черта не понял!
– Мы выпили-то пару коктейлей, – стал отчитываться Чарли. – «Порш» торчал на месте, на стоянке возле клуба, богом клянусь. Прилетели, машина там, где надо. А тут, как назло, кабак толковый. Решили осмотреться, посидели ну максимум полчасика, выходим – нет «Порша». Заявлять-то не станешь. Приперлись с утра к Альваресу, говорим, мол, так да так, нужна помощь на вашей территории. Мол, хулиганить не будем, мол, босс наш, Каталани, добрым словом вас упоминал.